Васильич спустился по лестнице и направился на работу. Около дверей подъезда его встретила старая крыса, что обиталась со своими многочисленными сородичами в подвале. «Надо нынче в санэпиднадзор написать, что это за безобразие,» — подумал Васильич, выходя во двор. Потом он вспомнил, что много раз собирался написать, да так и не написал. Васильич постарался сменить тему для рассуждений.
На конечной остановке выстроилась огромная очередь. Васильич привычно спросил, кто последний, и принялся ждать. Было довольно прохладно, а зимой-то что будет? Маршрутки подходили, забивались до упора, и уходили. Трамвайную линию сняли давно, от троллейбусной остались только одинокие столбы с фонарями освещения, а последний автобус отправили в металлолом ещё зимой. «Надо собрать демонстрацию протеста,» — подумал Васильич. — «Долой этого губернатора. Тарифы запредельные, ездить на работу не на чем, да и работать особенно негде — заводы уничтожены, на их месте торговые центры. Потому ларьки и рынки сносят, что торговые центры теперь везде.»
Подошла очередь, Васильич забился в маршрутку. Водитель лихо объезжал заторы то по обочине, то по встречке, проскакивал на жёлтый. Надо бы на них жалобу написать — летом два ДТП было, с жертвами. Но прекрасно понимал Васильич, что ничего не напишет. И что демонстрацию тем более не соберёт. И года два назад его и приглашали на такую демонстрацию, пока они ещё проводились. И он горячо согласился прийти… и не пошёл. Организаторов арестовали, у здания суда несогласные устроили пикет. И Васильич даже поехал, но слез у торгового центра, купил ненужные кроссовки, побродил по центру. Потом испугался, что кто-нибудь его арестует, хотя кругом бродила толпа народу, и никто никого арестовывать не собирался. Но когда он в тревоге торопился домой, многие из гулявших стали быстро уходить. Ничего не было, всё тихо, только один патруль, что высматривал пьяниц и хулиганов, и которому дела не было до гулявших.
В таких грустных воспоминаниях Васильич и доехал до работы. Ему предстояло пройти мимо психиатрической клиники. На железной ограде стояли предупреждения о высоком напряжении. Иногда обитатели подходили близко.
— Васильич! — окликнул кто-то из-за ограды. Васильич поднял глаза.
— Робертов? Вот ты где! -
Человек в больничной пижаме утвердительно кивнул.
— Как поживаешь, Васильич? -
— Ничего. Всё то же, — и тут Васильич захотел провалиться под землю от стыда. Именно Робертов организовывал демонстрацию пару лет назад. И именно ему Васильич обещал прийти на демонстрацию, и собирался на пикет, когда судили Робертова. И почти крикнул:
— Почему ты смог выйти, не боясь наказания, не боясь ничего?! Ладно, допустим, боялся, но пошёл! А я… Почему я так до сих пор молчу? Почему ты свободен, а я — нет?? -
— Успокойся, псих! — мрачно пошутил Робертов. — Никто из нас не свободен. Да, я волен внутри себя думать, что хочу. И ты — тоже, между прочим. Но ведь и я не могу ничего поделать. Думай, что тебе влезет. Обсуждай на кухне. Но попробуй что-нибудь сделать — отправишься в камеру, как я. Обсуждай в камере с уголовниками. Повезёт — отправят сюда. Обсуждай в палате с психами. Да, я внутренне свободен делать, что захочу. А внешне… А шиш! Так и ты свободен внутренне, и ничуть не свободен внешне. -
— Что же делать… — тихо спросил Васильич.
— Вариантов немного, — сухо заметил Робертов. — Можно покончить с собой. Вряд ли ты посчитаешь, что это хороший выход, да и я так не считаю. Можно устроить акцию протеста, и оказаться рядом со мной. Или не со мной. Или — в камеру, к уголовникам. Может, что тебя отпустят, но выпрут с работы, и придётся подаяние собирать. Или из квартиры выставят, к бомжам на улицу. Может, что и ничего не будет. Совсем. Проведёшь акцию, помашешь флажком, пронесёшь транспарант. Но на этом всё и закончится. А можешь просто жить, бороться за кусок хлеба и тёплую комнату с диваном и телевизором. И ждать… Чего-нибудь. Или не ждать, доверившись течению жизни… -
— Гражданин! — раздался голос за спиной Васильича.
— Слушаю вас внимательно, — спокойно ответил Васильич, обернувшись к стражу порядка.
— Здесь опасно! Высокое напряжение. Видите таблички? -
— Вижу. Но я к ограде не приближаюсь. А вот встретил старого друга, и решил поговорить. -
— Рекомендую вам обратиться к главврачу, и поговорить в более подходящих условиях. -
— Спасибо! Обращусь обязательно. -
Васильич не знал, встретится ли он с Робертовым на этот раз. Может, что и нет, а может, что и да. Но эта встреча ничего не изменит...