Великие сыры

Никита Хониат
***
Вспоминал, как читали с мужичкой моей на ночь Бродского, кривляясь по-уродски.
***
Иногда полезно общаться с проститутками (в презервативе), проститутка это то, что объединяет людей разных профессий и уровней: сегодня она под рабочим, завтра под депутатом, после завтра под бандитом, а сегодня под поэтом. Так - с помощью проститутки - я узнал об одном депутате, живущем где-то в особняке за высоким забором, недалеко от Москвы. Суть его притизаний до жриц любви несёт весьма мирный и осторожный характер: член он в них не запускает, но при этом требует, чтобы его возили по дому, за этот самый член держа. Надо учитывать, что сам он дома всегда на роликах - обутый в них. В доме всё сделано под то, чтобы кататься: скат вместо ступенек на лестнице, пороги у каждой комнаты - на манер трамплина, так что можно прыгать. Все стены обвешены плакатами с спортсменами-роллерами и фотографиями с соревнований, в которых он лично участвовал. На роликах он, видимо, с детства; спортсмен, хоть и бухает от скуки. Работы в госдуме никакой нет: приехал раз в месяц, посидел, 500 тысяч получил. Ну, что-нибудь крикнул там - и домой. Платят тем, кто никуда не лезет, не рвётся работать. И берут только через родственников.
Все началось для нее с кухни, тут он опрокинул стопку, закусил и приказал везти его в туалет, потом мыть ему член, потом опять - на кухню пить, потом он подрочил на раздвинутый ее анус и кончил ей на спину. С тем и отпустил.
***
С такими евреями, как Бродский, и русские не нужны.
***
Солдаты мылись после Бородина, теперь и помыться можно, и умереть не грех чистеньким.
Денис Давыдов - высшее существо жизни.
Моро бесславно умер, защищая дуру Александра Первого.
***
Дед Гоголя со льдом на глазах, ветер, вьюга.
ОАО "Навоз Парнасский".
***
Ты что? Я ж только время спросить? - А я тоже только в метро зашел, а мне на спину харкнули. (Мужик оттирающий куртку снегом.)
***
Губы ее были узелком, и когда она говорила узелок развязывался и завязывался.
***
В самом слове газета уже заключена порочность, я не читаю газет.
***
Мы думаем что жизнь это крепость, хотим верить, но жизнь это пропасть.
***
Идет девушка зевает, смотришь ей в рот, как в гнездо.
***
Если в глазах отражается душа, то в голосе человека она слышится, звучит, либо дрожащая как и сам голосок либо...
***
От нас требуют того, чего нам не дали, и кроют тем, что благородство должно быть присуще врожденно.
***
Стрелял на шаурму паренек с продолговатым, не здоровым лицом умственно отсталого человека. Он хотел забрать мою внутреннюю шаурму.
***
Серый асфальт посыпанный белым солнцем, северным, зимним.
***
Из под полы подола торчала бледная нога в сандалии, мелко и редко покрытая волосцой.
***
Ломов не любил обживаться. Общага. Бросил рюкзак в угол и закурил.
***
Писателю и читателю давно пора сесть за одним столом и обсудить все накипевшое. Книга - это совместный творческий акт, писатель все равно что предлогает читателю переспать с ним. С кем вы спите, с Пошляковым или с Римой Дуриной решать вам.
***
В нашем городе окна трамваев на уровне деревьев, высунешь голову, бьет по лицу ветками. Зашёл дед, из лица его росли волосы. Одни волнуются, что сидят; другие сразу засыпают: так легче. Бабушка полезла спать на верхнюю полку.
***
Вытянутые по периметру кирпичные здания с дымящими трубами, общипанные редкие деревья; индустриальный район, дымный воздух, шлаки, зашлаченные злые люди, вечно серое заволоченное небо, мосты и дороги.
***
Изрисованные красочно стены надземной навесной модернизированной дороги, пробка, пересечение с железной дорогой, фургоны с хлебом.
***
На румяном советском фасаде расставлены квадратики окон, облупленное здание с башенкой, крошка кирпича, зияющие пустотой окна заброшенных зданий.
***
Блевотина примёрзла к бордюру.
***
Одновременный запах помойки и хлеба по выходу из метро. Торгуют пирожками, ворошит помойку дворник.
***
Худенький невзрачный мужичок стоял на остановке. - Здорова, Федька, слушай, это тебя я месяц назад здесь отпизженным видел? - Нет, я в этом году ****ы ещё не получал.
***
Окропляли семенем лицо, прокляная тем самым жизнь и лик Божий.
***
У некоторых женщин пальцы такие грубые, что лак их не спасает, руки их выглядядт не лучше, если бы накрасили лапы шимпанзе; рядом со мной в метро сел священник, очень учтивый, осведомился у девушки прежде чем сесть самому, разрешения спросил, извинился предо мной за задетое колено. От него пахло какими-то маслами, наверно ладоном; в детстве я не переносил запаха ладана, у меня кружилась голова и начинало тошнить; и выходил из церкви, и стоял на паперти, как нищий, лишённый права вступать в храм Божий когда он выходил я заметил что плечи его припорошены перхотью в целом он похож на служителя культа и на революционера одновременно что тот такое между Чеховым и Троцким
***
С детства у Прокофьева было две страсти, это блюз и свиньи.
***
В моём дурдоме для тебя была отдельная палата, как и трапезная храма она была не для ритуала. Писатель и читаттель две стороны одной медали, читатель и писатель, один читает, другой пишет; иногда мне кажется, что им пора встретиться и обсудить всё за круглым столом в кафетерии, все изыски и огрызки литературы, сесть, положив руки на стол, посмотреть друг другу в глаза и выложить всё накопившееся; читатель не любит набоковщины, не любит присутствия автора автор должен как бы создать всё и уйти, никакого панибратства, читатель любит примерять очки писателя себе на нос и глядеть, как будто он сам все это создал; всякие обращения к читателю мешают, с другой стороны и они бывают уместны… Если автор начинает выёбываться, то читатель бросает книгу.
Может случится так что вы не станете великим писателем, а прослывёте экзальтированным идиотом и мудаком. Не для себя, а во имя чего-то. Только так.
***
Помню, как мы гуляли с мамой и моими тетями, и они познакомились с другими тетями, и мы сразу пошли домой, и они готовили салаты, а я ползал меж их ног.
***
Крестясь на византийские церкви империи.
***
Считается, что настоящий роман должен писаться от третьего лица, читатель не любит присутствие чрезмерное автора, не хочет смотреть на созданное не им, глазами создателя хочет, поэтому выгоднее писать от третьего лица, хотя нельзя сказать, что при этом способе автор совсем растворяется, он так же присутствует, только в виде такого играющего в солдатики дурачка.
Компания "Интер-почта" находилась в ангарноподобном здании, в здании бывшего завода; вереницей тянулись из ворот муравьишки-работнички, охватывая лапами весь город живыми из людей лапищами, которые залезали в каждый офис; в основном, клиентами были офисные крысы, заполонившие бывшие заводские здания.
***
Аппетит на деревню у них большой, все они живут в городах, поднимаются домой на лифте, но писать почему-то хотят про деревню; при этом сами не всегда готовы ехать поднимать деревню, зачастую их ратование ограничивается покупкой дачек вблизи Подмосквья.
Кремль почему-то ассоциируется со злом, с путиными, с кремлядями, при этом сам кремль абсолютно независим от тех злых сил, приписываемых ему; вглядитесь в эти кирпичные старые стены, византийские башенки. Некоторые строения построены значительно позже и резко отличаются по стилю, как и храм Христа Спасителя от других византийских церквушек. Он построен в римском стиле. Знак рептилойдов - рогатый инок.
***
Погодкин. Мы приходили туда затемно...
И листья прилипли к асфальту плевками, тени деревьев, оград режут на квадраты фонарные косые лучи.
***
Лучше было бы размежёвывать рефлексию структурными текстами, сплошной словесный поток расхолаживает внимание и интерес теряется.
***
Маленькие старые домишки с одинаковыми высокими окошками в ряд обступили ребристые позднесоветские многоэтажки более насыщенных грубых цветов.
***
Низкие двухэтажные, трехэтажные с покатыми из металла крышами кое-где выкрашенными зелёной краской, иногда над ними хорошо просматривается небо, заволоченное тучами.
***
Самое страшное для него было, если сын его научиться мыслить, не думать, а мыслить; поэтому он всегда говорил "не умничай", и так отучил его от дум и мыслей.
***
Погода бывает хорошая и плохая, не грусти, почему не могут понять, что это может нравится? С натянутой улыбкой, а в глазах зиял ужас, как у бесноватого.
***
С детства мечтал стать тем самым одним пропущенным террористом. Ведь они бывают.
***
Башмаков видел только роман о том, как создаётся роман. Уже был, критики скажут: это плагиат.
***
Чёртовы сиракузы, человек только начал говорить что-то интересное: "Я знаю что меня хотят убить, они пытались сделать это два раза..." Ведущий застучал по столу карандашом: "Вынужден остановить, никаких протестов".
***
Две бабки облепили витрину, как жуки.
***
Тясущаяся бабушка с пластмассовым букетиком в руках: "Купите цветочек, купите цветочек!" Но что я могу сделать, что я могу для нее сделать в пустом гулком зале станции метро, где слышен каждый редкий звук и фатально звучит: "Осторожно, двери закрываются, следующая станция "Ад"!" И поднимается гул уходящего в утробу метро поезда, бесследного поезда, и снова тишина, редкий прохожий шаркает разношенной туфлёй, держа руку на пульсе.
***
Заговор в башне, редакция Ветхого завета. Театральное шутавство на Площади комиссаров.
***
Прочитать в глазах дальнего прохожего посмертный плач по себе.
***
Шут Филат Иван Шанский. Иисус Христос играет на псалтыре.
***
Это просто невыносимо сидеть под взглядами людей и думать, что всё обойдётся, что есть отступные ходы, есть ещё один путь, есть ещё время подумать. Однако это прекрасно сидеть и думать, думать и сидеть, сидеть и записывать в свой телефон в,  в свой телефон. Надо уметь читать в этих лицах далёких азиатсикх республик, сидя рядом с чистым комнатным мальчиком. Но уметь думать, как они, поварачивать шестерёнки мозгов в нужном направлении - рядом с тихим комнатным мальчиком, что трется о твой бок, будто бы зеленое доброе растение. Его нужно только поливать время от времени и пересаживать в новые горшки, в новые из разбитых тобой попьянки  вдребезги старых. Дедушка сидит с бабушкой, а бабушка сидит с внучкой, а внучка сидит с жучкой, а жучка сидит с мышкой, а мышка сидит с Тишкой, а Тишка сидит с кошкой, а кошка сидит с мошкой, а мошка сидит с точкой.
***
Георгий Скрипов. Её прекрасное тело словно самое вытаченное на станке ждёт его... Сашка Калмыкова, выйдя из пены душа... В полнолуние на жидовскую пасху мы с тобой встретимся, рождение богини из головы, Изборский кремль.
***
Мы с тобою уже не заснём,
До утра будем пялить глаза.
И холодным останется дом:
Мы в него не вернёмся назад.
***
Вы, конечно, знаете эти угловые места, на них часто спят аутсайдеры. Аутсайдеры, как водится, дурно пахнут; бывает, что угловые места ещё долго остаются окутаны дурным запахом, хранят его, после того как на них посидели или полежали аутсайдеры. Иногда, посидев на таком месте, запах пристаёт к тебе, прицепляется, приживается, въедается в твою одежду, и ты приходишь на работу, а тебе говорят:  "В чём дело, ты что не ночевал дома? Тебя выгнала жена? Теперь ты бомжуешь?"
***
В трамвае целая симфония телефонных переговоров, высвечивается домашняя сторона жизни: быт выдавленный обстоятельствами - телефонным звонком - лезет своими пыльными кишками наружу; и хотя мы слышим, видим только одну сторону медали, нам ясно представляется вторая.
***
Навстречу шла ему девушка с носиком…  Что, разве бывают без? - скажет какая-нибудь б...
***
В переходах стоит ни с чем не сравнимый запах Нового года.
***
Помнится в детстве на огородах у меня был друг Кирилл, у него были грязные волосы, он был зазнайкой и бесстыдно обманывал меня, обещая ввести в тайное общество. В целом, он был похож на кучерявую залупу.
***
Созвездие "Ковш" потомки назовут (переименуют) тележкой в супермаркете. Тележка Большой медведицы.
***
Кусающий себя бесноватый иуда, поцелуй жала.
***
Плутарх плут; семья прибывает в монастырь, монах переписчик берёт в помощники сына семьи, заговор в главной башне монастыря.
***
Цицерон Вран... Иоан, крест, распилен Иссаия в срамном месте на жидовскую пасху в полнолуние. Иоан съедает апокалипсис и вырыгивает новый.
***
Богослов, в начале было слово, Иоан один и тот же...
***
Из-за дальних домов выглянуло маленькое солнце, будто шарик притулившийся к краешку многоэтажки.
***
Про жидив не треба.
***
Ограждения в советское время делали, теперь нет, все рас****или; а Иваныч сохранил, выдаёт за деньги.
***
Сварог, Сварат, Шишу, Стрибог, 17 метров змей.
***
Снежинки гарпиями врезались в голую стылую кожу.
***
Сломанный телевизор. Делает ближе магнетческий бой курантов, и стрелки часов на циферблате, Путин вскользь, ад, пустота города на холме, власть... скоро выйдут массы и наполнят собой все, покорные массы.
***
За окном - ночь, только немой орёт, пьяный, и ругается на кого-то в пустоту, местный дурачок… Ночной дорогой в захолустную  Купавну, обросшую, как грибами, магазинчиками "Дикси" и "Магнит".
***
Искариот Искоростень.
Это не обычный роман, это драма, разарачивающаяся на страницах дневника, роман-вдохновение; здесь герой не следует одному выбранному сюжетному пути, но сам решает, что и когда думать и говорить; одно зависит от другого: сам герой, его мысли, рассказы и то объективное внешнее, что происходит с ним помимо его воли.
***
Сало, сталь, расплавленное, застывавшее на спине, ремни, недокрещение, бродячие сюжеты.
***
Как не тяжело это признать "Макдональдс" действительно объединяет людей: здесь можно увидеть общество во всех слоях: средний класс (недавно проснувшийся и ленивый за завтраком), бомжей, греющихся в углу, афферистов азеров, вальяжно занявших два стола у телевизора и цедящих беспрерывно кофе.
***
Комментатор футбольный, похоронный, есть русы, есть бусы в могиле, пробирается через заслон родственников на потеху, прокручивает снова и снова.
***
Белый пишет, как будто балуется. Сосёт требуху половых губ, либеральничает.
***
Насилие у шолохова.
***
Восхищают обывателя звериные повадки: сгрёб, закинул на спину, поволок инстинктивно, порывисто дыша, звериным голосом пришептывая.
Зачем читаешь? - А зачем ты дышишь?
***
Звериные жестокость, зависть, злость, любовь, как жалость, подавляется в звериной стае, двое на одного, издёвка, перехитрить...
Это наша прекрасная старина, это люди-звери, Шолохов мизантроп; жрущая, хлюпающая, могут подумать: какие мы прекрасные, а он тут совсем о другом...
У Корнилова, дядя Шолохов, мысли в голове возились как мыши? Можно подумать, у Ленина, в его лысой башке сифилитика, мысли были светлее лампочки, роились, как пчёлы в меду? Зачем попа сифилисом заразил? Гундосый от рождения он был.
***
Презрение – моя религия, ненависть – вера, надежда – отмщение.
***
Всё, что становится наукой, обречено погрязнуть в теориях.
Проблески истины, ставшие наукой обречены на непознание.
***
Христос ; это не одно смирение, это ещё и воля к власти – к власти над собой, без которой не над кем не возымеешь власти.
***
Попочный атлас.
Посмотрел.
Если б эта была просто история про педика-музыканта, я б на него время не тратил, а так, в разбавленном виде, ничего.
Главное то, что молились богини, жили на острове, в "матрице", не зная ничего, а оказывается, что она была не богиня, а человек, который пытался изменить их мышление, и за это был казнён. Пожертвовал собой.
Можно подумать, что они пропагандируют Христа, но на самом деле под символом Христа они несут людям разрушительные идеи мультикультурализма и сексуальной вседозволенности ; на смену традициям и семейственности. Несмотря на то, что американские полицейские стреляют чернокожих на улице.
Если им удастся всё-таки окончательно стереть все рамки и создать одно мировое правительство; посредством этой пропаганды окончательно сломать границы и объединить людей в одну бесполую безличностную массу сексуально озабоченных и управляемых скотов, то ловушка на этом захлопнется. Пропаганда будет больше не нужна, и будет что-то вроде того, что они придумали изобразить в виде клонов, то есть масса рабов, с контролируемой рождаемостью, будет обслуживать массу хозяев.
Понятно, что обыватель, насмотревшись такого, не пойдет рушить какие-то духовные границы, усовершенствовать как-то себя духовно и физически, скорее, он просто поймет это как разрешение на что-то, что ему запрещает мораль, захочет попробовать себя в роли би-мальчика, или ещё чего. В правительстве будет видеть диктатуру. Зачем им бороться с чужими правительствами, когда можно натравливать на них их же граждан?
Интересно, как они делают из некоторых персонажей зверей. То есть дед, это фашист, притеснитель; при этом зритель даже не задумывается, а какого хера этот малец полез деда по щеке гладить, с какого вообще он решил, что тому это может понравится? То есть, делай, что тебе нравится, а на остальных насрать вообще. И после этого он ещё выглядит там таким обиженным правдолюбцем, погибающим за идеи свободы.
В общем, вся трагедия этого педика в том, что ему не разрешили трахнуть весь дом, включая домашних животных. Мулатка, это хорошо, но надо было ещё и деду засадить, как следует, промассажировть ему геморрой его старческий.
Раньше это впаривали под предлогом любви, но теперь уже просто: ломай границы, и всё. Запрещают трахнуть деда, значит, они долбаные фашисты!
***
Забрасывая в очередной раз сумку в рентгеноскопический ящик, я представил, как засуну туда головой этого вчерашнего ; синеблузого ныне ; пролетария (который просто выполняет свою работу), подобью его для плотности ногами, чтоб влез целиком, и тогда можно облучать. Когда-нибудь.
***
Иван Иваныч бьёт свою жену сапогом. Семён Григорьевич лупит свою жинку ручищей. Глеб Петрович делает своей жёнушке куннилингус – либиральничает.
***
После нескольких месяцев безделья снова оно – серое будничное, в пузырящихся лужах, в пузырящихся лицах в метро, маршрутках и просто на улице; шаг инертный, глаза пусты, ; беспричинное движение. Кажется, один вскрик один незначительный повод, и всё остановится, замрёт навсегда в этой унылой мятежной тишине полых сердец.
***
Январь стекает под колёса машин грязной жижей, комья чёрного снега разбросаны вдоль тротуаров, ; унылая пора. В сером пасмурном небе копится не вылитая влага.
***
Плюнув вслед уезжающей электричке, увидел протянутую ко мне баночку «Активии». Её держал мужчина в очках, просящий на собачку. Оригинальность сего метода была в том, что сама собачка присутствовала лишь на плакате, который висел у него на шее. Жалостливая мордочка собачки и старое потёртое с обвисшими щеками лицо мужика давало странной контраст ; хотелось засмеяться. С таким же успехом можно надеть на шею фото обескровленных младенцев.
***
О чём я думаю когда читаю Тихий Дон? Долиберальничились, ****и! Штокманов, позасевших по хуторам надо было выковыривать по одному и давить как вшей, а не чмокать губами, шевеля усами.
***
Воевать за то, чтоб никогда на свете не было войны, что может быть абсурднее? Охотно вериться, что русский человек лучше верит в абсурд. Идти на брата и отца, чтоб не было войны. Никогда.
***
Что же ты, товарищ Шолохов, выводишь в третьей книги этого жида как нечто героическое? В первой было не так.
***
Беженцам с Украины дают нынче лучше, чем разорившимся москвичам.
***
А сегодня я видел сыры. Это были нездешние сыры редких пород. Я шёл мимо рынка и услышал этот зазывающий драматический бас бывшего оперного певца: "Сальце и колбаска домашние! Продукция фермерская! Всё чисто, натурально и вкусно! Заходи, мил народ! Отведай домашненького!" Душа моя свернулась и завернулась, захотелось вкусненького, и я потянулся на глас народный и забрёл в их ларёк, где и наткнулся на прилавок с этими прекрасными сырами. Колбаса, сало, мясо, яйца, молоко, — всё было по приемлемым ценам, но сыры! Сыры были от тысячи рулей! От тысячи! Это были козьи сыры! Сыры заварные! Сыры голубые, с прожилками! Мраморные сыры! Сыры с заплесневелой корочкой! Какому же народу жрать эти прекрасные сыры? Как подлец посмеет зайти сюда и прикупить на тысчонку килограмм козлиного сыра?! Какой козёл?!
***
Я ненавижу тебя, Москва. Ты прогнившее сердце несуществующей больше страны, я желаю тебе провалиться в твоё ****ное метро, пусть твоя ненасытная утроба пожрёт тебя самое вместе со всеми твоими ублюдошными двуногими жителями, сдохни всем и каждому раздвигающая златоглавая шлюха.
***
Никакого народа нет. В том смысле, который придают ему политики. Народ, это народившиеся дети. Родилось за день столько-то детей, вот это и есть народ. Скажи им, что они должны расти, чтоб защищать родину. Никакого народа как нечто целое, не делимое, объединённое вековыми традициями ; нет. Мы давно расформированы по квартирам, наделены личными интересами…
На этом месте мысли мои прервал вошедший в трамвай старик, громогласно заявивший: «Закрывайте окна двери, будет пьянка три недели! Девки плакали, смеялись, но так пьянки не дождались!»
Несмотря на то, что вагоновожатый скоро объявил, что напряжение сняли и трамвай дальше не поедет, народ (которого нет) выходил и брёл к метро повеселевший. Виной тому был дед, певший весьма чистым голосом довольно похабные песни: «Милая моя далеко, ****ёнки-то её не легко…»
Хорошо бы пустить это на поток; в каждый вагон ; массовика-песенника из ближайшей психлечебницы.
Повеселели, заулыбались мужички рабочие возле вырытого котлована, прохожие оборачивались на старика и ехидно или добродушно смеялись, ; всё зацветало на лицах и улицах, которые обдавал своим сумасшествием этот незаменимый старик. Дурдом в каждый дом ; вот лозунг завтрашнего дня, вот, что принесёт истинное счастье, нах… любую серьёзность и дисциплину.
***
Одна женщина посоветовала мне купить тушёнку «Совок» (всеми не любимый). Пошёл я за этой тушёнкой и увидел там законсервированное мясо кабана. Его я тотчас и затребовал. Мужчина в очереди рядом, деликатно подтолкнув меня локтем, сказал: «Прошу прощения, правда, кабанье мясо?» На что я захохотал от неожиданности и сказал, что не я его делал, чтобы знать, чем не мало смутил заинтересованного мужичка. Да и вообще, все как-то на меня посмотрели, как будто я перданул в мясной церкви. В храме кабана. Интересно, как надо было ответить по рыночному этикету. О, невежество!
***
Сто лет не ел щи. Решил заняться. Обычно я режу курицу уже сварившуюся, а тут достал ещё сырую; часть мясо, сверху, уже сварилось, а часть была сырым – нежным, розовым. Мне вдруг представилась, что я режу собственную ляжку. Наверно, пора переходить в вегетарианство. Столько продуктов можно попробовать, если отказаться от привычного и освободить для них место на полке в холодильнике и голове. Одного риса несколько видов из разных стран.
P.S. Запасы белка можно пополнять, поглощая собственную сперму.
***
Бердяев мелко плавает; я взял и переставил на столе предметы, стоявшие до меня несколько иначе; пришёл Бердяев и стал, исходя из этого, предложенного мной положения вещей, строить свои теории; но о моем существовании он не знает и не знает, что до меня предметы стояли иначе, а значит - и выводы его относительно них не верны.
***
Сходил с сестрой в театр. Искусство призвано возвышать, выводить в другое измирение; современное искусство нивелирует разницу между книгой, телевизором, театром, офисом, все везде одно, все скучное, суетное и мелкое.
***
Теперь я убеждён, что чтобы написать книжку нужно прочитать сто; цель оправдывает средства.
***
Лукавить от слова "лук", изогнутый, мышление - уже лукавство по сути своей. Лукавый - мыслящий витиевато.
***
Тапочкина-Пирогова любила комаров по тому же принципу, что и евреев; её привлекала непривлекательность тех и других: одни сосут кровь и другие это же делают (якобы). Одних не любят и других дюже многие не любят. Но союз свободы, равенства и братства чтобы укреплялся, наличие прав должно быть даже у комаров. Самый нелюбимый должен иметь права. Даже большие, чем любимый. Иногда она представляла себя в камере с комарами, которые высасывают её до бела, а она жертвенно отдаётся им. Таким был бы её социальный ролик. "Это мой личный комариный холокост!"
***
Изрядно заволновались лучшие умы либеральной общественности и с облегчением вздохнули представители тёмной народной массы, когда этим утром по заголовкам сми появились тревожные сообщения о пропаже активистки партии "Фемен" Тапочкиной-пироговой.
Какие версии только не предлагались, но похищена Тапочкина была никем иным как Кабаном, членом группировки БОМЖ, восходящей к допетровской московской Руси.
***
Глаза слепит тусклый свет, в уши орёт тупой голос какую-то чушь про ярмарку на ВДНХ, разница с лагерем только в том, что не может ещё подойти мент и переебать дубинкой по рукам со словами: "Убрал книжку, сука! Нарушаешь безопасность, читать запрещено!"
***
Как русский человек он не любил философию, нагромождение, рамки сжатые.
***
Я увидел девушку, чей вид потряс меня, она как будто всю ночь провела на улице, настолько измождённой и жалкой она казалась, съёжившаяся и забитая. Я так же обратил внимание на её обувь и детали одежды, они подтверждали мысль о долгих странствиях. Девушка-бродяжка прошла мимо меня, а я стал представлять себе, как выручу её ста рублями и прочие глупости. Было тяжело признаться себе в истинных мотивах своей заинтересованности, в том, как приятно наслаждаться беспомощностью и страданием чужого человека, проявлять к нему томное чувство сострадания и благородной жалости, льстящей твоему лицемерию.
***
Как оглушительно бьёт по мозгам голливудская фантазия.
***
Метро напоминает тараканьи бега. Где величие под стать самому метро, его сталинским фрескам? Суета, копошение одно. Где барская медлительность, ленность вместо холопской прыти и расторопности?
***
Второй еврейский центр? Пускай строят. Будет, что громить.
***
Вот мы проходим мимо алкашей в метро думая что это нас не касается, а *** там, очень даже касается: настрелянную мелочь они понесут на своих дрожащих хилых ногах в ближайший магазин у метро, в который вечером вы побежите за колбасой на ужин и в виде сдачи получите назад те самые перемусоленные их грязными потными пальцами монетки.
***
Иван Иваныч проснулся, трезвонил будильник, с одной стороны было чертвоски неприятно вылазить из-под нагретого одеяла, с другой - было радостно расставаться с беспокойным сном, где его кто-то догонял и на плечи Иван Иваныча неизбежно ложилась  какая-то муторная тяжкая обязанность, суть которой он начал забывать тотчас, как стал просыпаться. Ужин переварился за ночь и вышел в унитаз без видимых препятствий; процессу умело способствовал Пелевишка, всегда услужливо лежащий для этих целей на полке. Позавтракал Иван Иваныч гречневой кашей, сосисками и круто зажаренным яйцом, слегка даже пригоревшим. Сосиски были новой марки, которую Иван Иваныч по достоинству оценил. "Буду покупать!" - решил он, запил всё быстро растворимым кофе с одноразовыми сливками и тремя ложками сахара. По телевизору все так улыбались, будто мы живём в стране развитого идиотизма, что Иван Иваныч без сожаления погасил голубой ящик.
На работу Иван иваныч поехал на метро, машина - это лишнее беспокойство, даже воду из-под крана в наше время нельзя лить в раковину беспокойно: с каждой вылитой каплей уплывают в никуда твои денежки, а это рождает новые поводы для беспокойства. Так что лучше уж на метро, хоть и мудаки бесправно обыскивают твои вещи у турникетов, и жирная тётка пихается локтями, жирная мразь.
На работе Иван Иваныч перебирал, ворошил и сымал  пыльные папки бумаг и носился с ними от стола к шкафу и обратно, как старая канцелярская крыса. Собственно, союз "как" здесь не уместен: крысой канцелярии Иван Иваныч и являлся. Пообедал он в столовой борщом, на второе было пюре с курицей, и компот с булочкой - на третье, всё очень вкусно, только дорого.
По дороге с работы домой Иван Иваныч забрёл в магазин и купил колбасы, в виде сдачи ему дали горстку монет, среди которых был узнанный им испачканный в краске грязно жёлтый червонец; именно его он отдал утром привязавшемуся, перегородившему путь бродяге. Вот так происходит порочный цикл в природе. Иван Иваныч задумался, пришёл домой и поужинал гречкой с сосисками и колбасой, которую поджарил для улучшения вкусовых качеств. Перед сном он смотрел информационно политический канал на "Ютубе", где обсуждали завязжую политику Путина; потом он включил порно, ему нравилось старенькое ретро-порно с небритыми лобками и подмышками; поонанировал, размазал покрывалом сперму по простыни и удовлетворённо заснул.
***
Ты не подумай, что я, как Чернышнвский, просто это помогает находится в здравом уме.
***
Перестать относиться к литературе серьёзно.
***
Иван Иваныч очень любил евреев, до беспамятства, но не имел на то особого богатства; ведь евреев приходится время от времени (за ними надо ухаживать) прятать: то от погромов, то от очередного Холокоста; и надо быть очень богатым человеком, чтоб спрятать у себя дома достаточное количество евреев, достаточное для того, чтобы о тебе сказали потом сами евреи с благодарностью, выступили, написали бы в газете лет через 50; но какой там дом, когда ни дома, ни жён, ни хозяйства Иван Иваныч не имел, равзе что в огромных своих душевных карманах мог спрятать он, в случае чего, парочку махоньких не заметных еврейчиков.
***
У меня нет верного убеждения, что дом – это то место, где тепло и можно укрыться от ненавистного общества, а при желании водить к себе потихоньку шлюх, справляя гаденькую свою нужду. А ведь мой условный дом именно это из себя и представляет. Когда-то в детстве у меня был с целой семьёй дом, где, как говорится, тебя любят и ждут, но и этот дом нельзя назвать истинным, хотя я бы в него вернулся при условии, что у меня заберут обратно знание, что получил я, наевшись адамовых яблок. Моя бабушка умерла и у меня нет сильного убеждения, что еду я на сорок дней ради неё, а не чтобы выпить с роднёй по случаю, что ей там от моего присутствия, что мне от её нового дома, могилы с крестом, никак не напоминающих мне её, что от того, что я там потопчусь? Не знаю, может быть, дом – это, подобная платоновской, мамина пещера, из которой я когда-то вылез ; скользкий и красный комочек человеческого безобразия. Прости меня, бабушка, я был дураком.
***
Писателем я не стал, а Смердяковым становится не хочу. А начал уже…
***
Вспомнил, как бабаки передрались за то, кто первый причаститься и загрустил, ходил на барбекю; чистая река, вспомнил архиерейку и повесился нах...
***
Женщина в кожаных дермантиновых сапогах и дешевеньком пальто. Нагнулась подняла монеточку, сухая, обтянутая кожей рука спряталась за искусственным мехом в рукаве дешевого пальто; переждала время, открыла дамскую дермантиновую сумочку, собрала рублики в неё; на лице спокойствие сохраняя, вышла на следующей станции.
***
Каждое утро Филимон, отправляясь на работу, проходил палатку с мороженом Баскин Робинс, мало кто в Метро-городке ест такое дорогое и невкусное мороженое, но палатка неизменно стоит вот уже третий год, но только недавно стала она для Филимона чем-то особенным: с тех пор, как появилась там в маленьком квадратном окошке белобрысая головка миловидной тверичанки, работающий в Москве вахтовым методом. Все предыдущие продавщицы не привлекали Филимона и только это чем то заворожила неизменно каждое утро она сидела внутри своей коробки посасывала мороженое, сильно причмокивая и читала Дарью Донцову, хоть это и страшно запрещалось руководством. Возвращаясь вечером с работы, Филимон всегда подходил и заказывал у тверичанки рожок с двумя шариками, в этом видел он намек и фаллический символ, но тверичанка ничего не видела. Она выполняла его просьбу, давала сдачу и, не взглянув ни разу на Филимона, снова принималась за умопомрачительную Донцову, смаргивая с глаз сон и отхлебывая кофе. Почему она ест мороженое только с утра, ; размышлял Филимон перед сном. Ему снилась каждую ночь посасывающая тверичанка, кабинка с мороженом, путешествующая по галактике, и в ней они, Филимон и белобрысая продавщица мороженого, у каждого в руке по рожку с двумя шариками (фаллический символ), а овевают их ноги довольные с эскимо дети, лица их улыбчивы и чрезмерно довольны, они облетают солнце и солнечные системы, пролетают Метро-городок и машут всем рукой, и шлют им по воздуху брикеты в шоколадной стружке. Утром Филимон просыпался, шел на работу и снова видел посасывающую прозаично головку в развеселых цветов палатке с мороженом, вздыхал и прыгал в трамвай не думая, когда закончится ее вахта и сядет ли она сразу после того с сумкой-тележкой в поезд до Твери и уедет ли к своему усатому мужу тверцу и детям тверчатам.
***
Американец.
"На ваше поколение война точно придется, ; кричал во всю глотку командир, ; коли его  Иванов, сукин сын! Залп по Америке, сукины дети! Бегом, бегом, бегом!"
Валясь мравьями в окопы, из окопов обратно, бегом до цели, в соленом липком поту и грязи, так весь весь год они ненавидели американца, идущего на них войной.
***
Была одна деревня, то ли Хомутовка, то ли Комаровка. И было одно лето, и девочка маша. Мы играли с ней на пустом поле в заброшенном старом заржавленном тракторе, прятались там от дождя и от солнца; у дедушки моего окотилась кошка, не помню, кто из нас предложил таскать с собой народившихся котят, возможно, эта забывчивость не случайна. Как бы там ни было, два маленьких шерстяных комочка оказались в наших сердобольных грязных ручонках; мы долго играли с Машей в отца и мать, укладывали наших деток спать в тракторе, завернув в найденные тряпки. Когда я вернулся с ними домой, то обнаружил за ними полную недеяспособность; тогда я отнес их показать деду, на что он громко сказал: "Конечно, вы им шейки-то посворачивали!" Так закончился наш первый и последний с Машей родительский опыт.
***
О ком писать? О мужике? Едешь, вот, в поезде с таким мужиком и выслушиваешь мытарство его: из деревне в Москву на заработки и обратно. Да нах... он нужен вместе со своими проблемами?! Человечество как объект наблюдений мельчает; своими выпуклыми прыщами-личностями все больше становится оно однородно и безобразно; люди ждут все какого-то зверя, антихриста, не понимая, что, простите за банальность, зверь живет в них; и такие социальные эксперименты как войны и революции показали, что самое человечество и есть зверь, только зацепи нужные струнки, и завоет оно, как зверь, и зарычит. Вот, к примеру, сердобольный продавец в киоске; вы у него одно спросите, а он вам свое: ему продавать надо чтобы не случилось; и что, вот такой вот, заставь его, не будет вырывать ногти родной матери? Да побойтесь бога, еще как будет! Звери, звери, а не люди; и едут в общем вагоне (каждый в своем индивидуазированном мирке) и думают про себя: "Ну, по крайней мере, я-то не быдло". Кто-то давно понял, как укрощать этого зверя, пока все обсуждают: хороший президент или плохой. Он не тот и не другой, он такой, какие вы: нравится вам быть православными патриотами? Пожалуйста, вот и президенет - это поддерживает! Хочется либеральничать, так и президент разве не либерал? Очнись, звероподобное пожирающее себя с хвоста человечество...
***
В наш век писателем быть пошло: это значит быть зверем, подающим надежды стать человеком; быть штукой на фоне мелочи, фиговинкой... Советская литература хотя бы вооружила маленького человека винтовкой и штыком.
***
Модная тема в среде литераторов: зарабатывать на графоманах, скидывающихся на книжку; мой знакомый предлогал мне. Он оплыл, с него течет сало.
***
Как работает религия, простой пример. Едит дядя в метро, у дядя из кармашка выпадает на сиденье шоколадка, он выходит на своей станции, не замечая пропажи, а на его месте появляется мама с ребенком; ребенок тянется к шоколадке, думает: наверно, кто-то потерял, а я съем. Но мама говорит ему: ты что, ты знаешь, какие бывают колдуньи, они специально подбрасывают в метро шоколадки, а у мальчиков, съевших их, отрастают потом рога! Дело сделано: мальчик никогда больше не возьмет шоколадку, потому что не может проверить, правда или нет, есть ад или нет.
***
Может, ваше произведение в интернете и хорошее, но значение это никакого не имеет. В помойке тоже может быть что-то съедобное, но небездомный искать туда не полезет; и книгу он пойдет выбирать себе на книжных полках магазина, а не полезет за ней в помойку. А вы, за неимением доступа к витринам, выбрасываете ваше детище на помойку, в надежде что кто-нибудь полезет и подберет. Ну, разве что сетевой бомж какой-нибудь.
***
С тобой который год встречаю утро я,
Притихший шепчет телевизор - в новостном полубреду,
Во всех делах лакеи Путину шлют попутного,
А я походкой сонную в туалетную бреду.
И в рамках нашего забвенья,
Мещанской роскоши дурной,
Лукаво, словно привиденье,
Ты прошмыгнешь туда за мной.
За мной ты спустишь по-второму
И зажурчишь струей иной,
А я пока сготовлю нам с тобою
Яичный завтрак с ветчиной.
***
Стоит солнцу разок не взойти по расписанию, и все верующие выбегут из храмов молится Солнцу.
***
Русский бунт, по Пушкину, бессмысленный и беспощадный. Он такой, только потому, что народ быссмысленный и беспощадный. Выйдите на улицу, зайдите в метро, что вы увидите? Народившиеся люди, живущие без всякого смысла и пощады друг к другу. Живущий бес.
***
Во мне поселилось нечто чужое, иногда оно захватывает тебя полностью, и ты живешь и думаешь, как оно, и делаешь, что оно велит; потом, удовлетворившись, оно отползает, оставля тебя голым в луже своих испражнений. Мерзенькое, гаденькое нечто отползает скользкой ящерицей; потом ты ходишь, себя стараясь забыть и не думать о болезненной пустоте, оставленной тебе нечтом; выжратом им куском твоей правды, совести, души; читаешь богословские книги, поешь советские песни, забывая о своей маленькой тайне, хранящейся вами сообща.
***
Посетив очередной рок-концерт, стоя в углу и прислушиваясь к звукам перегруженной гитары, оглушенный усиленными микрофонами, барабанами, срывающимся на фальцет голосом, - я вдруг понял, что даже смешно было бы сравнивать, находить на что это похоже, что откуда. Одни ритмы и рифы, один транслируемый поток рок-сознания; мне показалось, что все это костюмизация, маски; они все должны быть врачами, космонавтами, зачем им эти погремушки, эти гитарки, косухи, маечки, кеды? Это нельзя считать искусством, это площадная музыка для толпы, стимулирующая и поощеряющая их низменные инстинкты; ничего не изменилось со времени площадных шарлатанов. Натравили детей на родителей, рок науськивал: отберите у своих родителей права на себя, они отвешивают вам подзатыльники не заслуженно, по какому праву, кто они такие? Убейте себя и родителей. И вот родители повешены в подвале на чердаке, а дети до сих пор играют в индейцев, дети не выросли, хотя размножаются; и их новые дети влезают в их разношенные косухи и дырявые кеды, достают с антресолей папину гитарку, поебывают струны, и все начинается заново.
Барабанщик - скоморох с бубном; а стоит сказать им, что их кумир не настраивает гитары, так дети кричат истошно: наше, не замай. И когда только общество стало ребенком, ребенком, с которым тешутся, поощеряют его склонности, не отбирают игрушек. Дети цветов, Секта Америка, общество детей на скейтах и самокатах, не отобранные во время игрушки могут сделать из человека вечно играющего, управляемого и послушного капризничающего... Иногда, тихо в уголке, людям хочется видеть себя героями с гитарами, а не ряжанными в косухи мастурбирующими юнцами. Но родители повешены, дети не выросли, способ отдыха не изменился, вне рок-потока они просто лающие собаки; славяне изменили себе, своей культуре, и из фаллической песни изьяли плодородие, оставили один животный секс.
***
Женщина она вагинонаполняемая, суй ей грех в дырочку.
***
Каждое утро отдирая от подушки мозги, Иванов чувствовал себя криминалистом.
***
Мне нравится только ранний Филлини: начиная с "8,5", с фильма о режиссере, который не знает о чем его фильм, он все последующие картины снял про то же самое. Кустурица взял эту эстетику хаоса, окутав им сюжет.
***
Иван Иваныч пришел в клуб... Нет, не буду я прятаться за Иван Иваныча. Я, это я пришел туда... девочка со стерпким запахом сока, вперемежку со сладкими духами, она, конечно, откажет.
***
Стадо ****ное православное, что ты смотришь, народ оскотиненный? Здесь, в Москве, не так заметно, пей, гуляй, веселись, белый свет; где-нибудь в селе неприметном нынче бабушка не заплатит за свет.
***
Тапочкина просыпалась, рука ее незаметно для нее самой скользнула под гладкую ткань трусиков, и пальцы легли, тронули свалявшиеся заспанные половые губы, узелок половых губ; смущенная животным автоматизмом своего чувства, она распахнула глаза и отдернула руку, взяля с тумбочки очки и надела, включила "Битлз".
***
Молчаливый был, а как выпьет, шутки сыпались, как пуговицы с порванной рубахи.
Лицо изъеденное пороком.
Что ж, на похмелье себе заработали.
***
Мама нету солдатов убили солдатов пираты врываются в город
***
Пришел и заснул, счастливый; открыл окошко: собаки только могут разбудить утром; хозяева собак срать выводят, и они лают от радости... Горячая мокрая жирная добрая жещина, иногда так и хочется вскрыть голову и распутать там ниточки; машинально ощупываешь голову, ищешь место сцепления, подковырнуть бы, открыть черепную коробку и поправить все там себе, привести в порядок мозги.
***
Д. Быков - это чирий на спине русской литературы, по всем карманам распиханы обрывки заученных фраз из чужих обворованных книжек.
Поэтому так и разжирел, впитывает все, как губка.
***
Человек так устроен, молодой человек; дай ему конфету в школе узаконенно, обязательно для всех, - откажется; если из-за угла, из-под полы предложут ему дерьма на блюдце, - возьмет да еще и блюде вылижет.
Предложи им Маяковского, Достоевского, заворочают прыщавым носом, захотят любого дерьма зарубежного, лишь бы не из маминых рук; все эти пьяные бунтовщики 90-х, в них просвечивает жалобка, крик навзрыдный обиженного щенка, писк и рев пьяной в зоопарке, не приученный к горшку обезьяны.
***
С ножом бросается на бога; надо быть фанатом, солдатом идеи, чтоб воротить насущным, видимым. Говно в прорубе, ни о чем ни при чем, от всего отрекается, фыркает, находит изъяны, прорехи, нет у него надежного материала для дела, поэтому нет и вдохновения, весь он в прошлом, а в будущем его нет, в настоящем и будущем все для фанатов приемлющих без разговоров новое.
***
Недонаселение. Я забываю даже женщин, с которыми спал, если не записывать; классика заторопилась в начале Двадцатого, заскокакала перед ****ецом.
***
Стиль озарной, беглый, обегающий предметы, лица, события; ритм летящий, сквозное стремление прошить пространства романа; пишет так, что так и хочестя одернуть, хватит поясничать, говори нормально, совсем не как переводная сурьезная.
***
Совсем не так, господа, позвольте вставить свои разъяснительные пять копеек. Валяй, Ванька! В Людмиле Менделеевой, дочери Того, Александр Блок вместе с друзьями- мистиками (пиписьтиками) Серебряного века, Белым и Соловьевым (племянником всего лишь) видели воплощение Софии, премудрости божьей; боготворили ее, и поэтому он, Блок, не удостаивал ее удовольствия спать с ней и ходил к проституткам.
Нет, мое мнение будет диким, но я не принимаю их этого исскусства, они, на западе, породили фашизм, а потом сами же его мусолят в киношках; и, дескать, выпутались, отреклись, абстрагировались, а я не верю; им дай волю, завтра же снова пойдут на нас войной, снимая новые фильмы. Дрянь вся эта их философия высморканная из нашего Достоевского.
***
Есенин с Маяковским не представляют собой Серебряный век. Сологуб, Блок, В. Иванов, все они мистики, все в предощущении Нового Страшного; и мистицизм продиктован их страхом перед Новым этим, невместимым в старые чехлы понятий; страшно для них то, что непонятно. Маяковский с Есениным же сами это Новое, лезущее из вне кошмарным сновидением, сами есть Новое Темное Явное.
***
В этом отношении справедливо выраженияе (поговорка): не так страшен черт, как его малюют. Ибо сами полегли под колесами грядущего.
Русский язык сложен, дети. Вот, например, предложение. "Я не хочу быть в этом обществе ни кем". Напишем "никем" слитно, и получится, что я кем-то обязательно хочу быть, хоть кем-то, а если - раздельно, то выходит, что я ни кем в этом обществе быть не хочу, ни тем, ни этим, ни тобой, не им, ни собой; ни кем.
А ты знаешь, кем ты хочешь быть? - спрашиваю ковыряющего ручкой ноздрю.
***
Уж член тебя мой не коснется боле, постигло половое горе, не светит мне место под солнцем; увы, разорваны узы, лежат детородные уды.
***
Книжку купил на Арбате, где Белый жил, что символично; его самого тянуло ко огню.
***
Анна Шмидт; отвратно сладкий запах душисто надушенных подмышек женщины сорока с лишним лет; многим претит, что он изобразил их во всем своем человеческом, с кривляньем, вертеньм, ужимками, хихами, гаками, сморканьем, пыхами, вздохами; они лишились своего наносного, своего фантомного представления о себе; занавешанные гробами собственнных иделогий. Белый обезоруживает; им кажется, что ущемляет. Лев Каменев да другие; а по мне, - абсолютно адекватеный в своих оценках. Его Величество Хаос. Из братии чудаков, к коим принадлежал успешно.
***
Я смортрю, не бабушки ли мои сидят; нахмуренно грозное, нехотя, готовясь двинуться свирепо к краю скамейки. Черта, не в силах справиться с болтливостью, доводишь ее до самопародии, кривлянья, распущенности; со слезами раскаянья.
***
В гробу своей идеологии.
***
Живя жизнью тихой мирной, здесь книжицу купил, там посидел поклевал; поэзией своей он впитывал, проницал и проецировал пороки других, по-скоморошьи указую на толпе на их проступки в припадке, в пляске, в агонии стиха.
***
Есть самки для размножение, есть мясо для утех. Грех, стерх.
В ней пидора не признал я сразу,
Не знал, что зрение так меня предаст
И что со мною в постели ляжет
Не девушка, а скользкий педераст.
***
И шершавые руки ко мне ты поднес, и пахнуло забытым запахом солнца, и опилками с сеном, и немного навоз... мне махнул по ноздрям... кольца, лучи, и красную больную голову в облака ты унес.
***
Фон Клейст, я понял цену слову для человека простого; оно может воздвигнуть в душе его принцип, а может распустить его; когда-то я писал, что хочу переспать с читателем, теперь я желал бы упасть перед ним на колени, чтоб вымолить прощенья за все то зло, причененное ему писателями предыдущими...
Каждый сам решает, кому быть ему: вещателем или вешателем, вешать людей, которых слово твое привело к гильятине, вешать на уши лапшу им, распускать, внушая праздность в мысли или спасать их.