У меня есть два брата. Старший брат Коля старше меня на четыре года. Младший брат Вова младше меня на четыре года. Этот интервал мне всегда казался идеальным между детьми. Поэтому, когда мы с мужем планировали второго ребенка, я выбрала именно эту разницу – четыре года. Неизвестно, какая была бы я, если бы у меня были сестры. С братьями у меня была бесконечная война и соперничество. Мужа раздражает эта моя дурная черта в характере - соперничество. Но, сейчас, печатая эти строки, я вдруг сама поняла, что этот дух соперничества воспитан во мне с детства и с ним уже ничего не поделаешь. Со старшим братом у меня сложились более привязанные отношения. Он был старшим, он следил за мной, кормил, мыл мою маленькую задницу, учил, воспитывал и просвещал. Для меня он всегда был наставником, всё знающим, почти всё умеющим другом. Часто он забирал меня с друзьями с садика раньше положенного времени. Я с радостью бежала за ним, и мы шлялись по всем микрорайонам, обходя всех друзей и достопримечательные для нас места. Он дрался, и я очертя голову бросалась в толпу мальчишек, защищая своего брата. Он убегал, и я убегала с ним. Всюду я была его хвостом. Знала по именам всех его друзей и кто где живет. Дружила с его друзьями и считала их равными себе. Позже, когда Коля подрос и у него стали свои собственные увлечения, и я стала помехой, он стал от меня убегать. Я бежала за ним по лестнице, на ходу надевая сарафан. И долго ревела, если не успевала его догнать. А потом он стал умнее и давал мне 10-15 копеек на мороженое, лишь бы я не преследовала его. Я смиренно брала откупные и шла покупать мороженое. Помню, как Коля сказал, что знает место, где денежки валяются у людей под ногами. Хитрец послал меня к киоску с газировкой и Союзпечати. Моя маленькая рука с легкостью просовывалась под киоск, и там действительно валялись монетки, закатившиеся из рук неуклюжих покупателей. Я собирала их. Мы брали трехлитровую банку и шли покупать газировку, столько, сколько помещалось туда стаканов. Потом до меня дойдет, что это не очень красиво, и я наотрез откажусь лазить под киоск. Между собой у нас было много драк, отчего и почему я уже не помню. Брат любил защекотать меня до слез. Но хорошее помнится больше. Зимой Коля катал меня на санках, я укутывалась в маленькое одеялко, сидела и смотрела, как из-под ног брата вылетает снег. Смотреть можно было бесконечно.
Коля ходит в очках. Зрение у моего брата сильно упало тогда, когда он стал книголюбом. Книжка и значок книголюба долго валялись у родителей в стенке. В нашей семье все любили читать. Родители выписывали множество газет, журналов и всяких подписок. На каждого члена семьи приходилась как минимум 1-2 газеты и 2-3 журнала. Вечерами в доме наступала тишина, все читали. Коля приносил много интересных книг. Он проглатывал за ночь по пять- шесть книг, а на следующий день сдавал их и брал новые. Он читал всюду, в комнате, в ванне, на кухне, в туалете. Чтобы ограничить его безумную любовь, родители стали запрещать читать после десяти вечера. Он брал фонарик и читал под одеялом. Может быть, благодаря брату, я стала первой по скорости чтения в классе. Когда он приносил интересную книгу, чтобы успеть её прочитать мне приходилось садиться или ложиться рядом и читать вместе. Он читал очень быстро. Мне приходилось подстраиваться под него, и в конце я развила необычайную скорость. Вскоре я читала наравне с ним. Благодаря этому качеству я «проглотила» Войну и мир за одну ночь. Потом мы садились на кухне и обсуждали ту или иную книгу, пили чай и просто болтали. Потом эти чайные посиделки перейдут в другой разряд, и вместо книг мы будем без утайки обсуждать свою личную жизнь, тайны отношений, любовь и дружбу и всё то, что интересует молодежь.
Младший брат Вова для меня был не просто братом. С детства он был не от мира сего, и сейчас, когда он живет, бесцельно прожигая время, меня гложет чувство вины, что может это я не смогла его воспитать или даже сделала что-то не то, что повлияло на его дальнейшую жизнь. Я помню, когда он родился. Мне было 4 года. Мы пришли к роддому. Были отец и мой крестный дядя Володя. Крестный был моим самым любимым взрослым, он искренне любил меня, баловал, целовал мои круглые щечки. Когда он приходил, я всегда с восторженным воплем бросалась на его шею. В то время он был лучшим другом моего отца. Естественно, когда мама с окна показала нам какой-то кулек с красным лицом и спросила, как ты хочешь назвать братика? Я ответила: Вова! Папа незаметно шептал мне: Скажи Вова, скажи Вова! – но я и сама хотела, чтобы моего брата звали Вова. Когда Вова появился в нашей квартире, я взяла его под неусыпную опеку. Он был моим! Даже двоюродной сестре я не давала взять его в руки. Он был хорошенький, плотненький бутус с челкой, как у казака и огромными красивыми глазами. Я пеленала его, кормила с бутылочки, мыла попку, укладывала спать, нянчила как собственного дитя, целовала его каждую секунду. Я не спускала его с рук и носила на руках постоянно, катала на коляске на улице. Мама могла спокойно оставить нас одних дома, зная, что у меня всё под контролем. Когда он пошёл в ясли, я стала отводить его в садик. Садик находился недалеко, через дорогу. Мы ходили вдвоем. Мама торопилась на завод и не успевала отвести нас в садик, вход на её работу был строго по пропускам, ведь завод, на котором строили оборудование для атомной станции, был секретным объектом, и опоздание тут же фиксировалось. Я отводила Вову в ясли, переодевала, учила застегивать сандалии и потом шла в свою старшую группу. Во всём, что будет делать потом Вова я буду принимать активное участие. Играть, учиться писать, читать, ездить на велосипеде, учить уроки. И всегда мне будет казаться, что он делает всё не так, плохо, спустя рукава. В детстве мы с Вовой дрались больше, чем с Колей. Коля вырос и ему стала неинтересна наша мышиная возня. Мы бесились, ругались с Вовой, я закрывала его в туалете или в ванной, он кидался в меня чем попало. Мы катались по полу, мутузя друг друга. Но если кто-то обижал его, я тут же бежала и кидалась на обидчиков, даже если они были старше и их было много. Он рос ранимым мальчиком, часто обижался на насмешки детей. В городе в те времена было мало корейцев. И мы стали предметом насмешек во всех школах, где учились и просто на улице. Каждый из нас воспринимал это по-своему. У Коли было много друзей, он ходил на карате и он не давал другим над собой посмеяться. Я поначалу боялась что-то ответить, замыкалась, терпела и старалась не обращать внимания. Позже, я научусь давать отпор, стану драться и даже самой становиться инициатором драк, если только услышу возглас или увижу недружелюбный взгляд. Жизнь - она учит нас, и мы, взрослея, становимся мудрее и сильнее. А Вова, он переживал всё в себе. Он видел всюду домовых и привидений. В нашей глубоко коммунистической семье вожака комсомольцев Вова рос верующим человеком, хотя никогда в нашем доме не шла речь о Боге. Он не мог постоять за себя, только плакал и искал утешения. Я помню, как это злило меня, я хотела, чтобы он дрался, а он не хотел. Я хотела, чтобы он был первый, смелый, а он тяготился этого. Мы родные люди, но мы такие разные. Я упрекала его за это, и я была не права…
Каждый теперь живёт своей жизнью. Коля стал вдовцом, но живёт и стремится к чему-то лучшему. У меня семья, дети и все прилагающиеся к этому хлопоты. Вова живёт рядом с мамой, но где-то в совсем другом измерении. Может забыть о еде, а думать о чём-то космическом. С его талантом к рисованию, он мог бы стать художником. Он сочинял хорошие стихи. С его религиозными понятиями он мог бы пойти в семинарию и жить в гармонии с собой и Богом. Но где-то мы его упустили. И теперь никто из нас не знает, как его вернуть. И даже если возвратить то время, когда он был моим самым любимым малышом, я не знаю какой ему дать совет, который пригодился и направил бы его в этой безумной жизни…