Чуял Егор, что не сегодня завтра придёт за ним смерть. Придёт, сядет напротив его лежанки и будет молча на него смотреть, дожидаться его последнего вздоха. Егор бы с ней поговорил, спросил, есть ли там, куда она его забрать собирается, река, такая, как у Егора на этом свете. Если есть, то и помереть не страшно. Но она промолчит, наверняка не ответит, потому как не рассусоливать к нему пришла, а дело своё сделать.
Вчера так разливалась боль в груди, думал всё, конец, не успеет выполнить задуманное, сколько пролежал – не помнит, очнулся, думал на том свете, а нет, ещё в своей избе, пытался подняться с лежанки - не мог, хотя печь почти остыла и в избе стало холодно и неуютно.
Легко сказать – приготовиться к смерти, а как к ней приготовиться. Простился со всеми ещё в том году, а тех, у кого бы хотел попросить прощения, давно уже нет на этом свете, там его дожидаются.
Уж не знает Егор, рады ли будут ему или нет, когда он явится. Ещё в том году, когда был не так болен решил, что нужно исповедоваться в церкви, хотя сильно верующим себя не считал. Ну разве, что вспомнит Бога, когда трудное дело предстоит, скажет: помоги Господи, ну и по совести старался жить, злобу на людей не держать, да пожалуй и всё.
Но на службу всё-таки пришёл и отстоял от начала до конца. Он да десяток старух, а подойти и сказать молодому энергичному батюшке, мол выслушай мои грехи, не решился, не мог себя пересилить, не привык чужому человеку душу изливать, пусть даже и батюшке, как посреднику между грешными людьми и Богом.
Всю жизнь Егор прожил на маленькой речке Юрпаш. Когда стали разорять деревни и переселять «по затоплению», отец Егора наотрез отказался, не дал порушить родительское гнездо. Вода метров десять до их дома не дошла, остановилась. Так и стали жить, отрезанные водой от большой деревни. При необходимости летом добирались на лодке, встанет река – по зимнику. Привыкли, живут же люди и на хуторах.
А места здесь такие, каких искать будешь – не найдёшь. Сосновый бор, медово-смоляной воздух и маленькая извилистая река, которая рвётся, закручивается, стремиться влиться в большую реку. А вольётся – успокаивается, теряет саму себя в общей лавине воды. Так же, как и жизнь человека, проходит в суете, в неотложных делах, хорошо, если успеешь заметить, что спешить уже не надо, а надо радоваться каждому дню, который Господь подарил.
Отец Егора работал бакенщиком и Егор с ранних лет вместе с отцом объезжал бакена. Это сейчас бакен зажигается от фотоэлемента, и как только темнеет, зажигаются красные и синие огни с одной стороны, зелёные с другой, там где река идёт на изгиб – белые огни, а было время, когда ставили керосиновую лампу, потом появились аккумуляторы, которые тоже надо проверять и заряжать вовремя. Осенью, когда заканчивается навигация, один за одним волокли бакены на берег чтобы к весне покрасить в ярко-красный цвет и к открытию навигации расставить по всей длине водного пути. У каждого бакенщика был свой участок. Работа бакенщика ответственная, как и любая другая работа, если её по совести делаешь. А тут ещё такой участок, где большая река, затопившая пойменные луга круто поворачивает и сливается с озером, если лодка на вёслах, то надо большую силу иметь, чтобы грести против течения, река слабаков не терпит. Как-то по осени у отца прихватило спину, не разогнуться.
-Отлежись батя, я сам справлюсь.
Егор старался, объехал все бакены, вот только последний, на повороте никак ему не давался. Не хватило силёнок одновременно держать лодку по волне и дотянуться до бакена, сам чуть было не утонул. Так и вернулся, ничего не сказал отцу, едва хватило сил скинуть мокрую одежду и забраться на печь. Как случилось, что именно в эту ночь на повороте реки села на мель баржа с важным грузом. На место прибыли военные и начальство. Капитан утверждал, что бакен не горел, поворот был не обозначен. Отца тогда увезли в райцентр, потом осудили, домой он уже не вернулся, сердце не выдержало. Егор ждал его каждый вечер, пока не пришла бумага о смерти и мучился оттого, что отцу ему уже не повиниться и беду не исправить. Когда пришло время, сам стал работать бакенщиком, другой профессии для себя не представлял. Не каждому человеку удаётся в жизни испытать всю полноту любви – к человеку, к природе, к месту, где родился, но если из всего этого есть хоть что-то, то жизнь его наполняется смыслом. У Егора такой любовью была его река. Она для него живая, бывало, что немеет душа от тяжести, а отсидишь зорьку с удочкой, посмотришь, как начинается новый день и вернёшься совсем другим человеком, вроде как верующий исповедовался и причастился. Как-то Егор смотрел по телевизору фильм, как провожают в последний путь в Индии. Строят плот, заваливают его дровами, поджигают умершего, отправляя плот по течению, и река провожает его в последний путь и принимает в свои воды. Был человек и нету. Егор к своему последнему часу стал готовиться заранее. Ещё когда мог ходить, заготовил и засмолил сухие брёвна для плота, навязал огромные пучки хвороста, смастерил на плоту большой шалаш. Делал как всегда всё неспешно и основательно.
-А так умри я на своей печке, кто меня хватится, разве когда наладится зимник, охотники может и заглянут в его избушку проведать старика, а может и нет, кто знает. Настоящих охотников-то, кто эти места знает, теперь ещё поискать,- размышлял Егор.
Лишь бы хватило сил выполнить задуманное, вот опять боль начинает разливаться по всему телу. С трудом Егор дополз до плота, оттолкнул его в водоворот воды, в груди всё сжалось, только и успел поднести фитиль. Озарился сосновый бор и берега, река подхватила плот, закрутила, понесла, стремясь быстрее слиться с большой рекой, провожала бездыханное тело Егора в его последний путь.