Затылок впереди на эскалаторе, подавшийся вперед над чем-то важным — открытый и беззащитный, тонко чувствующий, в каждый момент находящийся между двумя желтыми фонарями и под прицелом как минимум одного блуждающего встречного взгляда. Прототип пассажира, заложенный вместе со станцией первой очереди, спускается вместе со мной в рамках одной системы координат, в одной и той же точке постсоветского пространства-времени под сводами тюбинга, метрами почвы и прослойкой воздуха, из которой мы оба черпаем наш подземный кислород. Он говорит: «Але? Але, это ты? Я в метро щас! Я говорю, в метро! Еду домой! Ты дома?»
Купить что-нибудь в магазине, спрашивает он, — может быть, макарон? Или тортик? Вы же там голодные, у себя в тридцать седьмом. Не голодные? Ну что ты мне рассказываешь. В общем, я взял сосисок и таких специальных быстрых супов, и еще парочку вафельных трубочек со сгущенным молоком. Я прочитал на упаковке, что ваше поколение в своем детстве трескало их с не меньшим удовольствием, чем мы в своем.
«Ты меня слышишь? — спрашивает он дальше, чуть-чуть скрючиваясь из приподнятого бодряка в тревожный интеррогатив. — Как вы там вообще? Как настроение? Как там Сталин? Приезжали к соседям? Что ты говоришь, повтори еще—» Ты прерываешься, говорит он, мам, ты пропадаешь, повторяет, сам начиная мерцать в потоке рюкзакастых пассажиров, носителей доминантного уплотнительного гена, почувствовавших приближение поезда и перешедших на бег.
Плохая связь, досадливо качает он головой, поворачиваясь так, что я почти вижу его профиль — высокий лоб, ниточку усов, условно обозначенные глаза и уши, к одному из которых прижат грубо прорисованный телефон. Тут плохая связь, отпадает его символическая нижняя губа, очень плохо слышно, высыпаются белые непломбированные зубы, совсем ничего не разобрать, ; mon grand regret, из его тонких белых пальцев выскальзывают и летят вниз на ступеньки чистые подпиленные ногти, упрощаясь до схематичных новогодних конфетти, я под землей, произносит он, съезжая с оси и опасно накреняясь над горловиной маловероятной вселенной, я скоро буду, отделяется его череп, снова поворачиваясь ко мне затылком, в котором зияет наследственная дыра, складывается, как карточный домик, невесомый скелет из прямых и овалов, превращается в пыль и утягивается вместе с полотном эскалатора в безвоздушную темноту, восстанавливая баланс энергии.
Уважаемые пассажиры, доносится из динамиков под потолком не стареющий голос, пожалуйста, побыстрее выходите из вагонов, пожалуйста, побыстрее распределяйтесь по вагонам — пожалуйста, торопится женщина в распахнутом пальто, не препятствуйте закрытию дверей, при возможности, просит джентльмен в меховой кепке, проходите мимо и не оборачивайтесь; если вы заметили подозрительных лиц или опасные книги, смотрит из-за пилона прозрачный высокий студент, не прикасайтесь к ним не вступайте с ними в контакт, а если, засыпает на скамейке кулацкого вида мужичок, если вы все-таки упали в глубокую яму, ни в коем случае не пытайтесь выбраться самостоятельно — лягте между телами, лицом вниз, прижмитесь к земле и постарайтесь не шевелиться; и если вы все правильно сделали, вас обязательно, обязательно посчитают.