Памяти моей Мамы и всех жителей блокадного Ленинграда
На снимке: две учетные Карточки на мою маму с разными отчествами и с разными данными по детдомам. Поправка карандашом на «правой» карточке («Федоровна» над «Филипповной») сделана в 1948 году.
---------------------
Время, увы, рано или поздно, разрушит любые монументы и военные мемориалы, а аганжированные историки ещё не раз исказят прошлое и перепишут заново школьные учебники. Но, к счастью, наша память – память тех, чьи пращуры заплатили дорогой ценой за Победу, будет хранить бесценные личные воспоминания наших близких, которых уже нет рядом с нами, но которые через нас продолжают рассказывать о той войне новым поколениям внуков и правнуков.
Много трагических страниц, написанных кровью и страданиями, легло в военную летопись, и Ленинградская блокада – одна из них. Не случайно слово «блокадник» и сегодня заставляет сжиматься сердце любого человека, который понимает, что блокада – это не только отчаянное сопротивление осажденного города, мужество его жителей, голод и «Дорога Жизни». Блокада – это ещё и вера в победу, с которой жили ленинградцы, и надежда, с которой после войны выжившие искали своих близких. И, прежде всего – своих деток, ставших по воле жестокой судьбы «беспризорными-безнадзорными»…
Моя прабабушка – Масленникова (урожденная Аристова) Надежда Николаевна, 1872 года рождения, пережив немецкую оккупацию, арест за помощь партизанам, пытки (в 70 лет!) и расстрел вместе с пленными красноармейцами на окраине Вырицы (к счастью, её только ранило и завалило трупами), несколько лет, начиная со дня снятия блокады, разыскивала свою внучку Надю (мою маму).
Надо отдать должное моей прабабушке: несмотря на свои годы, ранения, похоронки, отсутствие крыши над головой и послевоенную разруху в стране, она отбросила всё и начала поиск внучки. Сначала у Надежды Николаевны появилась «достоверная» информация о гибели моей мамы под руинами дома № 243 на ул.Лиговской. Но старая женщина просто не поверила в это и продолжала день за днем опрашивать тех, кто мог знать хоть что-то о её внучке. Месяцы спустя она получила данные о том, что раненую девочку по фамилии Масленникова вместе «с каким-то детдомом» эвакуировали по Ладоге, но катера с детьми были потоплены фашистами. Нашлись даже очевидцы тех событий и родственники погибших якобы вместе с моей мамой деток.
Но Надежда Николаевна вновь не поверила – ни документам, ни очевидцам, ни родственникам. И вот в 1946 году ей удалось найти «Карточку беспризорного-безнадзорного» моей мамы. В карточке было отмечено, что 22 апреля 1942 года Масленникова Надежда Федоровна попала в приемник-распределитель 21 детдома, а оттуда 13 мая 1942 года была направлена в 93 детдом.
Снова поиски и вспыхнувшая с новой силой надежда: как выяснила моя прабабушка, в 1942 году 93 детский дом был эвакуирован из Ленинграда в деревню Мордвиново Ёлнатского сельсовета Юрьевецкого района Ивановской области. Как добиралась туда 74-хлетняя женщина – это отдельная история. Но обойдя все детдома и приемники-распределители района, она не нашла даже следов своей внучки. Воспитатели Мордвиновского детдома (так стал называться Ленинградский 93 детский дом) предположили, что девочка могла оказаться на одном из потопленных на Ладоге катеров или быть похороненной в одной из многочисленных безымянных могил, где навсегда упокоились маленькие блокадники, умершие ещё в дороге.
Выслушав эту информацию, Надежда Николаевна вернулась в Ленинград и… снова приступила к поискам! И вот в 1947 году она находит в архиве ещё одну «Карточку беспризорного-безнадзорного» на Масленникову Надю. Правда, отчество ребенка в ней было иное: «Филипповна» вместо «Федоровна», но остальное всё совпадало! Из этого документа следовало, что ребенок был распределен в 22 детский дом, с которым эвакуировался 15 июня 1942 года в Куйбышевскую область в г.Сызрань. И вновь Надежда Николаевна отправляется в дорогу.
Поиски оказались непростыми, тем более что большинство воспитателей 22 детдома к тому времени сменились по объективным причинам – многие из них умерли от блокадных ран и перенесенного голода, кто-то вернулся в Ленинград, кого-то перевели в другие детдома. Сами же детки тоже оказались разбросанными по разным учреждениям. Бабушке сначала сказали, что её внучка погибла ещё на Ладоге, потом сообщили, что скорее всего девочка умерла от ран в эшелоне и была похоронена вместе с другими умершими детьми на каком-нибудь безымянном полустанке в общей могиле.
Потом нашлась запись об… усыновлении Нади Масленниковой как «круглой сироты». К сожалению, документ был подпорчен водой и фамилию приемных родителей было невозможно разобрать. Прабабушка обошла всех сызранцев, кто в те годы усыновлял детей-блокадников, даже навестила тех усыновителей, кто переехал на новые места жительства! Но всё было напрасно! Война буквально добивала старую женщину, отнимая у неё надежду отыскать внучку среди живых.
Но война просчиталась: в августе 1948 года в одном из детских домов моя прабабушка нашла-таки ребенка. В тот день Надежде Николаевне Масленниковой исполнилось 76-лет! Как она потом говорила – это был самый памятный её день рождения и самый бесценный подарок, который она когда-либо получала в своей жизни. А прожила она на этом свете 100 лет...
Что ещё добавить к этой заметке, написанной по рассказам моей прабабушки? Только одно: вечная память и низкий поклон всем, кто уберег мою маму и тысячи других, как она, «беспризорных-безнадзорных» блокадного Ленинграда!