начало: http://www.proza.ru/2016/10/24/2196
предыдущая часть: http://www.proza.ru/2016/10/26/2071
Путь к успеху бывает тернист. Степан стремился туда же, но его путь был усеян валунами. В данный момент истории Стёпа быстро скользил на попе по крутому склону в глубокий преглубокий овраг. С каждой секундой он был всё ближе и ближе к эпохальному, для Некоторого Царства, событию. Можно даже сказать, что он сам приближал это, без преувеличения, ВЕЛИКОЕ событие, но совершенно неосознанно. Просто сам Степан так масштабно не мыслил. Во первых – отвлекали валуны, они внезапно выскакивали из тёмных глубин навстречу и пребольно бодали Стёпку в седалище. Во вторых - его цель была по житейски проста – не быть битым. И сейчас имелся жирный шанс, что это, такое распространённое и понятное, человеческое желание исполнится: Стёпка уже почти достиг, намеченного им промежуточного финиша, а его преследователи были ещё далеко даже от края оврага. Сейчас их голоса доносились с поверхности земли очень отдалённо, глухо и не страшно. Если бы не валуны, густо населявшие склон оврага, Степан был бы почти счастлив.
Наконец пятки упёрлись в дно оврага. Стёпкин зад выдержал испытание на прочность, но оно не прошло бесследно. То, чем Стёпка только что лихо бороздил склон оврага, болело нещадно и грозило отвалиться при первом неосторожном шаге. С трудом и стонами Степан поставил себя на ноги, огляделся и расстроился. Здесь его должно было ждать «изобретение», но оно не ждало! Его душа медленно поползла в пятки. Освободившееся место тут же захватило отчаяние с тоскливым рылом. Стёпа опять огляделся, на этот раз с максимальным старанием. И его душа, прогнав отчаяние во мрак, с полпути вернулась обратно. Оказалось, что Степан просто ошибся с местом свидания! Промахнулся шагов на сто. «Изобретение» было спрятано вон за тем, освещаемым луной, изгибом оврага. И хотя всё разъяснилось, ситуация оставалась напряжённой. Голоса преследователей зазвучали близко, над самой головой, и очень неприятно резали слух.
-Да здесь он, здеся! – Ябедничал один противный голос. – Я видел, как он вниз сиганул.
-Вот лопух! – Оскорбительно оценил умственные способности Степана другой, ещё более противный голос. – Ему теперь отсель не выбраться.
«Сами вы лопухи», подумал Стёпка в ответ. Слова сверху, хоть и были нехорошими, но принесли с собой облегчение. Стало ясно, что как ни толста и обильна была сегодня луна, но она поскупилась осветить дно оврага, поэтому для преследователей Стёпа сейчас невидим. Он решил не тратить такой удачный момент попусту и поскорей добраться-таки до своего желанного «Изобретения» пока до него самого не добрались обладатели противных голосов.
Среди них, до этого стихийных и неорганизованных уже обозначился вождь, и совершенно бесцеремонно начал выстраивать план атаки на Степана:
-Вы идите верхом в ту сторону. А вы точно так же, но совсем наоборот – в другую! – Командовал вождь. – А вы и вы, и ещё ты, лысый, спускайтесь вниз и гоните его в разные стороны, пока он, голуба, не попадётся вот им и им. Всё понятно?
В ответ ему бодро подтвердили, дескать, куда ж ещё понятнее! Вождь удовлетворился ответом:
-Вот так-то! Никуда он, субчик от нас не денется.
И кто-то, уже совершенно невыносимо отвратительным голосом радостно возмечтал:
-Ох, и намотаю я его на кулак!
Степан очень живо представил своё беспомощное тело намотанным на здоровенный кулак, содрогнулся от жути и, что есть мочи, дал ходу отсюда в нужном ему направлении.
Делать это было непросто. Боль в отбитом месте при каждом шаге сказывалась на глазах – в них темнело. Эта загадочная связь столь отдалённых органов лишила Степана недавней лёгкости перемещения. Походка его стала некрасивой и медленной. И если первому ещё можно было не предавать значения, то второе могло привести к нежелательным последствиям. Стёпа был ещё далеко не там, где хотел, когда позади него и выше послышался шум. Он обернулся, чтобы оценить степень опасности.
Кто-то следовал его маршрутом сверху вниз. И делал это быстрее, чем Степан, но более рискованно - кубарем. Поэтому, в отличие от Стёпы, встречался с валунами не одной частью тела, а всеми поочерёдно. Иногда, когда это была голова, на склоне вспыхивали хорошо заметные искры. Моменты контактов с камнями катящийся обозначал репликами: «Ах… Ох… Ой… Уй… и Ого…». Всё это в целом делало процесс ярким и эмоционально богато окрашенным. Наконец тело достигло дна, из круглого стало плоским и разлеглось неподвижно. Вскоре туда же прибыли остальные, менее рисковые члены отряда.
И тут они совершили странность, озадачившую Степана. Со словами: «Ага! Попался ворюга!» они подхватили своего, ранее прибывшего, товарища и отвесили ему хорошую затрещину. Несправедливо ушибленный товарищ пришёл в себя и заголосил, для убедительности повторяя дважды каждое слово:
- Ребята! Ребята, это не я! Не я это! Я не тот! Не тот!
И кто-то поспешно подтвердил:
- Стойте! Точно – этот не тот.
- А где тот? – Сердито спросил самый здоровый из них. Он только что, как следует, размахнулся, чтобы стукнуть второй раз и теперь был недоволен, что такой замах пропал зазря.
- Не знаю, здесь его нет. – Ответил ушибленный.
Степан понял, что лучше не следить дальше за развитием событий. Очевидно, что произошло недоразумение. Скоро оно разрешится, и действо может принять такой оборот, при котором он уже не сможет остаться сторонним наблюдателем. Он повернулся к недоразумению спиной и изо всех сил заковылял дальше, стремясь как можно скорее скрыться за желанным изгибом оврага. И тут же за спиной прозвучала ужасная фраза, сказанная сердитым любителем кого-нибудь побить:
- А это кто там шастает? Не тот?
Степан почувствовал, как не менее десятка пар недобрых глаз принялись сверлить дырки в его спине. Он съёжился и, ещё зажмурился на время, тем самым пытаясь доказать себе, что он невидим.
- Это не мне! Это не про меня… - уговаривал он даже не себя, а свою неуклюжую судьбу.
- Эй, побегун! Это не ты? – Задали сзади прямой, разрушивший надежду, вопрос. Тянуть с ответом было бы тактически неправильно. Ещё чего доброго они захотят задать этот вопрос прямо в лицо. С неясными для лица последствиями. И Степан, не останавливаясь, соврал:
- Нет, не я!
-Чёрт! И этот не тот! - окончательно раздражаясь, сказал сердитый. Степан с облегчением выдохнул. Но тут кто-то очень любознательный спросил:
- А чего он тогда убегает?
И сердитый, воспрянув, решил это выяснить:
- А чего это ты тогда убегаешь?!
У Степана не было ответа, но он и не пытался его найти, потому, что уже поворачивал за изгиб, скрываясь от пытливых глаз. Зато перед его глазами, наконец-то предстало оно, «Изобретение»! Спасательное средство для желающих быстро разбогатеть – так в мыслях называл его Степан – было в десяти шагах и покачивалось от гулявшего по оврагу лёгкого ветерка.
Однако сколь ни отрадной была эта картина, тешить ею свою душу сейчас было несвоевременно. Рано было ещё вычёркивать из жизни оставшихся за поворотом. Они не дождались Степанова ответа на свой вопрос, и от этого на них снизошло озарение:
-Не отвечает… Не отвечает! Это он! – Счастливо заголосил кто-то из них и издал боевой клич. - Держи вора!!!
-Держи вора! – в Сотню глоток подхватило клич оцепление на верхах оврага.
Всё, что у Степана болело, мгновенно исцелилось. Одним махом он преодолел оставшееся расстояние, забросил внутрь изобретения мешок, а вслед за ним и себя. Изобретение заплясало, словно горячий конь, нетерпеливо стремясь унести отсюда и Стёпу, и его богатство и сделать их недосягаемыми для взбудораженной толпы. Но оно не могло этого совершить, не давали верёвки, которыми Степан привязал его к огромному камню на дне оврага. Отвязывать его уже не доставало времени, погоня рядом, и уже хорошо был слышен её мстительный топот. Верёвки придётся резать. И тут впервые за всё представление на арёну вышла память Степана. Вышла и принесла гнусную новость, что ни ножа, ни чего-либо вообще подходящего для резания верёвок Стёпа не припас.
- Да что ж это за день-то такой! – страдальческим голосом обвинил Стёпа самого невиновного. И был глубоко не прав, потому, что дня вокруг не наблюдалось и в помине. Вместо него, Степана всё ещё окружала ночь. Но даже её винить он не имел никакого морального права. Уж в чём чём, а в том, что он отвратительно подготовился к сегодняшней операции, ночь была никак не виновата. Стёпа упал на самое дно изобретения и попытался стать похожим на что угодно, только не на самого себя – вдруг не узнают. Приёмчик так себе, но хоть какая-то надежда выкрутиться.
В это время из-за поворота выскочил первый из преследователей. Выскочил и сразу забыл, зачем бежал, поэтому остановился. К первому подбежали ещё десять загонщиков, и их поразила та же болезнь. Болезнь называлась «офигетьчтоэтозахреньтакая». Её симптом на первой стадии – внезапная полная неподвижность и кратковременная неспособность пользоваться речью. У отдельных личностей в некоторых случаях ещё и непроизвольное мочеиспускание. Неизвестно, были ли в этой группе «отдельные личности», но молчали все дружно. Наконец один из них, тот, который драчливый, миновал первую стадию и произнёс:
- Офигеть! Что это за хрень такая?
По крутым склонам оврага вдруг зашуршали скатывающиеся камни и песок. Явный признак того, что заскучавшее оцепление наверху, не дождавшись ни загонщиков, ни жертву проявило инициативу и теперь спускается вниз, чтобы закончить начатое. Но до дна оврага оно так и не добралось. На половине пути его участникам открылось то же самое зрелище, что и их товарищам несколько ранее. Результат так же получился аналогичным.
И впечатлиться им было чем. Луна, которая до того жадничала и освещала ландшафт лишь поверхностно, оставляя складки местности во власти темноты, всё ж таки не выдержала собственного любопытства и заглянула в овраг, не без оснований опасаясь что самое интересное произойдёт именно там, но без её внимания. В её потустороннем свете, создававшем обильные чёрные тени на дне оврага, Степаново изобретение выглядело не то, чтобы даже достойно, оно выглядело потрясающе! Само по себе внушительных размеров, не сильно покачиваясь на ветру, освещённое луной, оно казалось живым порождением иного, не человеческого мира. От него исходила мистическая аура такой силы, что её хватило, чтобы сдвинуть крышу всем одновременно. И будь на месте наших, образованных местами, горожан, какие-нибудь дикие безграмотные люди с далёких островов, они без сомнения узнали бы в этом существе Божество и пали ниц перед ним. А потом в его честь зарезали бы самую красивую среди них женщину.
Степа лежал, свернувшись калачиком в углу на самом дне Изобретения. Он не понимал, почему в живом и динамичном действе вдруг образовалась такая долгая пауза, и не мог определить – это хорошо или плохо. То есть, ещё недавно было хорошо, потом вдруг всё стало очень плохо, а как сейчас – непонятно. Но вскоре решил, что скорей хорошо, чем плохо – по крайней мере, кровавая развязка истории ещё не наступила, застряв в десяти шагах от слова «конец».
В то же время такая долгая и тихая неподвижность вокруг давала право на надежду: а вдруг все внезапно раздумали его ловить и ушли? Может им стыдно стало, что все на одного? И в самом деле – бегают, кричат, по оврагам скачут… Ну прямо, как дети! Поэтому внезапно засмущались все, и пошли себе потихоньку важными делами заниматься.
Желая проверить свою жизнелюбивую версию, Стёпа чуть-чуть, одними глазами высунулся из Изобретения и огорчился. Вокруг стояла роща из человеческих тел. Тела не подавали никаких признаков разумной жизни и Степана не заметили. Они не могли оторвать взгляд от того, что было над Стёпиной головой. А там была большая и главная часть Стёпиного изобретения, в которую он поместил всю его движущую силу.
На поясе одного тела, Степан вдруг увидел, то чего ему так не хватало в эту минуту – чехол с ножом, как раз подходящего размера. Стёпа даже застонал от желания заполучить этот столь нужный ему инструмент. Обрывистые мысли, словно плясуны на ярмарке запрыгали в его голове. Они рвали мозг, но сложиться в приемлемый план по безопасному изъятию ножа у его владельца, у них не получалось.
Тем временем острая стадия шока у преследователей подошла к концу. Они постепенно обретали способность двигаться и пользоваться словами. Но ничего рационального этими словами выразить, пока ещё, не могли. Их можно понять. Вот так ночью, без предупреждения, большим и доселе не виданным, да по бедному, во всех смыслах, воображению! Обычный нетренированный рассудок не в состоянии выдержать такое потрясение и свалится в нокаут, из которого вбираться будет долго и в муках.
В коротких фразах и отдельных словах, которые начали слышаться то там, то тут угадывались попытки объяснить увиденное и открыть тайну его происхождения. Версий было мало, они не отличались разнообразием и сводились к тому, что:
- Колдовство это, колдовство!
- Точно! Без колдовства не обошлось.
-Да, ну! Откуда у нас тут колдовство? Это гриб такой вырос.
-Сам ты – гриб!
- Ты таких грибов много ел?
- Ежели и гриб, то гриб колдовской!
- Верно! Вот и я говорю – не обошлось тут без колдовства. Не обошлось!
В другой ситуации подобные предположения потешили бы самолюбивую душу изобретателя и вызвали приступ гордости. Как же! его творение приняли за чудо! Но сейчас Степану было не до этого. Он просто с тихим удовлетворением отметил, что заблуждение горожан ему на пользу. Мнимое магическое происхождение наделило Изобретение мнимой же мистической силой, результат действия которой был вполне реальным. Она удерживала преследователей на почтительном расстоянии. Словно перед ними была некая черта, переступив которую они обратятся в прах и пепел, соляные столбы или, как минимум, превратятся в пауков. Было бы ещё лучше, если бы они вообще разбежались, но человеческое любопытство бывает порой сильнее любой магии, тем более, несуществующей. И это любопытство не позволяло толпе рассеяться.
К сожалению, так не могло продолжаться вечно. Степан всем своим существом чувствовал, как время равнодушно чешет мимо него, исчезая в вечности. Вот-вот мог начаться рассвет. Он бесстыдно сдёрнет мистический покров с Изобретения, который на него навесила ночь, и нет гарантии, что кто-то из толпы не осмелеет на столько, что захочет поинтересоваться: а что там внутри? Нужно срочно что-то придумать. Что-то такое, что позволит Степану закончить это длинное длинное приключение так, как он и задумывал – благополучным и весёлым финалом.
Случается, что обстоятельства загоняют вас на край пропасти, дают заглянуть туда, ужаснуться, и заносят ногу для последнего пинка, который отправит вас в нетерпеливо распахнутую пасть бездны. И времени у вас в запасе ровно столько, чтоб сказать последнее прощай всему, что вы так любили, ненавидели или к чему были равнодушны. В таких ситуациях ничего умного в голову не приходит. Оно просто не успевает туда придти. Умное всегда долго ищет дорогу. И тогда не остаётся ничего другого, кроме как всучить свою судьбу какой-нибудь глупости. Глупость-то всегда под рукой.
В большей части случаев подобное происходит бессознательно, сознание уже давно потеряно и не принимает в дальнейшем никакого участия.
Но вдруг «потеряшка» возвращается к нам и сообщает, что жизнь прекрасна и удивительна, и она будет намного длиннее, чем казалась нам две, три, десять или тридцать минут назад. Тут мы понимаем, что с нами произошло некое чудо, которое на простом человеческом языке называется «пронесло». Не в смысле физиологии, а в смысле – миновало, хотя одно и другое могут произойти и параллельно. Чуть позже до нас доходит, что право попасть в список везунчиков нам подарил ни кто иной, как наша собственная глупость, в своей высшей ипостаси именуемая безрассудством. И тогда мы понимаем, что самое умное, что мы в своей жизни сделали, так это именно вот эта самая глупость, совершённая нами в данных конкретных обстоятельствах.
Верным признаком того, что аналогичный парадокс случился и со Степаном, стало то, что на протяжении некоторого времени дальнейшие события он видел, как бы, со стороны. Вероятно, поняв безысходность ситуации, его сознание отделилось от телесной оболочки, но осталось неподалёку, став просто зрителем ожидающим, чем, же всё это закончится.
Оно – Сознание – увидело, как оболочка Степана выбралась из изобретения и направилась прямо к заворожённой толпе. Никто не обратил внимания на эту выдающуюся наглость. Горожане продолжали всё так же степенно дискутировать. Оболочка, засунув руки в карманы штанов и посвистывая, шла с видом человека свободного от забот. Приблизившись к обладателю вожделенного ножа, она остановилась рядом с ним. Горожанин, похоже, этого не заметил. Его лицо, как у всех обращённое вверх, отображало попытку постичь непостижимое. Стёпкино тело не сильно, чтоб это не выглядело хамством, подёргало горожанина за рукав и спросило:
- Простите, у вас свободного ножичка не найдётся? А то я свой дома забыл.
Рука горожанина вдруг, не обнаруживая никакой связи с лицом, по-прежнему занятым своим делом, потянулась к поясу, извлекла нож из чехла и отдала его Степановой оболочке. Та приняла инструмент, поблагодарила, и опять насвистывая какую-то легкомысленную дребедень, отправилась в обратный путь. Странно, но и этот манёвр остался без внимания Стёпкиных преследователей. И даже, когда Степан принялся ритмично, но без резких движений перепиливать ножом одну из четырёх довольно толстых верёвок, которыми было стреножено Изобретение, он не стал им интереснее. Словно его тут и не было вовсе. Или не он им был нужен для того, чтобы «порвать», «намотать на кулак» и прочих интересных биологических опытов. Только когда острое лезвие нарушило целостность второй верёвки, и она, не выдержав натяжения, лопнула, отчего Изобретение сильно дёрнулось, в толпе возникло возбуждение и она, наконец, заметила хилую фигурку, усердно работающую ножом.
Чары, мало по малу, начали ослабевать. Некоторые члены толпы, глядя на Степана, озадачились вопросом: «Кто это?». Другие пошли дальше и уже начали связывать своё пребывание здесь с этой, пока не совсем понятной фигурой. Третьи, самые крепкие умом, вспомнили уже почти всё: дом, семью, сатрапа начальника и, самое ужасное, что Стёпку они тоже вспомнили. Послышались возгласы:
-Это он. Он!
-Вот он!
-Вор!
-Хватай ворюгу!
Двое самых решительных из них, дёрнулись даже к Степану, чтобы воплотить лозунг в жизнь, но бросив взгляд на Изобретение, остановились, хотя по их лицам было ясно, что это ненадолго.
Степаново сознание, наконец, узрело не хилый шанс на спасение, стремглав вернулось на место и включилось в работу. Стёпка принялся за третий канат. В этот момент, как чёрт из табакерки выскочил рассвет. Ночь куда-то делась. Луна испуганно побледнела, зачахла и поползла с небосклона. Её мистический обман сползал с Изобретения, как семейные трусы без резинки. С такой же скоростью приходили в себя преследователи Степана. Стёпка лихорадочно перепиливал канат. На небо выкарабкалось солнце. Его циничный, разоблачающий свет представил Изобретение толпе во всей его, бесстыдной материальности. Чары, которых не было, окончательно рухнули. Уже ничто не могло удержать толпу от расправы над беззащитным Стёпкой.
Лопнула третья верёвка. Толпа сорвалась с места. По последней, четвёртой верёвке натянутой, как нерв, Степан быстро вскарабкался в Изобретение и, перегнувшись через его край, свесился наружу, пытаясь дотянуться ножом до верёвки и перерезать её. С высоты его положения ему была видна вся безразмерная мощь преследующей его толпы.
- Какой ужас! Так много людей меня не любят! – Огорчился он мысленно, ещё сильней вытянулся и почти достал лезвием ножа до каната. Не любящие Степана люди набежали с разных сторон и столпились вокруг камня, к которому было привязано Изобретение.
Внезапно к делу подключился ветер. До этого флегматичный и равнодушный к происходящему, он лениво бродил по оврагу, почти не давая о себе знать. Но, видимо, всеобщее возбуждение сказалось и на нём. Он вдруг прибавил в силе, проникся симпатией к Изобретению и принялся с ним заигрывать. Изобретение ответило взаимностью и заплясало на привязи, едва не выронив своего создателя. Стёпка, чтоб не выпасть, схватился за Изобретение обеими руками и невольно освободился от ножа. Нож, в свою очередь, соблюдая закон всемирного тяготения, ухнул вниз, и едва не воткнулся в своего прежнего хозяина, просвистев у того перед носом и войдя в землю возле его левого ботинка.
Хозяин ножа и левого ботинка рассердился.
- А ну вылазь оттуда! – Приказал он Стёпе.
-Зачем? – Спросил Стёпа
- Мы тебя поколотим и в острог посадим. – Честно пообещали ему снизу.
-Тогда не вылезу. – Так же честно ответил Степан.
- Тогда мы идём к тебе. – Предупредили Степана снизу. Степан побледнел:
-Не надо! – Попросил он одеревеневшим ртом.
- Надо! – Отклонили его просьбу внизу, и сразу много рук ухватилось за канат.
Канат был один, а жаждущих добраться до Степана превеликое множество. В своём нетерпении утолить эту жажду, они невольно мешали друг другу, и забраться внутрь Изобретения у них не получалось. Тогда они изменили тактику и принялись тянуть изобретение вниз, к земле. Но Изобретение не хотело вниз. Оно стремилось унестись вместе с ветром прочь отсюда, в светлые и, как рассчитывал Степан, безопасные дали. Оно упрямилось изо всех сил. А силушки в него изобретатель поместил немало. Но и тянущие вниз вошли в азарт и не собирались сдаваться. Только Стёпка не участвовал в этом соревновании, став просто болельщиком. Болел он, естественно, за своё творение, и всей трепещущей душой желал ему победы.
Неожиданно для всех жертвой обоюдного упрямства противоборствующих сторон стала верёвка. Не выдержав нагрузок, она звонко сказала на своём верёвочьем языке: «Да ну вас, в самом деле!», и лопнула. Нижняя команда дружно завалилась на спину и в таком удобном положении имела счастье увидеть один из ВЕЛИЧАЙШИХ МОМЕНТОВ В ИСТОРИИ НЕКОТОРОГО ЦАРСТВА, который случился сразу.
Продолжение следует
©Владимир Торопчин
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/10/30/1818