Краткое содержание: конец XIX века, Скалистые горы. Индейский мальчишка по имени Медвежонок попал в капкан белого охотника
* * *
Стальные челюсти капкана с лязгом защёлкнулись на правой щиколотке Уовоки, но он даже не вскрикнул. Он — воин, он ассинибойн, хоть и видел всего одиннадцать зим от роду. Он получил имя прошлым летом в Скалистых горах, пока постился там и молился Великому Таинственному, чтобы тот ниспослал ему духа-покровителя. И он увидел, как в овраг скатился, балуясь, маленький чёрный медвежонок. Скатился и, сидя на своём толстеньком огузке, принялся собирать красные ягоды с колючих веток малины, нависших над ним.
Уовоке было даже немного стыдно рассказывать о таком смешном видении старику-шаману Ка-по-скивину. Но тот, внимательно глядя на него из-под седых бровей, пробормотал с болью и гордостью:
— Ты ещё дитя, и Великий Таинственный понял это. Нарекаю тебя — Уовока, Медвежонок.
Ка-по-скивин погиб вскоре после этого, как и родители Уовоки, и его старший брат Ма-тоук. А теперь и самому Уовоке предстояло умереть — даже не в бою с белыми, а глупо, бесславно, попавшись в медвежий капкан, расставленный на горной тропке бледнолицым охотником!
Уовока почти терял сознание от нестерпимой боли, когда пытался разжать беспощадный захват капкана. Но ему не хватало сил для этого. Он лишь перемазал руки в собственной крови, щедро льющейся из рваной раны. Судя по мутящей рассудок острой боли, пронзившей его тело до самой макушки, нога его была безнадёжно сломана.
Что ж, и медведи-великаны погибают в капканах!
Уовока прижался спиной к стволу высокой сосны и тихо-тихо, срывающимся голосом запел.
— Слушайте Песню Смерти! Орёл, медведь, ворон и воин — все встречаются в круге Бесконечного Огня… ибо души наши жаждут покоя. Всё живое умирает и возвращается к Бесконечному Огню — ибо души наши жаждут покоя. Смерть забирает и грешного, и безгрешного — ибо души наши жаждут покоя…
Эта песня слишком часто звучала над палатками ассинибойнов, и Уовока давно запомнил в ней каждое слово.
Песня Смерти рвалась с его запёкшихся губ, улетая к небу, синевшему меж корявых сосновых ветвей. Дыхание Уовоки пресекалось, он то и дело облизывал губы, но пел и пел, сжимая в руках бесполезный лук со стрелами.
Если ему повезёт, он заберёт с собою в Страну Мёртвых того бледнолицего охотника, который расставил тут капкан!
Но когда охотник, огромный, бородатый, в куртке, отороченной бахромой, появился из-за кустов, пальцы Уовоки, стискивавшие лук, уже не слушались его, сами собой разжимаясь.
Уовока не собирался просить пощады. Он приготовился с честью умереть.
— Смерть заберёт и грешного, и безгрешного — ибо души наши жаждут покоя… — едва выговорил он.
По лицу охотника пронеслись, сменяя друг друга, не злорадство или ярость, а смятение и ужас. Его синие, как небо, глаза лихорадочно заблестели, будто у тяжелораненого, когда он кинулся к Уовоке, бессвязно бормоча на бегу:
— О Господи, Господи! Малыш, как же это случилось? Я не хотел, Господь свидетель, я не хотел покалечить тебя…
Его отрывистые слова Уовока мог понять. Но разве сам охотник не заметил, что Уовока — краснокожий? Ассинибойн?
Синие глаза на обветренном, скуластом, обросшем бородой лице были… добрыми?
Когда крепкие руки охотника разжали стальные челюсти капкана и подхватили Уовоку с земли, тот бессильно трепыхнулся, но тут же затих, невольно прижавшись к широкой груди понёсшего его прочь человека.
— Не бойся, малыш, — шептал бледнолицый. — Не бойся…
Уовока хотел гордо выпалить, что он — воин, ассинибойн и ничего не боится, но из горла его вырвался только слабый хрип.
Он приоткрыл распухшие веки, вглядываясь во встревоженное лицо охотника. Этот странный белый, наверное, сам был из рода Медведей, решил Уовока и немного успокоился.
Ведь в землях бледнолицых наверняка тоже водились медведи.