Узоры бисером
Моей маме
Лидии Андреевне Романушко
Сегодня у тебя день рождения. На столе – твоя фотография. Ты совсем молодая! Лет шестьдесят этому чёрно-белому снимку. Но я знаю, что у тебя зеленые глаза, длинные волнистые каштановые волосы и белоснежная улыбка! Сегодня, как и в детстве, я уверена, что моя мама – самая красивая!
Общаюсь с детьми, твоими внуками, которых ты очень любила. Мы говорим о тебе. Больше рассказываю я – какой ты была…
ХХХ
В шестидесятые годы почти каждый день по радио звучала песня «Я люблю тебя, жизнь!» в исполнении Марка Бернеса. Мама очень любила её и часто напевала и в сумрачные, и в солнечные дни жизни. Можно сказать, эта песня была её гимном…
*****
Мама мечтала быть архитектором, но стала инженером-конструктором, потому что после войны строить было важнее. В юности работала в проектном бюро, рассчитывала металлоконструкции для мостов, аэропортов, здания Московского университета на Ленинских горах, высотки на площади Восстания, ныне Кудринской… Этот дом она видела только изнутри. Проходя мимо, всегда вздыхала: «Бедные люди. Чем они дышат? Там такая плохая система вентиляции…»
Она была талантливым конструктором, до тонкостей знала свое дело, и в уме считала так же быстро, как на логарифмической линейке. В какой бы организации ни работала, ее везде готовы были продвигать по службе, но для этого нужно было вступить в коммунистическую партию. Мама принципиально всегда отказывалась получить партийный билет, для нее делать карьеру таким способом было неприемлимым.
Были в ее жизни и строительные площадки. В Оренбурге, еще до моего рождения, она работала мастером на стройке. Ее бригада состояла из заключенных женской тюрьмы, которых приводили и уводили под конвоем. Мама знала судьбы всех своих подопечных, относилась к ним с душой и состраданием. Заключенные маму уважали и любили. Однажды в бригаде случилась радость – у одной из девушек подошел к концу срок, ее выпускали на свободу. Узнав эту новость, девушка горько разрыдалась.
– Что же ты плачешь, ты же теперь свободна, – пыталась утешить ее мама.
– Мне некуда идти, а вы мне как мама…
Последней ее стройкой стал металлургический комбинат в Старом Осколе. Маме было уже к пятидесяти, но она оставалась легкой на подъем и каждый месяц на неделю, а то и на две выезжала курировать это масштабное предприятие. Молодые специалисты оставались в теплых министерских креслах, и начальник управления каждый раз извинялся: « Лидия Андреевна, никому не могу я это поручить… "
Там, в Старом Осколе, ее ждала собственная комната в общежитии, резиновые сапоги, пуховый платок, кружка и маленький кипятильник…
ХХХ
Она прекрасно танцевала вальс и танго, любила петь, всегда шутила и очень заразительно смеялась. «Лидочка – душа компании» – говорили о ней друзья.
*****
Мама была модницей и всегда покупала журналы мод – начиная с тех первых советских журналов с нарисованными моделями и выкройками. Мама никогда не брала фасон в чистом виде, всегда прибавляла к нему что-то своё – она умела одеваться со вкусом. Кройкой и шитьем занималась бабушка. Я не отрываясь следила за движениями её ловких, умелых рук. Не отлипала и от мамы, когда она вечерами после работы создавала из кусочков ткани небольшие букеты из бутонов и роз, которые потом украшали ворот платья или крепились к поясу костюма.
Мир рукоделия завораживал меня, а высокая круглая коробка из-под шляпы с нитками, напёрстками, пуговицами, крючками была любимой игрушкой. Я помогала – наматывала на катушки спустившиеся нитки, сортировала пуговицы и кнопки, нашивая их на полоски ткани… Потом, словно в награду за труды, брала в руки бумажный пакетик с мелким красным бисером.
Высыпала его на ладошку и любовалась переливами крошечных граней – красные капельки казались мне золотой россыпью. Так хотелось сложить из них узор на лоскутке материи!
Но в нашем далёком от цивилизации городке бисер был действительно на вес золота. И вместо ткани мне давали тонкую иголку с длинной ниткой, завязанной на конце толстым узлом. Бережно нанизывала бисер, стараясь не потерять ни единой бусинки. А потом на столе выгибала нитку волнами или сворачивала спиралью…
– Бабушка, а зачем тебе бисер? – спрашивала я.
– Лидочка сделает вышивку на платье...
Этот пакетик с бисером и по сей день живет в коробке с нитками и иголками. Он и теперь на вес золота, настоящий раритет!
ХХХ
Она любила природу. На Украине – степи, в Москве – леса. Прогулки были для неё радостью и отдыхом, собирательство ягод и грибов – скучным занятием...
*****
Мама любила «вывозить» меня на море. Для неё отдых с маленьким ребёнком не был обузой – только радостью.
Она любила приходить на пляж рано утром. Расстилала у самой воды розовое, в белых огурцах покрывало и садилась надувать для меня круг.
Сидела я в море до «посинения». Так говорила мама, укутывая меня большим махровым полотенцем. Она считала, что после купания мне нужно прогреваться на солнце не меньше часа. То есть – целую вечность!
– Мама, ну принеси мне кусочек моря! – умоляла я.
И мама, подхватив ладонями тихую волну, стряхивала мне в ладошки тёплые капли.
Иногда море штормило. Все отдыхающие гнездились на топчанах у парапета набережной. А мама расстилала покрывало у самой воды. В такие дни она не надувала круг. Брала меня на руки и заходила в воду. Я крепко обхватывала её за шею и громко визжала от восторга, когда мы подскакивали на гребень огромной волны.
– Сумасшедшая мамаша! Ребенка утопите! – кричали с берега и крутили у виска.
А я знала, что мы не утонем.
… Шла война. Маме было пятнадцать лет. Её, связную партизанского отряда, отправили с заданием. Она уже перешла линию фронта и немного расслабилась. Поэтому, когда по дороге её нагнала телега, попросила по-детски:
– Дядь, подвезите немного.
Тот даже не спросил, куда и зачем… Завёз далеко в лес и как котёнка скинул с телеги на берегу реки. Искать дорогу до переправы в уже вечернем лесу было невозможно. А на другом берегу реки горели огоньки… Выход был один –переплыть реку и добраться до хаток. Ледяная мартовская вода прожигала холодом до костей, больно сек ветер на берегу, но маме нужно было дойти – и она дошла. Добрые люди пожалели заблудившуюся девочку, тут же уложили отогреваться на печку. А утром мама отправилась по нужному адресу, выполнила задание.
После купания в холодной реке заработала ревматизм и много ещё чего. И навсегда перестала бояться воды. И я – нет, не осознавала, а просто чувствовала: пока мы крепко обнимаем друг друга мы никогда не утонем.
ХХХ
В дни моего детства у родителей был только один выходной в неделю. До сих пор помню, что выдавался он солнечным.
Мы лежали с мамой на широкой железной кровати, и она читала мне книги.
*****
Ещё в раннем детстве мама объяснила мне, что просить – нехорошо, некрасиво. И я это хорошо усвоила.
Да и что просить? У нас дома было много пластинок и книг. У меня были фигурные коньки и чудесная зелёная курточка с юбочкой – для занятий фигурным катанием. На столе стоял глобус, на шкафу лежал огромный надувной кит-круг. На кровати, у подушки сидели две куклы.
Однажды незадолго до Нового года мы с мамой зашли в универмаг. В отделе детских товаров на полке в нарядной коробке стояла огромная белокурая кукла в розовом платье. А у её ног – два крошечных пупсика. Я долго смотрела на эту семейку, а потом мы молча пошли в другой отдел.
Я никогда не писала писем Деду Морозу. Ведь просить – это стыдно. Но чудо все-таки случилось – под ёлкой меня встретила белокурая красавица с двумя пупсиками…
– Мама, ну откуда Дед Мороз узнал, что я хочу эту куклу?
– Он прочитал это в твоих глазах!
ХХХ
Мама очень любила животных и не могла видеть, как они страдают. Подбирала на улице и приносила в дом выпавшего из гнезда птенца, больную кошку, подранного мышонка… На Украине в нашей квартире всегда был небольшой зверинец. Каждый питомец жил в своей коробке, обложенной изнутри ватой, и принимал по расписанию медицинские процедуры…
*****
Приехав в Москву, мама могла на следующий же день выходить на работу – в «свой» ГИРЕДМЕТ, в отделении которого работала уже многие годы, возводя в Вольногорске комбинат по обработке урановых руд. В ГИРИДМЕТЕ её ждали любимое дело, хорошая должность и солидная зарплата. Но она приняла неожиданное решение – устроилась главным инженеров в ЖЭК, рядом с домом. Она очень хотела вылечить мой колит, а для этого необходимо было кормить меня по часам свежими и диетическими блюдами.
Мне было десять лет, я училась в четвёртом классе. К часу дня уже была дома, в это время прибегала и мама. Разогревала суп, быстро готовила горячее блюдо на второе. Сама поесть не успевала, убегала на работу с обеденного перерыва с бутербродами.
К концу четвертого класса колит был побежден, и мама могла, наконец, перейти на проектную работу. Но теперь она не могла бросить «своих» жильцов.
В ЖЭКе у неё раз в неделю были часы приёма населения. Каждый шёл со своей бедой… Приём заканчивался в семь вечера, но мама часто возвращалась после десяти – лишь после того, как у её кабинета не оставалось ни одного человека. Она очень внимательно относилась к жалобам, сама проверяла ремонтные работы после слесарей, сантехников, электриков. Знала всех одиноких пожилых жильцов района и находила время навещать их, лично узнавать о работе всех приборов, кранов, ручек…
Но уйти ей вскоре все-таки пришлось. Начальником ЖЭКа была дама, которая умела ловко пользоваться всеми преимуществами своего положения. Воровство, нечистоплотность в отношениях с людьми – все это вызывало ярый протест в душе мамы и она начала войну за справедливость, пошла по инстанциям. Сначала ей несколько раз мягко предложили "заткнуться", а потом подкараулили на темной улице и открыто пригрозили расправой. Понимая, что ее жизнь принадлежит детям, мама отступила.
Многие годы её потом узнавали на улице жильцы микрорайона – здоровались, останавливали:
– Как жалко, что вы от нас ушли, Лидия Андреевна! Он нас больше никто так не заботился...
ХХХ
Любимым отдыхом для мамы было чтение. Пока мы жили на Украине, мама собрала прекрасную библиотеку, выписывая из Москвы книги и журналы. В Москве она к тому же стала страстной театралкой. А вот в цирк ходить не любила – не могла без слёз смотреть на слонов, лошадей, тигров и … воздушных гимнастов…
*****
Когда я училась в девятом классе, мама «сидела» дома на инвалидности из-за порока сердца. Школа была рядом с домом, и, сбежав в очередной раз с химии, физики или физкультуры, я смело появлялась на пороге квартиры.
– Ну, и что ты прогуливаешь на этот раз? – интересовалась мама.
– Физику…
– А может, лучше выучить? – она деликатно пыталась наставить меня на путь истинный. – Ну, раз сбежала, садись обедать! – добавляла со вздохом.
Я быстро расправлялась с тремя блюдами и спешила на следующий урок.
– А что же ты одна пришла? – в очередной «обеденный перерыв» спросила мама, глядя в окно. – Надо и Нину привести. Пусть и она поест борща! А стоит, курит за углом…
В следующий раз я привела на борщ не только Нину, но и Олю – она за углом не курила, но жила уж очень далеко от школы!..
ХХХ
Её любящее сердце умело слышать, чувствовать, предвосхищать.
ххх
Однажды, когда мне было годика три, она услышала мой плач в гостях у друзей, которые жили в пяти минутах ходьбы от нашего дома. И тут же прибежала, чтобы обнять, успокоить меня. А в день, когда я рожала дочку, мама, с утра занятая домашними делами, вдруг выключила конфорку под ещё недоваренным борщом, бросила посреди комнаты пылесос и поехала в роддом. Перед окошком дежурной медсестры появилась ровно в ту минуту, когда та принимала информацию о рождении её внучки.
…Первые месяцы после ухода мамы были очень тяжелыми. Днём не отступала тоска, близко были слёзы. Зато радовали сны – в них мама приходила молодая, жизнерадостная, весёлая. Но через полгода образ её вдруг стал тревожным, пугающим. Просыпалась с тяжестью на душе, думала – что не так?
А однажды… Всю ночь я пыталась догнать маму, которая убегала от меня по тёмному, грязному полю, искореженному кочками и канавами… Мне так хотелось догнать её, идти рядом, но она бежала на удивление быстро и, оглядываясь, сердито прогоняла меня рукой.
Утром собралась и поехала к врачу. Я почему-то знала, к какому врачу мне нужно. И, как выяснилось, приехала по нужному адресу и как раз вовремя.
И в своей новой жизни она продолжала хранить меня.
ХХХ
У мамы была уникальная память и живой ум. И в техникуме, и в институте она была лучшей ученицей, обгоняя по сопромату даже юношей. А после пятидесяти, можно сказать, получила ещё одно образование.
ххх
Я училась на вечернем отделении Полиграфического института и работала. Времени на учебу почти не оставалось, а за каждый семестр нужно было сдать не меньше трёх курсовых. Особенно пугали такие предметы, как «История КПСС», «Теория и практика марксизма-ленинизма».
Папа, партиец со стажем, недавно окончил двухгодичные курсы при Высшей школе марксизма-ленинизма.
– Пап, помоги с курсовой! – попросила однажды.
Папа поворчал, но через две недели отдал написанную в нужном объеме и правильно оформленную работу.
Вскоре преподаватель вернул курсовую с резолюцией: «Тема не раскрыта, материал сырой, недоказательный».
Что делать? До сессии всего десять дней, меня же не допустят без Маркса и Ленина!
– Эх ты, а ещё коммунист! Чему тебя только учили? – возмутилась мама и, собираясь утром на работу, положила в сумку учебник и труды Маркса.
Через четыре дня я сдала работу, а за два дня до сессии узнала, что получила «отлично»!
Гораздо меньше волновалась за экзамен по русской и советской литературе. Объём чтения огромный, но многое я успевала «проглатывать» на работе. То, до чего не доходили руки, читала мама. Выписывала в блокнот имена героев, их характерные черты, основные события…
И всё-таки я всегда немного нервничала перед экзаменом. Голова гудела от каши из классиков, персонажей, сюжетов…
– Знаешь, а здорово написал этот Фурманов. Чапаев – он… – готовя мне утром бутерброд, мама яростно размахивала ножом, пересказывая последнее, не читаное мною, произведение из списка.
Как всегда, пошла на экзамен первой. Вытянула билет и вскрикнула от радости: первым вопросом – «Образ Чапаева в романе Фурманова», вторым – что-то из русских классиков.
Вдохновенно жестикулировала перед носом преподавателя, описывая подвиги Василия Ивановича, не забывала ввернуть интересные детали, пересказанные мамой…
– Прекрасно, прекрасно! – восхитился тот. – Можете не продолжать, свободны, «отлично»!
ХХХ
Мама была предана семье до самозабвения и из-за этого порой предавала в себе женщину. Однажды накануне 8 Марта получила от мужчин коллектива прекрасный букет тюльпанов, а от руководства – премию. Она давно мечтала купить и приготовить целую индейку, чтобы все домочадцы наелись досыта. Вот и случай! Цветы она оставила на работе, отстояла в очереди и нагрузилась огромной птицей. Последней втиснулась в переполненный автобус, и на следующей остановке они выпали обе: мама - в руки ожидающих транспорта людей, индейка – в грязную мартовскую лужу… Выловленная и отмытая, индейка в тот же вечер была отменно приготовлена. Мы уплетали её с огромным аппетитом. Стояла на столе и ваза с тюльпанами. Их подарил папа.
*****
Я в очередной раз разворошила чемодан, в котором сложены платья маминой молодости. Фасоны уже устарели, да и размер не мой, а вот ткани… Таких уже не сыскать в магазинах. Придумываю фасон и хочу, чтобы мы успели с обновкой к Новому году, то есть за две недели.
– Любишь ты из г…а делать пулю! – сердится мама, так и эдак примериваясь взглядом к новому кандидату на перешив.
За распорку старого платья отвечаю я, а мама ищет подходящую выкройку, доделывает в соответствии с моей задумкой. Если фасон сложный, сначала кроит детали из старой простыни… Так рождается очередной шедевр.
После переезда в Москву мама вынуждена была сесть за швейную машинку. Избалованные бабушкиным искусством кройки и шиться, мы не могли одеваться в ширпотреб. А бабушка осталась жить на родной Днепропетровщине.
С годами мама стала большим мастером. Из-под её рук выходили платья, сарафаны, блузки, куртки, демисезонные и даже зимние пальто. Сколько же сил, времени тратили она! Все выходные, почти все вечера, иногда и ночи…
– Никогда не шей, – напутствовала она меня, когда я, оставив отчий дом, перебралась к мужу. – Швейная машинка отберет у тебя и сон, и всё свободное время.
И я не шью. Хотя под маминым руководством научилась и кроить, и строчить, и обрабатывать детали… Прислушалась к доброму совету. К тому же сейчас прилавки магазинов ломятся от одежды на любой вкус.
Раз в год наполняю пакеты платьями, юбками, брюками и передаю в «хорошие» руки. Не сожалея, расстаюсь с тем, что надоело, вышло из моды, стало мало… Бережно храню лишь то, что сшито мамиными руками – во что вложили душу, никогда не стареет.
– Мама, так это же супер! Сколько лет этому пальто? – с восторгом крутится перед зеркалом младшая дочка.
– Тридцать!
–Так это же писк моды! Теперь оно будет мое!
Радуюсь дочкиной радости, я опять укладываю на полку то, что войдет в моду завтра. Я знаю, что всему придет своё время!
ХХХ
Мама очень любила колировку – абрикосы с тонкой нежной кожицей, сквозь которую просвечивает наполненная солнцем мякоть. Арбуз и дыню непременно заедала хлебом, а перед сном обязательно съедала хлеб с маслом, густо посыпанным сахаром. В послевоенные годы такой бутерброд был для неё самым большим лакомством, да так и остался на всю жизнь.
*****
Однажды мы с мамой встали в длиннющую очередь за той самой колировкой. Прилавок с весами и ящики с нежной ягодой охраняла в дым пьяная продавщица. Именно охраняла – торговать она не могла: ей не выдали счёты, а складывать в уме она была не в состоянии. Всем хотелось купить абрикосы и побыстрее уйти с августовского пекла. Очередь возмущалась, но не расходилась. И тогда мама стала у прилавка… Она ловко и быстро взвешивала товар, и очень быстро считала в уме! «Женщина, вы только не уходите, когда отоварите свою девочку!» – умоляли её покупатели. «Уж доторгуйте до конца!» И мама не ушла, распродав все ягоды до последней.
ХХХ
Мама и сама не знала, как у неё это получается – загадывать сны.
Она загадывала их перед экзаменами, важными событиями жизни, в трудных ситуациях… Мне, старшей сестре, себе. Ни разу не ошиблась!
– Самое главное – поставить чёткий вопрос, – объясняла она, пытаясь хоть как-то раскрыть тайну своего дара
***
Однажды настал день, когда я собрала в большую сумку самое необходимое и ушла. Этот день оказался для мамы очень тяжелым. Когда я покинула родной дом ради своей жизни. Да ещё вот так – без фаты, без свадьбы, без праздника… Сделала самый главный шаг – не спрашивая одобрения, совета, благословления… А мне это и не было нужно, просто я встретила того, кого искала. Кроме того, мне уже за тридцать – пора складывать свой узор жизни.
Не скоро мама справилась со стрессом, удивлением, а может и разочарованием – как и многие, влюбленные в свое чадо матери, она желала своей дочери принца, а мой избранник никак не укладывался в нарисованный ее воображением портрет. Наверное, впервые мама не понимала меня. Лишь рождение внучки, а потом и внука примирило её с реальностью.
– А помнишь, что ты однажды пообещала мне? – с легкой грустью спросила однажды мама.
Помню: мама ведёт меня за руку в детский садик. Зима, и по студеной улице нам навстречу бежит один-единственный мужчина. Я совершенно не помню его лица, но как сейчас слышу свой голос:
– Мама, я никогда-никогда не выйду замуж!
– Почему? – удивляется она и останавливается от неожиданности.
– Потому что не хочу уходить от тебя к чужому дяде!
– Почему к чужому? – смеётся мама. – Ты же полюбишь его!
– Мама, разве ты хотела бы остаться без внуков? - привожу я самый веский аргумент.
– Что ты, что ты! Я так люблю их! – пугается мама. – Если ты счастлива, то и я тоже…
И всё-таки у меня болит сердце. Даже сегодня. За долгие годы совместной жизни мои родители так и не сумели найти общего языка, приспособиться друг к другу, а под конец и вовсе разбежались. Старшая сестра давно имела свою семью, свой дом. И только я была отдушиной на пепелище неудавшегося брака. Мой уход ознаменовал для мамы начало эры одиночества. И ничто – ни ежедневные звонки, ни частые взаимные визиты не могли унять её душевную тоску.
ХХХ
Мама не выносила бранных слов. Когда слышала их на улице, в транспорте не боялась деликатно и с юмором усовестить сквернослова. Однажды в автобусе мужик матерился во всё горло, без пауз. Когда на следующей остановке двери открылись, мама молча вытолкнула его на тротуар. Всё произошло так неожиданно, что верзила так и замер по ту сторону дверей с открытым ртом, автобус поехал дальше, а пассажиры в салоне захлопали.
*****
Она родилась в городе и была далека от земли. Но когда появились внуки, стала заядлым садоводом. В голодные девяностые выращивали на шести сотках огурцы, кабачки, зелень, редис, цветную капусту, тыкву… Каждый год мы собирали богатый урожай клубники, смородины, крыжовника.
Самой большой радостью на склоне лет для мамы были летние месяцы. Особенно, когда на нашей маленькой даче собирались и я, и старшая сестра. Обе с детьми. Две дочери, два внука, три внучки… Она чувствовала себя в семье, была счастлива, на глазах молодела и была деятельной не по летам.
Однажды, когда на даче отдыхали только я с детьми и мама, мне пришлось на день уехать в Москву по рабочим делам. В эту ночь Москву накрыл страшный ураган – ветер валил деревья, срывал плакаты реклам, переворачивал машины, гонял по дорогам урны… Та же стихия царствовала и в области. Я задержалась в городе ещё на два дня – ждала, пока очистят железнодорожные пути от мусора и деревьев. Сотовых телефонов не было, и мы с мужем мучились от беспокойства. Как они там – семидесятилетняя бабушка и трое внуков, младшему из которых три года – в крошечном домике, в котором нет ни туалета, ни водопровода, и от которого до ближайшего магазина идти несколько километров…
Доехав до дачного поселка, я торопливо шла по дороге к нашему участку. Вдоль заборов безжизненно лежали сорванные провода электропередач… Значит, ни плита, ни электросамовар все эти дни не работали. Живы ли? – терзал меня один-единственный вопрос.
– Ой, что с тобой, тебе плохо? – заволновалась мама, выйдя открыть мне калитку. – Иди скорее в дом, чайку попьёшь, покушаешь…
Дети, здоровые и весёлые, дружно рисовали за столом. А на кровати, укутанная одеялами, томилась в кастрюле картошка. Оказывается, мама колола дрова и топила маленькую печку в нашей комнате, умудряясь вскипятить не только чай, но и сварить картошку, кашу, испечь омлет…
ХХХ
Тебе было семьдесят девять лет. Ты ушла тридцать первого декабря. На памятнике волею судьбы начертана совсем другая дата – 31.ХVII… Мистическая ошибка, в которой есть своя, глубинная правда.
Ты всегда со мной. Мы всегда обнимаем друг друга.