Превозмогая дурноту и тупую ноющую боль в затылке, которая всегда является спутником хороших застолий накануне вечером, я нехотя открыл один глаз. Но в этот раз дурнота и сосудистый спазм в затылочной области не были результатом бурно проведенной ночи. Скорей бы Харон забрал эту ведьму с ее дурными чарами.
Сквозь зыбкую пелену остатков беспокойного сна, проступало солнечное колхидское утро, и первые робкие лучи Аполлона уже коснулись вершин далеких гор.
«Божештымой, его все-таки украли» - мелькнула в тяжелой голове быстрая мысль, когда и второй открытый мой глаз не увидел на дубе Ареса проклятого желтого блеска.
Если бы вы знали, как долго я этого ждал. Еще будучи совсем юным, был я привязан намертво чарами ведьм колхов к этой вонючей овечьей шкуре, которую вывесил тут какой-то древний идиот. И днем и ночью, и в дождь и в снег, под палящим южным солнцем и продуваемый всеми кавказскими ветрами, я должен был хранить этот кусок овечьего дерьма, потому, что наивные дети гор решили, что благополучие их зависит от его сохранности. Да к тому же, каждый год они вырывали мне несколько зубов, что бы устраивать публичные испытания для всяких проходимцев из Эллады. Их выбеленные Аполлоном и Бореем кости, все еще разбросаны вокруг рощи Ареса. Последние годы я уже и не верил, что хоть у кого-то хватит смелости испытать свое счастье. И вот недавно нашелся один смельчак. Я особо в него не верил, думал, что и он тут сгинет, однако этот оказался хитрее предыдущих. «Cherchez la femme» - как скажут позже потомки галлов и пока никому не известных римлян и будут правы. И он таки нашершил с этой ведьмой, и похоже удачно. Боже, как же болит голова после ее чар. Но нечего индульгировать, надо собраться и скорее валить отсюда, пока дети гор не обнаружили пропажу своих активов.
Медленно расправив затёкшие крылья, я взмыв вверх на дубовой рощей Ареса, и согреваемый лучами утреннего Аполлона, отправился в страну блаженных, что за северным ветром.