Я не сдаюсь потому, что могу заснуть. Потому, что покой рядом, прибежище--молитва перед сном и сон. И каждый раз я могу вспоминать об этом. А поскольку я настроен на такой ход мыслей, мне и будет являться мысль об этом, как часть благой вести Христа: придите, все труждающиеся и обременённые, и Аз успокою Вы. Бог есть Любовь, и если бы я ьыл протестантом, я бы сказал, как в одной из христианских песен: "И в Твоей Любви успокоюсь я". Но я успокоюсь в сне, являющимся или евангельской сценой или побуждением к евангельской сцене.
Поэтому драма моей жизни--сон и борьба за него. Не Любовь, не Счастье, скорее покой и радость, как у Пушкина. К тому же мне указывали на близость моей поэзии к Пастернаковской, а Пастернак был близок к Пушкину. Но у Пушкина драма--между хаосом и порядком. Но и в самом деле, порядок связан с покоем, хаос со временем, причём близко. Это всё подтверждает тезис.