«…и Гасс привёл войска…»
Жители Трои давно уже перестали надеяться на помощь, но вдруг…
Хотя, почему, вдруг? Каждый день, множество раз в течение суток, жители Трои оборачивались, глядели на восток. Там, на востоке, была столица их империи, оттуда должна прийти помощь.
Но в тот момент, когда она пришла, в сторону столицы давно уже никто не смотрел. На горизонте появилось облачко пыли, сливающееся с выгоревшей степной травой. Оно росло, быстро приближаясь к стенам города. Скоро можно было различить, кто движется к стенам Трои.
- Наши! – Почувствовал Хастияр.
Он поднялся на стену, перепрыгивая ступеньки на ходу, и выглянул наружу. Да, он не ошибся, к городу подходило хеттское войско.
«…контрнаступление…»
Набирая скорость, приближались колесницы. Их не перепутаешь с войском другой страны. Трое воинов стоят на колеснице – возница, лучник и щитоносец. Числом они, как песчинки на морском берегу, и обрушиваются на врагов, словно прибой.
Несмотря на то, что хеттская армия находилась на марше, в сражение она вступила прямо с ходу. Колесницы врезались в нестройные линии ахейского войска, накрыв его перед атакой тучей стрел. Ахейцы теперь уже не имели численного преимущества. Они вынуждены были отступить и спрятаться за деревянным частоколом собственного лагеря.
За колесницами подходила хеттская пехота. Ряды воинов, выстроенные в фалангу, шли нога в ногу, словно один человек. Издали блестели бронзовые шлемы, украшенные султанами из перьев. Вдалеке виднелся обоз, ненамного отставший от основного войска.
Хетты не стали штурмовать ахейский лагерь. Их колесницы развернулись и подъехали к троянской цитадели.
Впервые за полтора месяца городские ворота открылись, пропуская внутрь колесницы хеттских военачальников.
- Хаттусили, это ты! – Закричал Хастияр, первым узнав собственного спасителя.
- О, это же брат мой! – Хаттусили, младший брат великого царя хеттов, спрыгнул с колесницы.
Вообще то, Хастияр не был его родственником по крови. Просто царевич был женат на Пудухепе, которая приходилась кузиной жене Хастияра. Познакомился царевич с будущей женой после битвы при Кадеше, когда по дороге домой решил за компанию с Хастияром навестить родственников его супруги.
Но сейчас обрадовался встрече с посланником больше, чем, если бы встретил родного брата.
Царевич соскочил с колесницы и поморщился – старая боль в коленях давала о себе знать. Это было напоминание о том, что в детстве Хаттусили был слабым и болезненным ребёнком. Но потом он начал посвящать всё своё время военным упражнениям. Благодаря чему сейчас Хаттусили выглядел куда моложе своих сорока четырёх лет.
Высокий сильный мужчина, участник многих сражений, младший брат великого царя, наместник северных провинций хеттской империи – это был царевич Хаттусили, которому суждено было свергнуть собственного племянника и стать новым императором хеттов.
- Мы боялись, что придём слишком поздно, - сказал Хаттусили. – Ну, ваш посланник сначала поехал на юг, почти к сирийской границе, к великому царю. Но у брата было недостаточно воинов. И он отправил гонца к нам, на север. А мы собрались и пришли!
Выходило, что гонцу пришлось проехать всю Анатолию, описав огромный треугольник. Теперь в сознании Хастияра всё стало на место – расстояние было единственной причиной тому, что троянцам так долго пришлось ждать помощи.
- Да, вы славно тут повоевали, - продолжал Хаттусили, разглядывая разрушенный нижний город. – Сейчас, подойдёт пехота, и мы разнесём войско Аххиявы! Бог войны Ярри, господин наш, получит свою жертву!
Хаттусили был в отличном настроении, он постоянно оглядывался по сторонам, улыбался троянским женщинам, приветливо махал воинам.
- Как там дома? – Спросил у него Хастияр.
- У нас с женой всё хорошо! Пудухепа будет счастлива, что мы тебя спасли! – Засмеялся он в ответ.
- А какие новости в Сирии? – Продолжал Хастияр, вспомнив о своих обязанностях.
- Мы отбили у египтян переправу через Оронт и закрепились на дороге между Дамаском и Алеппо. Сначала наступали наши, потом египтяне, потом опять наши. То есть, мы занимаемся тем, что ждём, когда фараон поумнеет и поймёт, что не сможет нас победить. Когда-нибудь фараону придётся договариваться по Сирии, учитывая наши интересы.
К стенам города подошёл обоз и оставшиеся пехотинцы. Когда последние повозки остановились рядом с цитаделью, в ворота цитадели въехала колесница военачальника Гасса, который надзирал за перемещением хеттской армии. Гасс подробно доложил царевичу о состоянии его отряда. Всё было в порядке, можно начинать штурм ахейского лагеря.
- Поехали со мной, на это стоит посмотреть вблизи! – Сказал царевич Хастияру.
Щитоносец царевича уступил своё место в колеснице, отдав щит Хастияру. Хеттское войско выдвинулось из города, направившись вниз, к морскому берегу.
На расстоянии двух полётов стрелы от ограждения ахейского лагеря Хаттусили остановил войско. Он разглядывал деревянный частокол, палатки вождей и корабли, вытащенные на песок. Что же, преимущество на стороне хеттского войска.
- Сначала будем поджигать? – Спросил у него Гасс.
- Да, готовьте лучников, - ответил Хаттусили.
Он спокойно разглядывал лагерь противника, но чувствовал, что творится там, внутри. Как мечутся военачальники, пытаясь расставить за ограждением лучников. Как воины оглушены приходом хеттского войска. Как царь ахейцев с ужасом пересчитывает воинов Хаттусили, пытаясь отогнать мысли о неизбежном поражении.
Но от чувства неуверенности и страха люди пытаются преодолеть обычно одним способом.
Хотя хетты предусмотрительно остановились на расстоянии, недоступном для стрелков, крики из лагеря противника они услыхали.
- Что ж они там орут? – Хаттусили оперся на бортик колесницы и выглянул, чтобы лучше расслышать.
- Ругаются, - ответил ему посланник.
«… и Хаттусили сказал ему…»
- Эй вы, сдавайтесь! С нами царевич Хаттусили! Бросайте оружие, недоумки! – Закричали им в ответ хеттские воины.
Ответом им были новые вопли со стороны ахейского войска.
- Что на этот раз? – Спросил Хаттусили у посланника.
- Они сказали, что ты, царевич, и мы все – женщины. – Перевёл ему Хастияр.
- Вот это мастерство!
Царевич хлопнул его по плечу. Сейчас он был в прекрасном настроении и чувствовал, что нет на свете вещей, способных его испортить.
- Вот это настоящий посланник великой страны хеттов! Вежливость стоит иного войска! Я же понимаю, что они непотребно ругаются! Что именно он обо мне сказал? – Переспросил царевич у Хастияра.
- Ну, он сказал, что ты на самом деле баба, правитель бабьего царства, и воины твои бабы, потому, что слушаются дома своих жён. И называли тебя Пен-те-силея, - произнёс по слогам Хастияр. – Глухие они там, что ли.
Хаттусили обернулся к своим воинам и перевёл им слова ахейцев. Ответом ему был дружный хохот всего хеттского войска. Ни одной женщины в хеттском войске не было. Сейчас в отряде не было даже девиц лёгкого поведения. Хаттусили запретил их брать в обоз, чтобы ничем не замедлять движения войска.
Пора было отдавать приказ о начале штурма, но…
Но у хеттского царевича не так часто выпадала возможность быть в центре внимания. Всю жизнь он находился в тени старшего брата, великого царя, вся слава принадлежала не ему. А сейчас на Хаттусили смотрел город, который он спас от неминуемой гибели, город, в котором женщин осталось больше, чем мужчин. Их взгляды он чувствовал на себе, взгляды сотен благодарных женщин Трои.
Потому царевич не торопился. Так хищник медлит, подбираясь к раненому оленю, у которого нет надежд на спасение. Недаром же он был одним из сыновей Престола Льва. Потому вёл себя, как подобает благородному человеку из страны хеттов. Но сначала надо было немного развлечься.
Колесница Хаттусили проехала несколько шагов вперёд и остановилась.
- Переводи им точно, всё слово, в слово! Нечего скрывать, пусть знают, что мы о них думаем! – Сказал Хаттусили посланнику.
Потом Хаттусили ответил ахейцам, достойно, как он считал в этот момент. А посланнику пришлось переводить хеттские ругательства, длинные и витиеватые, как статьи законов или дипломатические договора. Хастияр старался изо всех сил, вложив душу в слова, хотя это сложно. Да, сложно перевести ругательства на чужой язык, но ему удалось. Так что великий царь Аххиявы узнал, что на самом деле он «рождённый путём инцеста». И всё остальное в таком же духе.
Наконец царевич почувствовал, что запас его слов иссяк, а повторяться ему не хотелось. Да и пора бы уже было показать, как должен вести себя полководец из страны хеттов.
- Люди Аххиявы! Мы всегда были с вами в дружбе, а вы вероломно напали на Трою. Какое же зло причинили вам троянцы? Никакого! Тогда зачем вы пришли сюда? – Хаттусили сказал это таким тоном, будто для начала войны требовалась какая-то причина, кроме желания пограбить. – Что плохого вам сделал правитель Трои? Жену, что ли у вас украл? Ничего! Потому Правда и боги на нашей стороне! Теперь сразимся и пусть Бог Грозы, господин наш, даст нам победу! Вперёд!
Через мгновение началось нечто странное. Земля начала дрожать, уходить из-под ног. Будто сейчас глубоко внизу шла огромная волна – с востока на запад, поднимая и опуская земную твердь, казавшуюся незыблемой.
«…землетрясение…»
Землетрясение началось внезапно, не было ничего, чтобы предвещало бедствие. А может, люди просто не обратили внимания на знаки, которые посылали им свыше. Земля раскачивалась, будто желая стряхнуть с себя собственное порождение – род человеческий. Потому люди чувствовали себя не хозяевами жизни, а всего лишь малой песчинкой, жалкой и слабой перед лицом стихии.
Лошади бесились. Хастияр бросил щит, и вместе с царевичем и его возничим пытались как-то удержать коней. Они втроём никак не могли справиться с упряжкой, пока на помощь им не пришёл Гасс. Он спрыгнул со своей колеснице и вместе с возничим, ценой огромных усилий им удалось сдержать коней царевича.
Пехотинцы пытались помочь, сдержать лошадей. Многие падали, ломали кости под копытами коней. Давно уже не было стройных рядов фаланги, каждый бежал туда, где он могли бы пригодиться его силы.
Некоторые просто спрыгивали с колесниц, и лошади несли пустые повозки подальше от равнины. Больше не было хорошо обученного единого войска. За мгновение оно превратилось в бессмысленно мечущуюся толпу людей.
Хастияр, как и хеттский царевич думали только об одном. Вот сейчас мы приблизимся к ахейскому лагерю так близко, что их лучники смогут достать нас. И это будет катастрофа.
Но стоило им оглянуться в сторону города, как они поняли, что настоящая катастрофа уже произошла, но не с ними. Часть стены откололась и медленно сползала вниз, как кусок тающего льда. Верхний участок стены из кирпича осыпался, по каменному основанию шли трещины. В стенах цитадели образовалась огромная брешь. Через неё было видно, что царского дворца больше нет.
Вернее, во дворце обвалилась кровля. Здание сложилось, и сейчас над цитаделью поднимался буро-коричневый дым.
Зрелище это было настолько пугающим и завораживающим, что Хастияр не мог оторвать взгляда от гибнущего города. Тем более, что подземные толчки прекратились и буря улеглась.
Потому хетты уже не предпринимали никаких действий, после того, как увидели…
«…царь Аххиявы удалился…»
Пока хеттские воины ловили коней, их противник просто сбежал. Полтора месяца назад к берегам Вилусы причалили шестнадцать кораблей. А сейчас корабли уходили на вёслах, но их было только пять. Большинство тех, кто пришёл сюда с запада, погиб.
Моряки ставили парус. И вот уже, ахейские корабли шли быстрее, удаляясь от берега, от разрушенного, но не сдавшегося города. Помешать им было слишком опасным, войско потеряло всякое управление. Теперь Гассу понадобилось немало времени, чтобы навести порядок в отряде.
Ведь большинство воинов бросилось на помощь городу. В цитадель побежали многие, в том числе и посланник, оставив царевича на берегу. Пока его воины помогали троянцам, Хаттусили сидел на берегу и просто смотрел на море.
Ахейские корабли уходили на запад. Поначалу можно было разглядеть всех, кто находился там. Воинов, которые в спешке сели на вёсла, не сняв доспехов. Вождя в бронзовом шлеме, украшенном кабаньими клыками. Старика в длинных одеждах, который прижимал к себе лиру, форма которой говорила о том, что сделали её для здешнего певца, певца из Вилусы.
Ахейцы гребли всё быстрее. И вот уже не различить никого, корабли отсюда кажутся маленькими, не больше чайки, которые летают сейчас над берегом.
Подобно чайкам, с их отвратительными криками, крутятся мысли в голове хеттского царевича. Мысли, о которых он не расскажет никому.
Нелегко ведь признаться себе, что ты, умный и опытный в жизни человек, повёл себя, как наивный мальчишка, который упустил верную победу.
В таком состоянии и нашёл его Хастияр, когда вместе вернулся на берег вместе с военачальником. Новости из цитадели были ужасными – погибли раненые, которые лежали во дворце и не смогли выбраться из-под обломков. Вместе с ними умер правитель Трои Алаксанду.
Тем временем Гасс обошёл брошенный лагерь ахейцев. Возле одной из палаток, на земле он нашёл женщину, которая была ещё живой. Хастияр и царевич подошли к нему, разглядывая находку военачальника.
Она лежала на каких-то тряпках, окровавленных и прилипших к телу. Должно быть, они были её одеждой. Видимо, она была молодой, но сейчас нельзя было разобрать из-за сплошных синяков, покрывавших лицо. Кровь текла из разодранных губ. Всё её тело было покрыто ссадинами, кровоточащими и успевшими затянуться.
Гасс подозвал воинов, которые принесли ему кувшин с вином. Гасс привёл её в чувство, напоил вином. Придя в сознание, она заговорила на здешнем лувийском наречии. Нескольких слов было достаточно для военачальника, чтобы разобраться, в чём дело. Он подошёл к Хастияру и царевичу, которые стояли рядом, но смотрели в противоположную сторону, стараясь не глядеть на троянку и не встречаться с ней взглядами.
- Она местная, с острова. – Сказал Гасс. – Её захватил в плен один из ахейских военных вождей. Но у них в лагере было мало женщин, потому её забрал к себе царь ахейцев. После чего этот вождь оскорбился и даже отказался воевать. Так что ахейцам пришлось приложить много сил, чтобы помирить своих вождей. А потом, чтобы не давать поводов для дальнейших ссор, девку пустили по кругу. Помрёт она, не поможешь уже.
Ахейские корабли уже успели скрыться из виду. Море было спокойным, ни одного паруса не видно на горизонте. Флот завоевателей исчез, не оставив следов на водной глади. Только на земле осталась память о войне – разрушенный город и сотни могил.
- Что-то мне эти события напоминают, - сказал царевич, не скрывая тоски в голосе.
- Кадеш, что же ещё. Там было то же самое – мы уже решили, что победа у нас в руках. – Ответил ему Хастияр.
- Да, - согласился с ним царевич. – Но теперь вас подвела моя самонадеянность. Теперь ни о нас, ни о них нельзя сказать, что мы выиграли войну. Это не победа и не поражение.
- Могло быть гораздо хуже, если бы мы пришли на день позже. – Гасс решил вмешаться в разговор, видя, какое у них настроение. – Кстати, мне рассказали отличную шутку. Оказывается, фараон повелел придворному поэту сочинить стихи о битве при Кадеше и высечь их в камне. Там написано, что битву при Кадеше выиграл сам фараон, один, без всякого войска, ему помогал лишь дрессированный лев. То есть Рамзес сам разбил наше тридцатитысячное войско!
- С этими тоже так будет, - сказал Хаттусили, указав на запад, в сторону Аххиявы. – Тоже скажут, что выиграли именно они.
Они разговаривали, пытаясь решить, что делать дальше, как быть с …
«…Троей, городом страны Вилуса.»
На этом вторая часть таблички заканчивается. Дальнейшая судьба её героев хорошо известна. Через несколько лет после описанных событий Хаттусили стал великим царём хеттов. В его правление была закончена многолетняя война с Египтом, которую вели три поколения хеттских царей. Хетты и фараон Рамзес заключили мирный договор, в составлении которого участвовал главный герой нашего повествования.
Это первый известный человечеству договор о мире, оригинал которого хранится сейчас в ООН. Его статьи изучают молодые дипломаты. Мирный договор по Сирии между хеттами и египтянами не нарушался всё время, что существовали эти древние царства. Что нельзя сказать о других договорах о мире, заключённых на протяжении всей последующей истории.
Вот мои дорогие читатели, а я надеюсь, что таковые найдутся, вы прочитали и вторую повесть, идею которой я позаимствовала из трагедии Еврипида. Это «Троянки». Хотя в повести нет ничего общего с сюжетом и героями греческой трагедии, она повторяет её идею. А она звучит так:
- Как слепы вы, разрушители городов, осквернители чужих могил и храмов. Все вы, неизбежно, погибнете вслед за теми, кого обрекли на смерть.
В трагедии Еврипида нет подвигов гомеровских героев, есть только страдания жителей разрушенного города. Греческий драматург написал не о героях «Илиады», а о современных ему войнах. Ведь на протяжении веков история Трои была всего лишь символом множества войн, которых вело человечество.
Воюют люди и сейчас, там, где три с лишним тысячи лет назад воевали между собой хетты и египтяне, идёт война. Несложно описать осаждённый город бронзового века, когда живёшь в городе, который воюет третий год. Именно этот город и описан в повести, одновременно с исторической Вилусой хеттских текстов. Чувства жителей древнего города ничем не отличаются от нашей жизни.
Потому и я могу обратиться к истории Трои, чтобы рассказать о современных войнах. Ведь история человечества - это история войн, а война - это вечный сюжет в мировой литературе.
Теперь, когда наш рассказ о раскопках в Эфесе закончен, следует ответить, что общего между двумя этими историями. Просто между людьми гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд. Следует только задуматься.
Как и над тем, зачем же надо было переводить на современный язык древнюю клинопись и греческие трагедии. Что же за сюжет такой - «Федра»? За неё брались великие и не очень, знаменитые и оставшиеся в неизвестности. Он прожил две с половиной тысячи лет, а сейчас выходит из моды. Разве это сюжет – мачеха влюбилась в пасынка, а он ей отказал.
Новое время ищет новых героев. А литераторы, которые родились великими, хотят стать знаменитыми. Потому на сцену выходит история об отношениях отчима с несовершеннолетней падчерицей. Так на смену «Федре» приходит «Лолита». Там есть, что описывать, ведь больше всего современных читателей привлекают скандальные сцены.
Что делать, ведь люди по своей природе грешны. Они ошибаются, делая жизнь друг друга невыносимой. Их привлекает порочная страсть, то есть расстройства психики на сексуальной почве. А таких болезней на свете много, в учебнике психиатрии вон сколько всего написано. Описание порочных болезненных отношений является наилегчайшим путём, чтобы подогреть интерес читателя.
А знаменитыми хотят быть все авторы, даже те, кому не дали ни ума, ни таланта. Но они знают, что нужно публике. И так появляются «50 оттенков серого», которые у миллионов читателей считаются книгой. Что делать, ведь люди по своей природе грешны. Они заблуждаются, спускаясь всё глубже и глубже по лабиринтам больной психики, становясь жертвой собственных Минотавров.
И вот уже фантастическую сагу сделали знаменитой описание множества сексуальных отклонений. Гениальный коммерческий ход Джорджа Мартина! По-другому бы «Игру Перестолов» не смотрели миллионы? Если бы не было там описаний инцеста и других извращений? Он там вообще много чего собрал, даже героя Еврипида воскресил. И вновь главный герой выглядит неестественным и странным, и вновь ему нет места в реальной жизни.
Так воскресают герои древних пьес и оживают древние страхи, казалось бы, давно забытые человечеством со времён Федры, Эдипа и Электры. От античности до наших дней, от классики до мейнстрима, неизменно популярным оказывается сюжет о запретных отношениях.
Итак, пройдя долгий и сложный путь по Лабиринту, мы выяснили, что война и порочные страсти являются вечными сюжетами в мировой литературе. Но когда же они устареют?