Предисловие автора
Эта книга была написана шариковой ручкой в 96-листовых тетрадках невероятно давно – в мои студенческие годы, в прошлом веке, в другую эпоху, когда не было ни мобильных телефонов, ни компьютеров, ни Интернета. А были цветные купоны вместо денег, потом карбованцы с чудовищным количеством нолей на одной купюре, были лихие девяностые, безденежье и неустроенность. Впрочем, у «новых русских» стали появляться и мобильная связь, и компьютеры, и Интернет. А я после окончания Донецкого Университета устроился на станцию юных туристов руководителем кружка экологов-краеведов, и вскоре у меня появилась пишущая машинка «Листвица»!
Как я учился печатать по системе Шахиджаняна, как переводил в машинопись огромный рукописный текст, как в процессе чуть не выкинул с балкона свою «Листвицу» и сколько бумаги извел – это отдельная история. Но то, что в такое сложное время в издательстве «Донеччина» заинтересовались моей книгой, сами взялись сокращать, и, в конце концов, издали за счет издательства тиражом 5000 экземпляров – было чудом из чудес! За что я безмерно благодарен начальнице издательского отдела Ковалевой Светлане Григорьевне.
С тех пор можно было бы десять раз переработать и улучшить роман. Сделать современней, динамичней. Но я хотел бы привести по этому поводу слова Олдоса Хаксли:
«Бесконечно корпеть над изъянами двадцатилетней давности, доводить с помощью заплаток старую работу до совершенства, не достигнутого изначально, в зрелом возрасте пытаться исправлять ошибки, совершенные и завещанные тебе тем человеком, которым ты был в молодости, безусловно, пустая и напрасная затея. …И в процессе этой переписки, я бы, вероятно, избавил книгу не только от каких-то недостатков, но и от тех достоинств, которыми она обладает. Поэтому предпочитаю оставить все, как было...»
Мне, конечно, далеко до Хаксли, поэтому, переводя свой первый роман в цифру, я не удержался и все-таки кое-что подправил. Но это выборочное «заштукатуривание» «облупившегося» в ходе спешных редакторских сокращений не затрагивает ни хода, ни темпа повествования, и местами даже приближает текст к тому, каким он вышел из-под тугих клавиш «Листвицы».
Часть первая
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА 1
Война
Какая разница, где живут человеческие племена: на своих территориях, в своих государствах или на своих планетах? Пока они существуют, им всегда найдется, что украсть, что отнять, что перехватить друг у друга.
Это так же верно, как и то, что в силу разных природных условий и культур племенам есть чем обмениваться, есть чем торговать, есть в чем сотрудничать. Но каким бы благоприятным и взаимовыгодным не казалось сотрудничество, воевать разделенное на племена человечество никогда не переставало. И в то же время, несмотря на постоянные войны, по мере развития цивилизации, племена объединялись в союзы племен, удельные княжества — в единые государства, государства образовывали блоки, а впоследствии и вовсе сливались, поскольку прогресс и единение — неразлучные спутники. Человечество даже успело почувствовать себя единым племенем на очень маленькой планете Земля. Но к этому времени оно уже открыло для себя далекий космос, и вскоре межзвездные расстояния вновь разделили людей.
Верно так же и то, что любому обществу присущ определенный порядок. И всегда, каким бы общество не было совершенным, есть люди, которые, в отличие от других, поддерживают существующий порядок тем, что нарушают порядок принятый.
* * *
Эскадра «вынырнула» на расстоянии нескольких световых часов от системы Альфа и, выслав два корабля вперед, стала осторожно приближаться. Джон чувствовал себя гораздо уютнее в строю эскадры, когда рядом было много кораблей, в которых сидели надежные парни — цвет флота, лучшие из лучших, — и он мог переговариваться с ними, слушать твердый, уверенный голос адмирала, ощущая мощь и несокрушимую силищу, частью которой являлся сам. А сейчас эскадра осталась позади, и рядом летел один-единственный корабль. Но даже с этим кораблем он не мог связаться, поскольку они летели скрытно, включив все виды зашиты и соблюдая полное радиомолчание. Единственным собеседником был штурман. Они перебрасывались шуточками и колкостями, казалось, были беспечны перед лицом опасности. Но это только казалось. Каждый из них знал, что впереди «пираты», которые могли появиться каждую секунду, и им первым суждено с ними столкнуться: со всеми разом или только с авангардом, — но первыми и вдали от своих.
Да, ему приказано по обнаружении крупных сил врага сразу уходить. Хм, уходить! Если успеешь, если тебе дадут уйти! «Прогрызть червячную дыру» в пространстве — это, конечно, надежный способ улизнуть, но имеется риск пропустить все сражение. «Вынырнешь» у черта на куличках, в лучшем случае минутах в двадцати — тридцати лёта от места бойни, пока долетишь, а она уже и закончится. Вот и вся война: гора космического мусора и трупов — и все за двадцать минут! А если придется столкнуться с авангардом? С такими же двумя или тремя разведчиками, как и они? Тогда дело проще, хотя наверняка драки не избежать.
Летели уже шестой час подряд. Вот без всяких приборов стал виден спутник планеты Альфа — рассадник терроризма и пиратства, но сами «пираты» все не показывались. Шуточки давно иссякли, а нервное напряжение нарастало пропорционально сокращению расстояния до злополучного спутника. Ватная тишина давила на уши и психику.
Джон всматривался в космос, и его не покидало ощущение того, что «пираты» уже знают об их приближении. Он сидел, как на иголках, он чертовски устал. И хотя его голова была утыкана проводами, соединявшими его с мозгом корабля, с его приборами, делавшими «глаза» корабля — его глазами, «уши» корабля — его ушами, Джону порой начинало казаться, что он плохо видит, плохо слышит, что внимание его рассеивается, и он пропустит момент появления едва ощутимых сигналов вражеских кораблей.
Корабль с его чувствительнейшими приборами, с его пушками был придатком самого Джона, был его вторым, искусственным телом. Джон управлял им так же, как управлял собой: своими руками, ногами — послушными каждой его мысли. Да и сам Джон стал живым придатком этой напичканной автоматикой махины. И все же ему было не по себе, особенно после того, как замолчал посланный ими пять минут назад маленький автоматический «шпион». Предчувствия оказались верны: «пираты» уже знали о них. Правда, теперь и они знают о близости неприятеля.
Джон внутренне вздрогнул: «Вот они!» Корабли появились неожиданно, и их было множество! Нет, всего двадцать — просто у страха глаза велики — и они еще очень далеко. Информация по проводам, как вода по трубам, хлынула, наполняя его голову цифрами: скорость сближения, сокращающееся расстояние до ближайших целей, углы наведения. Эл — штурман, сидевший рядом, сосредоточился. Включился полковник Сименс, и через свой корабль, как через ретранслятор, направил всю информацию эскадре. Джон услышал, как он взволнованным голосом связался с адмиралом, а затем обратился к ним.
— Джо, Эл, приготовиться к бою!
Джон подключился к мозгу штурмана. То же самое сделал Эл. Теперь они были подсоединены друг к другу, как до этого каждый из них был подсоединен к мозгу корабля. Просто до сих пор они скрывали друг от друга свою нервозность и напряжение.
«Сименс спятил!» — подумал Джон одновременно со штурманом. Но Сименс тут же смягчил тон:
— Все о'кей, ребята! Сейчас мы поднырнем в середину эскадры — я сделал расчет. Эл, принимай.
— Есть, сэр.
— Внеси поправку, чтобы мы не столкнулись в одной точке пространства при выходе.
Пауза. А пираты все ближе. Что же они не стреляют? Без паники!
— Готово! Вы думаете, это получится? — недоверчиво спросил Эл.
— Должно получиться. Итак: выныриваем, стреляем, создаем сумятицу и сваливаем! Приготовились! На счет «три»... Раз, два, три!
Головокружение, тошнота, тяжесть во всем теле, но через секунду все это проходит. Усилием воли Джон старается быстрее стряхнуть с себя остатки полуобморока.
Никто не ожидал столь точного выхода, даже сам Сименс. Оба корабля вынырнули в самой середине вражеской эскадры. Теперь пиратские корабли были повсюду. Джон видел их так, как будто сам очутился в космосе, вне своего корабля. Он видел во всех направлениях одновременно: вверх, вниз, вправо и влево, вперед и назад. Компьютер уже захватил десять ближайших целей. Секунда — и самая близкая из них разлетается вдребезги, озаряя космос чудовищной вспышкой. Еще вспышка — это дело рук его товарищей.
«Пираты» реагируют мгновенно, не оставляя больше ни секунды безнаказанности.
Резкий разворот и пулей вниз — шквал смертоносной энергии проносится мимо, обжигая обшивку.
— Цель, доворот на четыре и четыре! — слышит Джон, срывающийся на крик, голос штурмана, но он уже давно поймал его мысль и уже видит, куда это «на четыре и четыре».
Доворот, залп — еще одна ближайшая цель с потрясающим фейерверком превращается в космический мусор, и тут же нужно увертываться самому.
— Молодцы! — откликается в эфире Сименс, но Джон слишком поглощен боем и сосредоточен, чтобы ответить.
Вот то, зачем его, человека, посадили в машину — ближний бой. Корабль повинуется ему, как его собственные руки, сжимающие штурвал. Чувство опасности только обос¬тряет ощущения. Он легко уходит от смерти, хотя каждый раз она оказывается слишком близко. Он сам сеет ее вокруг, и ему не приходит в голову «нырять» в гиперпростран¬ство, он забыл, что это можно сделать.
— Молодцы! — кричит он Сименсу и Геншеру, когда они разносят в пыль вражеский корабль, и тут же стреляет сам, но как следует целиться некогда, нужно увернуться. Пират лишь завертелся, получив удар в крыло — ну и ладно! Джон видит, как корабль Сименса, вывернувшись из переделки, устремляется к флагману эскадры — огром¬ному, несуразному, угловатому чудовищу.
— Ноль второй, прикрой! Атакую флагман!
— Прикрываю.
— Куда к черту прикрой?! — отчаянно кричит Эл. — Нам сядут на хвост! Нам крышка!
— Вижу! — в ответ кричит Джон, будто сквозь грохот взрывов, но это только кровь стучит в висках от перегрузок и напряжения. Он видит еще одного «пирата», мчащегося наперерез, и у них с Элом даже не хватит времени «прогрызть дыру». Маневр, еще маневр — такой, что перегрузка впечатывает в кресло и темнеет в глазах. Пират дает залп. Мимо! — Сердце чуть не разрывается от страха. Теперь их очередь стрелять. Доворот, залп, еще один, еще. Пират взрывается так близко, что корабль Джона отбрасывает, переворачивает, будто он сам щепка разлетевшегося корабля. Голова едва не лопается, кажется, что взорвались мозги. Однако от второго корабля не уйти. Не уйти!
Это конец!!! Ужас ледяными тисками сжимает сердце. Еще секунду назад Джон сам в каком-то шальном азарте подбивал корабли, играл со смертью, не помышляя, что может проиграть. Был уверен в себе, полон жизни и не сомневался, что сумеет обхитрить смерть. И вдруг он проиграл! Он без секунды мертвец!
— Нет! — услышал он свой собственный крик. Он еще успевает заметить корабль Сименса. А как же Сименс?!
— Сименс, ныряй! Ныряй, иначе смерть! — орет он на всю кабину и в следующую секунду посылает корабль в гиперпространство, прежде чем пушки пирата успевают накрыть его. А в ушах звенит истерический вопль штурма¬на, состоящий из одних проклятий.
Они обессилено откинулись на спинки кресел. «Прогрызли»! Успели!
— Выход, — дал команду Джон, опомнившийся первым.
Их окружал чистый спокойный космос, но страх близкой смерти еще не отпустил. Они оба почувствовали это друг у друга, и каждый поспешил отключиться от мозга товарища.
— Джон Уолкер, ты дерьмо собачье, — очень серьезно сказал Эл.
Джон взглянул на штурмана — тот был бледен, как будто скончался еще вчера, только на лбу у него выступили крупные капли пота, несомненно, холодного.
— Полюбуйся! На дюйм ниже — и мы разлетелись бы на куски!
Джон только сейчас увидел, что у корабля напрочь отрезан правый киль и оплавлена обшивка.
— А 1а guerre, соmmе а 1а guerre — на войне как на войне, — попробовал улыбнуться он, зная, что сам выглядит не лучше штурмана. После пережитого напряжения он чувствовал, как у него мелкой неуемной дрожью дрожат руки.
— Чтоб тебе пусто было, идиоту! Камикадзе чертов! — ответил ему Эл.
— Ничего, не у одного тебя в брюхе зимняя стужа. Успокойся, мы живы!
Штурман оттаял. Они рассмеялись и обменялись дружескими тумаками.
— Ты сам, дьявол, чуть было не отправил меня в ад, — беззлобно вымолвил Эл.
— Я вытащил тебя оттуда, но мне кажется, я могу показать тебе это место. Видишь мерцание звезд в правом самом верхнем квадрате бокового обзора?
— Ага. Хо-хо, видать сражение уже идет, но мы вряд ли туда успеем. Нас далековато выбросило. Да и по правде говоря, что-то мне не хочется снова туда соваться.
— Мне тоже. Но не отсиживаться же. Сименс не станет отсиживаться.
— Все зависит от Сименса. Я ума не приложу, как он умудряется делать свои расчеты такими точными.
— Для этого нужно быть Сименсом.
— Хэй, смотри-ка! А вот и он! — воскликнул Эл, заметив движущуюся крошечную белую звездочку, едва различи¬мую среди мириад светил. Но его радость, что Сименс и Геншер действительно живы, сразу померкла от мысли, что теперь-то они точно снова полезут к черту на рога.
— Они! — Джон уже хотел было крикнуть в переговорное устройство, но слова застряли у него в горле, и он, едва не порвав пристегивающие его ремни, грубо закрыл ладонью рот штурмана.
— Ты что, спятил?! — гневно вскричал Эл, больно получив по губам.
— Это не Сименс!
— Что?
— Смотри!
Идентификатор целей по принципу «свой—чужой» не мог ошибиться — корабль был «чужой».
Эл изумленно вгляделся в маленькую движущуюся звездочку — она была слишком далеко, чтобы можно было ее хорошенько рассмотреть даже с помощью имеющихся приборов.
— Челнок. Пиратский! Сто пудов! – воскликнул Эл. – Прихлопни его!
Джон резко развернул корабль на девяносто градусов, и они помчались вдогонку за светящейся точкой.
— Сейчас сделать хороший выстрел почти невозможно, — возразил он штурману. — Они на пределе нашей досягаемости. Эта блестящая точка — не только сам корабль, но свет, от него отраженный. Я могу подпалить им бока, но малейший промах спугнет их.
— Не отпускать же этих каналий?! Мы должны попробовать подкрасться поближе и подстрелить их. Они нас пока не видят, а когда мы зайдем им в хвост, заметить нас станет еще труднее. — Эл был рад зацепиться за возмож¬ность уйти от сражения.
— Это дурацкая затея, Эл, — сказал Джон, когда они оказались в хвосте у пиратов. – Скорость сближения ничтожна, мы будем гнаться за ними часа полтора, если они не придумают раньше, куда бы им занырнуть.
— Да, скорости у нас почти равные, — вынужден был согласиться штурман. — Черт с ними! Если им суждено — они удерут. Стреляй!
Джон, целился долго, затаив дыхание, и дал залп с обоих орудий.
— Ха-ха! Молодчина! — в восторге завопил Эл, когда залп достиг маленькой звездочки, и она вспыхнула, как звезда первой величины. Но тут же оба поняли, что вспыхнула она неубедительно — так не взрываются.
— Проклятье! — компьютер по-прежнему ведет кро¬шечную цель. Джон жмет гашетку, но поздно — звездочка дрогнула и исчезла.
— Ушли! — с досады Эл ударил по подлокотнику и отбил себе ладонь.
Джон промолчал. Образовалась угрюмая пауза, в течение которой всплыл вопрос: «А где же Сименс? И какого черта он молчит?» Где бы он ни вынырнул — это не могло быть так далеко, чтобы нельзя было наладить связь. Их не могло из одной области пространства разбросать на световые годы, месяцы или даже часы.
— И все же ты их изрядно напугал, — с улыбкой сказал Эл, пытаясь отогнать скверные мысли. Но улыбка получилась натянутой.
— Я наверняка попал в крыло или киль, так как вспышка была, но корабль уцелел.
— Теперь это уже не корабль, а куча хлама. Не знаю, куда они летели, но ясно, что их там не встретят. А сами они, имея повреждения, в атмосфере не сядут. Им остается либо сдаться, либо разбиться при посадке на какой-нибудь планете.
Джон согласился, а сам подумал: «Неужели Сименс и Геншер...» Ему не хотелось в это верить.
Корабль мчался на полной скорости. Поднырнуть к месту сражения они не решались, но Эл все же делал расчеты, скорее для того, чтобы не думать о том, о чем думал Джон.
— Ну что, попробуем? — наконец спросил он, закончив.
— Ты уверен, что мы не вынырнем в самом пекле лишь для того, чтобы нас разделали?
— В этом я уверен. Но вот насколько мы промахнемся...
— Уже не стоит, — Джон указал на тот квадрат, где только что полыхали взрывы — теперь их не было.
Джон взял курс на Альфу. Они не стали пытаться самостоятельно посадить корабль. Их подхватил на околопланетной орбите грузовой челнок, и на его спине они благополучно вошли в атмосферу и были доставлены в космопорт.
ГЛАВА 2
Мир
Оказывается, после их неожиданной атаки, «гениальной, потрясающей, ошеломляющей атаки», как теперь все ее называли — и в этом, по разумению Джона, была немалая доля истины, ведь никому еще не удавалось до этого выйти из подпространства с такой точностью — «пираты» так и не смогли прийти в себя. Они потеряли шесть кораблей, в том числе флагман, и еще не успели опомниться от неожидан¬ности, как их тут же накрыли основные силы флота землян. Схватка была короткой. «Пираты» потеряли еще шесть кораблей, а остальные восемь поспешно сдались на ми¬лость победителям. Пяти кораблям резерва, прятавшимся на спутнике, после такого молниеносного разгрома основной эскадры тоже пришлось сдаться, поскольку планеты, на которую они могли бы бежать, попросту не существовало. Земляне же потеряли всего два корабля, и одним из них был корабль Сименса.
Джона и Эла встречали как самых отчаянных героев даже те, кто сам участвовал в сражении. Чуть ли не весь личный состав эскадры считал долгом потрепать их по плечу и пригласить на чай или кружку пива. Сам адмирал выказал им свое восхищение и пожал руки.
«Именно благодаря мужеству этих парней победа досталась так легко», «Если бы не их самообладание и самоотверженность — не известно, сколько бы еще пролилось крови!», «...вместе с полковником Сименсом и лейтенантом Геншером, они подбили столько боевых кораблей противника, сколько подбила вся остальная эскадра!» — кричали телеэкраны, газеты, журналы. А Эл еще поспешил растрезвонить, что они подстрелили и спасательный челнок с флагманского корабля, пытавшийся скрыться. Получалось, что они больше всех уничтожили вражеских кораблей, и это тоже было мигом подхвачено. Джон не стал этого отрицать, но в душе не засчитал себе челнок как подбитый, хотя тот исчез бесследно.
Да уж, давненько не случалось событий столь знаменательных — люди соскучились по торжествам, по чествованию героев живых и по скорби о мертвых. Всякие там успешные экспедиции — это конечно здорово, но они как-то уже успели прискучить всем, кто не имел к ним ни малейшего отношения, а вот война, война — это нечто новенькое, вернее, хорошо забытое старенькое.
Церемония награждения получилась весьма помпезной. И о нем с Элом было сказано больше, чем обо всех остальных, включая адмирала. Дары были щедры, а атмосфера царила такая, что Джон подумал: «Наверное, я и вправду герой». Но на похоронах Сименса и Геншера эта мысль уже не приходила ему в голову.
Он не мог припомнить, чтобы раньше ему случалось видеть настоящее людское горе так близко. Теперь он его видел на лицах родителей и братьев Геншера. Но Геншер был холостяком, а вот Сименс... Джон смотрел на его заплаканную жену, на его сына — совершен¬но подавленного горем парня лет шестнадцати, на его двенадцатилетнюю дочь — девочку с припухшим носиком и покрасневшими от слез глазами. Он был знаком с этой семьей и знал: Сименса любили, и Сименс очень любил свою жену и детей, и Джон почему-то не мог взглянуть им в глаза.
— Мистер Уолкер, вы были рядом в этом страшном бою...
Подойдя к микрофону, Джон сделал над собой усилие, чтобы выдавить из себя несколько слов. Он смотрел на Сименсов, и ему начинало казаться, что он трус, ведь уйдя из-под удара, он невольно подставил полковника. Наверное, было бы справедливо, если бы погибли они с Элом. «Кому я нужен в этом мире? Матери, которой не видел уже шесть лет? Она даже не соизволила приехать сюда. А Эл, у которого родители погибли в катастрофе? Жене, наставляющей ему рога? Или сестре, которой на него наплевать?»
Потом Джон еще долго мучил себя вопросами: что если бы они прикрыли корабль Сименса? Остались бы Сименс и Геншер живы, ушли бы в подпространство? Или уничтожали бы корабли противника, пока сами не были бы уничтожены?
Почему Сименс вообще участвовал в этой войне?
Вот, например он, Джон Уолкер, после окончания университета поступил на флот участником исследовательской программы NASA. Потом была высадка десанта на Молох, где он проявил себя как первоклассный пилот и феноменальный стрелок. Его реакции можно позавидовать, здоровье отличное, холостяк, авантюрист — от таких добровольцев не отказываются. Жизнь, по его убеждению, приобретает особый смысл, когда приходится рисковать ею.
А Сименс? У него семья, двое детей — мог бы в штабе отсидеться. Более того, сам адмирал — старый друг Сименса — уговаривал его не участвовать в сражении. Но он участвовал, участвовал потому, что считал это своим долгом. Он полковник, лучший штурман во всем флоте — ему не было равных. И он оказался прав. Если бы не его непостижимый расчет — «пираты» ждали бы эскадру во всеоружии, и скольких бы еще пришлось хоронить. Сименс не мог остаться в стороне и посылать на смерть других. Именно в такие минуты жизнь достигает своих вершин!
— Джон, почему вы к нам больше не заходите? — спросила его сегодня вдова Сименса.
— Я и раньше редко бывал у вас...
— Я приглашаю. Джон, приходите.
Он никогда не считал себя вправе заходить к Сименсам без приглашения и гостил у них всего трижды: первый раз — по пустяковому делу, второй раз — лишь потому, что полковник благоволил к нему по службе, а третий раз, уже накануне войны, по поводу лейтенантского звания для себя. Дело в том, что до этого он находился при флоте как гражданское лицо, а гражданским воевать не полагалось (флот вдруг вновь обрел свое, давным-давно утерянное значение военной силы и вспомнил обязанность защищать всех гражданских).
Сейчас, глядя в глаза вдове полковника, Джон понял, что отказать ей, придумать какую-нибудь отговорку — неприлично и жестоко. Идти не хотелось. Он чувствовал себя виноватым перед Сименсами. Но раз его просят, значит, нуждаются в его дружеской поддержке, значит, она нужна этой женщине и ее детям.
После этого визита Джон старался больше не попадаться им на глаза.
Он вообще решил затаиться, исчезнуть из поля зрения. Известность, если не сказать слава, обрушившаяся на него, тяготила и раздражала. На целых две недели он сделался едва ли не самым популярным человеком на всей планете, уступая лишь адмиралу.
Пожалуй, только сам Джон не гордился своей ловкостью. Он всячески пытался оправдаться перед собственной совестью:
— Я сделал больше, чем приказывал полковник, я тоже честно выполнил свой долг. Я до последнего рисковал жизнью, а уж потом спасал ее, как он и приказывал перед тем, как забросить нас в это пекло. Мне не в чем себя упрекнуть!
— А если полковник не услышал твое предупреждение? — говорила совесть. — Ты слишком поспешно удрал в подпространство, а он полагался на твое прикрытие.
— У меня не было ни секунды на промедление! Я сам сумел выиграть для себя секунду, которой не имел. А если полковник не слышал меня, то он должен был видеть все сам. Полковник и Геншер сами повинны в своей смерти.
Разум говорил Джону, что ему не в чем себя винить, но совесть не обретала покоя.
В отличие от него, Эл не скупился на интервью, он, что называется, купался в лучах славы.
— Слушай, приятель, — однажды штурман все-таки скорректировал его жизненную траекторию в сторону бара, и они тогда изрядно набрались, — я тебе вот что скажу: мы были нужны в этой войне! Ты был нужен в этой войне! Нужен и незаменим! А на войне как на войне. А guerre, comme а la guerre.
Позже Эл пошел вверх по службе, а Джон, при первом удобном случае, отправился десантником-первопроходцем на недавно открытую планету с высокоорганизованной жизнью получать новые впечатления, в надежде избавить¬ся от неприятных старых.
А погибшим, как принято, поставили памятник.
ГЛАВА 3
Пять лет спустя
По пути в лабораторию Тэд заглянул в препараторскую — отдать Эстерн запись концерта «Main Friction» восьмидесятишестилетней давности, которую он брал переписать еще неделю назад. Дело было даже не в раритетности записи! В этой старой музыке он вдруг нашел для себя неожиданно много.
Препараторская представляла собой маленькую комнатушку, сейчас, в общем-то, бесполезную и служащую лишь прибежищем лаборантки в минуты отдыха. Это был просто пережиток старины, давно потерявший свое значение, ведь зданию университета перевалило за полтора века, и когда-то это действительно была препараторская. Теперь же препараторской служило огромное помещение, в котором было все или почти все, что могло относиться к научным изысканиям в биологии. С одной стороны к этому хранилищу примыкала столь же огромная лаборатория, занимающая вместе с ним больше трети биологического корпуса, а с другой — та маленькая, пережившая две внутренние перестройки, комнатушка, которую по старинке все называли препараторской.
— Привет, — привычно поздоровался Тэд.
Эстерн красотой не блистала, между ними ничего не было, она всегда оставалась просто его хорошей знакомой, и он как-то сразу невольно переключился на её гостью.
Девушки расположились за гигантским и архаичным, как страшный ящер, письменным столом у окна и попивали из баночек сок.
Незнакомка сидела к нему спиной вполоборота, но так, что ему были видны ее ноги. Она, не поворачиваясь, через плечо оглянулась на его приветствие, но он не успел разглядеть ее черты, поскольку ее стройные ноги в плотно облегающих темных брючках всецело завладели его вниманием. Когда же он добрался взглядом до уровня ее лица, девушка уже отвернулась, и он увидел лишь ее длинные каштановые волосы. Она тоже поздоровалась с ним, и голос у нее был располагающий и предполагающий, что ее лицо столь же хорошо, как и все остальное. Однако Тэд был вынужден переключиться на Эстерн:
— Эста, я принес «Main Friction». Еще раз огромное спасибо.
— Наконец-то!
— Извиняюсь, что задержал.
— Не беда, — улыбнулась лаборантка и предложила ему банку сока. — А вот третьего стула у меня, к сожалению, нет.
— Благодарствую, я на секунду — обойдусь без стула.
Он полез в свою наплечную сумку за записью и оглянулся на незнакомку, которая тем временем рассматривала его. Глаза их встретились, и Тэд, смутившись, отвел взгляд — так красивы были ее глаза, и так прям и непосредственен был их взор.
Он поспешил обратиться к Эстерн, а сам уже сокрушался, что так сплоховал, глупейшим образом выдав свое смущение перед особой, столь заинтересовавшей его.
— Ну, как тебе? — спросила Эстерн о концерте.
— Недурственно! — с искренним чувством ответил он и тут же ухватился за возможность развить разговор, чтобы как-то задержаться. Он совершенно забыл, что не собирался этого делать и спешил в лабораторию.
Опасаясь, что не сможет скрыть своего смущения, если незнакомка заметит, что он на неё глазеет, Тэд отступил на шаг. Но даже с этой позиции было на что посмотреть: сверху он мог разглядывать в свое удовольствие ее ноги и то, что скрывала и не скрывала тоненькая рубашка с широко и заманчиво расстегнутым воротом — грудь у незнакомки была восхитительной.
С самым непосредственным видом Тэд принялся излагать свой взгляд на творчество «Main Friction». Благо с Эстерн он мог говорить о музыке, как ни с одной женщиной, и их суждения во многом совпадали.
Чтобы заключить, что незнакомка понятия не имеет о творчестве «Main Friction», не понадобилось много времени, и, желая выведать ее вкусы, он от музыки «Main Friction» перешел на музыку вообще в надежде, что его мнение будет опровергнуто или поддержано.
В свою аналитическую речь он вплел пару шуточек, возымевших успех.
«А она славно смеется», – подумал Тэд о незнакомке, и его взор снова затянуло в её распахнутый ворот, позволявший видеть пленительнейшие виды и догадываться о еще более соблазнительных.
Это было как наваждение…. Он никогда до этого не видел кожи такого изумительного цвета, ему вдруг захотелось коснуться губами её шеи, её золотившихся на солнце темных волос. Тэд принудительно сделал большой глоток из банки, посмотрел на Эстерн и, переведя дух, продолжил разглагольствовать.
Втянуть незнакомку в разговор удалось без проблем. К его радости, она обнаружила хороший вкус, и вскоре он, прислонившись к шкафу у стены, чтобы быть напротив своей собеседницы и обозревать ее всю, болтал с ней так же запросто, как с Эстерн. Он любовался тем, как двигаются ее губы, смотрел ей в глаза и уже помышлял о том, как бы ему и впредь иметь удовольствие видеть её. Теперь он даже не очень-то корил Эстерн за то, что она до сих пор не удосужилась познакомить его со своей подругой.
Вдруг послышался стук в дверь, и в комнату заглянул светловолосый парень с обветренным лицом.
— Флора, идем, иначе мы опоздаем, — с этими словами он вошел, кивнул Тэду в знак приветствия и выжидательно стал у двери.
Тэд запнулся и потерял мысль, посмотрел на него, потом на Флору. Сегодня он впервые в жизни увидел эту девушку, но в нем сразу вспыхнуло чувство ревности, мгновенно настроившее его враждебно к вошедшему парню.
— Ну, ладно, мне пора, — Флора поднялась. На каблуках она была немного ниже Тэда, и её лицо на миг оказалось так близко к нему. Она улыбнулась, взглянув на него чуть насмешливо, чуть игриво и прошла к выходу.
«К чему бы эта улыбка? — Но Тэд тут же понял, что сам дал повод для нее. — Однако, как она хороша!»
Он проводил Флору взглядом. Теперь он получил пред¬ставление о ее фигуре в целом и был окончательно сражен её совершенством.
Флора оглянулась, ее «до свидания» адресовалось и ему тоже. «А что толку?» — Тэд тягостно вздохнул про себя, восприняв то, что у нее есть парень, даже не как невезение, а как нечто само собой разумеющееся. Он не пользовался успехом именно у тех женщин, которые ему нравились. А какое ему дело до остальных? Только ему приглянется девушка — в скором времени выясняется, что у нее есть парень, а то и муж. И так всегда! А добиваться своего он не умел, быть может, оттого, что ни разу не влюблялся по-настоящему.
Попрощавшись с Эстерн, Тэд отправился в лабораторию, так и не поинтересовавшись, кто же такая Флора — она все равно принадлежит другому. Будь на его месте Сэм или Джон, они бы не отказались от попытки решить вопрос в свою пользу.
Но, черт возьми! Неужели он и на этот раз смирится с ситуацией?! Неужели он хуже этого белобрысого? Чем? На вид этот тип его сверстник, а рожа у него такая самодовольная, аж руки чешутся — Тэд был гораздо уверенней в себе по части рукопашного боя, и то, что дружок Флоры был немного крупнее, нисколько не смущало его. Но послед¬нюю мысль Тэд нашел глупейшей: ни за что бить человека — и придет же такое в голову!
Может быть, этот тип в постели о-го-го? — Тэда захлестнула зависть при мысли, что «этот тип» вообще имеет возможность быть в постели с Флорой.
Размышления на эту тему мешали ему работать, он не мог сосредоточиться, ошибался, но упорствовал. Сегодня он должен сделать эту работу! И мало-помалу работа стала захватывать, а всякие «дурацкие» мысли, отступили.
ГЛАВА 4
Два дня спустя,
или
Неполная предыстория одного покушения
Было бы наивно полагать, что когда-нибудь наступят такие времена, когда не будет преступлений.
Неравенство среди людей было, есть и будет во все времена, даже среди тех, чье благосостояние одинаково хорошо, ибо есть еще неравенство интеллектуальное, нера¬венство в уровне образованности, воспитания. Хотя эти виды неравенства как будто бы и не толкают человека на преступление, нельзя отрицать, что они не могут выступать как предпосылки к таковому, особенно если учесть, что люди никогда не были в равной степени добрыми, краси¬выми, удачливыми, психически уравновешенными, талан¬тливыми, трудолюбивыми, и никогда не станут такими! А еще люди всегда делились на мужчин и женщин, и пока существует любовь — существует и ненависть. А еще существуют слабости, пороки, и мораль. И было бы наивно полагать, что когда-нибудь наступят такие времена, когда исчезнут проблемы, связанные со всем этим.
***
— Сэкази, ты проспорил!
— Не спеши, у меня есть еще целый вечер и целая ночь.
— Слушай, к чему тянуть время? Ты за месяц не смог затащить ее в постель! А сегодня она прям сама тебе отдастся?!
— А я тебе говорю: сегодня еще мое время. Винтовку получишь завтра, если я еще проспорю, конечно.
— Ты в самом деле такой дурак или прикидываешься? Я понимаю, что тебе не хочется ее отдавать, но ведь от этого никуда не денешься. Что может изменить этот вечер?
— Ну, мы еще посмотрим.
— Да что тут смотреть?!!
— Слушай, хочешь, я тебе что-нибудь другое отдам?
— Ну уж не-е-т! Нефиг было спорить. Конечно, разве мог ты тогда предположить, что так облажаешься. Ты слишком самоуверен. Но спор есть спор.
— Хорошо, тогда ты не получишь ничего!
— Что?!! Ты еще пожалеешь об этом!
— Успокойся, не кипятись — я честно выиграю спор.
— Как? Уж не изнасилуешь ли ты ее?!
— А почему бы и нет?
— Ты что, рехнулся?! Из-за какой-то антикварной рухляди покушаться на человека! Да подавись ты своей винтовкой!
— Что, испугался? Ты даже готов на такие жертвы ради этой шлюшки? С чего бы это? Тебе уже не хочется заполучить антикварную рухлядь?
— Уже не хочется. Это же преступление! И ради какой-то железки...
— Да мне плевать на винтовку! Хотя мне не хочется ее тебе отдавать. Понимаешь, я хочу эту девку — и я возьму то, что хочу! Ей просто так это все не сойдет! Я ей этого не прощу! Я устрою ей последний вечер!
— Э-э-э н-нет, дружище, мы спорили: затащишь ли ты ее в постель или нет. Ты сказал, что переспишь с ней, но у тебя ничего не вышло и не выйдет, так что гони винтовочку, а потом можешь сводить счеты, как тебе вздумается. Но готов поспорить на твою, впрочем, уже мою же винтовку, что у тебя духу на такое не хватит.
— А если хватит? Тогда ты отдашь мне всю свою коллекцию!
— Ага, губу раскатал! Давай так: если ты сделаешь, что говоришь — можешь оставить ружьишко себе. Считай, что я тебе его проспорил. Но ты ведь собрался сводить свои счеты — вот и своди. Мое дело — сторона, я не хочу в этом участвовать.
— А так ли ты не хочешь в этом участвовать? Она шикарная девочка — тебе такая и не снилась. Может, поучаствуешь? Мы ее подержим, а ты поучаствуешь?
— Нет.
— Ты просто трусишь! Но ведь тебе хочется? Послушай...
— Иди ты к черту!
— ...послушай, мы прихватим с собой Билла. Уж втроем-то мы справимся так, что она и не пикнет — она такая маленькая, а мы такие большие. Мы почти ничем не рискуем. Сам подумай! Если мы сделаем все так, чтобы она нас не узнала — она не будет знать, на кого заявлять. А завтра ее уже не будет на этой планете, и без нее легавые не смогут вести расследование.
— А вдруг она узнает нас и настучит?
— Не гони беса! Мы же позаботимся, чтобы этого не случилось. А хоть и узнает — потребуются еще доказательства, а для этого ей нужно остаться хотя бы на день. Остаться же ей родители не позволят. Они не захотят похерить все свои и университетские планы и еще два года проторчать на Земле.
— А вдруг?!
— М-м-м-м, — Сэкази почесал в затылке. — Вряд ли. Да и, скорее всего, она ничего им не скажет.
— Вообще-то, это жестоко по отношению к ней. Мне она ничего плохого не сделала.
— Прекрати! Может, ей даже понравится разнообразие сексуальных отношений. Будет что вспомнить. По-моему, она не из тех, кто после подобного бросается с крыши или заболевает душевно.
— Что-то в случае с тобой ее любовь к разнообразию никак не проявилась.
— В каждом правиле есть исключения. Так ты участву¬ешь?
— Ты споришь?
— Да.
— Заметано.
— Тогда сегодня в десять вечера я к тебе захожу. И я не отдаю тебе винтовку.
— Пока не отдаешь, а там видно будет. Но и я тебе кроме нее ничего не отдаю, если проспорю.
— Договорились. До десяти!
Уговорить Билла не составило труда. Сэкази в деталях обрисовал ему уникальную возможность безнаказанно пошалить и план действий. Второго такого случая не предста¬вится!
Необычные обстоятельства дела, сулившие новые впечатления, заинтриговали Билла. О моральной стороне дела он не очень-то пекся, тем более Сэкази убедил его, что жертва потаскушка, хотя и с гонором, и для нее это тоже будет своего рода любопытным приключением, хотя и неожиданным.
— Да ты знаешь её, видел, — говорил Сэкази приятелю. Билл знал объект нападения и соблазнился на столь лакомый кусочек.
ГЛАВА 5
В парке
После жаркого дня ночь щедро напоила, город свежестью.
Сегодня был замечательный день — насыщенный и удачный — и замечательно веселый вечер, который все еще давал себя знать легким шумом в голове.
После нескольких напряженных часов работы в лаборатории, после шумной пирушки в тесной, душной комнате, пропахшей застольем, Тэд с упоением полной грудью вдыхал свежий воздух.
Давненько ему так не работалось, как сегодня. Подводя итоги, он мог сказать себе, что прожил этот день не зря, прожил так, как хотел бы прожить еще многие дни. Он был доволен собой и пребывал в самом благодушном настроении. В такие минуты он любил побродить здесь по узким безлюдным дорожкам, любил тишину этой заброшенной части парка, нарушаемую лишь шелестом листвы, да редкими вскриками совы. Он потерял счет времени, предаваясь приятности настоящего и мыслям о приятности скорого будущего.
Этим вечером, покинув лабораторию, он зашел к Сэму узнать, как сыграла факультетская команда с командой химиков, и застрял у него на добрых три часа.
Сэм пустился описывать эпизоды матча, особенно живописуя о собственных подвигах.
Но не эти новости задержали Тэда у друга. – Из самых дебрей Амазонки пришла весточка от Джона.
Обещаясь быть в Лондоне в воскресенье, Джон прислал записи нескольких своих новых мелодий. Вот сочиняет, чертяка! Талантище! Неординарный тип, хотя и со странностями. Имеет собственный самолет, путешествует на нем в свое удовольствие и ищет работы лишь в той мере, в какой она сопряжена с удовольствием, будь это даже суровейший труд, пусть даже это небезопасно для жизни. Причем всегда находит, чем себя занять, и не дает себе подолгу изнывать от скуки.
Горы Джон любит не как альпинист, он любит «пожить среди суровой красоты, наслаждаясь горными высями» — как он сам с иронией выражается. Однако больше всего его притягивают саванны и джунгли. К ним он питает особое пристрастие. И повсюду, куда бы он ни отправлялся, он берет с собой видеокамеру, гитару и кое-какую звукозаписывающую аппаратуру. Он не Рерих и не Шишкин, и величественные ландшафты вдохновляют его не на картины — он пишет пейзажи не на холсте, а на нотной бумаге. Странная это музыка, но сочиняет и играет он здорово.
В прошлом месяце они отмечали в дружеском кругу его двадцативосьмилетие. Джон, к этому времени уже имел высшее образование, участвовал в двух экспедициях к планетарным системам, и это был именно тот Джон, что пять лет назад прославился в войне с альфянскими мятежниками. И если Тэду пока не везло с женщинами, то он мог сказать, что с друзьями ему везет.
Он познакомился с Джоном незадолго до полевой практики, на втором курсе. Джон тогда появился на факультете, чтобы договориться с деканом о кое-каком оборудовании, за что обязывался передать кафедре все материалы, которые будут собраны во время его экспедиции. Ему не составило труда договориться. Он просто пришел и сказал:
— Я — Джон Уолкер. Вы меня знаете. Я отправляюсь в Африку. В какой информации вы заинтересованы?
Его знали, ведь он здесь учился, и не сомневались, что он действительно может привезти нечто интересное, как уже привозил с недавно открытой обитаемой планеты. А его фильм о ней был не просто материалом об инопланетной фауне — это были кадры, каких до сих пор не удалось снять никому. Так почему бы не извлечь пользу из такого человека, даже если эта польза не очень велика?
Джон сам выбирал себе программу исследований, наиболее соответствующую его программе времяпрепровождения. В нем была исследовательская жилка, и он всегда и везде что-нибудь собирал и исследовал. Главным для него было распоряжаться своим временем по своему усмотрению. Однако в тот раз Джон сделал незначительное отступление от этого своего правила.
Получалось так, что декан, зная экспедиторский опыт Джона, попытался навязать ему студентов, которые могли бы пройти с ним практику. И Джон согласился. Взял только его, Тэда, Сэма и Генри, и то только потому, что до этого они стали записывать совместный альбом. А познакомил их Генри, учившийся тогда на четвертом курсе. Сэм, узнав, что Джон сочиняет музыку, предложил свои услуги и те скромные идеи, которые ему не терпелось воплотить в нечто более солидное (к его несказанному удовольствию идеи понравились Джону). У самого Джона тоже предостаточно накопилось весьма разнообразной по характеру музыки, которая не могла не понравиться им. А он, Тэд, игравший с Сэмом еще с первого курса, предложил написать нечто вроде оперы, и в творческом порыве состряпал большую часть либретто. С этого все и началось. Они не только сыгрались, но и так сдружились, что Джон нашел их компанию той, что надо для путешествия по африканским просторам.
О, что это была за практика! Это были ярчайшие впечатления и замечательные приключения. Это были настоящие испытания, это была школа, в которой Тэд многому научился. А Джон был им и другом, и воспитателем, и наставником. Иной раз Тэд восхищался им, но Джон, как бы защищаясь от чрезмерной похвалы, сказал, что у него самого с детства были замечательные наставники.
Играет Джон на уровне, хотя и не профессионал, поет редко, но когда слушаешь его песни у костра, они поражают своей проникновенностью и выразительностью, и кажется, что лучшего голоса, чем его негромкий, приятный баритон, к ним не подобрать. Он в них душу вкладывает .Его музыка, то спокойная и грустная, то мощная и экспрессивная, удивительным образом входит в резонанс с самыми разными твоими настроениями, и, слушая ее, с каждым разом открываешь в ней нечто новое.
В этой музыке есть что-то особенное! Тэд с удовольствием подумал: «В нашей музыке» — поскольку уже в студии над аранжировками они работают вместе.
Гуляя по парку, Тэд думал о том, как они вскоре соберутся записывать новый альбом — это всегда было для Тэда радостным событием. Интересен был сам процесс записи: всегда масса выдумки и импровизаций. Прослушивая сочиненное, они вспоминали, как это было записано, и одни воспоминания о чьей-нибудь выходке вызывали хохот. Да, запись — это трудная и утомительная работа, но они не очень-то серьезно относились к своей деятельности. Они писали для себя, ради собственного удовольствия, у них почти не было аудитории, и они не боялись навредить своей популярности, которой у них тоже не было.
Записывали обычно на квартире у Джона, и Тэду нравилась непринужденная атмосфера, пронизанная теплом и до¬машним уютом. Иногда для записи требовался женский вокал, и Сэм приглашал студенток консерватории. Вот и теперь Джон, делясь мыслями о предстоящем, сообщал, что понадобятся женские голоса, и хорошо бы заблаговременно согласовать этот вопрос с Ингой и Ингред. Тэд вспомнил, как в послед¬ний такой вечер, когда работа над альбомом наконец была завершена, он за ужином доказывал девушкам, что то, чем они только что занимались, и есть твор¬чество в чистом виде.
Настоящее творчество, по его мнению — это душевный порыв, жизненная потребность музыканта или художника, без которой он не может полноценно жить. И лишь потом возникает желание поделиться этим со зрителями, слушателями, от общения с которыми получаешь дополнительную радость и удовлетворение. Конечно, порой встреча¬ешь непонимание, но без этого, наверное, не бывает. Тот, кто в своем творчестве рассчитывает лишь на вкусы и запросы публики, тот не художник, а ремесленник. Тогда Тэд подытожил, что они и есть творцы нетленного, вечного, а слава их ждет впереди, за что и предложил выпить.
«Вот если бы Флора хорошо пела! — вдруг подумал он. — Надо это выяснить. Может представиться великолепный повод для развития знакомства». Но когда он ее еще увидит? А Джон приезжает уже так скоро. Надо пойти и вызнать у Эстерн все о Флоре. Он не видел ее с того самого дня, но часто думал о ней.
Тэд не заметил, как дошел до стены, окружавшей парк по всему периметру. Это была самая темная и заброшенная часть парка. Освещение здесь отсутствовало, шершавые пластиковые дорожки становились такими узенькими, что по ним едва могли пройти рядом два человека, а толстые старые деревья смыкались над головой своими кронами, не пропуская света даже в лунные ясные ночи. С наступлением темноты здесь становилось немножко жутковато, и в большинстве своем люди не заходили сюда. Даже влюбленные парочки уединялись поближе к центру парка, где можно слушать отдаленный плеск фонтанов, а не зловещие вскрики филина над ухом и таинственные шорохи в кустах.
Тэд взглянул на часы. «Ого, уже начало третьего!» – он повернул в обратный путь. Вот поворот, за ним уже освещенная дорожка, но он не свернул и пошел прямо. Однако что это? Крик? Нет, не совы, а сдавленный женский крик. Определенно! Тэд вернулся. Только что там никого не было, не было и сейчас, но дальше, в глубине, за кем-то сомкнулись кусты зеленой изгороди, и в ночной тишине отчетливо послышалась ожесточенная возня. Неужели какие-то молодцы затащили в кусты девчонку? И явно не по её доброй воле. Тэд заколебался. Если их много – трое или четверо – это прекрасный шанс расстаться с собственными зубами, и петь ему на следующей неделе не придется, да и девчонку это вряд ли спасет. А может, это не его дело? Но в этот момент раздался еще один крик – жалобный и отчаянный, оборвавшийся резко, словно кому-то закрыли рот. Тэд бросился на выручку: «Я постараюсь сберечь свои зубы».
ГЛАВА 6
Покушение, не увенчавшееся успехом
Тэд с треском прорвался сквозь кусты и сразу же увидел невдалеке за деревьями все происходящее: две темные фигуры вскочили на ноги и бросились наутек. Третья, чуть замешкавшаяся, выросла уже прямо перед ним, и он нанес молниеносный прямой удар в голову. Под кулаком хрустнуло, но и кулак негодяя все же успел зацепить его по брови. Темная фигура вскрикнула и рухнула через девушку. Тэд почувствовал, что сейчас способен избить мерзавца до полусмерти. Обуянный страхом насильник пустился в бегство. Тэд, пробежав за ним метров тридцать, остановился на краю небольшого оврага, поросшего кустарником, куда прыгнул убегавший. Пожалуй, можно было догнать этого подонка, выпрыгни он на освещенную дорожку, но преследовать его, ломящегося в темноту не разбирая дороги – можно самому шею свернуть.
Тэд не ожидал, что все закончится так легко и быстро. А главное — зубы целы! Он перевел дух, постоял, вслушался в удаляющийся вниз по оврагу треск ветвей и поспешил к девушке.
Она уже успела подняться. Тэд поднял её сумочку.
— Как ты? — спросил он.
— Нормально, — ответила она, еще не совсем придя в себя после потрясения.
Тэд вдруг заметил, что она босая.
— Где твои туфли?
— Не знаю.
Он понял, что мог бы и не спрашивать — конечно же, они слетели.
Одна туфля нашлась сразу — белая, изящная, на невы¬сокой шпильке. Вторую пришлось поискать.
— Спасибо. Я очень вам благодарна, – девушка все еще никак не могла отдышаться и потирала запястье, которое ей, очевидно, сильно выкручивали, но туфли обула быстро, и голос ее прозвучал более естественно.
У нее был приятный голос. Знакомый голос! Голос, предполагающий, что ей не больше восемнадцати лет, что она красавица. Он слышал этот голос всего раз, но запомнил его. «Неужели Флора?» — У него все всколыхнулось внутри. Подавая ей руку, Тэд вгляделся в её черты.
— Флора?! — словно не веря своим глазам, вымолвил он, когда свет луны упал на ее лицо.
— Ты?! — удивилась она.
— Я, — он не нашелся, что еще сказать.
— Ой, у тебя кровь на лице! — В ее глазах отразились испуг и беспокойство.
Тэд обнаружил, что у него разбита бровь, и вытер кровь носовым платком.
— Пустяки, — пренебрежительно сказал он.
Сейчас, когда Флора вот так смотрела ему в лицо, какое-то необычайно нежное и теплое участие к ней наполнило все его существо. Она все еще была очень бледна, и он с тревогой посмотрел на нее. Уловив эту его тревогу, Флора смахнула слезу с ресниц и улыбнулась, давая понять, что все в порядке. И он поверил этому и обрадовался, что действительно подоспел вовремя.
«Какая она сейчас маленькая и беззащитная, растрепанная и совсем не такая, какой я видел ее у Эстерн», — подумал он. Его взгляд скользнул по ее фигуре сверху вниз и обратно.
— Что это?! Да у тебя платье в крови! — испугался он.
— Действительно, — Флора нагнулась и чуть притянула к свету коротенькую эластичную юбку. — Это его кровь. Ты разбил ему нос.
Тэд облегченно вздохнул и ощутил, что нервное возбуждение после драки и погони окончательно покидает его. Все хорошо, все как нельзя лучше. И пока Флора пыталась придать своему некогда белоснежному платьицу более приличный вид, он залюбовался ею. А платьице ее было чрезвычайно простеньким, и вся его красота заключалась в том, что оно в точности повторяло восхитительные формы ее тела.
«Что она здесь делает в такое время одна? Кто эти трое насильников?» Ему хотелось расспросить ее, но он не знал, будет ли корректно спрашивать ее об этом.
— Никогда бы не подумал, что в наше время еще есть такие скоты, — сказал он, отряхивая колени.
— Я сама не думала.
— Кто они?
— Одного я знаю.
— Кто он?
— Дрянь!
— Не сомневаюсь.
— Ты вряд ли можешь его знать. Сэкази Харкер — он не из университетских. Пытался приударить за мной, а я его отшила.
— Слушай, ты не считаешь нужным заявить на него в полицию?
— А как я докажу, что это он на меня покушался, ведь покушение не увенчалось успехом? — Она опять улыбну¬лась.
— Но я свидетель происшедшего. И я проломил ему нос — это доказательство того, что он участвовал в нападении.
— Наконец-то он получил по заслугам. Хотя он заслуживает и того, чтобы заявить на него. — Флора задумалась. Ей не хотелось провести остаток последней ночи на Земле в полиции, а сколько времени займет заявление на Сэкази, она понятия не имела.
— Он опасен, — сказал Тэд, видя ее нерешительность.
— Не для меня. Но ты прав.
— Почему не для тебя?
— Потому что... — она посмотрела на часы, — ... через семь часов меня не будет на этой планете. Я улетаю на Альфу.
— На Альфу? — оторопело переспросил Тэд упавшим голосом.
«Ну за что, за что мне такое невезение?!» – он уже было ликовал, он восхвалял судьбу за то, что она подарила ему такую неповторимую возможность завоевать расположение той, о ком он мог лишь мечтать, и вдруг оказывается, что Ее Величество Фортуна дразнила его лишь для того, чтобы потом сделать ему больнее.
Флора даже заметила, как он переменился в лице. Она сразу не поняла в чем дело, но тут же сообразила.
— Тэд, — ей вспомнилось, как его зовут, и она обрати¬лась к нему по имени, желая как-то утешить, — поверь, мне очень жаль... — Она взяла его за руку и посмотрела в глаза. Она сделала это не подумав, в порыве искреннего сожаления и сочувствия.
Ему было приятно узнать, что она запомнила его имя, а ведь тогда в препараторской оно прозвучало из уст Эстерн, пожалуй, лишь однажды. Значит, он еще тогда приглянулся Флоре, иначе она не стала бы запоминать, как его зовут. Это польстило ему, но в то же время заставило еще острее ощутить горечь неизбежной разлуки. Однако Тэд спохватился и тут же взял себя в руки, лишь с грустинкой улыбнувшись:
— На Альфе хуже, чем на Земле. Ты навсегда туда улетаешь?
— Нет. Отчима посылают от NASA работать по програм¬ме. Думаю, это года на три. А откуда ты знаешь, что на Альфе хуже?
— У меня друг был там.
— И чем же хуже?
— Природа там скудновата, нет вот таких парков со старыми, раскидистыми деревьями, да и люди там другие.
— Вообще-то мне не хочется улетать. Если бы не семья, я бы осталась. Здесь приходится оставлять старых друзей и новых хороших знакомых. Благо, не навсегда.
«А я навсегда останусь лишь хорошим знакомым»,— печально подумал Тэд.
Они вышли на пустынную центральную аллею, и только летучие мыши, как тени, иногда проносились над головой. Вон где-то там, в небе Альфа, быть может, вон та маленькая звездочка. Флора шла рядом, и у Тэда даже не укладывалось в голове, что уже сегодня она будет где-то там, на пути к этой звездочке, за миллионы километров отсюда.
Выйдя из парка, они на ближайшей остановке вызвали такси и поехали в полицейский участок.
Дежурный полисмен был весьма удивлен их видом и рассказом. Он не помнил, когда еще такое случалось последний раз. Флоре пришлось ответить на несколько вопросов, и Тэд вместе с полисменом узнал еще кое-какие обстоятельства дела. Например, оказалось, что тот белобрысый тип, который заходил за Флорой в препараторскую, всего лишь брат Флоры. Этот самый брат, после вечеринки у знакомых, улепетнул с подружкой, предоставив сестренке самой возвращаться домой.
Флора не впервые гуляла по парку в позднее время, и Сэкази знал, где напасть.
Полисмен нашел номер и позвонил домой Сэкази Харкеру. Сонная мать ответила, что дома его нет. Прекрасно! Где его можно искать? С логикой, достойной мистера Шерлока Холмса, полисмен позвонил в ближайшую к месту происшествия больницу, где Сэкази оказался с проломленным носом.
— Ну, что ж, — сказал полисмен Флоре, — будем надеяться, что для наказания негодяя уже не понадобится ваше присутствие.
На прощание он пожелал ей счастливого пути и удачи.
Покидая участок, Тэд пообещал Флоре, что если Харкер отвертится в полиции, то все равно получит свое. Флора не простила бы Сэкази, даже если бы ему грозило пожизнен¬ное заключение, но она готова была удовлетвориться его проломленным носом, только бы Тэд не связывался с таким дерьмом, о чем и сказала Тэду. Он принял это к сведению.
На остановке расположилась небольшая развеселая компания. Флора взяла Тэда под руку и ускорила шаг. Они прошли мимо, и весь обратный путь проделали пешком. Визит в участок не занял и часа, однако полисмен задал им все вопросы, которые они не задали друг другу, и если поначалу они даже иронизировали над тем, в каком виде туда явились, то остаток пути прошли в молчании.
Тэд ощущал тепло ее руки. Ему было хорошо вот так идти рядом с ней. Зачем еще о чем-то говорить? Ему приятно чувствовать ее рядом — к чему пустые разговоры? Ему достаточно этого молчания и тепла ее руки. Глядя на Флору, он чувствовал, что и она не нуждается в словах. И молчание не вызывало чувства неловкости.
Флора тоже не находила слов для Тэда. Она не ожидала, что он так огорчится, узнав о ее отбытии. Похоже, он влюблен в нее. Как он, должно быть, радовался, когда спас ее. Он думал, что судьба сама вручает ее в его руки. И каково ему теперь? Он славный, смелый и сильный. Другой поспешил бы пройти мимо, побоялся бы вступиться.
«Пусть между нами ничего не будет», — решила Флора, посчитав, что так будет гуманнее. Она сама уже не могла оставаться к нему равнодушной, и рассудила: «Так будет лучше, так будет легче».
— Ну, вот мы и пришли, — сказала она.
— Мы почти соседи. Вон мой дом, — Тэд показал на соседний небоскреб.
«Ох уж эти современные дома-города, — подумал он, — можно полжизни прожить и не догадываться, что совсем рядом живет такая девушка!»
Пока лифт мчал их вверх, они молча смотрели друг на друга. Слишком долго они поднимались. Тэду невыносимо захотелось прижать ее к себе и поцеловать. Сердце загрохотало в груди от возбуждения. Но вот, лифт остановился, и двери распахнулись.
— Прощай, — сказала она и протянула ему руку.
Он взял её нежную, изящную ручку и легонечко сжал.
— Можно я завтра провожу тебя в аэропорт? — вырвалось у него.
— Я не могу тебе запретить. Но зачем, Тэд, зачем? — О себе она умолчала, хотя ощущала, как ей самой не хочется с ним прощаться. Странное дело, она видит его второй раз в жизни, но он неожиданно стал ей близким. — Спасибо, Тэд, благодаря тебе мой последний вечер на Земле остался хорошим.
— Но нельзя ли сделать его еще лучше? — отважился спросить Тэд.
— Не нужно. Прощай!
— Счастливо, — в безотчетном порыве Тэд поцеловал ей руку, которую все еще удерживал.
Флора вышла, а он, стоя в дверях лифта, слушал стук ее каблучков по длинному коридору.
ГЛАВА 7
Прощание
«...Через семь часов меня не будет на этой планете». Это значит, в девять утра она улетает на Альфу. Но как это понять? В девять утра с орбиты Земли уходит космический Корабль? Или челнок – на орбиту? Или самолет на континент рейсом на космодром?
Тэд позвонил в справочное бюро аэропорта: самолет спецрейсом на космодром отправляется ровно в девять — это все, что ему было нужно узнать. Он немного успоко¬ился. Нужно привести себя в порядок. Тэд тихонько зашел в квартиру и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить родителей, прошел в ванную и посмотрел в зеркало — бровь припухла, и на ней красовалась толстая корка запекшейся крови. Бросив одежду в «корзину», он забрался под душ, а, вымывшись, тщательно смазал бровь дезинфектором и регенератором. Из ванной он проскользнул в свою комнату и, был доволен хотя бы тем, что не разбудил мать и избежал ее обычного в подобных случаях брюзжания. Будильник поставлен. Спать. Но с того самого дня, как он увидел Флору, он не мог не думать о ней по ночам. Он мечтал. Мечты подпитывала надежда, что для него еще не все потеряно. Его воображение рисовало сладостные картины, и он с жадностью просматривал их. Теперь же надежды не существовало. Оказавшись один в тишине темной комнаты, Тэд понял, что уснуть не так-то просто. Из темноты, из мрака горькие мысли всем скопом набросились на него, будто давно выжидали подходящего момента помучить его. И всем этим мыслям было одно имя — отчаяние. Никогда еще Тэд не испытывал такого бессилия что-либо изменить.
По воле случая он встретил Флору. Случай представил его ей в самом выгодном свете, устранил все препятствия, превратив ее спутника в брата. «На, — говорил ему случай, — бери её, я сделал для тебя все, что только мог. Остальное за тобой, она почти твоя». И он с радостью взял бы дело в свои руки. И вдруг лишился всего, даже мечтаний и надежд. Злая судьба! Нет, судьба и случай действуют порознь и не всегда заодно. Иногда случай вершит, пока попуститель¬ствует судьба, и она, опомнившись, пресекает и сводит на нет все его проделки.
Никогда Тэду не было еще так горько, так жалко себя.
Утром он вновь увидит Флору, но увидит в последний раз!
* * *
— Ты где вчера пропадал? — спросила мать, накрывая на стол.
— Мы с Сэмом прослушали несколько новых тем и помузицировали.
— А что, разве приехал Джон?
— Нет, если бы приехал, мы бы писали у него. Он только прислал запись, но в воскресенье будет здесь.
— Мог бы позвонить, что задержишься. Или, по-твоему, я не волнуюсь?
— Извини, я в последнее время совсем забегался, — ответил Тэд.
— А что это у тебя с бровью?
— Это мы немного побоксировали с Сэмом.
— С чего это вдруг?
— Да так...
Мать сомнительно покачала головой.
Желая избавить себя от лишних вопросов и упреков, Тэд, едва проснувшись, сказал, что спешит в лабораторию. Ему поверили. Мать мало вникала в его личную жизнь, а отец еще меньше, будучи убежденным, что их сын уже достаточно взрослый, умный и вполне рассудительный молодой человек, чтобы не впутаться в какую-нибудь историю: учится хорошо, друзья у него положительные. Джона мать хорошо знала, Генри вообще умница, вот только Сэм бабник, но это его личное дело, а, в общем, он тоже славный парень. Почвы для особых тревог не возникало, просто характер у матери был очень беспокойный.
Когда Тэд прибыл в аэропорт, самолет рейсом на космодром уже стоял на полосе. Но Флоры среди улетающих еще не было. Тэд прислонился к одной из колонн старого здания аэровокзала, и мог видеть всех вновь прибывающих. Долго ждать не пришлось. Флору окружала свита как отлетающих вместе с ней, так и провожающих. Среди первых был и ее русоволосый брат. Тэд без труда «вычислил» мать Флоры — женщину выдающейся красоты, единственную, чьей дочерью могла быть Флора — и отчима — ученого мужа благородно-профессорского вида. Молодцеватый капитан в форме и его атлетического сложения супруга лететь явно никуда не собирались и, несомненно, являлись друзьями семьи. Прочими провожавшими были благообразные де¬душка с бабушкой и какой-то длинный, нескладный молокосос, который все время, к неудовольствию Тэда, норовил «по-братски» прижать Флору. А она опять была в своих обольстительных брючках, только вместо мужской рубашки надела женскую блузу, с длинным и узким вырезом на груди.
Тэд почувствовал, что его появление в этой компании будет не очень-то уместным. «А что я, собственно, ожидал? — спросил он себя. — Меня не звали. Я пришел лишь только взглянуть на нее». Но тут Тэд заметил, что Флора, продолжая разговаривать со своим окружением, время от времени оглядывается по сторонам.
— Да это ведь она меня высматривает! — осенило Тэда. — Что же я, балбес, здесь стою?
От Флоры его заслоняла группа из трех мужчин. Он не замедлил пока¬заться. Сложив руки на груди, он стал пристально смотреть на Флору. Наконец, она оглянулась и заметила его. Улыбка сошла с ее губ, выражение лица стало холодным, и она тут же отвернулась. Тэд не разгадал притворства, отчего у него внутри похолодело. Но уже через секунду Флора, глядя на него, покачала головой, как бы говоря с наигранно-преувеличенным недовольством: «Вы несносны, сударь! — И тут же смягчилась: — Но что с тобой поделаешь?» Она подарила ему доброжелательную улыбку. Тэд чуть не умер от радости. Флора извинилась и, сопровождаемая любопытными взглядами, подошла к нему.
— Привет! — просиял он.
— Привет. Я так и знала, что ты придешь.
— Да... — несколько замялся Тэд, — я не мог с собой совладать.
— Как твоя бровь?
— Как видишь, так и есть — я уже забыл о ней. Ты уж извини мою глупую назойливость, я, наверное, ставлю тебя в неудобное положение, — сказал он, глянув через плечо на ее родственников, еще продолжавших смотреть в их сторону.
— Я сама поставила себя в такое положение, и мне оно не кажется неудобным.
— И все же, если ты не против, давай отойдем, — попросил он. — Мне не по себе от испепеляющего взгляда твоего юного родственника.
Она с улыбкой согласилась.
— Этот длинный тоже твой брат? — спросил он не зная, что сказать.
— Кузен, — ответила она, улыбнувшись.
— Ну и кузен у тебя! Балуешь ты его.
— Ты ревнивый.
— Может быть. Но еще больше я завистливый.
— Тебе не в чем ему завидовать.
— О, есть в чем!
Она усмехнулась краешком губ:
— В таких безобидных мелочах?
— Нет, хотя и в них тоже.
— В чем же еще?
— Он не любит тебя.
Она посмотрела ему в глаза спокойно, но без особой уверенности. И он смотрел ей в глаза, не отрываясь.
Разрешили посадку.
— Ты не послушал меня. Тебе не надо было приходить, — сказала она. — Но стоит ли горевать? Откуда ты знаешь, может, я не стою того? Нет худа без добра. Меня уже ждут. Прощай! — Она хотела было сказать: «Тэд, не мучь меня», но, конечно, промолчала.
Она не посмела лишить его последнего проявления нежности и позволила стиснуть себя в объятиях. Она сама хотела этого. Руки обвили его шею, а губы страстно ответили на его поцелуй.
— Ну, все, все, — взмолилась она. Он освободил ее. От него не укрылся влажный блеск, появившийся в ее глазах. Она поспешила опустить их.
— Прощай, — сказал он.
— Прощай, — шепнула она.
— Счастливо.
Флора, больше не оборачиваясь, подошла к своим, дала расцеловать себя провожающим и, не обращая внимания на вопросы и недоумение, пошла к самолету.
— Это не должно вот так закончиться! Это невозможно! — душа Тэда вскричала, билась в бессильной истерике. — Ну, сделай же что-нибудь! Схвати, укради, унеси ее! Лети вместе с ней! — Тэд стоял, не шелохнувшись. — Нет, — сказал он себе, — это невозможно.
Посадка была окончена, трап убран, и самолет, не пробежав и сотни метров, плавно взмыл в воздух.
— Вот и все, — Тэд был подавлен. Самолет исчез, и он уныло побрел, не замечая на себе любопытных взглядов.
ГЛАВА 8
У Джона
«Не заперто — значит, обо мне еще не забыли и ждут», — Сэм, опасаясь, что идет запись, вошел без звонка и неслышно затворил за собой дверь. Из соседней комнаты доносились вкрадчивый мужской басок, женское хихиканье и сбивчивый перебор гитары.
«Ага, компания развлекается», —он осторожно разулся и, крадучись, как огромная кошка, подобрался к входу в зал с единственной целью: испугать развеселую компанию, нарушить сложившуюся без него идиллию и, конечно же, блеснуть своими чингачгукскими способностями. Но едва он приблизился к входу в комнату, как раздался голос Джона:
— Внимание, друзья! Сейчас из-за этой шторы появится Сэм.
— Не понимаю! Как?! Как можно было меня услышать, да еще в такой обстановке? — раздосадовано воскликнул Сэм. — Я крался, как тень!
— Ты не учел, что подкрадываться нужно с подветренной стороны, — ответил Джон.
— Я каждый день мою ноги и надеваю свежие носки. Или ты хочешь сказать, что твой нос такой же чувствительный, как и длинный?
— Я хотел сказать, что у меня только что был насморк и он вдруг исчез.
— Очень рад за тебя, но ты мог бы и промолчать, я не к тебе подкрадывался. Бог мой! Инга, Ингред, как я рад вас видеть! Дайте я поцелую ваши щечки. Тысяча извинений, друзья мои, за некоторую задержку. Но я вижу, вы без меня не скучаете.
— А что нам остается? — сказала Ингред, усмехаясь. Она похлопала по спине Генри, который начал кашлять, поперхнувшись от смеха чаем.
Заметив, что окно в комнату приоткрыто, Сэм понял, что был выдан сквозняком. Посреди комнаты стояла музыкальная и звукозаписывающая аппаратура. Прямо на ней стояли чашки с недопитым чаем, а вокруг царил полнейший беспорядок. Ноты, стихи и пустые бутылки валялись на полу, а довершал композицию большой блестящий чайник. В одном из кресел удобно полулежал Джон, в другом — Инга. Она чуть склонилась к Джону, и он что-то шептал ей на самое ушко. Ее красивые губы улыбались, а рука покоилась в его руке. На большом диване расположились Генри, Тэд и хорошенькая Ингред между ними. Тэд задумчиво перебирал струны гитары.
Пробираясь на свое место и попутно пожимая руки друзей, Сэм добрался до каждой из девушек, с видимым удовольствием поцеловал подставленные ему щечки и грузно повалился в пустующее кресло.
— Тэд, давай-ка сверим настройку, — сказал он, вынимая из футляра свою гитару. — Итак, что мы пишем? — осведомился он.
— Сначала давай проиграем «Ночь», — Джон улыбнулся. Все уже знали, что такое «Ночь», знали свои роли, и это вызывало улыбку, хотя композиция была призвана вселять в слушателей чувство бессознательного страха перед загадочностью и могуществом ночи, таящей в себе тайну и предполагаемую по сюжету альбома угрозу, ведь это был концептуальный альбом-сказка.
Сэм взял несколько аккордов из своей партии, Тэд передал гитару Джону. Все придвинулись к аппаратуре. Генри засуетился у пульта, вокалисты весело закашляли в микрофоны. Необычная должна была получиться музыка. По счету это была уже третья сказочка. Они сами ее сочиняли, сами исполняли и потом давали послушать близким друзьям. Близкие друзья давали послушать уже своим друзьям. Музыка постепенно завоевывала определенный круг слушателей, разраставшийся медленно, но верно.
* * *
Усталый Тэд возвращался домой во втором часу ночи. Сегодня они записали последний аккорд. Неделя пролетела, как один день. Завтра они соберутся все вместе еще разок, чтобы послушать окончательно смонтированный вариант и посмеяться над черновым, в котором намеренно не стирались все комичные эпизоды с хохотом и шуточками, возникавшими во время записи. Они всегда вели одновременно две записи, так как некоторые импровизированные, спонтанные эпизоды, отклоняющиеся от основной темы сюжета или совершенно в нее не вписывающиеся, просто жаль было стирать.
Записывали они довольно быстро, не изводя друг друга тщательными отшлифовками и многократными перезаписями. Но, похоже, что все это в последний раз. По крайней мере, в таком виде. Джон стал все больше тяготеть к серьезному творчеству. альбом и так хорошо сыгран, а ему хочется еще лучше. Но профессиональный подход – это упорная работа, а не приятное времяпрепровождение!
Эта неделя как нельзя лучше пошла ему на пользу. До того как приехал Джон, он пребывал в препаршивейшем расположении духа. Теперь же он почти перестал думать о Флоре. Но забыть её окончательно он не мог. Её образ стал воплощением его канонов красоты, а со временем Тэд наделил Флору и всеми душевными добродетелями, которыми должна обладать женщина его мечты.
Прошло еще три года…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 1
Ничего себе предложеньице
Джон собирался завтракать, когда в кабинете зазвонил телефон. «Это Генри», — подумал Джон, и на экране расплылась в улыбке знакомая добродушная физиономия.
— Привет бездельнику!
— Привет, двигателю науки, — ответил Джон с усмешкой, еще раз убеждаясь в некоторой закономерности звонков друга. — Ты как всегда вовремя — у меня на столе стынет завтрак.
— Ерунда! Можешь потом выбросить свой завтрак в мусоропровод. Ты лучше послушай, что я тебе скажу. Хочешь поработать?
— Хм, разве в наше время еще можно где-нибудь поработать?
— Не утрируй. Я знаю, какой ты лентяй, но если захочешь, то можно. Когда ты в последний раз был в дальнем космосе?
— Шесть лет назад.
— Так вот, через два месяца на Коранне собирается экспедиция. Что такое Коранна — ты знаешь гораздо лучше меня. Завтра в семь утра по Гринвичу челнок уходит на орбиту, и у меня есть для тебя местечко.
— Ого! Раньше не мог сказать!
— Не мог. Если бы мог, разве я не позвонил бы? Да тебе что, времени мало? Ты посмотри, который час.
— Который?
— Хорошо же ты живешь, если не знаешь, во сколько садишься завтракать. Сообщаю тебе: у вас только девять утра. До семи часов завтрашнего утра у тебя вагон времени – можно разделаться абсолютно со всем, что тебя удерживает на этой богом забытой планете.
— Послушай, лететь в такую даль, вот так, с бухты-барахты... Мне нужно хоть немного подумать, ведь это не к тебе в Америку.
— Вот и подумай. У тебя что: жена, дети?
— Нет.
— Ну и все! Разве остальное существенно? Неужели же ты откажешься воспользоваться такой возможностью?!
— Соблазн, конечно, велик, но у меня до сих пор «полюбовный» договор с университетом, и как раз в следующий понедельник я собирался лететь на Калимантан. И потом, у меня здесь друзья...
— Но разве ты летишь на Калимантан не ради собственного удовольствия, как летал всегда куда угодно? Разве ты не вольная птица? Тебе даже не надо порывать с университетом, ведь ты можешь взять долгосрочный отпуск. А друзья... Не я ли твой лучший друг? Остальные пусть от тебя отдохнут. Ты ведь не навсегда улетаешь, а туда и обратно — на Земле и двух лет не пройдет.
— Мне не нужно брать отпуск. Я не нанимался работать на университет. Я либо сотрудничаю, либо нет.
— Это еще лучше!
— Но мне совестно отказаться оттого, что уже обещано, не предложив ничего взамен. Разве я не могу послужить любимому университету на Коранне?
— Не знаю. От ваших уже летят два человека, а вакантное место у нас.
— Если я поставлю кафедру перед фактом, не думаю, что там откажутся от той пользы, которую они смогут от меня получить. Какой смысл просто потерять меня на два года?
— Я еще не успел тебе сказать, что на пользу от тебя уже рассчитывает наша кафедра. Это цена перелета! Так что поступай, как знаешь или как получится. Но, я могу на тебя рассчитывать?
— Хорошо, считай, что я уже лечу. Но ты можешь объяснить мне, что все это значит? Я не представляю, как мы сможем участвовать в экспедиции. По-моему, на Коранне предостаточно своих научно-исследовательских кадров. Кому мы там нужны? Ведь можно обойтись и без нас.
— Правильно. И исследователей там хватает, и лаборатории там первоклассные, и большую часть информации они пересылают нашим ученым, и действительно без тебя там могут обойтись. В том-то и дело, что могут, поэтому нельзя упускать шанс.
— Я и сам это прекрасно понимаю. А без тебя обойтись не могут?
— В общем-то, могут, но… Не забывай, что люди, которые сейчас на Коранне, тоже когда-то прилетели с Земли, и что время от времени на Коранну отправляются новые ученые и специалисты, а старые возвращаются. Так вот, это солидная международная экспедиция, и я лечу от университета, а тебя уговариваю потому, что ты мой друг.
— Спасибо, дружище, польщен. Я рад, что ты не забываешь о старом отшельнике Джоне и так печешься о его веселой жизни.
— И о своей тоже. Мне не хватало бы твоего присутствия, дружище старый отшельник! Я рад, что ты согласился.
— А кто же летит из англичан? — спросил Джон.
— Льюис и Гилмор.
— Ты живешь через океан, а знаешь все лучше меня.
— Ты же лесной человек. Ты и в городе живешь, как в лесу. Ну, ладно, у меня еще куча дел. Об остальном расскажу позже. Позвони, когда будешь вылетать. С собой можешь ничего не брать, кроме зубной щетки. Нас всем обеспечат. До встречи!
Экран погас. Джон встал из-за письменного стола и вернулся на кухню. В раскрытое настежь окно врывался свежий утренний ветерок, так что завтрак почти совсем застыл.
Джон с легкостью согласился на предложение Генри по трем причинам. Во-первых, потому что случай представлялся действительно редкий. После того как Коранна получила статус заповедной планеты (как такое могло случиться — Джон до сих пор не вполне понимал), попасть туда стало делом непростым, не то что на Альфу. Приток населения на планету ограничили до минимума. Пропускали только ученых с семьями, специалистов высокого класса и тех, у кого на Коранне уже жили родственники — такими пополняли сферу обслуживания.
Во-вторых, теперь на Земле его ничто не удерживало. Вот уже полгода, как он расстался с Ингой. И хватит переживать по этому поводу!
Жаль, что Сэм и Тэд не смогут полететь с ним — было бы здорово снова собраться вместе.
В-третьих, Коранна была неописуемо прекрасной планетой.
По дороге в университет Джон решил заехать к Тэду и попрощаться перед долгой разлукой. Джон знал, что в этот час Тэд дома, поэтому не стал звонить.
Поднявшись на нужный ему этаж, у выходя из лифта он столкнулся с Тэдом.
— О! Привет, ты куда?
— Привет. На кафедру.
— Что так рано?
— Я завтра лечу на Коранну!
— Тоже?! – удивился Джон
— И ты летишь? – удивился Тэд.
— Ага. Зубную щетку взял? — рассмеялся Джон.
— Конечно, — ответил Тэд, заражаясь смехом.
— Ну, тогда все в порядке. Поехали!
Друзья были искренне рады тому, что летят вместе.
— Я вижу, Генри и тебе не дал толком позавтракать, — смеясь, сказал Джон.
— Что поделаешь. Но я не был на Коранне, и подумал: если туда летит Джон — там стоит побывать. Тем более, что я завершил свои научные изыскания, осталось только оформить результаты, а с этим мой компаньон справится и без меня. Да и, признаться, устал я за год безвылазного сидения в лаборатории.
— Правильно мыслишь. Коранна исключительная планета. В ней есть нечто такое, что западает в душу раз и навсегда, а потом притягивает вновь и вновь. Знаешь, что это? Это поразительное сходство с нашей Землей, но не теперешней, обнищавшей благодаря человеку, а той, первозданной, что была на заре человечества. Я нигде и никогда не видел такого величия природы. Когда летишь над лесом, и нет этому лесу ни конца, ни края – даже жутко становится.
Они вышли из подъезда и ступили на движущийся тротуар.
— Слушай, Джон, но почему ты не осел на Коранне, если это такая замечательная планета? — Только сейчас Тэд обнаружил, что, несмотря на многолетнюю дружбу, с Джоном, он почти ничего не знает о его кораннской эпопее, кроме некоторых приключений в джунглях да музыки, ей посвященной.
— Я и сейчас непоседа, а тогда у меня и в мыслях не было где-нибудь осесть. Я стремился увидеть как можно больше. А самый верный способ побывать на других планетах — это быть первопроходцем. Ученые — люди осторожные: сначала прощупают автоматическими зондами, потом посылают на планету несколько сорвиголов, а уж когда удостоверятся, что все в порядке, тогда и сами летят.
Конечно, первопроходцы — не неучи какие-нибудь, а специалисты высокого класса, но не настолько высокого, чтобы ими нельзя было рисковать, и с достаточным количеством сумасбродства, тщеславия и авантюризма в голове. Мы когда на Коранне свою программу выполнили – надолго сделались подопытными кроликами. Но когда зонды нашли Ехидну, я снова соблазнился быть первопроходцем. А на Коранне уже началось строительство колонии, вырубка леса, освоение саванн — я не мог спокойно смотреть на это по телевизору, не то чтобы присутствовать при этом. На Ехидну я, правда, тоже не попал. Встрял в аварию за неделю до вылета. Как только шею не свернул? — Джон усмехнулся.
— Но почему же ты не полетел на Коранну позже? Твой опыт мог бы там пригодиться?
— Весьма неприятная история. Видишь ли, повидать другие миры хочется многим, но далеко не каждый годится в первопроходцы. А вот полететь в уже обустроенную колонию — желающих хоть отбавляй. Меня опередили мои же бывшие коллеги по NАSА. Правда, я с легкостью уступил им дорогу, потому что к этому времени осознал, что незаслуженно обделял своим вниманием еще одну замечательную планету — нашу Землю. Человечество, в большинстве своем, вечно ищет что-то необыкновенное и не замечает тех сокровищ, что лежат рядом. И хотя сокровищницу Земли люди разграбили, но, согласись, даже то, что осталось — великолепно.
— Согласен.
— Я изрядно повидал и могу с уверенностью сказать, что нашей Земле нет равных, кроме одной планеты — Коранны. Вот если бы еще Сэма прихватить. Ты не звонил ему?
— Звонил – не отвечает.
— Надо бы попрощаться. Но не удивлюсь, если Генри удалось включить в нашу экспедицию и его. Было бы здорово.
— Еще бы! Но как Генри все это удается?
— Понятия не имею.
Движущийся тротуар доставил их к университетскому корпусу.
— Тэд, к бою готов?
— Готов.
Впрочем, Джону особенно воевать не пришлось. Как «вольный стрелок», он без труда уладил свои деловые отношения. Тэду пришлось труднее, и пока он утрясал свои дела, Джон позвонил Сэму. – Глухо!
Дожидаясь Тэда, он стоял на мосту верхнего яруса и наблюдал с двухсотметровой высоты, как по нижележащим мостам медленно ползут тротуары с людьми и проносятся электромобили.
— Что так долго? — спросил он Тэда.
— Надо же было чем-то мотивировать свой столь внезапный отпуск, а правды я им не выдал — на всякий случай, мало ли чего. С деканом только расстался не очень гладко.
— Не беда. Просто ты хороший специалист, и он не хотел тебя отпускать. Вот увидишь, когда вернешься, он примет тебя с распростертыми объятиями. А не примет — ты без труда можешь устроиться в любой научно-исследовательский центр.
На остановке они запрыгнули в монорельсовый вагончик и через пятнадцать минут уже были в аэропорту.
— Ты куда? — удивился Джон.
— В кассы.
— Мы полетим на моем самолете.
— Ах да, совсем забыл. Давненько не летали вместе!
— Поэтому нам вон туда, — Джон указал на закусочную. – У меня на борту не кормят.
— До чего же хорошо иметь собственный самолет! — улыбнулся Тэд.
— Вот если бы он еще стоял на крыше моего дома.
Личный самолет Джона, который ему подарили за выдающиеся заслуги перед человечеством, стоял в ангаре в аэропорту — Джону не разрешили поместить ангар на крыше дома, так как уровень шума, издаваемого самолетом, превышал предельно допустимые нормы в черте города.
— Итак, одно дело сделано, вернее, уже второе, — проговорил Джон, дожевывая, и отодвинул тарелки. — Теперь нужно доложить Генри о нашем скором прибытии.
На вопрос Джона, случайно не летит ли с ними Сэм, Генри ответил, что не знает, куда Сэм подевался.
Ангар находился в частном секторе аэродрома. Каждый раз, когда Тэд проделывал этот путь, он испытывал легкое волнение. Глядя, как Джон выводит самолет из ангара, Тэд подумал, что этот самолет носил их к берегам Амазонки, Конго, Меконга, на Суматру. Воспоминания приятно всколыхнули память. Тэд с удовольствием забрался в кабину и устроился поудобней. Теперь этот самолет — начало пути на неведомую планету.
ГЛАВА 2
Прояснение ситуации
Генри стоял у здания аэровокзала (если это гигантское сооружение можно назвать зданием), у той его части, которая была обращена в сторону взлетно-посадочной полосы для частного транспорта. Начинал моросить мелкий дождик. Вот из облаков вынырнула маленькая, темная точка, которая стала быстро приближаться и расти, превращаясь в изящную машину. Самолет низко промчался над бетонной полосой, затем сбросил скорость, на секунду завис в нескольких метрах над землей и плавно опустился, недалеко оттого места, где стоял Генри. Генри сразу узнал самолет, да и управлять машиной с такой легкостью и изяществом мог только Джон. Как только стихли двигатели, отворился входной люк, опустился трап, и по нему быстро сошел элегантный молодой человек.
— Тэд! — Генри радостно поспешил навстречу другу, однако то, что он увидел потом, приковало его внимание, и из уст его непроизвольно сорвалось изумленно-смешливое восклицание.
Из люка неспешно показалась нога, обутая в высокий шнурованный ботинок, затем другая, явившая изумленному взору Генри штаны из камуфлированной ткани с накладными карманами, и, наконец, показался весь такой же камуфлированный Джон.
После того как друзья обменялись приветствиями и сердечно пожали друг другу руки, Генри не удержался спросить:
— А теперь скажи мне, дружище, зачем ты так вырядился? Я же тебе говорил...
— Я все сделал, как ты говорил, — не дал ему досказать Джон, показывая кончик футляра зубной щетки из нагрудного кармана.
— Но этот камуфляж?
— Ты говорил ничего с собой не брать, я и не взял, но как же не надеть такой замечательный костюмчик, отправляясь на такую замечательную планету?
— Да, костюмчик шикарный. Нам бы там таких, конечно, не выдали. Я и сам не отказался бы от такого. А ты весь день так и ходил в нем повсюду?
— Конечно, ведь я собрался в экспедицию. И вот уже сейчас мой костюмчик оказался очень кстати — ваши синоптики и служба погоды не утруждают себя разгоном облаков.
— Они занимались этим вчера. Теперь полагается быть дождю, как того хочет матушка-природа. Джо, я думаю тебе лучше оставить свою колымагу здесь, — Генри кивнул на самолет.
— Нет, лучше я посажу его к тебе на крышу, раз уж у вас в Америке это разрешено. Прошу всех на борт!
Через считанные минуты они совершили посадку на огромную плоскую крышу, проследовали к лифту через небольшой скверик и спустились на полсотни этажей вниз — на третий уровень, где находилась квартира Генри.
— Чувствуйте себя, как дома, — сказал Генри, приглашая войти. — Ешьте и пейте всё, что найдете! Я ведь, кажется, лишил вас горячего завтрака?
— Спасибо! Вот это гостеприимство! – улыбнулся Тэд.
— Пожалуй, неплохо бы промочить горло, — Джон уже расположился на диване.
— Пожалуйста, — Генри открыл бар, но тут же закрыл его и, кряхтя, полез под диван, чуть ли не под ноги Джону.
— Оригинальный способ хранения напитков, — заметил Тэд, когда Генри показался вновь с целой грудой ярких банок в руках.
— Вчера я очень спешил на ученый совет, и поставил их возле дивана, а потом впопыхах споткнулся, и все они, как одна, под него закатились.
— Ты стал еще более рассеян, чем был. И с этим человеком мы летим на другую планету!
— Вам больше не с кем туда лететь.
— Но ты расскажешь, наконец, в чем дело? Почему ты раньше не позвонил, и к чему такая спешка?
— Извините, но я и сам только вчера узнал, что лечу на Коранну.
— Интересно. А я еще подумал: с чего это Генри посылают на Коранну? Не обижайся, но в университете есть люди и постарше, и поученее.
— Дело в том, что мой бывший научный руководитель профессор Вильямс...
— И такой же, как ты, перебежчик.
—... который должен был лететь на Коранну, захворал, и на днях ему должны сделать операцию. Я и не помышлял о Коранне, но он героически притащился на ученый совет и сам выдвинул мою кандидатуру, охарактеризовав меня как лучшего своего преемника.
— А совет был созван экстренно именно по вопросу, кому лететь вместо Вильямса? — поинтересовался Джон.
— Нет, конечно, но это был один из главных вопросов... Была и другая кандидатура — профессор Мтингва...
— Вот истинный американец!
— ... но он отказался, сославшись на неотложную работу. Очевидно, что-то такое ему открылось, чего бы он не хотел кому-то подарить. А он мог бы полететь вместо меня. Между прочим, в группе инспекторов люди весьма почтенные: профессор Ли Фэн из Алабамы, Холмс из Оксфорда, Бергман из Берлина, Алимаеху, Тсиба и еще чуть ли не пол-Африки — я среди них, как мальчишка, только Розенфельду лет тридцать пять, и еще, может быть, полетит один молодой ученый из России, — Генри загадочно улыбнулся, но ни Джон, ни Тэд не заметили этого.
— Положительный отзыв Вильямса дорогого стоит! Мы гордимся тобой! Если в двадцать шесть лет тебя командируют на другую планету — это большая удача и крупный шаг в научной карьере.
— Сам-то ты до двадцати шести лет на скольких планетах побывал?
— Но я же не ученый, — усмехнулся Джон.
— Ты анархист от науки, тем не менее, в совете против полета твоей персоны на Коранну никто не возражал. А после совета мы с коллегами отмечали это событие, поэтому домой я вернулся очень поздно.
— Теперь ясно, почему ты о банки спотыкался, — усмехнулся Тэд.
— Ладно, ты умница во всех отношениях, — сказал Джон, — но из всего услышанного становится еще непонятнее, за какие такие заслуги мы удостоились той же чести, что и ты?
Генри взглянул на часы:
— Хорошо, сейчас расскажу.
— Мы должны куда-то успеть? — Заметил Джон его жест и сам посмотрел на часы.
— У нас есть время. Слушайте. Знаете, я поначалу даже не очень-то обрадовался. Скорее я был польщен оказанным мне доверием. Но стоит ли радоваться? Я был согласен лететь, но я вдруг ощутил, что лечу без друзей, первый раз в жизни совсем один. Я не привык так, и мне захотелось, чтобы со мной полетел еще кто-то из вас. Когда совет дал мне слово, я поблагодарил всех за оказанное доверие, а потом решился предложить вас себе в попутчики. Я знал, что с Вильямсом должны были лететь жена и сын, значит, у меня было еще два свободных места! В основном мои надежды возлагались на тебя, Джон. Никогда я еще так не полагался на «авось». Я охарактеризовал тебя как бесстрашного покорителя космоса, известного путешественника и натуралиста, автора многочисленных статей и фильмов о дикой природе, человека сильного, находчивого и многоопытного. А добил я их тем, что ты был на Коранне первопроходцем-десантником.
Джон слушал все это, сделав вид, что слова Генри — музыка для его ушей.
— Н-да, как же я раньше всего этого не осознавал, — ухмыляясь, проговорил он.
— С твоей кандидатурой, как видишь, было легко, — ответил Генри. — Вот что мне было делать со вторым свободным местом? Я не знал, о ком говорить: о тебе, Тэд, или о Сэме. Кто из вас согласится бросить дела свои и лететь со мной? И я сказал, что хочу взять с собой своего двоюродного брата, ведь улетая на столь длительное время, я имею право взять с собой жену, детей или близких родственников.
— Ты рискуешь, — покачал головой Тэд.
— Но ведь у меня есть двоюродный брат, хотя и не ты. Тебя у нас никто, кроме Макларена, не знает, и уверен, что никто не станет проверять наше родство.
— Да, Сэма еще прихватить бы, — проговорил Джон. — Давненько мы не собирались все вместе. Слушай, Генри, а если бы у тебя была жена и двое детей, причем несовершеннолетних, — как тогда? Не бросать же одного ребенка? Значит, тебе должны были бы выделить еще одно место?
— Вообще-то да, — согласился Генри.
— Я знаю, что установить в челноке одно дополнительное место — не проблема. Значит, мы теоретически можем выбить место для Сэма.
— Да, но под каким соусом мы протащим его с собой, даже если он согласится? Вряд ли наши застарелые сухари согласятся без видимых заслуг подписать ему пропуск на Коранну.
— Но, может быть, Сэм сам сумеет позаботиться о своем пропуске? Тэд, звякни ему.
; Шифруется, гад, – доложил Тэд, минуту спустя.
— Жаль, — вздохнул Джон.
— Так, друзья мои, — Генри поднялся с кресла и достал с полки объемистую папку. — Пора заняться делом. В пять часов мы должны предстать пред светлы очи профессора Мтингвы. Он настоятельно просил меня зайти вместе с вами, а посему вы должны просмотреть всю эту ерунду. Сейчас достану еще кое-какие инструкции.
* * *
Мтингва был настроен доброжелательно. Об этом свидетельствовали интонации его голоса, блеск ослепительных зубов в широчайшей улыбке и сверкание белков глаз. Об остальной его мимике можно было только догадываться, так черен был профессор – черен, как тьма Унголианты. Он с интересом расспрашивал Джона о Коранне, так как сам на ней не был, немного порасспросил Тэда о том, о сем, дал массу наставлений по научной части и, пожелав счастливого пути, отпустил, пожав всем руки.
— Если это все, Генри, то мы еще можем слетать на Кубу, искупаться, поужинать, развлечься и вернуться обратно, — сказал Джон.
— Ты шутишь?
— Серьезно. Как же еще провести последние сутки на этой планете?!
— Вы что, действительно собрались на Кубу?
— А почему бы и нет? Самолет на крыше.
ГЛАВА 3
Старт
На космодром друзья прибыли под утро, активно отдохнувшие и приятно уставшие. Чтобы скоротать время, они отправились в кафе. Предполетная суета была в самом разгаре, и в кафе они обнаружили только старшего пилота космического челнока. Пока весь центр управления, весь разнородный персонал хлопотал в поте лица, Алан — так звали пилота — преспокойно дожидался своего часа.
Генри кивнул ему издалека и, подойдя, пожал руку.
— Доброе утро, Алан. Что это ты бездельничаешь?
— Да вот, заправляюсь перед стартом, — он отхлебнул кофе из крошечной чашечки. — Это и есть твои попутчики?
— Да, познакомьтесь! — Генри представил Алану своих друзей.
— А где же четвертый? — спросил Алан.
Джон и Тэд вопросительно переглянулись.
— Он будет, — ответил Генри, мимикой умоляя Алана прикусить язык. — С нами полетит еще один человек, кажется, из Австралии, — поспешил он разъяснить своим друзьям.
Они тоже взяли себе по чашке кофе с бутербродом и уселись за стол к Алану.
Алан приходился мужем двоюродной сестры Генри. Жили они тоже в Нью-Йорке, и Генри время от времени заглядывал к ним в гости. Вчера, когда Генри примчался на космодром, чтобы лично с ним поговорить, Алан был рад оказать услугу приятелю.
После того, как Генри созвонился с Джоном и Тэдом и получил от них согласие лететь на Коранну, он хотел узнать у Алана, стоит ли звонить еще одному человеку. Свободных мест в челноке не оказалось. Алан успокоил Генри и, попросив подождать, отправился просмотреть список пассажиров, в котором также указывалась цель полета каждого, заключение медицинского обследования и объем перевозимого багажа. Алан негативно относился к праздно летающим по космосу «туристам». Он был убежден, что человечество не может разбазаривать огромные энергетические и материальные ресурсы на то, чтобы развозить по галактике бесполезных ротозеев или их родственников. Его знакомые медики были с ним солидарны. Не так давно совместными усилиями они «завернули» одну состоятельную старушенцию, разлетавшуюся от внука к внуку. Вместо неё полетел одноклассник Алана – биохимик по специальности. Однако на сей раз и вычеркнуть было некого — все летели по делу и со здоровьем ни каких проблем. Но чего только не сделаешь ради друга. Челнок на этот раз был не пассажирский, а многоцелевой, и Алан подумал: не установить ли в нем дополнительное место? Он сходил к ремонтникам, выпросил у них перегрузочное кресло, необходимый для его установки инструмент, и в течение часа он, Генри и еще один парень тем и занимались, что монтировали его в салоне. При этом пришлось сместить другое кресло, так что домой Генри явился довольный, но усталый. А тут Джон с Тэдом позвонили. Не успев передохнуть, Генри был вынужден прыгнуть под душ и мчаться в аэропорт.
За столиком в кафе Джон, Тэд, Генри и Алан разговорились. Джон быстро нашел с Аланом общий язык. Оказывается, Алан тоже был первопроходцем, правда, недолго. Его забраковали после первого же десанта. С тех пор для гипер-переходов он не годился и работал, не вылетая дальше Луны.
Алан взглянул на часы:
— Все, ребята, мне пора. Увидимся в челноке.
До старта оставалось еще более получаса, и друзья могли не торопиться. Они выпили еще по чашечке и съели еще по бутерброду. В кафе пожаловали первые пассажиры, прибывшие на космодром. Среди них профессора Холмс и Фэн. Генри с улыбкой кивнул им, Джон и Тэд сделали то же самое.
— Наши начинают собираться, — сказал Генри, обеспокоенно поглядывая на часы.
Покончив с завтраком, они вышли из кафе в надежде, что их четвертый спутник где-нибудь на свежем воздухе.
В лучах еще низкого, но яркого солнца челнок, уже взгромоздившийся на многоразовую первую ступень самолетного типа, победно сверкал своей ослепительной белизной. Строгий, безупречный дизайн, плавные формы. Тэд невольно залюбовался.
Объявили о начале посадки. Джон в последний раз оглянулся на свой самолетик, который он препоручил сервисной службе при космодроме.
— Проклятье! Где его черти носят?! — в сердцах воскликнул Генри. — Неужели... — он спохватился и умолк. Уже четверть часа он не находил себе места.
— Да кто с нами летит? Ты можешь сказать?! — не вытерпел Тэд.
Генри чуть не проболтался.
Они взошли по трапу последними. За Генри входной люк захлопнулся.
— Эй, Генри, где же твой четвертый? — недовольно спросил Алан.
— Не знаю.
— Ну вот, выходит зря старались.
Генри промолчал. Он был хмур и кусал губы. Все системы корабля были давно проверены и пребывали в полном порядке. Теперь отправить челнок на орбиту было не намного хлопотней, чем отправить самолет в Европу. Голос главного диспетчера из центра управления, скорее традиционно, звучал на весь салон: десять, девять, восемь... Сердце Тэда учащенно забилось в предчувствии старта — такого близкого, приближающегося с каждой секундой.
— ... Семь, шесть, пять, четыре... — И вдруг динамик взорвался каким-то грохотом, послышались шум, ругань, вскрики, и чей-то запыхавшийся голос проорал в микрофон:
— Неполадки в системе стартовых ускорителей! Ждите распоряжений!.. — Микрофон грохотнул и отключился. В салоне взволнованно загудели. Посыпались вопросы к пилотам.
— Какие к черту неполадки?! Все в норме! — раздраженным голосом сообщил Алану по передатчику пилот первой ступени.
— Ничего не понимаю, — ответил Алан. Он обернулся к пассажирам, и в этот момент вновь раздался взволнованный голос диспетчера:
— Экипаж, с системой ускорителей все в порядке. Алан, Роджер, не впускайте в челнок этого кретина! Не открывайте ему люк!
— Какого кретина?
— Сами увидите. Не открывайте ему люк, его сейчас заберет охрана.
— Да что происходит?
А Генри, Джон и Тэд уже знали, что происходит. Они узнали голос, кричавший в микрофон. Расстегнув ремни безопасности, Генри вскочил и побежал к Алану.
— Это наш четвертый! Алан, дорогушечка, прости этого кретина, впусти его.
— Это наш пассажир, — сказал Алан диспетчеру. Его сосед — второй пилот — злобно посмотрел на Генри, а в передатчике послышались чертыханья пилота первой ступени.
— Ник, не кипятись, — ответил ему Алан и бросил на Генри сердитый, но все-таки успокаивающий взгляд.
— Мы не можем дожидаться всяких растяп-недоумков, — негодовал диспетчер.
— Этот растяпа не недоумок, а ценный научный работник. Они все немного того… — сказал Алан и улыбнулся Генри. — Я ведь не могу взлететь, пока он у нас под колесами. Так почему бы не впустить человека? Дай команду трапу.
— Его следовало бы не впустить только за его свинское поведение.
Генри взглянул в иллюминатор кабины — по бетону космодрома бежал человек, неистово размахивавший пузатым чемоданом. Еще несколько огромных скачков, и человек оказался у самого корабля и полез по вновь подъехавшему трапу.
Алан открыл входной люк, и в него ввалился взмокший Сэм.
— Спасибо, дружище, — задыхаясь, выпалил он. — Тысяча извинений! С меня ящик пива!
— Ладно, ладно, — пренебрежительно проворчал Алан, — садись.
Второй пилот прошипел что-то оскорбительное.
— Привет, Генри! — Сэм схватил друга за руку и стиснул так, что бедняга скривился. — Извини уж меня, я поставил тебя в неловкое положение.
Салон негодующе зароптал, выказывая свое недовольство. Но Сэм был в прекрасном настроении, и прошел между рядами кресел так, словно в салоне никого не было.
— Ага, без меня улететь хотели! Не выйдет! — усмехнулся Сэм, приближаясь к Джону и Тэду.
— На месте пилота я бы тебя не впустил, — сказал Джон, пожимая протянутую руку.
— Вот ты какой!
— Ты что орешь? — улыбнулся Джон.
Возбужденный и оглушенный бегом и собственным дыханием, Сэм говорил слишком громко, не замечая этого.
— А? А-а-а, ну да, — спохватился он.
— И где же ты был?
— На медкомиссии, черти бы их забрали! И вообще всех этих бюрократов!
— А как тебя в диспетчерскую занесло? И что ты там устроил?
— Я глянул на часы и понял, что добежать до челнока не успею; глянул в окно и увидел, что трап уже убрали; я ворвался в диспетчерскую и устроил там дебош. Стыдно вспомнить.
— Неужели? Но расскажи уж нам, пожалуйста.
— Я отбросил диспетчера от микрофона, отбивался от остальных, чтобы не выключили микрофон, словом, вел себя не лучшим образом.
— Кошмар!
— Не говори, сам себе удивляюсь.
— А где же ты до этого болтался?
— В Москве.
— Как тебя туда занесло? — Джон и Тэд вопросительно посмотрели на Сэма и Генри. Те довольно улыбались.
— Так, ну-ка, рассказывайте, заговорщики. Генри, ты все это время морочил нам головы! Всё это тоже твоих рук дело?!
— Нет, не всё.
В это время пилоты закончили переговариваться с первой ступенью и с диспетчерской. Прозвучало: ... три, два, один, пуск! Челнок вздрогнул и поплыл, сначала медленно, затем все быстрее, и, наконец, стремительно рванулся вперед, так, что всех вжало в кресла. Через несколько секунд все ощутили, как первая ступень оторвалась от земли, круто набирая высоту. Диспетчер пожелал счастливого пути экипажу и пассажирам.
После вынужденной паузы Генри вновь заговорил:
— У меня и было всего три места на челноке, но как я мог оставить нашего Сэмкина. После того, как я позвонил вам, я полетел к Алану и выяснил, сможет ли он обеспечить мне еще одно место в челноке. Он гарантировал. Тогда я позвонил Сэму, спросил — хочет ли он лететь на Коранну, и рассказал, как обстоят дела, то есть место для него будет, но провезти я его не могу ни под каким соусом, поэтому о пропуске на Коранну он должен позаботиться сам. Сэм пообещал что-нибудь придумать. Пока у меня не было полной уверенности, что Сэму удастся раздобыть пропуск, я решил вам ничего не говорить.
— А я подумал: можно ли упускать такой шанс вырваться на Коранну! — сказал Сэм, — Тем более, когда, спустя столько лет, вся наша компания опять собирается вместе!
Генри рассказал еще об Алане и как добыл у него место для Сэма.
— А как я метался все это время! — Сэм закатил глаза. — Это было ужасно! У меня ноги отваливаются, я похудел, наверное, вполовину.
— Оно и видно, одни кожа да кости, — с язвинкой сказал Генри.
— Вы сами понимаете: как-никак, а бросать свои труды не хочется и на Коранну тоже хочется попасть. А раз меня с моими разработками не посчитали нужным направить на Коранну... Куда я только ни совался! Оббегал NАSА, Единый Центр, но европейская, американская и африканская часть экспедиции были укомплектованы, китайцам я и даром был не нужен, впрочем, как и всем остальным. Хорошо, Майкл помог. Он вовремя изобрел одну штуку, которую я взялся опробовать в условиях длительной экспедиции в дикой природе. Он тоже побегал со мной по NАSА, но все кораннские программы были исчерпаны. Тогда Майкл направил меня к русским. У меня ведь еще есть кое-какие интересные наработки в области биоробототехники.
— Ты разве еще не расстался с этим хобби? — спросил Тэд.
— Ничего себе хобби! У меня, в отличие от тебя, два образования, и мне зачастую приходится работать на стыке двух наук. Вскоре ты увидишь, что за «хобби» лежит в грузовом отсеке.
— Разве я его не видел? — приподнял брови Тэд, догадывавшийся, о чем идет речь.
— Нет.
— Как так?
— Очень просто.
— Разве ты не Зевса прихватил?
— Собственно да, но с новым телом. А в остальном — это прежний Зевс.
— Еще один старый знакомый, — сказал Джон, — хоть и пластиковый, а все же наш, родной.
— Но как он здесь оказался? — спросил Тэд.
— Тоже очень просто. Я сказал ему «надо, старина», упаковал его и почтой выслал на космодром, прямиком на борт челнока. Тут мне опять Майкл помог: написал, что якобы новый робот для экспедиции. Но я отвлекся. Прилетаю я в Москву, предлагаю тамошнему университету направить меня на Коранну, показываю: вот, дескать, у меня есть кое-что, и я с вами поделюсь всеми результатами. От вас ничего не требую, только пустите. Если нужно, возьмусь вашу программу выполнять. Я как-то уже с русскими пересекался. Хорошие люди! Даже мысль возникла: а не перебраться ли мне, по возвращении с Коранны в Россию? Состряпали мотивацию и дали разрешеньице. Ух, а одна молоденькая сотрудница там — просто прелесть. Мчусь я по зданию, забегаю к ректору, а он ей за что-то выговаривает. Она виноватая такая стоит, в коротенькой юбочке, ножки… — ух!.. Но некогда мне было.
— Ладно, ладно, не увлекайся.
— Да тут собственно и сказочке конец. Примчался я в свой Бонн, пока Зевса упаковал, пока разделался со всеми своими делами, в Лондон слетал — с мамой, папой попрощался, и вот я тут. Так что теперь я буду испытывать на благо цивилизации новое тело робота Зевса, Майкловы дурацкие изобретения, работать на русских и, в оставшееся время, по своей прежней биологической программе.
— Ловок, ничего не скажешь.
— Или я не Сэм Эйлвард?
На весь салон прозвучал голос пилота первой ступени. Теперь он пожелал всем дальнейшего счастливого пути, и первая ступень отделилась от челнока. Проделав в озоновом слое аккуратненькую дырочку, челнок, уже за его пределами, включил двигатели на полную мощность. Еще одна не очень приятная перегрузка, и они оказались в космосе, на орбите.
— И вы еще называете авантюристом меня?! — воскликнул Джон, поглядев на Сэма и Генри.
— С кем поведешься — оттого и наберешься, — ответил Генри.
Третий раз счастливого пути всем пожелал Алан, когда челнок пристыковался к звездолету. Предстояла еще выгрузка багажа, и Алан вышел из челнока в салон звездолета вместе с Генри, Сэмом, Тэдом и Джоном. Но они должны были спешить за своей маленькой группой в глубь корабля.
— Передавай привет Тине, — сказал Генри, сжимая его руку.
— Спасибо, Алан, премного тебе благодарен, — с чувством проговорил Сэм. — И извини еще раз за сегодняшнее.
— Не стоит, — Алан добродушно улыбнулся. Джон и Тэд тоже пожали ему руку. Славный малый был Алан, но он возвращался на Землю, а они улетали дальше.
— Счастливо! — пожелал он им вдогонку.
ГЛАВА 4
До и после экспедиции
На планете было всего две колонии: одна альфянская, другая — основанная землянами, однако сейчас об их происхождении давно забыли. Население обоих городков смешалось и, несмотря на расстояние между ними — целых полтора часа лету на лайнере — и на отсутствие сухопутных дорог, продолжало смешиваться. Теперь это были общие колонии, в которых проживало, по меньшей мере, сто тысяч человек.
Изначально эти городки были местом высадки крупных экспедиций, затем стали научными базами, поэтому и располагались так далеко друг от друга; один лежал в субтропической зоне Северного полушария, другой — почти у самого экватора, в Южном — по разные стороны разделявшего их горного хребта, древнего, разрушенного, сплошь поросшего джунглями. Когда научные базы стали городками, встал вопрос: не проложить ли между ними, через джунгли, через горы дорогу. Но планету к тому времени уже «закрыли», и было решено, что прокладывать столь протяженную трассу нерентабельно и что воздушного сообщения будет вполне достаточно. К тому же было бы кощунством испоганить самый громадный из известных человечеству массив джунглей, по площади сравнимый разве что с сибирской тайгой первой половины двадцатого века.
Закрыли же Коранну и столь бережно обращались с ее дикой природой не потому, что боялись разрушить ее хрупкую экологию — планета могла бы прокормить миллионы и миллиарды колонистов без всяких экологических кризисов и катастроф, — а потому, что просто каким-то умным, любящим красоту и одновременно очень влиятельным людям (такое редко, но все же бывает), настоящим светилам науки пришла в голову мысль: оставить эту планету такой, какая она есть, как экспонат в музее Вселенной. Коранна производила на человека ошеломляющее впечатление.
Современный человек не видел своей Земли до того, как его предки начали ее осваивать. И никогда ему не приходилось видеть планету, так на нее похожую и при этом девственную и кристально чистую, планету из области мистически-фантастического, райскую планету, приводившую ученых (в особенности биологов) в благоговейный трепет, да впрочем, и других людей, не равнодушных к прекрасному. Каков же соблазн изучать такую планету в её первозданном виде!
Кто-то давно сказал, что планеты, аналогичные Земле, — трава Вселенной. Очень может быть — Вселенная слишком велика. Но даже, если так, то как же назвать безжизненные планеты? Песок Вселенной? Но не о них речь. Трава траве рознь. Есть травы невзрачные, есть совсем неприметные, а есть яркоцветущие, душистые. И Коранна — это восхитительный цветок в разнотравье Вселенной.
Земля тоже когда-то была цветком, только он поувял да осыпался.
И вот эти самые влиятельные люди, умные и любящие красоту, относились к Коранне, как цветовод, опекающий взращенную им орхидею.
На Коранне не было огромных хищников с мозгами величиной с грецкий орех, подстерегающих, нападающих, разрывающих и пожирающих человека, если тот зазевался. Здесь были свои хищники, в подавляющем большинстве своем совсем не такие, хотя тоже поражающие воображение — о них разговор отдельный. Но для любителей приключений, как и для страстных естествоиспытателей, Коранна все равно представляла лакомый кусочек: слишком много таинственного и неизвестного скрывала она в себе.
Привлекала Коранна и любителей курортов, поэтому-то ее и закрыли, оставив лишь для науки.
* * *
— Какой воздух! — сказал Сэм, с наслаждением вдыхая полной грудью. Он уже восхищался воздухом на космодроме, когда выходил из челнока, но там был космодром, располагавшийся на небольшом острове, в нескольких километрах от побережья, овеваемом со всех сторон морскими ветрами, а здесь, в городе, воздух был другим, но все равно это был кораннский воздух.
— Что за дивная планета! Что за чудный городок! Какие женщины! — Сэм засмотрелся на прехорошенькую женщину лет тридцати в коротких шортиках и тенниске, прошедшую мимо с деловым видом. — Разве же здесь можно работать?! Хочется двинуться на пляж, познакомиться вот с такой женщиной и мило провести с ней время. Как можно работать в таких условиях?
— Можно — при желании, — смеясь, ответил Генри.
— Н-да, вот так понастроили! С ума сойти! — думая о своем, проговорил Джон, который воспринимал этот город несколько по-другому, нежели его друзья, не бывавшие ранее на Коранне. — Даже не верится, что восемь лет назад здесь ничего этого не было! Ничего!
— А мне здесь уже нравится, — сказал Тэд.
Первое впечатление было таково, что это не колония на другой планете, куда люди прилетали работать, а курортный городок. Райский климат, восхитительный воздух, опьяняющий, как шампанское; море самой экзотической зелени; яркое, но щадящее солнце; загорелые до черноты мужчины и очаровательные женщины; искрящееся на солнце лазурное море — все это как-то не вязалось с представлениями о форпосте науки. Только необычно низкие дома, чистенькие тенистые улицы и отсутствие курортной пестроты (всяческих тентов, киосков, забегаловок, реклам и слоняющихся полуголых отдыхающих) говорило, что это все же не курорт.
Для всех прибывших на Коранну на год, от прилета звездолета до его отбытия, были приготовлены номера в гостинице, куда всех любезно препроводили.
Гостиница была одним из самых высоких зданий в городе, и Генри с его спутниками достались комнаты едва не под самой крышей, с окнами и лоджиями, открывающими прекрасный вид на джунгли — необозримые, таинственные ландшафты, от которых исходила неясная угроза и необъяснимое очарование.
Экспедиция началась уже через неделю после прибытия – им далее немного акклиматизироваться. Когда четверо друзей ступили под полог леса, на Джона нахлынули воспоминания, а у остальных просто глаза разбежались. Никто из них ранее не мог представить, что где-то в космосе, на какой-то другой планете, кроме Земли, может быть подобное.
— Когда на Земле попадаешь в джунгли в первый раз, кажется, что попал на другую планету — так необычен и фантастичен этот мир, — изрек Джон. — Но когда ступаешь в джунгли на Коранне, кажется, что ты перенесся на Землю.
Первое впечатление было именно таким, но потом каждый листик, цветок, насекомое или другое животное напоминали, что это чужая планета.
Экспедиция собрала богатейший материал: открыла не один десяток новых видов, родов и семейств; подтвердила некоторые выдвигавшиеся ранее гипотезы и породила не одну новую; наконец, исследовала новый район джунглей.
До отлета звездолета на Землю оставалось без малого десять месяцев. Генри с головой погрузился в привычный мир научной деятельности. Тэд последовал его примеру. Сэм умел по-настоящему работать, и умело сочетал напряженный научный труд «на благо цивилизации» с любовными приключениями. А Джон усердно занялся самообразованием во всем, что касалось вопроса выживания в местных джунглях. Как ни странно, но с тех пор, как он впервые побывал на Коранне, в этой области почти ничего не изменилось. Было описано немало овощей и фруктов, пригодных для промышленного выращивания и выращиваемых теперь для населения обеих колоний. Но вся эта информация была практически бесполезна человеку, оказавшемуся в джунглях, ведь, например, знание того, что манго можно есть, не означает, что ты выживешь в джунглях Юго-Восточной Азии. Опыт бушменов, аборигенов Амазонии, африканских племен, путешественников прошлого, охотников и солдат давних времен, опыт отца, аккумулированный в памяти Джона, и, наконец, свой собственный опыт был незаменим и здесь. Будучи в джунглях, Джон знал, где искать и что искать. Теперь он целыми днями самоотверженно просиживал в лаборатории, исследуя собранный во время экспедиции материал на предмет содержания ядовитых веществ, калорийности, питательности, перевариваемости, усвояемости, делал анализы воды и соков, взятых из различных растений. Ему пришлось подключить к своим исследованиям вирусологов и микробиологов, и каждый новый положительный результат делал его компетентнейшим в этом вопросе человеком на планете. По вечерам он штудировал имеющиеся работы по паразитологии и энтомологии.
Единственным отдыхом, который он позволял своему мозгу, была работа мышц: ежедневный бег, плавание и физические упражнения. Правда, в течение первых нескольких дней после экспедиции он занимал себя еще и тем, что монтировал фильм об обитателях джунглей, который он начал снимать во время экспедиции. Подмечать, высматривать, выслеживать, подстерегать, уловить момент он умел как никто другой. Некоторые из отснятых им кадров уже разошлись по обеим колониям, вызывая восторг и заранее создавая рекламу его еще не оконченному фильму.
Но экспедиция выдалась не совсем в его вкусе, и он хотел побыть в джунглях так, как сам любил это делать всегда. И когда все отснятое было смонтировано, его снова потянуло в джунгли. Джон принялся за составление маршрута новой экспедиции.
По его замыслу, их должны были забросить в один из самых дремучих районов джунглей, откуда они пройдут до горного хребта, перемахнут через него и, пройдя вдоль горных склонов сотню километров, свернут на северо-восток к базе геологов, откуда их самолетом заберут в город. На все путешествие — максимум месяц, и без единой банки консервов!
Маршрут похода должен был проходить по местам более чем интересным, хотя бы потому, что один пилот, делавший недавно аэрофотосъемку в тех местах, утверждал, что видел очень крупных обезьяноподобных существ, каких до сих пор обнаружено не было. По мнению Джона, даже Генри, в последнее время изрядно тяготевший к фундаментальной науке, должен был согласиться. И он согласился, только с условием, что по ту сторону гор они сделают остановку для более детального изучения этого района, а также возьмут с собой аппаратуру, какая ему понадобится. Джон не стал этому противиться — все равно все самое тяжелое потащит на себе Зевс. Радовало уже то, что его друг остался по-прежнему истым зоологом-натуралистом, несмотря на другие свои пристрастия. Сэм и Тэд согласились, не раздумывая.
ГЛАВА 5
Чудовища вида ужасного
— Ну и загоняла же меня эта скотина, — проговорил Сэм, с облегчением сваливая с плеча крупную лань благородного серого цвета с изящными и острыми, как шило, раздвоенными рожками. — Только за это я съел бы ее с величайшим удовольствием. Я голоден, как все хищники этой планеты вместе взятые.
— Ты варвар! Сожрать настоящее открытие! Новый вид млекопитающего, да еще такого крупного! — продолжал восторгаться добычей Генри.
Сэм, взвешивая, встряхнул лань в руке за задние ноги.
— Килограммов тридцать, не больше, — пренебрежительно сказал он. — Тоже мне нашел крупное млекопитающее.
— О-о-о, за этим стоило побегать! Сегодня чудный день, я счастлив!
— Хм, конечно, небось, уже назвал животину своим именем.
— Я как раз думал об этом. Но согласись, твоим именем лучше назвать что-нибудь вроде дикой свиньи.
— Как ты любезен! Диких свиней лучше называй своим именем, иначе я назову им ту огромную обезьяну, которая предположительно водится в этих местах.
— Кстати, об обезьянах, — вмешался Тэд, отсмеявшись после обмена колкостями Генри и Сэма. — Сегодня я, выйдя по делам неотложным, видел нечто обезьяноподобное. Не утверждаю, что таковым оно и было в действительности, но мне так показалось.
— Ну вас с вашими свиньями и обезьянами! Несмотря на голод, прежде всего я хочу выкупаться! Скорее в воду! — воскликнул Сэм, раздеваясь.
— А кто будет готовить обед? — спросил Тэд.
— А что, сегодня моя очередь?
— Конечно!
— Ладно, чуть позже. Я весь взмок, и если не помоюсь, то за обедом буду весьма дурно пахнуть и непременно испорчу вам аппетит, — с этими словами Сэм помчался к реке и с шумом в нее погрузился.
— Мне ты аппетит не испортишь, я сам такой! Но как истинным джентльменам нам не пристало сидеть за столом грязными и немытыми, — сказал Тэд и последовал за Сэмом.
Генри, поставив сумку для энтомологических сборов, выскочил из экспедиционного сборного домика и, бросив беспорядочно одежду на берегу, ринулся в воду вслед за друзьями.
— Сейчас бы мыльца настоящего! — с сожалением произнес Сэм.
— Да, — поддержал Тэд.
— Неплохо бы, — подтвердил Генри. И тут все обратили внимание на то, что он, отфыркиваясь от мыльной пены, с блаженством яростно натирается мочалкой и настоящим куском мыла.
— Ты что же это?! — воскликнул Джон. — Ах ты, обманщик!
— К черту твою мыльную траву! Могу я хоть раз в неделю мыться нормальным мылом? Ведь мы договаривались за месяц без консервов, а о мыле ничего не говорилось.
— Ну, конечно! — возмутился Джон.
— Эй, потише, ты завалишь пеной всю реку, — окликнул друга Сэм.
— Это экологически безвредный продукт, — отозвался Генри.
— Ты смылишь весь кусок, и мне не достанется!
— И все же не зря мы отправились в этот поход, — Генри передал мыло Сэму. — Ты молодец, Джо, что втянул нас всех в эту свою затею.
— По-твоему, это лучше, чем предыдущая экспедиция?
Генри на секунду задумался.
— Да, — убежденно сказал он, — труднее, но лучше. Когда еще так поживешь наедине и в единстве с природой.
— Это особое состояние души и ума, верно? — улыбнулся Джон.
— Именно, Джо, ты метко стреляешь и метко выражаешься.
— С учетом того, что он вообще мало разговаривает, — уточнил Тэд.
— Потому-то я и не люблю многолюдные экспедиции. В них нет всей полноты ощущений, за которыми я иду в природу.
— Каждому своё, — сказал Сэм. — Я, например, люблю разнообразие. Ты будешь мыться мылом? — спросил он Джона, предлагая кусок.
— Так и быть, не оставаться же самым грязным!
— Разнообразие мы все любим, поскольку любим жить, а не существовать, — сказал Тэд, окунаясь и выныривая.
— Хорошо здесь! Но еще бы девочек для разнообразия, — улыбнулся Сэм.
— Помилуй, Сэм, ты хоть здесь от них отдохни! — воскликнул Генри.
— А я за эту неделю уже достаточно от них отдохнул, и от подружки не отказался бы. А вы и дальше могли бы отдыхать.
— Ну, хитер!
— Почему нет? — продолжал Сэм сквозь смех. — Умная, милая женщина — украшение мужской компании. Она привносит особую приятность в атмосферу суровой джентльменской обстановки, облагораживает ее.
— Согласен, но здесь женщины были бы лишними...
— Джон, ты меня удивляешь!..
— Именно в такой узкой, дружеской, чисто мужской компании возникает неповторимая атмосфера! К тому же не надо забывать, что женщина всегда была яблоком раздора. Так что тут палка о двух концах.
— Правильно, но все же...
— Тихо! — вдруг шикнул на всех Генри.
Все моментально стихли и насторожились. Мыло, перешедшее уже к Тэду, выскользнуло у него из рук, и было слышно в воцарившейся тишине, как оно булькнуло в воду. Генри стоял в напряжении, прислушиваясь и неотрывно смотря на заросли кустов у самого домика.
— Что там? — тихо спросил Джон, уловив направление его взгляда.
— Не знаю. Похоже, какой-то зверь, очень крупный, — прошептал Генри. — Нам сегодня положительно везет.
— Может быть, неожиданно вернулся Зевс? — предположил Тэд.
— Зевс бы нас окликнул, — ответил Сэм.
Генри почти бесшумно вышел из воды и, крадучись, направился к дому за винтовкой.
Осторожно и в то же время неуклюже ступая на полусогнутых ногах, забыв о свей наготе, Генри представлял весьма комичное зрелище. Джон не сдержал улыбки, а сам толкнул локтем в живот прыснувшего со смеху Сэма, на что Генри обернулся, негодующе вытаращив глаза.
— Осторожно! — предостерег Джон и двинулся следом за другом.
Генри исчез в двери и через секунду показался уже с винтовкой в руках, отчего стал еще смешнее. Его серьезная, сосредоточенная физиономия и винтовка наизготовку поразительно контрастировали с голым задом и волосатыми ногами.
В кустах треснула ветка, Генри приблизился еще на шаг и медленно поднял оружие, но в следующий миг из-за угла дома на него прыгнуло косматое существо в каких-то лохмотьях. В мгновение ока Генри получил крепкий удар по голове и выронил винтовку. Приставленный к его горлу здоровенный, зловеще блеснувший, тесак заставил замереть на месте, кинувшегося на помощь Джона и остальных.
— Всем стоять, не двигаться! — с немыслимым акцентом на всеобщем заорало хриплым голосом чудовище, в котором не сразу можно было признать человека.
Почти одновременно с ним выскочило еще четверо полуголых, заросших оборванцев, вооруженных луками и копьями. Один из них подобрал винтовку, а другой, под прикрытием своих, быстро пересмотрел одежду, валявшуюся на берегу, и заглянул в дом.
— Выходите и одевайтесь! — скомандовал тот, что держал Генри, как только все подозрительное и опасное было извлечено, в том числе и три оставшиеся в домике винтовки.
Джон, Сэм и Тэд, выйдя из воды, повиновались приказу. Они были так ошарашены, что не могли и слова вымолвить. Благо жилеты — генераторы защитного поля, те самые дурацкие изобретения Майкла — остались среди одежды. В них не заподозрили ничего плохого.
«Как хорошо, что Майкл снабдил меня ими!» — подумал Сэм.
«Как хорошо, что я согласился взять эти штуки в путешествие, — подумал Джон, — и как хорошо, что мы надели их сегодня, идя в горы».
«Эти жилеты сейчас как нельзя кстати», — подумал Тэд.
Под защитой силового поля, каждый почувствовал себя увереннее. Жилеты, защищавшие их до этого от укусов ядовитых змей и насекомых, от колючек, ушибов, ссадин и прочих травм, теперь защищали от стрел. Но защитят ли они от пуль? Можно было рискнуть и проверить, заодно показав этим жалким дикарям почем фунт лиха. Но вся ужасная нелепость ситуации была в том, что друзья не могли этого сделать, пока этот гнусный тип держал Генри в своих объятиях. Его рука, сжимавшая тесак, нервически дрожала, и по шее несчастного потекла тоненькая струйка крови.
— Живее! — рявкнуло чудище. — Вот так. А теперь связать им руки!
Трое дикарей, сложив оружие, бросились исполнять приказ, а еще один остался с винтовкой в руках. Друзья поняли, что если им сейчас свяжут руки, то они попались по-настоящему. Лохматый оборванец с лихорадочным блеском в глазах продолжал держать Генри. Его трясло от страха, и было непонятно, почему такой трус всем командует. Правда, поступал он весьма разумно, так как нападавших было мало, и они сами боялись тех, на кого напали.
Сэм заколебался: подчиниться ли? И когда к нему подскочили двое с обрубками лиан и попытались загнуть ему руки назад, у них ничего не получилось. Сэм уже был готов отшвырнуть их, но, взглянув в свирепые глаза главаря этой шайки, издавшего в момент его неповиновения нечленораздельный рык, испугался за Генри и в растерянности посмотрел на Джона.
— А что нам остается? — сказал Джон на всякий случай по-английски. — Почему бы не узнать получше, что это за люди? А освободиться и навалять им по шее, я думаю, мы сумеем позже.
— Пощады не будет! — ответил Сэм на том же языке, похоже незнакомом дикарям, и дал связать себе руки.
— Вот так влипли! — с досады сплюнул уже связанный Тэд. — Попадись мне этот псих — убью!
Псих же отпустил Генри только тогда, когда руки у всех пленников были связаны. После этого дикари осмелели, повеселели, стали вести себя развязно и пустились мародерствовать. Из домика донесся звон разбиваемой лабораторной посуды и приборов, от которого беднягу Генри покоробило. Он одевался под присмотром главаря и еще одного дикаря. Когда Генри надел жилет, Тэд в отчаянии крикнул ему: «Дай же им, дружище!» Но, видно, в голове у Генри еще не воцарился порядок после сильного удара, он беспомощно посмотрел на друзей, да и нечего было надеяться на то, что увалень Генри справится с двумя дикарями, тем более что в лоб ему смотрел ствол винтовки. Когда он оделся, его тоже связали. Один из дикарей выволок тушу лани, которая сегодня была предметом радости Генри.
— О, Ахмед, это очень вкусно! Сегодня у нас будет еще и праздничный стол, — сказал он, обращаясь к главарю.
— Ты слышишь, Генри, я тоже говорил, что это, наверняка, деликатес, — попытался шутить Сэм, уже пришедший в себя.
Они стояли и бессильно наблюдали этот разгром. Генри с отчаянием посмотрел на Джона. Джон напрягся, увеличил мощность силового поля, лианы затрещали, но не поддались. Он взглянул на Сэма, но даже здоровяк Сэм не мог разорвать путы и безнадежно покачал головой.
— Над этим надо хорошо поработать. Это дело времени, — убежденно сказал Сэм.
Другой дикарь весело вывалился из дверей с гитарой Джона и тут же, кривляясь, порвал на ней две нижние струны, а потом и вовсе разбил ее о дерево.
Внешне Джон и глазом не повел, но ему неудержимо захотелось точно так же разбить о дерево голову этому недоумку. С того момента, как Джон оправился от замешательства, он думал над тем, кто эти люди. Их разнузданное поведение, крайняя подозрительность, жестокость и умение обращаться с винтовкой не позволяли предположить, что это бедные робинзоны, обрадовавшиеся тому, что они нашлись. Эти радовались по-своему. Может, они сошли с ума? Все разом с ума не сходят. Почему такая враждебность?
— Вот тебе и крупные обезьяноподобные существа, — сказал Тэд.
— Джо, что ты думаешь? — спросил Сэм.
— Я пока еще думаю, — задумчиво ответил Джон. Нахмурившись, он уставился в пространство и не взглянул на Сэма. В этот самый момент из дверей дома показался третий дикарь с радиостанцией в руках.
— Эй, ребята! — радостно крикнул он своим. — По-моему, это станция спутниковой связи! Мы можем улететь отсюда сегодня же вечером! За этими засранцами прилетят по первому же звоночку, нам останется только кокнуть... — Он недоговорил, а остальные не успели опомниться, как Джон рванулся вперед, одним прыжком подскочил к мародеру и с такой силой врезал ему в пах ногой, что тот подлетел в воздух, с криком выронил радиостанцию и грузно грохнулся оземь, скуля и корчась. В следующий миг Джон, высоко подпрыгнув, всей тяжестью обрушился на хрупкий миниатюрный прибор, и радиостанции не стало.
Дикари накинулись на Джона, как свора собак, но дело было сделано. Приземлившись, Джон не удержался на ногах и упал, а дикари принялись яростно пинать его ногами. Это избиение продолжалось до тех пор, пока пинавшие не притомились.
— Малый ход! — скомандовал вожак, и все отошли от своей жертвы. Образовалась пауза, и взоры всех обратились теперь в сторону виновника потери бесценной радиостанции.
— Проклятый безмозглый осел! — напустился главарь на продолжавшего корчиться от боли своего спутника, и сам с такой силой ударил его ногой, что бедолага едва не лишился чувств.
— Обыщите еще раз весь дом, может, остались еще какие-нибудь... Э-э-э...
— Средства связи, — участливо и преувеличенно любезно подсказал Сэм.
— Да, средства связи, — довершил свой приказ главарь и в ярости футбольнул растоптанную радиостанцию.
— Да, там еще остались кое-какие средства связи, — поспешил подобострастно предупредить Сэм со слащавой улыбкой, — спутниковая антенна — такая беленькая, плоскинькая — можешь свернуть ее в трубочку, если сумеешь, и засунуть себе в задницу.
Ахмед подскочил на месте, как ужаленный, прыгнул к Сэму и двинул его прикладом в живот. Сэм согнулся и очень натурально изобразил, как ему плохо. Главарь невнятно выругался и отошел.
— Ахмед, здесь больше ничего нет, — услышал он после небольшой паузы, в течение которой в домике было добито последнее научное оборудование.
Ахмед круто повернулся и, не обращая больше ни на кого внимания, двинулся в обратный путь. Его банда, нагрузившись тем, что, на их взгляд, было полезным и что только можно было унести на себе, вытянулась гуськом и поспешила за предводителем, бросив не успевшего прийти в себя товарища.
Бандиты едва не забыли о Джоне, который решил попритворяться и лежал ничком недвижим. Они подумали, что парень испустил дух после столь длительного «массажа», но последний из уходящих, проявив чудеса мудрости, вернулся проверить, так ли это. Не разобравшись, жив Джон или мертв, он для верности передернул затвор, желая развеять свои сомнения.
Не надеясь на защиту силового поля, услышав щелчок затвора у себя над головой, Джон поспешил ожить и поднялся на ноги, чем немало удивил дикаря.
«Черти бы тебя с квасом съели...», — зло выругался про себя Джон в адрес своего разоблачителя, сорвавшего столь замечательный замысел.
ГЛАВА 6
Старые знакомые
На Сэма и Тэда навьючили по два мотка веревки, найденной в домике, на Генри — связанную за ноги лань. Разоблачитель Джона, обладая винтовкой, счел возможным повесить на шею разоблаченному свой колчан со стрелами. По пути дикари подобрали ранее убитую и припрятанную ими дичь: иссиня-черного поросенка и двух крупных птиц. Свою добычу тоже распределили меж пленниками, каждый из которых шел между двумя пленителями, под их неусыпно-бдительным вниманием.
— Куда вы нас ведете, любезный? — осведомился Сэм у впереди идущего. Он почему-то взял манеру именно таким образом разговаривать с дикарями.
— В лагерь, — был ему ответ.
— А это далеко?
— Нет.
— И что вы собираетесь с нами делать?
— Кенкр придумает что-нибудь.
— А кто это такой?
— Увидишь.
— Так значит вас здесь много?
Дикарь не ответил. Видно, ему это надоело, к тому же его занял разговором товарищ. Конвоиры, довольные собой, пребывали в приподнятом настроении и оживленно переговаривались. Но стоило пленникам заговорить друг с другом, их тут же били в спины прикладами винтовок.
Они шли по направлению к хребту Старых гор, на склонах которых сегодня утром Джон подстрелил лань. Густой свод высокоствольного леса становился все реже и реже, пропуская к земле все больше и больше солнечных лучей, что благоприятствовало развитию подроста. Путь становился все круче, камней становилось все больше, к тому же некогда здесь здорово поработал ураган, и там, где упало одно или несколько деревьев, теперь разрослась буйная, стремящаяся к свету растительность. Попытаться сбежать по такому ухабистому и заросшему склону со связанными руками и поклажей на шее, казалось бессмысленным — либо тебя догонят, либо сам упадешь, а скорее, получишь пулю в спину. Наконец, недалеко от вершины горы они зашли в непроходимые дебри. От прежнего просторного высокоствольного леса не осталось и следа. Едва заметный узкий проход вел их среди этого переплетения живой колючей проволоки. Здесь были и острые, как бритва, листья, и листья с мелкими шиловидными зубцами по краю, и стебли, имеющие по две-три острейшие грани. А каких колючек здесь только не было! Их разнообразие поистине было достойно восхищения. Даже самые жуткие дебри Африки и Южной Америки не могли бы сравниться с этой зеленой стеной.
Конвоиры, будучи уверены, что ни один нормальный человек не способен кинуться в такую чашу, утратили бдительность и даже опустили винтовки.
— Друзья, по-моему, лучшего места, чтобы удрать — нам не найти. Сам черт не полезет за нами в эти колючки, — заговорил Сэм, не оглядываясь.
— Не знаю, как это у меня получится с тридцатью килограммами «козочки» на шее, — отозвался Генри.
— Ты что, не можешь ее скинуть?
— Пока я буду скидывать — меня застрелят, – И Генри тут же получил прикладом меж лопаток.
— Ну, хоть кто-то должен бежать!
— Вот и давай.
— Нет, нужно всем сразу, чтобы они растерялись! – предложил Тэд.
— Правильно, — поддержал Джон.
— Поздно, — констатировал Генри. Заросли закончились, и они вышли на плоскую, свободную от леса и кустарника, вершину, представляющую собой небольшое плато, на котором расположилось около двадцати хижин.
Конвоиры радостно завопили, кто-то пальнул из винтовки, а навстречу им побежали с приветственными и удивленными возгласами такие же грязные, оборванные и полуголые дикари.
— Ого-го! Да тут целая деревня! — воскликнул Сэм. — Я лично уношу ноги. — С этими словами он сбросил черного поросенка и ринулся в живую колючую изгородь, опрокинув одного из стоявших на его пути дикарей.
Тэд последовал за ним. Но висевшие у них на шее веревки зацепились за множество цепких, как щупальца, ветвей. Сотни колючек впились и разодрали одежду. Джон оглянулся, прицельно лягнул ногой идущего сзади дикаря, перепрыгнул через упавшего и стремглав кинулся в проход вниз по склону. Краем глаза он успел увидеть, как метнулся в сторону Генри. Раздались выстрелы, вскрики.
«Все! — с ужасом подумал Джон. — Убиты!» — Внутри все вскричало и сжалось от этой мысли. Жидкостная длинноствольная винтовка (калибр 7,62. начальная скорость пули 1300 метров в секунду, жуткая пробивная способность) — вершина всего, что можно придумать в этом классе оружия — не могла не прострелить слабенькое силовое поле, генерируемое тоненьким жилетиком. Разве что пираты промахнулись... Джон не додумал. Он влетел ногой в какой-то ухаб и упал. Если бы не это слабенькое поле, он разбил бы себе голову о камни. Упал он, хуже не придумаешь: головой вниз, да еще со связанными руками и, застряв в ложбинке, никак не мог подняться на ноги. Ему вскоре помогли это сделать — грубо, за шиворот.
«Если я остался один, — мрачно подумал Джон, — нужно готовиться к самому худшему». Он уже догадался, кто эти люди. Но, вновь оказавшись на плато, он увидел Сэма, Тэда и Генри целыми и невредимыми. С души гора свалилась, и он воспрял духом.
— Итак, первый побег не удался, — бодро подытожил Сэм. — Но нет худа без добра. Теперь мы знаем, что поле жилета пулей не пробьешь.
— Правда, ощущение не из приятных, — сказал Тэд.
— К счастью, Джо, твои любимые безотказные винтовочки подвели.
— Ах вы, бездарные оболтусы, меня из-за вас чуть кондрашка не хватила! — радостно воскликнул Джон.
— Сам-то ты тоже далеко не убежал.
— Это из-за вас.
— Ну, конечно.
Их крепко-накрепко привязали их же веревками к деревьям на северном конце деревушки. Джон не замедлил поделиться своими догадками с друзьями.
— По-моему, мы попали в руки к пиратам.
— К пиратам?!
Как это ни было парадоксально, но у Джона сомнений больше не осталось: это «пираты» — те самые, что спаслись с флагманского корабля, и которых он подстрелил и упустил восемь лет назад.
Тем временем смеркалось. У хижин стали разжигать костры. Взбудораженная, любопытная и радостная толпа — человек тридцать — обступила пленников широким полукругом, внутри которого тоже развели костер, так что и пленники могли рассматривать одичавших пиратов. При других обстоятельствах они могли бы представлять собой любопытное зрелище. Отсутствие среди дикарей женщин, по мнению Джона, только подтверждало его догадку.
— А я-то думал, зачем ты разбил радиостанцию, ведь для того, чтобы тебя запинали до смерти, не обязательно было это делать. Достаточно было просто лягнуть кого-нибудь, — сказал Сэм. — Но как тебе пришла в голову мысль, что это пираты?
— Я даже не могу сказать, что она мне тогда пришла, — ответил Джон. — Но ты слышал, что сказал тот тип?
— Нет.
— Я слышал, — сказал Генри.
— Он сказал, что когда за нами прилетят, им останется только кокнуть... — и не досказал «экипаж»!
— Да?!
— Поэтому я и решил, что лучше уничтожить станцию. Это было какое-то предчувствие, а может, я подсознательно уже решил, что это пираты. Черт его знает!
— Интуиция?
— Какая разница что! Главное, что, сделав это, я поступил правильно.
— Да, но без радиостанции нам придется уносить ноги до самой базы.
— Ничего, унесем.
Обитатели деревни явно кого-то ждали. Иногда до пленников долетало: «Ну и попадет же нам...», «Ну и осел же этот Ахмед!», «Ему теперь лучше самому повеситься», «Ты слышал, что сказал Хью?», «То-то еще скажет Кенкр?» Но вот на другом конце плато послышались возгласы возвращавшихся с охоты, им ответили, и в толпе пробежал ропот: «Кенкр!», «Кенкр вернулся!»
* * *
Кенкр со своей группой, еще поднимаясь по склону горы, услышал, что в лагере что-то происходит, и прибавил шагу. Ступив на плато, он сразу направился туда, где толпились и оживленно галдели все остальные. На полпути его встретил Хью, который доложил о происшедшем.
Сначала Кенкр удивился и несказанно обрадовался, как и все в деревушке, но, когда узнал обстоятельства захвата пленников, неожиданно помрачнел.
— Ко мне Ахмеда и всех, кто с ним был!
Он решил, что у себя дома показываться пока не следует, и зашел в хижину Хью, куда на время было сложено все награбленное.
Только по одному виду Кенкра Ахмед и его команда, почуяли недоброе. Кенкр пролистал журнал экспедиции, всяческие личные записи и электронные блокноты и убедился, что во всем этом хламе нет ничего по-настоящему полезного.
— Ахмед, ты хороший следопыт и охотник, — зловеще сказал он, глядя исподлобья, — но ты дурак. Как у тебя вообще хватило мозгов захватить все это с собой?
— Да так... — промямлил Ахмед.
— Это я подумал, что все это может пригодиться, — не упустил возможности выпятиться Мильтон — тот самый, что разоблачил Джона.
— Умница, ты можешь сходить со всем этим в сортир, вы все можете сходить со всем этим в сортир, — в голосе Кенкра, зазвучала с трудом сдерживаемая ярость. — Я вам устрою такую жизнь, что всего этого вам и на пару дней не хватит! Дело даже не в том, что эти четверо неуязвимы! Какого черта вы вообще захватывали экспедицию?!
Поняв свою ошибку и стараясь спастись, Ахмед попытался свалить все грехи на Уго — виновника утраты радиостанции. Он наврал, что напасть они решились лишь тогда, когда увидели спутниковую антенну на крыше домика.
— А где карта с маршрутом экспедиции? Должна же быть карта! На кой черт мне вся эта рухлядь, если нет карты? — продолжал Кенкр.
— Не знаю, ее не было.
— Да. Мы обыскали всё.
— Вы не нашли ее или кто-нибудь из пленников уничтожил ее так же, как радиостанцию?
— Нет. Я перевернул в домике все вверх дном — ее не было! — сказал Мильтон.
— Можно подумать, ты искал именно карту? — усомнился Кенкр.
— Нет, конечно, но если бы она попалась мне на глаза, я бы ее не пропустил.
— Ладно, а куда делись из электронной памяти компасов азимуты движения по маршруту и их длины? — Кенкр швырнул один из компасов на стол, за которым сидел. — Не вы ли, чертовы недоумки, игрались кнопочками?
— Нет, нет, — замотали головами ему в ответ, и Ахмед вспомнил, как пытался выяснить, зачем в компасе помимо стрелки нужны еще какие-то кнопочки, и отчего загораются огоньки на шкале, и что за циферки появляются на крохотном дисплее. Мильтон про себя подумал, что и он здесь дал маху.
— Вы все очень плохо сделали, — зловеще заключил Кенкр. — Радиостанцию проворонили, ничего полезного не добыли и создали нам репутацию подонков — это сильно осложняет дело.
— Но если они надели свою грёбаную защиту — мы заставим снять!
— И ты конечно же собираешься выбить из них всё, что нужно!
— Легко!
— Ты непроходимый тупица! Когда мы вырвемся в цивилизацию, нас снова будут считать преступниками и преследовать. Ты сядешь в тюрягу или побежишь обратно в джунгли? Но не об этом сейчас нужно думать. Знаете, почему все так паршиво? — Кенкр выдержал паузу. — Потому, что от экспедиции остался еще робот!
— Робот?!
— Какой робот?!
— С ними не было никакого робота!
— Был и есть. Вот здесь... — Кенкр ткнул пальцем в раскрытый дневник экспедиции, — написано, что у них был робот, и он ушел на разведку вперед по маршруту! Вы захватили только людей!
Ахмед, Мильтон и двое из соучастников по захвату лишь хлопали глазами. Под взглядом Кенкра все съеживалось у них внутри.
— Хорошо, если это, какой-нибудь низкоинтеллектуальный робот, способный делать только то, что ему скажут. Хорошо, если он неуклюжий, большой, еще лучше гусеничный, тогда заметить и пристрелить его не составит труда. Но тут ещё написано, что вчера он подстрелил им на завтрак какую-то там тварь! Этот робот умеет стрелять! Понимаете?! Итак, вы сейчас же отправляетесь к домику экспедиции подстерегать эту ходячую железяку! Возьмите с собой Филиппа вместо Уго. Мильтон, ты за старшего. Вот тебе винтовка, вторую отдашь Филиппу. Ахмед, я забираю у тебя винтовку, ни шагу из лагеря, жди моих распоряжений. Все!
Ахмед ушел от Кенкра не в лучах славы, как мечтал еще недавно, а в самом мрачном настроении. Он знал: Кенкр угроз на ветер не бросает. Но больше всего его уязвило то, что эти два холуя — Мильтон и Филипп — получили по винтовке, а у него, у Ахмеда, ее отобрали! Если бы Кенкр отобрал оружие у всех — это бы не так задевало самолюбие.
«Благодаря мне мы все скоро будем в цивилизованном мире, и я же еще больше всех виноват!» — возмущался Ахмед, считая себя униженным и оскорбленным. Он затаил на Кенкра злобу и уже обдумывал план мести.
ГЛАВА 7
Договор
Отпустив всех виноватых, Кенкр отправил и Хью — успокоить что-то уж больно расходившихся пиратов. Видно, Джонсон, оставленный Хью для поддержания порядка возле пленников, не справлялся. Кенкр был зол. Оставшись один, он попытался успокоиться и систематизировать всю полученную о пленниках информацию.
«Странная какая-то экспедиция, — размышлял Кенкр, — всего четыре человека и робот. Минимум аппаратуры и оборудования, все миниатюрное и портативное; дом — легкий полунадувной, легко переносимый в одном рюкзаке; члены экспедиции консервов не едят». «Уже неделя без консервов прожита» — что значит эта запись? Очень странная экспедиция.
Высадили их самолетом всего восемь дней назад, значит, экспедиция идет туда, где было условлено ее подобрать. Куда? Где это место? Карты нет, но есть компасы — значит, нужно узнать основные азимуты маршрута. С такими компасами Кенкр сам когда-то ходил. Зная азимуты и длины пути по каждому, можно прекрасно обойтись без карты. Может быть, у них поэтому и не было карты. Но что это за экспедиция без карт? Возможно, карты унес с собой робот? «А, собственно, на кой черт мне карта?» — спросил себя Кенкр. Вряд ли они шли по карте, скорее, сами картографировали местность. Сто против одного, что все четверо, или хотя бы начальник экспедиции, знают азимуты и их длины. И тут Кенкра осенило. Пришедшая ему на ум мысль радостно взволновала. Обо всем остальном он додумывал уже на ходу, выйдя из хижины и направившись к месту, где были привязаны пленники.
А пленники тем временем тоже размышляли: о положении, в котором оказались; о том, что может им грозить, и о том, как себя вести с хотя и бывшими, но все же пиратами, к тому же еще одичавшими. С того момента, когда по деревушке прокатилось известие о прибытии Кенкра, прошло четверть часа, а он не спешил появляться. Джона это настораживало и в то же время порождало интерес к личности Кенкра.
— Мне уже надоело ждать! Где он там застрял! — с нетерпением сказал Сэм.
— Кто? — спросил Генри, отвлекшись от своих дум, и тут же сообразил, о ком речь. — А-а-а, главарь. Не думаю, что он сможет нас порадовать.
— А чего ему от нас хотеть? — сказал Тэд. — Вся нужная ему информация в компасах, а компасы у него. Больше ему и узнавать у нас нечего.
— Это еще не известно, осталась ли информация в компасах, ведь пока главаря не было, эти олухи, как дети, нажимали на кнопочки и давали в виде одолжения понажимать другим, — сказал Джон.
— Ты намекаешь на худшее?
— Но что он нам сделает? — самоуверенно спросил Сэм.
— Н-н-ну... — Джон призадумался.
— Что, бить будет, огнем жечь будет? Пускай попробует.
— Ну, например, может повесить нас вверх ногами.
— Типун тебе на язык! — испугался Сэм. — Тебе бы не исследователем быть, а инквизитором!
— К сожалению, мысль о повешении пришла мне в голову только что. Но не волнуйся так — нас не станут убивать, по крайней мере сейчас — мы еще пригодимся им как заложники.
— Братцы, какие у вас нехорошие мысли, — заволновался Тэд.
— В экстремальных случаях я всегда готовлюсь к худшему. Но вряд ли нам сегодня грозит нечто ужасное. Мы просто поведем эту банду к цивилизации, и все будет нормально, а вот потом… Мы не должны забывать, что нас в любой момент могут повесить вверх ногами.
— Вон он идет! — известил Тэд, но ошибся.
Тот, кто подошел, стал водворять дисциплину в толкучке, рычать на каждого, кто позволял себе дерзость в отношении к пленникам. Затем он заставил всех любопытных отойти немного назад, сделав полукруг шире. Кто-то крикнул: «Кенкр идет», и толпившиеся сразу притихли, давая дорогу главарю.
— Наконец-то, — выдохнул Сэм, отягощенный ожиданием неизвестного.
Ближайшие к пленникам пираты расступились, и на середину полукруга вышел Кенкр. Он был немного выше среднего роста, но казался огромным — так мощно был сложен: широченные плечи, торс великана (даже Сэм выглядел бы рядом стройным юношей), могучие руки и ноги. Но он не казался неуклюжим. В его фигуре была особенная гармония, а в движениях сквозила легкость и раскрепощенная, не скованная массой мышц, пластика. Он двигался не как гиппопотам, а как огромная кошка. Несмотря на свой нехитрый и нелепый наряд — штаны до колен, сшитые из шкуры леопарда, и высокие мокасины — он выглядел ничуть не комично, а грозно и внушительно. Уже совсем стемнело, но отсвет костра отчетливо освещал его суровое, не лишенное определенной красоты лицо. Из-под густых бровей на пленников смотрели холодные, пронзительные и умные глаза. Но, пожалуй, самое поразительное в его внешности было то, что его лицо, в отличие от других, было чисто выбрито, а длинные, начинающие седеть волосы — гладко зачесаны назад и собраны на затылке в хвост или косицу, что придавало ему сходство с морским волком из приключенческих фильмов. На вид ему было лет сорок пять.
— Теперь я знаю, почему его так долго не было, — негромко сказал Сэм, обернувшись к Джону, — он брился, готовясь к официальной встрече.
— Да, а вот мы небриты, — ответил Джон в том же духе.
С минуту Кенкр внимательно и молча изучал лица пленников, подходя то к одному, то к другому. Он пытался понять их состояние, проникнуть в их мысли и пришел к выводу, что прикидываться добренькими робинзонами и пытаться выдать все происшедшее за недоразумение, сославшись на полоумного Ахмеда, безнадежно поздно и бесполезно. Они ничему не поверят — одного из них избили, в других стреляли. Однако догадываются ли они, с кем имеют дело? Убедившись, что пленники держатся уверенно, без страха, проявления которого Кенкр прекрасно умел улавливать, он решил прежде всего выяснить причину их спокойствия. Главное — разобраться, что за зашита у пленников, и как ее можно ликвидировать — тогда и договариваться с ними будет легче. Впрочем, в планы Кенкра не входило еще более усугублять отношения с пленниками, но за его спиной стояла толпа пиратов, у которых не должно было возникнуть ни малейших подозрений.
— Мне жаль, что все так получилось, и наше знакомство так безобразно началось из-за выходки пятерых одичавших, отупевших дураков, по вине которых мы лишились вашего доверия, — заговорил он.
— У него еще и язык неплохо подвешен, — заметил потихонечку Сэм.
Кенкр, похоже, тоже не знал английского, или притворился, что не знает.
— Вы верите, что мы потерпевшие аварию обыкновенные мирные люди, ставшие несчастными робинзонами?
— По вас не скажешь, — ответил Джон.
— Значит, не верите?
— Не верится.
— Хм, а кто же мы тогда, по-вашему?
— Ну, если вы добренькие дяди, ставшие несчастными робинзонами, отвяжите нас, — уклонился от ответа Джон, подумавший, что сейчас не самое подходящее время и место демонстрировать свои знания и блистать проницательностью.
— Я бы охотно вас отвязал, но боюсь, что моя доброта плохо для меня закончится. Ну, отвяжу я вас, и что вы сделаете? — Кенкр почему-то уставился на Сэма и даже сделал шаг к нему.
Сэм был выше ростом, но сейчас перед Кенкром выглядел мальчишкой.
— Я скажу спасибо!
— Какой вежливый парень! Только я в это не верю. Теперь, когда вы в своей защите, и даже пуля вас не берет, освободившись, вы попытаетесь удрать. Как же я могу отвязать вас, если мы друг другу не верим? Но, я думаю, дело поправимо. Не все еще испорчено в наших отношениях. Мы можем договориться.
— Каким образом?
— Я не хочу вытряхивать вас из вашей защиты. Вы добровольно её снимаете, а я вас освобождаю, кормлю ужином, предоставляю вам хижину и гарантирую полную м-м-м... — секунду Кенкр подбирал слово, — ...неприкосновенность. А завтра мы все вместе идем к цивилизации. — Он не стал хитрить, будто бы в компасах сохранилась память. Он не знал, как на этом сыграть. И ему было выгодней не компрометировать себя перед пленниками, нежели сразу взять их за глотку. В течение последних двух месяцев он пытался достичь желаемого, действуя исключительно осторожно и по-хорошему — у него были на то причины — и достиг многого.
— Подумайте! — предложил он.
Ни Генри, ни Сэм, ни Тэд, ни даже Джон не нашлись, что сразу ответить. Нетрудно было представить, что значит остаться совершенно беззащитными перед всем этим сбродом. К тому же без включенных жилетов их не сможет найти Зевс. Но что же делать? Оставаться в жилетах привязанными и голодными, пока их не найдет Зевс? Но Зевс вернется только завтра. А что будет до завтра?
— Я понимаю ваши опасения, но поймите и мои, — сказал Кенкр.
— Нет, так не пойдет, — ответил Джон. — Ты хочешь забрать всё! Оставшись без защиты, как мы можем быть спокойны за свои жизни, когда приведем вас в город? Наша защита — гарантия того, что от нас не избавятся или не будут использовать как заложников. Давай так: у тебя винтовки и компасы, у нас защита. Если ты считаешь, что еще не все испорчено в наших отношениях, и хочешь договориться, то почему бы тебе не принять наши условия? Согласись, они справедливы.
— Да, они справедливы. Но я, как и вы, хочу обезопасить себя на момент прибытия в город. Я вполне допускаю, что вы не сбежите и честно доведете нас до города, чтобы потом улизнуть и бросить нас на произвол судьбы. Не знаю, за кого вы нас принимаете, если думаете, что мы можем использовать вас как заложников. Тем более я не могу отступить от своих условий.
— Но как мы можем на них согласиться? Поставь себя на наше место.
— Я представляю, каково вам. Но вы меня не совсем понимаете. Зачем бы мне сейчас понадобилось договариваться с вами по-хорошему, если бы у меня были исключительно дурные намерения? Я попросту вытряхнул бы вас из вашей защиты. А я пока даже не пытался найти ее. Но я не желаю, чтобы наши отношения еще больше портились, потому что рассчитываю, что вы поможете нам устроиться на этой планете. Я хочу, чтобы вы смогли простить нам причиненную вам обиду, и мы бы разошлись подобру-поздорову. Что бы мы имели в противном случае? Только неприятности от полиции, если не на этой планете, так на другой. Разве здравый смысл и мои доводы не являются гарантией вашей неприкосновенности?
Кенкр уже задолго до этого размышлял, что разумнее и легче: с заложниками захватывать самолет, потом челнок на космодроме, затем звездолет на орбите или же тихо затаиться на этой планете, а потом, под видом обыкновенных граждан, разлететься кто куда. Именно это и натолкнуло его на сегодняшнюю прекрасную мысль. Теперь же все, что он говорил пленникам, он, в сущности, говорил на публику – для своих людей. Все будет иначе. Так стоит ли торговаться с пленниками из-за защиты? Стоит!
Джон думал, сколько Кенкру понадобится времени, чтобы додуматься, как их «вытряхнуть из защиты». «А сколько понадобилось мне, чтобы додуматься до этого?» Проверить сообразительность Кенкра или попытаться схитрить, пока не поздно, сказав ему: «Как же мы можем снять защиту, если связаны?» Но он не станет отвязывать всех сразу! Только по очереди. Это ничего не даст. Джону никогда в жизни не доводилось вести переговоры с неприятелем, и он был бы рад, если бы сейчас кто-нибудь взялся за это вместо него.
— Выходит, что мы должны поверить тебе на слово. А ты поверишь нам, что мы доведем вас до города и поможем чем можем, если ты оставишь нам защиту? — сказал Джон, не находя компромисса.
— Вы должны мне верить, потому что я подкрепляю свои обещания логикой. Ты этого не делаешь. Почему я должен верить тебе? А вы, как мне кажется, сомневаетесь, что я могу избавить вас от вашей защиты. Пожалуй, мне стоит развеять ваши сомнения.
Кенкру надоели переговоры. Он посмотрел на пленников и подошел к Тэду. Для начала он легонько постучал кулаком ему в солнечное сплетение.
— Неплохо, — заключил он и исследовал тем же методом руки и ноги Тэда.
— Позвольте, — он ударил сильно и довольно потер костяшки пальцев. Чтобы лучше все рассмотреть, Кенкр взял из костра пылающую ветку и поднес к самому лицу Тэда. Пираты, толпившиеся полукругом, из любопытства подобрались поближе. Кенкр похлопал, погладил Тэда по щеке — вместо живой человеческой кожи он ощущал нечто не холодное и не теплое, непередаваемое, то есть силовое поле. А Тэд стоял, как гордый краснокожий, попавший в лапы подлым бледнолицым — бесстрастный, неподвижный, словно статуя, демонстрируя чудеса самообладания и выдержки. Кенкр заглянул между своим пальцем, ощущавшим преграду, и кончиком носа Тэда и обнаружил расстояние в один миллиметр, которое палец не мог преодолеть, чтобы коснуться носа. Тогда Кенкр слегка ослабил витки веревки, раздвинул на Тэде рубашку в промежутке между двумя соседними витками и обнаружил защитный жилет.
— Ага, вот оно что! Хорошая вещица, — сказал он, но жилет тоже оказался вне его досягаемости под полем. — Очень надежно, просто прелесть, — Кенкр нехорошо, недобро рассмеялся, а сам подумал: «И мои кретины позво¬лили им надеть эти штуки!»
— Под защитой такой замечательной вещицы, вы не очень-то меня боитесь. Надеетесь смыться. Тем более, что где-то поблизости огинается ваш робот. А в его железной голове наверняка уйма полезной информации! Потому вести нас в город и помогать нам вы не видите никакой необходимости. Ведь так?
— Только из необходимости отделаться от вас целыми-невредимыми.
— Но желательно сделать это как можно раньше, при первом удобном случае, — ухмыльнулся Кенкр. Он призадумался. Как-то ведь эта защита выключается! Где же «кнопка», если жилет тоже под силовым полем? Значит, где-то поля быть не должно. И это где-то впереди, в легко доступном для руки месте. А, собственно, зачем тратить время на поиски?! Пусть они кое-что усвоят!
— Фил, Курт, Ганс, свяжите им ноги и повесьте вниз головой.
Пираты бросились исполнять, а веревки, принесенной из экспедиционного домика, было в их распоряжении более чем достаточно. Кто бы из четырех друзей мог подумать, что такая полезная в пешем походе вещь, как веревка, превратится в орудие пытки.
«И все же я захожу далековато, — подумал Кенкр. — Черт, если бы я мог говорить с ними один на один, без всей этой публики, было бы проще. Но раз уж все так, как есть, то нет худа без добра: нужно, чтобы они почувствовали настоящий страх за свою жизнь, чтобы осознали свою зависимость от меня — я могу их убить, но я могу и освободить».
— Я повешу троих, а ты, — Кенкр обратился к Генри, — как самый добренький и жалостливый — такие упитанные, с такими физиономиями, как у тебя, обычно сама доброта, ты будешь смотреть, как мучаются твои друзья, как их глаза будут наливаться кровью и вылазить из орбит. И так до тех пор, пока не снимешь защиту, ведь ты не хочешь, чтобы кто-то из твоих друзей умер? А если потом кто-то из вас, — Кенкр взглянул на Джона, Тэда и Сэма, — не захочет расстаться с защитой — я подвешу его. — Кенкр ткнул пальцем в Генри, — и пусть совесть помучает вас, а он отдохнет вверх ногами. Конечно, возможны и другие варианты.
Тут-то четверо друзей поняли, с какой подлой и жестокой тварью имеют дело, и сознание полной беспомощности вселило в них страх.
Веревки живо перекинули через ветки и подергивали в нетерпении. Оставалось только отвязать пленников от деревьев и... Пираты, оживившиеся, возбужденно гудящие, опять подступили ближе.
— Да, кстати, — сказал Кенкр, — мне бы хотелось собственными глазами убедиться в том, что пуля вас не берет. Прошу простить мне мое любопытство, но ведь вам это не причинит вреда, — с этими словами он выстрелил в Тэда. Тот вскрикнул. Пуля, ударив его в плечо, порвав одежду, с визгом отрикошетила вверх, осыпав Кенкра срезанной листвой и ветвями. Пираты, уже настроившиеся на подобного рода развлечения, охнули от удивления.
— Прекрасная защита! — заключил Кенкр. — Итак, последний раз предлагаю: вы нам защиту, а я вам все, что обещал. Я не отступлюсь от своих обещаний.
— Черт возьми, но как мы снимем защиту, если у нас связаны руки? — выкрикнул Джон.
— Теперь, когда у вас связаны ноги, вам можно развязать руки.
Кенкр снова почему-то избрал Тэда, чтобы освободить его первого. Несколькими движениями своего тесака он, не проявив ни малейшей рачительности, перерезал все веревки.
— Ну? — выжидающе спросил он. Тэд, оглянувшись на Джона и собравшись с духом, распахнул жилет на груди так, как будто это была обычная одежда, и не было никакого силового поля. Кенкр, ожидавший увидеть место «кнопки», был весьма озадачен.
— Хочу предупредить тебя, что сам ты этой защитой не сможешь воспользоваться, — поспешил сообщить Сэм, опасаясь, как бы Тэд не опростоволосился и не отдал Кенкру пульт управления полем жилета.
— Почему? — удивился Кенкр с видимым недоверием.
— Потому что жилет настроен на индивидуальное биополе хозяина, и даже если я с ним, — Сэм кивнул на Тэда, — поменяюсь жилетами, мы не сможем ими воспользоваться.
Однако Кенкр не очень-то поверил в сказанное Сэмом, и у него мелькнула мысль тут же повесить умника до тех пор, пока он не выдаст секрет защиты. Кенкр так бы и поступил, если бы не задуманное им сотрудничество. Когда же он примерил жилет Сэма на себя, то убедился, что он не действует.
Следующим был освобожден Генри. Толпа разочарованно загудела. Воспользовавшись падением интереса толпы к уже закончившемуся спектаклю, Кенкр приблизился к снимающему жилет Джону и вдруг тихой скороговоркой сказал:
— Сегодня ночью я освобожу вас, мы бежим вместе.
Джон не сразу сообразил, что это значит, так это было неожиданно для него.
— Я рад, что мы договорились, — сказал Кенкр уже с обычной громкостью, принимая у Джона жилет, — но на всякий случай, парни, я возьму одного из вас в заложники, чтобы мысли о роботе не тревожили вас, и чтобы не было соблазна сбежать. Так мне будет спокойней. За друга не беспокойтесь, если вы будете блюсти наш договор, — он бросил на Джона многозначительный и лукавый взгляд, который только Джон и заметил, — А теперь пойдемте, я покажу вам вашу хижину.
— Эй, Ахмед, Фил, перебирайтесь к Буру! — скомандовал он. — Курт, Смайк, позаботьтесь об ужине для наших гостей!
Пираты, после столь многообещающих приготовлений с веревками, были явно разочарованы таким исходом дела и стали расходиться.
— Со мной будет еще один человек, — снова тихо и быстро заговорил Кенкр. — Я верну вам защиту, отдам три винтовки, одну оставлю себе.
— Еще один? — переспросил Джон так же тихо.
— Да, а зачем нам вся эта дикая орава? Итак, в полночь. Положитесь на меня, и уже сегодня вы больше не увидите этого сброда. 0'кей?
— 0'кей.
— Я вынужден был разыграть весь этот фарс, — Кенкр заметил поблизости Хью. — Хэй, Хью!
— Что?
— Нужны еще одни нары в хижину Ахмеда.
Кенкр проводил своих «гостей» в их хижину. Генри он разрешил поужинать вместе со всеми, чтобы и он узнал от начальника экспедиции то, что теперь знал начальник экспедиции, за которого Кенкр безошибочно принял Джона. Кенкр и сам мог заставить заложника поверить в правдивость своих слов, в искренность добрых намерений, но он не мог этого сделать прежде, чем сделает еще одно дело, от которого не хотел отказываться. А для этого было нужно, чтобы заложник уже был осведомлен о предстоящем побеге и вел себя соответственно.
— Ну и вляпались же мы в историю, — упавшим голосом, без малейших признаков былого оптимизма, сказал Сэм, когда друзья остались одни в хижине.
— Н-да, — тягостно вздохнул Тэд. — А тебе, Генри, сегодня просто везет.
— Не говори.
— Джон, что ты думаешь обо всем этом?
— Сейчас я вам кое-что расскажу, потерпите немножко.
Послышались шаги. Занавес, прикрывавший вход в хижину, отодвинулся, и двое пиратов внесли ужин: жаркое, восемь каких-то плодов и две фляги, в одной из которых оказалась вода, а в другой — нечто напоминавшее вино. Пираты тут же удалились, не проронив ни слова.
— Такой скорости обслуживания могли бы позавидовать лучшие рестораны, — с грустной иронией проговорил Сэм, набрасываясь на еду. — М-м-м, а здесь недурно готовят!
— Слабое утешение, — уныло сказал Генри.
— Так что ты хотел нам рассказать, Джо?
— Когда я ем — я глух и нем. Потерпите.
Занавес вновь отодвинулся, и в хижину просунулись нары, вслед за которыми показался Хью.
Как только он вышел, Джон поднялся на ноги.
— Обсудите пока наше положение и что мы можем сделать. Только потише — кажется, Кенкр знает английский и не исключено, что его знает еще кто-нибудь. А я сейчас вернусь.
Друзьям его поведение показалось странным.
— Наш Джон какой-то загадочный.
— Куда он пошел?
— Я посмотрю, — сказал Генри.
— Не надо, — остановил его Сэм, — сиди и ешь.
Обойдя вокруг хижины и убедившись, что никто не сможет их подслушать, Джон вернулся и удивил друзей истинными планами Кенкра. Как ни трудно было доверять такому человеку, но это не походило на коварную уловку или западню. Ведь Кенкр мог, не церемонясь, «вытряхнуть» их из защитных жилетов. Зачем ему нужно было усложнять дело переговорами и разочаровывать своих людей?
— Предположим, что это правда, — сказал Сэм, — тогда тебе, Генри, действительно ничего не грозит. Напротив, он должен тебя сохранить в возможно лучшей форме.
— Разумеется, — поддержал Тэд.
Появился Кенкр и забрал Генри.
— Отдыхайте, вам еще пригодятся ваши силы, — сказал он уходя.
— И все-таки хорошо, что Майкл оставил пульт управления полем таким, каким его сделали предки, — улыбнулся Сэм.
— А на кой черт предкам было нужно так размешать управление?
— Не знаю. Майкл откопал неудавшиеся разработки полувековой давности в военном архиве. Очевидно, жилеты разрабатывались для каких-нибудь диверсантов. Майкл только довел их до совершенства, применив современные технологии.
—Это не помешало Кенкру «вытряхнуть» нас из жилетов.
— Зато он сам не сможет ими воспользоваться.
— Ты думаешь, что он отдаст нам жилеты, не получив в обмен секрет их действия и жилет для себя?
— И что же нам делать?
— У меня мысль! — оживился Тэд.
— Валяй.
— Правда, весьма не джентльменская.
— О, это интересно!
— Когда Кенкр придет за нами со своим дружком, они принесут с собой компасы и винтовки. А что если нам взять и стукнуть их. Взять компасы, винтовки, и ищи нас, как ветра в поле?
— А ты коварен, — улыбаясь, протянул Сэм, — но я за! Мне совсем не по душе сопровождать этого витязя в леопардовой шкуре. К тому же мы избавим себя от общества отпетых негодяев.
; И это говорят мои друзья? – усмехнулся Джон.
— Не только себя, но и цивилизацию, — добавил Тэд. — Благородство, дружище Джон, при желании, можно проявлять во вред себе, но не во вред другим людям! Мы поступим нечестно, но спасем мир от преступников! За ними прилетят позже — Интерпол.
— Хорошо, но утром пираты кинутся по нашему следу.
— А ты не сможешь запутать наши следы?
— Я тебе что — Чинганчгук Большой Змей?
— Ты просто змей. И вообще, Джон, попытаться можно.
— Можно, но Кенкр сможет запутать следы лучше, так что раньше времени нам не стоит от него избавляться.
— Но потом, быть может, будет поздно.
— Поживем – увидим...
Хороший ужин, глоток на удивление сносного вина и, в особенности, рассказ Джона вернули друзьям некоторую бодрость духа.
Гулянье в деревушке по поводу поимки экспедиции и, стало быть, скорого возвращения в цивилизацию, продлилось не так уж и долго. Все упились на радостях. Когда все вокруг угомонилось, Джон, Сэм и Тэд вышли на воздух. Не спал только один пират, сидящий у хижины напротив. Время от времени он подбрасывал в костер ветки и посматривал в их сторону.
— А вот и тот, кто будет вторым нашим «компаньоном», — с ухмылкой сказал Джон, указывая кивком головы на пирата.
; С чего ты взял? А-а, ну да, понимаю. Кенкр не стал бы оставлять часового, не являющегося участником его плана, – Сэм внимательнее пригляделся к часовому.
Однако они благоразумно не стали подходить и, посидев еще немного, вернулись в хижину. Спать в их положении было совершенно невозможно, а времени подумать обо всем, что с ними сегодня случилось и что еще предстоит, было предостаточно. Они полушепотом переговаривались друг с другом. Но паузы в разговоре становились всё длиннее и возникали всё чаще. Уже, наверное, далеко перевалило за полночь. Они устали строить догадки о месте нахождения Кенкра и молча ждали. Вся деревня спала десятым сном, и часовой не был исключением. Лежа на нарах, друзья старались не скрипеть и вслушивались в ночь, но вскоре и это их утомило.
Вдруг Джон уловил, как где-то едва слышно скрипнула дверь. Он напряженно прислушался. Только голоса ночных тварей нарушали тишину. Ни ветерка, ни шороха. «Почудилось», – подумал он. Но вот отчетливо треснула ветка под чьей-то ногой, стали слышны осторожные шаги.
«Наконец-то!» – Сердце невольно забилось чаще.
Занавес отодвинулся, и в проеме показалась темная фигура.
; Кенкр? – шепотом окликнул Джон, но тут же понял, что это не Кенкр, – фигура была слишком маленькой.
Луч фонарика на мгновение ослепил.
; Выходите, живо! Только тихо! – ответил взволнованный шепоток.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 1
Знакомства
Как будто удача улыбнулась четверым друзьям. Уповая, что так оно и есть, и что они сумеют воспользоваться ее милостью, можно оставить их на некоторое время и перенестись на несколько месяцев назад в Северный городок.
Жара стояла небывалая, и маленькое приинститутское кафе было забито почти до отказа. Здесь было прохладно и свежо. Две подружки — прехорошенькие девушки лет семнадцати — сидели за маленьким круглым столиком, потягивая фруктовый коктейль из высоких запотевших стаканов. Непринужденно болтая о мелочах и наслаждаясь прохладой, они без особенного интереса разглядывали многочисленных посетителей.
— Кошмар, какая она толстая, — заметила Кэт, обращаясь к подруге и взглядом указывая на толстуху, только что отошедшую с подносом, уставленным стаканами.
— Это мы так думаем. А она уверена, что неповторимая, — с усмешкой ответила Франческа.
Толстуха направилась было в зал, но застыла в растерянности, ища свободное место. На ее круглом лице крупными каплями выступил пот, и она тщетно пыталась сдуть прилипшую над глазом прядь крашеных черных волос. Наконец, ее взгляд остановился на столике, за которым сидели две подружки. Она просительно улыбнулась и решительно направилась к ним, не заметив в отдалении столика, за которым одиноко и сутуло сидел тощий, длинный парень.
— Ну почему именно к нам? — жалобно шепнула Кэт. Не то чтобы толстуха показалась Кэт такой уж неприятной — несмотря на полноту, ее лицо можно было назвать вполне симпатичным, — но сейчас Кэт вовсе не хотелось разделять с ней компанию. Так хотелось еще с четверть часика спокойно посидеть, не обременяясь обществом того, кто тебе не очень симпатичен. Толстуху звали Дэзи, она училась на одном факультете с Кэт и была невообразимой болтуньей.
— Салют! Приятного аппетита, — приветливо произнесла Дэзи, собираясь поставить свой поднос на столик.
— Спасибо, но ты извини, Дэз, это место занято, — как-то само собой вырвалось у Кэт. Она даже смутилась своему вранью.
— Кем? — удивилась толстуха, уже поставив поднос.
— Вон той, — кое-как нашлась Кэт, улыбнувшись Дэзи самой невинной улыбкой, и замахала рукой совершенно незнакомой, но приглянувшейся ей девушке, только что отошедшей от стойки.
— Извините, — обиженно произнесла толстуха, надув губы, подозревая, что от нее просто-напросто отделались.
***
Флора удивилась, когда две незнакомые девушки приглашающе замахали ей руками. Она даже оглянулась — может быть, это кому-то другому? Но, убедившись, что машут действительно ей, подошла.
Кэт подумала, что уж лучше эта девушка, чем зануда Дэз. Она живо отодвинулась, освобождая ей побольше места.
Флора, поблагодарив, села. Обе подружки доброжелательно улыбались и всем своим видом располагали к себе.
Видя некоторое недоумение и любопытство на лице гостьи, Кэт поспешила заговорить:
— Ведь должны же люди помогать друг другу? — Она, чуть сощурившись, посмотрела на Флору, продолжая улыбаться своими яркими, идеально очерченными губами, от улыбки которых парни, должно быть, впадали в благоговейный экстаз. — К тому же интересно, что за новенькая пожаловала.
И они познакомились. Кэт совсем не была уверена в том, что Флора новенькая, хотя и не видела ее ни разу. Они разговорились, и выяснилось, что Флора действительно первый раз в этом кафе и что друзей у нее еще нет, так как она всего два дня назад прилетела прямиком с Альфы.
Кэт и Франческа тоже прилетели с Альфы три года назад, и теперь расспрашивали Флору, как там сейчас, что изменилось. Из завязавшейся беседы выяснилось, что Флора окончила три курса университета и здесь будет учиться по программе четвертого. Это удивило подружек – они, конечно, заметили, что Флора немного старше, но никак не думали, что она может быть четверокурсницей. Однако это нисколько не поубавило у Кэт возникших намерений развить и закрепить знакомство.
На Флору обе подружки произвели приятное впечатление, и им нашлось, о чем поговорить.
— Ох, мы изрядно заболтались! — спохватилась Франческа.
— Действительно, — согласилась Кэт, — хотя, куда мне спешить?
— Ты разве не идешь к Микки Маусу?
— Нет, я не подготовилась. Сдам в следующий раз.
— Сразу две работы?
— А почему бы и нет? Они несложные.
— Кто такой Микки Маус? — поинтересовалась Флора.
— Это наш химик.
— Феллер?
— Да. Ты его уже знаешь?
— Я сегодня у него была.
— Правда, похож? И такой же древний, как Микки Маус. У нас его еще называют Старым Микки.
Они вышли из кафе, и для мужской части посетителей их уход не остался незамеченным. Втроем они были, словно три музы, способные вдохновить и студентов, и зашедшую перекусить профессуру. А на улице внезапно налетел озорник ветер и, словно по заявкам зрителей, вдохновенно играл легкими, короткими юбками девушек. Тщась, приоткрыть желаемое, он нападал то спереди, то сзади. Казалось, сейчас он подхватит их, и они вспорхнут, как феи. Но потершись, как верный пес, об их стройные ноги, ветер отчаялся и улетел, волоча за собой струйки пыли.
Кэт глянула на небо.
— Кажется, дождь собирается, — сказала она.
Они прибавили шагу. Франческа свернула в сторону химического корпуса и пошла к Старому Микки. Кэт и Флора пошли дальше.
* * *
День города был чрезвычайно напыщенным праздником для такой маленькой колонии. Все было торжественно и помпезно: море света и музыки, звон посуды, неумолчный гомон. Звучали тосты. Мэр, не выпуская бокала, порхал, как эльф, и рот у него ни на минуту не закрывался от обильных речей и лучезарной улыбки. Едва Флора с матерью и отчимом успели переступить порог зала, как тут же объявили об их прибытии, а мэр поспешил им навстречу.
Таким приемом они были обязаны, во-первых, и прежде всего тому, что отчим Флоры являлся весьма значительной персоной, а во-вторых — красоте матери и дочери. В окружении своих милых, дорогих и таких божественных женщин мистер Райт сиял и становился еще значительнее.
После недолгой и неутомительной официальной части и небольшого, но приятного концерта, все высыпали в парк. Флора потеряла своих, а рядом уже была Кэт под руку с высоким, статным и симпатичным парнем.
— Познакомься, Флора, это Дейв — мой кузен, — сказала она, и, едва представив их друг другу, куда-то исчезла.
Бал есть бал. Флора была блистательна и неотразима. Поначалу Дейв даже растерялся, как мальчишка, но, вспомнив, что он старше и тоже недурен собой, быстро обрел уверенность.
Вскоре Кэт появилась снова, и Флора очутилась в уже знакомой ей компании, а когда часы пробили полночь и бал закончился, все двинулись к морю на базу отдыха, где веселье продолжалось чуть ли не до утра. Наконец, устав от всего этого шумного балагана, Флора захотела уединиться в отдаленном уголке сада и отдохнуть, наслаждаясь прохладной темнотой. Дейв оказался рядом. За все это время он показался ей приятным спутником, и она не стала возражать. Скрытые от посторонних глаз, они сидели на скамеечке, почти ни о чем не разговаривая, глядя в темноту, туда, где были джунгли. После выпитого шампанского Флора невольно расслабилась, и Дейв понял, что ее отпугивающая холодность — просто защита от скользких типов, с которыми ей приходилось сталкиваться в жизни. Она зябко поежилась, и он бережно укрыл ее обнаженные плечи и спину своим жакетом. В знак благодарности она чуть прислонилась к нему плечом.
На базе вскоре затихло, из джунглей повеяло незнакомыми сладковатыми запахами. Они наслаждались очарованием дикой корранской ночи, а потом он проводил Флору домой.
ГЛАВА 2
Невезение
Флора стояла на крыше и смотрела на море, когда Дейв неслышно подошел сзади и положил руки ей на талию. Она вздрогнула от неожиданности, но сразу догадалась, что это он, и позволила ему поцеловать себя в шею.
— Доброе утро.
— Привет, – она повернулась. – Что так рано?
— Сегодня вечером мы не увидимся — у меня будут неотложные дела...
— Это что за дела такие?
— Гадкий, вредный старый Микки Маус совсем замучил мою бедную девочку, а я не в силах что-либо изменить, разве что организовать для тебя на завтра замечательный, веселый отдых.
— Не наговаривай на старого Микки. Он очень даже симпатизирует мне. Только поэтому и назначил сегодня встречу. Но что там на счет завтра?
Дейв несколько замялся.
— Флора, как ты смотришь на то, чтобы на несколько деньков слетать к озерам? — и он тут же поспешил добавить: — Там прекрасные места. Ручаюсь, такой красоты ты еще не видела. Тебе обязательно понравится.
— А это далеко? — будто не уловив его истинных желаний, спросила она.
— Возле Большого озера. Ты знаешь карту? Там еще целая группа маленьких озер, и одно из них — просто прелесть. Это всего два часа лету.
— Всего два часа! Да это же больше двух тысяч километров!
— Ну и что тут такого? Мы много раз летали туда отдыхать компанией.
Флора хитро улыбнулась:
— А как относительно недозволенного использования штатной техники в личных целях и пренебрежения правилами техники безопасности на неосвоенных планетах? А как же запрет мэрии?
«Все! Не полетит», — сокрушенно подумал он, а вслух сказал:
— Флора, это совершенно безопасно. Места дикие, но бояться нечего: болезней никаких, от насекомых избавиться — проще простого, а здешние хищники слишком умны и трусливы, чтобы нападать на человека. Ты сама это прекрасно знаешь, ведь твой отец биолог. А о недозволенном использовании штатной техники начальство не узнает — я гарантирую.
Он просительно посмотрел на нее.
— А кто еще летит?
У него немного отлегло от души.
— Надин, Фрэнк, Гвиндолин и Серж.
— Серж? Серж... Что-то я его не припомню.
— Он у нас недавно, программист. Жаль, что ты его еще не слышала. Это кладезь анекдотов и острот. Не удивлюсь, если он сам их сочиняет. Колоритнейший тип!
— Во сколько вы собираетесь?
— В половине шестого.
— Хорошо, я еще подумаю над твоим предложением, — пообещала Флора. В ее глазах вспыхнула шаловливая улыбка, — а сейчас мне нужно поторапливаться, извини.
Он не последовал за ней к раскрывшейся кабине лифта, а лишь проводил взглядом: «Она чертовски обольстительна в своем спортивном трико – его так и хочется стащить с нее». Когда двери кабины закрылись, он отвернулся и стал мечтательно смотреть на море, вспоминая недавние впечатления и предвкушая новые – Флора была очаровательной любовницей, нетребовательной и благодарной.
* * *
Будильник разбудил Флору в пять утра. Еще вчера она сказала матери, что слетает денька на два к Кэт, которая вот уже как неделю назад переселилась вместе с родителями в Южную колонию.
Чтобы стряхнуть с себя сон, Флора вышла на воздух. Погода намечалась чудесная. Слегка размявшись, она помчалась в душ, наскоро позавтракала и стала собираться. Чтобы не разбудить своих приходилось все делать быстро и к тому же тихо. Договорились, что за ней заедут в условленное время.
Что надеть – было решено еще вчера. В ее сознании твердо укоренилось, что чужая планета — это чужая планета, даже если она и очень похожа на Землю. Из лекций по местной экологии она заключила, что чем больше это сходство, тем больше возрастает количество скрытых, предательских, неожиданных угроз, и пренебрегать самыми простыми правилами безопасности не стоит. Однако она собиралась не в исследовательскую экспедицию, а на уик-энд, поэтому вместо высоких ботинок обула кроссовки, а вместо брюк посвободней, что было бы удобней, надела свои старенькие в обтяжку, которые делали ее чертовски соблазнительной. Кроме того, они были из очень хорошей, плотной и не лишенной эластичности ткани, и их было не так жалко, случись запачкать, порвать или прожечь искрой костра. Для отдыха на озере прихватила с собой купальник и широкополую летнюю шляпку. Еще раз задержавшись, перед зеркалом, она расстегнула ворот рубашки на одну пуговку, подвернула рукава и, убедившись, что выглядит отлично, тихонечко вышла из дому.
Машина только подкатила к подъезду. Флоре показалось, что компания, которая за ней заехала, одета легкомысленно; в шортах, в футболках, — словно они собирались прогуляться по скверу, а не провести две ночи в джунглях за тридевять земель. И, естественно, первым, что она услышала, был вопрос: «Ты что, замерзла?»
Благодушно проигнорировав его, Флора с легкостью запрыгнула в машину на переднее сиденье рядом с Дейвом, и когда он оторвал от нее свой восхищенный взгляд, вся компания покатила в сторону аэропорта.
Экспедиторская база была на западной окраине города и представляла собой всего несколько ангаров и прилежащих к ним помещений. Ее территория не была ничем огорожена. С севера к ней примыкал аэродром, по другую сторону которого возвышался большой для такого маленького городка аэровокзал, построенный «на вырост», с учетом дальнейшего разрастания обеих колоний и роста их населения.
Когда веселая компания подкатила, база была пустынна. Экспедиций от колонии, которые нужно было бы снабжать, не было и в ближайшее время не предвиделось. Только за большим серым ангаром слышалась возня — это подготавливали рейсовый лайнер — единственное средство сообщения с другой колонией. В маленьком городке частный летающий транспорт давным-давно был под запретом в связи с «малоосвоенностью планеты». Да он был и не нужен — весь город можно было объехать на электромобиле меньше чем за полчаса, в соседний же город можно было отправиться скоростными лайнерами, которые летали каждые два часа, начиная с шести утра. Экспедиционная техника в настоящий момент простаивала.
Дейв отпер ангар «своего» самолета, вывел из него машину, а Фрэнк закатил на ее место электромобиль. Ангар выходил сбоку на широкую взлетно-посадочную площадь аэродрома, которая отлично просматривалась с центра управления полетами, но там еще никого не было. Ни один из лайнеров тоже еще не выкатили. Ни техники, ни роботы не могли ничего видеть. Все быстро забрались в кабину, Дейв дал на двигатели минимальную подъемную мощность, самолет покачнулся и стал медленно, без особого шума подниматься. Когда от земли было уже метров пятьдесят, Дейв, чуть прибавив мощности, стал аккуратно переводить вектор тяги двигателей и отводить машину подальше от серого ангара. Оказавшись на достаточном расстоянии, он перевел вектор тяги в горизонтальное положение, и самолет рванулся с места, а вскоре они уже неслись на максимальной скорости над облаками.
Флора, сидевшая рядом с Дейвом, внимательно следила за всеми его действиями и с интересом рассматривала пульт управления. Ей никогда раньше не приходилось летать в кабине самолета. Это была средних размеров многоцелевая машина, переоборудованная в транспортник с обширным грузовым отсеком и укороченной пилотско-пассажирской кабиной. Позади кресел пилота и штурмана находилось еще четыре кресла, в которых расположились Фрэнк с Надин и Серж с Гвиндолин. Несмотря на небольшие размеры, кабина была уютной и удобной, а в грузовом отсеке, по словам Дэвида и Фрэнка, было все подготовлено для комфортного отдыха. Парни обещали приятно удивить девушек, дразня и разжигая в них любопытство.
Полет проходил очень весело. Дейв то и дело отвлекался от управления, а когда Серж выдавал очередной анекдот, от которого все корчились от смеха, он едва не валился на пульт, и Флора боялась, как бы он лбом не нажал какую-нибудь кнопку.
Давненько Флора так не смеялась и нисколько не жалела, что ввязалась в это путешествие. Еще накануне она раздумывала: лететь или не лететь, не глупость ли участвовать в подобных забавах? Но Дейв не первый год летает, и она доверилась ему. Так приятно иногда делать глупости.
В конце концов веселье поутихло. Иссяк даже Серж. Он был непревзойденным рассказчиком! Если он что рассказывал, то это были перлы — Гвиндолин, задыхаясь, едва не сползала с кресла от безудержного смеха, а Фрэнк, хохоча от души, хлопал Надин по ляжке и хватался за ее коленки. Дейв верно оценил Флоре способности своего друга.
Когда на задних сиденьях угомонились, потянуло в сон. Ранний подъем и физические перегрузки, перенесенные после баек Сержа, возымели действие. Дейв еще некоторое время обучал Флору, как управлять самолетом, но это оказалось не так уж сложно, и Флора уснула безмятежным сном праведника. Дейв, любуясь, посмотрел на ее чуть запрокинутую голову, изумительную шею, созданную для поцелуев, мерно и спокойно вздымающуюся грудь, на спокойные чистые черты, милый, посапывающий носик, чуть приоткрытые чувственные губы и мечтательно вздохнул, предвкушая замечательные два дня и две ночи. Он намеренно очень плавно, но сильно качнул самолет, и ее голова склонилась на его подставленное плечо.
Два часа пролетели совершенно незаметно. До цели, полета оставалось совсем чуть-чуть. Они снизились и летели теперь всего лишь в километре от земли, сбавив скорость на дозвуковую, как вдруг корпус самолета сотрясло со страшной силой. Гвиндолин вскрикнула, все вскочили.
— Что случилось?!
Дейв с круглыми от ужаса глазами схватил штурвал, пытаясь не дать машине войти в штопор.
— Не знаю! — это все, что он мог выдавить из себя. «О Господи! Это катастрофа! Это скандал! Я разбил машину, нарушив все предписания и запреты, попросту угнав ее, — его обуял ужас. — К черту законы, к черту машину! Они могут погибнуть, он погубит людей, себя, Флору!» — пронеслось в его голове, когда первый шок прошел.
— Пристегнуть ремни! — рявкнул он назад через плечо. Его руки вросли в штурвал. — Флора, передатчик! Аварийный сигнал!
Дэвид взглянул на приборы — о Боже! Поврежден топливный бак, крыльевой, правый. Он глянул в окно — крыло с его стороны было искорежено у самого своего основания и вибрировало.
Джунгли стремительно проносились под ними уже в какой-нибудь сотне метров, приближаясь с каждой секундой. Дейв потянул штурвал на себя и уверенно перевел рычажок перемещения вектора тяги. Только бы не обломалось крыло! И только тут он понял, что повреждено правое сопло, вектор тяги которого продолжал оставаться горизонтальным, в то время как вектор тяги левого он только что перевел в вертикальную плоскость. Падение замедлилось, но в этот самый миг самолет кувырнулся в воздухе, крыло с оглушительным треском обломалось, все перевернулось, завертелось, и они с грохотом рухнули в джунгли.
ГЛАВА 3
Везение
Когда Флора стала приходить в себя, ей показалось, что она слышит голоса. Они звучали совсем рядом. Сверху по обшивке топали чьи-то шаги. «Неужели нас уже нашли? Так быстро? Сколько же прошло времени?» Она поднесла руку к лицу — рука была в крови. Флора нащупала и отстегнула ремень безопасности. Все вокруг нее было усыпано раздробленным стеклом. Дейва не было. Его сиденье, пол и ее ноги были залиты кровью. Под ней в углублении мягкого кресла хлюпала вязкая лужа.
О Господи! — Флоре сделалось дурно, ком тошноты подступил к горлу. И вдруг чьи-то сильные руки подхватили ее под мышки и осторожно извлекли из этой груды лома, в которой она была зажата. Острая боль пронзила ногу, в боку мучительно кольнуло, Флора тихо вскрикнула и снова лишилась чувств.
* * *
— Смайк!
— Я здесь.
— В кабине есть передатчик — займись им. Эй, Грекхэм! Бегом сюда! Девчонка жива! Да брось ты этого типа! — Кенкр бережно уложил свою ношу на траву невдалеке от разбитого самолета.
— Бедняжка, да она вся в крови! — подбежавший Грекхэм упал на колени и взял ее руку, торопливо нащупывая пульс.
— Ну что? — с надеждой спросил Кенкр.
— Пульс есть.
— Похоже это не ее кровь, а кровь парня, который на нее навалился. Мне показалось, что когда я ее вытаскивал, она даже была в сознании, или почти в сознании и вскрикнула от боли.
Эй, Уго! Уго, твою мать! — окрикнул Кенкр первого, кто попался ему на глаза. — Быстро принеси воды, здесь поблизости есть ручей.
— В чем?
— В чем хочешь, кретин!
Уго бросился в самолет на поиски подходящей емкости.
— Ее нужно осмотреть, — сказал Кенкр Грекхэму.
— Но прежде, мне кажется, надо привести ее в сознание.
— Да, это само собой, но сначала следует убедиться, нет ли открытых переломов, кровоточащих ран. Думаю, будет легче это сделать, если мы не будем пугать её своим внешним видом и вообще…
— Согласен.
— Хью, в самолете должна быть аптечка, — обратился Кенкр к подошедшему полюбопытствовать верзиле, — найди ее и неси сюда, да поживее!
Грекхэм неуверенной рукой ощупал плечо девушки и вытер от крови пальцы о свои штаны.
— Здесь как будто ничего.
— Да ты расстегни ей рубашку, — подсказал Кенкр, глядя на нерешительность Грекхэма, — или вообще сними ее. Смелее, смелее! Нашел место вспоминать правила приличия.
Примчался Хью с аптечкой. Кенкр быстро достал и распаковал бинты.
— Ну, чего уставились? Марш отсюда! — прикрикнул он на зевак, начинающих собираться вокруг них. — Что вам, цирк здесь? Кажется, я приказал рыть могилы! Проклятье, где этот Уго!
Через минуту показался Уго с водой.
— Наконец-то, тебя только за смертью посылать, — Кенкр намочил в принесенной кастрюльке большой кусок бинта, осторожно вытер девушке лицо и смочил запекшиеся губы, но в сознание она не пришла.
— Все, ты свободен, — отшил Кенкр пытавшегося задержаться Уго, поймав его взгляд. — Если хочешь увидеть что-то интересненькое — там есть два женских трупа. Пшел вон, я сказал!
Уго нехотя убрался.
— Да она красавица! — восхитился Грекхэм, обтирая ей мокрым бинтом шею и грудь и сразу же смазывая дезинфектором ссадины.
— Н-да, — задумчиво согласился Кенкр, невольно залюбовавшись.
— Так, переломов, кажется, нет. Руки целы, ключицы целы, разве что возможны наколы. А так, ты только посмотри, — всего пара пустяков от битого стекла. Но вот как ноги? Помоги-ка мне стащить с нее брюки.
— Что, понравилось? — криво усмехнулся Кенкр. — Сперва так пощупай, у тебя чуткие пальцы. Быть может, будет лучше разрезать брюки.
Грекхэм сконфузился и принялся за дело.
— Давненько баб не щупал, а?! — проговорил Кенкр с усмешкой, глядя на то, как Грекхэм исследует все достопримечательности ее рельефа.
— Тебе завидно? Сам попробуй.
— Я еще не совсем оскотинился. Ты врач — тебе можно. Хотя какой ты к черту врач! А завидовать еще ты мне будешь, — и Кенкр тут же заметил блеснувшую в глазах Грекхэма зависть.
— Похоже, ноги тоже целы. Итак, если не считать нескольких ссадин и порезов, вся эта кровь действительно не ее. Своей она потеряла совсем немного.
— Черт, уже вода грязная.
— Чтобы ее отмыть, нам лучше отнести ее к ручью.
— В бане отмоем, или сама отмоется. Сейчас некогда этим заниматься. Вот теперь надо привести ее в сознание и спросить, что у нее болит. Я не верю, что это все, ведь кроме наколов или растяжений, у нее могут быть какие-нибудь внутренние кровоизлияния. Черт тебя подери, за семь лет ты совершенно растерял мозги.
— Да, ты прав, – униженно согласился Грекхэм, — я как-то не подумал.
К ним подошел Смайк:
— Кенкр, радиостанция не работает и, боюсь, не заработает, — доложил он.
— Вот проклятье! Что с ней? Неужели нельзя исправить?
— Я попытаюсь.
— Так пойди и попытайся.
— Хорошо, но для этого мне кое-что нужно.
— Попробуй найти это в самолете.
Смайк удалился. Кенкр и Грекхэм аккуратно перенесли девушку, прислонили к дереву и дали понюхать нашатырь.
* * *
Очнувшись, Флора увидела перед собой двух сидящих на корточках и пристально на нее смотрящих мужчин очень странного вида: грязных, одетых в какую-то рвань из звериных шкур, отдаленно напоминающую короткие штаны, и высокие, не то гетры, не то мокасины. Один из них был худой, с нечесаной бородой и шевелюрой, в руках держал вскрытую ампулу. Второй казался Кинг-Конгом в человеческом облике. Никогда в жизни Флора не видела такого могучего человека. Но его борода с редкой проседью была коротко и довольно аккуратно подстрижена, а волосы собраны на затылке. Недалеко в стороне лежали несколько поваленных стволов и разбитый, изуродованный самолет. Вокруг, между деревьями, сновали такие же полуголые, лохматые или совершенно лысые люди. Рядом, за молодой порослью, у огромного дерева, над кем-то склонившись, колдовали несколько человек — сумрак тропического леса делал эту картину похожей на бредовый фантастический сон.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил ее худой и маленький. — Попробуй пошевелить руками-ногами. Где у тебя болит?
— Кто вы? — испуганно спросила Флора.
— Это долго рассказывать, — ответил большой, со стриженой бородой.
— Где мои друзья? Они живы? — вспомнив, встрепенулась Флора, и сердце замерло в тревожном ожидании ответа.
— М-м-м. Не все. Тебе не надо их видеть.
— А Дэйв, Дэйв жив? — она даже подалась вперед, у нее появилась надежда.
— Это тот парень, что сидел за штурвалом рядом с тобой?
— Да, — дрогнувшим голосом сказала Флора, и надежда почти испарилась, таким тоном был задан этот вопрос.
— Нет, он мертв.
Флора бессильно откинулась на ствол и заплакала.
Кенкр взял ее за руку и легонько сочувственно сжал.
— А кто жив? — спросила она сквозь рыдания.
Кенкр глянул на Грекхэма.
— Тот, который назвал себя Сержем, — ответил Грекхэм.
«Боже, Боже мой! Все погибли, какой ужас! — подумала Флора. — Но хоть Серж остался жив».
— Я хочу увидеть его и Дэйва, — Флора дала понять, что хочет подняться, но Кенкр останавливающе положил свою тяжеленную руку ей на плечо.
— Сержа ты увидишь позже, с ним все в порядке. А на Дэйва тебе лучше не смотреть.
Флора хотела возразить, но Кенкр не позволил.
— Девочка, поверь, это не для твоих глаз — он просто куча мяса... — Кенкр запнулся. — Прости мою грубость, – извиняясь, он снова коснулся ее руки.
— Хватай аптечку и беги к этому Сержу. Ты мне больше не нужен, — шепнул он на ухо Грекхэму, пока Флора, давясь слезами, отходила от потрясения. — Если он сдохнет — ты отправишься вслед за ним, понял?
Грекхэм испуганно вытаращил глаза, и лицо его сделалось несчастным.
—Давай, давай, дружище, — улыбнулся Кенкр и гулко, как в барабан, хлопнул его по ребристой спине. — Да прикажи Уго и Сандерсу сделать пару носилок.
Грекхэм, спотыкаясь, помчался к Сержу.
— Ну же, успокойся, — ласково сказал Кенкр, погладив ее по голове. — Хлебни этого — тебе станет лучше, — он откупорил и протянул ей флягу, висевшую у него на поясе.
Флора сделала глоток, горло слегка обожгло, и она вскоре почувствовала, как по жилам разливается тепло, а в голове — хмель.
— Как тебя зовут?
— Флора.
— Меня Кенкр. Флора, попробуй выяснить, где у тебя болит.
Она скривилась от боли, когда попыталась поднять правую руку.
— Здесь болит? — спросил он, потрогав ее за ключицу. — Ой! Да, — отпрянула она.
— Все ясно: перелома нет, но есть накол. Это не страшно. У меня самого когда-то была треснута ключица. Пощупай теперь ребра.
Флора повиновалась и охнула еще раз.
— А ну-ка, а ну-ка, — Кенкр со смешанным чувством исследовал пальцами ее бок, а она была беззастенчива и доверчива, как будто перед ней был настоящий врач-травматолог.
— Не могу сказать, насколько они целы, но все ребрышки на своем месте, а это главное. Теперь ноги.
Флора еще раз вздрогнула и скривилась от боли, когда Кенкр пошевелил ее коленную чашечку.
— Пустяки, цела.
Картину обследования завершил длинный порез возле щиколотки, и Кенкр остался очень доволен.
— Этот бездарь прав, возможно, у тебя даже нет переломов, ты более чем хорошо отделалась. Удивительно хорошо! — заключил Кенкр и подумал, что травм было бы еще меньше, если бы ее дружка не швырнуло бы на нее. — Правда, я не знаю, как там у тебя внутри. Что-нибудь болит?
— Да, все болит.
— Плохо. Но с этим мы как-нибудь позже разберемся. Нам пора идти. Подожди меня секундочку.
Кенкр поднялся и отошел.
— Эй там, носилки готовы?
— Почти, — послышалось в ответ.
— Поторапливайтесь, мы уже уходим.
— Сейчас будут готовы.
— Грекхэм, как там дела?
— Нормально.
На минуту Кенкр скрылся из поля зрения Флоры.
— Глубже, глубже рыть, — послышался его голос с места, где, очевидно, рыли могилы. — Вам некуда торопиться. Вы двое остаетесь здесь дежурить у самолета. Если вас найдут — вести себя хорошо, быть паиньками, а не найдут — через два дня я пришлю вам смену. Смайк, ты тоже остаёшься — будешь ремонтировать радиостанцию, и ты за главного. Если что понадобится — пригонишь в лагерь Бура.
— Но если я не смогу ее исправить?
— Должен!
— Но Кенкр...
— Тогда придумаем что-нибудь. Можно будет поджечь остатки топлива в баках — может быть какой другой самолет или спутник увидит черный дым. Должны же здесь быть спутники, раз есть самолеты.
Кенкр было полез в самолет, но столкнулся с кем-то в дверях.
— А это еще что такое? Это вы копались своими грязными лапами в сумках? Почему все разбросано?! — проревел он грозно. — Тряпья женского отродясь не видели? Собрать! Это все пригодится! Джонсон, ты отвечаешь за сумки.
Из самолета Кенкр появился с каким-то свертком.
— Кто брал подушки — отдать их мне! Уго, Сандерс, вы еще долго будете возиться с носилками?
— Уже все.
— Отлично. Понесете парня. Хью, ты несешь со мной девушку. Остальные забрали все полезное и уходим. Да не забудьте оставить часть дичи Смайку.
Кенкр появился вновь в сопровождении Хью — здоровенного, волосатого, как горилла, детины. Они принесли носилки, а также подушки и простыни из самолета. Кенкр разложил подушки на носилках, уложил на них Флору, укрыв простыней сверху.
— Тебе удобно? — спросил он, подкладывая ей под голову оставшуюся подушку.
— Да. Спасибо.
Они подхватили носилки. Вслед за ними тронулись в путь все, нагруженные скарбом из самолета: кусками обшивки, пластика, креслами и прочим полезным на их взгляд хламом. Флора успела заметить, с какой жадностью смотрели на нее все эти люди, обгонявшие их, и ей стало страшно. Она взглянула на Кенкра, несшего носилки сзади. В этот самый момент Кенкр не смотрел на нее.
— Куда мы идем? — спросила она.
— Ко мне домой, ведь тебе нужна помощь и лечение. Не беспокойся, я оставил у самолета своих людей, так что нас обязательно найдут. Вы ведь успели послать сигнал бедствия?
—Да.
— А координаты?
— Компьютер сообщает их автоматически вместе с сигналом.
— Это очень хорошо.
— Правда, сигнал был единственный, но, думаю, его должны были услышать, ведь в обоих городах аэродромы уже работали.
— В обоих городах? — удивился Кенкр. — Здесь уже два города?
— Да, — тоже с нотками удивления ответила Флора.
— Я слишком давно здесь. Расскажи мне о них, и вообще об этой планете в настоящее время. Если тебе нетрудно, конечно, — Кенкр подумал, что занять её хоть каким-то разговором не будет неправильным.
Флора сделала над собой усилие и вкратце рассказала ему обо всем, хотя чувствовала себя препаршиво. Но все же она обрела некоторое чувство реальности существования того мира, из которого она попала в этот.
— Сколько же лет вы живете в джунглях? — спросила она.
— Семь, — ответил Кенкр. — Н-н-да, вот так дела. Извини, я, наверное, утомил тебя. Нам еще долго идти, на-ка выпей еще и подремли, если сможешь.
Кенкр остановил носилки и дал ей флягу. Она не отказалась, и время перестало существовать для нее. Она не дремала, а впала в какое-то депрессивно-аппатичное состояние.
Дорога пошла в гору. Они вошли в узкий коридор, прорубленный в непролазных дебрях. Когда Флора открывала глаза, она видела только спину Хью и зеленый хаос, окружающий их.
* * *
Хижина Кенкра представляла собой самый нелепый симбиоз дикости и достижений современности. Она была самой маленькой во всей деревушке, но построена гораздо тщательнее. Как и все остальные, она состояла в основном из высокой треугольной крыши, крытой огромными глянцевитыми листьями, и стен, сложенных из расщепленных стволов растения, очень похожего на бамбук. Ровные, одинаковой толщины стволики, плотно прилегающие друг к другу, придавали ее фасаду весьма экзотичный вид. Только входная дверь, позаимствованная от какого-то пластикового шкафа, и застекленное окошко вносили некоторую дисгармонию. Боковые же стены — очень низкие, едва ли на метр поднимающиеся от земли — тонули в тени крыши. Внутри хижины было достаточно чисто. Посередине стоял деревянный, грубо сколоченный стол, два стула, представлявших собой выдернутые из космического челнока кресла, поставленные на горизонтальные, едва обработанные деревянные бруски вместо ножек. Завершала интерьер стоявшая у дальней стены кровать — производное из мягких частей таких же кресел. Пол хижины состоял из двух цельных листов внутренней обшивки челнока, и, как немногим позже узнала Флора, имел массу достоинств: по нему было приятно ходить босиком, он всегда был прохладный, гладкий и замечательно подметался и мылся. Впрочем, всю хижину Флора рассмотрела позже.
Кенкр уложил Флору на кровать, которая оказалась весьма и весьма удобной.
— Хочешь еще выпить? — предложил он.
— Нет, спасибо, мне уже лучше.
— По тебе не скажешь. Я прикажу топить баню?
— Да.
Кенкр вышел и в двери столкнулся с Грекхэмом. Тот, вытянув шею, попытался заглянуть внутрь, чтобы увидеть Флору, но Кенкр вытолкнул его и захлопнул за собой дверь.
— Чего надо? — строго спросил он.
Лицо Грекхэма приняло страдальческое выражение.
— Этот самый Серж... Он потерял много крови... Кенкр, я не могу ничего сделать, похоже, парню крышка.
— Вот черт! Пойдем. Эй, топить баню! — крикнул Кенкр по дороге, и несколько человек сразу помчались к источнику.
Серж лежал в хижине Грекхэма без сознания и почти не дышал.
— Он умирает, — жалобно сказал Грекхэм.
— Н-н-да, — протянул Кенкр. — Ладно, расслабься. Черт с ним!
По телу лежащего, словно он мог слышать Кенкра, пробежала судорога.
— Когда подохнет, возьми Ахмеда и заройте его где-нибудь, — распорядился Кенкр и вышел.
Грекхэм вздохнул с облегчением.
От Грекхэма Кенкр зашел к Джонсону за сумками.
— Через полчаса баня будет готова, — возвратившись, сказал он Флоре. — Тебе, наверное, противно в этих грязных, липких штанах? Сними их. Если ты стесняешься — я могу выйти, но, если тебе очень плохо, я помогу.
— Спасибо, я справлюсь.
— Вот, посмотри, есть ли тут во что переодеться. — Он скинул с плеча три сумки и положил их рядом с ней. Это были сумки Надин, Гвиндолин и ее собственная.
— Я подумал: им они уже не нужны, а тебе могут пригодиться, — добавил он, уловив перемену в ее лице и сообразив, что у нее иное восприятие смерти, чем у него.
— Я посмотрю, — ответила она. — Как там Серж?
— Вообще-то неважно. Пойду его навешу, — соврал Кенкр, подумав: «Зачем расстраивать девчонку, когда ей и так тошно?» — А ты пока разденься и отдохни. Накинь пока мой пиджак. Выйдешь из бани — тогда переоденешься. — Он снял со спинки стула довольно хорошо сохранившийся жакет от костюма и положил ей в ноги.
— Ну, как? — Флора вопросом встретила Кенкра, когда он вернулся. Голос у нее был слабый, но взволнованный. Она лежала, запахнув¬шись в пиджак, и Кенкр обратил внимание на ее голые ноги. На полу у кровати были брошены ее перепачканные трусики, штаны и рубаха.
— Я всё подготовил. Можешь идти мыться.
— Я не о том. Как Серж?
— А-а. Он заснул. Я влил ему в глотку изрядное количество этого пойла, — Кенкр хлопнул по своей фляге. — Ты нашла себе что-нибудь?
— Здесь только белье, купальники и кофты.
— Ничего, побудешь пока в белье и в моем пиджаке. Он тебе чуть ли не до колен. А твою одежду я выстираю.
Флора, превозмогая слабость и боль, приподнялась и села на кровати.
— Вместо мыла найдешь там корни, — продолжал наставлять ее Кенкр, — это такие луковицы или что-то в этом роде.
— Хорошо.
— Ты бледна, как смерть. Может, лучше еще отдохнешь, ведь баня не волк — в лес не уйдет.
— Нет.
— Тогда давай я отнесу тебя?
Флора беспрекословно позволила себя отнести. Ей действительно было худо и не хотелось подниматься, но еще больше ей не терпелось смыть с себя всю грязь и кровь.
В лагере царило оживление. На нее глядели со всех сторон так, что на руках у Кенкра Флора чувствовала себя спокойней.
Баня была настоящим шедевром робинзоновской инженерии: позади небольшого рубленого теремка — собственно здания бани, стояли на металлических стойках, невысоко от земли, два плоских крыльевых топливных бака, под одним из них полыхал жаркий, трескучий костер. Благодаря большой площади нагревания, весьма значи¬тельное количество воды нагревалось быстро, и банщик-кочегар каждые пять — десять минут подливал в бак холодную воду из источника, бьющего в трех метрах. Пластиковые трубы из обоих баков входили в избушку и соединялись в смесителе, там на каждой был нехитрый, но прекрасно сделанный кран.
— Видишь баки, — обратился Кенкр к Флоре, ставя ее на ноги и передавая ей полотенце и чистые вещи, которые прихватил с собой, — в одном холодная вода — это левый кран, в правом — горячая. Можешь разбавлять, как тебе хочется. Хочешь, мойся прямо под струей, только не откручивай правый кран сильно, а то вода может стать очень горячей.
Все время, пока Флора мылась, Кенкр стоял у дверей, слушая плеск воды, поглядывая на лагерь и думая о сегодняшнем дне, о возможности скорого возвращения в цивилизацию. Из своей хижины показался Грекхэм, выно¬сивший с помощью Ахмеда труп Сержа, и Кенкр подумал о том, когда лучше сообщить Флоре о смерти ее приятеля. А тем временем с другой стороны бани, встав на носочки, банщик прильнул к окошечку-отдушине в надежде что-нибудь разглядеть. Кенкру подумалось, что Флора слишком долго моется, и он забеспокоился, не сделалось ли ей худо.
— Флора! — окликнул он ее через дверь. — Ты в порядке?
— Да.
Вскоре она вышла, чистенькая, но по-прежнему блед¬ная и больная. В черном пиджаке Кенкра она казалась еще бледнее, чем была на самом деле. Она бессильно свалилась ему на руки, и он понес ее к себе в хижину.
— Флора, тебе придется пожить у меня, пока нас не найдут. Серж умер. Я соврал тебе, что он уснул.
Она беззвучно заплакала, прижавшись лицом к его груди.
Кенкр настоял, чтобы она еще выпила из его фляги.
«Забыться — это сейчас самое лучшее», — успела подумать она.
ГЛАВА 4
У Кенкра
Первые три дня после катастрофы Флоре было очень плохо, и она почти не вставала с кровати. Кенкр соорудил для нее отличное, еще более удобное, чем свое, ложе из того, что подготовили в грузовом отсеке самолета Дейв и Фрэнк, собираясь на пикник. Он ухаживал за ней лучше всякой няньки: сам умело перевязал и укрепил ей руку, чтобы срослась ключица; делал примочки на ушибленное колено и прикладывал мазь, которую сам делал по собственному же рецепту; поил соками и отварами трав; приносил из лесу всякие диковинные плоды, стараясь разнообразить скудный рацион. Он вдруг проявил неожиданные для самого себя чудеса заботливости.
За последние семь лет ему стало чуждо такое чувство, как нежность. Он напрочь забыл, что такое сострадание. Но эта девочка, которая оказалась на его попечении и в его власти, сама того не желая и даже не ведая, пробудила его душу. Пока Флора была больна, она казалась ему такой маленькой, хрупкой, такой беспомощной и такой красивой — даже бледность была ей к лицу — он вдруг почувствовал к ней неизъяснимую нежность.
Украдкой, когда она крепко спала, он целовал ее в лоб. Ему нравилось делать то, что он делал, нравилось касаться ее тела, нравилось потому, что она была женщиной. Кенкр вспомнил, что когда-то любил женщин и пользовался у них успехом. Все эти годы, прожитые здесь, не было никого, кого бы он любил или хотя бы мог выразить свою привязанность, его душа изголодалась по этому. Он не знал, что в нем сильнее: нежность или вожделение. Эти чувства смешивались в его душе в одно целое, единое, новое. Вот уже прошли два дня, и он отослал обещанную Смайку смену, потом прошли еще два дня и еще два. О, каковы были эти дни ожидания! И сколько еще пройдет таких дней? Флора почувствовала себя лучше, и у него появилась надежда: быть может, и вполне реально, что время позволит ему испытать с этой девочкой то, чего он так долго был лишен. И он выхаживал Флору для себя, но не цинично лишь бы поскорее насладиться ею, а с нежностью и усердием. Всю первую неделю Флора не выходила из состояния душевной хандры, и Кенкр взялся врачевать не только ее тело, но и душу. Некоторое время он в умеренных дозах, чтоб не во вред здоровью, потчевал её самодельным вином и даже самогоном, а однажды принес ароматные изумительные на вкус плоды, от которых мутилось в голове не хуже чем от крепкого алкоголя. Всё это притупляло ее память и чувства, и Флора не противилась этому, хотя и отдавала себе некоторый отчет в том, что делает. Кенкр подумывал и о другом лекарстве — он мог бы воспользоваться ее состоянием и попытаться утешить желаемым способом, но боялся испугать ее. Сколько он не видел себя в зеркале? Он пугающе огромный, старый, бородатый, как леший — и такое одичавшее страшилище из джунглей полезет к хрупкой, миниатюрной девочке, которой на вид и двадцати лет не дашь! Ни о каком насилии он не помышлял. Кенкр мог бы споить Флору и поставить в зависимость от себя — наркоманки гораздо сговорчивее — и он подумывал об этом, зная более сильнодействующие средства, но что-то не позволяло ему поступить с ней именно так. Ему уже не нравилась ее бледность. Он видел реакцию ее непривычного ко всей этой гадости организма, и ему это не было безразлично. Однажды он выбросил из дому все спиртное и наркотическое и даже сам не пил. Он скоро понял, что Флора — единственный человек, которому он не может причинить зла.
Не без стараний Кенкра Флора все реже думала о Дейве, Серже и остальных, а если и вспоминала, то уже без такой горечи утраты, как в первые дни. Постепенно бодрое состояние духа и даже хорошее настроение возвращались к ней, несмотря на то, что день проходил за днем, а их по-прежнему не находили, но ведь надежда умирает последней.
Флора перестала бояться Кенкра, хотя не забывала об осторожности — как-никак, больше семи лет в лесу без женщины. – Он рассказал ей, что во время войны их космический корабль с пятью подразделениями Интерпола, в количестве пятидесяти человек, вылетел с Альфы к одной из солнечных систем, чтобы предотвратить возможную высадку пиратов на ближайшую пригодную для жизни планету, в случае их бегства от военного флота Земли. Произошла авария, их звездолет затерялся в подпространстве. Почти полгода они метались по космосу, и когда все запасы уже подходили к концу, они, наконец, вынырнули у совершенно незнакомой планетной системы. Им повезло: одна из планет поразительно походила на Землю. Однако повреждения корпуса не дали им гладко посадить корабль, и они упали в джунгли, при этом погибло одиннадцать человек, а шестеро умерло от ран. Корабль угодил в болото, и его пришлось оставить. Покидая те гиблые места, они постарались взять с собой всё, что могло пригодиться.
– У меня отец погиб в сражении с пиратами, – с грустью сказала Флора.
– Сочувствую, – глядя на неё, Кенкр сразу понял, что эта потеря до сих пор отдается болью в её сердце. И впредь старался избегать разговоров на военную тему. Зато о выживании в джунглях он мог говорить бесконечно.
Флора в свою очередь рассказывала ему об освоении этой планеты, о её городах.
С появлением этой девочки у него появилось будущее, и он частенько думал о нем и не желал, чтобы оно повторяло прошлое. Только пожив вне цивилизации, осознаешь цену того, что раньше не ценил.
За пределами хижины Кенкр всегда был рядом с Флорой. Темными вечерами он провожал ее даже до туалета и строго-настрого запретил без него гулять, ходить на могилу к Сержу и вообще выходить дальше порога, когда отсутствовал сам.
— Ты, может быть, не знаешь, что такое армия, а Интерпол — это та же армия, в которой служат не только славные парни и герои, но и всякая шваль, — говорил ей Кенкр. — Поверь мне на слово: то, во что армия превратилась за эти восемь лет... Ты, наверное, обратила внимание на то, как я с ними обращаюсь? По-другому нельзя. Я не командир, я у них вождь — по праву сильного, и лишь затем — по праву мудрого. Здесь прежде всего сила! Грубая, безжалостная физическая сила. Они знают, что со мной шутки плохи, они боятся меня. Но это я показал им, как надо здесь жить! Хлюпики пищали у меня, но теперь они мне за это благодарны. А всякой сволочи я поукоротил руки. Если бы не я, они бы уже превратились в животных. За эти годы я такого насмотрелся, когда они начали сходить с ума: они дрались, пили, насиловали друг друга. А я ввел свои законы и жестоко карал каждого, их нарушившего. Сейчас они смотрят на меня волком, потому что думают, будто я здесь с тобой развлекаюсь, и они ни за что не поверят, что это не так. Они завидуют, им тоже хочется. Ты видела их взгляды — они не упустят случая, хотя в большинстве своем они трусы. Я пригрозил им смертью, но я все равно боюсь за тебя. Виновные могут и не найтись, да и что толку в том, что я найду и убью виновных?
Правда, не все такие, среди них есть люди, сохранившие порядочность. К счастью, их не так мало, например, Грекхэм, Смайк, Курт, Хью, но остальные... Я же не могу убивать каждого, кто мне не нравится.
Флоре не пришлось сомневаться в правдивости его слов, так как она каждый день видела нездоровый интерес к себе и даже к хижине, в которой жила. Неужели семь с половиной лет в джунглях могут сделать людей такими? Однако ее это не беспокоило, пока с ней был Кенкр. Она привязалась к нему.
Когда он уходил на охоту или еще по каким-то своим делам, Флора послушно сидела дома. По утрам, когда небо было чистым и ясным, она часто сидела на траве у порога, нежась на солнышке, любуясь природой и наблюдая за жизнью лагеря. Его обитатели, как истые туземцы, всеми своими делами занимались вне хижины, которая им служила только убежищем от жары, непогоды и на ночь. Они мастерили стрелы, точили ножи, развлекались метанием копий в мишень и стрельбой из лука, азартно резались в какую-то игру, бранясь между собой и хохоча. Некоторые из них не обращали на Флору внимания, другие откровенно заигрывали издалека, подмигивали со смыслом, скалились, подзывали, но не подходили. Она не решалась разгуливать по лагерю среди этих не внушающих доверия субъектов.
Кроме людей, в лагере было несколько «собак» — животных, очень похожих на своих земных тезок. Это были небольшие, коренастые, ростом с бультерьера звери с длинными мордами, зубастыми пастями и злющим нравом. После кропотливых усилий Флоре все же удалось приручить одного из них. До сих пор пес служил и подчинялся человеку как более сильному, как вожаку, и знал человеческую благодарность только в виде брошенной кости или куска мяса, но он не знал ласки. И как только этот пробел в его знаниях был восполнен — в собачьей душе проснулись новые чувства, и куда подевалась былая злобность и недоверчивость. Стоило Флора показаться из хижины, Стив — так она назвала пса — подбегал и усаживался рядом, позволял себя гладить, и рычал на каждого, кто проходил слишком близко. Флоре никогда не доводилось воспитывать инопланетных животных, и это очень занимало ее. Она не ожидала такой преданности от здешнего зверя и была рада новому другу.
У разбитого самолета «Караулы» сменяли друг друга, и надежда на тот единственный сигнал, что во время катастрофы успела послать Флора, начала таять.
Несомненно, их уже ищут: хватились и забили тревогу родители, на базе обнаружилось исчезновение самолета — но где их искать? Вдоль воздушной трассы? Родители первыми об этом скажут. Правда, возникает вопрос: зачем нужно было угонять самолет, если в другой город можно слетать на лайнере? А если не в город, то куда? Ах, бедные родители. «Бедная мама, как она сейчас переживает, как мечется! Да и отчим тоже. Я ведь им сказала, что полечу к Кэт, всего на пару деньков», — на душе у Флоры от этих мыслей скребли кошки.
Смайк не смог исправить радиостанцию, а за время, пока он пытался это сделать, топливо все вытекло и ушло в землю. Кенкр долго чертыхался по этому поводу. Смайк объяснил, что взрыв правого двигателя повредил баки, оставшиеся целыми после того, как что-то угодило в самолет. Вот что это было, он не знал, и этого не знал никто. За три бессменных «караула» подряд Смайк с тщательностью и интересом заядлого техника, изголодавшегося по любимому делу, изучил самолет до винтика и, возвратившись в лагерь, изложил свою версию происшедшего.
По его мнению, уже покалеченный в воздухе самолет упал задом, а векторы тяги двигателей были как раз приведены в горизонтальное положение, то есть в тот момент были перпендикулярны земле — это-то и смягчило падение. Если бы на этом все закончилось, и самолет вертикально застрял между деревьями, все было бы гораздо лучше, но, падая, он вдобавок еще вертелся и ударился боком о гигантское дерево. Его согнуло под углом градусов двадцать как раз посредине пассажирского отделения. Пилотскую кабину со стороны первого пилота вмяло и искорежило, вследствие чего погиб Дейв и все, кто сидел сзади. Только ей, Флоре, несказанно повезло. «Ведь сидеть в джунглях в такой славной компании, как наша, все же лучше, чем гнить в земле», — сказал тогда Кенкр за обильным, вкусным, источающим сказочные ароматы ужином.
— За это стоит выпить, — предложил Смайк.
Не имея возможности ни послать сигнал по радио, ни поджечь топливо, Кенкр однажды попробовал поджечь что-нибудь из самолета, но в итоге получилась жалкая кучка горящей органики, которая за пять минут стаяла в огне, выпустив облачко черного дыма. Обыкновенные же костры жгли в лагере каждый день.
— Вот проклятье, и лес не подожжешь, чтобы привлечь внимание!
— Почему? — спросила Флора.
— Потому что он не горит! Эволюция здорово поработала на этой планете. Она придумала даже противопожарные деревья. Выживали те, которые хуже горели. Вот и выжили на нашу голову.
— Но костры-то вы разводите?
— Сухие дрова горят прекрасно, а вот живые деревья — черта лысого! Ко всему еще эта жуткая тропическая влага. Вот если бы у нас было хоть немного топлива!
Оставалось надеяться на то, что кроме тех, кого уже нет в живых, еще есть в городе люди, которые летали с Дейвом веселиться на озера, и они скажут, где искать пропавших. Но что-то слишком много для этого прошло времени, а над деревушкой ни разу не было слышно хотя бы звука пролетающего поблизости самолета.
Чтобы избавить себя от «скребущих кошек» и мрачно-пессимистичных мыслей, Флора, когда не играла со Стивом и не говорила с Кенкром, читала. У Кенкра в хижине нашлось с дюжину бумажных книг и журналов, в основном приключенческо-остросюжетного содержания, боевики, эротика и прочая альфянская популярщина прежних лет, а также справочник по стрелковому оружию, три книги по медицине и томик стихов, неизвестно как сюда затесавшийся. Наверное, именно поэтому Флора с него и начала, а закончила медициной. Она прочла все, не считая справочника и самых дрянных, низкопробных романчиков, дочитать которые даже до середины у нее не хватило духу.
— Вот, поотнимал, чтобы не подтирались, — сказал как-то Кенкр, кивнув на книги, — не то за столько лет и читать можно разучиться. Медицина даже пригодилась. Я все три книжки выучил наизусть — дурью маялся, память тренировал. И стихи все помню.
— Все?! — недоверчиво спросила Флора. — Ну-ка, расскажи вот этот, — она прочитала первое двустишие.
Кенкр с улыбкой продолжил и дочитал до конца слово в слово, только один раз запнувшись.
— А этот?..
— Пожалуйста...
; Ну, ты даешь!
Кенкр был гораздо старше ее, он годился ей в отцы, и первую неделю Флора называла его на «вы» или не иначе как «мистер Кенкр», на что он отвечал хохотом.
— Давно же меня никто не называл мистером, — говорил он и настойчиво отучал ее от этого, чего вскорости и добился.
Сам он книг в руки не брал, но иногда просил, чтобы Флора почитала что-нибудь понравившееся ей, чаще из стихов.
Кенкр мудро не обременял Флору своим обществом (у него всегда находились какие-то дела), но и никогда не оставлял ее надолго одну. Они всегда вместе завтракали и ужинали (ели здесь два раза в сутки). После ужина он, как правило, оставался дома, и они часто беседовали о разном, в том числе и об искусстве, литературе, науке. Флора чувствовала былую широту его взглядов. Он многое забыл, многое утратило для него всякий смысл, но когда-то был эрудированным человеком. Он и сейчас знал немало такого, чего не знала она. Он извлекал из своей заржавевшей памяти знания из самых разных отраслей, а Флора, как могла, приводила их в порядок и систематизировала.
Иногда разговор приводил их к размышлениям о жизни, о людях, о морали, о нравах, но Флора не торопилась откровенничать. Она опасалась, что Кенкр найдет теперешние нравы слишком свободными, а она не желала, чтобы у него появились какие-то иллюзии и, чтобы сложившиеся между ними добрые дружеские отношения изменились в сторону отношений любовника и любовницы, мужа и жены, так как здесь они могли бы деформироваться в отношения хозяина и наложницы. И эти ее опасения не были глупыми и такими уж беспочвенными. А Кенкр боялся спугнуть и оттолкнуть ее своим цинизмом — у него появились далекоидущие, долговременные планы на случай, если их не найдут. И все же их точки зрения в большинстве своем расходились, а его манера смотреть на вещи подчас просто шокировала. Но собеседники были интересны друг другу, и тем приятнее им было, если они в чем-то приходили к согласию.
Вечерами кроме Смайка к ним порой заглядывал Грекхэм, особенно часто в первое время, пока Флора болела, а потом совсем редко. Они почти всегда приходили с Кенкром, обычно после хорошей охоты, и тогда все втроем или вчетвером засиживались допоздна у костра или за столом при свете большой самодельной свечи, ели, пили, говорили. Только в такие вечера Кенкр доставал свою флягу, а гости приходили со своими. Мужчины рассказывали Флоре всякие ужасы и забавные эпизоды из своей здешней жизни, а она в ответ повергала их в хохот анекдотами из репертуара Сержа и теми, что знала сама. Иногда она рассказывала не только анекдоты. Кенкру очень нравилось, как она рассказывает. Он любил ее слушать, и ей частенько приходилось, уступая его просьбе, рассказывать что-нибудь о себе, о жизни в городе. Ее голос ласкал его слух. Сами же они никогда не говорили о своей жизни до того, как попали на эту планету.
Как-то раз Грекхэм, изрядно подвыпив, открыл было рот и сказал:
— Это случилось со мной до того, как мы грабанулись на эту чертову планету... — и получил от Кенкра такой удар локтем в бок, что чуть не подавился куском, который был у него во рту.
— Ф-у-у-у! — тут же напустился на него Кенкр. — Ну, ты пошляк! И у тебя повернулся язык рассказать это девушке!
— Потом он глянул на Флору и пояснил: — Он в сотый раз начинает нести похабщину этими словами, я уже не могу ее слышать.
Тогда Флора не придала этому случаю никакого значения. Но с тех пор Грекхэм у них по вечерам не появлялся.
Несколько дней спустя, когда Флора сидела перед хижиной, опершись спиной о дверной косяк и почесывая за ухом у Стива, из соседней хижины вышел Грекхэм. До этого Флора даже не подозревала, что он ее ближайший сосед. Она окликнула его. Стив зарычал и напрягся, когда Грекхэм подошел, как-то неловко и испуганно улыбаясь.
— Присядь, — сказала ему Флора, успокоив собаку. — Не бойся, он хороший песик. Почему ты не заходишь к нам?
— Хм-м, некогда, — пожав плечами, ответил он. — Да и без приглашения Кенкра... Ну-у-у... Сама понимаешь...
— А если я тебя приглашу — придешь?
Грекхэм опять замялся, но глаза его нехорошо по-кобельи блеснули.
— Не знаю, если время будет.
— Грекхэм, расскажи мне ту пошлую историю.
— Какую? — насторожился он.
— Которую Кенкр не дал тебе рассказать, когда ты последний раз был у нас.
— Флора! — он посмотрел на нее с укоризной и просьбой во взгляде — дескать, не заставляй меня совершать этого. — Но она действительно очень пошлая!
— Ну и что? А я хочу ее услышать, — она улыбнулась ему обольстительной улыбкой.
Все еще не решаясь, Грекхэм что-то промямлил невразумительное.
— Но ведь Кенкра нет рядом! Гре-е-екхэм, — просительно протянула она и коснулась его руки.
— Ну ладно, в двух словах.
Запинаясь, Грекхэм понес какую-то ахинею, явно импровизируемую на ходу, а закончив, извинился, сказал, что ему пора бежать к Кенкру, поручение которого он выполняет, и умчался в джунгли.
Флора поняла, что Кенкр что-то скрывает. Что?
Без приглашения к Кенкру мог заходить только Хью, которого Кенкр всегда оставлял в лагере за себя. И если Кенкр являлся вождем, то Хью был первым его замом. Они в основном говорили о делах, и надолго Хью не задерживался. Он искоса красноречиво поглядывал на Флору, но был молчалив с ней и избегал находиться в ее обществе. Он не хотел портить отношений с Кенкром и лишаться своего приоритетного положения, а возможно, и жизни как раз тогда, когда появилась надежда, что жизнь вскоре совершенно изменится.
А к Флоре постепенно вернулись ее прежняя привлекательность и обаяние. Она стала чаше улыбаться, оживилась, губки порозовели, исчезла синева под глазами, во взгляде появился живой огонек. Поврежденная ключица успела срастись, нога почти не болела, и к Флоре вернулась прежняя легкость походки и грация. Корни же растения, которые здесь использовали вместо мыла, напрочь отстирали кровь с ее брюк и рубашки, да так, что те изрядно полиняли, и она вновь могла их носить. Кенкр подумал, что не зря он так собственноручно старался — в них она была чертовски хороша и полна соблазна. Ей все чаше и чаше приходилось ловить на себе такие его взгляды, которые не сулили ей ничего хорошего. А потом он вдруг сбрил бороду, сразу помолодев лет на десять. Как бы ей хотелось надеть что-нибудь мешковатое, нелепое, какой-нибудь балахон, но вряд ли бы это помогло, ведь лицо не спрячешь. Флора даже подумывала, не обрезать ли свои длинные волосы, тем более что при теперешней жизни с ними было трудновато управляться, но ей стало их жалко. Дать обет молчания, изменить голос на гнусавый и противный, перестать улыбаться — невозможно! Спрятать глаза за темные очки — нет очков, даже симулировать плохое самочувствие уже невозможно. Она не привыкла к такой малоподвижной жизни и с тех пор, как исчезла боль в грудной клетке, так пугавшая ее раньше, а зажившие ссадины перестали сковывать движения, стала каждый день заниматься гимнастикой. Вгоняя себя в былую форму, она постепенно увеличивала время тренировок и разнообразие упражнений. По мере усложнения занятий в брюках стало неудобно, и она надевала свой закрытый купальник. Естественно, занималась она в отсутствие Кенкра, чтобы не будоражить его нервную систему. Но однажды он застал ее за этим занятием – конечно, случайно. В таком виде он нашел её восхитительной.
Флора уповала только на время, на то, что их скоро найдут, но время играло не на нее.
Все чаще Кенкр позволял себе обнимать ее за плечи, за талию, так, как будто бы это был безобидный, ничего не значащий дружеский жест. Что она могла поделать?! Это были такие мелочи, что и возражать было бы глупо, но за этим угадывалось большее. Конечно же он понимает: она летела сюда с парнем не в бирюльки играть. Флора ничего ему об этом не говорила, но это и так ясно. Поэтому было бы глупо строить из себя девственницу-недотрогу.
Не сказать, что его прикосновения вызывали у нее отвращение. Ей вовсе не было неприятно, но она не хотела, чтобы это заходило слишком далеко, а к этому все шло. Флора понимала его и даже жалела. Она считала все происходящее естественным, закономерным и даже неизбежным, но симпатия к Кенкру, зародившаяся в ее сердце как к другу, другу гораздо старшему, нежному и заботливому, начала угасать. Флора его не любила, и спать с ним... — нет, спать с ним ей не хотелось. Как бы она желала, чтобы они так и расстались друзьями.
Она решила держаться с ним холоднее, и это слегка подействовало, но… Как-то она сидела за столом, занятая мыслями подобного рода, когда в хижину вошел Кенкр. Она не ждала, что он явится в это время. Кенкр улыбнулся ей, но даже в полумраке хижины Флора заметила его необычную бледность. Кроме того, в глаза бросилось то, что на плечо его была накинута какая-то рвань, которую он придерживал рукой, явно пытаясь что-то скрыть. По обыкновению Кенкр никогда ничего не надевал выше пояса, кроме своего пиджака, да и то только в самые прохладные вечера. Флоре показалось, что эта самая рвань насквозь мокрая от крови. Почему она подумала, что именно от крови — она и сама не могла бы сказать. Возможно, потому, что его левая рука была измазана во что-то бурое, что он пытался тщательно вытереть.
Кенкр молча прошел мимо нее через комнату, достал из-за кровати аптечку, все так же придерживая не то шкуру, не то тряпку на плече, и снова направился к выходу.
— Кенкр, что случилось? — требовательно, с тревогой в голосе спросила Флора, встав на его пути. Она взглянула ему в глаза и протянула руку к его плечу. Коснувшись шкуры, она убедилась в правильности своих предположений.
— Да так, пустяки, — ответил он небрежно. — Царапина.
— Покажи.
С сожалением, что ему не удалось проскользнуть мимо, он нехотя повиновался. На его левом плече зияла глубокая рваная рана, а шкура, которой он ее прикрывал, была мокрая от крови. Никогда Флора не видела такой страшной раны, по сравнению с которой ее собственные, уже давно зажившие ссадины, казавшиеся ей когда-то ужасными, были просто царапинами.
— Садись, — Флора усадила Кенкра на свою кровать. Она сразу нашлась: открыла аптечку, оторвала большой кусок бинта, смочила его кровоостанавливающим и приложила к ране.
— Держи, я сбегаю за Грекхэмом, — сказала она и кинулась к двери.
— Его нет дома, он ушел ловить рыбу, — остановил ее Кенкр.
— Вот черт! — забыв все свои недавние размышления и предосторожности, Флора принялась промывать Кенкру рану, предварительно обезболив, затем продезинфицировала ее, смазала заживляющим бальзамом и наложила скрепляющий пластырь. А он все это время, пока она склонялась над ним, рассматривал ее в упор. Впервые он ощущал прикосновения ее рук, такие нежные и ласковые. Она была так близко, что ему казалось, он чувствует тепло ее тела, ощущает его запах, и он едва удержался, чтобы не привлечь ее и поцеловать. Если бы она сейчас заглянула в его глаза, она увидела бы в них столько страсти.
— Как же это ты так? — спросила она.
— Да так. Загнали кабана, и он бросился на меня в предсмертном прыжке. Я совершенно не ожидал, что у него хватит на это сил. Я поскользнулся и едва увернулся от его клыков.
Флора испытывающе взглянула на него, но он был невозмутим.
— Тебе так удобно? — спросила она, приглаживая пластырь.
— Да. Все замечательно.
— Ну, вот и все, — закончив работу, она не успела отступить на шаг, Кенкр удержал ее за локти.
— Спасибо! — с чувством произнес он, глянув ей в глаза, и подумал: «И я, дурак, еще хотел избежать такого удовольствия. Воистину: нет худа без добра! А ведь она встревожилась за меня!» — Не ожидал, что ты такая хорошая медсестра.
— У тебя научилась, — она с улыбкой высвободилась.
— Нет, это еще и свойство души.
— Ты куда?
— Меня ждут дела.
— Но...
— Все отлично, не беспокойся.
«Эх ты! — упрекнула себя Флора за свое мягкосердечие к Кенкру. — Мне не следовало бы проявлять к нему такое участие и заботу, но разве можно иначе?»
Кенкр принес ей вечером в знак благодарности изумительный, нежнейший цветок — сказочную, огромную орхидею.
«Эх, девочка, — подумал Кенкр, — знала бы ты, какой кабан и за что меня боднул». Он так никогда и не сказал ей, что в тот день он был бледен не столько от потери крови, сколько потому, что его пытались убить, убить из-за нее. Ему не раз доводилось ускользать от смерти, но так близко к нему она еще не подбиралась. На этот раз только случайность спасла его. И тогда он сам убил человека. За семь лет это было уже третье покушение на него и четвертый труп на его счету: «Еще одной свиньей стало меньше».
ГЛАВА 5
Продолжение главы «У Кенкра», или чем закончились мероприятия, им проводимые
Благодаря бальзаму рана Кенкра зажила за неделю. Ему повезло еще и в том, что после покушения на него над деревушкой прошел небольшой циклон. Три дня, не унимаясь, лил дождь и дул изрядный ветер. На некоторых хижинах даже крыши посрывало. Флора не выходила за порог и поэтому до нее не дошли слухи, которыми полнилась деревня. Поговаривали, что Кенкр убил лысого Билла. В этот раз Кенкр отступил от «традиции» и не стал, в назидание другим, вывешивать труп невдалеке от лагеря у одной из троп. Пока бушевал циклон, об этом успели наговориться. Даже самые отъявленные болтуны сочли, что пора прикусить язык.
Ранение несколько оттянуло осуществление намеченных Кенкром «культурных мероприятий». Находя Флору в хорошей форме, он решил, что давно пора удлинить их прогулки и показать ей джунгли — не век же держать ее пленницей взаперти. Это было еще одним более верным и быстрым способом расположить и приблизить ее к себе. В этом деле Кенкр решил по возможности не спешить. Теперь он не сомневался, что времени у него предостаточно.
Однажды его посетила мысль, что сейчас его дочери столько же лет, сколько Флоре, и это его несколько сдерживало, но с каждым днем стало все труднее обуздывать свою плоть. Были минуты, когда его начинало бесить то, что он до сих пор не получил того, чего так страстно желает. В такие минуты ему хотелось ворваться в хижину, броситься на Флору и взять ее силой. И все же он не делал этого, подавляя в себе бешенство и похоть, считая, что поступает мудро. Шел уже второй месяц после крушения самолета, и надежда, что их найдут, окончательно испарилась. Теперь им нужно самим выбираться отсюда, а это займет много времени, так как, кроме того, что город находится на северо-востоке, в двух тысячах километров, больше ничего не известно. Желая насладиться Флорой, он не хотел наживать себе врага в ее лице. Он живо представлял её своей партнершей – страстной, стонущей от наслаждения в его объятиях, а потом утомленной, благодарной, нежно прильнувшей, ласковой… Кенкр подумал, что всегда умел добиваться своего, добьется и в этот раз.
Флора изрядно засиделась в деревушке и, желая развеять начавшую одолевать ее скуку, не без удовольствия согласилась прогуляться по джунглям. Она не опасалась за себя, идя вдвоем с Кенкром, так как для того, чтобы овладеть ею, ему не надо было завлекать ее в лес, он мог сделать это в любое время в хижине.
Они вышли рано утром. В лагере еще все спали. Вчера заготовленное пойло наконец-то дошло до готовности к употреблению, и все на радостях упились до неподвижности.
На скрип двери из-за хижины появился Стив, слабо повиливая хвостом. Морда у него была сонная и глупая, как будто он тоже с похмелья. Некоторое время он тупо глядел им вслед. Оглянувшись, Флора приглашающе присвистнула, и он, очнувшись, кинулся вдогонку.
Спуск с плато слегка утомил ее, и они остановились передохнуть, позавтракали прихваченными с собой припасами и вновь продолжили путь. Вскоре они вышли в высокоствольный лес, и глазам Флоры открылась сказочная, волшебная картина. Казалось, что она попала под своды величественного храма, между бесчисленными колоннами которого можно бродить, запрокинув голову, пытаясь разглядеть сквозь листву его купол, тонущий в, им же создаваемом, сумраке. А там, вверху, была своя, особенная жизнь. Какие-то таинственные существа перепархивали, перепрыгивали с ветки на ветку, перекликаясь резкими металлическими голосами. И когда какое-нибудь, из них попадало в пробившийся сквозь темный полог солнечный луч, на миг его оперение вспыхивало всеми цветами радуги, и казалось, что пролетел Феникс. С оплетенных самыми невообразимыми лианами стволов свешивались гирлянды причудливых, огромных, источающих тяжелый, дурманящий аромат цветов, таких ярких, что казалось, они светятся в полумраке. В одном месте ослепительно белые лишайники, как снег, покрывали стволы с одной стороны, будто здесь недавно бушевала метель. Только что: было лето, и вдруг ты попадаешь в зиму — ошеломляющий, контраст. А над головой распускались маленькие, нежно-розовые лотосы. Жаркий, влажный, напоенный ароматами воздух казался таким густым, что его можно было не вдыхать, а пить. В нем, как сверкающие метеоры, проносились с громким жужжанием огромные насекомые. Невесомые бабочки, большие и маленькие, похожие на летающие цветы и бархатно-черные тени, бесшумно мелькали и исчезали, как видения.
Редкие солнечные блики, чудом добравшись до самого дна этого царства, вспыхивали в росинках влаги, превращая их в бриллианты. А вот и дракон — хранитель сокровищ — во тьме показалось нечто большое, блеснув на миг чешуей.
Стив зарычал, шерсть на его загривке поднялась дыбом. Флора испуганно замерла.
— Не бойся, — спокойно сказал Кенкр, беря ее за руку, — он не станет на нас нападать. — И они пошли дальше своей дорогой. Стив отстал, чтобы полаять.
Обременявшие Флору мысли покинули ее. Зачарованная она во все глаза смотрела по сторонам, потеряв чувство времени и не ощущая усталости. Кто-то утверждал, что джунгли — это враждебный человеку хаос. Сейчас она думала, что джунгли — это прекраснейший собор, воздвигнутый самой природой как монумент во славу своему непревзойденному величию.
— Что, никогда не была в джунглях? — спросил ее Кенкр, видя восторг в ее широко открытых глазах.
— Никогда.
После катастрофы, когда Кенкр нес её в лагерь, ей было не до окружающих красот. Единственное, что ей тогда запомнилось – это действительно зловещее нагромождение растительности. Но теперь она знала, что джунгли бывают очень и очень разные.
Им не приходилось много разговаривать, лишь время от времени Кенкр останавливал на чем-нибудь ее внимание или она сама задавала вопросы, и он рассказывал, изредка стращал опасностями, шутил. Так они пробродили весь день и вернулись в лагерь перед самой темнотой. Совершенно уставшая, но полная впечатлений и довольная прошедшим днем, Флора сразу же упала на свою кровать и заснула, даже не раздевшись.
Кенкр остался доволен тем, как прошла первая «экскурсия», а Флору три дня подряд мучила боль в мышцах после физической перегрузки. В следующий раз Кенкр обещал показать ей ближайшее озеро, где сетями ловили рыбу, и где можно было, не опасаясь хищников, поплавать в свое удовольствие. Флора поняла, куда он клонит, но ничего не сказала.
На этот раз Стив куда-то запропастился, однако Флора не очень беспокоилась, да и он был бы плохим защитником от Кенкра, так как относился к нему уважительно, как и все здешние собаки.
Для того, чтобы добраться до озера, понадобилось едва ли не полдня, но цель оправдывала затраты сил — природа здесь была изумительна. Все озеро можно было без труда охватить взглядом, стоя на берегу. Оно было почти идеальной круглой формы, удивительно спокойное и чистое, словно капля росы, сияющая под солнцем в зеленой оправе джунглей. Вода была освежающе-прохладной и прозрачной. Даже, заплыв на самую середину, можно было разглядеть, как на дне, шевеля плавниками, лежали пугающе огромные рыбины. Кенкр забавлялся тем, что нырял до самого дна и разгонял их, а они стремительно ускользали из самых его рук одним мощным движением хвоста, но тут же лениво замедлялись и ложились снова. Позже, вооружившись взятым с собой гарпуном, он убил одну из них, разыграв перед Флорой великолепную сцену битвы в водной пучине. Ничего подобного этому зрелищу Флоре еще не доводилось видеть.
Она тоже попробовала донырнуть до дна, но так и не смогла осилить последние метры. А Кенкр без видимых усилий умудрялся еще выискивать на дне и собирать раковины, находя в некоторых из них маленькие розовые жемчужины.
— К сожалению, они быстро тускнеют, — сказал Кенкр, любуясь Флорой.
Всю вторую половину дня они провели, купаясь и загорая. Особенно хорошо было поплавать во время заката, когда в розовых сумерках на все вокруг опускалось необычайное, величавое умиротворение. День иссяк, и на дорогу обратно времени не было. Они давно решили, что пойдут в лагерь завтра утром.
Под первые пробные распевки лягушек Кенкр развел огонь и устроил настоящий китайский ресторан: запек несколько плодов, моллюсков трех видов, изжарил нарезанное большими ломтями мясо рыбы и двух раков. Конечно, планируя такой ужин, он не мог не прихватить с собой заветной фляги.
Атмосфера вечера располагала к интимности, и Флора ждала, когда же Кенкр полезет к ней со своей любовью. Идя сюда, она знала, что сегодняшний день закончится именно так. Ей следовало бы поменьше плавать, она опять не рассчитала свои силы и слишком переутомилась, чтобы еще заниматься сексом. Смирившись с тем, что раньше или позже это неизбежно произойдет, ей самой хотелось разделять с Кенкром удовольствие. Она слабо надеялась, что по ее виду он поймет, что сейчас она не расположена к подобным развлечениям. Но станет ли он с этим считаться? Сегодня он, как никогда, мог рассматривать ее, а она беспечно попустительствовала, держась естественно и непринужденно. Но, глядя на ее усталый вид и сонные глаза, Кенкр все почувствовал, все понял и ограничился чуть большим, чем обычно, проявлением нежности. Засыпая, Флора была благодарна ему за сдержанность, за приятный день и замечательный вечер. И ей впервые захотелось сказать ему: «Кенкр, я люблю тебя».
Утром, сложив гамаки в походную сумку, они пошли в деревню.
ГЛАВА 6
Случайно услышанное о прошлом, осложнившее будущее
На следующий день Кенкр оставил Флору набираться сил после утомительного похода к озеру, а сам отправился на охоту. Почти все население деревушки тоже ушло либо вместе с ним, либо с Хью – пополнять запасы дров. Смайк на озере ловил рыбу. В последние дни дичи и рыбы добывалось больше, и часть ее Кенкр приказал вялить и коптить впрок на время предстоящего длительного похода в город, поэтому дым от костров стоял над деревней целыми днями.
Кенкр сказал Флоре, что завтра они еще раз сходят на Круглое озеро, только в другое место, еще более замечательное, а потом, через пару деньков, тронутся в нелегкий путь. Перед тем как лететь с Дейвом на уик-энд Флора, знавшая местную географию крайне поверхностно, поинтересовалась в атласе, куда же она летит, и теперь отлично помнила карту. Она как могла начертила ее Кенкру, показав, где озера, где город относительно горного хребта и сколько крупных рек, берущих начало на его северных склонах, должно повстречаться им на пути. Кенкр умел ориентироваться и по солнцу, и в полумраке джунглей и говорил, что идти на северо-восток для него не будет проблемой, но хорошо бы еще знать какие-нибудь конкретные ориентиры на местности. Во всяком случае, выбравшись из джунглей на просторы саванн, у них будет больше шансов быть увиденными или даже самим увидеть город.
Для Флоры необходимость такого похода была более чем очевидной. Уже почти два месяца она прожила у Кенкра, и оптимизм ее стал стремительно убывать. Если бы посланный ею во время катастрофы сигнал услышали, или же нашлись люди, знавшие, куда мог полететь Дейв со своими друзьями на уик-энд, их бы уже давно нашли. Оставалось надеяться только на подарок судьбы, что какая-нибудь экспедиция набредет на них, или деревушку заметят с транспортного самолета, снабжающего эту самую экспедицию. То, что это рано или поздно произойдет, Флора не сомневалась, благо этот район джунглей в последнее время стал весьма привлекать исследователей, но за семь лет существования колоний никто до сих пор не нашел Кенкра — этак можно просидеть еще семь лет! Такие перспективы вселяли в нее страх. А тут еще Кенкр...
Он был по-прежнему сдержан, заботлив и обходителен, но когда смотрел на нее, когда говорил с ней, в его серых глазах загорались теплые огоньки, а в голосе появлялась нежность. Он смотрел на нее ласковым, зовущим и властным взглядом, как смотрит мужчина на желанную женщину. Она понимала, что не в ее силах удержать Кенкра завтра на озере и потом, в течение похода. Да и стоит Кенкру начать, и ей придется сдерживать уже себя.
Но за сколько можно пройти пешком почти две тысячи километров? До озера не меньше десяти километров, и их можно преодолеть часа за три. Следовательно, можно делать и по двадцать километров в день, а то и больше. «Две тысячи поделить на двадцать, получается сто дней». Проведя ревизию всего противозачаточного, что сейчас было в ее распоряжении, Флора вмиг подсчитала, с какой частотой можно позволять себе и Кенкру плотские удовольствия, чтобы избежать нежелательных последствий. «Но даже если я забеременею к концу похода, то по пришествии в город не будет никакой проблемы с абортом. Конечно, лучше бы не пришлось его делать». Флора решила, что должна поговорить об этом с Кенкром. Несомненно одно: поход — это лучше, чем пассивное сидение на этой горе.
Свои гимнастические занятия Флора не только не забросила, но и продолжала усиливать. Выглянув из хижины и убедившись, что на всем плато никого нет, сегодня она впервые занималась гимнастикой на воздухе. В деревне было непривычно пусто. Посредине плато, на самом солнцепеке, были развешены между вбитыми в землю высокими кольями тонкие ленты вялившегося мяса, но и возле дымившихся под ними для отпугивания насекомых костров никого не было видно. Воспользовавшись этим, Флора решила пройтись по деревне. Она пошла к кострам и вдруг, не доходя до одной из хижин, услышала голоса.
—...даже не верится! Как представлю: я снова в цивилизации! Все удобства, комфорт, девочки...
— Полиция, — послышался смешок.
— К черту полицию! Вся жизнь, оказывается, еще впереди! Надо быть идиотом, чтобы из-за этой смазливой малолетки ссориться с Кенкром.
— А он и был идиотом.
— Да вроде ж с головой мужик.
— Хью говорил, что Билл был сексуальным маньяком, и как раз малолетки ему очень нравились. Он попал на спутник за изнасилование и убийство пятерых. Вот у него и переклинило в башке, когда он увидел здесь девку.
— Такой маленький, хлипкий и сексуальный маньяк!
— Маленький, хлипкий, а Кенкра чуть не пришиб.
— Чуть — не считается. Идиот! Давно пора бы уяснить, что убить Кенкра — дохлый номер. Он сам дьявол. Ты помнишь, как он выпустил кишки Хэнку и Фрицу? А ведь парни были не промах.
— Я не ходил на них смотреть, но я видел своими глазами, как еще на спутнике Кенкр голыми руками свернул башку охраннику.
— А мне это зрелище раз и навсегда отбило охоту вздорить с Кенкром. Да я сейчас хоть свою задницу ему подставлю, лишь бы остаться в живых и выбраться в цивилизацию.
— Пожалуй, мы и без него могли бы выбраться, но ссориться с ним — упаси Бог. Уж лучше потерпеть.
— По мне, так сейчас вполне терпимо живется.
— Наверное, пора подкинуть дровишек в костер.
— Пожалуй.
Услышав, как кто-то, кряхтя, поднимается, Флора осторожно попятилась назад и быстро юркнула за другую хижину. Дождавшись, когда говорившие, подбросив в костры веток и каких-то особых душистых листьев, вернулись на своё место, она со всех ног бросилась в хижину Кенкра, как в свою крепость. Но, оказавшись в ней, задумалась о том, с кем здесь живет! Она не желала подслушивать дальше. То, что она услышала, поразило, почти шокировало ее.
Так вот что скрывал от нее Кенкр — пиратское прошлое! Кенкр — пират! Убийца! Он убил каких-то двоих — какой ужас! Он убил охранника на спутнике. Он из тех, кто убил ее отца! Флора ужаснулась. Ее вдруг прошибла мысль: ты собираешься спать с одним из тех, с кем сражался твой отец?! Какая же ты дочь?!
Флора отчетливо помнила, с каким страхом восемь лет назад слушала разговоры о неизбежности войны, как провожала отца, своего дорогого, милого папочку, провожала, чтобы больше никогда не увидеть. Она отчетливо помнила тот день, когда узнала о его гибели, бессильные слезы и бессильную лютую ненависть, испытанную к так называемым «пиратам». Прошлое всколыхнулось в ней. «Нет, я не буду! Только не это! Не дождется!» — в сердцах вскричала ее душа, но это был лишь крик отчаяния. Впервые в жизни судьба ставила ее в подобный тупик. Как жить ей теперь с Кенкром?! «Черт понес меня по деревне! Лучше бы я ничего не знала!» Ей мучительно хотелось забыть услышанное. Хотелось бежать от Кенкра. И хотелось плакать, оттого, что произошло непоправимое.
Когда буря в ее душе улеглась, Флора попыталась мыслить реально, ведь нужно было как-то жить. Бежать она не могла. Нужно быть невообразимой дурой, чтобы броситься в джунгли. Она совершенно беспомощна, ничего не знает, ничего не умеет. Нет, это полнейший абсурд. Но… если она не «даст» Кенкру – он «возьмет» сам. Прошлое и настоящее этого человека заставляли сильно опасаться испытывать его терпение. И что же ей остается? Она стала думать, как примириться со всем этим.
Кенкр не мог участвовать в сражении, в котором погиб ее отец, потому что уцелевшие в войне пираты, все до единого, сдались на милость землянам. Значит, были и те пираты, которые, испугавшись флота землян и предвидя, чем закончится война, попросту удрали. Но не глупо ли было бежать? Очевидно, решившие бежать не рассчитывали на помилование и бежали от смерти. Но каких бы дел ни натворил Кенкр, он спас ей жизнь, выхолил ее. До сих пор он ничем не обидел ее. Для нее он — всё в этих джунглях! Он любит ее! — она не находила другого объяснения его нежному отношению к ней. Ну и что, если он пират? Он не такой, как все! Разве дал он ей повод думать о нем плохо? И если бы она не услышала о нем то, что услышала, могла ли она подумать или сказать о нем плохое? Нет! И она призналась себе в том, что ей очень жаль, что она не сможет относиться к нему так, как относилась раньше.
У нее возникло ощущение потери, словно она потеряла друга. Он был единственным человеком, с которым она могла поговорить. Раньше, если он уходил на весь день, она дожидалась, когда же он вернется, и его возвращение радовало ее. Вот он появится, доброжелательный, улыбающийся, и если она сможет впредь отвечать хоть какой-то взаимностью — все будет неплохо. Это лучший и единственный для нее выход — только так она сможет контролировать всю последующую совместную с Кенкром жизнь, регулировать и ограничивать его желания, а не стать его игрушкой. Только таким образом она останется женщиной, а не вещью, а он человеком. Ей хотелось расстаться с ним в лучших отношениях, сохранив о нем, хоть он и пират, самые лучшие воспоминания, хотелось, чтобы эта история, так ужасно начавшаяся, закончилась на самом хорошем. Ах, если бы их сегодня же нашли, и она улетела бы в город! Но так не бывает. Что же ей делать? Сказать Кенкру все напрямик? Да! Поговорить с ним обо всем!
ГЛАВА 7
О том, как Флоре сопутствовала удача
Кенкр что-то задерживался. Солнце давно зашло, и в хижине стало совсем темно. Не зажигая свечи, Флора дожидалась Кенкра.
Наконец, в лагере послышалось оживление, но прошло с четверть часа, а Кенкр не появился. Значит, пришел кто-то другой.
Внезапно оживление переросло в настоящий бедлам. Сквозь гам и гиканье прозвучали какие-то необычные, странные звуки – сухие и резкие, как удары кнута. Раз, еще раз. Негромко, но отчетливо. Что бы это могло быть? Флора выглянула из хижины.
В свете костров на противоположном конце плато собралась толпа пиратов, горланящих, свистящих, потрясающих копьями. Каждый из них пытался протиснуться в центр или прыгал, опираясь на плечи друзей, чтобы хоть на секунду увидеть нечто, столь привлекательное.
«Дикари дикарями, — подумала Флора. — Как мне повезло, что среди них нашелся Кенкр».
В самом центре толпы происходила какая-то возня, но как Флора ни старалась, ей ничего не удавалось разглядеть из-за толпящихся. До нее доносились смех, ругань, издевки, угрозы, и это все походило на то, что кого-то бьют, или Кенкр кого-то наказывает.
Испытывая острейшее любопытство, Флора уже было решилась пойти и все выяснить, но тут появился Хью, наорал на всех, и стало ясно, что Кенкра там нет. Возбуждение в толпе поутихло, особенно радости поубавилось. Некоторые из пиратов поспешно отошли в сторону и о чем-то переговаривались, иные, словно утратив всякий интерес к происходящему, принялись разводить костры у хижин. Невдалеке запылал слабенький костерок, осветив Курта. Флора тихо подошла и присела у костра.
— Привет, Курт!
Он вздрогнул от неожиданности.
— Ты? — удивился он.
— Что там происходит? — Флора небрежно подбросила в костер веточку.
Курт улыбнулся:
— Радуйся, поймали четверых из города.
— Экспедицию?! — у Флоры даже дух захватило.
— Ну, не знаю... — Курт вдруг сообразил, что ей не стоило говорить об этом.
— Ты их видел?!!
— Да. Не шуми! Слушай, Флора… Только не говори Кенкру, что я тебе это сказал. Так, на всякий случай.
— Ладно.
В зарослях у восточного прохода послышались голоса, и на плато вышла возвратившаяся партия охотников во главе с Кенкром. Флора узнала его огромный, кажущийся в темноте еще большим, квадратный силуэт.
Прибывшие возвестили о себе, не жалея глоток, и по селению пронеслось: «Кенкр!», «Кенкр идет!»
— Кенкр вернулся, пойду, посмотрю, что будет, — Курт был рад ускользнуть от Флоры, а она, сама не зная почему, не пошла с ним. Она никогда не совалась в происходящее за пределами её хижины и вела совершенно затворнический образ жизни. Кенкр в какой-то степени запугал ее. И эта возбужденная, вооруженная толпа страшила ее. Флора вернулась на свой прежний наблюдательный пункт.
Сначала ей хотелось прыгать и кричать от радости точно так, как все эти дикари. Она ликовала, словно уже была в городе. Теперь не приходится сомневаться в том, что она там будет. Сомнения прочь, развейтесь!
Но вслед за радостью, в ее сознание вломились вопросы, заставили задуматься. Почему экспедицию поймали? Ловят животных или преступников, но не экспедиции... А странная просьба Курта? Что это все может означать? Кто может ловить людей — ученых, работающих в экспедиции? — Нормальные люди, несчастные, потерпевшие аварию? — Только преступники! Совершенно очевидно: пираты остались пиратами! Боже мой, и вся эта банда скоро окажется в городе! Флора ужаснулась.
Поимка экспедиции переполнила чашу ее душевных весов. Крепко засевшая в сознании с детских лет враждебность к пиратам и нежелание несколько месяцев в походных условиях отдаваться Кенкру ради своей безопасности — толкнули Флору к отчаянным мыслям. Некогда отброшенные, как абсурдные, мысли о побеге вновь всплыли на поверхность сознания: освободить пленников и бежать вместе с ними. Но как бежать? Если у экспедиции отобрали винтовки, то отобрали и компасы, и карты. Все это Кенкр принесет в хижину... Но что с того? Флора была в растерянности.
На северном конце плато снова собрались все обитатели деревни. Кенкр, сначала куда-то запропастившийся, теперь что-то говорил, впрочем, слишком тихо, чтобы она могла разобрать. А потом хлестнул выстрел. Флора вдруг поняла, чем были те странные звуки! Это были выстрелы!
Толпа взбудоражилась, загудела удивленно и одобрительно. «Что он там делает? Что он затеял?!» — складывалось впечатление, что затеял Кенкр что-то нехорошее. Флора под прикрытием темноты подобралась поближе и притаилась за хижиной Курта. Она сумела разглядеть белеющую в слабом свете костра, перекинутую через ветвь, веревку. Неужели это для... У неё похолодело внутри. Но толпа вдруг разочарованно загудела и начала расходиться. В свете костра Флора увидела Кенкра и четверых людей в пятнистой форме. Кенкр что-то сказал им, и они совершенно свободно пошли с ним в ее направлении. «Наверное, возле деревьев Кенкр просто вел с ними переговоры при всем стечении народа», — подумала Флора с облегчением. У нее мелькнула мысль, что Кенкр хочет привести их в свою хижину, и сейчас она сможет поговорить с этими людьми, сидя за ужином у костра или за столом. Ах, как это здорово! Лучшего от Кенкра она не могла и ждать.
Флора хотела выйти навстречу, но к Кенкру подошел Хью, и она в нерешительности замешкалась. Вся группа на секунду остановилась. Кенкр отдал какие-то распоряжения, и Хью ушел. А Кенкр отвел людей из экспедиции в ближайшую хижину, из которой вышел в одиночестве. Флора поняла, что ее мечты о совместном ужине не оправдались, и сегодня ей предстоит провести вечер только в обществе Кенкра. Раньше это ее более чем устраивало, но теперь... Она поспешила заскочить в хижину. Мысли ее панически засуетились. Притвориться спящей, ничего не видевшей и не слышавшей? О Боже, предел глупости! «Он знает, что я «сова» и не ложусь рано. Все глупо, глупо, глупо, глупо!» Она зажгла свечу. «Сядь и успокойся, — приказала она себе. — Возьми себя в руки!» Она села на кровать, прислонившись спиной к стене. По хижине пролетел откуда-то взявшийся жук. Ударившись головой о стену, он с тупым звуком свалился на что-то мягкое за кроватью Кенкра. «На аптечку», — подумалось Флоре. И вдруг ее осенило. Аптечка из самолета – это то, что нужно!
Через секунду она уже знала, что делать. Она вспомнила, как недавно вернувшись с охоты, Кенкр, разгоряченный и подуставший, жадно допил из ее стакана...
* * *
Кроме взятия заложника, Кенкр решил не пренебрегать никакими предосторожностями и, подумав, приставил к пленникам часового Смайка, тем самым решив, что прихватит и его за компанию. Пожалуй, это единственный, кого стоит взять с собой из всей этой братии. Конечно, в качестве поддержки под рукой лучше иметь Хью, но если поставить часовым Хью, то такие умники, как Грекхэм, Джонсон или тот же Смайк могут заподозрить, что что-то нечисто, раз сам Хью уселся часовым. С чего бы это вдруг? А Смайк человек незаметный, но надежный. Кенкр подумал, что если несколько и нарушит договор, прихватив с собой лишнего человека, то пленники не будут возражать.
Найдя Смайка, Кенкр посвятил его в свои планы и снабдил необходимыми инструкциями. Можно было не сомневаться: этот башковитый парень оценил оказанную ему честь и теперь своего шанса не упустит.
Пока заложник ужинал в компании со своими друзьями, Кенкр вспомнил, что нужно помыться — тем более, когда дома тебя ждет молоденькая, очаровательная женщина. Он знал, он видел — Флора давно уже стала ждать его… Когда его долго нет – ей скучно и одиноко.
Топить баню было поздно, да и лень. Холодная вода освежила его. Он подумал о том, что Флора наверняка узнала о происшедшем, видела столпотворение и слышала выстрелы. Но он сомневался: посвящать ли её в свои планы или просто поднять среди ночи и только тогда сказать: «Собирайся, мы бежим в город»!
Если ввести ее в курс дела, надо будет признаться, что все здесь пираты и он тоже. Вряд ли после этого она изъявит желание заниматься любовью с главарем уголовников. С досады Кенкр плюнул в темноту. «В кого я превратился! Слюнтяй, жалостливый старый осел. Утром умилился — спит она так сладко! Нужно было разбудить поцелуями, ласками и поиметь тёпленькую. Кто мне мешал это сделать? Несусветный дурак! Нет, посвящать ее в свои планы сейчас не стоит! Лучше сказать полуправду, что-то вроде: Ахмед встретил экспедицию и пригласил в лагерь, а я уже обо всем договорился, и завтра эти ребята поведут нас к своей базе».
Конечно же, Флоре, захочется пойти к этим четверым пообщаться — только нужно предупредить их заранее, чтобы ни слова о пиратах! Представляю, какое впечатление она на них произведет!..
Да, но вряд ли после этого выпадет удачный случай домогаться Флоры! Хотя, как знать? Может быть, совсем наоборот. Я буду настойчив. Я скажу, что люблю ее. Возможно, это мой последний шанс. Потом, когда мы сбежим, она все равно узнает, кто я, и тогда уже по-хорошему ее в кусты не затащишь. Значит, сегодня нужно сделать всё, чтобы ей стало безразлично моё прошлое!
Нет, слишком опасно сводить ее с этими четырьмя! К тому же, для отвода глаз окружающих придется прихватить на посиделки Хью и Джонсона. Лучше сказать, что ребята из экспедиции ушли к себе – это недалеко у подножия плато.
Забрав Генри, Кенкр, немного не доходя до своей хижины, свернул к краю плато, где был небольшой проем в естественной живой изгороди, окружавшей плато со всех сторон. Кенкр обнаружил его совершенно случайно, проследив, куда прячется и откуда появляется Стив. Этот проем никуда не вел, и вход в него был таким, что и днем не заметишь, но сейчас с настоящим фонариком в руках найти его не составило большого труда.
Генри и так было тоскливо ощущать себя заложником, а от мысли, что сейчас надо будет лезть в эти заросли без жилета и еще полночи просидеть в одиночестве, ему сделалось еще хуже. Кенкр бросил мешавшие ему защитные жилеты, взял в освободившуюся руку винтовку, снятую с плеча, а другой оперся на коробку с магазинами и спустился в проход на четвереньках задом. Когда он приглашающе махнул рукой, Генри последовал за ним. Дальше растительный свод был выше, и, пригибаясь, Кенкр повел Генри вниз по склону. Они остановились перед непролазным буреломом.
— Посиди здесь, — Кенкр кивнул на ствол поваленного дерева. — Я зайду за тобой через часик, но я должен связать тебя — мое доверие не безгранично. — Кенкр связал Генри двумя небольшими кусками веревки, принесенными с собой. Уходя, он осветил его лицо фонариком и сказал: — Ты не должен на меня обижаться. Потерпи немного.
Выбираясь из зарослей, Кенкр подумал: почему бы не оставить винтовки здесь, у самого выхода — хорошее местечко. Жилеты и компасы он положил под кустами, не опасаясь, что на них кто-нибудь наткнется. А фонарик припрятал у хижины так, чтобы, при необходимости, сразу найти.
— Привет! Скучаешь? — осведомился он, войдя.
— Привет, — внутри у Флоры все сжалось и затрепетало:
«Выпьет или не выпьет? А если почувствует привкус?» — Она изо всех сил старалась выглядеть естественно, сообразно с ситуацией.
— Кенкр, что там произошло? — с некоторой подозрительностью спросила она, сменив позу и повернувшись к нему. Ей было интересно, что он скажет.
— Да так, ничего особенного, — небрежно ответил он, ни лицом, ни голосом не выдав никаких эмоций.
Кенкр присел на край стола, взял стакан... Флора напряглась, сжимая под подушкой пистолет для инъекций — и двумя глотками допил все, что в нем было, после чего смачно откусил от плода, лежавшего тут же на столе.
Флора едва заметно вздохнула, но напряжение не пропало.
— Вся деревня гудит, а ты говоришь, что ничего особенного.
— А ты что же ничего не видела и не слышала?
— Я не решилась подойти и выяснить.
Кенкр сразу подумал: если она действительно ничего не знает, может, лучше не говорить ей, а наплести чего-нибудь? Нет, Флора не так глупа.
— Боюсь, что не смогу тебе всего сказать — это очень большой секрет, — он лукаво улыбнулся. — Но если ты меня поцелуешь...
— Нет, ты сперва скажи, — решила поторговаться она, чтобы потянуть время. Снотворное было быстродействующим, и она ждала.
— Ну, ладно. Просто сегодня последний день нашей жизни здесь.
— Почему? Разве мы не пойдем на озеро? — Флора подумала, что начинает строить из себя дурочку. Черт возьми, на него не действует — слишком малая доза для такого медведя.
— Не пойдем, — ответил он.
— Что ты хочешь сказать? — Флора сделала вид, будто у нее мелькнула радостная догадка, в которую она не решается поверить.
— А ты как думаешь? — Кенкр вдруг неудержимо зевнул.
— Кенкр, я все знаю, — вдруг ответила она серьезно.
— И ты не поцелуешь меня?
— Я не знаю, — сказала она как-то виновато и неуверенно.
— ?!! — Он удивился. — В чем дело?
— Я не знаю, как я буду жить с тобой дальше. Ты должен мне все рассказать. Лучше бы ты сделал это сразу.
— Что рассказать?
Даже в свете свечи Флора видела, как соловеет его лицо, глаза.
— Сегодня я узнала, что ты пират, — Флора хотела, чтобы Кенкр знал, почему она от него бежит, и не думал о ней слишком плохо.
Кенкр поник и вдруг ударил кулаком по столу.
— Черт!
Несколько секунд он молчал.
— Да, когда-то я был пиратом! Но это в далеком прошлом!..
Он почувствовал, что веки его тяжелеют, глаза непреодолимо закрываются. Он не мог придумать, что еще ей сказать! Что за хрень?! И вдруг он понял.
— Ах, ты ж стерва! — прорычал он и вдруг бросился на Флору, отрезая ей путь к выходу из хижины. Она швырнула ему в лицо подушку и, схватив пистолет, отпрянула за стол, стоявший теперь между ними. Кенкр подался вправо — она влево. Он в бешенстве перевернул стол одним взмахом руки — она отпрыгнула за стул, он пнул его ногой. «Все, зашибет!» — подумала Флора, оказавшись припертой к стене. Кенкр яростно боролся со сном, пошатнувшись, он прыгнул к ней, расставив свои ручищи и, если бы она попалась ему, то придушил бы, но она проскользнула, как рыба, всадив ему со страху еще одну ампулу снотворного. Постояв немного, Кенкр медленно опустился по стене на пол и заснул.
Какие-то несколько мгновений Флора стояла, переводя дыхание, и смотрела на Кенкра. Она поймала себя на том, что продолжает судорожно сжимать пистолет для инъекций, и разжала руку. Внезапно она почувствовала ужасную слабость и бессильно села на кровать, закрыв глаза от облегчения: «Ничего себе игрушечки. И все-таки удалось!» Но тут до нее дошло: «Да от такой дозы он может умереть! Ведь это не простое снотворное, а средство общей анестезии». Флора испугалась. Не думая больше ни о чем, Флора очутилась перед Кенкром, нащупала пульс и некоторое время держала его руку. Пульс был еще отчетливый, но ей показалось, что он слабеет и замедляется. Ее охватил страх. Мысль о том, что этот человек, такой огромный, сильный, всегда полный жизни, умрет — ужаснула ее. Она отчетливо ощутила, что слишком привыкла к нему и он давно для нее не чужой. Флора кинулась к аптечке, быстро нашла и вставила в пистолет нужное средство.
«Но он от этого проснется! — остановилась она. — Тогда мне конец!»
- Черт! — в отчаянии вскричала она перед неумолимым выбором. — «Тьфу, да связать его! Живо! Чем? — Ага, вот!»
Она связала ему руки ремнем, которым Кенкр подвязывал свои леопардовые штаны. «Не порвет?» Флора до боли в пальцах еще раз затянула узел покрепче. Обыскав хижину и отыскав полотенце, некогда принадлежавшее кому-то из ее подруг, она связала ему ноги, она торопилась как никогда в жизни, боясь стать убийцей. Ну вот, теперь можно спасать!
После инъекции пульс вскоре стал очень даже неплохим, Кенкр замычал, пошевелился. — Флора замерла в ожидании, — но не проснулся. Ах, да! Проснувшись, он может позвать на помощь Хью или Грекхэма и поднять всю деревню на ноги. Флора быстро нашла, чем заткнуть Кенкру рот. Но вдруг ей стало ужасно стыдно за то, что она так поступает с Кенкром: «Какая же я дрянь!» Отмахнуться от угрызений совести не получилось. В минуту душевного смятения она готова была отказаться от бегства, но поняла: пути назад больше нет!
Глянула в окошко — бежать еще рано — у хижин еще догорали костры, невдалеке двое пиратов задержались поболтать. Времени, чтобы обдумать дальнейшее, было вполне достаточно — впереди целая ночь. Потушив свечу, чтобы ненароком не привлечь ничьего внимания, она попыталась собраться с мыслями. В воцарившейся темноте ровно сопел Кенкр – он проспит еще немало.
Итак, чтобы бежать и прежде чем бежать, необходимо разыскать компас. Где его искать? Где винтовки, выстрелы которых она слышала? Маловероятно, что Кенкр мог оставить себя без винтовки, препоручив их кому-то «на сохранение». Он никому не доверяет на все сто, даже Хью, так как всегда должен оставаться хозяином положения. Следовательно, винтовку, а с ней, может быть, и все остальное он припрятал где-то недалеко. Несомненно, что ради этого он и задерживался по дороге к хижине. Но зачем вся эта секретность? « Он хотел переспать со мной и боялся, что если я прежде времени узнаю, кто он, то не соглашусь на это по доброй воле. А моя добрая воля была для него важна, ведь он любит меня. Но не об этом сейчас надо думать. Оружие должны быть где-то под рукой. И компасы с картами, то же». Флора с сожалением подумала о карманном фонарике, взятом на уик-энд Дэйвом — он почти совсем выдохся и еле-еле светил. Но у пойманной экспедиции обязательно должен быть фонарик.
Флора еще раз выглянула в окно — двух пиратов уже не было, третий же по-прежнему сидел на своем месте. Черт бы его забрал! Сколько он еще собирается сидеть? И вдруг ее посетила жуткая мысль: «А вдруг он сторожит пленников?! — Точно, так и есть!» От этой мысли в озноб бросило. Стало быть все, что она натворила, все треволнения, напряжение и страх, что испытала — все напрасно? Как же освободить пленников? Бежать одной невозможно. Не бежать нельзя! Проснется Кенкр — что тогда будет?! — Варфоломеевская ночь белым днем. И пощады не жди. Она сокрушенно посмотрела на часового. Можно надеяться, что он уснет, а если не уснет? А если позже его сменит другой?
Только теперь она осознала полнейшую необдуманность своей затеи и то ужасное положение, в которое сама себя поставила. Эти мысли повергли ее в отчаяние. Но теперь нужно как-то выкручиваться. Как убрать часового? Усыпление неосуществимо, подкрасться и оглушить — чистейшей воды теория. Лук Кенкра стоит в углу, стрелы там же, как целиться — известно, Кенкр как-то показывал ей. Нет! Она не сможет убить человека, кем бы он ни был! А если сделать часового своим союзником, и предложить бежать вместе? Согласится ли он? Не побоится ли Кенкра? Если не согласится, что тогда? Стоит ли вообще пытаться бежать?
Флора решила не ломать себе голову понапрасну, а сначала найти компас и винтовку. Найдет — рискнет, а не найдет — тогда и рисковать нечего!
Выйдя из хижины, она убедилась, что часовой бодрствует. После кромешной тьмы хижины под открытым небом ей показалось слишком светло, и сразу возникло неприятное ощущение уязвимости. Она подумала, что вылинявшая рубашка, словно светлое пятно в темноте, и может ее выдать.
Припомнилось, как в детстве, играя у дяди на ферме в жмурки со своими двоюродными братьями и соседскими ребятами, она додумалась прятаться не за чем-либо, как другие дети, а наоборот, в местах неожиданных, где ничего не было, кроме сгустившегося мрака. Смело используя преимущества своего темно-синего платьица, натянув его на белеющие коленки, сжавшись в каком-нибудь темном углу, она оставалась незамеченной. Случилось даже, что один мальчик, заподозрив, не сидит ли кто в той густой тени, специально пошел посмотреть, но, не дойдя каких-нибудь десяти шагов, решил, что там никого нет, и свернул в сторону, так и не заметив её. Правда, на следующий день ее все же разоблачили.
Флора вернулась в хижину и прислушалась — хозяин необходимого ей черного пиджака продолжал по-прежнему мерно сопеть. Она надела пиджак, застегнулась, подвернула слишком длинные рукава, чтобы не мешали и отправилась на поиски.
Часовой утомился сидеть и лежал, закинув нога на ногу. Какая-то тварь по-детски кашлянула в кустах — сердце у Флоры екнуло от испуга, рефлекторно обернувшись, она увидела два уставившихся на нее светящихся глаза и чуть не вскрикнула (она никак не могла привыкнуть к фосфоресцирующим в темноте глазам, пусть даже маленьким).
Фонарик нашелся справа от порога в траве. Она так обрадовалась, что даже забыла о часовом. Но дальнейшие поиски вокруг хижины оказались безрезультатными. Флора посветила фонариком под кустами, росшими по краю плато, и вдруг в некотором отдалении обнаружила нечто. Это были четыре странных жилета, большая зажигалка и два компаса. Компасы — вот путеводная нить Ариадны! Их стрелки, буквы и цифры светились для нее волшебным светом, согревающим ее изволновавшуюся душу. Она с радостью нажала на знакомые кнопочки (отчим однажды приносил домой такой компас), но дисплей памяти остался пустым. У второго компаса память тоже была пуста. Это не слишком ее огорчило — главное есть стрелка, а хозяева компасов должны знать азимуты! Флора с удовольствием надела оба компаса себе на руку. Но где же винтовки? Воодушевленная своей находкой, она обыскала везде, где только можно, но винтовок не было. Не желая смириться, поискала еще, призвав на помощь всю свою изобретательность и логическое мышление. Тщетно! Знала бы она, сколько раз проходила в нескольких сантиметрах от потаенного проема в зарослях, ведущего к Генри и оружию. Она даже усомнилась: а были ли винтовки?
Чуть огорченная, но не павшая духом, она взглянула на часового и с трудом различила его — костерок догорал, в него давно не подбрасывали топлива.
Неужели заснул? Со своего места у хижины она до сих пор могла видеть его только вполоборота. Желая взглянуть на него получше, пригнувшись, она стала было приближаться, но остановилась. Если часовой действительно заснул, нужно будет без промедления пользоваться моментом, а в хижине нужно захватить еще кое-какие полезные вещи, так что лучше захватить их сейчас.
Открыв дверь, Флора осветила спящего Кенкра. В душе снова неприятно всколыхнулось. На полу она нашла его нож. Здоровенный тесак не влезал ни в один карман, и Флора сунула его за пояс. Может, стоит взять лук, ведь у них нет, и не будет никакого оружия? Конечно, стоит! И сумку свою с вещами нужно взять — до города не близко!
Несмотря на то, что назначение найденных жилетов было ей не известно, она не решилась их оставить и втиснула в сумку, отчего та раздулась и потяжелела килограммов на пять. Сумку она перекинула через одно плечо, колчан со стрелами, предварительно подвязав ремень — через другое, и, экипировавшись таким образом, последний раз оглянулась на Кенкра. Вряд ли ему что-то снилось, его лицо было лицом человека, спящего под наркозом. Флора выключила фонарик. «Прощай, витязь в леопардовой шкуре. Прости меня неблагодарную».
Колчан тяжело хлопал ее по заду, а чтобы стрелы не гремели в нем, приходилось придерживать его рукой; нож мешал пригибаться, и его хотелось выбросить; сумка, как запасной парашют, болталась под животом. Флора миновала три хижины, держась от них подальше. Затем пересекла плато наискосок и, двигаясь вдоль его кромки в темноте, сгущающейся под кустами и нависающими деревьями, все ближе и ближе подбиралась к хижине напротив часового, не сводя с последнего глаз.
Было похоже, что часовой действительно спит или во всяком случае дремлет, но когда Флора была уже довольно близко, он приподнялся на локтях, как будто намеревался встать. Флора замерла, а когда поняла, что он никуда не всматривается, а просто пытается не заснуть, плавно и бесшумно распласталась на земле, глядя на него сквозь волосы, закрывавшие ей лицо — тоже средство маскировки. Сердце замирало от страха. Часовой после некоторых усилий над собой подкинул в костер веток. В свете ожившего костра Флора узнала Смайка. Невнятно и недовольно ворча, он опять повалился у стены, раскинув ноги. Судя по его виду, он умирал – спать хотел, но геройски боролся со сном. Флора пролежала едва ли не час, терзаемая опасениями, что вот-вот явится кто-нибудь Смайку на смену. Этот час показался ей ночью, и она не раз, кусая губы, посматривала на небо — не светает ли? Костерок опять захирел и превратился в груду краснеющих головешек. Смайк громко захрапел. «Пора! Момент настал! — сказала себе Флора. — Кажется, мне действительно везет».
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА 1
О совершенной Джоном, Сэмом и Генри полезной работе
Услышав женский шепот, Джон собрался было не поверить своим ушам, но, оказавшись перед маленькой темной фигуркой, умоляюще и испуганно шепнувшей ему в лицо «тихо» так, что он почувствовал взволнованное дыхание, тут же убедился, что его уши ему исправно служат. Вместо того, чтобы повиноваться приказу «выходить живо», он поймал незнакомку за руку, державшую фонарь, и втащил в хижину.
— Спокойно, все в порядке, — он почувствовал, как она вся напряглась от страха, и выпустил ее руку.
Сэм и Тэд были уже на ногах и рядом.
Луч фонарика снова ослепил.
— Да выключи его, — сказал Тэд.
Фонарь погас.
— Вас только трое?! А где же четвертый?! — с тревогой спросила она.
— У Кенкра.
— О, горе мне! — в ее голосе прозвучало отчаяние.
— В чем дело?
— Так вы ждали Кенкра? — снова спросила она.
— Да. Разве ты не с ним?
Она не ответила. Послышалось, как она со стоном тяжело опустилась на нары.
Флора вдруг поняла, что замыслил Кенкр. Ах, как ей следовало бы поговорить с ним. Если бы она только знала! Но что же теперь делать?!
— Дайте фонарик, — вмешался Сэм, обуреваемый любопытством.
Свет снова вспыхнул. Перед ними, щурясь, сидела более чем хорошенькая девушка, увешанная вместительной сумкой, массивным луком и колчаном со стрелами. Тесак в чехле, заткнутый за пояс, ей явно мешал. Выглядела она совершенно несчастной.
— Где Кенкр?
Горькая ухмылка искривила её губы.
— Он принял снотворное и спит. А я не знаю, куда он спрятал вашего друга.
Они переглянулись.
— А ты кто? — удивленно спросил Сэм.
— Мне кажется, что беспросветная дура.
— Ну что ты, не стоит... Успокойся, всё будет хорошо. Ты нашла наши вещи?
— Да, — Флора раскрыла сумку и показала жилеты и зажигалку.
— Отлично! Ты просто умница, — не удержался Сэм, скидывая рубаху, чтобы надеть жилет. — А винтовки?
— Я всё обыскала!
— Разве Кенкр не принес их с собой?
— Он заходил в хижину с пустыми руками. Я нашла все это в окрестностях хижины.
— Куда же он мог их деть? Ведь лежат же они где-то! Он обещал нам вернуть винтовки!
— Ладно, попробуем найти, — сказал Джон без особого оптимизма.
— Это уже кое-что! — воскликнул Тэд, вновь ощущая себя под защитой поля жилета.
— Тебе тоже следует это надеть, — обратился Джон к девушке. — Вот черт, — тут же вспомнил он, — пульт остался у Генри!
— Я отдам свой, — поспешил сказать Сэм, хотя ему крайне не хотелось снова оставаться без защиты.
— Джентльмен.
— Снимай-ка всю эту амуницию, — сказал ей Сэм.
Флора с радостью избавилась от колчана и лука, нож взял себе Джон, полупустую сумку подхватил Тэд.
— Нет, нет, — обратился Сэм к незнакомке, — жилет нужно надевать на голое тело.
Она отложила жилет и стала расстегивать рубаху.
— И лифчик нужно снять тоже, — заметил ей Джон совершенно серьезным тоном.
Сэм опустил луч фонарика на пол.
— А как его застегнуть? — спросила она. Луч фонарика вновь поднялся. Она сидела в незастегнутом жилете, ее беленький лифчик лежал у нее на колене.
Джон плотно затянул на ней жилет и закрепил его борт у самого плеча.
Сэм вынул изо рта тоненькую пластиночку, тщательно вытер и отдал девушке.
— Возьми и прилепи к десне, — сказал он ей.
Пластиночка действительно отлично прилипла.
— Дурацкая система XXI века, — пояснил он. — Ведешь по пластиночке языком от коренных зубов к резцам — сила поля возрастает, обратно — убывает, или же наоборот, если ты поставила наоборот пластинку.
Флора повторила урок. Она вдруг потеряла ощущение одежды, кроме самого жилета, но, услышав, как затрещали по швам штаны, испугалась и сбросила мощность силового поля почти до минимума.
— Все это хорошо, — Джон задумался, — но где искать винтовки и Генри?
— Не знаю, — и тут же Флоре пришла в голову догадка. — Быть может, в бане?
— Это в том бревенчатом домике? — уточнил Тэд.
— Да.
Джон отрицательно покачал головой:
— Очень сомневаюсь, что Кенкр спрятал Генри и оружие в такой близости от нас. Думаю, он припрятал их так, чтобы они были под рукой.
— Да. Но где именно? Ведь она искала вокруг хижины?
— Об этом было бы хорошо спросить у самого Кенкра.
— Думаю, лучше отложить этот вариант напоследок. Если Генри и винтовки действительно в бане — мы избавим себя от нежелательного общества Кенкра.
— Согласен, проверить несложно.
— А что делать с этим субчиком? — спросил Тэд, выглядывая из хижины и указывая на часового.
Сэм пошире отодвинул занавесь луком.
Заметив лук на фоне дверного проема. Флора испугалась за Смайка и поспешила сказать:
— Только не убивайте его! Смайк неплохой парень.
— Смайк? — переспросил Сэм.
— Да.
— А он заодно с Кенкром?
— Понятия не имею.
— Ах, ну да! Конечно же, мы не будем его убивать, но можно стукнуть его хорошенько и сделать его сон менее чутким на пару часов.
— А ты разве умеешь так ловко снимать часовых? — спросил Джон у Сэма.
— Никогда не пробовал.
— К черту часового! Мы слишком много болтаем! Пусть себе спит! Кажется, это у него неплохо получается. Вы сидите здесь, а я прошмыгну в баню и все выясню. Дай мне фонарь.
И Джон вышел их хижины.
Дверь в баню была чуть приоткрыта. Джон прислушался, но ничего не услышал. Он тронул дверь, проверяя, не скрипнет ли она. «Скрипнет, и еще как»! — решил он, услышав едва уловимый звук от его ничтожного усилия.
— Генри, ты здесь? — позвал он в темный проем. Ответа не последовало. Для полной уверенности в том, что баня пуста, Джон окликнул друга еще раз:
— Если тебе заткнули рот, издай хоть какой-нибудь звук.
В ответ ни звука.
Не спуская глаз с часового, Джон вернулся в хижину.
— Никого, — доложил он.
— И что теперь будем делать?
— По-моему, чтобы не ставить под угрозу успех побега, разумнее всего разбудить Кенкра, а значит, взять его с собой.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Сэм.
— Да, так будет вернее всего. Главное — бежать, — сказал Тэд.
— Тебе нечего опасаться, — обратился Джон к незнакомке, включив фонарик, чтобы они могли видеть друг друга. — Ты в жилете, и с нами ты в безопасности.
Флора смирилась с тем, что ее индивидуальные усилия были бесполезны. Впрочем, не столь уж и бесполезны, ведь ей удалось избежать того, чего она так не хотела. Чувствуя себя в безопасности от Кенкра, теперь она подумала, что было бы хорошо загладить свою вину перед ним. Откуда она могла знать, что он хочет бежать только с ней и Смайком?! Она расскажет ему все, и, быть может, он простит ее.
— Да, конечно, его нужно разбудить и взять с собой, — согласилась она, искренне сожалея о своей выходке.
— Тогда вы идите его будить, а я постерегу мирный сон этого субчика, — заключил Джон.
Сэм и Тэд последовали за Флорой.
Только оказавшись в хижине, где их не мог увидеть часовой, друзья облегченно вздохнули.
— Спит, как младенчик, — усмехнулся Сэм, осветив лежащего на полу хозяина хижины.
Флору охватило волнение. В аптечке не оказалось того, чем можно было привести Кенкра в чувства — испугавшись за его жизнь, она использовала последнюю ампулу, а все остальное либо побилось при аварии самолета, либо было использовано Грекхэмом при попытке спасти Сержа. Куда Кенкр припрятал их экспедиционную аптечку, ни Тэд, ни Сэм не могли знать, как не знала этого и Флора. Никакие толчки и пощечины не оказывали на Кенкра ни малейшего действия.
— Да, ему сейчас кишки можно вынуть, и он не проснется, а ты его по щекам хлещешь. Бесполезно, — убежденно сказал Сэм Тэду.
— Проклятье! — Флора почувствовала, что все складывается как нельзя хуже, и причиной тому ее действия.
Джон уже смирился с мыслью, что придется взять с собой часового. Одним пиратом больше, одним меньше! Но откуда здесь взялась эта девчонка? Во время войны она была еще совсем ребенком и не могла находиться на флагманском корабле, ведь все пиратские дети и жены остались либо на спутнике, либо на Альфе. Вряд ли она могла быть ценной заложницей. Но почему тогда она решила избавиться от Кенкра?..
Ход его рассуждений прервался появлением друзей и загадочной особы, из-за которой всё теперь летело псу под хвост, так как ни Кенкра, ни Генри с ними не было. В самом незавидном положении могла оказаться сама усыпительница Кенкра. Она совсем скисла. И Джону даже захотелось как-то поддержать её.
Они вернулись в хижину, где у них произошел еще один маленький военный совет по вопросу, будить часового или сделать его сон еще менее чутким, чтобы не рискуя заняться поисками. Даже если Кенкр собирался взять Смайка с собой, это еще не значит, что он посвящал его во все тайны. Кенкр умен и осторожен. Вряд ли Смайк знает, где Генри и винтовки.
— Однако, если есть хоть какая-то надежда на то, что часовой что-то знает, то мы должны проверить это, — настаивал Джон. — А если часовой ничего не знает, мы все равно можем использовать его. Думаю, он будет заинтересован бежать с нами, если мы пообещаем устроить ему в городе документы и какое-нибудь тепленькое местечко. Это лучше, чем оставаться здесь до прибытия Интерпола.
Сэм и Тэд согласились.
— Что он из себя представляет, этот Смайк? — спросил Джон у незнакомки.
— Он не дурак, достаточно осторожен, разбирается в технике. Не могу сказать о нем ничего плохого.
— Хорошо, я пойду один, а вы будьте поблизости. Если мы надвинемся на него все сразу, он может испугаться и поднять гвалт. Я дам знак, когда появиться.
Когда он осторожно подошел к часовому и присел напротив, тот проснулся.
— Где Кенкр? — спросил его Джон. Эти слова сразу вернули Смайка к действительности, он поднялся и сел.
— Не знаю.
— А ты знаешь, сколько до рассвета?
Смайк взглянул на небо, привел свои мысли в порядок:
— Н-да... Но подождем еще немного. Я знаю, почему он запаздывает.
— Ошибаешься. Мы его не дождемся.
— Почему?
— Потому что он принял снотворное и не собирается приходить. — Джон махнул рукой — появились Сэм, Тэд и Флора.
Увидев Флору, Смайк удивился, но сразу все понял. Однако где винтовки и заложник, он понятия не имел.
— А как ты думаешь, куда Кенкр мог их спрятать?
Смайк задумался. Идея бежать без Кенкра сразу не понравилась ему. Играть с Кенкром — это играть со смертью. Он боялся. Он никогда ничего не делал против воли Кенкра и даже не пытался его обхитрить, разве что по мелочам, поэтому и не имел от него неприятностей. И именно поэтому-то Кенкр сделал его своим сообщником, оказал доверие. А он предаст его? Но предложение этих парней действительно соблазнительное. Сидеть в безопасном местечке и спокойно наслаждаться благами цивилизации было бесспорно лучше, чем снова скрываться с Кенкром от Интерпола, а то и угодить в тюрьму. Но каковы шансы, что эти парни сдержат свое обещание? Если он им поможет, то, пожалуй, велики: он в хороших отношениях с Флорой, а она хорошая девочка и может замолвить за него словечко. То, что она решила избавиться от Кенкра, говорит лишь о том, что тот здорово досадил ей за эти два месяца. Да и эти двое непохожи на неблагодарных свиней. Кроме того, эти молодцы снова в своей чертовой защите, а если он найдет им их друга и винтовки с кучей патронов, то не то, что Кенкр, им сам черт не будет страшен. Подумав, Смайк сказал:
— Возможно, ваш приятель и две ваши винтовки в пустой хижине Филиппа и Мильтона, которых Кенкр послал в засаду на вашего робота. Им он отдал остальные ваши винтовки.
— А где их хижина? — спросил Джон.
— М-м-м, — Смайк вгляделся в темноту, — восьмая от вашей.
— Пошли, ты проведешь меня. Тэд, ты изображаешь часового. А ты, Сэм, составишь компанию девушке. Я думаю, нам не стоит всей гурьбой разгуливать по плато.
Смайк не соврал: Филиппа и Льюиса (он же Мильтон) в хижине не было, впрочем, Генри и винтовок тоже. Оказавшись в пустой хижине вместе с Джоном, Смайк испытал несколько неприятнейших секунд, подумав, что тут-то его и пристукнут по причине его дальнейшей совершенной бесполезности. Благополучно выйдя из хижины первым, он ощутил некоторое облегчение, но это тревожное чувство так и не покинуло его. Теперь он понятия не имел, где Кенкр спрятал заложника и оружие, и не мог ничего посоветовать этим парням. Стало быть, он им больше не нужен. «Если они не пристукнут меня насмерть, то это сделает Кенкр, узнав, как хорошо я нес службу на посту. Однако поднять тревогу сейчас — равносильно самоубийству». Единственным выходом из сложившейся ситуации ему виделось бегство, и он молил судьбу, чтобы эти парни сдержали данное ему обещание. Но как бежать? Где они найдут то, без чего бежать не могут?
— Что ж, будем искать сами, — сказал Сэм, когда Джон и Смайк возвратились ни с чем.
— Где? И как? — скептически спросил Смайк. — Вы хотите поднять всех на ноги? Если вас схватят, то у вас, и особенно у тебя, — он посмотрел на Флору, — начнутся большие неприятности. Кенкр не любит, когда его обманывают!
— Знаю.
Джон задумался. Образовалась пауза.
— Значит, сделаем так: Тэд, ты бежишь с девушкой. Сейчас же! Она ни за что не должна попасться в руки пиратам! Ни за что!
— Но-о?..
— Понял?!
— Понял.
— А мы с Сэмом подождем с часик, пока вы отбежите подальше, и примемся выручать Генри.
— Но почему я?! — спросил Тэд.
— Потому что Сэм — оружие страшной разрушительной силы, а я дерусь лучше, чем ты. Если тебя не устраивает степень героизма и опасности в этом деле, отдай Сэму пульт.
Сэм как раз собирался втиснуться в жилет Генри.
— Хорошо, но зачем мне тогда жилет без пульта? Возьми и жилет — пусть наденет Генри.
— Хорошо.
— А куда нам бежать? И где мы с вами встретимся?
— Дай подумать… Встретимся у перевала. Помнишь, где мы переправлялись через этот хребет?
— Да.
— Сможешь найти это место?
— Конечно.
— К вечеру мы постараемся нагнать вас. Но ты сразу туда не сворачивай. Беги и помни, что по вашим следам может отправиться погоня. Смайк, было бы хорошо, если бы ты пошел с ними и помог запутать следы — хоть какая-то от тебя польза.
— Вообще-то я не умею запутывать следы — никогда не пробовал это делать, — признался Смайк и тут же пожалел об этом.
— А что ты вообще умеешь? — с некоторой недоброжелательностью спросил Сэм.
— Я охотник, а не дичь, поэтому я умею охотиться, а не запутывать следы.
— Ты охотник — вот и замечательно. Если у нас выйдет заминка, ты прокормишь и себя и их, — сказал Джон. — Возьмите лук. С луком вы вообще автономная группа: Тэд ведет, ты кормишь. Тэд, ты уже взял компас?
— Взял.
— Возьми фонарь и зажигалку.
— Дайте мне сумку, — попросил Смайк и поделился своими соображениями: — Я думаю, что все-таки неплохо было бы взять мяса с сушилен в дорожку.
— Хорошая мысль.
— Вперед! Время не терпит, — поторопил Джон.
— А если вас схватят? — спросила Флора, не двигаясь с места.
— Бегите и не думайте о нас. Даже если нас схватят, нам ничего не грозит, а завтра ночью нас обязательно найдет и освободит наш робот. Не сомневайтесь в этом.
— Удачи вам!
— Счастливо, — Джон и Сэм пожали руки Тэду и Смайку. — До вечера!
— До вечера, — сказала Флора. Рука у нее была маленькая и нежная.
* * *
Некоторое время Джон и Сэм наблюдали за лучом фонарика, рыскавшим по краю плато. Потом послышался треск кустов — очевидно, на ночь проходы закрывались сухими кустами от хищников, — и луч фонарика исчез.
Они оба сознавали, что поручили Тэду весьма опасное задание бежать вместе с пиратом и неизвестной особой, и очень переживали за него, ведь он остался без жилета. Конечно, жилет гораздо нужнее Генри, он ему просто необходим, случись им отбиваться от пиратов. Но теперь, подумав, Джон решил, что они неправильно разделились.
— Следовало бы послать тебя вместе с Тэдом, — сказал он Сэму, — все равно только две винтовки — одна мне, одна Генри. А отбиться, вернее разогнать эту деревню ко всем чертям, мы сможем только с их помощью, не иначе.
— Да, но теперь Тэда не догнать, а без компаса я не смогу найти перевал, да и тебе с Генри без компаса не обойтись. Был бы третий компас...
— Остается надеяться, что у Тэда не возникнет никаких проблем с его спутниками.
— Я думаю, их не возникнет. А вот если мы не найдем Генри?
— Я уже думал об этом.
Было очевидно, что из тех же соображений, по которым Кенкр не сказал часовому, где спрятан заложник, он не спрятал его в хижине тех двоих, что посланы дожидаться Зевса. К тому же, ему нужно было куда-то определить еще и тех, кого он выселил из хижины, в которую решил поместить своих пленников. Спрятать же Генри и винтовки в хижине с хозяином Кенкр не мог, если только он не собирался прихватить с собой и хозяина. Но это уже слишком большая компания вместо обещанного одного попутчика. А если бы Генри находился в хижине Смайка, тот наверняка бы знал об этом! Значит ли это, что им следует искать своего друга не в хижинах, а по краю плато, в каком-нибудь укромном местечке?
Прошло около часа, обещанного Тэду. Они затоптали то, что осталось от костерка часового, и, крадучись, двинулись от хижины к хижине — все-таки нельзя было быть уверенными, что Генри не может находиться в какой-то из них.
В первых двух хижинах стоял храп, и в обеих храпели в две глотки, наполняя окружающее пространство не только звуковыми колебаниями, но и густыми винными парами. Подойдя к третьей хижине, Джон и Сэм не услышали ничего.
Джон снова осторожно приоткрыл занавесь, просунул голову в образовавшийся проем и прислушался. Сэм в напряженном ожидании стоял сзади, то и дело оглядываясь. Сопение в хижине, несомненно, было сопением крепко спящего человека, а Генри, не отличаясь железными нервами, вряд ли смог бы заснуть в такую ночь. Джон подался назад, желая сообщить свои отнюдь неутешительные соображения Сэму, но наткнулся на него, как на каменную стену, а в следующий момент Сэм втолкнул его в хижину с панической поспешностью.
— Тихо! — шепотом выпалил он.
Джон замер, не столько повинуясь приказанию, сколько от неожиданности и страха, так как справа у стены кто-то заворочался и недовольно замычал, потревоженный их шумом. К их ужасу раздался сонный голос:
— Рик, это я, Ахмед. Я тут сплю у тебя.
— Спи, спи, — нашелся ответить Джон.
Тот, кто вопрошал хозяина этой хижины, успокоившись, стал укладываться поудобней, сладко закряхтел и совершенно неразборчиво пробормотал еще что-то в свое оправдание, сославшись при этом на скотину Кенкра.
— Да, конечно, дружище, — мягко, почти ласково согласился с ним Джон, уже полностью совладавший со своими чувствами.
Они простояли минуть пять в воцарившейся гробовой тишине. «Кажется, обошлось» ; подумал каждый, но для верности они постояли еще минутку, восхищаясь собственной дерзостью. Наконец, Джон локтем толкнул Сэма в бок, чтобы тот выбирался отсюда, и в этот самый момент на всю деревню кто-то заорал: «Пленники сбежали!!! Сбежали, суки!!!» и т.д. и т.п.
Первым побуждением было выскочить и нестись сломя голову, в отчаянной попытке найти Генри, зовя его, пока еще не начался тарарам. Но реакция пиратов была почти мгновенной, в том числе и того, который спал совсем рядом. Он, как заправский солдат по боевой тревоге, тут же подскочил на своих скрипучих нарах. Даже не обувшись, бросился к двери, но на пути столкнулся с двигавшимся навстречу кулаком Джона. Было темно, но Джон попал в цель, еще раз убеждаясь, что его уши ему исправно служат, и пират со стоном упал на пол. В следующее мгновение, сшибая какую-то мебель в кромешной темноте, Джон и Сэм навалились на него разом и не дали ему больше произнести ни слова.
Вторым побуждением было отсидеться здесь. – Кто бы подумал их здесь искать? – Никто. – Это был чисто инстинктивный, животный порыв: отсидеться в норе. Отсидеться, а потом найти Генри. Хитроумно, но так нельзя! Иначе вся свора вскоре кинется по следу Тэда и девушки и будет гнать их изо всех сил, пока не настигнет. Один час – это слишком малый выигрыш при таких гончих. Джон подумал о девушке. Нет, пиратов нужно отвлечь на себя. Нужно воспользоваться суматохой. В голову Джону пришла неплохая мысль.
— Снимай рубаху, – сказал он Сэму и сам показал пример, как быстро нужно это делать.
— Зачем? – удивился Сэм, поспешно раздеваясь, так как понял, что Джон что-то придумал, а уж на его находчивость можно было положиться.
— Чтобы в суматохе мы больше походили на пиратов. Мы должны выяснить, где Генри, и забрать его. — Джон слегка отодвинул занавеску и выглянул наружу. — Быстрее!
— Отобьемся, ведь мы неуязвимы. Мы переколотим всю деревню, — сказал Сэм.
Пираты, лишенные направляющей воли Кенкра, метались по деревне: некоторые только выскакивали из хижин, другие спросонья высовывались из дверей, а кто-то уже пытался разжечь факел, раздувая головешки костра.
— Где заложник? — крикнул Джон среди общих выкриков. Чей-то голос подхватил его вопрос.
— Где Кенкр? — раздалось поблизости.
— Заложник, где ты есть? — заорал Сэм во всю мощь своих легких, свернув за хижины и пробегая вдоль зарослей, обрамляющих плато. И Генри радостно откликнулся, совсем недалеко впереди.
Друзья сразу же кинулись на голос. И тут совсем рядом прогремело:
— Вот они! Сюда! Ко мне!!! — Это был Кенкр, который с трудом проснулся, освободился от пут, очевидно, не без чьей-то помощи, и прибежал с факелом в руках удостовериться: найден ли заложник.
Сэм прыгнул к Кенкру, преградившему им путь, и ударил его, но тот неожиданно ловко увернулся, получив лишь вскользь по макушке, и обхватил Сэма вокруг туловища, словно в тиски зажал, продолжая при этом призывать к себе пиратов.
Да! При других обстоятельствах это был бы увлекательнейший поединок — сцена из мифов о борьбе титанов с богами, которую стоило бы досмотреть до конца, но сейчас было не до зрелищ. Оказавшись в стальных объятиях, Сэм не мог как следует ударить Кенкра, чтобы оглушить и побыстрее отделаться от него, как не мог и отодрать его от себя, но тут Джон подскочил к борющимся и что было силы ударил Кенкра по голове, словно молотом, обеими руками, одетыми в силовое поле. Кенкр разжал руки, и Сэм отшвырнул его. Однако на подмогу Кенкру подоспело человек десять пиратов, и число их с каждой секундой увеличивалось. Сквозь ливень ударов дубин, копий, ножей друзья кинулись в спасительные заросли, проложив себе дорогу кулаками.
— В ноги, в ноги им кидайся! — кричал Кенкр, подхватываясь и видя, что беглецы вот-вот уйдут. В огромном отчаянном прыжке он бросился в ноги Джону.
Джон, подпрыгнув, легко избежал хватки его вытянутых рук, но под ноги ему кинулся второй пират. Споткнувшись о него, Джон влетел в кусты на четвереньках. Кто-то схватил его за ногу, но он отбился.
— За ним! — взревел Кенкр, и вся подоспевшая орава бросилась за Джоном.
Сам Кенкр ринулся в кусты чуть правее, туда, где были припрятаны винтовки, намереваясь одну из них приставить к башке заложника и быстро прекратить драку. Но где же винтовки?! Чертова темнота! Кенкр лихорадочно шарил руками по земле.
Сэм попытался задержать пиратов, выиграть для Джона время, чтобы тот добрался до Генри. Но через несколько секунд уже все население деревни участвовало в драке. Темень озарилась огнем факелов, в багровом свете которых люди, казалось, перестали быть людьми, превратясь в рычащий клубок зверей.
Джон услышал, как взвыли, попав в колючки, пираты, кинувшиеся за ним. Они сразу же отстали, а он через несколько секунд оказался возле Генри, все это время не умолкавшего ни на секунду.
— Джон, освободи мне руки! — Генри повернулся к другу спиной, выставив ему навстречу свои связанные за спиной руки.
— Проклятье! Ничего не вижу! — Джон спешил изо всех сил. — Ага! Вот! А где винтовки?!
— Не знаю. Кенкр унес их с собой.
— Снимай рубаху, возьми жилет.
— Развяжи мне ноги!
— Конечно, — Джон уже нащупал веревки, полоснул ножом...
— Джон! — предупредительно закричал Генри.
Факелы в кустах уже за спиной! К черту пиратов! Ну, еще чуть-чуть, еще секунда — и Генри свободен. Но на спину Джону свалился пират всей своей тяжестью. Джон ударился головой о ствол, на котором сидел Генри, а Генри перевалился по другую сторону ствола. Каким-то чудом, едва не вывернув руку и выронив нож, Джон выскользнул из-под навалившихся на него и, не помня себя, шарахнулся в спасительные колючки. И тут до его слуха донесся призывный голос Сэма:
— Джон, Генри! Помогите!
Джон, преследуемый по пятам, помчался на голос.
— Генри, нож у ствола! — крикнул он другу напоследок.
— 0'кей!
Похоже, пираты даже не заметили Генри. Уже под защитой поля, он разорвал надрезанные Джоном веревки и без ножа. В этот самый момент кто-то с шумов ворвался в проход.
— А, ты еще здесь!
— Здесь, — отозвался Генри, перепрыгивая через бревно, и помчался вверх по склону, продираясь через кустарник.
— Стой, стрелять буду!
Не возымевшая никакого успеха очередь из винтовки убедила Кенкра в том, что уже поздно, что заложник не только найден, освобожден, но и снабжен жилетом. Кенкр повернул назад по проходу.
Джон, снова оказавшись на плато, с разбегу врезался в грандиозную свалку, в недрах которой находился Сэм.
Генри на секунду оторопел от увиденного — он не мог видеть своих друзей, но в том, что они попали в затруднительное положение, сомневаться не приходилось. Он сам не помнил, как и откуда в руках у него оказалась толстая, крепкая палка, и он что было силы колотил ею пиратов. Пираты не устояли перед таким натиском, и он рассеивал их, как Роланд неверных.
— Сети, сети где? — в ярости рычал Кенкр, изо всех сил сдерживая Сэма, на которого снова повис.
— Ага! Ха-ха! — захохотал Сэм радостно и зловеще, почувствовав облегчение, когда палка Генри заходила по вцепившимся в него пиратам.
В голове у Кенкра помутилось от удара дубиной, от второго — онемело плечо, он стиснул до боли зубы, но не выдержал все возрастающего сопротивления и разомкнул руки. Сэм развернулся, как спущенная пружина, но сети были уже тут.
Генри, как колобок, что от бабушки ушел, и от дедушки ушел, и от волка ушел, выкатился из-под упавшей на Сэма сети, однако и на него нашлась сеть.
— Джон! — в отчаянии вскричал он, увидев еще стоявшего на ногах друга.
Неимоверными усилиями, остервенев до такой степени, когда все человеческое, испугавшись проснувшегося зверя, забилось в самый дальний угол души и сжалось в комок, Джон расшвырял навалившихся на него и встал на ноги. Словно сам дьявол выскочил из преисподней: с немыслимой энергией, в каком-то исступленном неистовстве, нечленораздельно рыча, он стал нагромождать вокруг себя неподвижных и стонущих. Это не было отчаянием — он делал все возможное, чтобы вырваться, потому что знал, что они должны вырваться. Должны! Больше он ни о чем не думал.
Отчаяние навалилось вместе с наброшенной на него сетью.
«Проклятье! Не получилось!» — подумал он, будучи прижатым к земле, и даже не стал сопротивляться.
Сэм еще продолжал буйствовать.
«Ну, держитесь, твари! Вот он, мой победный перелом в сражении», — подумал было он, сбросив Кенкра, и вдруг — сети! Как?! Откуда? Сэм разорвал сеть, но не успел из нее выбраться, как на него набросили вторую. Он запутался в ней и в обрывках первой. Всем скопом пираты набросились на него, поспешно скручивая, связывая, опутывая лианами, веревками, ремнями, в страхе, что он порвет и эту, последнюю сеть. А Сэм, свирепея от того, что не в состоянии подняться на ноги, подминал их под себя, выдавливая из каждого душераздирающие вопли.
Скрестив руки на груди, Кенкр, наблюдая, стоял в сторонке. В его помощи уже не было необходимости. Наконец, измученные, избитые, изувеченные пираты отошли и отползли от свертка сетей, перетянутого веревками, внутри которого покоился Сэм, еще исторгавший хрип и проклятья. Джона и Генри, подтащив, уложили рядышком с ним.
— В хижину Смайка их, — приказал Кенкр. — Бур, ты стережешь. Остальные в погоню за четвертым и девкой, — скомандовал он.
* * *
Плотная занавесь закрылась за ними, и они оказались в полной темноте. Не имея возможности стукнуть с досады кулаком или пнуть что-нибудь ногой, Сэм в сердцах плюнул в темноту сквозь ячейку опутывающей его сети. Несколько секунд он молчал, громко и злобно сопя.
— Черти подбросили нам эту девку! Взялась на нашу голову, — прошипел он. – И Кенкр дурак! Сейчас бы уже давно все вместе уносили ноги с винтовками в руках. Ну, а коли дурак — хрен ты теперь выберешься из этого леса!
— Перестань беситься! Ты хотел подраться — вот и подрался. Совершил полезную работу, набил пиратам их пиратские морды и моли Бога, чтобы Тэд и девчонка удрали и наши ратные труды помогли им в этом, — сказал Джон. Он так устал, что не мог ни на кого злиться.
— Друзья мои! О какой девчонке вы говорите? — спросил Генри.
Сэм предоставил возможность Джону рассказать, с кем, куда и почему побежал Тэд.
ГЛАВА 2
Об убегавших и догонявших
Как быть? Собственно, быть или не быть вообще? Нужно выручать себя! – Смайк всегда быстро соображал, и теперь, когда он согласился бежать с Флорой и этим молодцом лишь из боязни быть пристукнутым, его посетила ужасная мысль: «А что если те двое поднимут в деревне всех на уши, и ничего у них не поучится? Кенкр, разбуженный рано или поздно, кинется: где часовой? И обнаружится, что нет часового, что он сбежал, что он заодно с этими четырьмя и Флорой». Ему не будет прощенья, ему конец, если только их догонят! И Смайк вдруг поверил, что Кенкр обязательно догонит их. Убежать с девчонкой от Кенкра — возможно ли?
«А может, попытать счастья?» Смайку очень не хотелось предавать Флору. Она нравилась ему, и нравилась еще больше теперь, когда отважилась опоить Кенкра. Кого же предать — Кенкра или Флору? Предать Кенкра — значит умереть. А что Кенкр сделает Флоре? — Да что он может ей сделать? То, что делал с ней на протяжении всего того времени, что она живет у него, только в более грубой форме. Ну, может еще побьет. И только!
«С меня хватит авантюр! — окончательно решил Смайк. — Все мои авантюры привели меня на эту проклятую планету, в эти чертовы джунгли. Ниже уже катиться некуда, разве что в ад». Эта мысль испугала его. Нет, он не желает на тот свет! Не разумнее ли вернуться и исполнить долг часового, пока не поздно! И он, идя последним, улучил удобный момент и повернул обратно.
Тэд и Флора не сразу заметили исчезновение Смайка.
Тэд шел впереди с фонариком, освещая путь, и каждый раз, преодолев сложным участок, останавливался, чтобы помочь Флоре и Смайку. И вот однажды, поймав в свои объятья и удержав на ногах Флору, он окликнул Смайка, но того не было. Тэд посветил фонариком вверх по склону, но в пределах досягаемости луча света проход в зарослях был пуст.
Предательство!!! Состояние, которое пережил Тэд в этот момент, было ужасно: «Все пропало! Когда же эта гадина повернула в деревню?!» Последний раз Тэд помогал Смайку спуститься минут десять назад. Догонять бесполезно! Что теперь с ними будет?! Эта сволочь выдаст всех!
Тэд посмотрел на свою спутницу и вспомнил наказ Джона: «Она ни за что не должна попасть в руки пиратам! Ни за что!» Сейчас он единственный, на чью помощь может рассчитывать эта девушка. И еще Джон сказал: «Бегите и не думайте о нас... а завтра ночью нас найдет и освободит наш робот». Нужно бежать!
— Пошли, — решительно сказал Тэд.
Флора не ожидала от Смайка такой подлости. Она была поражена его предательством. Ей стало страшно.
Мысль о том, что Смайк поднимет тревогу как только доберется до деревни, гнала Тэда вперед с наивозможнейшей быстротой. Этот склон горы был почти вдвое круче, чем противоположный, и спускаться по нему было труднее, чем подниматься. Все внимание Тэда было сосредоточено на том, что у него под ногами. Чтобы не упасть, приходилось цепляться рукой за стволы и ветви кустарника, растущего вдоль тропы. Но как ни был внимателен Тэд, он не удержался на осыпи, упал, сильно ушиб локоть и от боли и неожиданности выронил фонарь. Фонарик, подпрыгивая, покатился по камням и погас. Тэд даже не заметил, в каком месте.
Они оказались в полной темноте. Было слышно, как Флора осторожно съехала по осыпи.
— Ты в порядке? — спросила она, касаясь в темноте его плеча.
— Да. Но где фонарик?
Минут десять они на ощупь обшаривали склон — безрезультатно! Эта задержка и потеря фонарика тем более угнетали, что их предал Смайк, и нужно было уходить как можно быстрее, а они теряли время. И как бы не казалось абсурдным продолжать спуск почти в полной темноте, им пришлось это делать. Тэд, лишенный силовой защиты, продвигаясь по неровному, каменистому склону, рисковал не то что повредить ногу, а свернуть себе шею. И он еще раз упал, к счастью, весьма удачно. После этого Флора потребовала, чтобы он пустил ее вперед. Ему пришлось согласиться.
Он слышал, как она иногда тяжело оступалась или скользила по осыпи. Падала ли она, он не мог разглядеть, но если бы не ее предупредительный голос и рука, протянутая ему в темноте, он бы уже не раз покалечился.
Прошло, наверное, не менее получаса, прежде чем они спустились к подножию горы. Джунгли здесь были похожи на те, какие принято изображать в фильмах ужасов, где обливающиеся потом путники с мачете в руках отвоевывали каждый свой шаг. Тонкие ветви, заостренные листья, которые Флора просто не могла ощущать и не задумывалась об их существовании, устраняя перед собой лишь то, что мешало на пути, пребольно хлестали Тэда, колючей проволокой впивались в тело. Правда, Флора помнила, что за ней идет человек, не защищенный силовым полем, и изо всех сил работала ножом, но как он ни был велик, до настоящего мачете ему было далеко. Она пробивалась слишком медленно, и Тэд снова пошел впереди.
На рассвете им удалось выбраться из этих дебрей под полог старого высокоствольного леса, где можно было легко, быстро и беспрепятственно бежать со всех ног. Только бежать уже не было сил.
За все время они не сделали ни одного хорошего привала. Тэд по себе чувствовал, что передохнуть необходимо, а его спутница едва не валилась с ног. Но уже совсем рассвело, и пираты могли гнаться за ними по проторенному в чаще пути. Ко всему у них были собаки. Тэд остановился и огляделся — нет ли поблизости ручейка? Ведь должен же где-нибудь со склона стекать ручеек! — подумалось ему. Где-нибудь должен, но только не здесь. Да и вряд ли таким простым приемом можно было бы провести Кенкра. И тут Тэду в голову пришла замечательная, как ему показалось, мысль.
— Дай мне, пожалуйста, жилет! Я придумал, как сбить пиратов со следа, — попросил он Флору и сразу же пояснил, как намеревается это сделать.
Он смотрел, как она расстегивает рубашку. Только сейчас, при свете наступившего дня, он мог хорошенько рассмотреть свою спутницу. И чем больше он ее рассматривал, тем дольше ему хотелось это делать. Он отвернулся лишь тогда, когда она расстегнула почти все пуговицы.
Надев жилет, он, чтобы не оставлять запаха следов, снял ботинки и вручил их Флоре (носки – в карманы) — благодаря силовому полю, его босые ноги по сути дела не касались земли, а силовое поле не пахло. Затем он подхватил девушку на руки и побежал вдоль зарослей, из которых они только что вышли, задумав вновь углубиться в них под защиту зеленой стены, где бы они могли укрыться и немного отдохнуть.
Когда она обхватила его за шею, и ее лицо оказалось рядом, на миг он забыл о погоне, о пиратах, об усталости. Как бы он хотел, чтобы ничего этого не существовало, чтобы нести ее на руках не для того, чтобы сбить со следа преследователей. Он едва не поддался искушению отключить защитное поле хотя бы на миг, чтобы ощутить тепло ее тела, но лишь сильнее прижал ее к себе, решив, что скорее умрет, чем допустит, чтобы она вновь попала в руки Кенкру. Ему вдруг показалось, что однажды он уже видел ее лицо так близко. Её ли? Возможно ли это?
Сначала она показалась ему невесомой, но, пробежав метров двести, Тэд почувствовал усталость. Ноги подкашивались, руки изнемогали.
— Надо отдохнуть, — едва переведя дух, сказал он, ставя Флору на ноги.
Она хотела было тут же опуститься на землю у довольно толстого, полуметрового в обхвате ствола дерева, но Тэд спохватился и удержал ее. Лишь осмотрев землю и ствол — нет ли на них опасных насекомых, — он позволил ей сесть и сам тяжело привалился рядом.
«Ей бы нужно вернуть жилет, — подумал он. — Нет, не сейчас, ведь после отдыха нужно опять запугать следы, и лучше посадить ее себе на спину».
Теперь он не жалел, что именно ему выпало бежать с такой замечательной девушкой. Он не сомневался в ее замечательности, он верил в нее. Вдруг став физиономистом, он убеждал себя, что за такими чертами лица не может скрываться пустая или никчемная душонка.
Ее плечо соприкасалось с его плечом, вернулось желание выключить поле, и Тэд больше не смог противиться ему.
; Все будет хорошо, — он взял её руку в свою.
Над головами у них висела гроздь одурманивающе пахнущих орхидей. Тэд долго рассматривал их бледные, странные цветки, потом, не вставая, дотянулся и сорвал один из них. Когда он протянул цветок Флоре, то обнаружил, что она дремлет.
«Хм, а нервы у нее крепкие», — подумал он. Взглянув на часы, он обнаружил, что истекает уже двадцатая минута отдыха! Но ему так жалко стало будить свою очаровательную соседку – пускай поспит еще хоть пять минут.
Тепло женского плеча, опьяняющий запах цветка полностью расслабили Тэда. Пришла волна какого-то сладкого оцепенения, мысли текли вяло, и он не заметил, как заснул.
* * *
Люди устали в драке, и теперь Кенкру то и дело приходилось их подгонять. Кто-то споткнулся и сильно расшибся о камни — пришлось оставить Грекхэма позаботиться о пострадавшем. Умчавшиеся вперед собаки растворились в предрассветном сумраке — угнаться за ними не было никаких сил — и только их отдаленный лай свидетельствовал, что они идут по следу.
Кенкр все время думал, как далеко успели отойти беглецы. Думал не потому, что боялся их не догнать, а лишь потому, что с нетерпением ждал конца этой чертовой изнурительной гонки.
Солнце поднималось поразительно быстро. Они уже спустились со склона и бежали в долину, как вдруг собаки остановились, сбились в кучу, тычась носами в землю в поисках следа и растерянно повизгивая. Нагнавшие их люди тоже столпились в недоумении.
Подлесок здесь окончательно редел, и следы обрывались самым непонятным, если не сказать загадочным, образом, как будто беглецы по дороге отрастили себе крылья и улетели.
— Канальи! Как им это удалось?! — вопрошал себя Кенкр, пытаясь придумать какое-нибудь объяснение. При этом его грызла мысль, что каждую минуту, которую они здесь теряют, беглецы улепетывают все дальше и дальше. Но куда? В какую сторону? Если собаки сбились со следа — это еще не значит, что следа нет. И тут он сообразил, что совершил ошибку: его люди разбрелись и уже изрядно натоптали вокруг. Кенкр немедленно приказал всем стоять на своих местах, кроме самых лучших следопытов, а именно: Хью, Ахмеда и Рика. Четвертым был сам Кенкр. Подумав, он послал Ника и с ним пять человек назад, полагая, что беглецы могли вернуться по своим же следам и забуриться в чащу где-то выше по склону. Если они это сделали, посланный отряд должен был отыскать это место.
— Экий хитрец! — испытывая к Тэду как к умному противнику нечто вроде уважения, злобно приговаривал Кенкр себе под нос, склонившись к самой земле и тщательно изучая лесную подстилку. Но как ни высоко уже стояло солнце, под сенью высокоствольного леса разглядеть на ней какие-либо отпечатки было очень нелегко.
* * *
Тэд проснулся от острой боли в ноге и в тот же миг включил силовое поле. «Ужален! Все, конец!» — было первой его мыслью, но вместо паука или сколопендры он увидел собаку, которая залилась звонким лаем и вновь сделала попытку цапнуть его за ногу. Он рванулся, чтобы придушить ее, но она мгновенно исчезла с куском его штанины в зубах.
Попались!!! Эта мысль пронзила его мозг и сердце, как раскаленный вертел.
Разбуженная Флора с ужасом посмотрела ему в глаза.
Первым его побуждением было защитить ее: в жилете она будет неуязвима. Голоса пиратов слышались совсем рядом, не было времени даже расстегнуть рубаху, чтобы снять жилет, и он рванул ее так, что пуговицы с треском разлетелись в разные стороны,
— Снимай рубашку! Быстро! — приказал он Флоре, но не успел еще снять жилет, как подлая собака, опять появившись, впилась ему в ту же ногу. Он вскрикнул от боли, так как поле уже убрал.
— Стив?! Фу! Не тронь! Безмозглая собачонка! — крикнула Флора, узнав в ней знакомого пса.
И тут, вслед за Стивом, из раздвинувшейся листвы на них уставилась потная, грязная рожа с темно-фиолетовым и совершенно заплывшим глазом.
— Вот они!
— Фас! — мгновенно найдясь, что делать, приказала Флора, указав на пирата.
Стив тут же исполнил свою любимую команду. Он с удовольствием вонзил зубы в пиратскую ногу.
Пират взвыл от боли и неожиданности, но какая-то другая сила отбросила его назад, как если бы кто-то схватил его за загривок и отшвырнул. На его месте появилось лицо Кенкра, и Тэд понял, что отдать Флоре жилет уже не удастся. В отчаянии он взглянул на нее — она была бледна, как мел.
Бровь у Кенкра распухла, а на лбу, у виска, горела пугающего вида шишка — при виде этого лица Флоре стало страшно, и она с ужасом представила себе, что ее ждет.
— Укромное тут у вас местечко. Как спалось?— осведомился Кенкр слишком доброжелательным, даже слащавым голосом. В глазах его искрилось адским огнем злое лукавство. — Я думаю, приятно было заснуть рядышком со столь очаровательной молодой особой? Не правда ли, молодой человек? — Кенкр криво усмехнулся.
Уязвленный его словами, Тэд менял окраску, как осьминог, и теперь стал такого же цвета, как шишка на лбу у Кенкра.
— Но, может быть, вы все же соизволите выбраться из этих зарослей?
Тэд натянул ботинки, чтобы не забыть о них.
— А ты молодец! Славно было придумано, — сказал Кенкр, глядя на то, как он это делает. — Вот только сном злоупотреблять не стоило.
Тэд метнул в Кенкра полный ненависти взгляд, но тот продолжал со спокойной усмешкой смотреть на него, как бы наслаждаясь вызванной им вспышкой гнева. Тэду жутко захотелось, уже на свой лад, приукрасить эту физиономию. С огромным усилием он сдержал себя лишь потому, что необходимо было выяснить, насколько безнадежно их положение, чтобы понапрасну не подвергать опасности насилия беззащитную девушку.
Когда Тэд с Флорой вышли из кустарника, их окружило человек пятнадцать пиратов.
«Вид у них загнанный, — отметил про себя Тэд, — и рожи, как у клоунов, разноцветные — Джон и Сэм не поскупились. Но неужели их тоже схватили?» В голове у него молотом, забивающим клинья в «испанский сапог», стучали слова Джона: «Она ни за что не должна попасть в руки пиратам! Ни за что!» И он прикидывал, как можно вырваться, сжимая в руке затупившийся тесак. Пиратов много, но не будь у них сети и арканов, он наверняка смог бы всех их перерезать.
— Не вздумай сопротивляться, — уловил его мысли Кенкр. — О ней подумай, — он кивнул на Флору, — ей же хуже будет. Одно твое движение — и я спущу собак на девчонку.
Пять-шесть собак в нетерпении злобно скалили зубастые пасти.
— Если тебе не страшно в твоей чертовой броне, — продолжал Кенкр, — то ее хоть пожалей. Взгляни на нее! Неужели же ты допустишь, чтобы такая изумительная шкурка покрылась страшными шрамами от зубов этих тварей? Брось тесак и дай связать себе руки!
«Черт бы побрал этих шавок!» — подумал Тэд. При других обстоятельствах он бы передавил их, как насекомых. Даже если ему удастся перебить пиратов, эти свирепые чудовища успеют разорвать девушку на куски. Нет, сопротивление бесполезно! Тэд поглядел на Флору. Оправившись от первого шока, она смело смотрела на пиратов. Более того, на самом деле она даже прикидывала план действий! «Если это защитное поле делает Тэда неуязвимым, — соображала она, — то он сможет постоять за нас обоих — главное, чтобы я не связывала ему руки!» В гуще зарослей от небольших и юрких собак не скроешься. Но всего в нескольких шагах от нее росло не очень толстое дерево с очень удобной, чтобы за нее ухватиться, веткой. И если неожиданно броситься — можно успеть к нему раньше, чем пираты, стоящие ближе, и раньше, чем собаки по команде Кенкра кинутся и настигнут ее. Но неужели он выполнит свою страшную угрозу? Что ж, рискнем. Итак, если она улизнет от собак, а Тэд возьмет на себя всех пиратов — у них есть шанс выкрутиться.
Когда Тэд уже готов был выбросить нож, он просчитал в глазах своей спутницы решимость борьбы.
В следующий миг она метнулась к дереву. Кенкр ожидаемо опоздал с командой, и прежде чем спущенные им собаки успели ее догнать, Флора с легкостью подпрыгнула к ветви, с маху сделала на ней, как на перекладине, подъем-переворот и в мгновение оказалась на недосягаемой высоте. Ближайший пират кинулся к ней, намереваясь стащить ее за ноги, но она живо подтянула их и поставила на ветку, увернувшись от его протянутых рук. Когда же он подпрыгнул, чтобы достать ее, она уже была на более высокой ветке, и он только со злости сломал нижнюю.
Тем временем Тэд прыгнул на Кенкра, ударил, едва не свалив с ног, и приставил нож к его горлу. Но в тот же миг тяжелая стрела вонзилась в руку Флоре. Вскрикнув, она сорвалась и упала прямо в разверстые собачьи пасти.
— Фу! — заорал на собак пират, не сумевший поймать Флору на руки, но все же успевший среагировать и смягчить ее падение.
— Фу! — крикнул Кенкр уже в объятиях Тэда, едва Флора коснулась земли и собачьи зубы впились в нее. Собаки подчинились почти мгновенно.
— Я убью его! — заорал Тэд, полагая, что пираты дорожат жизнью своего вожака.
Но на него тут же навалилась дюжина чумазых молодцов, опутав его сетью и скрутив вместе с Кенкром.
— Молодцы, ребята, вы честно ее заработали. Девчонка ваша! Делайте с ней что хотите! — во всю мощь гаркнул Кенкр, и рассмеялся. — Ну, убей же меня! — прокричал он, продолжая хохотать.
Тэд был ошарашен и подавлен таким исходом событий.
— Ну?! — вдруг сурово произнес Кенкр, вперившись в Тэда презрительным, испепеляющим взглядом. Его смех прекратился также внезапно, как и начался. — Почему же ты не прирежешь меня?! — с мрачной нетерпеливостью спросил он, нещадно сверля его глазами. — Избавь скорее моих друзей от меня. Многие из них давно об этом мечтают. Боишься быть привязанным к трупу? Что ж, тогда давай послушаем, как эти славные парни будут забавляться с девчонкой.
И едва он это сказал, как раздался ее жалобный крик:
— Кенкр, пощади! Кенкр!!! — увы, она не видела, в каком положении оказался сам Кенкр.
В своем цивилизованном мире никогда в жизни Тэду не доводилось слышать, как кричит женщина, моля о помощи, и ему показалось, что нет ничего мучительнее, чем слышать этот крик и эту отвратительную возню насильников. И кричала не кто-нибудь, а та, которую он недавно нес на руках, предавался мечтаниям о ней — это чуть не свело Тэда с ума. Он почувствовал, как от этого крика дернулся Кенкр, и они вцепились друг в друга до боли в пальцах.
— Послушай меня, — Кенкр изменился в лице и заговорил быстро и сбивчиво, — попробуй разрезать этот обрывок сети и веревки. Ты должен выпустить меня, пока они не додумались меня прикончить, пока еще не поздно ей помочь. Без меня она погибнет. Как человека прошу! Пойми, сейчас мы должны стать союзниками ради нее.
Тэд испытующе посмотрел ему в глаза.
— Ты же слышал, что она только что кричала! Я был ее единственной защитой!
— Я не могу высвободить руку с ножом! — ответил Тэд, решив, что даже если пираты не послушаются Кенкра, тот бросится в драку за свою женщину.
После обоюдных усилий Тэд с трудом высвободил свою правую руку и прорезал в сети дыру. Кенкр рванулся с чудовищной силой, сеть затрещала, расползаясь на его спине, словно последнее гнилье, Тэд полоснул ее ножом еще раз, и прежде чем кто-либо из пиратов успел подскочить к ним, Кенкр был уже на ногах.
Ударом кулака он сшиб подбежавшего пирата. Два других, сообразив, что подоспели слишком поздно, с криком шарахнулись от него.
— Дай нож! Скорее! — заорал он на Тэда и, получив оружие, бросился в толпу, окружавшую Флору.
Тем, кто успел повернуться на предупредительные крики и не пожелал отскочить, а встал на его пути, Кенкр, нещадно раздавал удары ножом, остальных он буквально натравливал на Тэда, крича:
— Взять его, не то он сейчас высвободится!
Ошеломленные столь внезапным и ужасным появлением своего грозного вождя, перепуганные пираты, движимые инстинктом самосохранения, бросились исполнять его приказ. Не успел Тэд еще и наполовину выбраться из сети, как снова оказался завернутым в нее и связанным по рукам и ногам.
— Девчонка моя! Ясно? — свирепо заявил Кенкр, закрывая собой полураздетую Флору, и вызывающе обвел взглядом свою взбунтовавшуюся банду. — Поигрались и хватит!
И вдруг раздался голос:
— Это почему же твоя? — один из пиратов с заряженным луком в руках выступил на полшага из толпы. — Ты сказал, что девчонка наша. Или ты за свои слова не в ответе?
Даже Кенкр был поражен такой безумной дерзостью. Все взгляды устремились на храбреца. Многие замерли, затаив дыхание, в надежде, что с Кенкром все-таки будет покончено. Пусть этот смельчак прикончит его — вдруг это у него получится.
— Я только что сказал, что она моя, тупица! — прорычал Кенкр.
— Ты надоел мне, Кенкр, — брезгливо сказал Ахмед и вскинул лук.
Кенкр сообразил, что такой стрелок, как Ахмед, не промахнется, если он не метнет свой нож раньше.
Но Ахмед, а это был именно он, неожиданно вскрикнул, его глаза выкатились из орбит, и, выронив лук, рухнул ничком. В спине его торчал нож, вогнанный по самую рукоятку.
— Ты реабилитировал себя, Хью, — сказал Кенкр, а сам подумал, что Ахмед вполне мог успеть выстрелить, и тогда бы они отправились в ад вместе — один со стрелой в брюхе, другой с ножом в горле. — Только забери свой нож, — добавил он.
— Это его нож, — с самодовольной ухмылкой ответил Хью.
— Все равно забери. Жаль, если такой нож пропадет.
Те из пиратов, что надеялись на смерть Кенкра, сказали себе, что всерьез-то они и не надеялись — такую бестию, как Кенкр, хоронить еще рано: сам дьявол на его стороне. Они стоически восприняли свершившееся — было бы обидно умереть перед самым возвращением в цивилизацию.
Кенкр подошел к трупу Ахмеда и перевернул его ногой.
— Эх, Ахмед, дураком ты был, дураком и помер.
Те, кто был дружен с погибшими, стали ковырять ножами могилы. Кенкр не стал им мешать, хотя, по его мнению, таких подлых собак и зарывать не стоило, пусть бы их сожрали другие собаки — было бы больше пользы. Он обернулся и поспешил к Флоре.
Все еще сидя на земле, она плакала навзрыд. Плакала от нестерпимой боли, от унижения, и оттого, что худшее еще впереди.
Кенкр поднял ее на ноги и посмотрел в искаженное болью и страданиями лицо. Что творилось в его душе — Флора прочесть не могла. На его лице не дрогнул ни единый мускул. И тут он заметил обломок стрелы, торчащий в ее окровавленной правой руке. Стрела вошла точно между лучевых костей, ближе к локтю, пронзив мышцы. Насколько целы были связки, судить было трудно, но место расположения раны позволяло надеяться на лучшее. «Девчонке положительно везет с травмами», — отметил про себя Кенкр. «А стрелял Ахмед или Джонсон», — подумал он, но выяснять не захотел, тем более что Ахмед мертв.
— Потерпи, — почти мягко сказал он Флоре и без труда протащил обломок сквозь рану. Флора вскрикнула и едва не лишилась чувств. Этот вскрик отдался у него болью в сердце, но он тут же подавил в себе эту слабость. — Не умирай, сейчас я остановлю кровотечение, и мы пойдем.
Он наложил ей жгут из лианы и, нажевав каких-то листьев, сорванных им за ближайшим деревом, приложил на рану. Затем бесстрастно, словно перед ним стоял манекен, решительными движениями, не терпящими никаких возражений, завязал узлом на животе ее рубаху, на которой не осталось ни единой пуговицы, и помог быстро привести себя в относительный порядок, что она безуспешно пыталась сделать своими окровавленными, дрожащими руками. Сейчас она выглядела жалкой.
— Развяжите ноги этому удальцу, — скомандовал он своим людям. — Мы возвращаемся.
ГЛАВА 3
Между первой и второй (попытками к бегству) — перерывчик небольшой
Железные нервы не раз выручали Кенкра из самых, казалось бы, безнадежных ситуаций, но все же они не могли избавить его от стрессов. Только он один знал, что из-за заторможенности реакции после дозы снотворного, подлитого ему Флорой, у него не было никаких шансов опередить Ахмеда. Он сам только сейчас понял это. И если бы Хью догадался об этом, то вряд ли бы стал мешать Ахмеду. Из-за этой заторможенности Кенкр не успел среагировать даже на выпад этого парня и, получив рукояткой ножа по лбу, оказался в сети, а, в конце концов, едва не оказался на том свете. Хорошо еще, что забыл винтовку, оставленную на время драки в деревне, а то бы этот парень, заполучив ее, наворочал бы дел.
Несмотря на то, что все кончилось для Кенкра вполне благополучно, он чувствовал себя отвратительно. Сейчас он мечтал только об одном: добраться до деревни и выпить болеутоляющее — голова болела неимоверно, да и на душе было скверно. У него даже мелькнула мысль, что лучше бы Ахмед пристрелил его. Неужели он не заслужил лучшего обращения? Ну ладно, пусть его дикари — мерзавцы и уголовники, к тому же первым, кто накинул на него обрывок сети, был Ахмед, у которого с ним личные счеты. Но Флора!.. Что плохого он сделал ей?!
Почти два месяца жизни под одной крышей: они ели за одним столом, находили о чем поговорить, она улыбалась ему так мило, они ложились спать в каких-нибудь двух метрах друг от друга, и каждый раз в темноте он слушал, как она раздевается, как скрипит кровать, когда она ложится, слушал ее ровное дыхание совсем рядом... Почти два месяца изнурительного терпения и усилий над собой, чтобы не сорваться. Он уже чувствовал, он знал с уверенностью настоящего мужчины, что она, несмотря на возможное сопротивление, в конце концов примет его любовь, если не с радостью, то с удовольствием, но он не торопил события, давая ей окрепнуть телом и залечить душевные раны. Все погибло в один момент и навсегда! Ему было больно сознавать это, ему было горько разочаровываться. Увы, все люди — неблагодарные свиньи! Стоит забыть об этом или усомниться в истинности этого, и жизнь тут же напоминает тебе: все люди — неблагодарные свиньи! Ну что ж, и он будет обращаться с ними по-свински!
* * *
Ее крик стоял у Тэда в ушах. Тяжкое чувство вины за все, что только что претерпела эта девушка и что еще должна претерпеть, всю дорогу терзало и мучило его. И все из-за его беспечности.
«Как я мог уснуть? — вопрошал он себя. Он ощущал себя ничтожеством. А каким ничтожеством я, должно быть, кажусь ей! Что она может испытывать ко мне, когда я сам себе противен!» Если бы они оторвались от погони, он мог бы стать в ее глазах, если не героем, то хотя бы тем, на кого можно положиться, единственной ее опорой и защитой в этих бескрайних джунглях. И сегодня, и завтра, и послезавтра, и до тех пор, пока бы Джон, Сэм и Генри, освобожденные Зевсом, не догнали бы их. Он был бы с ней один на один — лучшего и пожелать нельзя для развития отношений! А вместо этого… Он так подвел её! Что может сделать Кенкр ему и его друзьям? Он и утруждать себя не станет. За все будет расплачиваться она! Бог мой, а она так надеялась! Тэд не находил себе оправдания, но все же был склонен считать, что ему еще ужасно не повезло. Он остался убежденным в том, что поступил наимудрейшим образом, напав на Кенкра, а не просто затеяв драку. И можно было бы «выкрутиться»! Откуда же он мог знать, что пираты только и ждали возможности низвергнуть своего вождя!
Шли, казалось, целую вечность, наполненную для Тэда самыми тягостными мыслями и переживаниями. В его голове вновь и вновь звучало наставление Джона: «Она ни за что не должна попасться!» Как на него будут смотреть друзья, как он им посмотрит в глаза? Будь Джон или Сэм на его месте, такого бы не случилось! Но Джон поставил на него, потому что верил, и просчитался. Просчиталась и та, которая поставила на них, как на своих спасителей. Сегодня их должен найти и освободить Зевс, но она уже настрадалась.
Никогда в жизни Тэд не чувствовал себя так плохо, как сейчас. Шедший впереди Кенкр, в чью ненавистную спину Тэд то и дело смотрел, вдруг обернулся и спросил, стукнув пальцем по компасу:
— Что это за маршрут, а точнее один-единственный азимут, у тебя выставлен?
— А разве мои друзья тебе не сказали?
— Они так плохо себя вели, и мы так с ними намучились, что я и забыл про компас.
«А может, Джон, Сэм и Генри все-таки отбились и удрали?» — это был последний предсмертный вздох его надежды.
— Ну что ты еще думаешь? — раздраженно спросил Кенкр, уловив его мысль. — Поймали мы их, поймали. Видишь, какие у нас лица.
— Вижу, но это еще не дает стопроцентной уверенности.
— Если не хочешь отвечать сам — не отвечай, я все равно из вас вытяну все, что мне нужно. Ты уже догадался, как я это сделаю?
— Ты негодяй.
— Но, согласись, ведь мне ничего больше не остается. Вы сами во всем виноваты. Вам не следовало бежать.
— Конечная точка выставленного маршрута — это место встречи, — ответил Тэд.
— Ясно. Так я и подумал. А почему место встречи назначено по эту сторону склона, а не по другую? По той бежалось бы легче?
— Что ж ты такой догадливый, а не можешь сообразить?
— Я просто хочу знать поподробнее. Может быть, по эту сторону склона конечный пункт вашей экспедиции, а может, просто ближайший населенный пункт — база какая-нибудь.
— Ближайшая база, — долю секунды подумав, сказал Тэд.
— Вот и расскажи мне, как ты собирался до нее добираться.
Этим вопросом Тэд не был застигнут врасплох, но все равно замешкался с ответом — не говорить же Кенкру правду. Он чуть было не ляпнул первую пришедшую на ум ложь, но здравый смысл вовремя одернул его.
По эту сторону гор действительно была база геологов, но Тэд лихорадочно пытался вспомнить координаты другой, давно заброшенной, находившейся к западу от той, к которой они должны были бежать. В этом районе было даже две оставленные базы. Тэд знал об этом потому, что Джон, еще до того как окончательно составил маршрут этой экспедиции, показывал их ему, водя пальцем по карте и делясь мыслями: не сделать ли на одной из них, той, что ближе к хребту, остановку. Черт, вспомнить бы координаты!
Внешне Тэду удалось скрыть замешательство, и со стороны это выглядело скорее как упрямство.
— Быстрей! Не заставляй меня причинять ей боль, — при этом Кенкр чуть сдавил руку девушки.
Только сейчас Тэд осмелился взглянуть ей в глаза, но нашел в них только боль, усталость и мольбу: «Скажи ему — что тебе стоит!»
Не в силах смотреть на ее страдания, Тэд выпалил координаты, так и не вспомнив до конца:
— Внеси в компас: двадцать семь градусов южной широты и тридцать четыре градуса восточной долготы. Секунды не помню.
— И что это мне даст?
— Дождись полдня, нажми синюю кнопку, чтобы измерить высоту солнца и определить свои координаты, потом нажми зеленую кнопку, и компьютер выдаст тебе точный азимут от точки, где ты стоишь, до базы.
— Хорошо. Проверим, — подозрительно, но с оттенком удовольствия сказал Кенкр.
В деревню Тэд входил как военнопленный; понурившись, втянув голову в плечи, но Джона, Сэма и Генри он нигде не увидел. Очевидно, они в хижине — подумалось ему. Но почему тогда его снова, как в первый раз, привязывают к дереву, даже не дожидаясь команды Кенкра. Это встревожило Тэда. И вдруг он увидел Смайка. Смайк тоже увидел его и Флору и, опустив голову, поспешил скрыться. Вот кого бы Тэд убил с удовольствием. Но где же друзья?
— Юхонсон, — окликнул Кенкр, — давай-ка сюда этих молодцов.
Несколько человек с Юхонсоном вместе вошли в одну из хижин и вынесли из нее один за другим три свертка. Тэд догадался, что это и есть его друзья. В первом свертке среднего размера он узнал Джона, во втором — более объемном и тяжеловесном — Генри, в третьем — огромном и тяжеленном, который несли четверо, — Сэма.
Всех троих подтащили к месту предстоящего разбирательства. Некоторое время Кенкр молча смотрел на них, а затем вдруг приказал развязать, чтобы дать им чуть-чуть поразмять затекшие конечности и тело. По его приказу их быстро освободили от сетей и веревок, оставив связанны ми только руки. Увидев, что Тэд уже привязан к дереву, Кенкр велел привязать и остальных, решив, что разминки уже достаточно.
Сэм с укоризной покачал головой, подлив масла в огонь, на котором поджаривалась душа Тэда. Взгляд Джона был хмурым и колючим. Только Генри был великодушно снисходителен. Как ни тяжко было Тэду выдержать взгляды друзей, но все же не ощутив их презрения, он почувствовал себя гораздо легче. И тут снова мимо них прошел Смайк. Джон и Сэм сразу поняли, кто выдал их всех.
— А, негодяй! Я еще доберусь до тебя! — крикнул Сэм ему вдогонку. — Ты не дойдешь до города!
На безоблачном небе солнце стояло высоко в зените, и в его ярких лучах все четверо, рассматривали ту, из-за которой все началось. Вид ее был достоин сострадания. И это чувство еще более усиливалось тем, что она была красива. Сочетание молодости, красоты и страдания только усиливало чувство вины перед нею.
Видеть, что человек в беде, гореть желанием помочь и быть бессильным это сделать — что может быть хуже? Сознание того, что этой юной, миниатюрной девочке хуже, чем им, было мучительно для всех четверых.
А Флора, несмотря на свое состояние, как душевное, так и физическое, тоже рассматривала своих неудавшихся спасителей. И от неё не укрылись их душевные муки.
— Увы, молодые люди, — заговорил Кенкр, выдержав паузу после того, как последний узел на пленниках был завязан, — увы, я опять должен сказать вам, что очень сожалею о происшедшем. И все из-за женщины, из-за этой милой, обаятельной и смелой девушки, стараниями которой заварилась вся эта канитель — безнадежная и бесполезная, доставившая и вам, и мне много хлопот. Кое-кому это стоило жизни, — с этими словами Кенкр кивком головы указал на холмик свежей земли невдалеке, бросив взгляд на Сэма.
Как ни был Сэм яростен и безжалостен в бою, но сознание того, что он своими руками убил человека — кем бы ни был этот человек — оказалось для него настоящим потрясением, и вместо того, чтобы выкрикнуть, что он рад и дальше убивать пиратских ублюдков, Сэм сник и опустил глаза.
— А сколько избитых и покалеченных. Чем он сможет питаться? Кашку ему варить? — Кенкр вытащил вперед из стоящих рядом пиратов одного со всеми признаками сломанной челюсти. — Он не один, есть еще хуже. А каково сейчас вам самим? И всего этого могло не быть, все могло быть иначе!
Стоявшим здесь пиратам был непонятен истинный смысл этих слов. Ясен был он только тем, кому эти слова были адресованы.
— Я всегда наказываю виновных. Но посмотрите, какая она сейчас жалкая. Да, Флора, всё это, в первую очередь, на твоей совести! Но вы, парни, можете смягчить ее наказание.
Кенкр вперился своим тяжелым взглядом в Джона и сухо произнес:
— Настоящие координаты базы, к которой вы собирались бежать, — иначе я отдам девчонку на коллективное пользование всему этому сброду прямо здесь.
Это было сказано так, что каждое слово отдалось в мозгу пленников. Флору сковал ледяной ужас.
Несколько секунд Джон и Кенкр в упор глядели в глаза друг другу. У Тэда сердце замерло — что скажет Джон? Ведь он так и не смог предупредить друзей о своей лжи Кенкру. Все это время Кенкр не спускал с него глаз, да и Джона он велел привязать от него подальше. Сейчас вся ложь может всплыть. Даже если бы Джон сказал истинную правду, все равно начались бы разбирательства, а девушку подвергли унизительной, наигрязнейшей пытке.
— Двадцать шесть градусов южной широты и тридцать четыре градуса, двенадцать минут восточной долготы, — глухо и злобно ответил Джон, глазом не моргнув.
Тэд едва сдержал вздох облегчения.
Кенкр хмыкнул Тэду в лицо.
— Что-то я не пойму; двадцать семь южной широты или двадцать шесть?
— Двадцать шесть. Я ошибся, — твердо и спокойно ответил Тэд.
— Это уже похоже на правду. Но это еще предстоит проверить. Не забывайте: вы будете проводниками, и если вы соврали — пусть она, — Кенкр ткнул в Флору пальцем, — пеняет на вас.
— Мы сказали правду!
— Предположим. Все, спектакль окончен, — сообщил Кенкр пиратам тоном, дающим понять, что он уже не должен их здесь видеть. — Всем готовиться к походу. Выступим завтра.
Повернувшись спиной к пленникам, Кенкр взял Флору за локоть и, не оборачиваясь, повел в свою хижину.
Когда самое страшное миновало, Флора даже несколько приободрилась. Но теперь пощады и поблажек от Кенкра ждать нечего! «А разве я не заслуживаю наказания?» – она с покорностью решила принять свою участь.
***
Ставить Кенкру какие-то условия, требовать гарантии неприкосновенности девушки — бесполезно. Это было ясно всем четверым. Глядя ей вслед, они могли только жалеть ее и винить себя в том, что не смогли обеспечить ее безопасность.
Когда поблизости не осталось ни одного пирата, Сэм первый нарушил угрюмое молчание.
— Я даже не знаю, кого мне первым убить сегодня ночью: Кенкра или Смайка, но я не побоюсь испачкать руки еще двумя убийствами!
— Смайк наверняка предупредил Кенкра о том, что Зевс знает, где нас искать, — сказал Джон. — Ты сам ему намекнул на это, и они будут поджидать его. Как бы нашего Зевса не подстрелили!
— Черт меня за язык дернул! Но они его не подстрелят.
— Будем надеяться.
— Тэд, как же Смайк удрал от вас? Как вы попались? Что с девушкой?
Тэд сделал усилие, чтобы повернуть голову и глянуть на Сэма.
— Кенкр спустил на нее собак, чтобы я не рыпался.
— Но на руке у нее сквозная рана!
— Я не знаю, я только краем глаза успел увидеть, как она упала с дерева.
— Черт возьми, рассказывай, как все произошло!
Тэд не стал противиться, хотя и предпочел бы молчать. Он рассказал все, как было, не скрыв ничего, кроме своих чувств к Флоре.
— Одного не понимаю — как ты мог уснуть?! Как вы могли уснуть? Вдвоем! После предательства Смайка, при таком нервном возбуждении! Под страхом погони!
— Вы думаете, какая непростительная беспечность? Но я не был беспечен! Я не знаю, как так получилось!
— Что теперь оправдываться, — произнес Джон.
— Да я и не ищу себе оправдания!
Его рассказ о дерзости Флоры – это ж надо опоить и связать такого монстра, как Кенкр! – о её стойкости и ловкости, сразу расположил друзей к новой знакомой. Все они как-то сразу прониклись к ней искренним и глубоким сочувствием.
— А какая девочка! — рискнул выразить свое восхищение её отнюдь не душевными качествами Сэм, когда Флора в сопровождении Кенкра прошла мимо них, направляясь в баню. И этой мысли не избежал никто, особенно когда Флора возвращалась уже вымытая и никак не жалкая. При этом зловещая дыра в ее правой руке воспринималась как кощунство над красотой.
Даже при настоящих обстоятельствах Тэд не мог не отметить, как ладно она сложена, какая у нее изумительная грудь. И он не был одинок в мыслях подобного рода. Но он один думал о том, о чем не могли знать другие. Тэд некогда знал в своей жизни одну Флору, воспоминания о которой до сих пор хранились в укромном уголке его памяти.
Неужели все Флоры красавицы? Чем больше он об этом думал, тем больше находил знакомых черт в этой девушке. Неужели она та самая? Тэд не верил в возможность подобного.
Время шло к ночи. Тэд уже успел выслушать рассказ о том, как попались его друзья. С Джона, наконец-то, схлынула его угрюмость. Все ждали нового побега. Кенкр еще дважды показывался из хижины, отдавал распоряжения, заходил то к тому, то к другому из пиратов, но к своим пленникам ни разу не подошел, хотя и смотрел в их сторону.
Сэм пришел к выводу, что Кенкр дурак, так как оставил их привязанными к деревьям. Вот если бы он оставил их в хижине, а у двери посадил часового, Зевсу было бы проблематично к ним подобраться, ведь ударить и оглушить человека робот не посмел бы, не получив объяснений, почему он должен это сделать. А так он сразу поймет, что все эти люди — нехорошие, так как привязали к деревьям людей, несомненно, хороших.
В ознаменование победы над «этими говнюками из экспедиции», одержанной такими героическими усилиями, и в канун величайшего за последние семь лет события — самоосвободительного похода в цивилизацию, у пиратов повторно состоялась пирушка. Напиться Кенкр, конечно, никому не дал, но все же как-никак люди попили, погуляли и пораньше, чтобы встать с новыми силами, улеглись спать. Деревня угомонилась и быстро погрузилась в сон.
— Близится наше время, — со зловещей радостью сказал Сэм, уже забыв о своих недавних раскаяниях, что вчера ночью придушил какого-то дикаря насмерть.
ГЛАВА 4
Зевс
Не спали только часовые. В этот раз их было двое, и у них была винтовка. Они попивали что-то бодрящее, играли в какую-то игру, в общем неплохо проводили время и частенько посматривали на своих подопечных. Ко всему в компании с ними «несли службу» две собаки, вытянувшиеся у их ног.
Время тянулось медленно. Голод, жажда, навалившаяся усталость, затекшие руки и ноги, напряженное ожидание, изнурительное само по себе, делали эти часы еще тягостнее. Вскоре на смену часовым пришли два свеженьких, и стало ясно, что прошло только полночи.
Зевса все еще не было. Друзья начали волноваться.
— Если Зевс не найдет нас сегодня, он может никогда нас не найти, — мрачновато сказал Сэм и пояснил свои слова:
— Мы будем слишком далеко, чтобы он мог почувствовать поле наших жилетов.
— Да, — согласился Джон, — но он должен сегодня прийти! Главное, чтобы не наделал шуму раньше времени. Я боюсь, что он, убедившись в том, что мы пленники, поступит просто и надежно. Но ведь нам нужно еще спасти Флору.
— Лучше бы кто-то из нас сейчас был заложником, тогда бы он понял, что действовать надо хитро. А найти заложника ему бы не составило труда, — с некоторой иронией сказал Генри.
— К сожалению, сегодня ты среди нас, — усмехнулся Сэм.
Как предупредить Зевса и как действовать в случае, если это не удастся, и он возьмет инициативу на себя? Друзья начали потихоньку совещаться.
Но вот из-за угла хижины, у которой сидели часовые, зажглись в отблеске костра два огромных зеленых глаза и тут же погасли.
— Зевс! — шепотом воскликнул Генри. Все замерли, напряженно вглядываясь в темноту. Глаза еще раз блеснули намного правее хижины и опять исчезли.
— Наконец-то! — выдохнул Сэм.
— Он обходит деревню и идет к нам, — прокомментировал Джон.
Минут через десять они уловили движение за деревьями позади себя и услышали знакомый голос:
— Привет, а вот и я! Куда это вы вляпались?
— Где тебя черти носили?! — добродушно напустился на него Сэм.
Джон подозвал робота к себе.
— Что ты собираешься сейчас делать?
— Спросить вас, кто эти люди, и что мне с ними делать, — ответил Зевс.
— Молодец! Слушай: это одичавшие пираты, из тех, с которыми я и ты воевали восемь лет назад. Их нужно бить.
Зевс кивнул — восемь лет назад он не был Зевсом, каким его сделал Сэм, дав ему новое тело и изменив мозг изувеченного боевого робота. Но все же он немного помнил себя прежнего.
— Освободи нам руки, а остальные веревки перережь не до конца, так, чтобы они не сползли, и чтобы одним движением их можно было разорвать. Ты ведь мастер по части тонких работ. Потом пойдешь на тот конец деревни, к самой крайней, особняком стоящей хижине. Когда доберешься, дашь нам знать. Мы подзовем одного из часовых, и когда я или Сэм ударим его, высаживай дверь и сразу же бей мужчину. Женщину ты должен спасти. А еще попробуй отыскать наши винтовки, если не найдешь их в хижине.
— 0'кей!
Зевс сделал все, как требовалось, с точностью машины и с проворством и осторожностью хищника.
Увидев, как мигнули вдалеке глаза робота, Джон окликнул пиратов:
— Эй, вы, дайте попить!
— Обойдешься, — был ему ответ.
— Послушайте, мы умираем от жажды — по-хорошему прошу, иначе мы поднимем такой шум, что весь лагерь будет на ногах. Когда же выяснится, из-за чего скандал — вам здорово влетит.
— А чтоб тебе... — выругался один из пиратов. Он нехотя поднялся и лениво направился к Джону.
Решив, что ему тоже неплохо было бы взбодриться, тем более за минувшие сутки им всего раз принесли воды, Джон отхлебнул из вставленной ему в рот фляги. Пойло было не ахти какое приятное, но и не противное.
— Хватит, — сказал ему пират, отнимая флягу, — хорошего понемножку. — В тот момент, когда он разворачивался, чтобы поднести флягу Генри, Джон «в благодарность за услугу», собрав всю свою недюжинную силу, рванул веревки и ударил его в висок.
Веревки были подрезаны столь ювелирно, что разорвались от малейшего усилия, и вся энергия рывка вложилась в удар. Пират рухнул, как подкошенный. В ту же секунду Сэм кинулся на второго часового. Тот даже прицелиться не успел, с перепугу пальнул в воздух и с криком пустился наутек. В самоотверженном броске Сэм сбил его с ног, оглушил и отобрал винтовку. Тэд и Генри кинулись на собак, а Зевс с феерическим треском вломился в хижину Кенкра.
Собак не поймали, к великой досаде Тэда, давно мечтавшего придушить хоть одну, и они, лая и воя от страха, опрометью бросились в кусты.
Джон, а за ним и все остальные, помчались к противоположному концу плато.
***
Флора подскочила на кровати, когда дверь с чудовищным грохотом опрокинулась в хижину, и что-то огромное, влетевшее вместе с дверью, прыгнуло на постель к Кенкру. Она услышала его сдавленный вскрик, звук удара, и сама испуганно ойкнула, когда на нее уставились два огромных, горящих изнутри зеленым огнем, глаза. Оцепенев от ужаса, она вжалась в стену, но тут же прозвучал мягкий успокаивающий голос:
— Не бойся, все хорошо. Одевайся скорей.
Флора сообразила, что это ее спасение. Она одевалась так быстро, как только была способна.
Выстрелы, истошный вопль, от которого мороз пробежал по спине, разорвали спокойствие ночи. Послышался визг собак, чей-то шумный бег.
Зеленые глаза погасли. Раздался скрип кровати, затем лязганье металла за ней. Глаза вновь появились, и звонко клацнул передернутый затвор.
В хижину вбежал человек и, споткнувшись в темноте о валявшуюся на полу дверь, с разбегу налетел на стол.
— Фу ты, черт! Флора, ты в порядке? — услышала она знакомый запыхавшийся голос.
— Да.
За ним ворвались еще трое, едва не столкнувшись в дверном проходе.
— Бежать сможешь?
— Смогу, — ответила она.
Кто-то опять споткнулся о дверь, кто-то пнул попавшийся под ноги стул.
— Зевс, ты нашел винтовки? — спросил Джон.
—Только одну. Я обыскал все вокруг, но безрезультатно.
— У меня одна, — сказал Сэм.
— Дай мне, — приказал Джон. — Остальные Кенкр, наверное, отдал своим самым надежным людям. Тэд, возьми ящик с магазинами.
Внезапно проем двери заслонила черная чужая фигура, и в тот же миг с криком отпрянула назад. Джон высунулся из двери, дал короткую очередь по ногам убегавшего, а затем прошелся огнем вдоль хижин, по выскакивающим из них пиратам. Из-за темноты он многого не мог видеть, но отчетливо ощущал, как ежесекундно возрастает охватившая деревню паника, и не пожалев боеприпасов, дал еще одну очередь. На этот раз ему ответили. Окно со звоном разлетелось вдребезги, и несколько пуль, пролетев через хижину, со стуком прошили противоположную стену. Джон мгновенно выпустил остаток магазина туда, где только что сверкал огонь прозвучавших выстрелов, а рядом уже появился Зевс.
— Там третья винтовка, — сказал ему Джон и заскочил в хижину, намереваясь отдать свой защитный жилет Флоре. Но Тэд уже опередил своего друга.
— Не забыла, как надевать? — спросил он ее.
— Нет, — ответила Флора, наспех скидывая рубашку.
— Зевс, где-то должна быть костровая зажигалка! — окликнул робота хозяйственный Сэм, торопливо шаривший за кроватью Кенкра и уже успевший сорвать с его руки компас.
— В правом кармане жакета, — подсказал всевидящий Зевс, обернувшись. — Жакет на стуле.
— Ага! — и Сэм, щелкнул найденной зажигалкой, желая проверить ее исправность, и на мгновение осветил хижину.
— Пардон, — тут же извинился он, — я не знал.
Но Флора не обратила на это внимания. В неверном свете вспышки она на секунду увидела темное, похожее на кентавра чудовище, которое и было Зевсом.
— Сэм, подсвети-ка еще разок, — через секунду окликнул Тэд и отдал Флоре пластинку.
— Все, бежим! — скомандовал Джон и первым выскочил из хижины. По нему тут же, очевидно, метров с десяти, раздались два выстрела.
— Скорее! — воскликнул Генри, на которого посыпалось крошево от стен.
Флора, влекомая Тэдом, едва успела вытащить из-под кровати свою сумку.
Джон и Зевс быстро заставили замолчать пиратов.
— Зевс, показывай, где проход в зарослях, — приказал Джон, и все помчались через плато за Зевсом. Пираты, попадавшиеся им на пути, бросались врассыпную, и лишь самые отважные осмеливались в отчаянии бросать им под ноги дубины или обрывки сетей. Джон отвечал и тем и другим одиночными выстрелами. У прохода он задержался сам и задержал Зевса.
— Пока мы будем убегать, задай этим паршивцам хорошую трепку и, если найдешь, — захвати остальные винтовки. Но надолго не задерживайся и догоняй.
— Есть, сэр! — по-военному отчеканил Зевс.
Минуту спустя, по тому, как он поднял настоящую канонаду, можно было не сомневаться: он разгонит всю деревню, тем более Джон уже положил этому начало. Однако вскоре стрельба затихла. Очевидно, у пиратов закончились заряды, а может, Зевс перестрелял стрелков. Где-то далеко еще пару раз хлопнули одиночные выстрелы.
— Зевс ревностно выполняет свой интерполовский долг и гоняет по джунглям ублюдков, — злорадно хихикнул Сэм.
— Им навсегда запомнится эта ночь! — отозвался Генри.
— Друзья, я больше не могу! Извините! — вдруг услышали они жалобный голос девушки.
После всего, что с ней случилось за минувшие сутки, Флора чувствовала себя совершенно разбитой. Все тело ныло и болело, ноги гудели. Она мучительно боролась со слабостью, каждый шаг давался огромным усилием воли и напряжением всех сил. Но когда в груди запекло огнем, она решила, что бессмысленно терзать себя, строя героиню.
Не успела она сказать об этом вслух, как Сэм, бежавший сзади, подхватил ее, как перышко, и вся группа, не задержавшись и секунды, не сбавив скорости, продолжила свой бег.
— Тэд, каково тебе без жилета? — окликнул Сэм друга.
— О, я наслаждаюсь ощущениями. Просто прекрасно! Можешь попробовать!
— А я как раз и выясняю; стоит ли одно другого?
— Чего? А, ну да!
— Смотри лоб не расшиби! — строго прикрикнул Джон.
— Здесь уже вполне сносная дорога! — отозвался Сэм и надолго умолк, потому что сбил дыхание.
Рассвело. Солнце стало взбираться по небу все выше, а они продолжали бежать в том же темпе, лишь изредка делая недолгие передышки. Посадив Флору себе на спину, Сэм наотрез отказывался отдавать ее кому-либо. Сила и выносливость этого парня показалась Флоре запредельной. Он выпускал Флору только тогда, когда она сама его об этом просила.
Наконец, Джон остановился и объявил:
— Привал! Отдохнем часок.
Все, кроме Джона, в изнеможении опустились наземь.
— Пить! — голосом умирающего просипел Сэм, вдруг превращаясь в обычного, очень усталого человека. — О, зачем остановился ты в этом безводном месте? Мы погибнем здесь от жажды!
— Такова воля моя! Я смотрю, ты прихватил нож! Дай-ка мне его!
— Да, я прихватил все самое необходимое, кроме фляги! — Сэм снял с себя и передал Джону весь пояс. — Поноси пока, может, не так резво бегать будешь.
— О, да ты и мой ножичек отыскал! Спасибо. А этот тесак можешь оставить себе: он очень тебе к лицу.
Джон нарезал целую охапку молодых зеленых стеблей лианы, переплетающей два хилых деревца, росших неподалеку.
— Это, пожалуй, единственная вода, которую можно пить некипяченой, — сказал он, раздавая лианы, и подал пример, как это делается.
Из каждого такого отрезка можно было выдавить несколько хороших глотков горьковатого сока.
— О, живительная влага! — блаженно выдохнул Сэм. — Друг спас жизнь друга!
Выдавив до капли один стебель, Сэм взялся за второй.
— Предлагаю тост! За победу!
Это был традиционный тост на все случаи, когда пили без всякого повода (например, лимонад после тренировки), но сейчас он был как никогда актуален.
— За победу! — подхватили Джон, Генри и Тэд этот старый тост, знакомый еще с той поры, когда они собирались вместе записывать сказочные концерты.
Захватив инициативу, Сэм позволил сказать себе еще один тост, и они выпили за здравие своей новой очаровательной спутницы.
Джон, как наиболее сведущий в оказании медицинской помощи в полевых условиях, стал выразителем их дружеского участия к ней и взялся взглянуть на ее раны. Флора сказала, что они в относительном порядке, но милостиво позволила на них посмотреть и из чувства уважения к «доктору» не забыла убрать силовое поле.
У нее были красивые руки, впрочем, как и все остальное. Ко всеобщему удивлению сквозная рана уже немного затянулась, опухоль почти совсем спала, и Флора могла осторожно шевелить кистью, не испытывая при этом особенной боли. Она заверила, что два собачьих укуса на левой ноге и один на левой руке тоже заживают, хотя, конечно, еще болят. Причина же такого быстрого заживления — регенератор и дезинфектор из аптечки с самолета, о которой она второпях забыла. Ей пришлось вкратце рассказать, как она с друзьями, тайком воспользовавшись самолетом, отправилась на уик-энд, как они потерпели аварию, в которой все погибли, а ее нашел и выходил Кенкр.
— Мы тогда как раз были в экспедиции, потому ничего об этом и не слышали, — сказал Генри.
Видя ее усталость и душевное состояние, никто не спросил ее о том, какими были для нее эти два месяца с Кенкром. Сэм посокрушался о том, что забыл об аптечке, иначе бы обязательно ее прихватил. Зевс тоже оказался виноватым за свою недогадливость, ведь он-то в темноте все видел.
* * *
Радость — естественное чувство после удавшегося побега ; несмотря на усталость, не замедлила выплеснуться наружу в более или менее буйных своих проявлениях. Флора тоже ее разделяла, тем более, что у нее было больше поводов радоваться, ведь она провела в «заключении» куда больше, чем ее попутчики. Но появление молодой и столь красивой женщины заставило чувство радости потесниться, давая место любопытству. Флора была из женщин того типа, которые с первых минут пробуждают интерес к себе. Этот тип делится, как минимум, на два подтипа: женщин, к которым зародившийся интерес пропадает при чуть более детальном знакомстве, и тех, к кому он остается и даже усиливается по мере общения с ними, пока зачастую не перерождается в нечто большее. К которым из них относилась Флора — еще предстояло выяснить.
Для Тэда этот интерес еще более обострялся тем, что он никак не мог решить: та это девушка или не та. Он почти убедил себя в том, что быть того не может, что это та самая Флора из его студенческой юности. Но эти гадания никак не шли из головы, подпитываемые иллюзорной надеждой, которая в свою очередь зиждилась на том общем, что было в той Флоре и Флоре этой. Но что в них общего? — Имя, красота, возраст — пожалуй. Что еще? – Обаяние. Чтобы избавиться себя от гаданий, он изо всех сил, пытался вспомнить черты той, которая оставила столь глубокий след в его душе. И чем больше он пытался вспомнить, тем больше склонялся к мысли, что эта девушка – та самая.
Сэма Флора интересовала, как любая красивая женщина. Генри был близок к Сэму, хотя по свойству своего темперамента был гораздо менее падок до женской красоты. Из всех четырех только Джона Флора интересовала меньше всего — настолько, насколько его интересовала человеческая натура. Для него Флора была всего лишь смазливой девчонкой. Будь она постарше лет на пять-шесть, возможно, он испытывал бы к ней те же чувства, что и его друзья.
Постепенно всеми без исключения овладело спокойствие и уверенность, что погони не будет.
Сэм посмеивался над пиратами:
— А представляешь, каково им пришлось, когда нужно было уносить ноги от Зевса? Эдак, спасая свою шкуру, можно было оставить ее на колючках!
— А колючки вокруг плато адские! — поддержал Тэд, — хуже, чем в Южной Африке.
— А ведь тогда у нас не было жилетов!..
— Поесть бы, — сказал Генри.
— Это точно! — мгновенно переключился с прежней темы Сэм.
— Да, не мешало бы. Но пока я подстрелю что-нибудь, пока мы насобираем хвороста для костра... И это что-то нужно будет еще освежевать и хорошо прожарить, — Джону явно не хотелось возиться. — А время поджимает!
— Тогда давайте найдем хоть что-нибудь, что не надо жарить, — предложил Генри.
— А, может быть, мы продлим свой привал еще часика на два, и ты все-таки что-нибудь подстрелишь? — с надеждой осведомился Сэм.
— Нет. Дождемся Зевса, посадим Флору на него, а сами пройдем еще километров двадцать и тогда уже спокойно наедимся.
— Двадцать! — воскликнул Генри, подпрыгнув от ужаса. — Ты с ума сошел! Я умру по дороге!
— Дружище, мы можем и тридцать пройти! Не волнуйся, это не так много. К шести вечера управимся.
— Еще целых восемь часов! — Генри взглянул на часы Сэма. — Ну, что вы развалились?! Подъем! Или есть не хотите?!
— Идем, идем, — проворчал Сэм.
На поиски съедобного ушло более получаса.
— Разве это еда, отродясь такой дряни не ел, — сказал Сэм, поев немного грибов, весьма несъедобных на вид и не очень вкусных, но, по уверению Джона, найти такое калорийное кушанье — настоящая удача.
Как только голод утихомирился, физическое переутомление и двое суток без сна не замедлили сказаться – всех потянуло в сон.
Джон выставил на часах будильник.
***
Тэд и Генри проснулись, разбуженные Джоном.
— Ты что, не спал? — спросил Генри сонным голосом, уставившись на Джона сонными-пресонными глазами.
— С чего ты взял? Я просто проснулся раньше, — ответил Джон почему-то шепотом и принялся тормошить Сэма.
— Зевс уже пришел? — буркнул Сэм.
— Нет. Поднимайся скорее!
— Нет? Так в чем же дело — спим дальше, — прошамкал он, укладываясь поудобнее.
— Вставай, я тебе говорю! — Джон знал, что разбудить Сэма было всегда нелегко, тем более Сэма, не спавшего две ночи кряду. Требовались решительные меры, и Джон ударил его в плечо.
— Что?! — вытаращился Сэм, подхватываясь спросонья.
— Зевса нет!
— Как нет?
— Три часа как нет!
Все переглянулись. Сэм было открыл рот для вопроса.
— Т-с-с, — прошипел Джон, прикладывая палец к губам. — Девочку разбудишь.
Все оглянулись и невольно несколько секунд задержались взглядами на Флоре.
— Пусть поспит, — сказал Джон.
— Пусть, — согласился Сэм, с неохотой отводя глаза.
— Вместо двух часов отдыха я дал вам поспать целых три, — начал Джон, — а Зевса по-прежнему нет, хотя я приказывал ему не задерживаться, и он должен был нас догнать самое большее через час. Почему его нет? Что стряслось? Как быть? Ведь нам давно пора уносить ноги дальше!
— Если пора, значит, надо уносить, — твердо заявил Тэд.
— Ну, конечно, вот так взять и бросить Зевса! — возмутился Сэм.
— Если Зевс в порядке — он нас догонит, а если нет… Искать его слишком рискованно! — ответил Тэд.
— Если он не человек, значит, можно поступать с ним по-свински?
— Тихо ты!
— Он нам жизнь спас! — начал заводиться Сэм. — Я не собираюсь оставлять своего робота, что бы с ним ни случилось. Не знаю, как для вас, но для меня он больше, чем киборг, и я не могу его бросить!
— Что же ты предлагаешь? Вернуться назад? — уже злобно отреагировал Тэд. — Соображаешь своей головой?!
— А если бы сейчас вместо Зевса не было меня, ты бы тоже пошел дальше?
— Успокойтесь! — строго оборвал их Джон. — Если бы вместо Зевса не явился ты, мы пошли бы за тобой. Но Зевс...
В этот момент за спинами между Джоном и Тэдом появилась Флора, и все сразу же отвлеклись на нее.
— Не помешаю? — спросила она.
— Нет, что ты, — поспешно ответил Генри.
— Мне показалось, что-то случилось?
— Зевс не пришел.
— Вот, человека разбудили своим шумом, — с укоризной сказал Джон, перейдя с убедительного громогласного шепота на нормальный тон.
— Выспалась хоть немного? — осведомился Сэм.
— Вполне, — она уже приготовилась слушать.
— Ты, Сэм, не сравнивай себя с Зевсом, — продолжил Джон. — Для меня Зевс тоже не пустая консервная банка. За те четыре года, что я его знаю, он не раз выручал меня, и стал если не другом, то надежным компаньоном, помощником и, наконец, просто славным малым. Но ни в какое сравнение с тобой Зевс идти не может. Надо хорошенько подумать, а не пререкаться друг с другом. Во-первых: что могло помешать ему вернуться, если не смерть?
— Может быть, мы слишком далеко отошли, и он не может нас найти? — высказался Генри. — На каком расстоянии он может улавливать поле наших жилетов?
— До пяти километров.
— Ну вот.
— Это не причина, — сказал Джон, — он знал направление, в котором мы бежим.
— Тогда действительно странно. А могли его ранить? Возможно, при ранении в голову у него нарушилось чувство ориентации, и он не знает, где нас искать, — Генри продолжал изрекать утешительные для Сэма версии.
— Все равно нам незачем возвращаться за ним. Позже, когда мы доберемся до базы, его можно будет легко найти по пеленгу с самолета. Он сам будет пытаться обнаружиться, и уж, естественно, поймет наше поведение, — сделал вывод Тэд.
— Я вижу, вы все заодно. А тебе не пришло в голову, что Зевс мог получить пулю похуже, и при утечке энергии он и двух дней не протянет. Ведь в голове у него ни какое-нибудь железо, а биоэлектронный мозг, который, лишаясь энергии, погибает, как обычный мозг без притока крови.
— Ладно, даже если так, чем ты сможешь ему помочь? — спросил Джон.
— Заблокирую в мозгу часть энергии, и Зевс будет, как в коме. Главное — сохранить мозг, иначе второго Зевса уже не сделать.
— А ты сможешь сделать это, не имея под рукой инструментов?
— Разумеется! Это не составит особого труда. Дайте мне винтовку, компас, и я обещаю вернуться к завтрашнему утру.
Джон призадумался.
— Я не понимаю, чего вы боитесь? — продолжил свои убеждения Сэм. — Мы неуязвимы, у нас винтовка. Если уцелевшие пираты по-прежнему там, то мое появление будет для них полной неожиданностью. Если бы с нами не было Флоры, я предложил бы сходить всем вместе, ведь мы никогда не бежали от рискованных приключений.
— И даже искали их на свою голову, — дополнил Тэд. — Только теперешние приключения я не нахожу занимательными и приятными.
— Ну и оставайся! Я же говорю, что пойду сам, а вы отдохните пока.
— А ты вымотаешься до последнего издыхания? Да?
— Я быстро восстанавливаюсь.
— Один ты никуда не пойдешь. Тебе хоть винтовку, хоть танк дай, ты куда-нибудь да вляпаешься, — сказал Джон.
— Все будет в порядке!
— Чего доброго, приведешь за собой пиратов. Напасть-то они не решатся, но будут за нами тащиться до самой базы. Думаешь, у них после вчерашнего отпало желание выбраться из этих джунглей?
— Я разуюсь, как делал Тэд, — не сдавался Сэм.
— Этого мало, если тебе будут наступать на пятки сами пираты, а не их собаки.
— Не мог Зевсу тело понадежнее сделать, — проворчал Тэд, понимая, что такого упрямца, как Сэм, не остановить, да и Зевс действительно может нуждаться в помощи.
— Я же не боевого робота делал и не в жерло вулкана собирался его опускать. А в его физическом совершенстве, думаю, ты сам успел убедиться. Джон, так ты идешь со мной?
— Это ты со мной идешь, — ответил Джон.
Идти решили немедля, но перед уходом Джон потратил некоторое время, чтобы подстрелить какую-нибудь дичь. Забирая с собой винтовку, он не хотел оставлять Генри, Тэда и Флору без обеда и ужина.
ГЛАВА 5
Пока Джон и Сэм ходили за Зевсом
Как только Джон и Сэм ушли, Генри занялся дичью, а Тэд, «вооружившись» куском гибкой лианы, собрался за сушняком для костра. Флора взялась помогать, но они настоятельно рекомендовали ей еще поспать, так как видеть ее бодрой и отдохнувшей им будет гораздо приятнее.
Бодрой и отдохнувшей она себя не чувствовала. Трехчасового привала недостаточно, чтобы восстановиться после навалившихся на неё физических нагрузок и потрясений. Подложив поудобнее под голову свою сумку, она улеглась и не замедлила воспользоваться предложением мужчин. Мысли о возможности погони почти не беспокоили ее, невзирая на исчезновение робота. К ней снова вернулась вера в своих спутников. Особенно надежным показался ей Джон — человек, несомненно, опытный, уверенный в себе и в своих силах. То, что он за четверть часа четырьмя выстрелами запросто убил четырех птиц, произвело на нее впечатление.
«Все будет хорошо, с ними мне нечего бояться» — постаралась внушить она себе.
Собрать вязку хвороста во влажном тропическом лесу – дело не пяти минут – под ногами почти одно гнилье. Когда Тэд вернулся на бивуак, Флора уже спала, а Генри разделался с птицами и даже обустроил кострище. Посовещавшись, они решили запечь дичь, однако топлива показалось маловато, и на этот раз в лес отправился Генри.
Как и на Земле, джунгли здесь росли на суглинках, и под тонким слоем перегноя залегали мощные глиноземы. Тэд облепил тушки красноватой глиной и разжег над ними костер.
Всё это время, тяготясь чувством вины, он старался не маячить перед Флорой. И не случайно всю дорогу бежал замыкающим. Но теперь, когда она спала, он был совсем не прочь посидеть рядом. И никто не мешает ему смотреть на нее и беззастенчиво любоваться. Он все больше и больше приходил к выводу, что это та Флора. Каким бы невероятным это не казалось, он почти утвердился в этой мысли, и все всколыхнулось в нем с прежней силой. В его памяти воскресло все: и как в первый раз он увидел ее в препараторской у Эстерн, и тот первый и последний вечер, который столкнул их в парке, и как волнительно было подниматься с ней в лифте, и ее первый и последний прощальный поцелуй в аэропорту.
Бог мой, сколько времени прошло — целых три года! Неудивительно, что он не узнал ее сразу. Он осознал, что забытая влюбленность или даже любовь, такая необычная и такая кратковременная, но подобная ослепительной вспышке, воскресает вновь.
Ему просто хотелось верить, что это та самая Флора, потому как он помнил ее доброту и обаяние, которые придавали ее красоте особое очарование, и он так боялся не найти их в этой Флоре. Окончательно развеять сомнения могла только сама Флора. Но как ее спросить об этом теперь, когда он так виноват перед ней? Хуже нельзя было скомпрометировать себя. Он пытался не думать о том, что ей довелось претерпеть от Кенкра.
Флора пошевелилась во сне и приоткрыла губы. У нее был красивый рот. Тэду захотелось поцеловать её. Ах, если бы она сама узнала его! Ведь это он когда-то спасал её от насильников! Он не такой, как о нем можно было подумать после вчерашнего. Нет, он не может снова упустить свой шанс!
Послышался тихий шелест осторожно положенного на землю хвороста, и Генри присел на корточки рядом.
— А она красивая! — кивнул он Тэду, уловив направление его взгляда.
— Она просто прелесть, — восхищено согласился Тэд, еще витая в облаках.
Генри подозрительно, но добродушно посмотрел на Тэда. Тэд не отреагировал, сожалея о том, что друг вернулся так быстро! Но Генри устроился поудобней и уже не собирался двигаться с места. Он поведал Тэду, что видел совершенно удивительную ящерицу размером с василиска, перелетавшую с дерева на дерево в нескольких футах над его головой, и что вообще за эти четверть часа, что он ходил по лесу, ему на глаза попалось не меньше дюжины неизвестных ему видов. Этот район джунглей приводил его в восторг своим своеобразием и разнообразием жизненных форм. Оставалось лишь сокрушаться, что нет никакой возможности хранить собранные экземпляры, или хотя бы делать компьютерные образы-копии.
Они еще пошептались об уходе Сэма и Джона, о Зевсе и Кенкре, и обо всем, что с ними случилось, в том числе и о том, какой неожиданный сюрприз в лице Флоры преподнесла им судьба.
— Ну что, как там наши птички? — осведомился Генри, вновь ощущая голодные позывы. И вдруг полил дождь. Костер злобно зашипел, выпуская клубы дыма, как каракатица чернильную жидкость. Однако «птички» успели запечься.
Шум дождя разбудил Флору.
— Как спалось под дождик? — поинтересовался Генри.
— Спасибо, под дождик хорошо спится, — ответила она, осторожно потягиваясь. Флора вспомнила о защитном поле, хранящем ее от дождя, и убрала его, подставив лицо прохладным струям. Это слегка освежило ее.
Защитный жилет показался ей душным и противным, и ей невтерпеж захотелось снять его. Сейчас бы вымыться как следует под душем или в баньке у Кенкра. Не выдержав, она встала, спряталась за дерево и сняла его, испытав от этого истинное облегчение.
Правда, теперь мокрая рубаха имела более чем нескромный вид. Она излишне откровенно обрисовывала грудь. Флора взглянула на свои соски, розовеющие сквозь намокшую тонкую ткань. «Не мешало бы надеть лифчик!» За два месяца жизни с Кенкром думать о подобных вещах и всячески скрывать свою красоту стало привычкой. Но, черт возьми, сейчас наконец-то она вольна одеваться так, как ей удобно! Ее спутники — цивилизованные люди! Она решила поглядеть на реакцию своих новых знакомых и постаралась придать своему лицу выражение невозмутимого спокойствия, как будто ровным счетом ничего не изменилось. Выйдя из-за дерева, она тут же пожалела о своем решении: от нее не укрылись взгляды Тэда и Генри.
Генри открыто и простодушно улыбнулся ей, не пряча восхищения в глазах — вообще-то женщины не против того, чтобы на них смотрели, но открыто пялиться все же невежливо, — и он поспешил ретироваться:
— Здесь уже утратили чувство того, что пристойно, а что непристойно. Флора, ты выше любых предрассудков! Ты затмила бы всех на пиру у этрусков!
Флора знала, как у этрусков появлялись на пирах , и в ответ одарила Генри улыбкой.
— Тэд, спасибо за жилет, — сказала она, присаживаясь.
— Это теперь твой жилет, — мягко возразил он.
— Но тебе наверняка надоело сидеть промокшим. Пусть это будет наш общий жилет.
— Хорошо, но мне вовсе не надоело сидеть мокрым. В жилете жарко.
Ножом, оставленным Джоном, Генри поделил две птицы на троих. Он с величайшим усилием заставил себя оставить в покое две другие. Вкусный, но скудный обед был уничтожен в мгновение ока. На десерт были поданы мелкие кисло-сладкие ягоды.
Когда дождь кончился, а шел он не больше получаса, было предложено прогуляться по лесу, заодно поискав чего-нибудь съестного.
Гуляя, они обсудили свое настоящее положение. Из всех благ цивилизации им осталась только винтовка с коробкой магазинов для нее, ножи, защитные жилеты и зажигалка — вполне достаточно, чтобы жить безбедно. Генри и Тэда меньше всего беспокоила длительность похода. Если идти не спеша, километров по двадцать в день, то до базы можно добраться меньше чем за месяц, а оттуда до города на самолете каких-нибудь тридцать минут лету. Конечно, если так уж не терпится, можно идти и быстрее.
Генри неизмеримо огорчало лишь полное отсутствие оборудования и аппаратуры для сбора информации.
Поговорили и о Зевсе, после чего Флора пришла к выводу, что он действительно удивительный робот, и на месте Сэма она поступила бы так же.
Состояние Флоры во всех отношениях было вполне удовлетворительным. Она не проявляла активности в разговоре и не была склонна рассказывать о себе, но охотно слушала то, что рассказывал ей Генри, решивший по мере возможности всячески отвлекать ее от неприятных воспоминаний. Тэд в основном молчал и лишь поддерживал красноречие друга.
Флора нашла историю этих четверых давних друзей весьма интересной и своеобразной. Это была не обычная компания, в которой только пьют пиво, играют в карты. Они в своем узком кругу еще в студенческие годы создали что-то вроде забавной мифологии о самих себе и о своих друзьях Майкле и Вольдемаре, да и не только о них; у них был свой фольклор, своеобразный юмор, и это казалось ей необычайно привлекательным. К тому же, как в старых приключенческих романах, они путешествовали по Африке и Амазонии. Флора заметила, что о Джоне Генри говорил не без пафоса.
Проходя мимо одного старого, полуразрушенного дерева, Флора почувствовала сильный и знакомый запах. Она обнаружила на стволе большие бледные цветы орхидеи, точно такие, как висели у нее с Тэдом над головами, когда они, отдыхая под деревом, уснули. Из любопытства она сорвала один.
— Ух ты! — воскликнул Генри, увидя цветок в руках Флоры. — Да это же орхидея Гофмана — редчайший и самый загадочный цветок на планете! Дай-ка мне, пожалуйста.
Флора отдала.
— А где ты сорвала? Ага, вижу!
С полминуты Генри внимательно и с восторгом изучал растение, отрывая и рассматривая листики, корешки, цветки.
— Прекрасный экземпляр! Как жаль, что мне некуда его положить. Пойдемте скорей отсюда. Выбрось эту гадость! — сказал он Флоре, и, схватив её и Тэда за руки, быстро потащил их от цветов.
— Эта орхидея обладает удивительными свойствами, — уже по дороге пояснял он, своим удивленным спутникам. — Запах и пыльца ее цветов, а также необычайной силы биополе оказывают на человека сильное успокаивающее действие. Существует легенда, что цветок может убить человека, если заснуть под деревом, на котором он растет. Утверждают, будто сам Гофман погиб, изучая это растительное чудовище. Но это уже враки. Гофман погиб…
Тэда уже не интересовало, как погиб Гофман. Он чуть не вскрикнул от радости и вскинул на Флору смелый взгляд, а она посмотрела на него и улыбнулась. Эта улыбка показалась Тэду снизошедшей на него благодатью божьей и прошением всех его грехов. Он вмиг и полностью был реабилитирован перед Флорой, перед самим собой и перед своими друзьями. Несомненно, об этом узнают и Джон с Сэмом, когда вернутся.
Флора рассказала Генри о той роковой случайности, отдавшей ее с Тэдом в руки Кенкру. По настойчивой просьбе Генри им вдвоем пришлось описывать все свои ощущения во время засыпания, каков был сон, и каково было их самочувствие после сна.
— Да возьми сам и нанюхайся, а мы тебя разбудим — все и узнаешь, — предложил Тэд.
— Непременно попробую, но чуть позже, не сейчас, — ответил Генри.
Теперь, когда Тэд был чист перед Флорой и перед своей совестью, он решил не останавливаться на полпути и сегодня же еще больше укрепить свои позиции, обеспечив дальнейшее успешное достижение своей цели. Правда, после вчерашней мерзости Флора была не в лучшем настроении, но Тэд считал, что правильнее занять ее воспоминаниями.
«Ведь это лучше, — подумал он, — чем вспоминать о Кенкре и о пиратах. Она хоть отчасти переключится на что-то другое, да и ей самой станет здесь уютней, если обнаружится, что рядом старый знакомый. А мне того и надо!»
И, наконец, дождавшись момента, когда Генри отлучился и исчез за деревьями. Тэд спросил:
— Флора, ты была когда-нибудь в Лондоне?
— Да, — ответила она и добавила, — я родилась там и прожила целых семнадцать лет.
Последние сомнения Тэда обратились в прах, и ему пришлось сделать усилие, чтобы его голос не выдал хотя бы половины того волнения, что охватило его.
— Послушай, а в твоей жизни не было такого: глубокой ночью ты бродила по лондонскому лесопарку и забрела в самую глухую и запущенную его часть, потому что тебе нравилось ее сходство с дикой природой, ее темнота и уединение. А следующим утром ты должна была улетать на Альфу, потому что твоих родителей откомандировали туда, но тебе не очень-то хотелось лететь.
Флора с удивлением посмотрела на него.
— И вот на одной из узеньких тропинок на тебя напали какие-то подонки, от которых тебя избавил один студент, к счастью, также одиноко гулявший по парку. Его так огорчило, что ты улетаешь...
— Но откуда ты все это знаешь?! — В ее широко открытых глазах вспыхнула догадка, но она еще не поверила, что такое может быть — как не похож этот загорелый, взлохмаченный, заросший густой русой бородой и усами парень в комбинезоне на того белолицего, аккуратненького юношу — подумать только!
И Тэд, глядя в ее прекрасные глаза и все больше воодушевляясь, продолжал:
— А ты помнишь, как смотрели на тебя твои родственники и друзья семьи, когда ты у них на глазах целовалась с совершенно незнакомым парнем?
— Тэд, так это был ты!
Когда через пару минут подошел Генри, он не понял, что произошло между ними. И он очень удивился тому, что Тэд и Флора знали друг друга еще три года назад, и что Флора — та самая девушка, из-за любви к которой Тэд целую неделю ходил как в воду опущенный, пока не приехал Джон. Решив подыграть Тэду, Генри вкратце шутливо рассказал о его страданиях Флоре. Он не без удовольствия отметил, как поднялось настроение в их маленькой компании.
В общем, расчет Тэда оказался верным. Он не прогадал и был доволен собой и ходом событий, а Флора размышляла над причудами судьбы, не подозревая, что причуды еще не кончились для нее на этой планете и в этих джунглях.
Стемнело. Генри и Тэд из вновь принесенного хвороста и остатков старого разожгли маленький костерок. До полуночи было еще далеко, но тревожные переживания за Джона и Сэма закрадывались в сердце. Флору к тому же, несмотря ни на что, не покидали весьма неприятные мысли о пережитом. Выручал только сон.
ГЛАВА 6
Возвращаться — плохая примета
Получив пулю в плечо, Хью понял, что дело плохо и пора позаботиться о своей жизни и сделать это как можно быстрее. Он заполз в заросли позади хижины, за которой прятался, и весь исцарапанный колючками, скатился в ложбину, на дне которой затаился, держа палец на курке винтовки.
В деревне царил невообразимый хаос: ругань, крики, перестрелка. Пираты в панике разбегались по прорубленным в джунглях проходам, а кто-то вне себя от ужаса бросился прямо в заросли, и Хью было отчетливо слышно, как он с треском продирается сквозь них. Но вот раздался выстрел, и треск прекратился.
Хью не понимал, каким образом пленникам удалось освободиться во второй раз. Девчонка не могла снова освободить их! А откуда же тогда у них взялись винтовки, если не из хижины Кенкра? Что с ним? Почему не было слышно его голоса? Кенкр убит? Но кто мог убить его так, что он даже не успел выскочить и проорать хоть какую-нибудь команду? Неужели Флора?
А, может быть, Кенкр сам все это устроил и сбежал вместе с этими парнями?! Хью ударил себя по лбу и грязно выругался.
— Осел! Как раньше я не додумался о возможности подобного! И я, идиот, еще спас ему жизнь! — Уж от Кенкра можно было ожидать любой подлости. Да, это на него похоже.
От таких мыслей Хью захотелось вскочить и броситься вдогонку, но он тут же удержался, решив, что лучше остаться в живых, а потом пойти к базе по следу. Он тихо лежал в своей ложбине, зажимая рану и прислушиваясь к шуму происходящего. К счастью, рана оказалась пустяковой. Наконец, когда все затихло, он осторожно выбрался из своего укрытия. Деревня ярко освещалась все больше и больше разгорающимся пожаром. Горели три хижины, и на глазах у Хью огонь с разыгравшимся аппетитом лизнул четвертую. Еще две хижины были разрушены, как если бы по ним пробежалось стадо слонов, а в довершение — на плато лежало с десяток трупов. И ни одной живой души.
Хью, пригибаясь за хижинами и напряженно сжимая в руках винтовку, побежал к хижине Кенкра, намереваясь убедиться, что Кенкр сбежал, и надеясь, что он забыл прихватить с собой аптечку. Двери на месте не оказалось, она валялась на полу далеко, чуть ли не у противоположной стены. В трепетном отблеске пожара, проникавшем через дверной проем, Хью увидел неподвижное тело, лежавшее на кровати в нелепой позе. Это был Кенкр.
— Так и есть — девка его пристукнула. Даже вскочить не успел. Постой, но кто же это тогда дверь вышиб? Только они — кто же еще! А зачем это им понадобилось, если девчонка убила Кенкра? Значит, они сами освободились или же столковались с часовыми? А кто сегодня дежурил? Юхонсон и, кажется, Бур. Вот гады!
Теряясь в догадках, Хью небрежно перевернул рукой неподвижное тело, и вдруг услышал стон.
— Кенкр, ты жив?! — воскликнул он, не веря своим ушам.
Кенкр пошевелился, поднял руку, осторожно ощупал голову и болезненно замычал.
— Кто здесь? — почти прошептал он.
— Это я, Хью.
— Хью? А, Хью! Что произошло?
— Пленники удрали.
— Проклятье, как они могли освободиться?
— Я не знаю.
— Помоги мне подняться. Кажется, у меня пробита голова.
— Может быть, они договорились с часовыми?
— Может быть, но я поставил самых надежных и самых тупоголовых, — с сомнением произнес Кенкр, силясь припомнить, как все было: ...грохот выбиваемой двери, огромные зеленые глаза и страшный удар — бред какой-то...
— Что это горит? — спросил Кенкр.
— Деревня.
— Как?! Они подожгли лагерь?
— Да.
— А где все наши?
— Кто убит, а остальные разбежались.
— Разбежались?! — возмущенно переспросил Кенкр. — И что, в лагере больше никого нет?
— Да нас буквально разогнали. Эти четверо — сущие звери, и стреляют они дай Бог. Я когда получил свою порцию свинца, предпочел подождать, пока они уберутся. Где твоя аптечка?
— Вон там. Зажги лучину.
— Сейчас, — Хью повернулся к двери, уже собираясь выскочить из хижины и сбегать за огнем, как вдруг увидел совсем не вдалеке черное, напоминающее кентавра чудище. Кровавые блики тускло и зловеще отсвечивали на его темной коже, напоминающей панцирь.
В ужасе Хью отшатнулся и спрятался за дверной косяк.
Монстр медленно поворачивал голову, осматривая дело рук своих, в каждой из которых было по винтовке.
И тут Хью сообразил:
— Вот кто освободил пленников и чуть не убил Кенкра! Это робот!
Хью бесшумно высунулся из двери, прицелился, и, прежде чем взгляд зеленых глаз робота остановился на хижине Кенкра, тишину разорвала длинная автоматная очередь. Робот дернулся от удара, отпрянул, вскинул обе винтовки и выстрелил, но его ноги подкосились. Он споткнулся, едва не упав, и пули прошили хижину насквозь над самой головой Хью. Тот окаменел от страха, но продолжал стрелять.
Содрогаясь от града пуль, стреляя уже куда попало, робот попятился назад и рухнул наземь, корчась в судорогах.
Когда обойма закончилась, Хью еще продолжал нажимать на курок.
— Ха! Я убил его! — заорал он. — Я убил его! — Хью подскочил к Кенкру, который сидел в полузабытьи, и стал трясти его за плечи, выкрикивая: «Я убил его!»
— Кого?! — ошалело спросил Кенкр.
— Я убил робота!
— Робота?
— Да! Это он был всему виной!
* * *
Хижины воспламенялись и сгорали, как картонные коробки. За ночь весь лагерь был уничтожен. Хью вытащил Кенкра из хижины, боясь, что огонь доберется и до нее. Остаток этой ужасной ночи они провели невдалеке от пожара, устроившись в одном из проходов, сбегавших с плато.
Когда утром Кенкр с Хью подошли к роботу — тот еще шевелился, беспрестанно совершая однообразные судорожные движения задними ногами.
— А ты молодец, Хью, — сказал Кенкр. — Не только потому, что две винтовки нам очень кстати, а беглецам будет очень недоставать их робота.
— Что ты хочешь сказать?
— Эта рухлядь еще может оказать нам неоценимую услугу, и благодаря ей мы, возможно, выберемся из этих проклятых джунглей. Вот если бы еще Смайка найти. Будет очень жаль, если он мертв.
Они осмотрели все трупы на плато — Смайка среди них не было. Хью вспомнил, что кто-то вчера со страху бросился на колючки. Это оказался Грекхэм. Ею труп застрял в переплетении ветвей.
— Нам нужно попытаться созвать всех, кто еще остался жив, — мрачно сказал Кенкр. — Но я не могу кричать: у меня башка лопнет.
Хью кричать долго не пришлось. Через минуту из зарослей вынырнул Джонсон, весь исцарапанный, но совершенно невредимый. Покричав уже в два голоса, они отправились исследовать окрестности, а Кенкр остался на плато.
В одном их проходов они обнаружили Уго с простреленным позвоночником и разбитым о камни черепом, в другом, почти у самого подножия горы — Ника, который, видимо, споткнулся и свернул себе шею. Остальных и след простыл.
Кенкр проглотил немало таблеток из аптечки, но все еще совершенно разбитый присел на робота, уныло глядя на пепелище и вслушиваясь, как где-то внизу кричат Джонсон и Хью. И тут появился Смайк.
— Смайк, дружище! Как я рад, что ты жив! — с искренней радостью воскликнул Кенкр, поднимаясь ему навстречу. — Ты не ранен?
— Нет, — изумляясь, ответил Смайк. Никогда Кенкр не встречал его так радушно.
— Вот и прекрасно! Для тебя имеется срочная работенка.
Никогда Смайк не видел Кенкра таким больным и осунувшимся, но все же в его движениях, в осанке, в манерах еще сохранились прежняя уверенность и сила, а глаза остались теми же. И никогда Смайк не видел такого робота.
— Эти недотепы, которых я оставил сторожить пленных, прозевали его или он их перебил, — пояснил Кенкр. — Я и предположить не мог, что в экспедиции может быть такой робот. Твоя задача, — уже объяснял он Смайку, — выпотрошить этого пластикового чурбана. Память наверняка автоматически заблокировалась, и нам никогда не добраться до содержания его электронных мозгов. Но я кое-что придумал. Нам понадобятся только его сенсорные системы и блок питания. Уверен, что последний цел, так как эта груда лома и сейчас шевелится. Дело в том, что он каким-то образом нашел своих. Он не пошел к экспедиционному домику, где была засада, он знал, где их искать. Следовательно, существовало и существует еще нечто, на что он уверенно шел издалека. Думаю, он нашел их по пеленгу их силовой защиты или чего-то в этом роде. Может, я ошибаюсь, но если он смог их найти, то и мы сможем, пользуясь его приборами. Тем более беглецы, уверенные в своей победе, не должны уйти слишком далеко.
— Очень вероятно, — согласился Смайк. Пока Кенкр посвящал его в смысл работы, он перерыл весь пепел своей хижины, пока не отыскал кое-какой инструмент, сохранившийся еще со времени падения на эту планету.
— Но все же нам нужно действовать с максимальной быстротой.
— Да, понимаю.
Хью и Джонсон вернулись в лагерь вместе с Мильтоном и Скоттом, которые отсиживались в одной из пещер. По мере того, как солнце приближалось к зениту, разбежавшиеся пираты стали сходиться в деревню. Иного места встречи не могло быть. Любопытство: что же осталось от их поселения, и кто еще остался — влекло на плато. К полудню собралось девять человек, не считая уже перечисленных.
Смайк битых пять часов провозился с роботом. Блок питания был жив, сенсорные системы работали прекрасно. Одна пуля Хью повредила «спинной мозг» робота, что вызвало почти полный паралич, вторая, попав в голову, не причинила большого вреда, но привела к тому, что у людей называют потерей сознания. Остальные ранения, а их было с десяток, были незначительны.
— Отличный робот, — с видимым удовольствием сказал Смайк, — раньше таких не было.
— И слава богу! Ты поторапливайся, — напомнил ему Кенкр.
Уже далеко перевалило за полдень, когда Смайк, по-прежнему сидевший у головы робота, отчлененной от туловища вместе с блоком питания, радостно воскликнул. Кенкр, терпение которого было уже на пределе, и все, кто был поблизости, устремились к своему «магу-электронщику». В поле досягаемости одного из сенсоров, над которым как раз возился Смайк, попали какие-то сигналы. Сначала Кенкр поднял всех на ноги — немедленно идти в сторону усиления сигналов. Но оказалось, что с течением времени они сами медленно увеличиваются в параметрах, как будто приближаются. Вскоре они достигли такой величины, что Кенкр снова забил тревогу.
— Говнюки возвращаются! Плато нужно привести в прежний вид! — скомандовал Кенкр. — Разбросайте трупы! Живее, бездельники!
Все, кроме Смайка, бросились к месту, где уже успели сложить тела погибших. Трупы были вновь разбросаны, останки робота спрятаны, а вся банда укрылась в самом отдаленном проходе, замерев в ожидании.
— Их только двое, — сообщил Смайк. ; Один уже совсем близко.
— Любопытствуют, — злобно протянул Кенкр, — забеспокоились, что с ихним роботом. Какое благородство! Конечно, отчего ж не полюбопытствовать ; бояться им нечего. Такая зашита, да еще винтовка — парни слишком уверены в себе. А мы их просто выследим.
В ожидании прошло еще четверть часа. Сигналы достигли максимума.
И вот у одного из проходов высунулась светловолосая голова здоровяка. Оглядевшись и убедившись, что никого нет, он уверенно пошел по плато, разглядывая трупы и разбрасывая пепелище своими ботинками. За ним, некоторое время спустя, появился другой с винтовкой наизготове.
Осмотрев плато, здоровяк углубился в один из проходов. Сигналы стали удаляться, но через три четверти часа он вернулся через другой проход.
— Так, наш проход следующий, — сказал Кенкр. ; Все в кусты, живо и потише.
Однако Сэм и Джон не спешили нагрянуть в оставшийся неисследованным проход. Посоветовавшись, они решили уйти по нему с плато, чтобы снова не подниматься в гору лишь затем, чтобы возвратиться тем же путём, которым пришли сюда — это было бы нецелесообразно и утомительно. Они были уверены, что без труда найдут дорогу к своим друзьям. Перед тем как уйти, Сэм, задумавшись на минуту, стал рыться ногами в пепле сгоревших хижин. Джон помог ему в этом. Они нашли несколько вилок и ложек, пару ножей, электрокастрюлю, давно ставшую котелком, и еще что-то, что показалось им полезным. В двух уцелевших от пожара хижинах они разжились четырьмя циновками, флягой, двумя глиняными мисками и, нагрузившись всем этим скарбом, тронулись в обратный путь.
Пираты сидели в кустах тихо, как мыши.
Сэм шел первый.
Если бы не его защитное поле, как бы было удобно наброситься на него сзади, накинуть петлю на шею, толкнуть и навалиться, накрыв сетью, оглушив ударом по голове, или на худой конец вонзить нож в эту широкую спину! Многим больше всего хотелось именно последнего. Но, увы!
Джон остановился в начале прохода, гладя, как спускается Сэм, а потом последовал за ним на расстоянии.
Некоторое время Кенкр смотрел, как слабеют сигналы.
— Прекрасно! — радостно воскликнул он, выбираясь из зарослей. — Смайк, навьючивай на себя всю эту дребедень. Мы идем за этими молодцами!
; Прямо сейчас?! — как-то жалобно воскликнул Скотт. — Может, перекусим на дорожку?
— Смайк, мы успеем перекусить? — спросил Кенкр, который тоже проголодался. — На каком расстоянии приборы могут улавливать их сигналы?
; Думаю, самое большее километров на пять.
; Ладно, перекусим! Только быстро!
; Послушай, Кенкр, а как же остальные наши?
; К черту, это уже их беда! Мы не можем из-за каких-то трусливых недоумков, забежавших со страху невесть куда, упускать свой последний шанс выбраться отсюда!
ГЛАВА 7
Вечер длинного дня
Как ни продолжителен кораннский день, но под густым пологом джунглей темнеет рано, и темнота обрушивается мгновенно. Как ни спешили Джон и Сэм, а едва ли не половину пути им пришлось проделать в темноте. Здешнее ночное светило не торопилось в зенит, чтобы хоть сколечко помочь путникам своим светом. В том, что ночь лунная, они могли убедиться лишь на нескольких прогалинах, попавшихся на пути, и, убедившись, вновь ныряли в кромешный мрак. Единственным источником света у них были светящиеся стрелки компасов, которые указывали направление, но не могли освещать путь.
Изнуренные эдаким продвижением, друзья уже подумывали заночевать как вдруг увидели впереди слабый, теряющийся между огромными деревьями отсвет костра.
Когда Джон и Сэм вошли в круг света, на часах было около половины второго.
— Наконец-то! — обрадовано воскликнул Тэд. — Мы уже начали волноваться.
— Я вижу, как тут некоторые волнуются, — шумно переведя дух, проговорил Сэм, взглянув на Генри, который только пробудился ото сна и глядел сонными глазами.
— Я нанюхался орхидей, — спросонья решил оправдаться он.
— А ты продолжаешь являть нам чудеса хозяйственности, — сказал Тэд, окинув взглядом брошенное Сэмом на землю добро.
— Предметы первой и второй необходимости, — ответил Сэм. — Скорее дайте чего-нибудь попить и поесть!
Генри тут же выкатил из золы у самого края костра два куска глины, содержавших в себе по птичке, а Тэд срезал все, что еще оставалось от сочных лиан.
— А это сейчас запечь? — спросил Генри, рассматривая местную индейку, подстреленную Джоном по дороге сюда.
— Залепи ее глиной и зарой в золу, только так, чтобы к утру не получилось погребальной урны с останками в виде пепла, — ответил Джон, уже уписывая за обе щеки.
Пока Джон и Сэм ели, тишина нарушалась лишь треском костра да звуками, какие сопровождают сосредоточенное пожирание добычи изголодавшимися хищниками.
Остальные уважительно и терпеливо ждали, когда от дичи ничего не останется, но и так было ясно, что ничего хорошего о Зевсе Сэм и Джон не расскажут. Ждать долго не пришлось, и, когда последняя отполированная кость полетела на съедение костру, Генри первый произнес:
— Рассказывайте.
— А-а-а, — сокрушенно махнул рукой Сэм. — Нет Зевса, — и потянулся за «десертом» — мелкими желтыми грибами.
Джон молча растянулся на земле головой в тень, падающую от Сэма, и замер, уже ни на что не реагируя. Он мертвецки устал. На обратном пути он отстал от Сэма, как они договаривались, и с четверть часа просидел в засаде, желая удостовериться, не идет ли кто по их следу. Исчезновение Зевса заставило его быть подозрительным, а отсутствие пиратов на плато не успокаивало. Оно отнюдь не означало, что кто-нибудь из них не прятался где-то поблизости и даже наблюдал за ними. Однако никого не дождавшись, Джон догонял друга с такой скоростью, как будто за ним гналась сама смерть.
Пришлось обо всем рассказывать Сэму. Доев и допив все, что только можно было, он поведал обо всем увиденном в деревне. Даже из его скупого рассказа явствовало, что зрелище это было не из приятных, но все же оно вселило надежду, если не сказать уверенность, в том, что пираты теперь не представляют опасности, и Джон напрасно так изводился, осторожничая.
— А Кенкр?.. Он сгорел? — спросила Флора.
Будь Сэм внимательнее к ней, то уловил бы в ее голосе волнение и боязнь услышать «да».
— Я перерыл пепел его хижины, но никаких костей там не было. Думаю, Зевс не убил его, и он выбрался из хижины или его оттуда вынесли. Но лучше бы ему сгореть, черт его задери! — поглощенный своим горем Сэм ничего не заметил. Флора же промолчала. Впрочем, ее реакции не заметил никто, быть может, только Генри, а она вновь, уже не в первый раз, вернулась к мыслям о Кенкре.
Теперь, по прошествии суток, в течение которых был и изнуряющий побег; и знакомство со славными парнями, с которыми ей идти чуть ли не месяц; и уверенность, что пленению в джунглях приходит конец, — в общем, по прошествии суток, не лишенных для нее как стрессов, так и положительных эмоций, Флора могла более спокойно взглянуть на происшедшее с нею. Вопреки всему она не желала Кенкру смерти. Более того, сейчас ей было ужасно представить, что этот человек, нашедший её, заботившийся о ней, живший с ней под одной крышей, спавший на расстоянии вытянутой руки, и стараниями которого эти месяцы в джунглях не стали для нее адом, этот человек огромной силы и жизненной энергии вот так сгорел, и от него остались только обугленные кости... Нет, она не могла представить его мертвым!
Вчера после неудавшегося побега, когда Кенкр привел ее в свою хижину, она приготовилась к худшему, но он только дал ей почувствовать, что она незаслуженно обидела его, что так не поступают порядочные люди. Он молча обработал и обезболил ей рану, позволил вымыться в бане, накормил, напоил, дал отдохнуть. И в приступе раскаяния она сказала ему: «Прости. Не знаю, что на меня нашло. Но… Всё это время я думала ты военный, как мой папа, а ты… Я с детства привыкла ненавидеть тех, кто отнял его у меня». Но он сделал вид, что не слышит, и только вечером приказал: «Раздевайся». Подавленная и опустошенная, она была покорна, и он не был груб ней. Но он не простил её, он наказывал её, и она почувствовала себя изнасилованной. В какой-то миг ей показалось, что она ненавидит его, и все добро, которое он для нее раньше сделал, все хорошее, что она находила в нем, напрочь вылетело из головы.
Странно, сейчас ненависти не было. На душе остался только гадкий осадок и чувство досады, что все между ними закончилось так плохо.
До неё только теперь начало доходить, что Кенкр, будучи пиратом, главарем банды, привыкший к беспрекословному подчинению и жестоко каравший тех, кто не подчинялся его воле и желаниям, одичавший в джунглях, проявил в отношениях с ней бездну терпения, на которое вряд ли хватило бы сил у другого, окажись он на его месте.
Флора чувствовала: он хотел ее каждой клеткой своего мозга и тела, но до конфликта ни разу не прибег к насилию, ни разу не воспользовался ее зависимостью от него.
Он никогда не лез к ней со своей любовью. Его красноречивые взгляды и мелкие шалости не в счет. Он лишь изо всех сил старался возбудить любовь ответную – для него была важна взаимность. Всё это не имело бы никакого смысла, если бы он просто желал утолить свою похоть. И его старания не были тщетны. Еще немного, и она дала бы ему то, чего он так долго и терпеливо добивался. Признайся он во всем, разве не простила бы она ему его темное пошлое?
Флора сознавала, что подло поступила с Кенкром. Еще тогда, когда она убегала, оставив его связанного, она боялась попасться ему вновь не только потому, что знала, какой будет расплата, но и потому, что ей было бы стыдно взглянуть ему в глаза.
В ее память глубоко впечатались алчущие взгляды пиратов, так пугавшие её поначалу. У неё всегда холодело в животе при мысли, что Кенкр мог оказаться таким же, как они. Что бы с ней тогда стало?! Разве не ему она была обязана той жизнью, которой она беззаботно жила минувшие два месяца. За его спиной она чувствовала себя, как за каменной стеной. Так разве он не мог рассчитывать на благодарность? Флора резко остановила себя: «Хватит об этом думать! Он жив, и слава Богу. Я не желаю ему смерти».
Циновки, принесенные Сэмом и Джоном, оказались как нельзя кстати. Конечно, спать мягче не стало, но хоть можно было спать на чистом и сухом, а не на сырой лесной подстилке. Джон и Сэм уже похрапывали дуэтом. Генри и Тэд, устроившись поудобней, пожелали ей и друг другу спокойной ночи, но Флора еще долго не могла заснуть. Не только потому, что всякие мысли, воспоминания и впечатления мешали ей, а еще и потому, что спать вот так на земле, без крыши нал головой, было непривычно.
Костер погас. Не было больше дров, чтобы оживить его. Ее обступила кромешная темнота. Величественный собор, поражавший воображение днем, ночью превратился в старую заброшенную часовню из сказок, наполненную чертями, призраками и прочей нечистью. Порой казалось, что кто-то бродит совсем рядом. И вдруг тишину прорезал леденящий кровь хохот. Дважды Флора почувствовала, как нечто большое пролетело над ней бесшумно, словно тень. От неожиданности она испугалась, и ей захотелось быть на месте Тэда, которого из-за отсутствия жилета поместили между Сэмом и Генри. Даже человек с железными нервами, впервые в жизни ночующий в джунглях на голой земле, чувствовал бы себя не совсем уютно, а нервам Флоры было далековато до железных. Тогда на озере с Кенкром, когда она ночевала под открытым небом, сытость, алкоголь и переутомление мгновенно бросили ее в сон. Сейчас же она с удовольствием съела бы кусок большой жареной рыбы и отхлебнула из большой кожаной фляги, но ей пришлось заснуть без этого.
ГЛАВА 8
Один из трех сонетов Китса
Первым, что ощутила Флора, когда ее разбудили, было чувство голода. Вторым ее ощущением была боль в мышцах. Перенагрузки прошлых дней безжалостно сказывались на ее самочувствии — препротивное состояние, когда не можешь двигаться так, как тебе хотелось бы, словно сегодня тебе стукнуло девяносто девять от роду. Боль была такой сильной и всеобъемлющей, что Флора чувствовала себя больной и разбитой. Даже простреленная рука не доставляла столько страданий, если ею не шевелить.
Флоре не хотелось акцентировать внимание на себе, но от предложенной помощи она не отказалась, так как не хотела в пути быть обузой своим спутникам. Джон отрекомендовал ей Сэма как прекрасного массажиста, каким тот, впрочем, и являлся. К тому же Джон задумал убить двух зайцев сразу. Ему было тягостно видеть Сэма таким хмурым, и он решил, что подобная услуга Флоре окажет на его друга самое благоприятное действие.
В действенности массажа Флора не раз убеждалась на собственном опыте. Заслышав её согласие, Сэм действительно оживился. Однако прежде чем приступить к выполнению долга Гиппократа, он изъявил желание подкрепиться. Индейка, которую вчера подстрелил Джон, а Генри закопал в золу, исчезла в мгновение ока, прежде чем едоки успели окончательно стряхнуть с себя последние остатки сна. Но главный весельчак компании по прежнему пребывал в печали по своему роботу, а это не прибавляло хорошего настроения другим.
До сегодняшнего утра они сами не осознавали, насколько привязались к Зевсу. Было такое ощущение, что не стало одного из их старой компании, не стало навсегда, и, казалось, не такая уж разница, был ли он человеком или роботом.
Каждый из друзей по-разному воспринял случившееся. Генри, проснувшийся раньше всех, лучше всех выспавшийся, взялся поднимать бодрость духа своих друзей. Кому же еще, как не ему, рассказать Джону и Сэму о злополучной орхидее. Его расчет оказался не менее верен, чем расчет Джона. Выполнив свои «адвокатские» обязательства, он сам получил порцию положительных эмоций, а Джону и Сэму было отрадно слышать, что Тэд не виновен в постигшей его и Флору неудаче. Оправданному по всем статьям Тэду было вдвойне приятно.
Покончив с завтраком, Сэм тщательно вытер руки от жира носовым платком, собираясь «приступить» к Флоре. Она поудобнее уселась под деревом и потянула бантик шнурка на кроссовке, но вдруг остановилась в нерешительности. Сэм заметил это и вопросительно посмотрел на нее.
— Я ведь целые сутки не мыла ноги.
— О! Не знаю, смогу ли я начать массаж, — проговорил Сэм, — я целую неделю не мыл руки. — И тут же шутливо улыбнулся, получив улыбку в ответ.
— Джон, а ты не сделаешь старому уставшему другу общий тонизирующий массаж? — обратился Генри.
— Разве я умею?
— К чему теперь скрывать свои способности?
— Пожалуй, ни к чему.
Генри живо скинул рубаху, жилет и растянулся на циновке.
— Штаны я, пожалуй, снимать не буду.
— Очень благородно с твоей стороны.
Флора с оттенком удивления и непонимания посмотрела на Сэма, а потом на Джона, и Джон поспешил объяснить:
— Я боялся, что ты не согласишься, усомнившись в чистоте моего желания помочь.
Про себя Флора отметила его предусмотрительность и доброту. Взглянув на Сэма, она подумала, что этот массаж на пользу не только ей, но и ему. Перед ней был уже не тот удрученный Сэм, теперь это был массажист, получающий удовольствие от своей работы и от своей клиентки. Наверняка, это тоже входило в планы Джона. Тогда он просто умница. Ей захотелось подыграть Джону и заодно помочь Сэму хоть на время забыть о своей утрате.
– Ага, Генри значит общий, а мне только местный?! – забытые ощущения, граничащие с блаженством, с необычной ясностью явились ей из памяти, и ей мучительно захотелось вновь испытать их. Но последовать примеру Генри ей мешала стеснительность, которую она посчитала признаком одичания. «Её нужно перебороть, — решила Флора, — мне же лучше будет!»
— Любые пожелания клиента! — живо отреагировал Сэм.
Его явно сковывали опасения, что ей опротивели мужские руки. Он считает Кенкра отпетым мерзавцем, ничего не знает о её отношениях с ним и представляет всё это по-своему. Но ведь не все так мрачно!
После некоторого колебания Флора решилась.
Тэд, занимаясь винтовкой, улыбнулся Сэму, а про себя пожалел, что сам не владеет искусством массажа. От его внимания не ускользнул момент, когда Флора, повернувшись ко всем спиной, разделась до пояса, а потом легла на живот. Он оторвал еще полоску от пришитого к пиджаку ярлыка, на котором сообщалось, из чего этот пиджак сшит, и какая фирма его сделала, и, намотав тряпицу на шомпол, начисто протер канал ствола.
— А что еще выяснилось! Это уж вовсе из разряда явлений удивительных, — решил продолжить свои повествования Генри. Из своего положения — лежа на животе — он с трудом посмотрел на Тэда и Флору, вопрошая их взглядом: сами ли они расскажут или ему сделать это за них.
— Генри, пожалуйста, не дергайся, — попросил его Джон.
— И во время массажа рекомендуется расслабиться и молчать, а не напрягать свой язык, — шутя, заметил Тэд, проверявший чистоту винтовки.
— Однако можно и поговорить о чем-то несерьезном или приятном, — возразил Генри. — Так вот, оказывается, Тэд и Флора старые знакомые.
В глазах Джона и особенно Сэма зажегся интерес с примесью удивления, требующего разъяснений, и Тэд с Флорой вместе стали рассказывать о себе.
— Вот это действительно необычная история! — воскликнул Сэм. — Оказывается, мы все с тобой давным-давно знакомы, хотя и не лично. Мы о тебе даже песню записали, конечно, сочиненную Тэдом.
— Генри мне вчера рассказал об этом и о ваших концертах тоже. Было бы интересно послушать, — ответила Флора.
— Жаль, что нет гитары.
— Молчи! — почти взмолился Джон. — Руки уже начинают превращаться в грабли!
— Особенно сейчас она была бы кстати. Музыка заглушает сосредоточенное сопение массажиста и довольные похрюкивания пациента! — Глядя на Флору, Сэм видел, что она получает немалое удовольствие от его работы.
Наконец Джон хлопнул Генри по спине и сказал: «Всё!»
— Так мало? — протянул Генри разочарованно.
— Вполне достаточно, — ответил Джон. — А у вас еще есть время, — кивнул он Сэму и Флоре, — пока мы будем заниматься инвентаризацией и приготовлениями к походу.
Инвентаризация прошла мгновенно. Теперь они располагали четырьмя ножами, зажигалкой, винтовкой, четырьмя циновками, флягой, котелком и двумя тарелками из обожженной глины. Джон пересчитал боеприпасы. В четырех магазинах было жидкости и пуль на сто двадцать выстрелов и еще два в магазине винтовки, о чем он и объявил вслух.
— Если каждый день делать в среднем по четыре выстрела, мы вполне сможем обеспечить себя двухразовым питанием в течение тридцати дней, что более чем достаточно, чтобы добраться до базы, — продолжал он развивать свою мысль, — но это в идеале, то есть без промахов. Поэтому, чтобы свести количество промахов к минимуму, увы, друзья мои, я узурпирую право охоты. Я знаю, как вы любите пострелять, и очень сожалею об этой вынужденной мере. Но если вы положитесь на меня — вы ни дня не будете голодать.
— Вношу поправку, требую принятия! — отреагировал Сэм. — В случае удачной охоты, если дичь крупная и расход составит одну – две пули в день вместо четырех, ты передаешь винтовку другому сроком на один день. И так в порядке очереди. Чур, я первый!
— Второй! — выпалил Генри.
— Хорошо, но не на один день, а на два раза стрельнуть, иначе никакой экономии не получится.
— Идет! — согласился Сэм.
— И еще. Мы, конечно, не будем плестись тридцать дней, и не только из-за ограниченного боекомплекта. Думаю, вы со мной согласитесь: чем быстрее мы доберемся, тем лучше. Сократить поход дней на пять — это реально в наших силах. Когда мы втянемся в походную жизнь, делать по тридцать километров в день не составит труда даже тебе, Флора.
— Угу, жилетики-то тоже не вечные, — напомнил Сэм, ни на секунду не отрываясь от своего занятия.
— А разве мы их не брали с расчетом на тридцать четыре дня? — спросил Генри.
— Да, но мы в них не спали, а от насекомых у нас был ультразвук.
— Так что же, их и на двадцать пять дней не хватит? — спросил Джон.
— Может быть, и хватит.
— А если выключать их на время ходьбы? — предложил Тэд.
— Не стоит искушать судьбу. Достаточно того, что один из нас рискует, оставаясь беззащитным на целые сутки, — возразил Джон.
— А как же пираты прожили здесь столько лет? Без всякой защиты от насекомых и прочей гадости?!
Тут Флора, слушавшая разговор, сквозь обволакивающую пелену приятных ощущений, решила вмешаться:
— Пираты натираются соком травы, отпугивающей насекомых.
— Ты знаешь эту траву?
— Нет. Я только помню запах готового сока и слышала, что растет эта трава в местах заболоченных.
— Тогда у нас есть шанс ее найти, хотя и небольшой.
— Ничтожный, — поправил Тэда Джон.
— Так что же нам делать? — спросил Генри.
— Использовать жилеты на минимальной мощности. Надеюсь, до саванн они дотянут. А там что будет, то будет — приспособимся.
— А я думаю, что это мне в кармане мешает! Совсем забыл! У меня есть еще одна вещь для инвентаризации, — Сэм, наконец, отнял руки от шелковой, привораживающей спины Флоры. — Генри, лови! Это тебе.
— Мой блокнот! И даже в полной исправности! — Нажав кнопку. Генри, сияя, просматривал содержимое памяти блокнота.
Сэм улыбнулся:
— Наверное, пираты, надеялись найти в нем интересующую их информацию. Как они обманулись!
— Сэм, ты вернул мне смысл жизни! Будем в городе — с меня причитается.
— Ага, ловлю на слове!
— Тэд, приподними-ка меня, я срежу эти лианы, — попросил Джон.
— Что ты собираешься делать?
— Не нести же все барахло в руках.
Срезав повыше несколько гибких стеблей, Джон стал примерять, как с их помощью сделать из циновок заплечный груз.
Тэд и Генри, вооружившись ножами, тоже принялись за работу.
— Предлагаю скручивать циновки по одной и привязывать друг к другу, — посоветовал Сэм, — при этом на двух циновках и котелок будет туго сидеть, и тарелки между ними воткнуть можно.
— Не отвлекайся у вас еще две минуты!
— Ну, вот, пожалуй, всё. Теперь полежи немного, — сказал Сэм Флоре и укрыл курткой Генри.
— Спасибо, — она даже не пошевельнулась, и в ее голосе прозвучали бархатные дремотные интонации.
— Как теперь себя чувствуешь?
Края ее губ растянулись, на щеках едва обозначились очаровательные ямочки, улыбка стала определенней.
— Гораздо лучше, — промурлыкала она. — Ты замечательный массажист. Кудесник!
Как только со всеми делами на привале было покончено, они тронулись в путь, словно голодные волки в поисках добычи, думая в данный момент не о том, чтобы быстрее достигнуть заветной цели, а о том, чтобы побыстрее подстрелить что-нибудь по дороге, поджарить и съесть. Уж больно мелкие здесь индейки.
Джон, на этот раз идя замыкающим, об этом тоже не забывал, но его больше занимали другие соображения.
Генри остановился так внезапно, что идущая сзади Флора налетела на него.
— Джон, смотри, какая упитанная аппетитная зверюга! — приглушая голос и тыча куда-то пальцем, проговорил он. Но Джона с ними не оказалось.
— А где Джон? — изумился Генри, с досадой обнаруживший, что «зверюги» уже след простыл.
— Он опять осторожничает, — пояснил Тэд, единственный очевидец исчезновения Джона, и только лишь потому, что сам исчезнувший предупредил его на ушко.
— Делать ему нечего, — пробурчал Сэм и, поглядев на компас, зашагал вперед.
Джон появился чуть больше чем через час. Флора удивлялась энергии этого человека. Еще вчера вечером, вернее ночью, он едва ноги приволок, а теперь снова бегает — и это без всяких допингов!
— Ну, как? — спросили его.
— Все в полнейшем порядке.
— Стоило понапрасну изводить себя! Какие могли быть сомнения?— пожал плечами Сэм, показывая, что у него давно исчезли всякие сомнения относительно пиратов.
— Стоило. Мы не слишком далеко убрались от их лагеря, наследили и слишком долго спали сегодня после восхода солнца. Зато теперь я абсолютно спокоен за нас и уверен в том, что не приведу за собой на базу банду головорезов.
— Что ж, ради душевного спокойствия стоило побегать, — сказал Тэд. — Вот и прекрасно, что ты успокоился. А теперь подстрели, пожалуйста, вон тех ярких беспечных птичек.
— Ты что! Мы не можем транжирить пули на такую мелочь, или ты хочешь всех без ужина оставить?
Раньше Флоре могло показаться странным: как во влажном тропическом лесу, в этом природном изобилии жизненных форм, можно страдать от голода и тем более от жажды? Тем не менее, не было даже каких-нибудь плодов, чтобы перекусить. Под темным пологом высокоствольного леса мало плодоносящих деревьев. Нижний ярус составляют в основном деревья, которые замерли в своем развитии и, как злые дети, ждут того момента, когда какой-нибудь из их родителей рухнет под напором бури или источенный паразитами, и тогда они наперегонки устремляются к свету. Те, кто не успел, погибают. А на те, что выросли, уже не забраться. Единственную же пригодную для питья воду можно найти лишь внутри стеблей некоторых лиан.
Но как будто покровительница охоты Артемида улыбнулась им. Не прошагали они еще и двух километров, как Джон подстрелил животное, похожее на шерстокрыла, в котором было, по меньшей мере, килограмма четыре веса. Однако Флору, в жизни не видевшую шерстокрыла, восхитил не сам зверь, а то, как Джон убил его: на лету, когда тот, испугавшись резкого движения вскинутой винтовки, перепрыгивал с дерева на дерево.
— Брависсимо! — воскликнул Генри и помчался поднимать добычу под одобрительные восклицания остальных. А через каких-нибудь десять минут они набрели на ручей, у которого сделали привал.
Пока мужчины хлопотали по хозяйству, Флора решила заняться своим туалетом. Вымытые позавчера волосы еще не утратили блеска. Взглянув на нее, Сэм залюбовался.
«И это в течение двух месяцев без всяких шампуней, бальзамов, гелей и прочей косметики для волос! Кто бы мог подумать, что волосы могут быть такими сами по себе. Да и вообще при полном отсутствии косметики эта девочка отлично смотрится», — подумал Сэм, убежденный, что красота всех женщин на две трети состоит из последних достижений парфюмерной промышленности.
Джон, возвращавшийся с охапкой сухих веток, остановился на минуту в некотором удалении от разгорающегося костерка, у которого сидели его друзья.
«Какая замечательная картина! — Только сейчас он ощутил, что нервное напряжение еще не совсем покинуло его, и только в этот самый момент покой начинает вливаться в его душу. — Расслабься, сядь у костра, посмотри в лица своих друзей. А Флора? Разве она не прелесть?» — Он осознал, что кончилась вторая в его жизни война, последняя война! Последняя!!! И больше не будет! Никогда!!!
Они продолжили свой поход, Джон теперь шагал впереди с компасом, предоставив Сэму возможность находиться поближе к Флоре и поменьше вспоминать о Зевсе.
Генри все время отставал, постоянно прыгая по сторонам за разной живностью. На кратких привалах, которые они делали время от времени, он извлекал из карманов завернутых в листья букашек и принимался заносить в блокнот результаты своих наблюдений.
— Бедняга! — глянув на друга, сочувствующе сказал Сэм Флоре. — Настоящий ученый, а все, что ему осталось, — это прыгать за козявочками.
Во второй половине дня, как и положено во влажных тропических лесах, пошел дождь. И хотя сквозь зеленую крышу до земли долетает всего процентов двадцать из того, что вылилось из тучи, путнику этого достаточно, чтобы промокнуть.
День этот, казалось, никогда не кончится, но никаких приключений. И до чего же приятно в конце долгого дня, после утомительного перехода, посидеть у костра в хорошей компании, отдыхая и наслаждаясь его теплым, сухим дыханием. И чего только не услышишь! За ужином и до самого сна говорили и рассказывали в основном мужчины, ведь Флора была среди них новенькой. Однако при этом они не забывали, что самый верный способ расположить к себе человека — это говорить о нем самом. И они понемногу, ненавязчиво вовлекали ее в разговор, им были интересны её мнения, вкусы, увлечения. А Флоре все больше и больше нравились ее новые знакомые; их неспешная, непринужденная беседа с небольшими паузами, в течение которых можно посмотреть, как обугливаются в пламени головешки, легкий юмор, так прекрасно вписывающийся в настроение этого вечера. Вся эта дружеская атмосфера окутывала ее покоем, и ей начинало казаться, что она среди своих старых добрых друзей.
Тэд подкинул в костер веток, и сейчас огонь ярко освещал всех сидящих. Джон вот уже с минуту рассматривал Флору, сидевшую как раз напротив, но не заслоняемую от его глаз языками пламени. Она обхватила руками коленки — аккуратненькие, кругленькие, очаровательные коленки — и смотрела на огонь, слушая сидевшего рядом Тэда. Как будто немного грусти в глазах, казавшихся особенно большими и темными в свете костра, легкая, осмысленная улыбка, чуть тронувшая ее губы в ответ на слова Тэда — она была очаровательна. Джон поймал себя на том, что ему нравится смотреть на нее.
Красота, особенно женская, никогда не перестает притягивать взор. На ум Джону пришел один сонет Китса, случайно прочтенный из некогда валявшегося на столе у Сэма сборника стихов старинных поэтов:
Глаза темны фиалкового цвета,
И руки в ямочках, и белизна
Груди, и шелковых волос волна, —
Кто скажет мне, как созерцать все это
И не ослепнуть от такого света?
Краса всегда повелевать вольна, —
Пусть даже скромностью обделена
И добродетелями не одета.
ГЛАВА 9
Первая неделя пути
Флора втянулась в походную жизнь быстрее, чем можно было ожидать, взглянув на нее. Замечательная компания, какой еще не было в ее жизни, доброжелательная атмосфера, помогающая преодолевать неудобства и тяготы пути; ежедневные нагрузки, каких раньше не доводилось испытывать, но после которых испытываешь удовлетворение, ведь ты прошел, преодолел то, что не каждому суждено, делали в сознании Флоры этот поход замечательным путешествием. Пусть нелегким, но полным положительных впечатлений.
Их по-прежнему окружал прекрасный, древний, высокоствольный лес, идти по которому было легко. Но все же, время от времени, приходилось пробираться сквозь чащи и буреломы. По науке эти образования называют пятнистостью ландшафта. В результате естественной смерти и падения отдельных деревьев, образуются небольшие прогалины, зарастающие буйной растительностью. Но бывают «прогалины» площадью в десятки гектаров, оставленные циклонами. Хвала фортуне — за минувшую неделю лишь однажды им пришлось с десяти часов утра и до самого вечера прокладывали себе путь в густом подлеске, то и дело перепрыгивая через полуразложившиеся останки древесных гигантов. На вечернем привале Флоре не хотелось ничего, только лечь и уснуть, но за ночь, как и всегда, она полностью восстановила силы – местность и воздух здесь были здоровыми и очень способствовали этому.
Здесь не было столь любимых производителями кинопродукции болот, «серого, кишащего смертью тумана», не было зловония собственных ран, пот не заливал глаза и не приходилось на каждом шагу бороться за свою жизнь. Даже насекомые не очень досаждали. Генри, в порядке очереди будучи без жилета, выразил свое восхищение по поводу поведения здешней инсекты . Он вспомнил, как ему доставалось от москитов и прочей гнуси, когда он путешествовал по Конго. Очевидно, что в здешнем лесу, человек, как явление инородное – совсем не то, что привыкли употреблять в пищу здешние кровососы. И лишь самые неразборчивые или те «дегустаторы», которым новый инопланетный запах и биополе не покажутся такими уж отталкивающими, могут отведать человеческой кровушки, да и то, скорее всего, чтобы тут же разочароваться. Другой вопрос, насколько подходящей найдут среду человеческого организма местные вирусы и бактерии, переносчиками которых могут быть насекомые?
По этому поводу Генри прочел десятиминутную лекцию, адресованную в основном Флоре. Сэм, прослушав, сделал вывод, что если их друг не имеет возможности применять свои блистательные познания в научных изысканиях, то его гениальность выплескивается в виде столь блистательных лекций и что все задатки мучителя студентов у Генри налицо. Тэду же вздумалось уточнить какое-то высказывание Генри, явно вызвавшее у него недоверие, и они слегка поспорили. Но вскоре сошлись на том, что было бы чрезвычайно интересно исследовать одного из пиратов на предмет, какой дряни он нахватался за годы проживания в джунглях.
Подобные научные, а иной раз и философские дебаты на различные темы случались тем чаще, чем дальше во времени и пространстве друзья удалялись от пиратов (так они думали, что удаляются). Но Флору они не утомляли: раз уж она вынуждена их слушать, то лучше всего не томиться скукой, а расширять свою эрудицию — решила она. Сама здешняя природа делала это неизбежностью, особенно в местах с густым подлеском, на листьях которого восседало немало клещей, пауков и всего прочего, о чем могут рассказать зоологи. А вчера они проходили заросли, буквально кишащие пиявками, единственной защитой от которых, по словам Джона, были штаны, заправленные в ботинки, и жакет, застегнутый по всем правилам, помогшие на этот раз Сэму благополучно миновать опасность. Флора подумала, что никогда в жизни не была так права и разумна, как в тот момент, когда, собираясь в джунгли на уик-энд, оделась аналогичным образом. Она не считала себя брезгливой, но подобной мерзости ей не приходилось видеть, да еще в таком количестве. Как хорошо, что на ней был защитный жилет!
Жилеты во многом облегчали поход и сводили к минимуму опасности, трудности и неудобства, связанные с отсутствием какой-нибудь другой защиты, палатки, гамаков или спальных мешков. Они защищали и отхлеставших ветвей, и от дождя, и от постоянно сырых циновок. Сэм просветил Флору, что по своей природе поле жилетов сродни магнитному. Общеизвестно, что поле — это вид материи, стало быть, подобно тому, как из целлюлозы состоит и мягкая вата, и прочная ткань, и твердая древесина, материю поля тоже можно изменять, получая ее разновидности с определенными свойствами. Грубо говоря, поле жилета — это костюм, сшитый из другого вида материи.
И все же, если «костюм» в походных условиях был безупречен, то жилет, его генерирующий, оставлял желать много лучшего. Во-первых, он был тяжеловат, так как состоял из множества сантиметровых кубиков — аккумуляторов поля, — соединенных между собой очень эластичными связками, что позволяло запахнутому, как надлежит, жилету, несмотря на свою толщину, плотно прилегать к телу; во-вторых, ткань, покрывавшая кубики с внутренней стороны и предохранявшая тело от потертостей, быстро пропитывалась потом. Отсутствие бани стало для Флоры, пожалуй, величайшим неудобством.
Живя у Кенкра, она два раза в неделю мылась горячей водой с «мылом», а когда позволял запас топлива — даже три. Теперь же вместо бани были жалкие ручейки да тропический ливень, а мыла и вовсе не было.
Поиски мыльнянки кораннской , как назвал это растение Джон, пока были тщетны, и эту неделю они шли, по выражению Сэма, как грязные, вонючие кочевники.
На ночлег остановились у очень большого ручья. Не теряя времени, пока еще не стемнело, Флора вынула маникюрные ножнички, лежавшие у нее в несессере.
— Что ты хочешь сделать? – осведомился Сэм, заподозрив неладное.
— Хочу немного подстричься, — ответила она, примеряя, сколько отрезать.
— Ты хочешь лишить нас возможности созерцать такую красоту?! — воскликнул Сэм, театрально всплеснув руками. — Да я каждый день жду не дождусь, когда ты начнешь расчесываться!
— Хорошо тебе говорить, а знаешь, как мне надоело с ними возиться? Я еще у Кенкра собиралась их отрезать, и только мыло спасло их от этой участи.
— Я найду тебе мыло, сегодня же!
— Все равно, даже если это действительно произойдет, они мне надоели.
— О горе мне! Ну, хочешь, я сам буду тебе их расчесывать и мыть тоже буду?
— Ну, Сэм, ты и умора, — проговорил Генри сквозь смех.
— Боюсь, это надоест мне еще быстрее, чем если бы я занималась этим сама. Лучше бы помог мне поровней их обрезать, — ответила Сэму Флора, тоже усмехаясь.
— Меня раздирают противоречивые чувства: я всегда счастлив исполнять твои желания, и в то же время, как у эстета, у меня не поднимается рука на красоту. Но я готов, — тут же поспешил согласиться он.
Взяв ножницы и направляясь за Флорой к ручью, он оглянулся на смех друзей — его добродушная физиономия, на которой он изобразил самодовольно-горделиво-пренебрежительное к ним выражение, и хитрющие глазки не могли не вызвать улыбки.
По указанию Флоры, Сэм отхватил сантиметров тридцать волос, и теперь они едва не касались ее плеч.
— Бог мой! Флора, что сделал с твоими дивными волосами этот варвар, — воскликнул Тэд. — А еще эстетом прикидывается.
— Только то, что я просила.
Сэм, продолжая разыгрывать спектакль, словно винясь в содеянном, не поднимая ни на кого глаз, принес обрезанные пряди.
— Как можно это выбросить?! Сэр Генри, подайте мне мой шлем, дабы я мог украсить его этим чудным локоном, – и он повязал волосы за ленту единственной оставшейся у них мужской шляпы.
Поначалу всем, в том числе и самой Флоре, показалось, что с длинными волосами ей было лучше, но когда она подсушила волосы и расчесалась, все тут же нашли ее новую прическу прелестной.
— Ну вот, весьма неплохо, — сказала сама себе Флора, смотрясь в зеркальце.
— Угу, — согласился с ней Сэм, очевидно отлучавшийся «по делам неотложным» и появившийся как раз вовремя, так как ужин был готов и источал сказочный аромат. — Это тебе, — сказал он, присаживаясь, и отдал Флоре какую-то корявую палку, перепачканную землей. Флора не сразу поняла, что это не просто палка, а «мыло». Сэм уже приготовился выслушивать похвалы и всем своим видом показывал, что готов выслушать любое их количество. С этого дня было устранено еще одно неудобство — проблема с «мылом».
Для Флоры на этом неудобства еще не заканчивались. У Кенкра она привыкла питаться лучше, чем сейчас, и меню было разнообразней. Она не могла упрекнуть Тэда, Сэма или Генри, хотя было за что. Джон готовил лучше всех, но он не собирался становиться бессменным поваром. Готовили все по очереди. Все, кроме неё.
Наблюдая за своими спутниками, она ежедневно убеждалась, что вообще ничего не умеет и почти ничего не знает. Она никогда не жаловалась на недостаток воображения, но ей даже представить было страшно, что бы она делала без этих четырех парней, которые добывали все необходимое для жизни. С самого первого дня похода от неё требовалось только одно — идти. Благо, с этим она хорошо справлялась и не чувствовала себя обузой.
Флоре не хотелось быть бесполезной иждивенкой. Однажды она показала Джону съедобные почки одного папоротника, о которых он ничего не знал. Она ела такие на одной из прогулок с Кенкром и хорошенько запомнила. Джон занес это открытие в свою копилку знаний, запись о нем — в блокнот Генри, а образец — в сумку Флоры, чем был очень доволен. Флора порадовалась не меньше, но все же этого ей было мало, поэтому она решила научиться готовить. И у кого же, как не у Джона? Тем более она подметила, что готовить ему совсем не в тягость, как, например, Тэду, отбывавшему свою очередь, словно феодальную повинность. Но помимо всех объективных причин, ей еще просто хотелось учиться именно у Джона, ей хотелось... быть немного ближе с ним.
К Тэду ей было легче всего обратиться по любому поводу и поговорить доверительно, как ни с кем другим. Сэм, даже если шел впереди с компасом, больше всех болтал, философствовал и эстетствовал, а на привалах, как и Тэд, был всегда рядом. Генри продолжал привлекать внимание своими открытиями и учеными чудачествами, адресуя ей свои мини-лекции. Знания его были едва ли не энциклопедические. А Джон... — в настоящее время он был добытчиком, и всю дорогу был поглощен высматриванием дичи и ее заготовкой, предоставляя Флору обществу своих друзей. В чем-то Джон был похож на Тэда: он был наиболее сдержан, немногословен, и еще он всегда был уравновешен и менее эмоционален. Но все же, когда ему случалось идти рядом с ней, ей нравилось это. Было в нем что-то такое, чего не было ни в Тэде, ни в других. Он многое повидал. В нем было настоящее, подлинное, не показное супермэнство.
По мере того, как Флора все больше и больше осваивалась среди них и вживалась в их компанию, Тэд чувствовал, как ее расположение к нему убывает, в то время как его претензии на нее продолжали возрастать. Он был влюблен всей душой и боялся потерять ее во второй раз. С наблюдательностью ревнивца он отмечал активизацию «происков» Сэма и возрастание «популярности» Джона. Зачем ей понадобилось учиться готовить?
Ему было не по душе, что вот уже третий раз Сэм делает ей массаж и это доставляет ей удовольствие, что она слушает его болтовню об искусстве и природе прекрасного.
Джон как будто бы не проявляет к Флоре никакого особенного интереса, но он сам по себе человек, вызывающий интерес, — Тэд знал это по своему опыту. Однако от Тэда не укрылось то, как сам Джон украдкой смотрел на Флору.
Единственное, что давало Тэду преимущество перед такими многоопытными и искушенными «конкурентами», — это давняя история, связавшая его с Флорой. То, что эта история до сих пор играет какую-то роль в их отношениях, наполняло его душу радостью и надеждой — значит, она не была для Флоры незначительной, значит, тогда в ее душе тоже возникли какие-то чувства, оставившие след. Но все же прошло три года, и Тэд боялся, что это его преимущество весьма шатко, вернее он знал, что так оно и есть.
Не так давно, перед прибытием на эту планету, ему случилось полистать «Опыты» философа-гуманиста Мишеля Монтеня, и ему запомнилась фраза из Катулла:
«...Стоит мне, Лесбия, увидеть тебя, как я, обезумев, уже не в силах что-либо произнести. У меня цепенеет язык, пламя разливается по всему телу; звоном сами собой наполняются уши и тьмой заволакиваются глаза».
Нечто похожее сейчас происходило и с ним, и он ничего не мог с собой поделать. Флора была из тех женщин, с кем легко быть рядом, легко вести разговор, даже молчать, но это ее достоинство ценили и его друзья Сэм, Джон, даже Генри. В последние дни они с Флорой премило беседовали о разном, и, похоже, ученый муж находит такое времяпрепровождение не менее приятным, чем прыганье за козявками.
«Ну, разве можно быть таким ревнивым и требовательным! Что же Флоре, сторониться Сэма и Джона, не говорить с Генри?» — ругал себя Тэд.
* * *
Учить Флору готовить было одно удовольствие, и не только потому, что она была способной ученицей, дело было в самой ее персоне. В течение минувших семи дней Джон наблюдал, как Флора понемногу раскрывается перед ними, становится веселей, разговорчивей.
Ему нравилось, как она относится к непривычным для неё неудобствам походной жизни; нравилось, как она ведет себя в этой обстановке, как держится, когда приходится трудно. Ему по душе была живость ее ума, и если ей порой не хватало образованности, то это вполне компенсировалось сообразительностью. Вовлеченная в беседу, она могла высказать свое собственное мнение и постоять за него. Ее толкования самых различных понятий отличались ясностью и убедительностью, и Джон не мог оставаться равнодушным к ее философскому складу ума. Но самое приятное то, что у них находились общие темы для бесед. Джон с приятностью для себя обнаруживал в ней то, что не предполагал найти в особе ее лет. Прав был поэт: «...краса всегда повелевать вольна...», но...
Но если прелести лица совпасть
Случится с прелестью ума живого,
Мой слух распахнут как акулья пасть,
Чтоб милых уст не пропустить ни слова
Хороший сонет! Жаль, что такие совпадения в жизни большая редкость. Поначалу Джон был предубежден, что за ее привлекательной оболочкой, если не пустота, то ничего особенного. Матушка природа обычно скупа и редко наделяет всем сразу. Но теперь был рад, что ошибался. И однажды Джон спросил себя:
— Что, старая плесень, тебе нравится эта девочка?
— Да, а что?
— А тебе не кажется, что судьба действительно преподнесла Тэду сюрприз. Ты – третий лишний.
— Может быть…
От Флоры исходило какое-то необъяснимое обаяние. Воистину, никакая красота сама по себе не может заменить прелести общения, и красивая женщина должна занимать вторую ступень — первая же принадлежит женщине милой. А Флора совмещала в себе оба эти качества, что делало ее обворожительной. И вместе с Флорой Джон был готов оставаться поваром до конца похода.
ГЛАВА 10
На берегу реки Флоры
Шел девятый день их пути, когда перед ними появилась небольшая речка, которая, очевидно, являлась притоком Элеоноры — реки, служившей ориентиром для Джона, помнившего карту. Этой же речушки на карте не было, и она оказалась приятной неожиданностью. Что это были за места! Наверное, именно здесь Бог задумал создать рай, но вдруг изменил планы и забросил труды своя, когда почти всё было готово. Природа завораживала красотой.
Берега реки словно сомкнулись и переплелись ветвями деревьев, образуя туннель с арочными сводами. Воды были так спокойны, что, глядя вперед на причудливый узор света и тени, невозможно было различить, где кончается реальный мир и начинается отражение. Внутри туннеля порхали, вспыхивая в редких солнечных лучах, бабочки невероятных форм и расцветок, а по воде плыли «клумбы» белых и желтых кувшинок.
Большинство рек на Коранне носят женские имена, быть может, потому, что называли их чаще всего первопроходцы — искатели приключений и романтики в душе. Не мудрствуя лукаво, называли именами женщин, которые были среди них на корабле или которых им недоставало в дальних полетах.
Сэм первый предложил назвать эту речку — такую маленькую, но такую очаровательную — именем их прелестной спутницы. Так и сталось.
Грех не воспользоваться таким благом как река. Поэтому на ночлег остановились на два часа раньше обычного у небольшой заводи. Это было единственное место, где можно было поплавать, но даже здесь Сэму было едва ли по грудь.
Защищенные жилетами, Сэм и Тэд вошли в заводь и хлопками по воде устроили настоящую канонаду, чтобы распугать всю зловредную живность, на которую можно было наступить. А уж если загонишь в ногу шип какой-нибудь рыбы или другой твари, притаившейся на дне – можно с жизнью попрощаться. Тем временем Джон и Генри занялись ужином, а Флора, захватив с собой мыльнянку и что-то из своей сумки, отправилась мыться вниз по течению. Она вскоре вернулась, неся жилет в руке и осторожно ступая босыми ногами, не защищенными полем, по прибрежной глине. По случаю купания в заводи, на ней был ее закрытый купальник.
Сэм на время потерял дар речи. Они никогда не видели ее в купальнике.
— Нет! Это тело создал не Бог, а дьявол, чтобы пробуждать в мужчинах низменное вожделение и животные инстинкты! Но Бог дал этой женщине ум и душу, чтобы разбивать их сердца!
— Бог ли? — шутливо усомнился Джон. — Зачем Богу разбитые сердца? Единственное, что могло быть дано ей Богом — это способность любить.
— Действительно, Джон, а это потрясающая мысль! Я как-то не подумал.
— Потом еще подумаешь, пойдем ополоснемся.
После помывки Сэм с Тэдом расположились у костра и наблюдали, как Флора в сторонке развешивает постиранное белье, и мокрые полотенца.
Джон подошел к костру и положил рядом несколько найденных поблизости сухих веток.
— Сидите спокойно, как ни в чем не бывало, — сказал он тихо, чтоб не слышала Флора, присаживаясь на корточки между друзьями, — за нами кто-то следит.
Сэм и Тэд ошарашено уставились на Джона, но выражение его лица являло саму серьезность.
— Кто? — выдавил из себя Сэм.
— Не знаю. Сейчас проверим, — Джон непринужденно бросил в угли веточку и перевернул вертел. — Посмотрите, только осторожно: прямо за моей спиной очень большое дерево с густой порослью на корнях. Ты, Сэм, заходишь к нему справа и сзади, я — слева и сзади. Ты, Тэд, остаешься здесь, но если что — ловишь с этой стороны или бросаешься к нам. Пусть винтовка будет под рукой у тебя. Все, пошли.
Джон исчез в сгущающемся сумраке, как привидение. Сэм, не торопясь, оглянувшись на Флору и что-то мурлыча себе под нос, двинулся по большой дуге чуть позже, а Тэд, будто бы отмахнувшись от дыма костра, пересел так, чтобы лучше видеть то самое дерево.
Флора и Генри даже ничего не заметили.
«Да кто за нами может следить, если не зверь? — размышлял Тэд. — Даже если это хищник ; отогнать его или убить, и делу конец».
Подошла Флора и села рядом с ним.
— Тэд, тебе не кажется, что ужин готов и пора созывать едоков? — сказала она, невольно сглотнув слюну.
— Что, так есть хочешь? — улыбнулся он.
— Ужасно!
— Потерпи немножко. Тому, кто прячется вон там за деревом, запах нашего ужина, похоже, пришелся по вкусу и не дает покоя. Джон и Сэм пошли проверить.
— Это вон за тем большим деревом?
— Да. Не смотри так явно.
Время тянулось неимоверно медленно. Вдруг за деревом шарахнулось что-то очень большое. Схватив винтовку, Тэд бросился туда, но там уже никого не было, и он чуть не столкнулся с Сэмом и Джоном.
— Удрал! — выпалил Сэм, чертыхнувшись.
— Кто? Ты хоть видел, что это было?
— Нет, не совсем.
— Черт, куда он мог деться? — скорее у себя самого спросил Джон.
— Не знаю, я не видел, — ответил ему Тэд.
Тут подоспели Флора и Генри.
— В чем дело? — спросил Генри.
— Ерунда! За нами кто-то наблюдал. Мне показалось, что это было что-то вроде огромной кошки, — сказал Сэм. — Человек не улизнул бы от нас так легко.
— Пожалуй, — согласился Джон, взглянув вверх по стволу. Правда, сумрак, уже сгустившийся под кронами, не давал все хорошо разглядеть, и если у этой твари покровительственная окраска, она могла притаиться в нескольких метрах над их головами.
— Может быть, пальнуть туда? — предложил Сэм, проследив за взглядом Джона.
— Если это был человек — он не мог туда взобраться, если же это зверь, то не стоит тратить пули. Быть может, это даже не хищник.
— О каком человеке вы говорите? Вы что, допускаете, что это пират? – волновался Генри.
— Ничто нельзя утверждать абсолютно категорично, — уклончиво ответил Джон. — Но, похоже, это действительно был зверь. Спокойствие, друзья мои, только спокойствие!
На самом деле Джон был не так спокоен, как внешне казался. Он тоже не успел разглядеть шпионившего за ними, но, как ему показалось, это была вертикальная фигура. Быть может, кошка от любопытства встала на задние лапы, передними опершись о ствол? Но нельзя исключать и пиратов, учитывая, что они прожили в джунглях, как первобытные охотники, целых семь лет.
Флору и Генри отправили присмотреть за ужином, а сами, пока еще не стемнело, обследовали окрестности своей стоянки. Никаких следов, никого вообще в радиусе пятидесяти метров не было, но тревога, затаившись в глубине сознания, все-таки осталась.
В эту ночь друзьям долго не спалось.
Неприятное ощущение того, что за тобой кто-то следит, отнюдь не способствует быстрому засыпанию. Невольно начинаешь вслушиваться в каждый звук, показавшийся тебе незнакомым и потому подозрительным.
В памяти Флоры вновь всплыли воспоминания о пиратах. В первые дни у нее не было полной уверенности, что они не идут по их следу — неудачный побег с Тэдом был причиной такой неуверенности. Но в последнее время новая жизнь захватила ее целиком, и она думать забыла о пиратах. А сегодня вот вспомнила.
Джона, напротив, окружающие звуки успокоили. Он окончательно укрепился в мысли, что это зверь, так как человек попросту не может наблюдать за ними в такой темноте и двигаться столь аккуратно и тихо. Джон высказал эти свои соображения друзьям и позволил себе заснуть с мыслями о Флоре, но рука его покоилась на винтовке.
Тэд всегда засыпал с мыслями о возлюбленной.
Генри, покачиваясь в гамаке, собранном из двух циновок и лиан, анализировал свои наблюдения и находки за сегодняшний день и думал о загадочном звере, следившем за ними. Как было бы хорошо изловить, подстрелить или хотя бы увидеть его.
Сэм еще не утратил способности думать о чем-то другом, кроме Флоры. На зверя он плевать хотел. Да стоит сейчас вскочить, заорать на все джунгли страшным голосом, ринуться в кусты — так этого зверя как ветром сдует. Только то, что друзья спят, удерживало Сэма от этих мер.
Ночь прошла спокойно. Однако когда они проснулись, то увидели, что все постиранные и развешанные вчера вещи оказались на земле, а купальник Флоры, который едва нашелся, был разорван в клочья, о чем Сэм скорбел больше, нежели сама Флора.
— Друзья мои, я нашел следы! — воскликнул Генри, и все поспешили к нему.
Листва подстилки в месте, где «резвилась зверушка», была разрыта когтями, и в одном месте на почве был нечеткий отпечаток лапы. Несколько других следов были еще хуже, и по ним совершенно не представлялось возможным определить вид животного. Однако о размерах зверя можно было судить вполне определенно.
— Если это леопард, то что он делает так глубоко в джунглях? — с сомнением вымолвил Тэд.
— Возможно, саванна не так далеко, как мы думаем. Лес уже начинает заметно меняться, — предположил Сэм.
Джон пожал плечами:
— Я не могу в точности помнить карту, но дней пять до саванны я вам обещаю. Может, это молодой тигр?
— Не исключено, — поддержал его Генри, — и мне представляется это даже более вероятным, судя по его поведению, хотя никто не наблюдал тигров южнее, чем мы.
— На этой планете вообще мало кто чего наблюдал, — ответил Джон.
— Кем бы ни был этот субчик, а весу в нем килограммов восемьдесят, не меньше, и нам бы лучше отделаться от такого соседа.
Сэм выразил надежду, что любитель разрывать чужие купальники разочаровался в людях, защищенных силовыми жилетами, и убрался в поисках чего-нибудь поинтересней, то есть поаппетитней.
Уже по дороге Генри, зная интерес Флоры к зоологии, разразился маленькой лекцией в научно-популярном стиле. Он был явно неравнодушен к кораннским хищникам.
— Это цвет вселенского хищничества! Хитры, как лисы; сообразительны, как приматы; сильны, как черти! Они приходят и уходят, как невидимки. Говорят, что в естественных условиях их можно увидеть лишь за секунду до своей смерти.
Флора улыбнулась, и Генри, ответив ей тем же, продолжил;
— Преступления их против человечества более продуманны, а расчет всегда точен.
— Все не так ужасно, — не удержавшись, вмешался Джон. — Здешние хищники — это действительно суперхищники, это машины, сработанные природой для убийства. Но уж очень они осторожны в отношениях с человеком. Уж поверь мне, Генри.
— Тебе я верю. И хорошо, что среди этих монстров не укоренилось людоедство, иначе они бы побили все рекорды, установленные нашими тиграми и леопардами.
Тут уж в разговор вмешался и Тэд, шедший впереди с компасом. Лекция сорвалась, превратившись во всеобщие дебаты.
***
Поначалу, когда исчез один сигнал, это не вызвало тревоги у Смайка. Так случалось уже многократно, и было нетрудно догадаться о причине этого. Но когда разом исчезли все остальные, он испугался и остановился, как вкопанный, вытаращившись на усопшие датчики.
Кенкр, шедший рядом, выхватил прибор из его рук.
— Что?! — испуганно воскликнул он.
Первое, что пришло в голову: беглецы учуяли погоню, догадались, по какому «следу» они за ними шли все это время, и дали стрекача.
Первым побуждением было броситься со всех ног за ними по следу, однако, поразмыслив немного, Кенкр пришел к выводу, что беглецы никоим образом не могли обнаружить за собой погоню, а раз так, то с чего им придет в голову, что их жилеты являются маяками для преследователей? Просто кого-то вдруг осенило?
— Нет, здесь что-то другое. Может быть, истощился запас энергии в жилетах? Или... — Кенкр не успел додумать, как объяснение пришло само. Он услышал плеск воды, и, поспешив на звук, они вышли к реке.
— Все ясно! Ребятки решили искупаться, — проворчал Кенкр себе под нос. И хотя это было лишь предположением, оно показалось ему настолько очевидным, что спокойствие вновь вернулось к нему. Он вспомнил, как сам купался с Флорой на озере, но тут же заставил себя думать о другом.
— Черт возьми! А ведь это удобнейший случай захватить беглецов!
Но зачем? Вот уже почти две недели они ведут их за собой. Конечно, если эта компания выйдет на базу первой, могут возникнуть осложнения. Прежде всего они вызовут самолет и, конечно же, доложат о пиратах. Самолет за ними прилетит, но не пустой, а с целой кучей интерполовцев. Если же самолет имеется на базе, они улетят, а в городе опять-таки расскажут о пиратах, и тогда Интерпол нагрянет сюда уже без них, но в любом случае — всему конец. Это первая причина, по которой нужно захватить беглецов.
Во-вторых, после всего происшедшего Кенкр не надеялся на мирный взаимовыгодный договор и честное его выполнение беглецами, а значит, отобранные у них защитные жилеты и винтовка облегчат захват самолета, а затем космического челнока.
И в-третьих: нужны заложники. Самолет и челнок можно захватить и без них, но звездолет — никаким образом. Пока челнок будет выползать на орбиту, с земли на звездолет передадут, что челнок захвачен пиратами, и если на челноке не будет заложников, его могут запросто хлопнуть. Несомненно, заложники облегчат все дело, И еще: если они захватят беглецов сейчас, то фактор внезапности при захвате базы или самолета на базе и челнока на космодроме им обеспечен, а это уже треть дела!
На принятие решения Кенкру понадобилось не больше минуты. Он коротко объяснил своим людям их действия, и они с максимальной скоростью, но, не забывая об осторожности в столь важном деле, двинулись вдоль реки. Кенкр, Смайк и Джонсон выдвинулись вперед. Все остальные, ведомые Хью, следовали за ними. После десяти минут бега Джонсон позволил себе вслух усомниться в правильности их движения, как вдруг прибор вновь зафиксировал сигнал, более четкий и сильный, чем им приходилось видеть обычно.
Кенкр повел пиратов дальше, но когда до его уха донесся чей-то смех, а потом и голоса, появились три остальных сигнала.
Беглецы надели свою защиту! Кенкр плюнул в сердцах: «Ну что ж, ребятушки, думаю, завтра вам тоже захочется искупаться. Уж теперь мы рядом и второй возможности не упустим!»
ГЛАВА 11
О том, как мир тесен
За спровоцированными Тэдом «прениями» друзья не заметили, как речка, у которой они ночевали, круто свернула к востоку и исчезла так же неожиданно, как и появилась. А они, немного забрав на запад, вновь пошли по прямому кратчайшему маршруту. Если не считать шкоды, учиненной ночным визитером, пожалуй, не было дня удачней. Мыльнянка нашлась сразу же. Друзья даже не стали ею особо нагружаться, поскольку на протяжении всего их пути ее росло предостаточно. А часов около одиннадцати Джон всего лишь одним выстрелом обеспечил не только сегодняшний ужин, но и завтрашний завтрак.
Сэм радовался удаче друга, так как по договору винтовка переходила в его руки. Он бы мог уже сейчас шагать с нею, если бы не нужно было нести добычу, ибо великолепный экземпляр свинорыла кривозубого, килограммов в тридцать весом, только для Сэма был не такой уж утомительной тяжестью.
Джон, освободившись от своего основного «бремени»— охоты (попутное собирание всего горючего и съедобного не в счет, так как оно не требовало неотрывного внимания), оказался предоставленным самому себе и теперь мог идти рядом с Флорой. Тэд с компасом – впереди. Генри – замыкающий.
Было удивительно хорошо идти с ней рядом, плечом к плечу, иногда касаясь локтями, и, переговариваясь, смотреть на нее, в ее большие серые глаза с длинными черными ресницами. Вот так он шел бы с ней до самого вечера, но в час дня он должен сменить Тэда. Когда же ему случалось нагнуться за попавшейся под ноги сухой веткой или же сочным молодым побегом (увы, от собирательства никуда не денешься) и отстать на шаг-другой, он с удовольствием глядел на Флору сзади — какая она ладная, ловкая, легкая.
По мере продвижения охапка сухих веток у него под мышкой увеличивалась. Нагибаться за новыми было все трудней еще и из-за раздувшихся от всяческого съестного карманов и винтовки, которую стало неудобно придерживать.
Желая облегчить Джону участь, Флора попросила отдать ей винтовку. Все это время она путешествовала налегке – от неё требовалось только идти в одном темпе с мужчинами как можно дольше. К оружию она не проявляла никакого интереса, поэтому только сейчас заметила скромную гравировку, забитую грязью, прилепившуюся в уголке приклада:
ДЖОНУ УОЛКЕРУ ЗА ПОБЕДУ У АЛЬФЫ ЦЕНТАВРА С БЛАГОДАРНОСТЬЮ И ВОСХИЩЕНИЕМ
С. Ш. А.
Флора уже многое знала о Джоне. Оказывается, это его фильмы о природе Земли не так давно транслировали по образовательному Корранскому каналу. Но друзья не заговаривали с ней о пиратах, очевидно, чтобы не напоминать о неприятностях. Как-то так получилось, что вопрос о минувшей войне и о том, как связан с ней Джон, ускользнул от Флоры.
Еще на Земле, до отлета на Альфу, ей довелось быть знакомой с одним ветераном — ее двоюродным дядей по материнской линии, — который называл себя соратником ее отца и изображал из себя друга семьи. Тогда он многословно рассказывал ей о сражении, о том, как сам подбил пиратский корабль. Конечно, Джон совершенно не похож на ее дядюшку, но все же, какая благодатная тема: звездолеты, фантастические виражи, смертельная опасность и сказочное везение, помогшее избежать смерти — чем еще, как не этим, можно поразить воображение девчонки. Другой бы не удержался на его месте.
Флоре казалось немного неестественным такое строгое табу на военно-пиратскую тему. Она еще не слышала от Джона ни единого слова об этом. Если это только ради ее душевного спокойствия, то за него уже можно не беспокоиться.
Она — дочь героя, но, увы, отец не мог ей рассказать о том, как воевал, а ей интересно услышать, что это была за война.
Флора потерла пальцем гравировку. Буквы были аккуратные и выведены с большим изяществом.
— ...С ВОСХИЩЕНИЕМ Ю. ЭС. ЭЙ, — прочитала она вслух. Это было как-то необычно, и она взглянула на Джона. — Джон, расскажи мне об этой победе.
— Ну, саму победу я как раз и не застал. Когда мы подлетели к месту сражения — пираты уже были разбиты и сдались.
Флора, слегка приподняв брови в знак удивления, посмотрела на него, требуя продолжения, — мол, не за это ведь тебя наградили именной винтовкой и восхищались тобой Соединенные Штаты. Джон, улыбнувшись в ответ, продолжил, впрочем, без признаков всякого энтузиазма.
— Дело в том, что как только эскадра вынырнула в окрестностях Альфы, нас — меня со штурманом и полковника Сименса с Геншером — послали вперед.
На лице Флоры вдруг появилось неподдельное удивление и глубокий интерес. Джону эта перемена показалась необычной.
— Словами не передать утомительность тех шести часов, в течение которых мы подползали к Альфе, пока не наткнулись на пиратов. Я и штурман еще опомниться не успели, как Сименс передал нам свой расчет прыжка через подпространство и скомандовал нырять в центр вражеской эскадры. Мы сначала подумали, что полковник спятил, но секундой позже поняли его замысел. Ты не могла не слышать об этом знаменитом прыжке — тогда о нем трубили на весь мир, расчет Сименса действительно был феноменальный, и мы набили целую кучу пиратских кораблей.
— Конечно, слышала! Подумать только! Так ты участвовал в этом вместе с папой!
Флора никогда не хвастала своим отцом, ведь это не ее заслуга, что она его дочь. Но она гордилась им, его славой, его подвигом. Для нее было полной неожиданностью то, что Джон был тем человеком, который вместе с отцом совершил этот знаменитый подвиг.
Джон обалдел.
— С папой? — переспросил он. — Твой отец Сименс?
В одно мгновенье, словно пелена спала с его глаз, он понял, на кого похожа Флора — на жену полковника Сименса, на свою мать. Недавно он удивлялся превратностям судьбы, преподнесшей сюрприз Тэду, но оказывается, ее причуды на этой планете не кончились и для него. Флора — та самая двенадцатилетняя девочка, больше всего запомнившаяся ему с припухшим от слез носиком и покрасневшими глазами — это было как гром среди ясного неба! Нет, это был удар в самое сердце. Опомнившись, Джон взял себя в руки, понимая, что выказал слишком много эмоций.
— Вот это да! — оборачиваясь к ним, воскликнул Сэм, подслушавший их разговор. — Воистину мир тесен! Это какая-то колдовская планета. Здесь невидимый перекресток судеб.
Тэд, заслышав, о чем речь, тоже остановился полюбопытствовать. Генри был уже тут как тут, поспешно засовывая в карман завернутую в листок козявку. Очередной пятиминутный привал образовался сам собой.
Знакомясь в путешествиях, в походах, и уж тем более, при таких обстоятельствах, при каких они познакомились с Флорой, обычно не расспрашивают друг друга о родителях и даже не всегда представляются по фамилии. Для них она была просто Флорой.
Тэд, Сэм и Генри прекрасно помнили времена войны, и, конечно, знали о Сименсе. Вряд ли бы во всей заселенной человечеством части Вселенной нашелся хоть один человек их поколения, не знавший полковника Сименса и чем он прославился. Кроме того, после войны физики, заполучив в свое распоряжение все его незаконченные труды и вычисления (по образованию Сименс сам был физиком), доработав и развив их, нашли более совершенный способ расчетов при «сверлении червячных дыр», а один коэффициент был назван коэффициентом Сименса. Теперь им пользуются на всех межзвездных рейсах. Однако ни Тэд, ни Сэм, ни Генри не знали, что у Сименса была дочь, да еще такая славная.
Они были воплощением тактичности, но Флоре пришлось рассказать о себе. А она в свою очередь хотела услышать от Джона то, что не мог ей рассказать никто другой.
— А что потом… — он пожал плечами, — потом была жуткая драка, пронесшаяся, как одно мгновение, и когда мы выскочили из этой мясорубки, корабля твоего отца с нами не было.
Сейчас был только полдень, и Джон не воспользовался возможностью после привала сменить Тэда, хотя возникло такое желание — это походило бы на бегство, и могло показаться Флоре непонятным и подозрительным.
Он не стал ей говорить, что считает себя виновным в смерти ее отца, хотя никогда не снимал с себя вины за смерть полковника — он так и не смог оправдаться перед своей совестью. Он постоянно и многим занимал себя: женщины, друзья, экспедиции, фильмы об экспедициях, музыкальные проекты (сам писал музыку к этим фильмам, и просто музыку без фильмов). С годами чувство вины притупилось, и он не думал о Сименсе. Теперь же прошлое всколыхнулось в нем с новой силой, словно он увидел сон, который ему давно не снился.
Зачем же признаваться Флоре в своей вине? Разве станет ей от этого лучше?
— Зачем тебе это нужно? — спросил он себя. — Покаяться? Это твоя вина, и держи ее в себе. Покаешься перед Богом.
— Джон, а ты бывал у нас в гостях? — спросила Флора. Она теперь поняла, почему раньше ей смутно казалось, что в Джоне есть что то знакомое.
— Всего три раза.
Он еле дождался часу дня, когда Тэд передал ему компас. Идти рядом с Флорой, говорить с ней, ощущая свою вину, стало в тягость. И было еще одно обстоятельство: за двенадцать дней пути Флора успела овладеть какой-то частью его существа, она уже не была для него просто попутчицей.
— Что это на тебя нашло, Джон Уолкер? И тебе уже даже наплевать на то, что Тэд влюблен в неё! Да ты вообще не должен прикасаться к этой девочке! — заявил себе Джон.
День, который вначале показался ему таким удачным, вдруг померк и обернулся проклятой пятницей.
Весь вечер заняла переработка туши тапира. Мяса заготовили в избытке.
ГЛАВА 12
Элеонора
О возможности того, что за ними могут следить пираты, никто даже мысли не допускал, особенно после случая со зверем. Они шли по джунглям в том темпе, который был им удобен, гонимые лишь жарой, влажностью, неудобствами и желанием поскорее попасть в город. Когда они вышли к Элианоре, пересекавшей им путь под острым углом, они не могли отказать себе в удовольствии, по выражению Сэма, «насладиться ею».
Элеонора лениво катила перед ними спокойные, искрящиеся на ярком солнце воды между живописнейшими берегами. Большая часть пути пройдена! И как же не отметить такое событие днем купания и отдыха от кочевой жизни?
Оставив на берегу все, что приличествует взрослому человеку, Сэм, Тэд и Генри, как дети, затеяли игру. Джон, надеясь забыться и поразвеять мысли, не заставил себя долго ждать, и присоединился. Кто-то ловил – остальные, ныряя, удирали.
Они от души валяли дурака, а Флора присела на берегу понаблюдать за ними. Глядя на них, она не могла удержаться от улыбки, а, слушая их колкости, поддразнивания, смеялась вместе с ними.
Но вот Сэм, дразнивший Генри, поймался, став жертвой своей самоуверенности. Фыркая и переводя дыхание, оправдываясь, что это, мол, случайность, Сэм обернулся на смешок Флоры.
— Флорушка, а ты что сидишь, хихикаешь?! Давай к нам! — крикнул он ей, подняв в ее сторону могучий фонтан брызг. — Я хочу тебя... поймать!
Эта, чуть больше обычной, пауза между словами была замечена и встречена всеобщим мужским смехом. И то, что Сэм добродушно подтрунивая над Флорой, стал называть её ласкательно на русский манер, неизменно вызывало улыбку.
Флора заколебалась — соблазн был велик, ей тоже хотелось поплавать и подурачиться.
— Мне не в чем, — соврала она.
— У тебя нет купальника — это не беда! У тебя очаровательное нижнее белье!
— Что-то я не помню, когда тебе в нем показывалась.
— Но ты и не пряталась.
— Подглядывать — нехорошо!
— А я не подглядывал, я и так знаю.
— Ладно, — согласилась она.
«Что я, в самом деле?!» - она уличила себя в том, что продолжает думать так, как ей приходилось думать, живя у Кенкра. Но теперь ей нечего опасаться! «У меня есть отличный купальник Гвиндолин, он мне впору». — Не медля больше ни секунды, Флора подхватилась и исчезла за деревьями.
Она вышла к ним в купальнике, против каких на протяжении многих веков столь часто выступала пуритански настроенная часть общественности, да и сейчас на Альфе, к стыду и смеху всего человечества, еще раздаются голоса ханжей, считающих, что женское тело должно быть прикрыто. Какая чушь! Все дело лишь в том, какое это тело. Конечно, когда видишь нечто «свиноподобное» или «жердеобразное», возможно, и возникнет желание запретить не только такие купальники, но и купальники вообще. А если кто-то глядя на женщину, видит прежде всего «неприличные» места, и их надо от него скрывать, значит, он дикарь с ущербной психикой.
Если уж красота дана в этот мир Богом, то не для того, чтобы прикрывать ее тряпочками от глаз тех, кто нашел в ней нечто неприличное.
У Сэма снова чуть дыхание не остановилось. Флора под перекрестным огнем взглядов вошла в воду и, нырнув, оказалась между Джоном и Генри, на глубине, где из воды была видна только ее голова.
— Добро пожаловать в нашу компанию, — восторженно приветствовал ее Генри.
— Ну, что же ты? Лови! У тебя что, столбняк? — сказала она Сэму.
— В некотором роде, — отозвался Сэм, медленно приходя в себя, — А ты неплохо ныряешь, — сказал он ей. — Посмотрим, на что ты способна. Генри, можешь считать, что я тебя помиловал.
— Это нечестно, — запротестовал Тэд, — надо за всеми гоняться! Нельзя выбирать одну жертву.
— Разумеется, — неопределенно ответил Сэм и тут же нырнул. Все сразу шарахнулись в разные стороны. Сам же Тэд о честности и не помышлял, решив первым изловить Флору.
Сэм в первой своей попытке позволил Флоре уйти — это было бы не по-джентльменски с его стороны поймать леди с первого раза. А Тэд вдруг оказался к нему ближе всех. Играя честно, Сэм тут же наказал его за такую оплошность. «Ну, вот и хорошо», — сказал себе Тэд, медленно заводя руки над головой и готовясь нырнуть.
Голова Джона бесшумно погрузилась в воду, и нельзя было даже предположить, сидит ли он на месте или в какую сторону уплыл; у Генри, как у крокодила, над водой были только глаза и нос; Сэм всем своим видом выказывал ему шуточное вызывающее пренебрежение. И пока Флора потешалась над погружением Джона и физиономиями Генри и Сэма, Тэд нырнул к ней:
«От меня-то ты, девочка, не уйдешь».
Но девочка ушла.
Для отчетности он еще сгонял за подводной лодкой по имени Джон, чтобы тот не выпендривался, и вновь кинулся за Флорой. Она хорошо плавала и ныряла, но не настолько, чтобы уйти от него теперь. В отчаянном рывке он схватил её под водой обеими руками, а вынырнули они лицом к лицу, едва переводя дыхание.
— Ага, попалась, которая смеялась! — лукаво воскликнул Сэм.
А Флора, уже отплыв от Тэда, медленно приближалась, выбирая себе жертву. Тэд не торопился нырять (по правилам его нельзя было сейчас ловить, а только после попытки поймать другого). Он дождался, когда она нырнула, и над поверхностью воды мелькнула её изумительная попа.
Всем было приятно, что Флоре почти не нужно поддаваться, и отыграли с азартом.
Сэм первым поспешил выбраться на берег и галантно предложил Флоре руку, а затем любезно пропустил девушку вперед, чтобы уже вместе со всеми обозреть ее с ракурса, какого они не видели при ее входе в воду, то есть сзади, где купальника было еще меньше, чем спереди.
— Джо, ты помнишь свои слова у Райской заводи о том, что от Бога, а что от дьявола? — спросил Сэм.
— Помню.
— Я, как и советовала мне Флорушка, подумал…
— И что же? – полюбопытствовала Флора.
Солнце будто намеренно присело над противоположным берегом, чтобы заглянуть под кроны деревьев на этом, и теплый свет его лучей играл зайчиками на ее золоченом теле, вспыхивал в капельках воды на коже.
— Я пришел к убеждению, что доля дьявола в творении столь же велика, сколь и доля Господа Бога. И дьявол создатель в той же мере, что и Бог.
— Ого! Ничего себе заявленьице! Слышал бы это римский папа, — воскликнул Тэд.
— Бог услышит, — сказал Джон с напускной мрачностью инквизитора, взирающего на еретика.
— Объясни-ка нам, Сэм! — улыбнулся Генри.
— Пожалуйста, — согласился Сэм, надевая жилет и любуясь, как с Флоры стекает вода. — Исходя из философии диалектического единства и борьбы противоположностей, представляющейся мне убедительной, я пришел к мысли, что Бог и дьявол — две противостоящие друг другу силы — есть не что иное, как две полярно противоположные составляющие одного единого божественного начала во Вселенной, то есть они являют собой пример единства и борьбы противоположностей. А так как единство и борьба противоположностей, будучи движущей силой бытия, имеет место во всем, начиная от природы вещей до человеческих чувств, то красота тоже являет собой такое единство — она и от Бога, и от дьявола. Поэтому альфянские ханжи — поборники нравственности, пытающиеся запретить подобные безнравственные купальники, столь милые нашему взору, — отчасти правы.
— Ну и перепады! От Господа Бога до купальника — такое может увязать только Сэм, — рассмеялся Генри.
— Красивая молодая женщина сексуальна. А нескладная, безобразная – не вызывает даже низменных желаний. Но в то же время, что еще, как ни красота, способна так восхищать нас, вдохновлять на возвышенное! Любование красотой, в том числе человеческого тела, было неотъемлемой частью жизни древнего эллина...
— Не всякого, — вставил Генри, разжигая костер, но Сэм не обратил на его слова ни малейшего внимания.
— ...и именно греки создали наицивилизованнейшее общество древности и величайшую культуру, шедевры которой по сей день считаются таковыми. Флорушка, а ты сейчас хочешь лишить нас возвышенного удовольствия созерцать прекрасное в полной мере. Зачем тебе сейчас шорты? Оставь их, пожалуйста, ты же не среди альфянских ханжей.
— Но и не среди древних эллинов. Но продолжай, пожалуйста! Мне интересно, что же ты всем этим хочешь сказать.
— А я уже сказал главное. Красота человеческого тела оказывает двоякое воздействие на самого человека. И все зависит от культурного и эстетического воспитания личности. Красивых женщин невозможно запретить, как и естественные эротические чувства. Глупо запрещать такие вот купальники. Нужно безжалостно штрафовать толстух и дистрофичек, не умеющих одеваться и не знающих чувства меры!
; Ну, ты сегодня загибаешь! – рассмеялся Тэд.
— О, сколько нам мгновений чудных дарует просвещенья дух!.. — елейно пропел Генри.
— Чья бы корова мычала, а твоя молчала, великий популяризатор науки, — отпарировал Сэм и продолжил: — В завершение хочу добавить... Если бы я был Фидием... М-м-м, а это мысль!.. Флорушка, мы пойдем с тобой в компьютерный центр, снимем твою компьютерную копию, а потом робот воссоздаст твою статую с точностью до микрона. А материалом для нее я возьму суперпластик или белый материал обшивки звездолета. Это будет памятник красоте форм нашего времени на миллиарды лет, даже когда погаснет или взорвется Солнце, на все времена, пока существует Вселенная.
— Но это не будет произведением искусства.
— Да. Но это будет эталон! И в то же время это будет точная, абсолютно правдивая копия — я ни на йоту не хочу отступать от оригинала, ибо ты, Флорушка, есть произведение искусства самой природы. Я не стану распространяться на тему, что есть искусство, где грань между художником и ремесленником. Настоящий скульптор — это природа. Но если бы я был Фидием, я бы не удержался от соблазна изваять твою статую собственноручно, если бы я был Леонардо — я написал бы картину, если бы я был Шекспиром — я посвятил бы тебе сонет.
Флора с улыбкой придворной дамы и изяществом балерины присела в реверансе — она сама знала, что хорошо выглядит, однако не очень-то любила выслушивать комплименты и мягко заметила Сэму, что он льстец, каких поискать.
— Кстати, вот что писал Шекспир о красоте, — Сэм сощурился, задумав провокацию, безобидную по нынешним временам, но все же в достаточной степени бестактную, и стал декламировать:
Прекрасным не считался черный цвет,
Когда на свете красоту ценили.
Но, ВИДНО, ИЗМЕНИЛСЯ БЕЛЫЙ СВЕТ –
ПРЕКРАСНОЕ ПОДДЕЛКОЙ ОЧЕРНИЛИ.
С ТЕХ ПОР КАК ВСЕ ПРИРОДНЫЕ ЦВЕТА
ИСКУСНО ПОДМЕНЯЕТ ЦВЕТ ЗАЕМНЫЙ,
ПОСЛЕДНИХ ПРАВ ЛИШИЛАСЬ КРАСОТА,
СЛЫВЕТ ОНА БЕЗРОДНОЙ И БЕЗДООМНОЙ.
Он выдержал небольшую паузу, глядя на Флору, но она никак не реагировала. Тогда он дочитал до конца, так как считал дурным тоном нарушать целостность стиха по своему усмотрению, ведь он не покупал авторских прав у Шекспира:
Вот почему и волосы и взор
Возлюбленной моей чернее ночи, —
Как будто носят траурный убор
По тем, кто КРАСКОЙ КРАСОТУ ПОРОЧИТ.
Но так идет им черная фата, Что красотою стала чернота.
— И это было написано еще в шестнадцатом веке! Что же можно написать о нашем веке совершеннейших пластических операций лица и тела?
Флора узрела провокацию, однако решила немного подразнить любопытство Сэма.
— Но так ли это верно сейчас? — усомнилась она. — Ведь то, что сейчас делают, не временная маска грима, под которой скрываются прежние черты — это твоя живая плоть, ставшая более красивой. Ты сам только что рассуждал о красоте, а какая, собственно, разница: природная это красота или рукотворная? Ведь это все равно красота? Разве имеет значение, искусственная она или естественная. Красота остается красотой, как безобразие безобразием!
— Да, — согласился Сэм, — но ведь природная красота все же лишилась почти всех своих прав. Подлинники обесцениваются под натиском искусных подделок. Ты понимаешь, о каких подделках я говорю на этот раз?
— Понимаю, но согласись, не уступающих по своей красоте. Это все равно что сравнивать природный алмаз, который так раньше ценился, с искусственным. Искусственный, возможно, и больше, и чище, а превращенный в бриллиант и красивее. И в случае с бриллиантами, и в случае, о котором спор, выходит, что неприродная красота — это вовсе не подделка, а красота, имеющая другую природу происхождения. Но разве от этого она перестает быть красотой? И разве не имеет права на существование наравне с природной?
— Убедительно говоришь, — сказал Сэм, а про себя подумал: «Можно догадываться о причине такой убежденности, но, возможно, Флора просто испытывает мое терпение». Он чуть было не спросил ее напрямик, но удержался. — Представь: тебе не было бы обидно, если бы та, которую ты знала как самую некрасивую девочку в классе, отважилась на не одну операцию и стала красивее тебя — красавицы от природы?
— Одна моя знакомая была отлично сложена, но спереди была плоская, как доска, и она увеличила себе грудь. А в группе со мной училась девочка с отличной фигурой, но с некрасивым лицом и горбатым носом — она сделала себе аккуратный носик и подправила физиономию. По-моему, это хорошо, если люди могут исправить какие-то свои физические недостатки. Природа, по своему обыкновению, всегда чего-то недодаст. Я уж не говорю о недостатках, возникающих с возрастом.
— Но тебе ведь природа все дала, — вмешался Тэд. — Я-то помню тебя в твои шестнадцать лет. Тебе уже тогда ничего не надо было увеличивать или подправлять. Разве это не является частью твоего самолюбия?
— Да, — Флора улыбнулась, — но я слышала о себе, что ростом не вышла.
— Ерунда! Думаю, тут не скажешь, что природа поскупилась на десяток сантиметров. Если можно так выразиться, она изготовила тебя по определенной модели, в которой все подчинено гармонии. Сэм вот изготовлен по другой модели, в которой тоже своя гармония.
— Вот что я вам скажу, — весомо произнес Генри, — в настоящее время искусственное и природное дополняют друг друга. Вот и все.
— Воистину так, но признаюсь, что все-таки у меня небольшое предубеждение против искусственного, — сказал Тэд. — Впрочем, чисто умозрительное и ни на что не влияющее.
— У меня тоже, — поддержал его Сэм, — быть может, оттого, что я всегда исхожу из природы красоты и рассматриваю ее глубже, нежели просто художник. За поверхностной красотой тела должна последовать красота строения всего организма, то есть его природное совершенство. А еще: в здоровом теле — здоровый дух. Кто-то из великих, говоря о красоте тела, сказал, что именно в этом отношении высочайшие образы стимулируют сотворение прекрасных личностей. Кстати, в этом и есть предназначение искусства.
Сэм уже узнал то, что хотел, но разговор продолжался. Теперь уже Генри перехватил инициативу. Он признал, что это обширная и многогранная тема, проникающая и в повседневные человеческие взаимоотношения, вспомнил старую ирландскую пословицу: «Когда ищешь себе жену, глаза можешь оставить дома, но уши прихвати с собой» — и дополнил ее тем, что теперь, когда ирландец вернется домой к своим глазам и увидит, что же выбрали его уши, то он может отправить свою жену в клинику и сделать ее более привлекательной.
Джон, вынужденный незаметно отлучиться во время спора, вернулся, неся в руках плоды, изумительный вкус которых и способность затуманивать рассудок Флора прекрасно помнила.
— Хо-хо! Элеонора здорово нас встречает! — воскликнул Генри.
— Это же «праздник души ботаника»! — изумился Тэд.
Столь редкостное и не совсем безопасное яство было особенным дополнением к мясу и всему, что они за весь день насобирали на ужин. И это был уже не ужин, а настоящая пирушка.
Затем они снова купались в темноте под открытым звездным небом, а у костра в этот вечер было как всегда хорошо, только еще веселей.
Генри уже сладко шамкал во сне, как вдруг относительную тишину ночи разорвал, перекрыв все другие звуки, пронзительный, жуткий, леденящий душу вопль. Это был вопль человека, живьем раздираемого па куски! Ничего подобного они не слышали за все время пребывания в джунглях и даже в жизни.
— О Господи, — испуганно прошептал Сэм, сидя вслушиваясь в темноту. — Что же это?
— Кого-то прикончили, — без тени юмора прошептал Тэд, тоже приподнявшийся в своем гамаке.
— Неужели животное могло так кричать? — спросила Флора.
— Не знаю, — ответили Генри и Джон в один голос.
Крик не повторился. До их слуха доносились лишь обычные ночные шумы. Переведя дух, друзья снова улеглись.
— Ладно, утром посмотрим, в чем там дело, — проворчал Джон, укладываясь поудобней.
***
Со вчерашнего дня Кенкр, в целях маскировки и безопасности, запретил разжигать костры. Дожидаясь удобного момента, чтобы сцапать беглецов, они буквально наступали им на пятки. Однако питаться им теперь приходилось растительной пищей. Кому же такое меню казалось недостаточным, тот мог добавить к нему сырое мясо. Нашлись и особо чувствительные желудки, на которых не замедлила сказаться перемена диеты.
По понятным причинам, как только пятерка беглецов останавливалась на привал, пираты останавливались вместе с ними. Кто-нибудь тут же отправлялся в сторонку. На этот раз это был Скотт.
Вначале Кенкр подумал, что это очередной маленький привальчик, каких беглецы делали по нескольку в день, но на этот раз, судя по показанию прибора, они не торопились двигаться с места. Картина была такой, будто они устраивались на ночлег. Кенкр решил взять Джонсона и проверить, в чем дело. Может быть, опять река? Подводить ближе всю свою банду он опасался, да и ни к чему это. Если, как в прошлый раз, все беглецы залезут в реку, оставив свои жилеты и оружие на берегу, то их не составит сложности захватить врасплох и вдвоем. Но перед таким ответственным и важным делом не мешало бы облегчиться. Кенкр уже направился исполнять задуманное, как голос Скотта, вернувшегося из своего «похода», заставил его обернуться.
— А что я нашел! — радостно возвестил Скотт.
Он принес с собой охапку хмельных оранжевых плодов.
Вся выпивка, которая была прихвачена во флягах из деревни, была выпита еще неделю назад, и такая замечательная находка была встречена всеобщим восторгом. Те, у кого реакция лучше, рванулись к Скотту в надежде взять побольше.
— Да там их видимо-невидимо, — сказал Скотт, — все дерево облеплено.
— Где это?
— Да вот в двух шагах, на поляне.
Кенкр хотел было остановить устремившихся в указанном Скоттом направлении (ведь надерутся же, как свиньи), но тут же передумал.
«Черт возьми, пускай надираются! На кой они мне нужны? Винтовок-то всего три, а жилетов четыре. Нужно предупредить, чтоб не напивались лишь Хью, Джонсон... ну еще, пожалуй, Смайка прихватим. Если у каждого из нас будет по винтовке и жилету, мы сами сможем захватить и самолет, и космический челнок, и звездолет — зачем еще тащить с собой всю эту бестолковую ораву, вооруженную луками и совершенно не защищенную? Только лишняя обуза. Нам вполне хватит двух-трех заложников, чтобы не обременять себя».
Кенкру понравилась эта мысль, и он сказал Джонсону, Хью и Смайку, что когда он вернется, они пойдут на разведку.
— Хорошо, — ответил Хью и оставил себе полакомиться один плод вместо пяти.
Уединившись, Кенкр заторопился и едва успел спустить свои леопардовые штаны, как на спину ему что-то тяжело свалилось в самый неподходящий момент и отвратительно-щекотно побежало между лопаток. Кенкр нервически смахнул его неуклюжим движением левой руки, так как правой он опирался на винтовку, и тут же почувствовал укол под лопатку. Жуткого вида многоножка, похожая на обычную мухоловку, только огромная, извиваясь, упала на лесную подстилку, и Кенкр раздавил ее прикладом. Но самого его обожгла такая боль, как будто в спину ему вогнали раскаленный стилет, даже перед глазами все поплыло.
За семь лет жизни в джунглях его жалили различные членистоногие и один раз кусала змея, но никогда еще он не чувствовал себя так отвратительно. Сознание помутилось, и когда оно вернулось к нему с полной ясностью, Кенкр воочию ощутил, каково быть паралитиком.
Оттуда, где остановились на привал его люди, доносились смех и пьяные выкрики.
«Надрались, свиньи», — подумал он.
На ноги он поднялся незадолго до того, как джунгли должны были погрузиться в темноту. Кое-как он добрался до своих и застал их в том состоянии, в каком и предполагал увидеть. Хью тоже был хорош.
— Мы пойдем на разведку? — спросил он.
— Пока нет, — Кенкр понимал, что сходить нужно, но сейчас он просто физически не мог осуществить задуманного. В таком состоянии они оба могли провалить все дело. Кенкр отыскал взглядом Смайка и Джонсона.
— Я же давал вам понять, чтобы не нажирались!
— Мы и не хотели, но эти плоды не такие, как у нас. Я съел всего три штуки, но поздно понял, что и этого многовато. Сейчас я, в общем-то, в порядке. Мы можем сходить в разведку и без Джонсона.
— Сигналы исчезали, как позавчера? — спросил Кенкр.
— А как позавчера? А, ну да! Да нет. Ребятки все здесь, но прибор... — Хью запнулся.
— Что прибор? — Кенкр уставился на него.
— Поломался прибор немного.
— Что?!! Так может это беглецы смылись?! — Кенкр надвинулся на Хью, отчего тот протрезвел окончательно.
— Нет, они здесь, — уверенно ответил Хью.
— Ты ходил смотреть?
— Нет, прибор показывает.
— Так он же поломался?
— Да, но не совсем.
— Пьяные болваны! Смайк, сукин сын!
— Я!
Несмотря на последствия укуса многоножки, Кенкр оказался подле Смайка быстрее, чем тот успел подняться, при этом выронив прибор из рук на голову спящего рядом Джонсона. Джонсон выматерился, но, увидев Кенкра, сел и постарался придать себе самый трезвый вид.
— Что с прибором? — мрачно спросил Кенкр.
— Вот, смотри, — Смайк постучал по корпусу, подергал провод, соединявший прибор с блоком питания, но прибор молчал. Он потряс его сильнее:
— Вот они! Видел?
Сигналы появились и сразу исчезли.
У Кенкра отлегло от души — беглецы на месте.
— Ты что, не можешь с ним ничего сделать, чтобы он работал как прежде?
— Могу, но уже темновато. Надо бы костерчик. Маленький хотя бы, а то плохо видно.
— Глаза залил, вот тебе и плохо видно. Разводи костерчик, но если ты ничего не сделаешь — тебе так поплохеет!.. Как ты его поломал?
— Никак. Я прилег набраться сил перед разведкой, задремал… Тебя ведь долго не было. А он вывалился у меня из кармана на землю, а потом он не работал.
— Ладно, занимайся делом.
Появление Кенкра на всех произвело слегка отрезвляющее действие, хотя сам Кенкр выглядел как-то немного странно. Он был зол и дал в морду Рику лишь за то, что тот громче всех болтал и ржал, как лошадь. Каждый теперь делал все, чтобы не навлечь на себя гнев вождя.
Сидя у костра, Кенкр был уверен, что сегодня была упущена возможность захватить в заложники беглецов. Он был почти уверен, что впереди была река. Самочувствие его заметно улучшилось, но было уже темно, чтобы идти по следу, а к тому времени, когда Смайк сделал прибор, беглецы уже улеглись спать, неуязвимые в своих защитных жилетах. То, что один из них спал без жилета, почти не имело значения. Кенкр уже думал об этом, но захватить безжилетника и через его уязвимость подчинить себе остальных, представлялось ему делом практически трудно выполнимым и крайне рискованным. Кенкр не мог позволить себе пойти на такой риск. Вот пойди сейчас, подберись к ним, подойди вплотную и определи, который из них без жилета — это всех перещупать надо.
Черт возьми, сегодня вообще все ни к черту! Какое-то роковое стечение обстоятельств. Между ними и беглецами каких-нибудь полкилометра, а они во второй раз упускают шанс поймать их. Ко всему, между ними болтается леопард. Кенкр вспомнил об этом, когда из-за деревьев прямо на них выскочила тень, похожая на зайца, и, испугавшись людей, шарахнулась в сторону, а где-то в отдалении послышался встревоженный стрекот ночной птицы.
Позавчера, у речной заводи, они с Хью чуть были не попались из-за этого леопарда. Кенкру до сих пор было не по себе, когда он вспоминал об этой их вылазке.
— Ты замечаешь? — обратился Хью к Кенкру.
— Да. Эта скотина все еще огинается поблизости.
— Может быть, стоит отогнать его.
— Да, думаю, будет лучше, если он окажется подальше отсюда или вообще на том свете.
— Я, Скотт, Джонсон и Мильтон завтра быстренько с этим справимся и догоним вас. Хоть кости разомнем, а то мы уже столько тащимся, как улитки.
— Нет, пусть этим займутся другие. Ты и Джонсон, возможно, понадобитесь мне утром. Лучше возложить это дело на Скотта, и кроме Мильтона пусть возьмет еще человек пять. В общем, посмотрим по обстоятельствам.
— Добро, — согласился Хью.
— Предупреди Скотта и Мильтона.
— Хорошо.
Даже выпивка не очень-то улучшила неважное настроение Скотта.
— Когда же это все кончится! Как мне все надоело. Лучше бы я ничего не ел вовсе.
— Не брюзжи, тебя никто не заставлял есть то, что ты ел, — сказал Смайк. — Скотт, я слышал, что где-то близко между нами и ими разгуливает леопард?
— Да, я завтра поутру вместе с Мильтоном иду его отгонять.
— Ты?! — усмехнулся Смайк. — Да ты же обделаешься, когда его увидишь.
— Пошел ты... Если у меня расстройство кишечника, то оно не помешает мне сейчас набить тебе морду. Я лучший стрелок после Хью и Джонсона, и Кенкр доверяет мне.
— Ладно, ладно, я шучу. Я ведь знаю все твои доблести.
— Вот черт!
— Что, опять?
— Да. Пардон!..
Смайк залился беззвучным хохотом.
— Ну, Смайк!.. — бросил ему Скотт уже на ходу, и его шаги вскоре затихли в темноте.
— Смайк, — громким шепотом окликнул его голос Мильтона.
Послышалось, как Мильтон присаживается в темноте, и тут раздался тихий вскрик, а вслед за ним перлы отборной брани.
— ...Ты осторожней можешь? — закончил свою «посылку» Мильтону Курт, на которого только что наступили. — Наступил мне прямо на палец. Завтра вместо меня пойдешь на леопарда.
— Я и так иду.
— А, это ты, Мильтон!
— Я.
— Черт бы тебя задрал или леопард.
— А Скотт опять помчался по своим неотложным? — усмехнувшись, спросил Мильтон, более не обращая внимания на Курта.
— Угу, — подтвердил Смайк. — Чувствуешь вонь, аж сюда несет. Никто никогда не сможет пройти нашим путем обратно, потому что его завалил Скотт. Погоди, он сейчас должен появиться.
Мильтон сделал попытку выдуть из тлеющих головешек огонь и наткнулся рукой на прибор Смайка. Он знал уже, как с ним обращаться, и нащупал нужный проводок.
— Спят, — сказал он, глядя на четыре бледные светящиеся розовые пятна в полупрозрачной матовой части прибора.
— Спят, — согласился Смайк.
— И вам бы не мешало, — прогнусавил лежащий где-то поблизости Джонсон, разбуженный руганью.
— Я собственно вот по какому делу, — начал Мильтон, но недоговорил. Раздался вопль. Орал, несомненно, Скотт.
Все в тот же миг оказались на ногах. Прокатился тревожный ропот, но его заглушил рык леопарда, возвестивший, что Скотта больше нет.
— Спокойно! — раздался негромкий, но отчетливый голос Кенкра. — Никто не трогается с места, все затаились и готовы ко всему.
Через секунду Кенкр был уже подле Смайка. Сигналы на приборе вели себя смирно не приближаясь и не удаляясь и только подрагивали словно от испуга.
Кенкр и все, кто оказался рядом, наблюдали за ними с четверть часа.
— Все в порядке, — заключил он. — Всем спать. Смайк, а ты последи за ними еще немного
Сказав это, Кенкр растянулся на земле здесь же. Подошел Хью.
— Кенкр, может, стоит отыскать труп сейчас? Эти друзья спят, и я не думаю, что нас заметят, если мы разожжем факелы.
— Не стоит рисковать, факелы в такой кромешной тьме - более чем неосторожно. Мало ли, может, кому-то из них не спится или по нужде приспичит. Мы сделаем это рано утром, когда они обычно дрыхнут, даже не подозревая, что уже настало утро.
* * *
На этот раз Хью спал столь чутко, что сразу проснулся от легкого пинка в зад.
— Вставай, охотник, — сказал ему Кенкр.
Хью живо поднялся на ноги. Ночная темень только начала уступать утру, но он смог различить при таком освещении еще три поднявшиеся фигуры.
— Ты достаточно проснулся? — спросил его Кенкр
— Да.
— Тогда слушай. Я оставляю тебя здесь за старшего, а мы пойдем за трупом.
Кенкр взглянул на прибор — сигналы показывали, что беглецы на прежнем расстоянии
— Смайк, собирайся, ты тоже пойдешь с нами. А ты, — Кенкр снова перевел взгляд на Хью, — позаботься здесь о тишине и порядке.
— Понял.
— Молодец,— Кенкр хлопнул его по плечу, и пять фигур растворились в белесом сумраке лесного утра.
Склонясь к земле и всматриваясь под ноги, Кенкр и его спутники двинулись на поиски, растянувшись небольшой цепью.
Найти место, где был убит Скотт, не составило труда,— а еще метров через пятьдесят они нашли его труп.
Скотт был среднего роста, но очень коренастый и при жизни обладал силой, какую превосходили лишь сам Кенкр да Хью. Было непривычно и даже жутковато видеть его в столь нелепом и унизительном виде. Он лежал ничком без штанов, которые потерялись, когда леопард тащил его, голова была неестественно вывернута, и из пробитого черепа натекло немало крови
— Н-да, не повезло Скотту, — протянул Мильтон, — а еще вчера он сам собирался охотиться на леопарда.
— Отнесите его подальше назад, — Кенкр махнул рукой в нужном направлении. — Джонсон, позаботишься о том, чтобы не было никаких следов того, что вы шлялись туда и обратно, а я тут приведу все в порядок.
— Не сомневайся, все будет чики-пуки, — сказал Джонсон.
Вчетвером они подхватили труп за руки и за ноги и быстро понесли его в указанную Кенкром сторону.
— Ну и тяжеленный! Как леопард тащил его в одиночку? — удивился Курт
Солнце поднималось быстро, и к этому времени белесый сумрак уступил место тому, что в джунглях называется днем.
По возвращении Джонсон спросил Кенкра:
; А что мы будем делать с леопардом?
— Черт с ним. Вряд ли леопард снопа станет интересоваться нами. Человечинка не пришлась ему по вкусу, и он наверняка удовлетворил свое любопытство.
— Он отъел от задницы Скотта доллара на полтора.
— Сегодня утром могут представиться дела и поважнее, чем взимать с леопарда долги.
ГЛАВА 13
Еще один день
Первым проснулся Джон и не без удивления обнаружил, что еще достаточно рано. Однако спать ему не хотелось. Он допил последние несколько капель, остававшиеся во фляге, и, решив дать своим друзьям еще немного поспать, собрался было освежиться прохладой реки, но наступил на что-то круглое и мягкое. Что это такое, он понял только тогда, когда оно взвилось и пронзительно вякнуло. Это была ящерицеподобная тварь, размером с серого варана, совершенно незаметная на фоне лесной подстилки. Очевидно, за ночь она до такой степени обожралась объедков от вчерашнего застолья, что была не в состоянии отползти восвояси и заснула прямо на месте трапезы. Джон дал ей пинка и оглянулся — не проснулся ли кто? Проснулась Флора.
— Уже пора вставать? — спросила она шепотом.
— Нет. Можешь еще поспать.
Она приподнялась на локте и поискала что-то глазами.
— Джон, подай мне, пожалуйста, флягу.
— Она пустая.
Посидев несколько секунд в раздумье, Флора осторожно поднялась, чтобы не разбудить спящих рядом Сэма и Генри.
— А где ты вчера рвал плоды?
Джон сам еще не утолил жажду.
— Пойдем, покажу.
И они съели по одному, промочив горло.
В это утро Флора была не такой, какой он привык ее видеть. Она выглядела слегка помятой, но в этом тоже было свое очарование. Потом они решили искупаться.
«Наконец-то она окончательно пришла в себя после пребывания у Кенкра», — подумал Джон, когда Флора не стала задерживаться сзади, рыться в сумке, прятаться за дерево или отворачиваться, чтобы непременно надеть верхнюю часть купальника, а поступила самым естественным, на его взгляд, образом, просто сбросив защитный жилет у воды.
Вода была изумительна, Флора – прелестна, и Джону совсем не хотелось будить друзей. Хотелось… — Он одернул себя, вспомнив свою вину перед ней.
Но когда они одевались, было уже совершенно ясно: теперь ей не нужно его стесняться, ему не нужно отворачиваться. Это купание стало их маленькой общей тайной.
Разбудив друзей, он не дал им времени расхолаживаться, если они желают выяснить, что вчера случилось в джунглях. Освежиться они смогут, когда будут переплывать реку. И вся компания двинулась в том направлении, откуда вчера донесся крик.
Место происшествия находилось несколько дальше, чем предполагал Джон. Лесная подстилка была здесь взъерошена и изрыта, в нескольких местах на ней виднелись изрядные пятна засохшей крови. Кое-где попадались знакомые следы леопарда, но ни единого следа того, кого он убил, и ни каких останков. Однако не проглотил же леопард свою добычу целиком, как удав! — Стало быть, он унес в зубах? Возможно, он взобрался на дерево, а деревья здесь были более чем удобны для этого, не такие, как в высокоствольном дождевом лесу. Сам лес уже перестал быть высокоствольным.
Они еще немного поискали и махнули на это рукой — и без того вчера было убито полдня. Нужно пошевеливаться! А леопарда им все равно нечего опасаться, тем более, когда они переплывут такую реку.
Из всего увиденного они заключили, что кричавший или кричавшая вчера страшным голосом, был достаточно небольших размеров, не представлявших для леопарда трудностей при транспортировке, как в горизонтальной плоскости, так и по вертикали. А что голос такой громкий — так ведь есть до сих пор на Земле не очень крупные обезьяны-ревуны, а уж орут-то они — за милю слышно. Обсудив все это за завтраком, они благополучно переправились через реку.
Если бы кто-то из них оглянулся и внимательнее всмотрелся в заросли на покинутом ими берегу, то, может быть, увидел бы человека, который, провожая их взглядом, с досадой осознавал, что вчера не использовал еще один шанс поймать их. На середине реки их внимание привлекла другая особа. Буквально в нескольких метрах от Джона из воды вдруг показалась изящная большеглазая голова. Никто толком не успел ее разглядеть. Можно было подумать, что это крупный тюлень с очень удлиненной мордой, но «тюлень» нырнул, показав над волнами гладкую с гребнем посередине спину ящера. Эх, если бы не поклажа, которую нужно было держать над водой - было бы интересно познакомиться поближе.
— Мелковат крокодильчик, — пренебрежительно заявил Сэм.
— Почему же, довольно крупный экземпляр — метров до четырех, а то и больше, — вслух прикинул Генри.
— Меньше, — не согласился с ним Джон.
Ящер еще раз показался на секунду метрах в пяти справа, но люди его уже не интересовали. Едва волны успели сомкнуться над его спиной, как из воды выпрыгнуло в разные стороны несколько серебристых рыбин размером с крупную форель.
— Эх, благодатные места, изобилие жизни! — констатировал Сэм.
— Ничего себе крокодильчик! И у него еще достает проворства охотиться за рыбой! Надеюсь, он только рыбой промышляет? — спросила Флора, которой стало немного не по себе, когда она вспомнила вчерашнее и сегодняшнее купание без жилетов.
— О нет, эта бестия лопает все, что попадается на зубы, не брезгует даже падалью.
— Но особенно любит тех, кто переплывает реку, — дополнил Сэм.
— Да-да, в самом деле. Но человек для него, пожалуй, был бы слишком крупной добычей, к тому же он не знает, что это такое. Возможно, мы неаппетитно пахнем, — ответил Генри. Пока они доплыли до берега, он значительно дополнил эту информацию об этом прекрасном, по его словам, животном.
Места здесь были действительно благодатные, но едва друзья выбрались на берег, случилось происшествие, предвещавшее осложнение их дальнейшей жизни.
Еще не успев обуться и держа ботинки в руках, Тэд ойкнул и схватился за ногу. Жилет был на нем, вокруг ноги защитное поле, и тем не менее на изгибе стопы, в самом нежном ее месте, появилась маленькая красненькая точечка крови, причиной которой, несомненно, был жесткий и очень острый на конце росток так называемой «железной травы». Это означало, что жилет Тэда почти «истощился», а поле ослабло настолько, что сквозь него мог проникнуть этот росток. Хотя у остальных с полем было все в порядке, стало ясно: скоро все жилеты прикажут долго жить. Напрашивался единственный вывод — нужно прибавить шагу и поскорее выбраться из джунглей. К счастью, прокол ноги Тэда был совершенно незначительный. Тэд совершенно забыл бы о нем, если бы не мысли о возможном загноении, которые в свою очередь еще больше подстегивали ходоков.
А вот Генри даже после купания в реке что-то не выглядел бодрым. Он шел вместе со всеми и не отставал, но почти не отвлекался по сторонам, как обычно, а если и отвлекался, то на несколько секунд и сразу же догонял. Было заметно, особенно на привалах, что дорога дается ему ценой больших усилии, а уж Генри был крепким парнем. Это списали на вчерашнюю «вечеринку», хотя никто не помнил, чтобы Генри особенно налегал на «выпивку». Уж кто вчера повеселился, так это Сэм. Но он был в норме и излучал жизненную энергию.
Ближе к полудню Генри все же начал приходить в себя, и никто уже не сомневался, что это результат вечеринки.
Джунгли менялись все больше и больше, в чем ученые спутники Флоры отмечали классический переход от влажных тропических лесов через смешанные к лиственным, а в скором времени — к различным формациям саванн. К тому же сухой период в этих местах приходится на лето, а не на зиму, что усиливает действие сухости и позволяет надеяться, что до саванн ; рукой подать.
Идя впереди с компасом, Сэм позволил себе заметить, что по берегам Элеоноры имеет место проточное увлажнение почвы без заболачивания, и этот лес, в виде так называемого галерейного леса, где-то на юго-западе, возможно, выходит непосредственно в саванны. И тут все заметили, что Генри нет рядом. Сэм окликнул его, но ответа не последовало. Несколько секунд они молча стояли в растерянности, а в голове у каждого прежде всего возникли самые тревожные мысли.
— В какую сторону он последний раз прыгал? — спросил Джон.
Тэд и Флора, шедшие позади, переглянулись и пожали плечами.
— Ладно, вы смотрите по левую сторону, я и Сэм — по правую.
Долго искать не пришлось.
Генри лежал у гнилого ствола с выпученными глазами, судорожно хватая ртом воздух и обливаясь потом. Увидев друзей, он задергался, силясь встать на четвереньки.
— В чем дело?! — выпалил испуганный Сэм, вместе с Джоном подхватывая друга под руки.
Через секунду Тэд и Флора были рядом. В испуге все смотрели на Генри, не зная, что делать и как ему помочь.
Генри показал пальцем на гнилой ствол, а потом себе в рот.
— Все в порядке, — выдавил он из себя, когда дыхание начало восстанавливаться, — кажется, все обходится. — На его лице мелькнуло подобие улыбки, а еще полминуты спустя он уже мог нормально изъясняться.
— Вот на этом стволе я увидел замечательную тварь. Я даже не могу сказать, к какому таксону членистоногих она принадлежит. Представьте себе нечто среднее между скорпионом и жуком величиной с кулак. Естественно, не щадя штанов на коленках, я бросился на нее, но как только она оказалась у меня в руках... — Генри прокашлялся и перевел дух, — в рот, в нос ударило чем-то, отчего закололо в мозгах и помутилось перед глазами. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, грудь болит — я вдруг понял, как ужасно люблю жизнь. Глотку и бронхи, как огнем обожгло, вот и до сих пор еще печет. Эта дрянь выпустила прямо в мою восторженно разверстую пасть струю едкого газа, подобно жуку-бомбардиру, только это была колоссальная порция.
— До сих пор пованивает. Я уж подумал, что это ты обделался в предсмертных конвульсиях, и стал прощаться с тобой, — с силой хлопнул его по плечу Сэм.
— Ну и напугал же ты нас, — сказала Флора и, улыбнувшись, потрепала его за толстую щеку.
— В следующий раз, Генри, если еще такое повторится, я не дам тебе умереть в судорогах, я сам тебя пристрелю, не дожидаясь исхода, каким бы он ни был, — строго сказал Джон и лишь потом улыбнулся уголками губ и глазами, при этом слегка ткнув Генри кулаком.
— А чтобы пуля не пропала даром, мы съедим тебя, — добавил Тэд, — и тогда я смогу наконец-таки пострелять из винтовки.
— Я учту этот опыт и ваши обещания, но у меня есть к вам небольшая просьба.
— Какая?
— Эта самая тварь, насколько я успел увидеть, залезла вот под этот ствол...
Сэм не выдержал и рассмеялся:
— Мало тебе?
— ...и я все-таки хотел бы ее достать.
— Флорушка, запомни этот момент: ты присутствуешь при совершении подвига во имя науки.
— О, не сомневайся, — заверительно произнес Генри, — я увековечу этот подвиг в истории зоологии.
Зная, что Генри имеет в виду, все засмеялись, но Флора смеялась пуще всех. До знакомства с этими парнями ей и в голову не приходило, что придумывание названий новым видам животных можно превратить в игру. А они превратили, и ей казалось презабавным, когда они в шутку, стараясь насолить друг другу, называли именами друг друга колоритных представителей местной фауны.
Сэм как-то поведал ей, что самая большая и грязелюбивая свинья, живущая в районе Больших болот, носит его имя. А в благодарность за это он назвал именем Генри маленького пузатого навозника, живущего, как оказалось, исключительно в навозе этой самой свиньи (заодно Сэм рассказал, как он открыл этого навозника — совершенно случайно, обходя болото).
— Нет, я назову этого бомбардира в твою честь, Джо, — сказал Генри, — потому что он стреляет столь же метко и достойно восхищения, как и ты.
— Вот спасибушки.
А тварь действительно оказалась необычайной — это было второе крупнейшее открытие за этот поход, и Генри долго и тщательно на протяжении нескольких привалов и еще целый вечер составлял его описание в своем блокноте.
Отшагав положенные по дневной норме двадцать километров и даже больше, они весьма устали. Идти уже было не так легко, как по дождевому лесу. Ужин же был не чета вчерашнему, и не потому, что сегодня его приготовлением занималась Флора — с этим она справлялась не хуже Сэма или Тэда, — а по скудости своей, ведь раз на раз не приходится. По этой причине и спать улеглись пораньше.
Ну вот, прошел еще один день. Покачиваясь в неудобном гамаке и смотря на звезды, мерцающие в просветах между листьями, Джон думал. Он думал о Флоре. Думал с самого утра, думал на ходу, на привалах, у вечернего костра. Он не мог не любоваться ею. Несмотря на свои собственные запреты, он все больше и больше влюблялся в нее и ничего не мог с этим поделать.
— Странное дело, — размышлял он, — казалось бы, что особенного — в составе экспедиции появилась девчонка, ветреная, юная, попавшая в джунгли не иначе, как по своему глупому легкомыслию, и ничего в ней интересного, так, лакомый кусочек...
Однако оказывается, она вовсе не глупая, к тому же не просто хороша собой. Она красавица. Но одухотворенный взор её темных глаз стоит всех прелестей ее тела. А ветерка в ее голове ровно столько, чтобы тебя, старая плесень, равнодушного к сильным ветрам и полному штилю, им просквозило. Как ни хорохорься, а ты уже изрядно приболел ею. Но заруби себе на носу, Джон Уолкер, если ты не можешь не влюбляться в нее — ведь так?
— Похоже на то.
— Что ж — это твое горе. Так вот, она не должна в тебя влюбиться!
— Черт возьми, как это горько и досадно уступать ее кому-то другому.
— Я тебя еще не обрел, а уже потерял... — вот тебе строчка для слюнявого стишка, сочинишь потом песенку. А как хочется устремиться ей навстречу, взять инициативу в свои руки.
— Еще не поздно.
— Но что меня удерживает? Совесть? Почему она смеет травить мне душу, почему я должен отказываться от своей любви?!
— Ты сам прекрасно знаешь почему!
— Да, совесть — причина большинства надуманных проблем, которые мы сами воздвигаем перед собой. Лучше не иметь совести вовсе, но от нее не избавишься, если уж она есть.
Скорее в город!
ГЛАВА 14
Спектакль
Генри как будто был в порядке, и после завтрака они в хорошем темпе прошагали километров пять, прежде чем, пробившись через «пограничные» заросли, вышли из лесу. Наконец-то перед ними расстилалась саванна — колышущееся море зеленой, только начинающей желтеть, травы с множеством больших и малых островов леса, соединяющихся у горизонта в архипелаги. А над ним — бездонный ярко-голубой океан чистого неба и солнце, ослепительное и знойное. Ветер, показавшийся им сухим, но свежим, налетел на них, будто бы радуясь приходу дорогих гостей, обласкал, напоил свежестью и новыми запахами.
Они остановились, созерцая бескрайние пространства, подставляя лицо ветру и солнцу, вдыхая полной грудью.
— А вот и то, что нам надо, — сказал Тэд и указал пальцем на небольшое стадо крупных антилоп, пасшееся невдалеке между кустарниками.
Недолго думая, Джон щелкнул предохранителем и поднял винтовку, но обернулся на раздавшийся сзади и сбоку треск ветвей.
— Друзья мои, — прошептал он, и в его голосе было удивление и восхищение одновременно.
Все оглянулись и не поверили своим глазам. Вот уж кого они не ожидали увидеть по эту сторону Элеоноры — слева, метрах в десяти от них и немного сзади, стоял кораннский леопард. И они все почему-то подумали, что это тот самый, что шел рядом с ними.
Зверь безразлично посмотрел на них своими желтыми глазищами и, отвернувшись, устремил свой взгляд на пасущееся стадо. Как нельзя кстати, рядом оказался округлый холм термитника, возвышавшийся над травой. Чтобы удобней было выбирать жертву, леопард вспрыгнул на него и теперь стоял, как статуэтка на подставке, являя себя изумленному человечеству во всей красе. Друзья могли рассмотреть его от ушей до кончиков лап.
— Где твоя камера?! — простонал Генри.
— О, не вспоминай о ней! — ответил Джон.
А леопард был просто великолепен: размером с земного ягуара, килограммов этак девяносто, но на стройных и мощных ногах — всем своим видом он излучал силу и ловкость. Если бы у кошек была религия, можно было бы сказать, что этот зверь сложен, как бог. И это был бог войны и охоты. Слишком вытянутая для кошки морда с мощной челюстью в профиль имела надменный и жестокий вид.
Постояв несколько секунд, и, очевидно, остановив на какой-то из антилоп свой выбор, леопард скользнул со своего наблюдательного пункта в траву, так и не оглянувшись на людей, при этом в каждом его движении была упругая мягкость и легкость.
Друзья еще долго смотрели ему вслед, пока его пятнистая спина не скрылась в траве.
— Ах, хороша киска, — вздохнул Генри.
— Игнорирует нас, обормотище — улыбнулся Сэм.
— Подумать только, сколько времени он шел с нами где-то совсем рядом и переправился через такую большую реку!
— Без жилета! И ящер его не съел, — сказала Флора.
— Рисковый парень!
Первым спохватился Тэд:
— Да он же распугает нам все стадо!
— Точно! — согласился Сэм. — Джо, по-моему, мы должны испортить ему охоту, если не хотим, чтобы он испортил ее нам.
— Ты, как всегда, прав, — Джон снова вскинул винтовку.
Флора взглянула на него. Она, как и другие, не сомневалась в том, что с такого расстояния Джон может попасть в любую антилопу — его умение стрелять восхищало ее. Но и во второй раз Джону не удалось выстрелить.
Стадо неожиданно шарахнулось влево от подкрадывающегося к нему леопарда, потом в другую — от него, уже выскочившего и огромными прыжками помчавшегося за ближайшей жертвой. И тут на сцене саванны появился новый персонаж.
Друзья не сразу его заметили, так как в первый момент его заслонило от глаз раскидистое дерево. Существо, похожее не то на кенгуру, не то на гигантского тушканчика, пролетело над травой невероятное расстояние, лишь дважды коснувшись земли, и кубарем покатилось с одной из не успевших увернуться антилоп.
— Кораннский ящер! — восторженно воскликнул Генри, и вместе с Тэдом они помчались к месту разыгравшейся драмы.
Всем остальным ничего не оставалось делать, как поспешить за ними. Но спектакль еще только начинался.
Леопард, которому испортили охоту, направлялся прямиком к ящеру с явным намерением задать ему трепку и отобрать добычу. А тот поднялся на ноги у поверженной антилопы и, полный уверенности в себе, хладнокровно поджидал неприятеля.
Стремясь как можно лучше видеть животных, но боясь спугнуть их, друзья сгрудились за толстенным стволом раскидистого дерева метрах в двадцати от них.
Прожив на планете едва ли не год, Флора до сих пор не знала, что собой представляет кораннский ящер. Это совершенство, это гармония, воплощенная в тело и подчиненная одной цели — убивать. То как он двигается, могло привести в восторг. Бегая на двух жилистых, могучих ногах, он никогда не касался земли хвостом, и шаг его был удивительно легок и пружинист, а прыжки поражали воображение своим несоответствием его весу. Однако, несмотря на свою несомненную мощь, он казался изящным. Усеянные зубами устрашающего вида челюсти не делали его голову безобразной. Напротив, ее профиль был по-своему безупречен. Даже не верилось, что это ящер. Он представлял собой нечто необычайное, не укладывающееся ни в какие человеческие представления о рептилиях. И если леопард был просто восхитительной кошкой, то ящер – существом из другого мира, с иной, присущей этому миру красотой.
Друзья как зачарованные смотрели на этих двух прекрасных хищников.
— Да, встретились два достойных соперника, — заметил полушепотом Тэд. — Я даже затрудняюсь предугадать исход драки, если она состоится.
— Думаю, что у них не хватит ума поделиться друг с другом, — сказал Сэм.
Тем временем леопард остановился перед ящером на расстоянии половины своего прыжка, и его боевой пыл явно поостыл — противник был крупный, в расцвете сил и не проявлял ни малейшего страха. Некоторое время они стояли друг против друга, скаля зубы, разделенные тушей антилопы. Для начала они попробовали испугать друг друга. Леопард присел на ногах, шерсть его встала дыбом, мышцы вздулись, и из глотки вырвалось грозное рычание, а в ответ раздалось свистящее шипение, с примесью утробного рыка. Хвост ящера нервно дернулся, блеснув на солнце мелкозернистой чешуей. Развернувшись полубоком к врагу, ящер стоял, выставив ему навстречу зубы, хорошо развитые передние лапы, вооруженные когтями, и самое грозное свое оружие — правую ногу.
— В правостороннюю стойку стал, — прокомментировал Сэм.
— Где моя камера? — простонал теперь уже Джон.
— Не вспоминай о ней, — взмолился Генри.
Леопард, готовый каждую секунду прыгнуть или увернуться, стал обходить ящера по кругу, не решаясь приблизиться, а тот, опустив хвост на землю, как дополнительную точку опоры, разворачивался вслед за ним. Он словно понимал, что проигрывает леопарду в весе килограммов двадцать, и осторожничал с атакой. А леопард, будто понимал, что преимущество в весе не дает ему никаких особенных преимуществ над врагом, и тоже медлил.
— Брейк, брейк, ребята! — нетерпеливо скомандовал Сэм. — Хватит ходить вокруг да около!
Словно услышав его слова, леопард кинулся вперед. Ящер только и ждал этого — со скоростью молнии лягнул правой ногой. Этот удар мог бы оказаться смертельным для леопарда, если бы тот действительно прыгнул на ящера, но вместо этого он сразу увернулся в сторону, и удар прошел мимо. На какое-то мгновение ящер утратил прежнюю устойчивость, и леопард бросился в настоящую атаку и сбил его с ног ударом лапы. На этом схватка могла и закончиться. Ящера спасли только его зубы, которыми он встретил леопарда и по которым получил. Если бы он мог о чем-либо сожалеть, то впервые пожалел бы лишь о том, что природа позаботилась, чтобы максимально облегчить его «конструкцию».
Леопард прыгнул к нему, намереваясь добить, но страшный серповидный коготь ящера угодил ему по носу. Была ли это случайность или же превосходная меткость, но это и спасло ящера от неминуемой смерти. Леопард, фыркнув кровью, отпрянул. Ящер вмиг оказался на ногах…
— Джон, Тэд, ребята, они убьют друг друга! — взмолилась Флора, которой при виде крови стало жалко таких красавцев.
— Не думаю, — возразил Тэд.
— Хватит, я сейчас закричу!
— Ладно, ладно, погоди немного.
Флора не собиралась слушаться и уже набрала в легкие побольше воздуха, но Тэд оказался прав: ящер, похоже, правильно оценив свои возможности, развернулся и неспешно потрусил прочь, высоко задрав дугой хвост, что говорило о сохраненном достоинстве. Однако он не собирался уходить совсем, а, удобно устроившись невдалеке, стал дожидаться, когда леопард налопается до отвала.
— Малый не дурак, — усмехнулся Джон.
— Спрашивается: к чему было драться?
— Чтобы уйти с высоко поднятым хвостом.
— Ну что, орем, кто громче? — предложил Сэм.
— Увы, мы вынуждены поступить несправедливо, — согласился Генри.
Подобно дикарям, с воплями и гиканьем, все пятеро выскочили из—за дерева и устремились к убитой антилопе. Леопард обернулся, присел, зарычал, но, убедившись в неустрашимости многочисленных врагов, отбежал в сторонку. По своему опыту он уже знал, что после этих странных двуногих и бесхвостых всегда что-нибудь остается, особенно если добыча крупная.
А ящер, распрощавшись с надеждой позавтракать, помчался догонять стадо антилоп.
— Это он зря, — заметил ему вслед Сэм, — мы бы и его угостили.
— Да, мяса у нас теперь! — Тэд поставил ногу на предмет ссоры леопарда с ящером. Это была очень молодая, но крупная антилопа.
— Саванна здорово нас встречает! — сказал Джон. — Только пришли, а она разыгрывает в нашу честь такие представления.
— А каковы актеры! — подхватила Флора.
— Великолепные экземпляры, — согласился Тэд.
— Друзья, — обратился ко всем Джон, берясь за нож. — Думаю, нам лучше сейчас заняться тушей и подкрепиться. Сушняка здесь должно быть предостаточно. А потом, когда зной немного спадет, мы будем идти до наступления темноты.
— Тогда за дело, — согласился за всех Сэм.
Они привыкли делать все не мешкая, однако, когда с туши содрали шкуру и стали нарезать мясо, обнаружилось, что сэкономить пулю и сытно пообедать не удастся, так как мясо оказалось финнозное . Они оставили его леопарду и пошли дальше, решив перенести большой привал на более позднее время.
Но саванна, видимо, не желала, чтобы ее гости заостряли свое внимание на чем-то одном. Она как будто действительно встречала путников, обрушив на них поток новых впечатлений. Нет, джунгли не уступали ей своим богатством и роскошью, но здесь был совершенно иной мир — светлый, солнечный, просторный. Здесь было все по-другому: широта перспективы, яркие краски, животные, не спешившие убегать при встрече с человеком. Казалось, что идешь по национальному парку: всевозможные копытные размером от собаки до лошади самой экзотической окраски, безрогие и с рогами — антилопы, свиньи, нечто среднее между жирафой и зеброй... Этот день промелькнул, как одна яркая картинка в книжке, а вечером они стали созерцателями грандиознейшей картины заката.
Огромное пурпурное светило буквально на глазах оседало за горизонт, расцвечивая небо всевозможными оттенками багрянца.
Когда же великий творец Солнце ушел почивать, на смену его полотнам пришло новое, не менее великолепное зрелище — ночь, рассыпавшая по небу мириады созвездий.
Но даже в лунную ночь стоит разжечь костер, как непроглядная тьма тут же, словно бабочки, летящие на свет, собирается вокруг него, обступая со всех сторон.
Вот где-то тревожной дробью простучали копыта; вдогонку им раздался долгий, протяжный, леденящий душу вой; кто-то сразу же поспешил подобострастно захихикать; что-то тенью промчалось над головой, заставив невольно пригнуться; совсем близко мелькнули в отсвете костра чьи-то глаза... С наступлением темноты, саванна становилась иной. Каждый звук приобретал особую отчетливость, и не было в этих звуках ничего доброго. И только трели насекомых привносили некоторое умиротворение.
Засидевшийся у огня Сэм с улыбкой на устах слушал, как музыку, все эти серенады.
— Это музыка ночи, — пояснил он, — я наслаждаюсь дикой природой. Джо, а помнишь нашу композицию «Ночь»?
Они рассмеялись, и Сэм рассказал Флоре о причине их смеха.
— Эх, гитару бы сейчас, — пожалел Сэм уже не в первый раз за поход, на что Джон ответил лишь вздохом.
Сейчас, когда защитные жилеты были на издыхании, спать пришлось бок о бок в целях безопасности. Безжилетника Тэда и самое ценное, что у них было – единственную девушку в компании – уложили посередине. И по поводу того, кому еще спать рядом с Флорой прозвучала не одна шутка.
Вновь наступивший день был таким же жарким и бесконечным, как вчерашний. Они перешли вброд небольшую мутную речку с истоптанными берегами, деревья постепенно редели, а островки леса мельчали и попадались все реже.
Согласно новому, измененному Джоном, распорядку дня, самую злобную жару они пережидали в тени деревьев. Наверстать упущенное они собирались после ужина, идя в ночной прохладе при свете луны.
Часам к пяти вечера один жилет наконец-таки «испустил дух», предвестив скорую и неминуемую смерть всех оставшихся.
— Джон, сколько нам еще идти? — спросил Сэм в этой связи.
— Если завтра мы подойдем к Желтой реке — последней крупной реке на нашем пути — то еще дней пять.
— Считая завтрашний?
— Да.
— Это уже пустяки! Подумать только, через пять дней наша эпопея закончится, мы будем в городе, и останутся лишь вспоминания о нашей походной жизни!
На ночлег они остановились среди широкой, вытоптанной стадами, трассы. Гамак тут был бесполезен, да и без жилетов было уже двое — в один гамак обоих не уложишь. Но укусов членистоногих можно было не опасаться – утрамбованная, высушенная солнцем, земля была немногим мягче бетона. А чтобы не попасть кому-нибудь под копыта, развели два костра, между которыми и легли. Вот только циновки – не перина. Попробуй уснуть!
Флора сознавала, что за эти две с половиной недели сугубо приятельские отношения между ней и ее спутниками постепенно трансформировались в нечто большее. Она чувствовала, что не только Тэд, но и Сэм, и Генри, и Джон немного влюблены в нее. Ей это нравилось и даже льстило. Но у нее не было ни малейшего желания морочить мозги этим славным парням и преждевременно обнадеживать перспективами кого-либо из них, пока она не разберется в своих чувствах. Она не хотела внушать Тэду уверенность, что достанется непременно ему. Они были замечательные ребята, и она дорожила их дружбой.
Однако она заметила, что за последние два дня Джон переменился к ней. Эта перемена неприятно уязвила ее.
«Но в чем дело? Что ему не нравится? Я как-то неправильно вела себя? Или что-то не то сказала? Нет». Она не раз убеждалась в верности своей памяти в подобных случаях. Флора достаточно много хорошего слышала о Джоне и была убеждена в том, что он не ханжа. Тогда какого черта? Казалось бы, плевать ей на это! Она и рада бы была на это плевать, но не могла. Пытаясь обнаружить в себе причину перемен в Джоне, она ничего не находила, и чем больше гадала, тем больше Джон раздражал ее. Ненормальный какой-то!
Ну и пускай — она никогда не была ангелочком или паинькой и не собирается таковой становиться. Она находила, что росла в нормальной семье и вполне нормально воспитана.
ГЛАВА 15
Открытие, которое сделали Тэд и Сэм сообща
Сегодня они вышли к Желтой реке и, поддавшись чувству, что их путешествие подходит к концу, позволили себе ради праздного интереса переправиться на небольшой, симпатичный островок, стоявший, как старый парусный корабль на якоре, посредине реки, в километре от направления их маршрута.
Островок был такой маленький что, стоя в его центре, можно было достать взглядом любую его оконечность. Вряд ли им удалось бы сыскать место более удобное для отдыха и ночлега, и рыбы здесь было вдоволь.
К этому времени уже все жилеты испустили дух, и Сэм «отслужил по ним заупокойную», но на всех, даже на Джона, нашла какая-то беспечная расслабленность и непреодолимая лень. Никому не хотелось уходить от реки. Генри сказал, что не двинется с места. Они переделали уже все дела и предавались безделью сначала все вместе, а потом каждый на свой лад.
Флора, заложив одну руку под голову, а другой заслонив глаза, растянулась на прибрежном песке. Разомлевшая от жары и приятной усталости, она разнежилась и задремала.
Джон и Генри сидели поодаль в тени единственного на острове большого дерева, облокотившись спинами о его толстый ствол, и неспешно беседовали, любуясь дивным пейзажем и почти обнаженной прекрасной девушкой. Солнечные лучи золотили ее изумительную кожу, и Джон вдруг подумал, какое у нее должно быть горячее тело, а ее чуть приоткрытые губы — сухие и тоже горячие. Но это его не должно волновать!
Он перевел взгляд на живописный противоположный берег и заметил своему другу, что хор гнусных земноводных, уже сейчас начинающий распеваться, ночью наверняка закатит такой концерт, что не уснешь.
— Может быть, — ответил Генри, — но хоть мошкара не будет нам докучать — здесь отличное место, да и, чувствуешь, ветер поднимается.
; Угу…
Солнышко припекло, Флора перевернулась на живот, и они оба посмотрели на неё. Песчинки прилипли к её ягодицам, между которыми протянулась черная ленточка купальника, и Джон вдруг понял, чего он сладко и мучительно хочет.
Праздная, идиллическая атмосфера раннего вечера благотворно действовала на Генри. Идти наравне со всеми было для него тягчайшим испытанием. Он еле дождался большого полуденного привала, и у него уже не было сомнений, что он подхватил какую-то инфекцию. Однако, отдохнув, искупавшись, подремав в тенечке, он почувствовал себя лучше и даже забыл о своей хандре. После рыбалки его самочувствие вновь ухудшилось.
Генри был склонен полагать, что если бы болезнь была заразной, то там, где заразился ею он, заразились бы и другие. Но он все же решил, что должен предупредить своих друзей, поэтому все выложил Джону.
Вообще-то для длительных походов в самое сердце любых дебрей болезни – дело вполне обычное. Но на такой случай под рукой всегда была аптечка с мощными средствами. Сейчас же ее как раз и не было. И Джон не на шутку обеспокоился. Он все время опасался, что это произойдет с кем-то из них. И вот Генри не повезло. Слава Богу, до базы осталось четыре дня пути, если идти в прежнем темпе. Сейчас Генри казался вполне здоровым. А значит, надобно поторопиться. Пока еще не поздно!
Флора не слышала их тихого разговора. И они не стали ее тревожить. Решили вдвоем заняться ужином.
Наконец-таки показались Тэд и Сэм. Идя по противоположному берегу, они о чем-то оживленно говорили, а как только вошли в воду, то поплыли с такой скоростью, будто наперегонки.
— На ужин торопятся, — кисловато улыбнулся Генри, думая о том, что должен будет преподнести им невеселую новость.
Когда Сэм и Тэд выбрались из воды и направились к ним, Джона и Генри испугали их лица.
— Пираты! Там, ниже по течению! — выдавил из себя Тэд, останавливаясь.
Флора подскочила как ужаленная.
— Что?!! — Она не поверила своим ушам. А Джон и Генри, вставшие им навстречу, словно окаменели.
— Рассказывайте!
Теперь заговорил Сэм, так как Тэд все еще не мог перевести дыхание.
— Давайте сядем, иначе пираты могут заметить нашу панику.
Все сели, и Сэм непривычно коротко рассказал, как они с Тэдом прошли с километр вниз по течению и, заметив интереснейшее место на том берегу, где деревья подступали к самой воде, переправились туда. Не сделав еще и нескольких шагов в глубь зарослей, они вдруг услышали человеческую речь, и у них хватило извилин подумать, что это могут быть пираты, потому как один голос показался Тэду до ужаса знакомым.
Начала первой донесшейся до их слуха фразы они не расслышали, как и концовки последующей.
— К чему спешить — жилеты у них сели... — возразил один голос другому.
Голоса стали удаляться, а они последовали за ними.
— Чем тебе не нравится этот остров? Я не нахожу, что здесь их сцапать труднее, чем в саванне, — сказал голос, который им хорошо запомнился еще раньше. Это был голос Кенкра.
Второй ответил:
— Тогда это лучше сделать сейчас. Я не филин, чтобы видеть ночью. А когда я плохо вижу, я не могу на себя положиться.
— Нет, не сейчас! Они могут заметить нас, и тогда их остров станет их крепостью, а я не хочу быть застреленным.
— Тогда их лучше завтра подстеречь на том берегу. Там есть отличные места для этого.
— Что ж, это неплохая мысль.
Дальше Сэм и Тэд не пошли, так как пираты выбрались из рощицы. Напасть на них друзья не решились, так как у Кенкра была винтовка.
— Эх, если бы у нас была твоя винтовочка! — пожалел Сэм.
— Надо сейчас же сматывать удочки! — сказал Генри.
— Ты с ума сошел! Только не сейчас, — возразил Джон. — Они сразу заметят и кинутся в погоню. Тут-то нам и крышка. Остров с берега неплохо просматривается, и мы должны оставаться на месте, как ни в чем не бывало. Надо дождаться темноты. А пока этот остров — действительно наша крепость, так что они не сунутся. Пусть подумают, что мы, ничего не подозревая, спим, как спали все эти ночи. А мы тем временем постараемся оторваться как можно дальше. Так что, Флора, можешь и дальше валяться в песочке, как котлетка в сухарях, и поджариваться на солнышке, пока оно не зашло, а мы установим наблюдение за берегом.
Но Флора уже не желала загорать — не обтрусив как следует налипшие песчинки, она собралась было натягивать штаны.
— Зря ты это делаешь. Я сказал тебе вполне серьезно, — взглянул на нее Джон. — Кенкр посмотрит — ты по-прежнему безмятежно загораешь — ага, значит, все в порядке. Ты — показатель нашего спокойствия.
— Флорушка, а заодно ты как раз будешь заниматься не менее важным делом — наблюдать за берегом, — ободряюще улыбнулся ей Сэм. — Если хочешь, я помогу тебе в этом.
Она слабо улыбнулась и послушалась. Сэм, сняв и выкрутив промокшую одежду, взял себе циновку и улегся рядом с Флорой.
— Джо, я тоже буду показателем нашего спокойствия.
— Очень большим показателем, — кивнул ему Джон с иронией.
— М-м-м, а у тебя здесь прекрасный наблюдательный пункт. Отличный обзор! — сказал Сэм Флоре, устраиваясь поудобней. — Давай разделим столь обширное поле наблюдения. Ты смотришь вправо, я — влево.
— Хорошо, — согласилась она.
— Успокойся! Пока светит солнце, ничего не случится. А стемнеет — мы сумеем их надуть. — Он взял ее руку в свою, и Флора ответила ему легким благодарным пожатием.
Сторон света было всего четыре, а их было пятеро, так что обзор был полным, и никто не смог бы незамеченным переправиться через реку или передвигаться по берегам. Но пиратов как будто не было.
Джон выглядел спокойным, но хмурым. Он был недоволен собой и отягощен ответственностью.
— Как они могли выследить нас?! — вопрошающе недоумевал Генри.
— Они просто нагнали нас по следу, и быть может совсем недавно. Мы были слишком уверены в своей безопасности, и я слишком рано успокоился. Нужно было еще не раз и не два отставать и тогда нашедшие наш след и мчавшиеся по нему пираты обязательно натолкнулись бы на меня. Но вот откуда они знают, что у нас сели жилеты?! Откуда такая осведомленность и уверенность?
Генри в ответ только пожал плечами.
— Быть может, они увидели, что мы без жилетов, и логично заключили, что жилеты накрылись, — предположил он.
Не оборачиваясь и продолжая следить за своим участком берега, на его слова отозвался лежавший чуть в отдалении Тэд:
— Логично, но, значит, они видели, что раньше мы все время шли в жилетах.
— Ну да.
— Вполне вероятно, что они могли видеть, как ты нес сдохший жилет, повесив его на циновку, тогда как все остальные шли в жилетах, — согласился с ними Джон. — Логично предположить, почему мы все теперь без жилетов.
— А если взять и надеть их? — предложил Тэд. — Это посеет у пиратов неуверенность. Откуда им знать свойства наших жилетов?
Джон призадумался.
— Их неуверенности нам недостаточно, чтобы спокойно дойти до базы. А вдруг они когда-нибудь подслушали нас о том, что наши жилеты истощаются, как вы сегодня подслушали их? А они, пожалуй, имели не одну такую возможность. Тогда, если мы наденем жилеты, они поймут, что мы обнаружили погоню и разыгрываем спектакль.
— А если жилет наденешь только ты — вроде бы он остался у нас один...
— Нет, Тэд, нет! Я понял тебя, но это игра с огнем. Мы должны по-другому обхитрить их.
— Н-да-а, — промычал Генри задумчиво.
За ужином и после него они обсудили свои дальнейшие действия.
— Увы, веселая жизнь кончилась. Опять приходится драпать, — заключил Генри.
— Спокойная жизнь кончилась, а веселая только начинается, — ухмыльнулся Сэм.
Главной их задачей было, выиграв время, как можно дальше оторваться от пиратов. Но если пираты все же надумают напасть ночью, когда все на острове, по их мнению, будут спать, то на отрыв останется минимум времени.
Тягаться с пиратами в скорости движения, идя с больным Генри, они не могут, и этого отрыва было бы недостаточно, чтобы пираты не смогли их догнать. Поэтому Джон вызвался повести пиратов по ложному следу.
С наступлением «военного» времени он, по праву начальника экспедиции, отклонил демократичное, справедливое и благородное предложение Сэма тянуть жребий, кому дурачить пиратов (кроме Генри и Флоры, конечно) и возложил эту миссию на себя.
Все знали, что бегает Джон лучше всех, поэтому возражений не последовало. Они верили, что в одиночку он сможет удрать от пиратов. Ни у Тэда, ни у Сэма такой уверенности в себе не было. Вот только ногу Джон немного зашиб сегодня о подводный камень.
«Воистину: пришла беда — открывай ворота», — думал Джон, но нога — это пустяк по сравнению с другими бедами. Ему без проблем удалось доказать дееспособность своей ноги и заверить всех, и Флору в частности, что он в полном порядке.
Друзья, конечно, продумывали свои действия на случай наихудшего стечения обстоятельств и могли лишь мечтать о том, чтобы пираты вознамерились «сцапать» их утром. Но даже при таком благоприятствовании судьбы меры Джона не были бы лишними.
Они решили, что без него вчетвером вплавь поднимутся вверх по реке, вернувшись к условной линии их настоящего маршрута, возможно, даже чуть дальше того места, где сегодня они подошли к реке, и пойдут по азимуту, как и шли. А Джон переправится с острова на берег и пойдет прямо, как будто это и есть их настоящий маршрут, но понемногу станет забирать в сторону от них. Путь Джона должен очень естественно выглядеть продолжением того пути, по которому они шли раньше, ведь пираты не знают: быть может, этот остров является ориентиром.
Если же пираты нагрянут на остров ночью и обнаружат, что «островитяне» покинули его, то вероятность того, что они тут же, не раздумывая, бросятся за ними по горячему, но ложному следу, весьма и весьма высока, так как ночи стоят лунные и вытоптанную в траве тропинку вполне можно найти, а когда они поймут, что их надули — гнаться за беглецами будет уже поздно. Если же пираты будут подстерегать их утром, то при свете дня могут сразу раскусить обман. Флора не безосновательно опасалась, что уж в следах Кенкр сможет разобраться! Но все равно отрыв будет почти в целую ночь.
— Как только мы окажемся в самолете — мы вылетаем тебя подбирать и выхватим даже из-под носа у пиратов. Только ты уж не вздумай им попасться до этого, — улыбнулся Джону Сэм.
— Обижаешь, дружище.
— И не подставляй свою задницу под пули. Помни, что у Кенкра винтовка.
— И меткий глаз, — предупредила Флора. — Ты не видел, как он здорово стреляет из лука! А значит, и из винтовки неплохо.
— Ты не должен оказываться в его поле зрения. Если он увидит тебя, то может подстрелить даже издали. Оглядывайся, ради Бога, все время оглядывайся!
— Я и не собираюсь попадаться ему на глаза.
— Чем черт не шутит! — продолжил Сэм свои наставления. — Мы переживаем за тебя. Оглядывайся почаще! Как только разглядишь человека с винтовкой — стреляй! Пользуйся своим превосходством. Я тебя знаю, но к черту твое благородство! Ты должен руководствоваться только доводами холодного, безжалостного рассудка.
— Хорошо, я буду помнить ваши советы, но я думаю, что лучше, если моя винтовка останется у вас.
— Ты спятил?!
— Я что, похож на отважного недоумка? Когда я рисковал по-глупому? Она мне просто ни к чему. Я собираюсь удирать и действительно не показываться пиратам на глаза, а не затевать перестрелку. Они попросту не увидят меня. Ночью мы друг друга не увидим, а когда Кенкр поймет, что бежит не по тому следу, — тогда ему станет не до меня. Тогда ему будете нужны только вы и база, к которой вы бежите.
— Что из этого? Нам не нужна винтовка. Может статься, что Кенкр на рассвете поймет, что искать нас и гнаться за всеми уже бесполезно, — присоединился к доводам Сэма Генри, — он решит догнать тебя и взять в заложники вместо нас, чтобы иметь шанс вырваться из рук Интерпола.
В общем, Джона уговорили взять винтовку. Флора знала: Джон редко промахивается. Но ее удручала возможность жестокой неумолимости злого рока: Джон против Кенкра, а Кенкр против Джона.
— Джон, если все же ты увидишь Кенкра... — сказала она почему-то просительно, — и если только будет возможно — не убивай его. Ведь у тебя глаз — алмаз, ты же можешь его только ранить? В ногу, куда угодно!
На нее с удивлением посмотрели.
— Этот человек в свое время спас мне жизнь. Если бы не он — я умерла бы в джунглях, — ответила она.
Они ее поняли. «Как жаль, что я должен отстраниться от нее», — с грустью подумал Джон.
Флягу тоже оставили Джону. От зажигалки он отказался — ему будет не до стряпни.
Конечно, три дня, за которые они теперь намеревались добраться до базы, можно прожить без мяса, но все же, чтобы его друзья могли поохотиться, Джон сделал им копье из очень хорошей, но сырой палки, заострив ее на конце. В этих местах водились дикобразы, на мясо которых можно было рассчитывать с таким оружием.
Как только достаточно стемнело, они сделали вид, что улеглись спать. Выждав полчаса, когда тьма сгустилась как следует, а луна еще не взошла, Джон поднял их на ноги.
После основательного, полноценного отдыха и сытного ужина физически все чувствовали себя бодро и хорошо, в том числе и Генри. Начинающая давать себя знать ночная прохлада бодрила, предчувствие опасности будоражило нервную систему. Состояние потрясения давно прошло, и сейчас был только тот страх, что заставляет сердце биться быстрей и чаще, тот страх, когда стоишь на пороге опасных событий свободный и полный сил и сам должен завоевать свою победу.
Тэд придумал еще одну маленькую хитрость: поменяться с Джоном левым или правым ботинком, ведь размер обуви у них одинаковый, и еще сделать отпечаток ботинка Сэма и кроссовки Флоры в том месте, где выберется на берег Джон. А вдруг это возымеет успех?
Под прикрытием выпуклой спины острова они переправились к тому берегу. На их счастье показавшаяся низко над горизонтом луна — еще не набравшая силы, зловеще красноватая и матовая, а не ярко сияющая — светила впереди, а не сзади, иначе не было бы никакой возможности незаметно подняться вверх по реке.
— Несмотря ни на что, мы можем считать, что нам везет в жизни, — констатировал Джон.
— А кто говорил, что нам в ней не везет? — ухмыльнулся Сэм.
Джон не стал пренебрегать выдумкой Тэда, тем более что сделать ее ничего не стоило. Свою правую ногу он переобул еще на острове и теперь разнообразил следы на берегу.
— Ну, вот и все, — они стояли друг против друга по пояс в воде.
— До встречи, — первым сказал Джон.
Мужчины пожали друг другу руки крепче и дольше, чем обычно. Флора подошла последней. Он тоже протянул ей руку, но в этот раз она вдруг притянула его за шею и поцеловала в губы, да так, что он не посмел сдержаться и не ответить.
— Флорушка, ведь мы не прощаемся, мы еще обязательно увидимся, — сказал он ей, а сам решил, что целовал ее в последний раз.
— Джон, я... Я буду ждать тебя.
Его друзья и Флора поплыли под самым берегом, прячась в его густой тени. Джон проводил их взглядом, пока они не растворились в темноте, и выбрался на берег. С четверть часа он прислушивался, нервно сжимая винтовку — все ли в порядке.
— Пора, — сказал он себе.
ГЛАВА 16
Большие гонки
Хорошенько запеленав винтовку в куртку, специально одолженную для этого у Генри, и крепко обвязав ее ремнем с могучей талии Сэма, Джон, чуть пригнувшись, побежал упругой рысью, волоча за собой по земле на своем собственном ремне три с лишним килограмма веса.
«Вот винтовочка и пригодилась!» Он надеялся, что таким образом его след будет более похожим на тот, как если бы его оставили пять человек, а не один.
Темные силуэты деревьев служили ему ориентиром, и он понемногу забирал на юго-запад. Он бежал в никуда, убегая все дальше в дебри этой планеты, и никто ничем ему не поможет, если пираты его настигнут. Его жизнь зависит теперь только от него самого, но пока он был бодр, полон сил и уверен в себе, а сознание опасности только щекотало нервы.
Его окружали расстилавшиеся на тысячи километров безлюдные пространства дикой первозданной природы и пронизанный ярким лунным светом воздух. Свежий ночной ветер дул в лицо, и бег не был в тягость. Каждая мышца испытывала то, что называют радостью движения. Расставшись с Флорой, Джон испытал некоторое облегчение. Видеть ее, быть с ней рядом и при этом сдерживать себя в эмоциях; скрывать свои настоящие чувства и вытравливать их; бороться с искушением — стало для него непосильным бременем. Любое настоящее дело, — лучший способ избавиться от «дурных» мыслей. Особенно если дело с риском для жизни.
Казалось бы, камень должен был скатиться с души, но это только приумолкла его совесть, а появилось щемящее, тоскливое, тягостное чувство — потерял, потерял её!
Наверное, сегодня он должен был рассказать ей о себе и ее отце — был весьма подходящий случай. Быть может, стоило оттолкнуть ее вовремя, чтобы она никогда не захотела целовать его так, как сегодня. Быть может, стоило. А если уже поздно бежать от нее?..
Когда ему попадались крупные рощицы, он, вбегая в них, более решительно сворачивал к запаху. Его расчет был в том, чтобы отвести пиратов на запад как можно дальше и при этом как можно незаметнее для них, а после бега по открытому пространству, попадая в окружение стволов, между которыми приходится петлять, чувство направления немного сбивается, особенно если смотреть себе под ноги. Он надеялся, что ночью или даже первое время утром пираты, напуганные тем, что могут опоздать к базе, вряд ли будут присматриваться к звездам или теням, пока солнце не выдаст им обмана. Он хотел оттянуть тот момент, когда они заметят слишком явное отклонение на запад.
Поначалу его сильное тело не знало усталости, но вскоре он все же перешел на шаг, а потом сделал привал. Он повалялся в траве за пятерых, сделал глоток из фляги, еще раз подтянул и поправил обмотку винтовки, как вдруг до его слуха донесся приближающийся рокот, мгновенно поднявший его на ноги. Вглядевшись, он различил еще более темную, чем небо и земля, почти черную полосу, которая мчалась на него.
Ему удалось увернуться на запад, как он того и хотел, а когда стадо пронеслось мимо, обдав запахом навоза и пылью, он, изображая вынужденное отклонение от прежнего курса, стал забирать на восток, словно возвращаясь, но не слишком долго это делал, чтобы еще немного уклониться в сторону от пути своих друзей к базе. Он остался доволен, что сумел воспользоваться случаем и схитрить.
На втором привале он задержался не меньше чем на полчаса, максимально расслабляясь и стараясь собрать силы. Ночь побледнела, предчувствуя скорый свой конец, но он так и не знал: гонятся ли за ним и будут ли гнаться вообще? Быть может, его бег не имеет смысла? Это неведение серой крысой точило его душу, а когда первые лучи солнца осветили саванну, стало нестерпимым. Быть может, пираты уже пустились по следу его друзей, а он убегает в сторону подальше от опасности! Он решил убедиться: либо погоня есть, либо ее нет — чем бы это для него не обернулось! Если пираты клюнули на его след еще ночью, значит, он увидит их очень скоро, если утром, то он просидит, дожидаясь их, часов десять, но в любом случае, если он увидит их — значит, его миссия выполнена, значит, его друзья слишком долго бежали к базе, а пираты — слишком долго за ним! И тогда он продолжит морочить им голову до тех пор, пока не раскроется обман. А если он не увидит пиратов — нет смысла бежать дальше, — надо возвращаться на восток, туда, где его винтовка может пригодиться. Рано или поздно он встретится с ними, вернее, чуть опередит их или окажется в хвосте, а уж тогда сможет следить за ними и будет действовать по обстоятельствам. Если понадобится задержать — он их задержит. Правда, выстрелов в магазине винтовки всего двадцать (несмотря на строгую экономию, расход пуль все же превышал норму), но это, как минимум, десять трупов. А вряд ли пиратов будет слишком много.
Утвердившись в своем решении, Джон присмотрел для себя прекрасный наблюдательный пункт — мощное баобабоподобное дерево, росшее недалеко впереди. Через несколько минут он был чуть ли не на самой его верхушке, откуда мог увидеть пиратов заблаговременно. Памятуя наставления своих друзей, он, как и обещал им, не собирался показываться на глаза своим преследователям.
* * *
Даже если хитрость Джона удалась, и все идет наилучшим образом, им следовало шевелить ногами из-за Генри, да и из-за самого Джона, для которого, как они понимали, может стать дорог каждый час. Все они не сомневались в способностях своего друга, но нельзя было недооценивать пиратов, ведь те тоже не лыком шиты.
Со времени расставания с Джоном Флора почти только о нем и думала. Ее пылкое воображение рисовало ей тысячу опасностей на его пути, и она чувствовала, что по-настоящему боится за него, боится до такой степени, что временами это чувство, не отпускающее ни на минуту, начинало сводить с ума.
— А если бы Тэд, Сэм или Генри пошли вместо Джона, я бы тоже так терзалась? — вдруг спросила она себя и затруднилась ответить. — Если бы пошел Тэд? — Только теперь она в полной мере чувствовала, как любит их всех, любит как хороших, добрых друзей, быть может, как братьев. Но только Джона она любит, как женщина любит мужчину. Как странно, что еще вчера она не могла разобраться в своих чувствах. Или она просто боялась себе признаться?
Флора вспомнила, как Джон ответил на ее поцелуй, его голос, когда он пообещал, что они еще увидятся — так не мог ответить человек, безразличный к ней. Значит, и он её любит? Значит его сухость и неразговорчивость напускные? Флора представила его одиноко бегущим по саванне, и ее сердце наполнилось тревогой и нежностью к нему.
Бежать было легко только первые десять минут, а потом километр за километром все труднее и труднее. Они все чаще и все дольше шли быстрым шагом. Генри долго держался молодцом, и это радовало, но потом как-то вдруг очень быстро выдохся, и никакие усилия воли не могли его заставить двигаться в прежнем темпе. Он долго не мог отдышаться, когда они переходили на шаг, и только с досады тихо ругался так, как они от него до сих пор не слышали.
* * *
Пираты не показывались, и Джон, чуть спустившись, нашел себе удобное местечко в развилке толстой горизонтальной ветви. Обрубив ножом всё закрывающее обзор, он преудобно разлегся и при этом мог следить за саванной, отдыхая и набираясь сил. Ко всему этому он подкреплялся плодами этого же дерева, напоминавшими по вкусу недозрелый инжир (эти плоды еще до экспедиции попали в поле зрения его исследований). С высоты шести-семи метров над землей саванна просматривалась на километры в нужном ему направлении.
Еще с детства у него был талант лазать по деревьям. В те времена он любил полежать на ветвях, наблюдая под шум листвы за окружающим миром. И даже в студенческие годы он не упускал случая, чтобы взобраться на дерево во время орнитологических наблюдений или чтобы угостить девчонок диким медом.
Он пролежал так с час, потом еще раз взобрался на верхушку. Ничего не увидев, спустился с дерева, под которым создал видимость привала пятерых человек (больше от безделья и скуки, нежели из необходимости). Он даже подумал, что зря отказался от зажигалки. Можно было бы запросто подстрелить одного из многочисленных посетителей или жителей этого дерева и наспех поджарить. Впрочем, после недолгих поисков он разжился кладкой из восьми маленьких голубых яиц птиц-мышей. Сырые яйца без соли – гадость, конечно, но посущественнее, чем «инжир». Почувствовав себя сытнее, он поспешил вернуться на свое «ложе» — по-прежнему никого не... — Далеко-далеко маленькая одинокая человеческая фигурка медленно брела по саванне! И вдруг гораздо ближе к нему из одной из рощиц выскочили пираты. Их было немного, но они бежали с приличной скоростью, нисколько не заботясь об отставшем товарище.
Смешанное чувство радости, что все идет, как задумано, и страха близкой опасности обуяло Джона. Если подпустить пиратов еще чуть ближе, пожалуй, можно подстрелить первого из них, но Джон подумал, что еще не время расчехлять винтовку.
Теперь-то он знал, что бежит не зря. Он так долго ждал этого момента! Вот теперь он ощущал погоню, и его мысли работали в соответствии с этим. Но он не чувствовал себя зайцем, бессильным перед гонящимися за ним собаками, а скорее, волком, который, при случае, сможет дорого продать свою жизнь. Ему казалось, что он помолодел лет на десять.
* * *
Кенкр редко соглашался с кем-либо, однако, если кто-то действительно говорил толково, он умел прислушиваться. И в этот раз, подумав, он решил, что действительно захватить заложников утром, когда они выберутся из воды на берег, будет надежнее, чем ночью, — островок мал, не населен крупными животными, а кто-то из беглецов, возможно, спит чутко. Костер на острове что-то совсем потух, ночь, хоть и лунная, но все же ночь — попадется под ноги ветка, поскользнешься или споткнешься в темноте — можно схлопотать пулю в брюхо. А при свете дня беглецы, по обыкновению своему, так беспечны, что застать их врасплох будет и легче, и безопаснее. Отсутствие жилетов не только делает эту задачу возможной, но и до крайности ее упрощает. И все же в какой-то степени Кенкр сожалел о том, что защитные жилеты вышли из строя, так как теперь пришлось распрощаться с хорошей мыслью захватить космический челнок и звездолет вчетвером.
Глубокой ночью, они переплыли реку выше по течению на приличном расстоянии от острова, затем, выбравшись на противоположный берег, вернулись и засели напротив острова в густом кустарнике, росшем в нескольких метрах от воды. Здесь действительно были удобные места для осуществления задуманного. Но, просидев с полчаса, Кенкр уже с трудом подавлял жгучее желание нагрянуть на остров, погруженный в идиллическое спокойствие.
Соблазн поиграть в опасную игру и поскорее получить долгожданный выигрыш был велик как никогда.
— Ну что, может быть, все-таки сейчас? А? — спросил его Джонсон, словно прочитав его мысли.
Кенкр не ответил и только вышел из укрытия, продолжая всматриваться в, выступающий из темноты, горбатый силуэт острова. Джонсон остановился рядом, поигрывая винтовкой в руках.
— У нас две винтовки — у них одна; нас больше; и они знать о нас не знают?.. — вопрошающе обратился он к Кенкру.
Кенкр, задумавшись, уставился в землю и тут обнаружил, что стоит на полоске примятой травы, уходящей к реке. Он прошел по ней несколько шагов.
«Кто ее мог проделать?» Догадка кольнула мозг, как если бы в него забили гвоздь. Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов и глядя под ноги, Кенкр проследовал по этой, вполне заметной в ярком лунном свете, полосе и убедился, что другим своим концом она уходит в саванну. Он почувствовал, как все съеживается у него внутри.
Спокойно. Без паники. Это еще нужно проверить. Пятнадцать минут задержки ничего не решат.
— Пошли, — решительно сказал он Джонсону, сняв винтовку с плеча.
Предосторожности, с которыми они «высадились» и шли по острову, были напрасны — на нем не было ни души.
Кенкр пришел в ярость от подлости судьбы, от своей невезучести в последнее время и оттого, что его надули.
— Когда же они нас заметили?! Подумать только, они загорали, сидели у костра, завалились спать, как ни в чем не бывало! И виду никакого не подали!
Он наступил на что-то, что с хрустом раздавилось под ногой, и чуть не упал. Это оказалась глиняная тарелка. Еще одна такая же, а также котелок и негодные жилеты валялись поблизости, брошенные беглецами. Место, где был костер, давно остыло, и Джонсону не удалось выдуть из него огонь. Было ясно, что ушли отсюда несколько часов назад.
Вернувшись на берег, Кенкр был подобен грозовой туче, и Хью подумал, что сейчас эта туча может разразиться над ним, поэтому, на всякий случай, приготовился к худшему. К своему облегчению, он не услышал от Кенкра ни слова, но понял, что молнией его может сразить каждую минуту.
Увидев Смайка, Кенкр вдруг вспомнил о приборе, и его посетила дельная мысль.
— Ты выбросил прибор? — спросил он его строгим, спокойным, но явно сдерживаемым тоном.
Смайк не решился выбросить ставший бесполезным прибор без разрешения на то Кенкра. Теперь он был счастлив ответить:
— Вот он.
— Он мокрый!
— Да я забыл о нем.
— Осёл! Он будет теперь работать?
— Он герметичный, — поспешил оправдаться Смайк.
— Знаешь, я думаю, — сказал Кенкр, смягчаясь, — должны же быть на базе какие-нибудь источники поля, волн или излучения. Возможно, у тех, кто на ней работает, есть такие же жилеты, как у этих говнюков.
Подумав, Смайк согласился, что прибор еще может пригодиться.
— Теперь он будет у меня, — сказал Кенкр. А сам подумал, что у Интерпола тоже могут быть защитные жилеты, и тогда, имея такую штуковину, будет легче удирать от него, если не удастся перехватить беглецов. Не стоит исключать возможность такого исхода событий и лучше позаботиться о себе заранее. А впоследствии этот приборчик снова может вывести его на цивилизацию.
Лишь когда все тронулись в путь, и Кенкр взял темп, Смайк понял, на что обрек себя, отдав прибор. Он был неважный бегун, но он не мог не отдать прибор Кенкру.
С самого своего начала и на всем протяжении след в высокой траве был прямой и четкий. У Кенкра не возникало сомнений, что здесь протопали все пятеро. Тревожило только одно; если беглецы не стали утруждать себя элементарным путанием следов, а напрямую рванули к базе, посчитав, что ночи достаточно, чтобы выиграть эту гонку, — значит, база близко и ему может просто не хватить времени, чтобы догнать их.
Реальная опасность проиграть дамокловым мечом повисла над его головой, и он гнал своих людей, не жалея, не останавливаясь, не сбавляя изнуряющего темпа, не обращая внимания на отстающих. Он знал, что рано или поздно его ждет такая же участь, ведь ему уже далеко не тридцать лет, и такие ребята, как Курт, Джонсон и Мильтон, не станут его дожидаться, когда он начнет сдавать. И он не намерен их удерживать и стрелять им в спину, он даже отдаст свою винтовку Мильтону, лишь бы они догнали и захватили беглецов. Сейчас это было самым главным. А уж если они их догонят, то тогда смогут спокойно подождать его. Кенкр был уверен, что он-то им еще пригодится. Мильтон, да и Джонсон тоже — неглупые парни, неглупые настолько, чтобы понять, насколько им будут полезны при захвате челнока и звездолета его ум и опыт.
Пираты, кроме самых выносливых, бежавших в голове колонны, растянулись по саванне уже не на один километр, и когда первые переходили на шаг, последние, кто еще был в состоянии бежать, долго их догоняли, а догнав и тоже перейдя на шаг, отставали снова. Мильтон подвернул ногу и тоже отстал.
Минуя вытоптанные или поросшие редкой травой места, они ненадолго теряли след и лишь однажды сбились и проискали его минут десять. Но Кенкр злился, что эти маленькие, примитивные, ничего не стоившие убегавшим хитрости отнимают и сводят на нет те драгоценные минуты, которые были выиграны ценой таких усилий.
С убегавшими была девчонка, значит, спасти их могла только близость базы. Как близка эта база?! Только хватило бы времени догнать этих вшивых туристов!
Начинало светать.
Когда они дошли шагом до места второго привала беглецов, Кенкр сделал первый большой привал. Теперь их оставалось только шестеро. И если кому-то из них сейчас и было легче, то силы воли, чтобы продолжать гнать себя вперед, у них, было явно поменьше, чем у него.
Пока они отдыхали, их нагнал неутомимый, но заметно хромающий Мильтон. Несмотря на недавнее безразличие к его участи, он был встречен с радостью. Полежав еще немного, они продолжили путь, а на вершине ближайшего холма только показался Смайк.
Довольно скоро стало ясно, что за Куртом и Джонсоном никто не угонится. Поэтому Кенкр отдал свою винтовку Курту и снабдил инструкциями, как действовать, если беглецы окажутся в поле зрения.
Оранжевое солнце уже показалось из-за горизонта, и только сейчас Кенкр понял, как сильно они отклонились к западу. Черт возьми, ночью он даже не заметил этого отклонения! Странно, ведь все эти дни, они шли за беглецами на юго-восток. При свете дня и след уже не казался таким убедительным. В одном месте, где трава росла редко, Кенкр явственно различил след чего-то, что тянули по земле. Не хотелось верить в то, что их опять надули! Что теперь делать?! Куда бежать?! Он был близок к отчаянию. Ему вдруг захотелось плюнуть на все, упасть и остаться лежать в этой траве. Он не помнил, когда в последний раз был готов сложить руки и отдаться на волю судьбы, как сейчас.
— Кенкр, знаешь, мне кажется... — обратился к нему бежавший с ним рядом Мильтон, но не договорил, увидев перемену в лице Кенкра. Он и сам переменился в лице, поняв, что его подозрения подтвердились.
— Что же теперь делать?! — в сердцах воскликнул он и остановился.
Кенкр остановился тоже. Остановились и Гомес с Хью, бежавшие следом. Они с испугом и непониманием уставились на Кенкра и Мильтона.
— В чем дело?! — воскликнул, обернувшись на взволнованные голоса, Рик, трусивший чуть впереди.
— Догнать его, суку! — прорычал Кенкр после мрачной паузы. — Вот что!
Они беспрекословно побежали за ним, но вскоре, за рощицей, наткнулись на Курта и Джонсона, которые опередили всех метров на двести, а теперь стояли и поджидали их.
— Кенкр, ты видел, где солнце?! Кажется нас...
— Да! Знаю! — Кенкр и все с ним бежавшие остановились вновь.
— Какой смысл бежать дальше?! — выпалил Курт.
— И куда бежать?!
Смятение парализовало всех.
— Нам нужен заложник, — уверенно сказал Кенкр.
— Вот именно! — посмотрел на него Мильтон.
— За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Не разумнее ли поймать этого зайца, так как он ближе. У нас будет заложник, и гуманное общество и его друзья не решатся принести его в жертву, и нам будет наплевать на то, что другие поднимут тревогу на базе и в городе.
Они продолжили погоню и еще долго бежали и шли, не видя никого впереди, но никто из них не находил ничего лучшего, чем двигаться по следу дальше, хотя вера в успех все больше оставляла их.
Конечно же, беглецы, обремененные девчонкой, не могли улепетывать так шустро, и инсценировка большого привала с множеством обкусанных хвостиков от плодов под большим баобабоподобным деревом не разубедила в этом Кенкра.
Наконец-то след откровенно стал следом одного человека. Почему-то Кенкр посчитал это добрым признаком. И вот далеко впереди, на вершине холма, они увидели его. Человек остановился, чтобы оглядеться, и тоже увидел их. Но он не торопился убегать.
Даже с такого расстояния Кенкр узнал его.
* * *
Плотно пообедав яйцами и инжиром, Джон рассчитывал на часик спокойного пищеварения, но увы! Как ни ждал он пиратов, а появление их именно в такое неподходящее время застигло его врасплох. Чувство радости, что все идет, как было задумано, и страх перед лицом приближающейся угрозы подстегнули его. Но в боку предательски закололо. Он овладел своими эмоциями, заставил себя остановиться и с четверть часа шел, как будто никакой погони и не было. Бежать ему придется еще долго, сил понадобится немало.
Джон прикидывал, сколько его друзьям еще до базы. Периодически взбегая на возвышенность, оглядывался — не настигает ли его погоня. Древесной растительности в саванне изрядно поуменьшилось, обзор расширился, но как Джон ни вглядывался — пиратов не было видно.
Быть такого не может, чтобы пираты до сих пор не разоблачили обмана. Они уже изрядно пробежали за ним. Но собираются ли они и дальше преследовать его?
Солнце перескочило за спину и начинало немилосердно припекать с тылу. Если они все еще бегут за ним, значит, выбор сделан, и они отказались от того, чтобы повернуть к востоку и попытаться догнать его друзей. Решись они на такое, со временем их путь пересекся бы со следом, оставленным его друзьями и Флорой. А если Генри еле тащится и задерживает движение, то пираты могли бы даже догнать их, ведь до базы еще далеко, по меньшей мере, сутки. Джон опять оглянулся. Перед ним простирался открытый участок саванны, и он вновь увидел пиратов.
— Ага, время для переваривания пищи истекло! Теперь настало время прибавить обороты.
По тому, как пираты вдруг затрясли луками и копьями, Джон понял, что они его тоже увидели. Это его подзадорило. Он был настолько уверен в себе, что решил немного подразнить судьбу и пиратов, а именно: ему пришла в голову мысль написать Кенкру записку. Винтовка придавала ему еще большей уверенности, тем более что зарядов в обойме было в два раза больше, чем преследователей.
Слова текста возникли в голове сами собой. Когда Джон поднялся с колен, два пирата были уже недопустимо близко — метрах в пятистах. Такая резвость испугала его. Инстинкт самосохранения заставил Джона непроизвольно вскинуть винтовку, и лишь позже в голову ему пришла мысль, что сейчас он убьет человека. Никогда ему не приходилось делать это вот так. Он убивал на войне, но тогда он целился и стрелял в большие металлические коробки, называемые кораблями, летавшие по космосу и плевавшие в него пучками смертоносной энергии, а сейчас в его прицеле был живой человек. И он убил его.
Один выстрел — один труп. Хорошо. Но при этом Джон с необычайной ясностью почувствовал, насколько ему неприятно убивать людей.
Второй пират мгновенно сообразил, что к чему, и с разбегу бухнулся в траву.
«Я буду убивать их, если снова возникнет такая необходимость. Пока ее нет» — Джон увеличил скорость.
* * *
Когда Курт упал, Джонсон сразу сообразил, в чем причина его падения и растянулся на траве. Полежал еще секунду, перекатился и лишь потом осторожно выглянул из травы – человека на вершине возвышенности уже не было.
Курт лежал ничком в нескольких шагах впереди. Когда Джонсон перевернул его, то увидел, что он уже мертв, а в середине его груди зияла кровавая рана.
— Черт возьми, бедняга Курт не ожидал, что с такого расстояния в него могут попасть из винтовки с таким простым прицелом. Да и я вполне мог оказаться на его месте. — Джонсону уже не хотелось рваться вперед одному, чтобы стать следующей мишенью.
Кенкр взял свою винтовку, уже не нужную Курту. Давая выход своей злобе, он совершил такой спринтерский рывок, что опередил всех на добрых полсотни метров, и первым оказался на вершине холма. Но нет — беглец был уже слишком далеко, и выстрелить в него так, чтобы попасть по ногам или ранить в руку, было невозможно, а он нужен был только живым.
Кенкр осмотрелся, что же здесь делал этот человек, и увидел клочок голой земли, редкая трава на котором была вырвана, почва утрамбована ладонями, а на ней ножом неровными печатными буквами было написано:
ВСЕ, ЧТО ТЕБЕ ОСТАЕТСЯ – ПОЙМАТЬ МЕНЯ ИЛИ УБИТЬ.
— Что я и сделаю! — произнес Кенкр. Его голос прозвучал глухо и низко, как звериный рык, и подбежавший Джонсон остановился в шаге позади него, не решаясь «прокомментировать» записку.
Они старались как можно больше бежать и как можно меньше идти. А проклятое солнце палило немилосердно. Хью далеко отстал, Джонсон, теперь уже с Мильтоном, снова вырвался вперед, и Кенкр заблаговременно отдал свою винтовку Мильтону. Он сказал своим людям, что как только человек впереди будет останавливаться и вскидывать винтовку — всем падать в траву. Когда убегающий почувствует, что не в состоянии убежать, ему останется только уничтожить своих преследователей. Но главное — не убить этого гада!
А гад откровенно заворачивала на запад. Поначалу он заметно увеличил расстояние, отделяющее его от погони. Но вот, несмотря на то, что они были измотаны до крайности, это расстояние стало медленно и неуклонно сокращаться. Они возликовали. Это победа! Еще немного, и они загонят его! Но вдруг, когда они уже уверовали в успех, человек впереди снова побежал быстрее. Кенкр ухмылялся, думая, что это последний рывок беглеца и тот скоро выдохнется. Но выдыхался сам Кенкр и его спутники. Расстояние между ними и убегавшим снова начало увеличиваться. И это после часовой гонки! Откуда же у него силы?! Кенкр стал понимать, что беглец уходит, но не сил угнаться за ним не осталось.
* * *
Взбежав на очередной холм, Джон увидел у себя под ногами лес, узкой полосой протянувшийся поперек его пути по склонам неглубокой балки, между двумя соседними холмами.
«Только бы не споткнуться и не вывернуть ногу!» — думал Джон, несясь по склону к лесу. По дну балки журчал небольшой ручей, и Джон побежал по нему, впервые за все это время повернув к востоку, чтобы надуть пиратов. Он чувствовал, что ему снова необходимо снижение темпа, но нельзя подпускать пиратов ближе, иначе это плохо кончится. Все, наигрались! Пираты тоже люди, и им не пришлось отдыхать, как ему, поэтому если он будет держать себя в руках, он оставит их с носом.
Джон задержался лишь на несколько секунд, чтобы пополнить запас воды и умыться.
* * *
Следы, взъерошившие лесную подстилку, кончались у ручья — значит, беглец побежал по ручью! — Джонсон, не задумываясь, повернул на северо-запад, туда, куда все время отклонялся беглец, а бежавший следом Мильтон бездумно побежал за Джонсоном.
Ручей ушел под землю. Они выбежали из лесу, но ни следов, ни самого беглеца не было видно. Джонсон и Мильтон растерялись. К этому моменту примчались Гомес, Рик и чуть поотставший Кенкр.
— Он опять обманул нас! — жалобно воскликнул Мильтон.
Кенкр всегда плохо переносил собственные промахи; они приводили его в бешенство, быть может потому, что он редко их совершал. Он не привык и не умел проигрывать. Сознание того, что его провели, что кто-то оказался хитрее, разъедало его самолюбие, породив чудовищную вспышку ненависти. Он чуть не задохнулся от бессильной ярости. Злоба переполнила его душу, но крайняя усталость, обрушивая на его душу волну безысходности, лишила его сил, и он бессильно уселся в траву.
— К черту все! — прошептал он себе под нос.
— Теперь мы его никогда не догоним, — упавшим голосом проговорил Гомес и в изнеможении повалился с ног.
Не глядя больше ни на кого, словно их не было, Кенкр тупо уставился на прибор, все еще остававшийся с ним, и бессмысленно теребил его проводки. И вдруг прибор обнаружил признаки жизни, слабые, как у больного на реанимационном столе. Не веря своим глазам, Кенкр смотрел на едва теплившийся, ничтожный сигнал.
«Что это?! — Кенкр пришел в себя. — Интерпол? Пора сматываться? Нет, это не самолет — сигнал неподвижен. База?»
— База! — воскликнул он, и Джонсон, уже собравшийся куда-то на восток, на «авось», обернулся. Все тут же оказались рядом с Кенкром.
— Но успеем ли мы к базе? — усомнился Гомес.
— Кенкр, ты сам говорил, что за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь, — сказал Джонсон.
Кенкр кивнул головой и ответил:
— Одного зайца мы уже не поймали. Но тут подвернулся второй, — сигнал вернул Кенкру способность мыслить. — Если бы база была близко и все беглецы могли бы до нее добежать, идея с ложным следом не имела бы смысла. Так? — размышлял он вслух.
— Так, — согласились с ним.
— Но зачем одному понадобилось уводить нас от всех остальных, бегущих к базе? Значит, база далеко, и обремененные слабой, изнеженной девчонкой они знали, что по-другому просто не смогут от нас уйти.
Теперь мы знаем направление к базе не хуже их. Наш путь длиннее, но с ними девчонка. Мы можем успеть раньше!
Джонсон сомнительно скривил губы.
— Мы можем разделиться, — сказал Кенкр. — Мильтон, мою винтовку! Вы за зайцем, мы — к базе. Если мы не успеем, и нас сцапают — это наши проблемы, вам ведь до этого не будет никакого дела.
— Гоняться за этой сволочью можно до самой темноты. Ночью мы потеряем его. Нам не поймать его, а база — вот она, — сказал Мильтон и ткнул пальцем в прибор.
— Тогда отдых окончен!
Только они вошли под сень леса, как столкнулись с Хью.
— Ты зря сюда спешил, — сказал ему Мильтон, хлопнув по плечу, — нам в другую сторону.
Пройдя по ручью в обратном направлении, они увидели место, где «потенциальный заложник» вылез из ручья. На горизонте не было никого. Только след в траве. Однако он больше не интересовал их, и они потрусили на юго-восток.
В подтверждение правильности выбранного Кенкром направления сигнал постепенно стал усиливаться.
***
Ночь была на исходе, и в предрассветном сумраке друзья то и дело с опаской оглядывались назад. Тащиться в таком темпе было нельзя, и не только из-за пиратов. Нужно было идти как можно быстрее, чтобы поскорее доставить Генри в больницу. Но они не могли идти быстро, так как ускорение темпа просто убивало Генри. Он еле переставлял ноги.
Кое-как они дотянули до рассвета. Нужны были носилки, и друзья остановились под раскидистой рудольфией, в изобилии переплетенной паразитическими лианами. Было счастьем, что они не бросили на острове свои циновки. Каждую из циновок они связали концами при помощи лиан через проделанные ножом дыры. Получившиеся из циновок кольца они надели на копья, по длине как раз годившиеся для носилок, а сверху для мягкости подложили траву. Компас теперь достался Флоре, и она шествовала впереди.
Генри был смущен своим «привилегированным» положением, ведь друзья шли на пределе своих возможностей, обливаясь потом. Он рассыпался в самых искренних благодарностях и даже в полушутку извинился за свое «хамское» поведение, на что Сэм ответил ему, что нести на себе такого великого ученого для них столь же великая честь, сколь и тяжесть.
— Когда-нибудь мои дети будут гордиться мною и хвастать перед приятелями: «Ага, а мой папа путешествовал вместе с Генри Каррингстоном и даже нес его на себе, когда тот заболел!»
— Так и будет, — согласился Генри, но в его голосе не прозвучало уверенности. Все остальное время он молчал.
Бежать с носилками было невозможно, но Сэм и шагом несся с такой скоростью, что Тэд едва поспевал за ним. Сэм сбавлял ход лишь тогда, когда замечал, что его друг начинает спотыкаться от усталости и тянуть его назад. Они шли почти молча, не сбиваясь с этого мерного ритма, с этого автоматического режима. Тэд сосредоточился на нем, он вогнал его в себя, как программу в компьютер. Бесчувственные ноги шагали сами собой милю за милей, руки, плечи ныли от усталости.
Флоре, чтобы оставаться впереди, то и дело приходилось переходить на бег рысцой.
* * *
Никогда солнце не было так ненавистно им. Ни ручейка, ни речки. Проклятое солнце и жажда.
* * *
Наконец-то спасительная влага! Они решили получше отдохнуть и переждать солнцепек у небольшой пересыхающей реки. Их самочувствие было, как у загнанных лошадей, с той лишь разницей, что Сэм еще не утратил способности шутить, а они — откликаться на его шутки.
Длительный отдых и вода пошли Генри на пользу, он ожил и приободрился, что положительно сказалось на всеобщем расположение духа. Им нужны были силы, чтобы идти ночью, когда пройти можно больше.
Перекусить они могли только по-вегетариански, но им повезло. Когда они сидели под деревом, Тэд расслабленно запрокинул голову и заметил, что два близко посаженных глаза уставились на него с одной из тоненьких веточек. Он потянулся к копью — глаза не шелохнулись, он вытянул его из циновок — они не тронулись с места и продолжали глупо таращиться на него. Тэд медленно привстал, замахнулся и бросил копье — раздался визг. Существо сорвалось с ветки и упало на землю, где в следующую секунду его добил Сэм. Через каких-нибудь полчаса они ели плохо прожаренного, но отменно вкусного маленького древесного муравьеда, бывшего при жизни весьма медлительным созданием, чем и объяснился охотничий успех Тэда.
— Слава, слава нашему Робину Гуду! — одобрительно провозгласил Сэм, жадно уписывая румяную ножку.
— Кушай на здоровье, Малютка Джо, — ответил Тэд.
Флора поймала себя на том, что питает к своим спутникам необычайной теплоты симпатию. Сейчас она души в них не чаяла, она превозносила их.
Бледное, осунувшееся лицо Генри внушало ей смутные опасения. «Ничего, все будет нормально. А как же иначе? — успокаивала она себя. — Только бы не пираты!»
Ночью Генри вновь попробовал идти сам, но, пройдя с полчаса, без каких-либо упрашиваний вновь улегся на носилки, и все сразу же пошли быстрее.
Это была вторая бессонная ночь, и, когда небо сделалось серым, они, не выдержав, сделали еще один большой привал и даже решили подремать до первых лучей солнца. Генри сказал, что спать не будет, так что разбудит их.
Флора заснула на удивление быстро и проснулась, когда небо было по-прежнему серым, а солнце еще не показывалось. Она вновь закрыла глаза и тут услышала стон. Генри не спал, но ему было совсем худо. Он горел огнем, и его бил озноб. Не зная, чем она может ему помочь — не было даже воды, чтобы положить на лоб мокрый носовой платок, — Флора хотела разбудить Сэма и Тэда, но Генри неожиданно поймал ее руку. Она почувствовала, как слаба его рука.
— Не буди их. Пусть еще поспят, — сказал он. — Пожалей их.
— Но нужно же...
— Что? Что они смогут сделать? А до больницы они меня все равно не донесут за те полчаса, что остались до рассвета. До базы далеко, и полчаса ходьбы ничего не изменят, а полчаса сна восстановят их силы. Ты тоже ложись и отдохни.
— Но впереди может быть речка или ручей.
— Мне уже легче. Я хочу спокойно полежать.
Флора укрыла Генри всем, чем только можно было укрыть, и улеглась, но это уже был не отдых: слушать, как он дышит, как тяжело вздыхает, почти стонет, и ощущать свое полнейшее бессилие помочь — она еле дождалась рассвета. Генри почти успокоился, он раскрылся, теперь ему было жарко. Она поднялась, чтобы взглянуть на него, и он улыбнулся ей. Собрав вещи в сумку, она без промедления разбудила друзей. Они тут же схватили носилки и пошли дальше, окончательно просыпаясь уже на ходу. Флора рассказала им о ночном приступе Генри.
Увидев Генри при свете дня, его друзья были шокированы. Генри был бледен до такой степени, что его лицо приобрело какой-то землистый оттенок.
Никто из них не знал, что это за болезнь. Сам Генри давал логичную версию, объясняющую поразившее его заболевание. Тэд с Сэмом как биологи, соглашались, но это не приносило утешения, и каждый из них думал более мрачно, чем говорил вслух.
Если вчера было просто очень трудно, то сегодня весь день походил на затянувшуюся пытку.
Тэд, пытаясь приноровиться к огромным шагам Сэма, шел непривычным для себя широким шагом, так как переставлять ноги быстрее, чем Сэм, он уже не мог. Мышцы гудели, кровь стучала в висках. Руки онемели, сжимая носилки. Он ничего не видел, кроме широкой спины Сэма с прилипшей к ней потной рубахой. Иногда он смотрел на Генри, который лежал неподвижно, прикрыв лицо футболкой Флоры от палящего солнца, и только пальцы его сложенных на груди рук порой двигались и вздрагивали.
Но вот и привал. Полдень? — Ручей!!! Какое счастье! — Все трое повалились от усталости, едва не уронив носилки. Напившись, освежившись водой из ручья, они растянулись в тени четырех росших под одной кроной деревьев. Весь день еще впереди! Где же взять силы на него?
— Ну что, пора, — сказал Сэм. — Сколько мы уже валяемся? — спросил он у Флоры. Флора взглянула на часы:
— Минут двадцать.
— Давно пора!
— Сэм, друзья, вы ведь почти не отдохнули! — тихо произнес Генри.
— Хватит расхолаживаться, — ответил Сэм, берясь за носилки.
Тэд опять настроился на такой же марафон, но Сэм взял темп помедленнее. Почувствовав облегчение, Тэд сперва подумал, что Сэм еще не разошелся, но ускорения не последовало. Вскоре Тэд понял, что в выборе темпа его друг не ошибся.
Время остановилось. Окружающий мир снова перестал существовать, только носилки, только спина Сэма, солнце и эти проклятые подъемы и спуски, которых он раньше почти не замечал. Носоглотка снова превратилась в высохшую пустыню. В груди пекло.
Генри на носилках заворочался и застонал. Тэду показалось, что рука друга конвульсивно дернулась.
— Ты в порядке? — окликнул его Тэд. Ответа не было.
— Стой, Сэм! Флора! Генри худо! — закричал он громче, чем нужно.
Носилки тут же поставили в тени ближайшего дерева. Генри был в полузабытьи, и с ним творилось то же, что и ночью, а может, еще и хуже.
— Мы ничем не можем ему помочь, — сказал Сэм, — кроме как нести его по возможности быстрее к базе. — И они снова тронулись в путь.
По прошествии некоторого времени, когда они остановились на минутку передохнуть, Генри приподнялся на локтях и, сдвинув футболку с лица на макушку, сказал:
— Друзья, вам не стоит так изнурять себя.
— Это еще почему? — жестко спросил Сэм.
— Вы угробите себя, вы и так идете день и ночь, будто боитесь опоздать. Без паники! Вы это бросьте!
Сэм слегка улыбнулся.
— Смотри мне! — пригрозил он Генри.
— Не иначе! А пока я посплю, и не будите меня, пока жара не спадет.
Генри вновь улегся, накрылся футболкой и замер в неподвижности. Его слова подействовали успокоительно, и все охотно задержались отдохнуть. Вот только воды бы еще...
Полежав немного, Флора приметила на дереве, под которым они расположились, множество плодов. Пока Сэм и Тэд валялись в изнеможении, она, мучимая жаждой, взобралась на дерево и струсила несколько.
Мужчины с благодарностью приняли этот скромный дар. Плоды были не слишком-то сочными, но это было все же лучше, чем ничего. Генри они будить не стали, а оставили ему его долю.
— И все же есть в человеке какое-то сходство с верблюдом, — заметил Сэм Тэду, выплёвывавшему высосанную мякоть.
— К сожалению, оно слишком поверхностно, — с ухмылкой ответил Тэд, наплевавший уже изрядно.
Увы, сочные лианы, подобно тем, что были в джунглях, здесь не росли. Тэд слышал как-то от Джона, что в старину аборигены Австралии, чтобы выжить в сухом буше, откапывали корни, содержащие воду. Но какие корни копать здесь? Да и есть ли такие? Может быть, попробовать эти. Вдруг повезет?
И действительно, в корнях этого дерева была вода, но в корнях, расположенных глубоко. Это нельзя было назвать везением: четверть часа утомительного ковыряния ножом ради нескольких капель на всех... нет, это не те корни.
Несмотря на отдых, который они себе позволили, остаток дня был похож на ад. Тэда заставляло держаться только то, что с ними была Флора.
Флору же не оставляло ощущение вины, оттого что она идет налегке, а они тащат тяжелые носилки. Она видела их безмерно усталые лица. В этих обстоятельствах ей совестно было сказать: «Я устала и больше не могу», — хотя она и впрямь больше не могла.
Генри лежал, не поднимаясь, и то приходил в себя, то опять погружался в полуобморок.
Сами едва живые, они несли его всю ночь напролет, останавливаясь отдыхать все чаще и чаще и с надеждой всматриваясь вдаль: не светится ли где на горизонте база. Где же она? Уже третьи сутки они идут по двадцать часов, выжимая из себя все силы. Но это значит, что они скоро увидят ее.
* * *
Проклятая пустыня! За всю ночь ни капли воды. Утром они долго утоляли жажду росой.
— Похоже, у Генри опять начинается приступ, — сообщил Тэд.
— Пошли, — скомандовал Сэм тусклым голосом, тяжело поднимаясь на ноги.
— Не нужно, — почти прошептал Генри, — берегите силы. Они вам еще пригодятся, чтобы помочь Джону. Не стоит их тратить на меня. Мне крышка.
— Что ты мелешь! — воскликнул Сэм.
— Я не мелю. Я хочу умереть спокойно, взглянув еще раз в ваши лица, а не трясясь на носилках, накрытый тряпкой, словно уже покойник.
— Да ты что, старина?! Осталось всего ничего! Ты должен продержаться, послать эту болезнь к черту и продержаться!
— Я тоже сначала думал, что продержусь, потом мне стало страшно — хотелось кричать: несите меня быстрее, я не хочу умереть! Но от вас нельзя было требовать большего. А после вчерашнего приступа я вдруг осознал, что не доживу до утра. Смирился и понял, что вам незачем так терзать себя. Тогда я об этом вам и сказал.
— Ты обманул нас! Гад такой! А мы тебе поверили! Но, дружище, ты же дожил до утра! Держись! Быть может, база вот за тем холмом. Тэд, пошли!
— Сэм! — взмолился Генри.
— Я не хочу тебя слушать! — Сэм схватился за носилки, как одержимый.
Тэд подхватил их второй конец и понесся вслед за ним.
— Флора, с компасом живо вперед! — рявкнул на нее Сэм.
Она повиновалась, забыв об усталости.
Когда они поднялись на вершину холма, базы по-прежнему не было видно.
Сэм задержался на секунду, отчаянно всматриваясь в горизонт. Генри понял значение этой короткой паузы. Когда Сэм было ринулся с места, Тэд, увидев лицо Генри, задержал его.
— В чем дело?!! — взорвался Сэм.
— Поставь носилки, — сказал Генри, — я сейчас умру.
И тут Сэм понял, что Генри говорит правду. Это поняли и Тэд с Флорой.
— Эй, ну придвиньтесь же, чтоб я видел вас всех. Спасибо вам. Спасибо за то, что вы были моими друзьями. Я благодарен судьбе за то, что знал вас. Я люблю вас.
— Генри! Генри, что ты такое говоришь? Что ты надумал, сукин сын! — Сэм в отчаянии схватил и стиснул Генри за плечи.
— Это не я, это костлявая торопится, — Генри натужно глотнул и постарался сосредоточиться, чувствуя, что сознание начинает окутываться туманом. — Мне не повезло со сроками — слишком рано, — но все же это не худший способ умереть: в сознании, без мук, глядя на вас и говоря с вами. Как бы мне хотелось увидеть Джона! Скажите ему, пусть не переживает, что втянул меня в эту экспедицию. Мне повезло в жизни, что я знал такого замечательного человека, как он, что он был моим другом. Мне повезло в жизни, потому что в ней были все вы, — голос Генри стал слабеть, а речь становилась медленной и невнятной. — Я прожил жизнь так, как хотел прожить, - это далеко не каждому дано. У меня были настоящие друзья — это дано счастливцам. Жаль... — он запнулся, жизнь стала покидать его. Противясь, он попытался собрать последние силы, чтобы сказать еще что-то, но их едва хватило на пару слов: — Удачи вам, — он спокойно вздохнул, и судорога пробежала по его телу. Он не закрыл глаз, Сэм закрыл их ему. Вдруг Сэм всхлипнул, его огромные плечи дрогнули и, не в силах сдержаться, он беззвучно зарыдал над телом друга.
Подавленная, оцепеневшая Флора только сейчас отпустила мертвую руку Генри, которую все еще сжимала. Вот она и потеряла одного из друзей. Она была так потрясена, что не могла даже плакать. Слезы пришли позже и хлынули неудержимо.
У Тэда дрожали губы, и он утирал руками скупые слезы, размазывая грязь по лицу.
— Мы принесем его на базу, ведь до нее осталось всего ничего, — едва овладев собой, сказал Сэм.
— Нет, слишком жарко. И мы должны помочь Джону.
— Ты прав.
Чтобы вырыть могилу, у них было два ножа, а земля была тучная и мягкая.
«Вода близко», — подумалось Тэду.
Солнце поднялось высоко, высушивая все кругом. Высушило и их слезы.
— Как мы найдем это место? — спросила Флора, уставившись на холмик свежей земли.
— По обратному азимуту. Дай компас, — сказал Тэд — он был скорее суров, чем печален. — Пошли, нам нужно торопиться, ведь есть еще Джон.
Теперь он пошел впереди. Казалось, что сил душевных и физических у него осталось больше. Сэм, ссутулившийся и поникший, последовал за ним. Флора в последний раз посмотрела на могилу Генри — просто холм земли. Когда она отошла и вновь оглянулась, он уже затерялся в траве, и только врытое в землю копье возвышалось над ним. Это не последнее пристанище Генри. Они еще вернутся сюда, может быть, завтра, и заберут его, чтобы предать его тело огню и похоронить, как полагается на Земле.
ГЛАВА 17
Окончание больших гонок
Ночь, день и еще ночь... Никто из его людей уже не верил в успех и сам Кенкр тоже. Кто же мог знать, что надо будет так долго идти. И туда ли они идут? Та ли это база и база ли вообще? Что это за источник поля, который прибор учуял за столько километров? Чем дальше они шли, тем больше сомнений одолевало их. Но что им еще остается? Это их последний шанс, последняя надежда на удачу.
Деревья в саванне попадались все реже, открывая взору дальние дали, но не было в этих далях того, что хотелось увидеть. Еще один день подходил к концу. Выбравшись на вершину холма, Кенкр остановился перевести дух. Мильтон, шагавший по пятам, стал рядом. За Мильтоном подоспел Рик и тут же в изнеможении присел на траву.
— Отдохнем?
Кенкр, обозревавший горизонт, хотел ответить, но не успел.
— Что это там?
И в тот же миг радостно воскликнул Мильтон. У Кенкра у самого вырвался возглас радости.
В каком-нибудь километре, будто выглядывая из-за огромнейшего дерева, стоял, казавшийся игрушечным, одноэтажный длинный домик. Но даже не этому Кенкр не мог поверить, и не это заставило подошедшего Джонсона остолбенеть от радости — недалеко от домика распростерлось серое пятно бетона — взлетно-посадочная площадка, а на ней стоял, сверкая под лучами вечернего солнца, белоснежный маленький самолет.
Неужели удача улыбнулась им? Неужели все кончилось? Семь лет существования в джунглях позади? А впереди цивилизация с ее благами и роскошью!.. Или тюрьма, пожизненное заключение? — Нет! Он не допустит этого! Все прежние мысли улетучились из головы Кенкра. Он забыл о недавней злости на беглецов, забыл о Флоре. Он не помнил, когда еще так радовался чему-то. Все возликовало в нем. Будто бы гора свалилась с плеч, и он ринулся вперед, догоняя Мильтона и Джонсона. Но вдруг сейчас из домика выскочат люди и начнут стрелять? Нет, с чего бы это? А домик и самолет все ближе. Осталось совсем немного. Кенкр не спускал глаз с базы и самолета, поэтому не сразу заметил то, что заставило Джонсона остановиться и вскинуть винтовку.
Вынырнув откуда-то справа, наперерез им, а на самом деле тоже к самолету, бежали трое. Кенкр узнал их. Это была не ирония судьбы — это было издевательство! Проклятье! И опять эти трое впереди!
Кенкр увидел Флору. Больше всего он не хотел бы ее сейчас увидеть. Хорошее расположение духа, озарившее его на мгновенье, исчезло, сменившись мрачной решимостью.
Но почему их только трое? С Флорой бежали только светловолосый верзила и тот самый, с кем она уже бегала. А где же толстяк? Да какое ему до этого дело? Лучше бы сейчас среди них не было Флоры. Тогда бы он отнесся совсем по-другому к появлению беглецов. А они были ближе к самолету, чем он, гораздо ближе. Ближе настолько, что уже не оставляли никаких шансов на успех. Неужели все мучения, все усилия напрасны?
— Убей их! — услышал Кенкр сзади.
А светловолосый верзила крикнул что было мочи:
— Эй, на базе! Помогите!
Джонсон вдруг остановился, опустился на одно колено, прицелился и выстрелил. Светловолосый верзила, бежавший позади своих приятелей, рухнул в траву. Но Джонсон не опустил винтовки, он знал: его пулю никто не обгонит.
Кенкр увидел, что на очереди Флора, ее спина была следующей мишенью. В этот самый момент он поравнялся с Джонсоном и, не вполне отдавая себе отчет, опрокинул его.
***
Когда Сэм упал, Флору будто обухом ударило по голове. Чуть промчавшись вперед, она развернулась и кинулась к нему. Тэд еще не понял, что произошло. Набегу он успел поймать ее за руку, но от этого лишь остановился сам и увидел Сэма, лежащего в траве. Флора наклонилась над ним.
— Бегите! Бегите же! — выдохнул Сэм, отталкивая ее, и потерял сознание. Кровь расползающимся темным пятном пропитывала его рубашку.
Утром умер Генри, а теперь она теряет еще одного близкого ей человека. Ей уже не хотелось никуда бежать — черт с ними, с этими пиратами, пусть садятся в самолет и проваливают ко всем чертям! Она останется здесь. Быть может, еще можно ему помочь. Там, на базе, у них должны быть медикаменты, бинты... У нее дрожали руки, и она не могла нащупать его пульс. Даже если он уже мертв, она хочет остаться рядом.
Но Тэд с силой дернул ее за руку, заставив подняться, и потянул ее за собой. Оглянувшись на пиратов, он увидел, как Кенкр сбил того, кто подстрелил Сэма. — Может, Кенкр сошел с ума? Тэд понял единственное: это их спасение, это их момент.
Когда Тэд рывком поднял ее на ноги, Флора тоже увидела то, что сделал Кенкр. Зачем он это сделал? Словно в жутком, нелепом сне она побежала, влекомая Тэдом.
— Стреляй! Уйдут!
— Стреляй!!! — услышал Кенкр истошные вопли сзади.
Он полоснул очередью по ногам убегавших, но он слишком боялся попасть ей в спину, и все пули зарылись в землю.
Тэд чуть не врезался в самолет. Вот оно — спасенье! Он буквально забросил Флору в кресло, запрыгнул сам и заблокировал дверь изнутри. Только теперь он почувствовал себя спокойней и взял себя в руки. В тот самый миг один из пиратов с разбегу налетел на крепкий, как сталь, пластик. Тэд был поражен его лицом. Чего было больше в этом лице: злобы, отчаяния, мольбы, муки? Тэд с лихорадочной быстротой задергал рукоятки управления. Приборная панель была почти такой же, как в самолете Джона. Двигатели засвистели, пират в сердцах ударил в стекло ослабевшей рукой, казалось, он сейчас заплачет и упадет, самолет медленно оторвался от земли с места.
«Нужно забрать Сэма», — подумал Тэд, по-вертолетному разворачивая легкую, послушную машину.
Очередь из винтовки дробно протарахтела по обшивке. Левый двигатель поперхнулся и закашлял. Уже подавшись вперед, самолет потерял высоту, подпрыгнул, коснувшись стойкой шасси бетона, пополз, цепляя брюхом высокую траву за пределами взлетной площадки.
Выпустив по самолету последние заряды, остававшиеся в магазине, Кенкр отшвырнул бесполезную винтовку. Только теперь до его сознания дошло им совершенное. Не осталось больше сил ни на что.
Полоснула вторая очередь, и со стороны Флоры в прозрачном пластике двери появились три дырочки в обрамлении паутины разбежавшихся трещин. Забыв о Сэме, Тэд увеличил вертикальную тягу, но самолет не хотел набирать высоту, и, накренившись, понесся над самой землей. Тэд чуть не врезался в дерево. Тяжело взмыв над кронами деревьев, они помчались к городу.
***
На базе услышали, а через окошко наверняка и увидели, что творится что-то неладное. И из ее дверей выскочил в одних плавках человек с винтовкой.
— Стоять! — заорал он, явно не зная, что делать дальше.
Кенкр повернулся к нему. Но человек отвлекся на, засипевший двигателями самолет, получил пулю в живот от Джонсона и, сложившись пополам, со стоном упал в траву. Из раскрытой двери донесся женский визг. Услышав его, Кенкр воспрял духом и улыбнулся.
— Однако заложница у нас все же есть. А это все, что нам пока надо, — сказал он сам себе.
— Ты, сука! — Кенкр удивленно оглянулся. Джонсон с налитыми кровью глазами наступал на него с винтовкой.
— Это из-за тебя все провалилось, — злобно процедил он.
— Эй, ты что, парень? — Кенкр повертел пальцем у виска. — Ты не в себе, опомнись! Там заложница, — Кенкр указал пальцем на базу.
Джонсон даже не посмотрел в ту сторону. Дуло винтовки поднялось выше, глянув Кенкру в лицо.
— Мы вытребуем себе всё, что захотим! Игра только начинается!
Но Джонсон был невменяем, он был в состоянии аффекта, и Кенкр вдруг прыгнул ему в ноги. Но нажать на курок легче, чем прыгнуть, и Джонсон не промахнулся. Страшный удар в голову, все померкло, и Кенкр уже не почувствовал, как его тело коснулось земли.
***
— Нужно найти и подобрать Джона! – сказала Флора севшим, каким-то чужим голосом. Она все еще не могла отдышаться и прийти в себя.
— У нас поврежден двигатель. Сейчас мы свяжемся с городом и они вышлют спасателей и полицию.
Она не ответила и отвернулась.
Некоторое время он осваивал передатчик «методом научного тыка».
В какой-то мере было радостно услышать по приемнику незнакомые голоса. Ему с Флорой быстро удалось доказать, что по двое с ума не сходят и обрисовать ситуацию. Но, когда главное было сказано, стало в тягость отвечать на еще какие-то вопросы, сообщения, попытки поддержать.
Они летели на небольшой высоте. Двигатель капризно почихивал, но продолжал работать. Тэд не давал полной скорости — стоило превысить семьсот километров в час, как двигатель начинал захлебываться.
Скорее в город, скорее пересесть на другой самолет – хотелось самому отправиться на поиски Джона. Скорее бы подобрали Сэма! Да сколько же еще до города?! — Двигатель начинал кашлять, и Тэд, опомнившись, сбрасывал скорость.
Флора обессилено лежала в кресле – бледная, отстраненная, погруженная в свои переживания. Сидя рядом, Тэд чувствовал себя словно осужденный за то, что не подобрали Сэма и не отыскали Джона, хотя сама Флора не сказала ему в упрек ни слова. Но разве его вина, что не было возможности посадить самолет в двух шагах от вооруженных пиратов? Три дырки в пластике — оправдание ему, ведь каждая из этих пуль могла убить ее! У него холодело под ложечкой при этой мысли, и он укреплялся в сознании своей правоты.
Смерть Сэма казалась полнейшим абсурдом, чудовищной нелепостью — такая внезапная, ошарашивающая еще больше, чем смерть Генри. Но Тэду вспомнились слова, некогда слышанные от Джона: «О мертвых позаботится Господь Бог, если он есть, а мы должны думать и заботиться о живых». А если Сэм еще был жив? Если его еще можно было спасти? В глубине души Тэд слабо надеялся, что его друг жив, хотя понимал, в какое положение это ставит его перед Флорой, перед Джоном. Я бросил своих друзей! Но лишь бы они были живы – остальное не важно!
Передатчик ожил, и Тэд коротко ответил: «да», «хорошо».
А что с Джоном? Невозможно, чтобы его поймали, и он указал пиратам дорогу. Но как иначе они могли узнать, где база? Ведь они бежали к ней с другой стороны, стало быть, не могли идти по их следу. Значит, они клюнули на хитрость Джона. Но как Джон мог рассказать им дорогу? Его пытали? Вытянули из него координаты базы, а затем воспользовались его компасом? Но ведь они должны были взять Джона с собой как заложника. Где же он? Что могло произойти?
Когда Флора пришла в себя и обрела способность соображать, вопрос: «Что с Джоном?» — не давал покоя и ей. Потерять сразу столько друзей, и... более чем друга — с ума сойти можно. Эта мучительная неизвестность хуже пытки.
Флора не хотела верить в то, что умер Сэм. Всегда такой жизнерадостный, чуть самонадеянный, но все же славный великан умер?! — Сознание отказывалось это воспринимать! Она никак не могла дождаться момента, когда они смогут вернуться за Сэмом, за Джоном, а потом и за Генри.
Солнце уже скрылось. Полет казался бесконечным, хотя вряд ли они летели больше получаса.
Но что это там левее? Город!
Они промчались над ним и сели в аэропорту. Наконец-то! Город, аэропорт, электрические огни, люди, много людей — как давно она не видела этого. Она выпрыгнула из кабины на бетонную полосу первой. К ним бежали люди, среди которых были и люди в белых халатах, и в маскировочной форме с винтовками. Нужно торопиться, скоро стемнеет.
* * *
Джон окончательно выдохся и перешел на шаг, но, сколько он ни оглядывался, пиратов сзади не было видно. В этих местах земля затвердела от засухи — который уж день ни капли дождя, — а трава по большей части была низкорослой, сухой, так что он не мог различить в ней собственного следа. Пиратам будет практически невозможно его найти. Теперь ему легко потеряться. Кажется, он оставил Кенкра и его банду с носом. Но как он устал! Он подумывал о продолжительном отдыхе. Ночь была уже на носу. Однако куда спрятаться получше?
Он круто свернул на северо-запад и едва до наступления ночи успел подыскать подходящее дерево. Но лезть на ветви ему не захотелось. Пренебрежительно махнув на все рукой, он разлегся на расстеленной куртке.
Разбудил его солнечный луч, пробившийся сквозь крону. Утро было довольно позднее. Джон почти не обрадовался тому, что проснулся в этом мире, а не на том свете, что руки его не связаны, что винтовка на месте, что нет пиратов, окруживших его и злорадно посмеивающихся. От вчерашних перегрузок мышцы болели неимоверно, он чувствовал себя развалиной.
«А что теперь поделывают пираты? И где они? Куда направляются?» Это тем более его интересовало, что до базы его друзьям оставались как минимум сутки пути. За эти сутки, если знать дорогу и бежать к базе кратчайшим маршрутом, можно, пожалуй, прибежать даже раньше, чем его друзья, двигавшиеся, несомненно, медленнее из-за Генри. Но ведь пираты не знают этой кратчайшей дороги, так что волноваться нечего. Он и сам сейчас с трудом мог определить, куда же точно нужно бежать.
Вот в полдень он определит координаты своего местонахождения, тогда другое дело! А для начала следует позавтракать.
Выйдя на открытое пространство, Джон то и дело осматривался по сторонам, но никого не обнаружил. Даже обитатели саванны, очевидно, поспешили эмигрировать в поисках лучшей жизни туда, где лучше. Только пара пернатых хищников кружила высоко в небе, высматривая грызунов.
Попробовал слегка пробежаться для разминки, но в боку снова обозначилась боль, и до дерева с плодами он дошел уже шагом. Подкрепился, сделал большой глоток теплой противной воды из фляги, и только теперь до его сознания дошло: он выиграл сумасшедший, смертельный забег! Это чувство придало ему душевной бодрости и оптимизма. Он двинулся по направлению к базе с чувством выполненного долга. Теперь он был спокоен за судьбу друзей.
Когда же вторая половина дня подходила к концу, он совершенно случайно заметил далеко в стороне от себя шагающего человека. Джон припустил трусцой, направляясь к нему, и вскоре увидел, что тот опирается на кривой посох, а когда подбежал еще ближе, убедился, что это пират, а кривой посох — его лук.
Хью медленно брел туда, куда ушли Кенкр и все остальные. Будут ли они его ждать, если успеют на базу раньше беглецов, или улетят без него, как только добудут заложников, или же их схватит Интерпол — сейчас ему было все равно. Он безмерно устал от этой бесконечной гонки, от всей этой дикой, проклятой планеты. Он шел к цивилизации, что бы она ему ни сулила.
Услышав позади себя шаги, он обернулся, надеясь увидеть кого-нибудь из своих, но увидел Джона. Очнувшись, он тут же выхватил стрелу из колчана, но дуло винтовки уже пристально уставилось ему в грудь пустым темным глазом.
— Брось лук! — приказал Джон.
Хью повиновался.
— А, это ты, черт бы тебя забрал, — процедил он, но вспыхнувшая было злоба снова сменилась равнодушием и усталостью.
— Куда это так спешат твои друзья? — спросил Джон. Движением винтовки он приказал пирату отойти от брошенного оружия и подобрал лук. Сообразив, что пытаться сломать такую мощную и гибкую палку сейчас не время, Джон перекинул лук через плечо.
— Хм, тебе тоже не успеть за ними, — уклончиво ответил Хью, которого задело за живое то, что присвоили его верный, испытанный временем лук.
Джон подошел к нему вплотную.
— Я не об этом тебя спрашиваю, — сказал он с такой угрозой в голосе, что Хью подумал: «Если меня сейчас не пристрелят, то очень больно стукнут прикладом. А зачем мне это нужно?»
— К базе, — ответил Хью с некоторым ехидством.
— К базе?! — переспросил Джон.
— Угу.
— А как вы узнали к ней дорогу?
— Точно так же, как следили за вами, пока у вас были ваши жилеты.
Джон не скрыл своего удивления.
Хью подумал, что хорошо бы сейчас самому захватить эту сволочь себе в заложники — неплохая подстраховка, но крайняя усталость и апатия ко всему взяли верх. К тому же он припомнил, как этот человек ухлопал Курта, а уж теперь-то он не промахнется и подавно.
— И как же вы за нами следили? — спросил Джон.
— У нас был прибор.
Не видя причины что-либо утаивать и желая, чтобы от него поскорей отделались, Хью сказал:
— Тот, что Смайк одолжил у вашего робота.
— Так вы подстрелили нашего робота?
— Ага, — Хью подумал, что сейчас не стоит уточнять, что это его рук дело.
— Но почему же вчера вы бежали за мной?
— Да потому, что в поле прибора ничего не попадало, и мы шли по следу. А потом снова пошел сигнал.
Не сказав больше ни слова, Джон оставил пирата и побежал. Кенкр знал дорогу, у пиратов были шансы прийти к базе раньше Флоры, Тэда, Сэма и Генри.
Хью смотрел вслед человеку, который их так ловко обманул вчера, и поймал себя на мысли, что с удовольствием выпустил бы сейчас ему в спину стрелу — было бы из чего.
Теперь Джон понял, как выдавал себя, надевая защитный жилет, когда отставал, чтобы проверить, нет ли хвоста. Но откуда он мог знать, что так будет! Как он мог догадаться?! Странно, что никому в голову не пришла подобная мысль, а ведь Тэд высказывал опасения, что Зевса убили. Что же еще делать с убитым роботом, если не попытаться раскурочить его (авось что-нибудь пригодится). К тому же среди пиратов были люди, разбирающиеся в электронике и кибернетике, ведь восемь лет назад они летали в космосе, управляли звездолетами, налаживали производство оружия на спутнике и даже сами изобретали кое-что. Смайк был одним из них. Вот кого следовало бы сразу пристукнуть! В случае если пираты первыми дойдут до базы, пострадают и другие люди, ведь на базе должен быть персонал, который тоже может угодить в заложники. То, что пиратов осталось мало, не умаляет опасности: они вооружены, а Кенкр умен и хитер. Хотя бы друзья пришли к базе первыми! Вероятность того, что они пересекутся с пиратами по пути, была очень мала. Хоть это утешало. Если даже Кенкр придет к базе первым и захватит заложников, он не станет никого дожидаться, тем более всего своего сброда, растянувшегося по саванне. Ему, конечно, нужно будет хоть немного отдохнуть... Сколько? Час, два, три? Вот в эти часы и может произойти непоправимое.
Джон тщетно пытался успокоить себя. Тревога не пропадала. Впервые он так явственно ощутил, как дороги ему его друзья, как любит он Флору.
Вновь наступивший день он упорно прошагал, даже не пережидая зноя. Бежать уже не хватало сил, а база все не показывалась. Быть может, он ошибся в расстоянии до нее, и она дальше, чем он думал?
Но вот на востоке, там, где уже начала сгущаться тьма, он увидел зарево — отсвет электрических огней. Наконец-то! Но что его ждет там? Трагедия завершена или предотвращена? Он не сразу заметил в розовом небе спускающийся к нему самолет. «Пиратам бы я уже не понадобился», — подумал он, и радость наполнила его душу.
Самолет приземлился в нескольких метрах от него, обдав волной горячего ветра и поднятой пылью, и из открывшихся дверей на землю спрыгнула Флора, а за ней Тэд. Джон обомлел от радости. У него хватило сил лишь сделать несколько шагов навстречу. Он был счастлив крепко прижать Флору к себе и чувствовать, как она прильнула к нему.
— Жив! — прошептала она и вдруг расплакалась на его груди.
Джон нежно отстранил Флору от себя и поцеловал в губы, соленые от слез.
— Ну что ты? — это были его первые слова к ней, но она молча давилась слезами.
— Тэд, дружище!
Они коротко и сердечно обнялись.
— В чем дело? Где Сэм, Генри? — Джон тревожно смотрел на Тэда и Флору, боясь услышать страшную весть.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА 1
На следующий день
Джона разбудила медсестра — высокая, грудастая, запечатанная в легкий герметичный костюм с маской на лице — пожелала доброго утра, справилась о его самочувствии и сообщила, что ему надлежит идти на обследование.
— Это куда?
— Через четверть часа я зайду за вами. А пока приведите себя в порядок.
На часах было ровно одиннадцать. Джон незамедлительно заставил себя встать. На тумбочке рядом с часами стоял стакан воды и лежала таблетка. Он проглотил ее и пошел в умывальник. Каким наслаждением было чистить зубы! Но даже контрастный душ не смог привести его в былую форму. Лучше бы ему дали бутылку хорошего коньяку или таблетку от мыслей. Смерть Генри не шла из головы.
Вчера, уже ночью, они отыскали то место, где Тэд и Сэм похоронили друга. Джон видел, как медики положили его тело в целлофановый мешок, видел его лицо, изменившееся до неузнаваемости, и это лицо навязчивым видением вставало перед его мысленным взором.
На войне, в невообразимом хаосе, в смертоносных болотах Ехидны и в нагромождении необъяснимых явлений Молоха ему довелось терять товарищей, но никогда он еще не испытывал столь тяжелой потери. Он не мог представить своей обычной жизни без Генри, без его неожиданных звонков, без шутливой перебранки с ним, без тех редких встреч, что делали их давнюю дружбу еще крепче. И теперь все это только в прошлом?! Генри в прошлом?!
Джон благоговел перед его бескорыстием и добротой, хотя иногда и считал друга не от мира сего. И вдруг смерть, такая скорая и внезапная до абсурда. Расставаясь у реки, он пожимал Генри руку, а, вернувшись через три дня, не застал друга в живых. Через три дня!
Флора и Тэд рассказали ему, как все произошло, и что Генри говорил, умирая.
— Хорошо, дружище, я постараюсь не винить себя, — сказал Джон.
А тут еще Сэм! Хотя бы он выжил! Жив ли сейчас? Его даже в город сразу не отправили, а стали оказывать помощь тут же, в самолете. Будет ли он жить? Господи, как тяжело терять друзей. К этому никогда нельзя привыкнуть. И еще, быть может, ему предстоит потерять Тэда из-за Флоры. Вряд ли Тэд ему простит. Или же потерять Флору...
В дверь постучали — медсестра вернулась.
Первым делом он спросил у нее о Сэме.
— Это светловолосый такой? — уточнила она.
— Да.
— С ним будет все в порядке.
У Джона отлегло от души. Ему захотелось подпрыгнуть от радости, расцеловать медсестру за счастливое известие, но он сдержанно спросил:
— Он в сознании? Его можно повидать?
— Когда я его видела, он спал.
Обыкновенный карантин, который проходят участники цивилизованных экспедиций по возвращении из джунглей, цветочки по сравнению с углубленным и длительным осмотром на выявление возбудителя заболевания, от которого умер Генри. Помимо Тэда и Флоры, которые находились в соседних палатах, а также Сэма, пребывавшего в реанимации, в изолятор поместили и всех тех, кто вчера соприкасался с ними или с трупом Генри.
В течение двух часов, показавшихся Джону полярным днем, медики исследовали его «с пристрастием». Наконец, вырвавшись из их рук, он спокойно позавтракал и выпил чашечку крепкого чая уже в час дня. Еще некоторое время ему пришлось торчать в своей комнате, пока скрупулезнейшие машины и мощные компьютеры пережевывали вытянутую из всех его анализов информацию. Естественно, до получения ответов к друзьям его не пустили.
Все это время Джон почти не думал о том, что тоже мог быть инфицирован, хотя и допускал, что за время похода нахватался всякой дряни. С той минуты, когда он узнал, что Сэм жив и с ним будет все в порядке, его мысли в большей степени обратились к живым. Он радовался за Сэма и не мог дождаться, когда увидит его. Ему также не терпелось увидеть Флору. Он любит ее и теперь больше не может и не хочет убегать от нее. Он хочет обладать ею. Флора сама заставила его пересмотреть планы относительно нее, вселив в него надежду, что он может сделать ее счастливой и сам обретет счастье.
Ах, если бы не было того, о чем он не может не сказать ей! Был бы жив Сименс — все могло бы быть иначе.
На противоположной стене засветился экран, и уже знакомый доктор предложил ему пройти в кабинет номер тридцать. В коридоре Джон встретил Тэда, направлявшегося в тот же кабинет. Они с удовольствием пожали друг другу руки как старые друзья, в этот момент не думая ни о чем другом.
Здороваться с доктором не было необходимости — они уже виделись сегодня, но вот пожать друг другу руки могли впервые, и доктор первый захотел воспользоваться этой возможностью.
— Очень рад, что имею честь быть знакомым с вами. И рад сообщить вам хорошее. А вот и мисс Флора!
Доктор, сухонький, молодцеватый старичок с остроносым, угловатым лицом расплылся в приветственной улыбке. Флора улыбнулась всем и в то же время каждому.
Тэду достаточно было лишь одного взгляда на Джона и Флору, чтобы ревность всколыхнулась в нем в ущерб дружеским чувствам к Джону.
Они уселись на предложенные доктором места, и «великий инквизитор» показал им все результаты сегодняшних «пыток». Ни в мозге, ни в крови, ни в лимфе, ни в мышцах, ни в печени ничего инородного найдено не было. Вот только в кишечнике у Тэда и Флоры засели гнусные инвазионные стадии кишечных паразитов земноводных. У Джона таковые обнаружились лишь в толстой кишке. Вся эта мерзость была как будто не опасна для здоровья человека, но, конечно, удалить ее было необходимо. В итоге доктор объявил, что сочтет за честь видеть всех троих своими пациентами еще сутки.
— Завтра я мог бы передать вас в руки моему коллеге доктору Кордье, у которого вы могли бы отдохнуть и восстановить свои силы, но так как вы, в общем-то, здоровы, думаю, вы сами сможете о себе позаботиться, не томясь в стенах больницы. К тому же вы, молодые люди, с биологическим образованием, — он кивнул Тэду и Джону, — и я могу доверить дело восстановления ваших сил вам самим. А вас, Флора, я не боюсь передать в руки ваших родных. Так будет лучше. Климат у нас курортный, ему могут позавидовать лучшие здравницы Земли, а активное общение со знакомыми и близкими будет вам крайне полезно. Примите мои соболезнования по поводу смерти вашего друга Генри Каррингстона. Я отчетливо понимаю, каково вам сейчас. Утешьтесь тем, что вашему другу Сэму удалось вернуться с того света. Порадуйтесь за него. Я думаю, уже сегодня вы можете его навестить.
Джон поблагодарил доктора.
— Флора, я уже известил ваших родных о результатах обследования, и они прилетят сюда ближайшим рейсом, — он взглянул на часы. — А ближайший рейс через час шестнадцать минут. Вас позовут и проводят туда, где вы сможете встретиться с ними.
Сегодня Флора уже разговаривала с мамой и отчимом по видеосвязи, прямо из своей палаты — доктор обеспечил ей такую возможность. Они были вне себя от счастья, да и для нее этот разговор был целительным бальзамом.
То, что нашлась Флора Сименс, знали уже обе колонии. Пираты, захватив двух заложников, вытребовали себе самолет и теперь вымогали космический челнок, обещая освободить заложников и вернуть их вместе с челноком, когда окажутся на борту звездолета, — это последнее, что доктор слышал в выпуске новостей. Об этом тоже не могли не знать в обеих колониях. Подробностей же о появлении пиратов на этой планете не знал никто. Доктор стал первым, кому Джон рассказал об этом.
— А знаете, — сказал доктор, — один из пиратов лежит у нас в реанимации. Выслушав вас, я убедился, что этот человек пират.
Все трое очень удивились этому заявлению, а доктор продолжил:
— Поначалу я подумал, что он тоже ваш друг, так как на человека с базы он не похож: заросший, грязный, потный. Но в то же время одет и обут он не так, как вы, а в шкуры. К тому же о нем никто не спрашивает, как будто и вовсе нет человека. Он до сих пор не приходил в сознание, и я не знаю, кому сообщать о его смерти, если он умрет. Я прошу вас зайти взглянуть на него.
— Но мы почти совсем не знаем пиратов, — ответил Тэд.
— Я знаю кое-кого, — сказала Флора.
— Хорошо, мы зайдем, — согласился Джон.
По завершении их беседы добрый доктор сам проводил их до палаты Сэма.
Сэм был погружен в себя, но когда увидел, кто к нему зашел, ответил улыбкой на улыбку. Выглядел он весьма неплохо. Глядя на него, даже трудно было предположить, что минувшей ночью он находился между жизнью и смертью. Ранение оказалось не столь серьезным: пуля прошла навылет сквозь левое легкое.
— А ты выглядишь молодцом, — счастливо сказал Джон.
— Слава здешней медицине! — провозгласил Сэм слабым голосом. Видя, какую радость испытывают за него друзья, он и сам повеселел.
И все же Тэд чувствовал себя как-то неловко рядом с Сэмом.
— Тэд, ты что это, дружище? — спросил Сэм, взглянув ему в глаза и заметив, что с другом что-то неладно. Он сразу догадался, в чем дело. — Эй, да если бы не ты — не быть нам всем в этой замечательной больнице, а быть заложниками у пиратов, а мне так и вовсе на том свете. Ты решил исход дела!
Сэм снял камень с души Тэда.
— Ну, не совсем так, — сознался Тэд, и чистосердечно рассказал о том, как все происходило.
— Так что, если бы не Кенкр, я бы не решил исхода дела, — подытожил он.
Поступок Кенкра очень всех удивил. Они не знали, как его объяснить.
— Быть может, Кенкр просто налетел на него? — предположил Сэм.
Тэд пожал плечами.
— По-моему, у него было предостаточно времени, чтобы свернуть, ведь тот тип подстрелил тебя и целился в нас. Тогда я подумал, что еще секунда задержки, и он убьет меня или Флору, а до самолета так близко...
Джон задумчиво хмыкнул.
Флора в часы, проведенные в одиночестве, тоже думала об этом. Она могла предположить только то, что не объяснишь логикой, но не решилась высказать это. Она задавалась вопросом: неужели так могло быть? Нет, Кенкр не случайно налетел на того с винтовкой! В душе она была благодарна ему за свою жизнь и жизнь своих друзей. Ей не хотелось, чтобы Кенкра схватили, ведь он отпустит взятых заложников, когда ему предоставят звездолет. Просто он хочет вырваться с этой планеты и жить по-человечески. Он поселится в каком-нибудь альфянском или земном городе, очень большом, чтобы никто не смог его найти, или затаится в какой-нибудь глухомани и проживет там до конца дней, не причинив больше зла человечеству. Разве это не самое разумное? Ей хотелось в это верить, и втайне она желала Кенкру удачи. Чуть подумав, Джон сказал:
— Если Кенкр опасался, что вы последние заложники, то спасать вас не было смысла. Значит, Кенкр определенно рассчитывал на заложников с базы и отпускал вас, даруя самолет. Щедрый подарок во вред себе... Почему он отпустил вас? Как бы там ни было, но за это я простил ему все грехи. Я от души радуюсь, что мне не пришлось его убить. Но мне думается, — Джон покосился на Флору, а потом перевел взгляд на Тэда, — если Кенкр кому-то и сделал подарок, то только не тебе, Тэд.
— Н-да-а, — протянул Сэм, — с трудом заставляю себя верить фактам. Никогда бы раньше не подумал, что Кенкр способен на нечто подобное. Так вот, значит, чьим волшебным чарам мы обязаны жизнью! Хм-хм, — шутливо-подозрительно хмыкнул Сэм.
Флора скромненько улыбнулась.
— Не улыбайся так, — сказал ей Сэм, — именно из-за этих твоих чар Кенкр мог бы и убить тебя, чтобы никому не досталась. Удивляюсь, почему он этого не сделал.
— А он, когда опомнился, уже не успел, — пошутил Джон.
— За Тэдом разве успеешь, — усмехнулся Сэм.
Они снова были вместе, они вышли из такой переделки, и тем обидней и горше было то, что одного среди них нет. Как, черт возьми, глупа бывает судьба, когда из-за пустяковой царапины, позволившей вирусу проникнуть в кровь, гибнет человек. Они вместе помянули Генри. Потом Сэм расспросил Джона, что же случилось с ним, и как пираты нашли базу.
Джон рассказал об участи Зевса и о том, как сомнения заставили его взобраться на дерево, как он бежал от пиратов и как потерял их.
— Ты сумасшедший! Камикадзе! — серьезно сказала Флора, в упор глядя на Джона. Волнение, с которым она слушала его, не укрылось и от Тэда.
— Но вы же уговорили меня взять винтовку, — ответил Джон.
Вчера у них не было возможности все рассказать друг другу, а Сэм знал меньше всех. Они засиделись у его кровати до тех пор, пока не заявился доктор собственной персоной и сообщил Флоре, что родные уже ждут ее.
— А вам, молодые люди, пора на процедуры. Вечером у вас еще будет время увидеться. Однако, Флора, прежде чем я отпущу вас, взгляните, пожалуйста, на того человека. Лучше это сделать сейчас, пока он жив, чтобы потом мне не пришлось тяготить вас видом покойника.
Флора согласилась.
— Он здесь, в соседней палате, — сказал доктор.
Тэд и Джон тоже изъявили желание взглянуть на пирата. Доктор не возражал.
Человек лежал на кровати совсем не так свободно, как Сэм. На голове у него было что-то вроде шлема, а проводки и трубочки от стоящих рядом приборов обвивали его, лезли в рот и в нос.
Они совсем недавно говорили о нем и почти не сомневались, что в настоящее время он, со свойственной ему энергией и предусмотрительностью, досаждает здешним космическим службам и властям, а может быть, уже вышел на орбиту и даже заполучил звездолет. Казалось, он не мог не добиться своего на этой «стерильной» планете, где даже обычная служба блюстителей порядка была почти символической, где ему могли противостоять лишь непрофессионалы: охотники, геологи и биологи с винтовками в руках, и вдруг видеть его здесь, таким беспомощным!..
— Это Кенкр, — потухшим голосом сказала Флора.
— Тот самый Кенкр? — брови доктора, уже знавшего их историю, подпрыгнули на лоб.
— Да.
Доктор даже подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть этого человека, словно до этого не видел его.
— Но я не знаю его фамилии, — ей показалось, что целых полжизни связано с ним. Ах, если бы она сейчас могла помочь ему, как тогда, когда он пришел с ужасной раной на плече!
Доктор удивленно посмотрел на Флору: дескать, как же так, ведь...
Но она действительно не знала фамилии Кенкра. Быть может, когда она только попала к нему, он и представлялся ей, выдавая себя за капитана Интерпола, но она не помнила его фамилии. Она называла его только по имени, даже тогда, когда добавляла слово «мистер».
— Жаль, — сказал доктор.
— Он умрет?
— Пуля попала в мозг. У него почти нет шансов.
— А кто же в него стрелял? — поинтересовался Тэд.
— Не знаю.
«Почему он здесь?» — задавала Флора себе этот вопрос (и быть может, не только она). Она вспомнила увиденное, как Кенкр сбивает в траву человека, стрелявшего в Сэма и целившегося в них, возможно, в нее. Не за это ли заплатил Кенкр?
Доктор увел Флору к ее родным, а Джон и Тэд после процедур, не занявших и пятнадцати минут, разошлись по палатам.
Действие стимулирующей таблетки, принятой еще утром, кончалось, и Джон снова почувствовал себя разбитым. Он равнодушно проглотил все, что на этот раз медики оставили ему на тумбочке, и, засыпая, успел подумать, что ему подсунули успокоительное. Впрочем, нет худа без добра.
Тэд, возвратясь в свою палату, поступил аналогичным образом.
После встречи с родными настроение Флоры заметно улучшилось. Такой ее Тэд и Джон и увидели за ужином.
— А наши знакомые что-то не спешат нас посетить, — посетовал Тэд после того, как Флора рассказала, что кроме матери, отчима и брата, приезжала самая первая ее здешняя подруга Кэт.
— Хэ, наши знакомые наверняка еще не знают ничего ни о нас, ни о пиратах, и узнают об этом совершенно случайно, а не из телевизионных сообщений, — сказал Джон.
Поужинав, они хотели вновь зайти к Сэму, но тот спал, и они отправились в небольшой холл послушать музыку и отдохнуть.
Наконец, они дождались сообщения о пиратах. Улыбающаяся диктор сообщила, что в настоящий момент пираты схвачены, из заложников никто не пострадал. Чтобы подчеркнуть, как замечательно это было исполнено, она в двух словах напомнила о предшествовавших событиях, о том, как власти сначала были в совершенной растерянности и беспрекословно предоставили пиратам требуемый самолет, пилота и оружие. Но поскольку на подготовку космического челнока для выхода на орбиту нужны как минимум сутки, власти северного города во главе с мэром обдумывали дальнейшие действия. Так как никаких спецподразделений и даже вооруженной полиции на планете не было, а Интерпол был еще на Альфе, пиратов решили перехитрить.
Во все жилые отсеки челнока заложили радиоуправляемые бомбочки с мгновенно усыпляющим газом, каким успокаивают особо зубастых, когтистых и рогатых зверей для перевозки на другие планеты. Такой выход из ситуации предложил охотник, работник местного зоопарка при исследовательском институте Сэмюель Бунгу. Смастерить несколько таких бомбочек не составило труда местным техникам, и как только пираты вошли в челнок, закупорились и собрались вместе, чтобы ударить по рукам, в центре управления полетами лишь нажали кнопку. Заложники проснулись уже на свободе, а пираты — в клетке зоопарка, куда их временно поместили.
Краем уха услышав о пиратах, в холл пришла полюбопытствовать дежурная медсестра.
— Поймали? — спросила она.
— Поймали.
— А наш умер.
— Как?! — Флора так надеялась, что он выкарабкается.
— Как умирают.
Улыбки сошли с лиц.
Когда теряешь врага, который был частью твоей жизни, вдруг обнаруживаешь в душе образовавшуюся пустоту, как будто потерял не врага вовсе. Но был ли он врагом ей лично? Кем же он для нее был?
— У вас есть снотворное? Я хочу уснуть, — вдруг попросила Флора.
— Да.
— Спокойной ночи, ребята!
— Спокойной ночи, Флора.
ГЛАВА 2
Слово — не воробей...
Верно, спокойная ночь будет, если только выпьешь таблетку снотворного, — подумал Тэд.
После ухода Флоры они недолго задержались в холле. Джон сказал, что, связавшись с альфянской полицией, не составит труда установить личность Кенкра и отыскать его родственников. Кенкр должно быть был весьма значительной фигурой на спутнике, одним из преступной верхушки.
Хм, интересно... Но нашла же Флора что-то в Кенкре. Не просто прожила с ним два месяца, как в плену, и, вырвавшись, рада забыть, никогда не видеть и не вспоминать... Значит, было в нем что-то такое, что не оставило равнодушной даже такую женщину, как Флора.
Отправляясь спать, Тэд тоже выпросил у медсестры таблетку - он не хотел оставаться один на один со своими мыслями. Воспоминания о Генри заставляли смахивать набежавшие слезы. Генри нет! Он не уехал на месяц или на год. Его нет. Это навсегда! Забыться бы! И та единственная, которая могла бы его утешить… Ах, Флора… Тэд чувствовал, что теряет её.
Джон не последовал примеру Тэда. Скорбь не зальешь коньяком, не забросаешь таблетками снотворного. Это помогает очень ненадолго. С ней нужно бороться, гнать её, заполняя опустевшую душу дружбой, любовью, жизнью.
Весь минувший день, то время, что он провел в обществе Флоры, укрепили его в мысли действовать. Бегство бесполезно, урезонить же свою совесть есть другие способы. Даже если то, что он расскажет Флоре, будет для нее ударом, он нанесет его: «Она сама выбрала меня, а не Тэда, пусть сама и решит, что делать со своей и моей любовью».
«Но достаточно ли она меня любит, чтобы простить?» — Джон сомневался, можно ли вообще надеяться на прощение.
— А простил бы я, любил бы я на ее месте? — Даже от себя он не мог получить твердого ответа. Наверное, он смог бы понять ее, простить и любить.
Быть может, не стоит торопиться с признанием? Повременить немного, чтобы дать их чувствам окрепнуть, попытаться всячески упрочить свой успех. В отношениях с женщиной мужчине порой не обойтись без хитрости. Но будет ли она после этого лучшего мнения о нем? О-о, черт! Как это невыносимо!
Джон не заметил, как уснул. Голос доктора вернул его в этот мир, когда солнце дружелюбно заглядывало в окно.
На этот раз медикам понадобилось совсем немного времени, чтобы убедиться в том, что он «чист», о чем ему сразу же и сказали.
Больше его здесь не задерживали, и он мог прямо сейчас отправиться в гостиницу. Если у него есть желание, ему вернут его одежду: штаны, ботинки, куртку и шляпу, обработанные и выстиранные.
— Вам занесут их в палату, — сказал доктор, когда Джон изъявил такое желание. — Но вы можете позвонить в любой из магазинов, чтобы вам выслали нормальную одежду. А ваша винтовка, нож и фляга у меня в кабинете.
Выйдя из диагностического кабинета, Джон направился в палату к Флоре. Как сказал ему доктор, она уже прошла осмотр. На секунду Джон остановился перед ее дверью, пытаясь унять сердцебиение. Он постучал и, услышав «войдите», отворил дверь.
Флора сидела на кровати боком к нему, поджав одну ногу под себя, а другую, свесив на пол, и разглядывала себя в зеркальце. Когда Джон вошел, она повернула голову и подняла на него свои большие серые глаза, которые казались еще больше из-за залегшей под ними синевы. В этих печальных глазах блеснул огонек радости, но при виде серьезности Джона чуть было вздернувшая уголки ее губ улыбка сошла с лица, так и не проявившись в своей ослепительной лучезарности, а в глазах появилась тревога.
— Привет!
— Привет!
— Садись. В чем дело? — сказала она, глядя в его пасмурное лицо. Таким она не знала его даже тогда, когда они обнаружили за собой пиратов. Флора отложила зеркальце и, не меняя позы, подвинулась на кровати, уступая Джону место. Он огляделся и, не найдя, куда бы можно было еще присесть, послушно сел рядом, стараясь не коснуться своим коленом ее не прикрытой полами халата округлой коленки.
— Флора, я люблю тебя, но... — Он увидел, какое действие возымели на нее эти слова.
— Я тоже люблю тебя, — она не могла понять, почему он такой.
Боже! То, что она сказала, было музыкой для его ушей.
— Но я должен сказать тебе то, что давно мучит меня. Ты уж извини, но я не могу не сказать этого, — он пробежал взглядом по ее фигуре и снова остановился на ее глазах, в которых нашел готовность выслушать и затаившееся беспокойство. Даже сейчас он не мог не думать, как она хороша, даже в этом больничном халате — впрочем, не таком уж плохом по пошиву — словно в летнем домашнем халатике, в каком она могла бы ходить по его дому, будучи его женой. Джону захотелось забыть обо всем, прильнуть к ее губам, почувствовать все, что скрывает этот белый халат... Искушение вдруг заволокло разум, подкинув мыслишку: может быть, стоит хоть раз насладиться ею, прямо здесь, сейчас, а то потом, может статься, уже никогда не будет такой возможности? Он едва не поддался такому соблазну.
Но нет, он хочет большего! Либо все, либо ничего!
Глядя Флоре в глаза, он предоставил ей возможность читать его мысли. И она, как могла, понимала, что творится в его душе. Еще секунда, и она сама бросилась бы в его объятия... Но что же с ним такое?
— Это касается твоего отца и меня, — сказал он. — Знаешь, откуда на этой планете взялись пираты? — Они удрали на спасательном челноке с флагманского корабля, который подбил твой отец. Но ты не знаешь, почему они потерпели аварию при входе в атмосферу этой планеты. Это я повредил их корабль. Они не взорвались, однако мы были убеждены, что с поврежденным планером кораблю не войти ни в какую атмосферу, и пираты обречены. Кто знал, что им так повезет? Но не это главное. — Джон перевел дух, набираясь решимости сказать главное. — Да, я действительно был рядом с твоим отцом в той атаке. Мы уничтожали корабли один за одним, я уже чувствовал себя героем, я возгордился собой и не хотел умирать... И вдруг смерть хватает меня за штаны — я испугался. Испугался и удрал, подставив полковника под удар как раз тогда, когда он атаковал флагман. Я крикнул ему, чтобы он спасался в то время, когда он ждал от меня поддержки.
Флора сидела ошеломленная.
Джон увидел, как меняются ее глаза. Но что промелькнуло в них: сомнение, разочарование, горечь или обида, возмущение, тень презрения, растерянность, холод?..
Глянул бы он в свои глаза!
В дверь постучали.
Постучали настойчивей.
— Да, — наконец отреагировала Флора и повернулась к двери.
Вошла медсестра.
— Ваши вещи, — сказала она. Положив одежду на тумбочку и поставив сумку Флоры на пол, она добавила, обращаясь к Флоре:
— Ваши родители уже ждут вас.
— Хорошо. Спасибо, — сухо ответила Флора. Медсестра, не очень дружелюбно взглянув на них, вышла.
«Черт бы тебя побрал!» — подумал Джон о медсестре.
— Джон, мне нужно переодеться, — сказала Флора, и ему не понравилось, как она это сказала. Ей самой не понравилось.
— Хорошо, я пойду.
А чего он ожидал? Мгновенного прощения и любовных излияний? Флора еще не успела подумать. Надо дать ей время. Может быть, она сумеет его понять.
Он позвонил в магазин и выбрал себе одежду.
Но как он найдет Флору? Он не знает ее адреса. Первым побуждением было вернуться к ней сейчас же. Плевать на то, как это будет выглядеть!
Уже перед дверью Флоры Джон сообразил, что отыскать Флору в городе сможет элементарно.
Прислушавшись, он не услышал за дверью ни звука. На стук никто не откликнулся. Флоры уже не было.
Он зашел к доктору за винтовкой и ножом. Пока одежда еще не прибыла из магазина, Джон позавтракал и выпил с ним чашечку кофе. Чуть с опозданием на завтрак появился Тэд. Он тоже звонил в магазин. Флора забегала к нему попрощаться. Для себя Тэд отметил, что какая-то она сама не своя, что-то омрачало ее.
Тэд взглянул на своих сотрапезников. Пожалуй, такая она все же не из-за смерти Кенкра — решил он по глазам Джона.
Переодевшись, они зашли к Сэму проститься и отправились в гостиницу.
ГЛАВА 3
В течение недели
Еще вчера Сэма перевели из инфекционного изолятора в обыкновенную городскую больницу.
— Как успехи на пути к выздоровлению? — спросил Джон, с радостью улавливая положительные перемены в друге.
— Отлично.
В рукопожатии Сэма чувствовалась возвращающаяся к нему сила. Он полусидел в постели, подложив под спину подушку. Вид у него был если не жизнерадостный, то вполне бодрый и здоровый, только говорил он по-прежнему чуть тише обычного, словно остерегаясь повысить голос. Вчера, когда Джон говорил с ним по телефону, он выглядел хуже. Поставив принесенный груз так, чтобы Сэму не было его видно, Джон присел на стульчик рядом с кроватью.
— Рад за тебя. Хвастайся!
— Ты угадал, есть чем. Завтра мне обещали разрешить ходить. Я. конечно, и без них уже вставал на ноги, но решил, что не стоит торопить события, мой доктор — не дурак. В общем, доктор остался мной доволен, сказал, что я молодец, а мой организм — чудо. Бесспорно, его медицина — чудо гораздо большее. Я надеюсь, что через недельку уже буду бегать в полном смысле этого слова.
— Это значит по девкам? — улыбнулся Джон.
— Иногда ты излишне проницателен.
— Нет, я просто достаточно долго тебя знаю. И о тебе уже спрашивают.
— Да?
— Вчера утром ходил в институт отчитываться об экспедиции и встретил Леночку. Она очень о тебе беспокоилась.
— Были они вчера вечером у меня. Наконец-то изволили посетить: Леночка, а с нею Дик, Фред, Влад и даже сам Миллер.
— Ого!
— Они только вчера обо мне узнали.
— Я же говорил Тэду, что до них последних доходят все новости.
— Они же спят до полудня, потом работают до полуночи, потом еще ужинают, а уж если бездельничать — так от зари до зари: укатят на море, от людей подальше, и предаются буйным оргиям. Зато я вот теперь изысканно ем и пью.
— Я тоже кое-что тебе принес.
— А ну-ка, а ну... — Сэм нагнулся, чтобы видеть, что там Джон достает из черного узкого дипломата, на который он вначале не обратил внимания. Оказалось, это вовсе не дипломат. Сэм обомлел.
Щелкнув замками, Джон ловко извлек из длинного футляра гитару.
— Это мне?!
— Тебе, конечно. Не узнаешь? Я подумал, что кормят тебя здесь и так хорошо, но тебе должно быть одиноко. Вот я и прихватил с собой за компанию твою приятельницу.
Джон взял аккорд и провел по струнам.
— Один ты знаешь, что принести другу! — воскликнул Сэм, принимая гитару. — Спасибо огромное!
Он взял несколько аккордов, наслаждаясь звуком, попробовал финт.
— Э-э-э, а пальчики уже не те. Сыграй ты что-нибудь, услади душу!
— Да у меня тоже пальчики уже как палки-колупалки.
— Попроще что-нибудь, из нашего старого.
Гитара всецело заняла их на четверть часа – не больше. Пока Джон играл, Сэм рассматривал его и убеждался в том, что невеселые у него глаза.
— В чем дело, дружище? — вдруг спросил Сэм.
Джон удивленно посмотрел на него.
— Какое дело?
— Ты поссорился с Флорой?
— С чего ты взял?
— Да так, с потолка. Вот глянул и взял. Ты сегодня кислее, чем вчера. Ты приходишь к старине Сэму, чтобы порадоваться за него, но у тебя такой вид, как будто это единственное, чему ты еще можешь радоваться в своей жизни. И Флора точно такая же. И приходите вы порознь. Вы что, ребята, думаете, я слепой здесь лежу? Думаете, мне приятно видеть вас такими? Вы поссорились?
— Нет. Не то слово. А ты не предполагаешь, что она предпочла Тэда, и мне от этого невесело, потому что я люблю ее?
— Не предполагаю, дружище. Она и с Тэдом не такая, и Тэду от этого явно не по себе. Я все вижу. Ты ведь прекрасно знаешь, что я её тоже люблю, но еще под конец нашего похода я понял, что проиграл. Неужели же ты думаешь, что я не заметил, кому я проиграл? Я еще питал надежды и не собирался складывать оружие, думая, что доберусь до нее. Но когда вы навестили меня позавчера втроем, когда я увидел ее и тебя — я все уяснил для себя. И с Тэдом тоже все было ясно. Что случилось?
— Я рассказал ей, что повинен в смерти ее отца.
Лицо Сэма вытянулось от удивления.
— В смерти Сименса? Ты?
— Ты ведь знаешь о той нашей с Сименсом атаке, и чем она кончилась. А погиб Сименс из-за того, что я струсил и удрал.
— Ты струсил? Что-то слабо верится. Если ты все точно так изложил Флоре, я не удивляюсь ее реакции. А теперь расскажи мне, как все было на самом деле.
— Я не хочу снова говорить об этом. Зачем?
— Я понимаю, что для тебя это трудно, но я хочу знать все в подробностях и не из дурацкого любопытства, а потому, что хочу помочь тебе, — про себя же Сэм подумал, что дурацкого любопытства у него все же больше, чем желания помочь. Ему было горько оттого, что он потерпел поражение на выборах у Флоры. Ему и раньше приходилось проигрывать, но тогда он недолго горевал и быстро находил новые увлечения. Впервые он не нашел взаимности у женщины, которая затмила в его жизни всех. Без Флоры его будущее представлялось ему единственным образом: он берет товарища по несчастью, и они с ним пускаются по свету искать опасных приключений, чтобы не думать о прошлом. Но тогда, значит, он потеряет и друга, который остался с Флорой.
Сэм предпочел бы остаться с Джоном. Из двух больших потерь он все же предпочитал меньшую. В глубине души он даже был рад, что они остаются с Джоном прежними друзьями, и никто не стоит между ними. В его душе боролись противоречивые чувства. Он хотел сохранить Джона как самого дорогого, самого близкого друга, но в то же время именно поэтому не мог равнодушно смотреть, как страдает его друг. Он искренне хотел помочь ему.
— Мне помочь? — переспросил Джон.
— Черт возьми, а ты думаешь, я злорадствую, что и тебе Флора не досталась?
— Нет. Но как ты мне поможешь?
— Придумаю что-нибудь. Чем мне здесь еще заниматься? Кто же тебе еще поможет, если не я? Давай-ка, расскажи все старине Сэму.
Джон стал рассказывать. Сэм был неумолим и каждый раз переспрашивал, если ему казалось, что Джон упускал подробности.
— Слушай, тебе не в чем себя винить! — убежденно сказал Сэм, внимательно выслушав все до конца. — Если бы ты не ушел в подпространство, то золоченую урну с твоим символическим прахом похоронили бы еще восемь лет назад. И это не значит, что Сименс остался бы жив. Ты не бросал его. Ты предупреждал его, но у тебя не было времени его убеждать или упрашивать. Он мог плюнуть на флагман и тоже ускользнуть. А он не послушал тебя и геройски подбил флагман, пожертвовав жизнью. Это был его выбор, и ты тут ни при чем.
— Думаешь, я не пытался себе доказать этого? Но я не могу избавиться от осадка на душе, поэтому я и рассказал все Флоре, чтобы ничто не стояло между нами.
— Я тебе доказываю и повторяю: тебе не в чем себя винить. Абсолютно не в чем! Только Сименс может упрекнуть себя в том, что оставил дочь без отца. Если есть рай, и он сейчас там – пусть ему икнется! В своей смерти он сам виноват. Не было приказа адмирала вступать с пиратами в бой! Это его инициатива, и это знаю я, это знает каждый. Флора тоже это знает — во время войны она была уже достаточно взрослой девочкой. А что ты сказал ей?
Джон тяжко вздохнул и, как помнил, пересказал Сэму.
— Н-да, маловато. Хорошо, что ты не додумался наговорить на себя лишнего. Знаешь, Джо, если она тебя любит, она должна разобраться и понять, что в смерти ее отца нет твоей вины. А если поймет, то и простит, и любить будет. Ты только немного погоди. Она, как и я, знает, что ты не трус. Ты только сбил ее с толку. Так что не вешай носа.
Когда Джон ушел от Сэма, тот воочию мог убедиться, что не напрасно влез другу в душу. Джону полегчало.
Этот разговор занял Сэма мыслями до конца дня, в течение которого к нему еще заглянули знакомые по первой экспедиции, ненадолго отвлекшие его от раздумий. Черт возьми, если бы мысли о Флоре, Джоне и себе самом вот так вот приходили бы и уходили, как они. Но нет на свете ничего более неотвязного, чем мысли.
Подумать только, сколько лет они с Джоном знают друг друга! За Джоном всегда водились маленькие странности, но таким он еще не был. Сэм не ожидал, что старина Джон будет так страдать.
С его стороны было бы благородно помочь Джону, подтолкнуть Флору к нему. Если бы он взялся «сводничать», наверняка у него получилось бы. Но перед ним встал выбор: либо помочь и потерять сразу двух самых близких его сердцу людей, поскольку без Флоры и Джона его будущее представлялось единственным образом – он с товарищем по несчастью, то есть с Тэдом, пускается по свету искать приключений на свою задницу. Либо оставить все как есть, а значит сохранить надежду быть с Флорой. Нет, ее выбор для него свят. Но если Флора сочтет, что не может быть с Джоном, он развязывает себе руки и отобьет ее у кого угодно, хоть у самого черта. И с Тэдом он тоже тогда будет на равных.
Благородство во вред себе или бездействие на благо?
Вот тебе и вопрос из классической литературы: что делать?
Спать, черт возьми, спать! За полночь уже!
Засыпая, Сэм не заметил, как дела сердечные, заставили его очнуться от того скорбного оцепенения, которое поселилось в его душе после смерти Генри.
* * *
На следующий день утром Флора и Тэд явились вместе. Но Сэм отметил, что никаких особенных перемен с ними не произошло. Он не стал упоминать о Джоне, пока они сами не заговорили о нем, когда на глаза им попалась гитара, но это был не тот случай, чтобы можно было как-то посодействовать сближению Флоры и Джона. Тэд сказал, что по пути сюда заходил к Джону, но того не оказалось в номере.
Сэм охотно взялся сыграть для Флоры, которая еще не слышала, как он это делает.
— Ну, не взыщите, — сказал он своим слушателям, беря гитару, — я слишком долго не играл, а вчера так наупражнялся, что пальцы болят.
— Ничего, ничего, — поддержал его Тэд.
Потом они с Тэдом показали Флоре кое-что из того, о чем рассказывали еще в джунглях. Сэм и ее втянул в игру: она исполнила отведенные ей партии — шум ветра, а потом простенький речитативчик на втором плане. Получилось весело. И слава Богу! Это отвлекло всех от тягостных мыслей, вернув на несколько минут Тэда и Сэма в добрые студенческие времена. Флора же воочию получила представление о том, как здорово было во время записи таких концертов. Тэд порадовал Сэма, оставил плеер и целую коллекцию записей. Больше в течение дня его никто не навещал, и только вечером пришел Джон.
— Ты где пропадаешь? Я думал, ты уже не придешь — время посещений истекает через полчаса.
Улыбаясь, Джон вкратце доложил, где был и что видел. Был он в институте, потом послал запрос о Кенкре в полицейский архив на Альфе, а потом встретил Тэда, и они вместе с мэром города и ребятами из службы порядка летали на место пиратского лагеря. Нашли Зевса.
— Как он?!
— Не знаю. Среди нас не было никого, кто бы мог разобраться в его мозгах, но вид у него был безжизненный.
— Это еще не значит, что его мозгам крышка, — Сэму очень хотелось надеяться на лучшее.
— В городе мы препоручили его ребятам в лаборатории биоэлектроники.
Джон рассказал, как и где они нашли Зевса, как в сгоревшей дотла бане обнаружили шесть обгоревших скелетов. А потом еще слетали на место своей последней стоянки на берегу безымянной речки, где их схватили пираты, собрали домик и все, что еще имело смысл забирать.
— А что ж Флору с собой не взяли?
— Так получилось. Идя в аэропорт, где мэр назначил мне встречу, я встретил Тэда, который проводил Флору, улетевшую к себе в северный город. Здесь она жила у своей подруги.
— Ясненько. А что ж Тэд сейчас не зашел ко мне с тобой? Мог бы и во второй раз заглянуть.
— Ему не повезло. На склоне горы он порезал руку листом железной травы и сейчас снова у нашего доктора. Порез неглубокий, в сущности, пустяк. Но кровищи хватило, чтобы Мэр в приказном порядке отправил его в больницу.
Сэм рассмеялся.
— Быть может, Тэд еще зайдет, если успеет.
— Вряд ли, — сказал Сэм, взглянув на часы. — У тебя тоже времени осталось в обрез.
* * *
Новый день начался с визита самого мэра. Вслед за ним явились коллеги из института, с Леночкой в их числе, потом позвонил Тэд. С ним было все в порядке. Прийти он сегодня не обещал, так как нужно было заняться всем тем, что собрал Генри — полных два кармана Флориной сумки. Благодаря «великому инквизитору» ничего из этого «собрания» не пропало, так что работы было не на один день.
Флора пришла лишь к обеду следующего дня, но... в сопровождении всего своего семейства, которое изъявило искреннее желание посетить одного из героев, спасшего их дорогую девочку от одичавших уголовников и вытащившего ее из джунглей. Они виделись впервые и не очень-то знали, о чем говорить друг с другом, но достаточно успешно выходили из этой ситуации. Сэм отчетливо ощущал их искреннюю признательность, поэтому принял предложение быть их гостем, когда поправится.
Мать Флоры и отчим произвели на Сэма впечатление по-настоящему интеллигентных и в высшей степени тактичных людей. Брат Флоры выглядел сверстником Сэма и показался ему неплохим парнем. Знакомство же с отчимом Флоры мистером Райтом — известным ученым — было не только приятным, но могло оказаться и весьма полезным, ведь до отлета корабля на Землю еще полгода, и их нужно чем-то заполнить.
Но чаще всего Сэм смотрел на Флору и пытался понять, что у нее на душе.
В этот же день к нему явился и Джон.
— Знаешь, приятель, — сказал ему Сэм, — на твоем месте я забросил бы все дела и с утра до вечера, каждый божий день караулил бы под стенами больницы, когда же Флора соизволит навестить старину Сэма, чтобы зайти к нему вместе с ней. Ну, как бы невзначай, а уж уйти вам придется вместе обязательно. И попутно прояснить отношения.
* * *
В течение недели не было дня, чтобы его не навещали. Приходил мэр северного города, приходили знакомые, приходил Джон, появлялся Тэд (один, без Флоры), и они говорили как старые друзья. Не являлась только сама Флора. Однажды появилась Сельма — Сэм сам не ожидал, что этот визит будет ему так приятен. Они изрядно засиделись в больничном саду, а потом их отыскал и присел рядом Влад, отнюдь не помешавший. Приходила очень симпатичная корреспондентка институтской газеты, и в этот же день пожаловал один из членов экспедиционного комитета. Зашел даже сам «великий инквизитор» доктор Харрис. Они с полчаса прогуливались под сенью раскидистых деревьев и даже весьма содержательно побеседовали.
Сэму было приятно чувствовать, что его не забывают, что есть столько людей, которым не безразлична его участь, но в то же время он терпеть не мог жалости и потому всей душой стремился вырваться из больницы.
* * *
События и чувства с их переживаниями, страхами, потрясениями, эмоциями обрушились на Флору, как снежная лавина. Ужасная, не идущая из головы смерть Генри; ранение Сэма, боязнь, а потом радость за него; счастье, что жив-здоров Джон; встреча с мамой, с отчимом, с братом, с Кэт; и снова смерть — смерть Кенкра – человека, который дважды спасал ей жизнь; наконец, признание Джона... Ее чувства пришли в смятение. Где найти забвение? Куда бежать, чтобы вернуть былое душевное спокойствие, к которому она так привыкла?
Она пыталась понять Джона, саму себя. Зачем он ей все это рассказал? Для чего? Думая о нем, она прокручивала в уме все, что им довелось пережить. Она помнила, как держала за руку умирающего Генри, а он говорил о Джоне, гладя на неё.
Она не могла не думать и о Кенкре. Такие люди заставляют помнить о них, даже если их уже нет на этом свете. То, что сделал Кенкр, не шло у нее из головы. Он жизнью заплатил за содеянное. Да, он любил ее, а она его нет. Но разве не достоин он любви вообще?.. Достоин!
А разве Джон не достоин любви?! Ведь его-то она любит!
Джон ни разу не дал ей повода заподозрить его в трусости. Когда он говорил ей, что повинен в смерти ее отца, она не подумала, что это лишь еще одно доказа¬тельство того, что он не трус. И разве даже смелый человек не может испугаться смерти? И неужели нельзя ему этого простить?
ГЛАВА 4
Хандроборец
Хандра, одолевавшая Сэма после гибели Генри и после того, как он явно проиграл в борьбе за обладание Флорой, отнюдь не способствовала его выздоровлению. Но его неугомонной натуре опротивело лежать в больнице. Он хотел действовать, работать, предаваться развлечениям и удовольствиям, заниматься спортом. Ему не терпелось вырваться на свободу и развеять эту хандру, пьющую из него соки. Он надеялся, что интересная работа, встречи с друзьями избавят его от нее — нужно только время. В стенах же больницы он изнывал: никакие книги не лезли в голову, от телевидения уже тошнило, музыка и гитара были слабым утешением. Мучаясь от безделья, он даже попытался совратить медсестру, но наконец его выписали.
«Почему бы старине Сэму не зайти к старине Джону?» — была первая его мысль и первое желание, когда он вышел из дверей больницы. Но первым местом, куда он зашел, была весьма уютная забегаловка, где они как-то сиживали вчетвером еще до того, как отправиться в джунгли. Все вчетвером! С Генри! — Сэм отмахнулся от тягостных воспоминаний.
Здесь всегда отлично кормили, был великолепный выбор натуральных блюд и всегда прохладно, даже тогда, когда на улице стояло настоящее пекло.
Приближаясь к входу, он заставил себя переключиться на то, что бы ему эдакого съесть и выпить. Вдруг его внимание привлекла девушка, проскочившая в дверь перед самым его носом. Ее фигура — м-м-м! — в одно мгновенье всколыхнула в нем голод иного рода, чем тот, который привел его сюда.
Войдя, Сэм на секунду остановился, давая глазам привыкнуть к освещению. Помещение было почти пустым. Девушка была уже у стойки. Бармен приветливо улыбнулся ей, и Сэм услышал, что он назвал ее Кэт.
Намеренно неспешно, не отказывая себе в удовольствии без помех рассмотреть ее, Сэм приблизился. Да, ему не показалось, она действительно была сложена на загляденье. Он определенно мог сказать, что лишь однажды видел подобную фигуру — фигуру Флоры.
Став рядом, Сэм заставил девушку оглянуться на того, кто подошел. Она оказалась еще и хорошенькой.
— Привет, Поль, — поздоровался Сэм, узнав бармена. Он еще помнил его имя, хотя был здесь всего трижды.
— Привет, — было видно, что Поль совершенно не помнит Сэма, и никакие усилия ему не помогают в этом.
— Что у тебя сегодня из натурального мясного и овощей?
Сэм заказал себе столько еды, что ею можно было накормить дюжину таких девушек, и хотя в кафе было несколько свободных мест, он подошел к её столику.
— Позвольте откушать с вами? — спросил он.
— Пожалуйста, — она с любопытством смерила его взглядом.
— Спасибо, — он улыбнулся. У него была приятная улыбка, и он это прекрасно знал.
И ее улыбка очень понравилась ему. Сколько на этой планете прелестных женщин!
— Приятного аппетита, — сказал он, присаживаясь.
— Спасибо, и вам также, — горный массив еды на его подносе явно поразил её. Она невольно улыбнулась еще раз, а Сэм принялся с таким аппетитом уплетать за обе щеки, словно не заметил ее реакции. Она же ела неторопливо, то и дело запивая еду соком, и Сэм исподлобья подглядывал, как ее красиво очерченные губы раскрываются, чтобы пропустить кусочек.
— Здесь замечательно кормят, — с улыбкой сказал Сэм, наконец поймав взгляд ее серых глаз.
— Да, — согласилась она, — и еще здесь всегда мало народа, — в ее глазах играла едва уловимая хитринка, но она не укрылась от Сэма.
— Это намек? — дружелюбно спросил он.
— На что? — она сделала вид, что не поняла.
— Вы предпочитаете есть в одиночестве?
— Не всегда. Почему бы не пустить к себе за столик Сэма Эйлварда, — ее глаза чуть прищурились, и в них заискрилось веселое лукавство.
— Откуда ты меня знаешь? — удивился Сэм, невольно перескочив на «ты».
— Я видела тебя по телевидению.
— Но я что-то не припоминаю, когда это я показывался с экрана.
— Конечно, ты не можешь помнить. Это было тогда, когда тебя раненого подобрали у базы геологов и несли на носилках в реанимационный самолет. Тогда был прямой репортаж с места происшествия.
— О, должно быть, я выглядел не лучшим образом?
— Да.
— Но вот как бывает: оказывается, даже в таком виде не бесполезно показаться с экрана хотя бы ради того, чтобы услышать свое имя из уст такой девушки, и при этом сознавать, что оно не пролетело мимо ее очаровательных ушек. — Сэму было видно только одно ее ушко, за которое она убрала прядь своих прямых длинных светлых волос.
Они разговорились, и знакомство было тем приятней, что произошло без всяких натяжек и неловкостей. Сэм уже позабыл, что собирался к Джону, и теперь ему не хотелось расставаться с Кэт.
— Ты всегда так мало ешь? — спросил он, видя, что она уже со всем справилась, и в ее стакане остался всего один глоток.
Ему не хотелось, чтобы она сейчас ушла. Кэт тоже не торопилась.
— Нет, просто жара, есть не хочется, — ответила ему Кэт. — А ты всегда постольку съедаешь?
— Сегодня у меня вдохновение, а что? — нарочно спросил Сэм, улыбаясь.
— Это самые большие горы, которые я видела в своей жизни.
— Ты ни разу не была в горах?
— Увы!
— Вечером я мог бы показать еще большие горы.
— И съесть их?
— Разумеется, мне нужно поправлять свои силы. — Про себя же Сэм подумал: как жаль, что у него нет возможности показать ей настоящие горы. Будь это на Земле, он бы одолжил у Джона самолет (тут он снова вспомнил о Джоне), но ничего, он что-нибудь придумает для нее.
Она допила, и они успели договориться о вечере. Кэт ушла в институт на занятия, и Сэм проводил ее взглядом до дверей.
«Ах да, я как будто собирался зайти к Джону», — напомнил он себе. Впереди был еще целый день, и его нужно было чем-то заполнить.
Настроение у Сэма улучшилось. Знакомство с Кэт сулило ему хоть что-то приятное в будущем, по крайней мере, хоть один приятный вечер. Плевать на то, сколько продлится обоюдный интерес, нужно успеть сорвать все, что вырастет на его почве. Он подумал, чем бы занять Кэт, а вместе с ней и себя в этот вечер — уж конечно не пожиранием «горных массивов».
Джона дома не оказалось.
«Его действительно не застанешь», — подумал Сэм, вспомнив слова Тэда. К Тэду Сэма не тянуло, и он отправился к себе. Скромные апартаменты, предоставленные ему как ценному научному работнику, на время его пребывания на этой планете, показались чуть ли не родным домом. Он с удовольствием посидел за письменным столом, порылся в его ящиках. Под руку попались его заметки о первой экспедиции, листы с рисунками, наброски нот и стихов, о которых он уже забыл. Он с интересом пробегал их, словно им было много лет. Потом включил телевизор, посидел в кресле, побренчал на гитаре, повалялся на кровати — делать было совершенно нечего, и мысли о Кэт вернулись сами собой.
Кэт была слишком красива, чтобы он мог остаться к ней равнодушным. Ему не терпелось ее вновь увидеть, так как кроме нее никаких удовольствий в самом недалеком будущем ему не предвиделось. А Флору надо поскорее забыть. Чтобы воспоминания о ней перестали теребить душу, ее лучше не видеть, о ней лучше не думать.
До вечера далеко, и Сэм отправился на экспедиционную базу. Отчет об экспедиции, впрочем сорванной пиратами, но благодаря им же получившей более крутой оборот в сторону эксперимента на выживание человека в местных условиях, был уже сделан Джоном и Тэдом, и Сэм собирался с ним ознакомиться, быть может кое-что добавить, а заодно и потешить себя славой героя. По дороге он стукнул в дверь Джона – друга по-прежнему не было. Может быть Джон на базе?
Но Джона не было и на базе. В самое пекло, около трех часов дня, Сэм наконец-то застал его дома.
Вид, с каким Сэм заявился к Джону, был беспечный и даже веселый, что было почти истинным проявлением состояния его духа. Джон был рад, что Сэм выбрался из больницы, пребывает в добром здравии и в неплохом настроении.
Сэм сразу увидел, что Джон по-прежнему не в духе, но отнюдь не собирался оставлять предаваться его меланхолии и дальше. Джон и сам был бы рад от нее избавиться. Сегодня он приобрел новую гитару вместо той, что разбили пираты. Сэм оценил покупку, принес свою гитару, и они поразмялись, тряхнув стариной. Потом ему удалось занять Джона обсуждением научного отчета, а когда эта сухая тема утомила, вытянуть его из номера за теннисный стол, где Сэм мог немного подвигаться, а Джон взять реванш за многие ранее проигранные партии.
Прощаясь с Джоном, Сэм счел, что визит удался.
До назначенного свидания с Кэт оставалось еще два часа (бездна времени!). Он слегка устал и решил отдохнуть – возможно силы ему еще понадобятся.
* * *
Кэт хорошо училась, получала стипендию, жила отдельно от родителей в студенческом городке и была независима. Он тоже был независим. Поэтому в их отношениях все было довольно просто: она приглянулась ему, он ей. Так что Сэм уже не ложился спать в одиночестве. Кэт не разочаровала его — в постели он находил ее восхитительной. Сэм был приятно удивлен, найдя в этой красивенькой девочке достойную партнершу: сильную, спорую на выдумки, не щадившую себя, умеющую получать наслаждение и доставлять его мужчине. Он чувствовал, что сейчас она любит его, и сам, с радостью принимая ее дары, старался отдать ей все, что в его силах, лишь бы она была счастлива. Он с нетерпением стал ждать каждой новой встречи с ней и все больше и больше увлекался Кэт. В уме ей было не отказать, но было в ней и то, что Сэм ценил в женщине больше, чем красоту, — Кэт была достаточно мила, и общение с ней было приятным.
Рядом с Кэт он забывал о Флоре, а благодаря их сходству лишь сильнее увлекался.
Но мог ли Сэм тогда подумать, что эта маленькая стройная студентка второго курса сумеет приворожить его к себе на всю оставшуюся жизнь. Кэт сама не предполагала, что это может затянуться на многие годы.
Воскресенье они всецело посвятили друг другу. У каждого из них было достаточно фантазии, чтобы сделать этот день интересным, они оба старались друг для друга, и им удался замечательный уик-энд.
* * *
В понедельник, вспомнив, что уже три дня не заглядывал к Джону, Сэм, пребывая в самом жизнерадостном настроении, решил навестить друга. На этот раз он постарался поубавить свою жизнерадостность и не ошибся, застав Джона в прежнем настроении.
«Черт возьми, да сколько же это будет продолжаться!» Будучи сам весел и даже счастлив, Сэм хотел видеть перед собой прежнего Джона, он не мог равнодушно взирать на его депрессию. Он не стал предпринимать попыток развлечь его, поняв, что дело обстоит серьезнее, чем он думал. Уж он-то знал, что Джон не «кисельная» натура, и если раскис настолько, что не может этого скрыть, значит, дело действительно плохо. Но как ему помочь?
Благодаря Кэт Сэм встрепенулся от хандры, почувствовал прилив вдохновения и даже сочинил недурственную мелодию, посвятив ее своей вдохновительнице. Найдя себе работу в исследовательском центре, он по пять часов в день увлеченно трудился на благо науки и всего человечества. Джона могла спасти только Флора. Сэм еще в больнице размышлял, как подтолкнуть её к Джону. Что он ей скажет? То, что думает о Джоне? И как это сделать так, чтобы не навредить Джону еще больше, чтобы этими своими благими намерениями не выстелить дорогу в ад? А если она не любит Джона по-настоящему? Черт возьми, но не могла же она его разлюбить в один момент!
Для начала нужно разведать обстановку: как поживает Флора? - он давненько ее не видел.
* * *
На следующий день, возвращаясь из центра и проходя мимо учебного корпуса института, Сэм вдруг увидел на его ступеньках Кэт, а рядом с ней Флору. Они о чем-то болтали, словно старые подруги.
Сэм остановился понаблюдать. Вдвоем обе его знакомые представляли собой любопытное зрелище: обе примерно одного роста, одного сложения и обе чертовски хороши. Темненькая в черном, светленькая – в белом…
«Подойти или не подойти?» — подумал Сэм.
«Не подойти, — решил он. — Расспрошу Кэт о Флоре сегодня вечером. С ее помощью воздействовать на Флору можно куда эффективней. Это мысль!» Поэтому Сэм отправился своей дорогой.
А под вечер, когда Кэт лежала у него на диване, он спросил ее:
— Ты давно знаешь Флору?
— Гораздо дольше, чем ты, — спокойно и непринужденно ответила она.
До сих пор Кэт ни словом не упомянула о Флоре. Она знала силу обаяния своей подруги и была уверена, что за месяц в джунглях Сэм со свойственной ему пылкостью вряд ли мог не сделаться его жертвой. Но в джунглях помимо Сэма было еще трое мужчин — эта мысль успокаивала Кэт.
— Гораздо дольше — это сколько? — полюбопытствовал Сэм.
— Почти со дня ее прибытия на планету.
— А пока я валялся в больнице и за эти последние дни, ты часто с ней виделась?
— Каждый день, пока она не улетела к себе. А что собственно?
— А Тэда ты знаешь?
— Знаю.
— Видела по телевизору?
— Не только. Мы знакомы лично. Флора нас представляла друг другу.
— Так она сейчас с ним? Вообще она любит Тэда или как?
— Флора мне об этом не докладывала. Я видела их вместе только однажды.
Сэм с удовольствием наблюдал, как невозмутимость Кэт начинает таять, а в глазах появляется раздражение и ревность.
— А давно это было?
— Не помню.
— А сейчас Флора в нашем городе живет? Мне очень нужно поговорить с ней.
— О чем, если не секрет? — Кэт подумала, что людям, прошедшим вместе сквозь огонь и воду, найдется о чем поговорить, даже если сейчас они не вместе. Только ей это тоже интересно знать.
— Нет, не секрет. Я хочу поговорить с ней о Джоне, вернее сказать ей то, что я думаю о нем. Ты знаешь Джона?
— Конечно, но его я видела лишь, в том же репортаже, что и тебя. Флора рассказывала мне о нем еще тогда, когда первый раз ее разрешили навестить в больнице.
— И что же она тебе о нем рассказывала?
— Вообще-то она рассказывала о всех своих и ваших приключениях, но у меня сложилось впечатление, что она влюблена в него. А что с Джоном?
— Он тоже её любит, но наговорил ей, что повинен в смерти ее отца! Можешь себе представить?! Мне не безразлична участь моих лучших друзей, и я не могу этого так оставить! Я смотреть на него не могу спокойно!
— Значит, он наговорил ей неправду?
— Конечно! Посуди сама...
Сэм рассказал ей все, что знал сам, добавил все что думал и охарактеризовал Джона с самой положительной стороны.
После этого разговора с Кэт Сэм довольно потирал руки. ; Зерно интереса брошено и проросло! Теперь можно не сомневаться, что Кэт при первом удобном случае перескажет подруге то, что сама услышала. Это тем лучше, что Кэт уже имеет свой взгляд на дело Джона. Когда Сэм в пылу разговора спросил ее: «Ты простила бы меня?» — она, не колеблясь ни секунды, ответила «да».
Сэм остался доволен тем действием, которое произвел на Кэт его рассказ, и стал надеяться на лучшее.
ГЛАВА 5
Последняя глава
Никакая работа не лезла в голову, но когда она была, становилось легче. Джон старался максимально загрузить себя, работая без выходных. На сегодня же с работой покончено, а впереди еще целый вечер, который надо убить.
Если бы он не видел Флору с Тэдом, он бы не сидел вот так, даже не в силах взять себя в руки. Но он не мог ничего предпринять, раз она с Тэдом. Это ее выбор. И это справедливо — это действительно судьба! А ему не остается ничего, кроме как пожелать, чтобы всё у них сложилось наилучшим образом.
Приходил Сэм. Он пропадал несколько дней. Джон усмехнулся: кажется, Сэм неплохо их провел. Он снова бодр и жизнерадостен и вновь нашел себе подружку.
Джон долго сидел в кресле, не меняя позы. Он включил очень старую запись концерта «Main Friction», начинавшегося шорохом отодвигаемой бумаги, скрипом стула и словами: «Я устал от тишины. Включи, дружище, «Main Friction». Из прострации его вывел звонок в дверь.
Джон убавил громкость.
— Открыто, — безразлично откликнулся он, не шелохнувшись в кресле, и только подумал: «Может, Сэм что забыл да вернулся?» — но тут же сообразил, что Сэм, по обыкновению своему, так не заходит — он звонит и сразу вваливается, не дожидаясь приглашения.
Тэд что ли приперся?
Джон услышал звук закрывшейся за вошедшим двери и повернулся в кресле в сторону гостя. В прихожей стояла Флора.
* * *
Тэд не чувствовал к себе любви со стороны Флоры. Ему было недостаточно одного ее дружеского расположения. Он чувствовал, что Флора его не любит, но не хотел в это верить, не хотел об этом думать. Лучше жить иллюзиями, чем скорбью. Мысль, что он опять теряет Флору, доводила его до исступления. Опять! Почему ему так не везет? Он знал ее раньше, чем Джон, он любил ее еще три года назад, и если бы не ее отлет на Альфу, она была бы его! А теперь еще Джон! Если бы не Джон...
Ну почему судьба так жестоко измывается над ним? Тэд плакал от отчаяния. В такие минуты он готов был убить Джона, только бы Флора полюбила его. Тэд не питал к Джону ненависти, он просто хотел, чтобы Джона не было.
Он потерял любимую, потерял мечту. У него был друг, лучший друг, он потерял и его. Что у него осталось? Лишь дружба Сэма еще что-то значила, но как этого мало!
— Разве я не сделал всего возможного, чтобы вернуть Флору? Я сделал все. Я был самим собой и даже превзошел самого себя. Просто кто-то оказался лучше меня. Этот кто-то — Джон. И он, несомненно, лучше и умнее, а значит, более достоин любви. Что ж, быть может, в этом и есть справедливость? Но это этого не легче!
* * *
В центре профессора Соколова не оказалось. Сэму сказали, что сегодня профессор в учебном корпусе. Наткнувшись на кое-какие проблемы в своей научной деятельности, Сэм, испортив себе настроение, был вынужден обратиться за помощью к профессору.
Он увидел Флору у подземного перехода. Она шла к переходу навстречу ему очаровательная, элегантная, вид счастливый. Сэм подумал, что Джону уже ничто не поможет. Впрочем, ничто и не навредит. Но раз так, то…
Сэм подумал, что он может единственное — реабилитировать Джона. Ему было обидно за доброе имя друга.
— Как дела, Флорушка?
— Прекрасно, Сэмушка. Как ты?
— Нормально.
Впервые он не знал, о чем с ней говорить. На долю секунды ему стало жалко её хорошего настроения. Но он решил, что, по крайней мере, выскажет ей все свои мысли, и пусть она думает о нем, что угодно.
— Флора, — произнес он серьезно и сухо, так что она больше испугалась, чем удивилась, — Джон был на волоске от смерти, но прежде чем уйти в подпространство, он предупредил твоего отца об опасности. И они могли бы выйти из боя вместе. Я много лет знаю Джона, и я еще ни разу не ошибался и не разочаровывался в нем. Никогда он не подводил меня. И Генри не ошибался в нем тоже. Спроси у Тэда — он скажет тебе то же самое. Джон не виноват в смерти твоего отца! — Сэм проговорил это так, чтобы каждое слово отдавалось в ее голове. — Пока, Флорушка, — закончил он с некоторым огорчением в голосе.
Он уже собирался уйти, но Флора остановила его за руку. Сэм посмотрел на нее с грустью, а она, уверенно глядя ему прямо в глаза, вдруг улыбнулась.
— Я знаю это и без тебя, — сказала она. — Но, Сэм, ты восхитителен!
Воспользовавшись его замешательством, она встала на пальчики, пригнула его к себе и поцеловала.
— Пока! Передавай привет Кэт.
Сэм замешкался, но, проследив за Флорой, увидел, куда она идет. По ту сторону перехода, чуть поодаль, в тени раскидистого дерева стоял Джон. Он помахал Сэму рукой, поцеловал подошедшую Флору, и они, взглянув еще раз на Сэма, пошли своей дорогой.
«Она выше всяких похвал!», — подумал Сэм. Он был рад, что она не дала ему разочароваться в ней, он был рад за Джона, за них обоих. И как ни странно, на душе у него стало светлее. Он остался доволен и самим собой, хотя и обозвал себя скудоумным приматом и все еще испытывал неловкость за свою необдуманную выходку.
Но теперь он подумал, что должен навестить Тэда. Сегодня же! Как только разделается со своей работой! К черту работу! Он вспомнил ситуацию трехлетней давности и представил, что на этот раз Тэду, пожалуй, еще хуже. Он обязательно зайдет к нему домой, а если его не будет дома — он из-под земли его достанет! Он в лепешку разобьется, но не даст пропасть старине Тэду.