Глава 17
1.
Игорь вышел из коматозного состояния на седьмые сутки. Угрозы для жизни больше не было, но Лера, конечно, не могла оставить так скоро сына. Ей казалось, что он нуждается в материнской ласке и поддержке после ранения особенно сильно.
Валентин же понимал, что ему задерживаться здесь нельзя: нужно было проворачивать бартер на бумагу. Деньги буквально сгорали в руках. Кроме непредвиденных немалых расходов, происходили странные, необъяснимые вещи с ценами – они дрожали на стреме, готовые вот-вот сорваться в галоп. Самые обыденные товары сметало с прилавков начисто, и те, кто предчувствовал неизбежный обвал, рысачили целыми днями с алчными, вращающимися во все стороны глазами и скупали все подряд, от алюминиевых ложек и вилок до ниток «мулинэ» и крышек на унитазы. Нужно было спешить, иначе покрыть процентную ставку кредита будет нечем. Про погашение всего кредита и о том, что последует в случае банкротства, Валентину думать не хотелось.
Но еще предстояло объяснение с Валерией.
- Мне пора возвращаться домой, – решительно начал он вечером,
едва только переступил порог гостиничного номера.
- В Якутск? – отводя глаза, спросила она.
- Нет… – слова куда-то улетучивались из памяти, было трудно сложить
их в нужную фразу. – Мой дом теперь рядом с тобой. Я должен тебе сказать…
И снова не смог так, сразу. Остановился, перевел дыхание, потом подошел сзади,
обнял за плечи. Она погладила его руки.
- Я все знаю, Валя, не мучайся, говори…
- Нет, ты не знаешь… Ася погибла…
Лера молча прижалась к нему щекой.
- Она утонула в сентябре, когда я летал в Москву. Погибла…
Вместе с капитаном «Азарова»… помнишь, мы с ним возле Олекмы горели на воде?
- Помню, конечно. И про Асю я знала. Даже в церковь сходила, царство ей небесное…
Мне Жергин после разговора с тобой звонил. Просил, чтобы я… ну, как бы это сказать,
поберегла тебя, словом, с пониманием отнеслась… Не в себе ты ему показался, зажатым,
как пружина на взводе. Я ведь сразу заметила, что прикатил сам не свой. Как же теперь?
Какое решение принял ты, Валя?
- Я люблю тебя… Что мне решать? А ты… ты пойдешь за вдовца?
Повисла пауза… «Опять я, пестерь дырявый, лезу со своим предложением! В самый раз ей до этого… С Гошкой бы да с Чемпионом до конца разобраться… Ой, дурак!..» – ругал себя Родин, насупившись поглядывая на Леру.
- Да куда ж от тебя деться! – улыбнулась она. – Перевезешь ко мне свою команду,
мальчика с девочкой, и заживем вчетвером. О-очень надеюсь, что мы сумеем поладить.
- Почему вчетвером? А Гошка?
- Его Чемпион в Швейцарию отправляет долечиваться, а потом в Оксфорд… доучиваться.
Боюсь, мы не скоро его увидим. Ладно, смени-ка пластинку.
Валентин видел, как тяжело ей было сказать это.
- Да, я понимаю… конечно, конечно, – заторопился он. – Ты должна остаться здесь,
насколько нужно, пока Игорь не поправится окончательно. Прости меня…
- Глупый, за что же?
И оба они, обнявшись, стояли еще долго у окна в полутемной гостиничной комнате, думая о своем…
- Довольно! – спохватился Валентин. – Отсекаем все печали и идем ужинать.
- Ну что за безумство! – попыталась возразить Лера.
- Тс-с! Больше ни слова, молчи, женщина! – он стал нетерпеливо накручивать диск телефона. –
Ужин на двоих. Да, в кабинете, шампанское обязательно! И цветы. Розы. Двадцать одну.
- Ненормальный! – невольно рассмеялась она. – Почему двадцать одну?
- Потому что ровно столько лет назад я решил, что женюсь на тебе! И вот теперь,
наконец, женюсь. Во что бы то ни стало!
Что-то все же тревожило Валерию весь вечер, то ли Асина тень осуждала обоих, то ли помолвка больше походила на пир, во время чумы, чем на скромное семейное торжество. К тому же не было рядом друзей, а что за праздник без друзей?
Но оба старались не замечать легкой неискренности за ужином, чтобы не огорчать друг друга. В конце концов, и вдвоем им было совсем неплохо.
А ночью он любил ее так жадно и благодарно, как никогда раньше. Он чувствовал себя мужем, хозяином, победителем и… побежденным своей любовью. Он зацеловывал ее всю, не обращая внимания на стоны и вскрики, любил неторопливо и сильно, лишь чуть-чуть, ненадолго, давая передохнуть перед новой волной упоительного наслаждения…
С Чемпионом он так и не встретился больше. А зачем?
На другой день Валентин, попрощавшись с Жергиным по телефону, улетел в Одессу.
В самолете он почему-то вспомнил о пропавшей дочери Рыкова и о том, что все вокруг, включая Валерию, избегали разговоров о ней. «А ведь Чемпион чуть было не выскоблил из девочки своего внука… – мелькнула нехорошая такая, тухленькая мыслишка. – Ну и дела… ну и навязал же малый узлов! Теперь только смотаться осталось в Швейцарию, как его папочке когда-то…»
В глубине души ему пришлось, конечно, признать несостоятельность своих аргументов и устыдиться необъяснимому злорадству: ситуация была не та, что прежде, и вовсе не от генеральской дочки сматывался внебрачный отпрыск знаменитого доктора. Очень даже хорошо, что малому выпала такая возможность, не с его характером здесь болтаться – это понимала даже Лера, страдая от предстоящей разлуки с сыном. Да и ранение, что ни говори, действительно было серьезным.
Но все-таки сердце грызла обида: он ведь тоже любил пацана... Что же касалось девочки,
то почему-то Валентин был уверен, что с нею ничего страшного не случилось и она скоро объявится…
Он и не подозревал, насколько близок был к истине.
«Пахнет морем, и луна висит над самым Ланжероном, и каштаны тихо шепчутся с бульваром полусонным…» – растравляла душу кассета с хрипловатым голосом Женьки Кричмара. Никогда раньше Валентин не ощущал такой сладостной любви к своему городу. Он не мог объяснить, почему упоительный аромат поздней осени вызвал у него, вдруг, смутное предчувствие надвигавшейся снова разлуки. Много лет он без устали бежал от самого себя, а судьба настигла и… сделала царский подарок. Все возвратила: любимую женщину, чудный город у моря, жизнь полнокровную. Но точно также, как Валерия в ту незабываемую августовскую ночь, он предчувствовал, что плата, соизмеримая с таким счастьем, может оказаться непомерно большой. Гораздо большей, чем это возможно даже представить.
Здесь, похоже, пахло уже войной, но не такой, что отгремела когда-то. Это была другая война,
со своей тайной стратегией, не менее беспощадная, долгая и не бескровная.
Надо было действовать грамотно и быстро. Зарегистрированный филиал годился под серьезный проект только при условии книгопечатания здесь, на юге. Десять вагонов бумаги решали дело. И естественно, фигура председателя райисполкома, бывшего соседа – Мишки Попика, обретала свой вес. Хотя все эти истории с офисом, лицензией и наглой волокитой Попика за Лерой никому понравиться не могли, сбрасывать со счетов его авторитет на успех всего предприятия и дальнейшее развитие издательского бизнеса было бы неразумно.
Прикинув все «за» и «против», Родин отправился к Попику на рандеву самолично.
Ему пришлось долго объясняться с секретаршей, потом ожидать в приемной. Наконец, его пригласили.
- Привет, Рыжий! – приподнимаясь со своего кресла, поздоровался с ним Мишка, протягивая через стол руку. – С инспекторской проверкой к землякам пожаловал? Филиал свой трясти будешь? Ха-ха-ха! А куда ты, кстати, Стрекозу подевал? Опять в командировку заправил?
- Она к Чемпиону в Москву улетела, – неожиданно для себя нашелся Родин,
схватившись за удачную подсказку, как за соломинку.
Ему не хотелось афишировать свои отношения с Лерой наперед, в последнее время он сделался суеверным.
И потом, ревнивый Попик наверняка не стал бы с ними союзничать.
- Как?! Чемпион объявился? – подскочил на месте Попик. – А почему в Москве? Надолго?
- Да клиника у него там частная… Круто торчит. Это тебе не южная провинция
для ссылок опальных поэтов.
- Ну-ну, хватил! Мы тут тоже не лыком шиты. А когда Гремина назад собирается? –
уже без прежнего апломба спросил Попик.
- Понятия не имею. Ты мне лучше вот что скажи: как дела с нашей лицензией?
- С лицензией? – тот нервно передернул плечом. – А что с лицензией? Как наберешь десять вагонов сахара, так и получишь лицензию. За мной не заржавеет.
- Нет уж, дружище, как раз наоборот сделаем. Ты мне лицензию, а я под нее сахарок в вагоны засыплю.
Мне играть в жмурки некогда. Или тебе бумага уже не нужна?
- Ну, допустим, нужна. А сахара все равно в городе нету. Сто тысяч тонн недоимки под госзаказ.
Самому по весне вприкуску пить чай придется.
- Это твои проблемы. Я у тебя товара не прошу. Сам достану. Короче, даешь лицензию или нет? А то мне по хрен здесь порожняком валандаться. Мне на Волге книжную фабрику приватизировать предлагают, – безудержно врал редактор, напуская все больше туманности на себя.
- Ишь, как запел! – не выдержал Попик. – Значит, и тебя подружка с носом оставила?
Я-то ее хоть раз отмахал, а тебе, по роже видно, и того не обломилось…
В следующую минуту коренастый спортивный Валька поддел за лацканы грузного Попика и, как затычку, выдернул из кресла, а затем разъяренные соперники – бывшие соседи по бывшему дому купца Петрококино, в лучших традициях уличной шпаны принялись метелить друг друга на ковре государственного учреждения. На шум оперативно вломившейся в кабинет охране от хозяина тоже досталось по ушам, когда те бросились разнимать дерущихся.
- Пошли вон все… А ты, псих, останься, разговор надо закончить, – бросил он Валентину. – В гробу я видал твоего Чемпиона. Никуда Лерка не денется, все равно вернется сюда и станет моей женой. Что ты ухмыляешься, чукча отмороженный? Ну что ты ей дашь, на своем севере? Иди-ка сюда…
Он прошел к балкону и отдернул штору. Великолепный вид с Приморского бульвара на одесскую гавань просматривался, как в панораме.
- Я подарю ей этот город! Здесь все – очень скоро! – будет лежать подо мной.
- Мойша, не играйся с пулеметом… – фыркнул Родин. – Одесса не легла даже под Гитлера,
тоже мне фюрер с Троицкой.
- Да пошел же ты… ! – заорал, выходя из себя, Попик. – На вот, забирай свою лицензию!
Она у меня уже неделю валяется.
Он дернул с досадой ящик, действительно извлек наружу невзрачный листок с размашистым росчерком, покрытый жирной печатью, и швырнул на стол, оскорбленно отвернувшись к балкону.
Заткнув свою рычащую гордость в задний карман, Родин взял заветный пропуск и молча вышел из кабинета.
2.
Чтобы вычислить хозяйку офиса на Соборке, борзым Челентано не пришлось напрягаться особо. Субаренда на исполкомовский резерв была оформлена по всем правилам, и меньше чем через сутки перед авторитетным владельцем охранно-детективного агентства «Барс» лежало подробное досье на Валерию Гремину.
Натасканные борзые разнюхали даже то, что и сам Попик не так давно съехал из петрококинского дома на Троицкой. Судя по всему, первый кандидат на высокий пост имел известный интерес к «девчонке с нашего двора». Это тоже следовало взять на заметку. Вопрос же с Гусем пока повисал в воздухе. В записной книжке не было ни имени его, ни фамилии, ни каких-либо других зацепок.
Изощренный нюх Челентано улавливал соблазнительный запах крупной аферы, но хозяйка зарегистрированного филиала куда-то запропастилась, и вот уже почти две недели его колпак был порожним.
Щекотало нервы и то, что Попик лично оформил лицензию на вывоз сахара под бартерный договор на архангельскую бумагу. Предстояло выяснить самое главное: сколько же он собирался отмыть бабок себе в карман через филиал издательства Греминой по этой лицензии?
Плавную нить его логических упражнений прервал телефонный звонок:
- Андриан Робертович, Гусь залетел в клетку, почистил перышки и двинул в сторону Приморского бульвара. Контакт состоялся, есть подробности.
- Хорошо, смотри теперь в оба, чтобы колпак не дырявился… Разыщи мне Бармена,
пусть подъедет через часок.
Бывшего курсанта по кличке Бармен выдернули из закусочной за туалетами в Горсаду
и доставили к Челентано точно к сроку.
- Ну что, какие новости? – спросил шеф, отрываясь от тетриса; игра с падающими
в ячейки цветными кубиками успокаивала ему нервы.
- Пока по нолям, никакой подвижки, – уныло сообщил молодой очкастый Бармен.
- Учти, практикант: разрабатываем крупный заказ, если хочешь закрепиться в моем агентстве –
землю рыть копытами должен. Это тебе не школа милиции, откуда тебя взашей поперли.
Неужели никто из посредников не заикался о сахаре? А частные объявления смотрел?
- Смотрел, нету там ничего интересного. Вот только один тип накололся, сам посредников ищет.
- Клиент, значит? И что же, много заказывает?
- Да он подвеянный какой-то. Послушать, так готов наличкой все тротуары выстилать. А как ребята копнули по верху – ни конторы за ним, ни бумаг. Чушь какую-то несет про издательство. Несерьезно все это.
Челентано насторожился. Непрофессиональный почерк какого-то дилетанта вполне соответствовал
характеру сведений в записной книжке.
- Тащи его сюда, это как раз то, что мне нужно. Я же книгу собираюсь свою напечатать.
Разве ты не слыхал? Мемуары.
- Нет проблем. У него встреча сегодня с кидалой от Пыжика, ох и наколется,
если вправду такой крутой.
- Перебьется Пыжик пенки на халяву снимать. Чего он здесь забыл? Ну иди, иди, некогда мне повидло с тобой разводить. Клиенту объясни толково: серьезный человек приглашает, безопасность гарантирует, охрану ценного груза на пути следования. Мы ж детективное агентство, а не шулера с Привоза.
Когда Бармен ушел, Челентано задумался. Пыжик держал Привоз и вокзал, но чтобы его кидалы шарились в Горсаду – это уже наглость. Совсем страх потеряли, придется ставить на место. Впрочем, мелочевку можно пока отложить. Главное – пощупать Гуся на жирность.
Расслабляясь за тетрисом, Челентано не без удовольствия выслушал доклад про дневной визит к Попику бывшего соседа по дому, а вдобавок узнал, наконец, и полное имя Гуся, добросовестно записанное в журнал регистрации секретаршей. В охране Попика работали свои люди.
Кстати, после грустного (далеко не для всех) события возле Лондонской, Попик без телохранителя даже в туалет не ходил. Более того, он собирался сменить доблестных стражей правопорядка на частную охрану из чеченцев. Это не столько огорчало Челентано, сколько ущемляло его самолюбие: Попик ему больше не доверял.
Болтливый и необузданный Аристарх Самойловский, получив в день судьбоносной встречи от пьяного приятеля аванс, как честный человек, несмотря на пустовавший офис на Соборке и безответные позывные записанного на сигаретной пачке телефона, приступил к исполнению своих прямых обязанностей коммерческого директора предприятия, в общих чертах обрисованного в подвале «У Кеши».
Он развернул бурную деятельность, обзвонил всех посредников, разместивших в рекламных газетах свои объявления, выяснил, что почем, и, подведя черту под длинным столбиком цифр, с огорчением подсчитал, что, после сизифовых трудов, с горем пополам сможет загрузить сахаром только один вагон, да и то не полностью.
Однако это был не тот случай, чтобы мосластые руки Арика безвольно повисли. Он отправился шляться по всяким тусовкам, и выяснил, что есть люди, готовые отнестись с полным пониманием к его проблеме.
Попутно он разъяснял интересующимся грандиозные планы издательства детских сказок и рисовал радужные перспективы книжного бизнеса, приглашая в свой проект новых инвесторов. Как раз на этом мажоре его и снял Бармен в закусочной за платными туалетами.
Законно уведя клиента на своей территории от привозного кидалы, Бармен доставил его в детективное агентство, преисполненного желанием быть полезным такому приятному человеку, как Андриан Робертович.
Дальнейшие события развивались по накатанному сценарию до… интересного момента с наличкой. Реального объема доплат и способа расчета с поставщиками Арик себе совершенно не представлял. Более того, он даже не мог определиться с порядком цифр. Словом, коммерческий директор серьезно обложался. Пришлось перенести встречу на другой день, потому что, как выяснилось, ему еще не было известно, что шеф-редактор издательства уже прибыл в Одессу.
Любезно раскланявшись и проводив гостя до выхода, Челентано довольно потирал руки: с помощью этого придурковатого «кулинара», кажется, Гуся удастся без труда прожарить в духовке.
3.
В точности следуя совету Валерии, на другой день после приезда Родин связался по телефону с Фаиной Марковной. Дело в том, что Макс не всегда сидел на Бебеля, напротив серого здания КГБ, у него были и другие «явки», и только Фаина знала, где его можно найти в данный момент.
Встреча была назначена за городом, на бывших снабженческих складах промышленных предприятий, значительно расчищенных усилиями добросовестного начальства, но далеко еще не опустевших. Максим Эммануилович подрабатывал там втихаря консультантом по многотомным арбитражным тяжбам.
На территорию редактора запустила военизированная охрана, едва не обыскав рукотворно, как при входе на засекреченный объект. Но старый финансист поспешил на выручку, и унизительную процедуру быстро свернули до минимума. За загородкой полупустого пакгауза, в уютной комнатушке, встроенной в дальний закуток, Макс Замберг принимал гостя.
- Как вы понимаете, молодой человек, – говорил он за ароматным чаем, – все это время я тоже не играл в карманный бильярд. Я работал по вашему делу. Должен вам сказать, что вы мне задали задачу не для пятого класса. Конечно же сахар есть, как мы с вами хорошо понимаем. Но как его взять? Вот в чем вопрос! Вы, кстати, лицензию получили?
Валентин извлек из дипломата скромный листок с росчерком Попика.
Эксперт внимательно прочитал бумагу, а потом спросил:
- Надеюсь, что, кроме меня, вы ее никому не показывали? Тогда объясните мне, молодой человек, почему вместо пятисот тонн, в этой бумаге стоит шестьсот восемьдесят?
Брови редактора полезли вверх, он, как школьник, вытянул шею и стал заглядывать в документ.
- Понятия не имею. Это какая-то ошибка, – сказал он. – Может быть, Попик решил, что обещанные ему два вагона бумаги не входят в это количество, и приплюсовал сахар в обмен на свою бумагу?
- Да, разумеется, – иронично ухмыльнулся бывший начальник финотдела, – плюс немножечко «похода», что-то около ста тонн, на случай, если товар просыплется на рельсы… Это старая хохма, молодой человек. Вы просто не знаете, с кем имеете дело. Разницу в тоннаже по вашей лицензии Попик уже пересыпал в свой карман, размером с трюм среднего парохода, можете мне плюнуть в лицо, если я ошибаюсь.
- Да я в глаза не видел еще никакого сахара! – поклялся Валентин.
- Вы его и не увидите. Никто не увидит. Скажу вам больше – вместе с тем пароходом. Вы думаете, где наш торговый флот? Там же, куда уплывет ваш сахар.
Редактор отодвинул от себя чашку, аппетит у него окончательно пропал.
- Ваше настроение мне не нравится, молодой человек. Где азарт, где огонь в глазах? Ну, допустим, что-то должен иметь и Попик, иначе как ему делать выборы? Считайте – это ваш взнос. Теперь поговорим о ваших делах серьезно.
Много чего интересного узнал из этого разговора Родин. Пока галоп державных мужей набирал темп, потоки ценнейших грузов, никем не учтенных, вымывались из трещавшего по всем швам «ковчега» по смешным, неконтролируемым никем ценам. В этом смысле то, что называли «рынком», открыло кингстоны, из которых потекло чистое золото. Обескровленная и выпотрошенная денежная система, естественно, была обречена на гиперинфляцию, поэтому панический ажиотаж подстегивал тех, кто понимал, что произойдет очень скоро.
- Вы должны запомнить, молодой человек, мой канал строго конфиденциален. Я работаю только с порядочными людьми. Одно ваше неосторожное слово, и мы с вами получим крупные неприятности. Вы меня поняли?
- Более чем, – невесело ответил Валентин.
Только сейчас он начинал представлять размеры реального риска, связанного с проклятым бизнесом, и невольно затосковал по скромной зарплате, вручаемой в первых числах каждого месяца старенькой кассиршей, после росписи в длинной бухгалтерской ведомости.
- Имейте в виду, что люди Попика будут вас обхаживать со всех сторон. Боже упаси заикнуться им обо мне. Вы должны делать вид, что воспользуетесь их услугами непременно. И держать меня в курсе подробностей. Мы сыграем с ними в казаки-разбойники. Вы играли в детстве в такую игру?
Редактор кивнул и спросил напрямик:
- Как мы будем с вами рассчитываться, Максим Эммануилович? Сколько стоят ваши услуги?
- Я скромный человек, что мне надо? Ну, скажем, один процент от вашей наличности, которую я вам добросовестно сэкономлю. Кстати, надеюсь, вы не храните свои бриллианты в коробке из-под ваксы, как в старом еврейском анекдоте? Если нужно, я подскажу вам выход из щекотливого положения…
Выход нашелся с помощью Фаины Марковны. Она определила всю наличность Родина в свой персональный сейф в подсобке с лоскутьями для шиться детских игрушек и сообщила, что в нем сбереглось немало добра, в свое время, и можно надеяться на то, что и в наше он себя оправдает.
Разделавшись к вечеру с хлопотными делами, Валентин зашел в Кешин подвальчик, в расчете навести справки об Аристархе. Он смутно припоминал весь свой треп и не без основания опасался теперь, после встречи с Максом, что наболтал лишнего.
Худосочный безработный Самойловский редко появлялся «У Кеши», но лобастый хозяин пивнушки подсказал, что теперь его можно найти на Соборке, где тусуется всякое посредническое жулье. Он де хвастал, что работает коммерческим директором в издательстве Родина, и болт забил на старых друзей. Кеша, кстати, попросил напомнить, что тот ему должен трешку, не говоря уже о выпитом в кредит пиве.
Нужно было срочно отыскать этого деятеля и прикрыть ему поддувало. Тащиться же в центр на ночь глядя Валентину не улыбалось, и он решил отложить разборку с Ариком до утра.
Едва только он переступил порог, как «ценный парень» сам объявился.
- Ха-ха, с приездом! Куда же вы все провалились? – вопил он в восторге от того, что слышит, наконец, по телефону голос своего босса. – У меня тут все схвачено. Считай, что наш сахар уже в Архангельске.
- Арик, заткнись, пожалуйста, хотя бы утра, – Валентин посмотрел на часы, натикало уже половину одиннадцатого, в одиннадцать должна была звонить Лера. – И не вздумай привалить прямо сейчас. Я уже сплю.
- Понятно, шеф, Валерия Георгиевна с вами? – перешел неожиданно на «вы» новоиспеченный коммерсант.
- Нет, я пока без нее здесь разбираюсь.
- Все, хоккей, вы будете мной довольны.
- До завтра, Арик, – закончил разговор Родин, вешая трубку.
«Откуда в людях столько холуйства? – подумал он раздраженно. – Мужик как мужик, а на поверку – дешевая проститутка. Помаши зеленой бумажкой – ботинки языком вылижет. Тьфу, поганка какая». Но не менее противно было думать и о том, что именно он, Валька Родин, спровоцировал своего бывшего сокурсника – невредного мужика, балагура и весельчака, на гнусавый, заискивающий тон. К тому же избавиться от обнадеженного авансом человека не так-то просто. Он еще не привык спокойно мять «ботву» башмаками, совесть мучила шеф-редактора, как изжога. «О-ох, тяжела ты, ноша бизнесмена», – перекроил он монаршую жалобу на злобу дня и улегся на диван, ожидать звонка из столицы.
4.
Гоша поправлялся медленно, пестуемый нежными заботами родителей. Отношения с отцом у него были ровными. Ни особого восторга, ни обиды он не выказывал. После ранения он стал замкнутым, апатичным, почти не разговаривал, не проявлял интереса к жизни за порогом больницы. Психолог рекомендовал срочно переменить обстановку и увезти раненого подальше от мест, связанных с происшедшей трагедией. По мнению специалиста, лучшими средствами от глубокой депрессии могли стать путешествие, полная перемена окружения, рода учебы и чуть ли ни среды обитания.
Лера не разделяла взглядов эскулапа, она совершенно точно знала: ее сына что-то гнетет изнутри и никакие перемены мест этому не помогут. Но расспрашивать ни о чем не решалась. Только сам он мог решить, нужны ли ему чьи-то советы.
После отъезда Валентина, Чемпион предложил переехать Валерии в его квартиру. Нет, раскапывать испепеленное годами разлуки чувство, похоже, оба не собирались, просто он считал, что ей будет у него комфортнее, да и пользоваться городским транспортом не придется, его личная машина с шофером была бы в ее распоряжении. Она сдержанно поблагодарила и пояснила, что ни в чем не терпит неудобств.
Впрочем, Лера провела у Фишера один вечер, нисколько не напрягаясь (чего нельзя было сказать о докторе), очень даже непринужденно чувствуя себя за ужином с изысканным меню, сервированном с претензией на интимность, при свечах. Смешливая конопатенькая девчонка, влюбленная когда-то в него до дрожи в коленках, неумело трепыхавшаяся под ним в сиреневой роще, превратилась в красивую, неглупую женщину, уверенную в себе настолько, что слегка даже раздражала Чемпиона откровенным намеком на его совершенную незначимость для нее.
- Мне нужно поговорить с тобой о сыне, – сказала она, фривольно расположившись на диване в гостиной.
- Что же, я готов обсудить все, что тебе кажется важным, и не только это, – отвечал он, держа ее тонкие кисти в своих руках и нежно целуя. – Я твой должник… неоплатный должник до конца жизни.
- Красивые слова… – Валерия отняла руки, – ты всегда любил красивые слова. Скажи мне, а какие слова ты бы сказал при встрече той девочке, которая убежала из твоей больницы?
Борис Оскарович не ожидал такого вопроса, на мгновение с лица слетела стильная улыбка и угрюмо напряглись скулы. Но он быстро овладел собой и ответил:
- Я бы отшлепал ее за глупости и отвел к отцу. Генерал за гранью. Не представляю даже, сколько продержится. Мать ее, очевидно, прописалась в желтом доме надолго.
- Сначала девочку нужно найти, – заметила Валерия.
- Этим занимаются профессионалы. След Али потерялся в Ярославле.
- Боже, но это же север! Как она там оказалась? Может быть, родственники, или школьные подруги?
- У нее нет родственников в той стороне, – задумчиво сказал Фишер, – а училась она в лондонском колледже. Трудно понять логику женщины. Особенно такой юной и такой отважной.
- Она спасала своего ребенка… – Лера чуть не обронила «от тебя», но вовремя оборвала фразу на полуслове, – ребенка Игоря, нашего внука.
- Да, да, я тоже думал об этом. Но у девочки серьезные проблемы, она не разродится сама, нужна операция. Во все роддома разослана оперативная информация.
- Что значит «во все»? Ты имеешь в виду Москву?
- Нет, не только. Рыков задействовал специальные службы… Да разве в вашем бардаке человека сейчас отыщут?! – доктор разнервничался и позабыл, что сам носит гордое российское гражданство, восстановленное не малой ценой. – В этой стране хуже, чем в джунглях! Иголку в сене проще сыскать. Я сам пытался… по своим каналам, конечно.
- Брось, Чемпион. Передо мной-то выкобениваться не нужно. Знаю я, как ты ищешь.
- Что… что ты хочешь сказать? – насторожился Фишер, задетый за живое этими словами. – Не вздумай травмировать мальчика! То, что они трахнулись пару раз, вовсе не означает, что нужно ломать жизнь и ему.
- С этого следовало бы начать. Я, впрочем, не собиралась, – гостья насмешливо повела бровью. – Просто хотела послушать тебя. Гошка предал ее, и мы все предали… Потому она и сбежала от нас, как от проказы.
- Ничего подобного, демагогия натуральная, – запротестовал Чемпион, унизительно, густо краснея. – Я убеждал, уговаривал… обещал упросить отца…
- Она ведь гордая, назад не запросится, – не слушая его оправданий, продолжала Валерия, – может, где-то с пузом вокзальные туалеты драит. Только как жить, если наш внук окажется в приюте? Если он подрастет и будет старательно мыть твою машину, Боба, где-нибудь на обочине, а потом делить с беспризорными пайку? А наш сын, – Боба, как ты думаешь? – он станет смотреть на заросшие затылки туберкулезных заморышей и искать сходство с вашим, фамильным, узким мысиком к ямочке?
- Замолчи! Замолчи…
Чемпион не замечал, что размахивал перед женщиной стиснутыми кулаками, а она усмехалась в ответ прищуренным льдистым взглядом.
- Я искуплю… Я все отдам моему мальчику, только не становись между нами, умоляю тебя! – наконец опомнился он, разжав руки. – Ну, прости меня, на коленях молю!
Он действительно соскользнул с дивана, припал к ее ногам и стал целовать.
- Пусти! – тихо сказала она хрустящим от презрения голосом. – Я не буду вам мешать. Делай, что хочешь.
- Обещаю тебе, клянусь…
- Не надо, Боря, я знаю, что у тебя никого нет, кроме него… Только я не хочу, чтобы жизнь наказала нашего мальчика еще горше. Он и так заплатил по большому счету… Прощай, Боря. Думаю, нам нет больше смысла возвращаться к этому разговору.
Валерия оставила доктора одного в гостиной и быстрым шагом направилась в прихожую. Он бросился следом, подал пальто… Не обернувшись и не сказав ни слова, она шагнула за порог.
*******************
Продолжение следует