Гонимые грядущим редкие паромобили резво катились по брусчатой дороге. Чёрный дым, валивший из их труб, торчащих позади, оседал пятнами на тротуарах. Стёкла домов сотрясались от грохота стальных колёс, а их звон утопал во всеобщей какофонии, которая обычно сопровождала эти устройства по улицам.
Край неба светлел. Фонари светили особенно ярко в этот предрассветный час, словно протестуя против естественного рассвета.
Первые люди появились на улицах. То были нищие и калеки, искавшие местечко полюднее: перекрёстки, входы в метрополитен, пороги салонов. Костыли и протезы стучали по дороге, сливаясь с шумом паромобилей и звоном стёкол и ещё десятком других звуков пробуждающейся жизни.
Словно крысы из подворотни, отовсюду мужчины и женщины в грубой запачканной рабочей одежде вылезли повылезали из своих ночлежек. Нестройные процессии заполонили улочки утреннего Лондона и, каждый заковылял на свою работу: кто на фабрики, кто в доки, а кто-то отправился в страшную мясорубку соискательной борьбы, чтобы продать себя, тело, разум, душу за шанс дожить до следующего утра.
Город уже не спал - дремал. Утренняя мгла неспешно рассеивалась. Стены фабрик напряглись и потемнели от натуги. Вдруг солнечный луч изящно и неспешно скользнул, и замер на потрескавшейся кирпичной стене, окрашивая её в нежно-розовый оттенок. Как по команде повалил благородный дым английских труб. Раздался резкий, мощный, не ведающий возражений, yдap колокола Большого Бэнa, словно острие гильотины отсекло чью-то голову, а затем еще пять ударов-голов. Звуки времени, расплескались по городу, возвещая начало нового дня. Город проснулся, но не раскрыл глаз, ибо нет у великого калеки-города ни глаз не ушей, чтобы не слышать утренние стоны сотен тысяч человек и не видеть их измождённые лица. Калека калечащий калек.
Раздался взрыв, затем второй. В воздух взвился дым. Рядом с неуклюжей четырёхколёсной машиной шнырял человек. Растрёпанные, перепачканные сажей рыжие бакенбарды на щеках, защитные очки на глазах, потертое кожаное пальто разводили огонь в топке двухэтажного паробуса. Механик прохаживался вдоль блестящих латунных клепаных бортов машины, изредка подбрасывая в топку бесформенные куски угля и останавливаясь возле трескучего пламени, чтобы немного согреться. Нелепый берет на голове выдавал его принадлежность к гильдии "Пара и шестерни", что говорила вышитая спереди головного убора эмблема. В такую рань быть не могло пассажиров - бедняки ходили пешком, но Его Величество пар был весьма капризен и механики зимой еще задолго до восхода солнца возились с капризными машинами, прогревая их.
Иерихонской трубой завыла сирена откуда-то сверху. Из-за облака величаво вынырнул огромный дирижабль и неспешно стал спускаться вниз. Высокая башня-воздушный порт выкинула белый флаг, будто сдаваясь в плен воздушному гиганту. Сброшены швартовочные канаты и десяток десяток крупных мужчин подтаскивала "Небесного скитальца" ближе к платформе, привязывая его. Спустился трап и по нему тут же застучали сотни ног, приехавших в Лондон издалека: кто к умирающему богатому дядюшке, кто блистать на вечерах в салонах, а кто заработать денег. Последних было больше всего.
В толпе раздался крик. Толпа вмиг отхлынула, обнажив распростертого на платформе мужчину и склонившуюся над ним женщину. Близкая дистанция между ними свидетельствовала о том, что это супружеская пара. Они были небогаты, это было видно по простой одежде видавшей многое, отсутствию украшений у весьма красивой женщины и дрянной трости мужчины, лежала в стороне. Упавший встал и сделал несколько шагов, поддерживаемый супругой. Ладонью он зажимал нос, откуда струилась темная кровь. Кто-то ахнул, кто-то громко и заливисто рассмеялся, а кто-то проворчал: "О, как невнимательны эти провинциалы!". Мужчина отряхнул, как мог испачканное пальто от грязного подтаявшего снега, поднял трость и чуть ли не бегом устремился вниз по винтовой лестнице подальше от косых взглядов. Вслед за ним устремилась и супруга. Кто-то намеренно подставил подножку женщине. Теперь настала её очередь растянуться на грязной платформе под всеобщий хохот толпы, заглушивший стоны упавшей. Вернулся сбежавший мужчина и бросился на колени перед своей избранницей. Женщина стеклянными глазами смотрела в сторону и тихо плакала, хватаясь за правое плечо. Не стараясь более избежать внимания, мужчина подхватил тщедушное хрупкое тельце и, с великой аккуратность понес в таможенные залы, где, по его разумению, наверняка был врач или хоть какая-то помощь. Кровь все еще сочилась из его носа. Она стекала по губам вниз по подбородку и впитывалась в белый ворот рубашки.
Никто из рабочих таможенного зала не обратил внимания на появление мужчины с окровавленным лицом, и женщиной на руках. Все были заняты своим делом - монотонно повторяя, как фонограф , заученные слова, осматривая товары. Положив свою супругу на скамью у входа, мужчина схватил за локоть рядом проходящего служащего в синей форме.
- Позовите врача! Срочно! У меня...
- Нет времени, сэр!
Работник ловко выскользнул из пальцев мужчины и засеменил в глубину зала. Второй работник только сочувственно покачал головой и, буркнув, что-то вроде «ничем не могу помочь», скрылся за ближней дверью. Мужчина растерянно смотрел в зал и, в глазах у него было искреннее недоумение, какое часто бывает у всех приезжих из пригорода. Его супруга застонала. Муж упал на колени перед ней и что-то прошептал на ухо. Тяжесть огромной ладони обрушилась на плечо заботливому супругу. Это был полисмен, что уже несколько минут наблюдал за парочкой!
-Что вы здесь забыли, сэр? – холодно прозвучал голос откуда-то из- под шлема, скрывающего почти всю голову хранителя порядка.
-П-понимаете...мы на ди-и-ирижабле летели! Народу много набралось. Тьма! Вот. Меня и жену уронили. Да… - поспешно начал объяснять Джон, запинаясь и активно жестикулируя. -Уходи-ка по доброй воле отсюда. И забери свою девку. – перебил уставший голос стража порядка.
Робость на лице Джона исчезла. Равнодушие окружающих вызвало злость.
-Кретин! – сквозь зубы проговорил мужчина. Он схватил полисмена за воротник и стал трясти. Голова стража порядка болталась из стороны в сторону.
-Девку?! Она руку сломала! Понимаешь ты! Срочно нужен врач!!!
-Пре-кра-ти-те ме-ня тря-стиииии!!! Вы арестованы, сэр за причинение вреда правоохранительным органам!
Шаг назад, хлесткое движение ногой и полисмен валялся на полу, схватившись за пах и беззвучно открывал рот, словно рыба, выброшенная на берег. Сбежались работники зала, побросав свои дела.
-Приведите врача наконец! Моей жене плохо! Клерки безмозглые! – прервал неловкое молчание Джон.
Вперед вышел один из работников.
-Не беспокойтесь, сэр! Тут есть телеграф. Сейчас я вызову "Экипаж Милосердия", если вы перестанете отвлекать служащих от работы и тихо сядете.
-Наконец-то!... Вызовите, прошу вас!
-Вызовите подкрепление, - прохрипел полицейский, пытаясь подняться на ноги, но на него никто не обратил внимания.
Через дюжину минут супруги мчались на всех парах по грязным улочкам Лондона в медицинском крытом экипаже.
-Отец, ты бы мною гордился, - думал Джон, снова и снова вспоминая, как он разделался с полисменом.
Полагаю, теперь стоит познакомиться с нашим возмутителем безразличия. Джон Уиндер. Человек, который слишком велик, чтобы работать лопатой и слишком низок, чтобы править судьбами. Человек, которого так и тянет перебить во время разговора. Говорит, но его не слушают. Втоптать в грязь, раздавить, уничтожить полностью, вот что желалось более всего, стоило ему произнести хоть фразу. Он приехал из отдалённого пригорода Лондона, название коего нет никакой силы вспомнить – так быстро обрастает этот город предместьями и новыми районами. Конечно же, столица манила его лучшей жизнью: большой платой за труд, прежде всего, а близость к новостям научного и политического миров манила не хуже денег. Три года назад состоялась скромная свадебка с его избранницей – Анной, чья родня не была против, но и не одобряла этот брак. Год назад у них родился ребенок, что сейчас пребывал на попечении у родителей Анны до той поры, пока молодая пара не обзаведётся жильём в Лондоне. Бедность душила, но средства, которые он смог накопить, работая в почтовой конторе, хватило на переезд. Вырваться из захолустного пригорода было целым достижением для Джона. Остальные хлопоты им рассматривались как мелкие недоразумения, которые можно быстро преодолеть и начать настоящую жизнь, чьё безоблачное начало он предвкушал во время полёта на дирижабле.
Экипаж Милосердия состоял из трёх человек: двое врачей, механик-водитель. Никто не говорил. Джон вздыхал и нервно теребил набалдашник своей трости, посматривая в крохотное оконце. Через четверть часа экипаж остановился, выпустив с громким шипением облако молочно-белого пара. Медики подхватили носилки с Анной и молча унесли в здание больницы. Мистер Уиндер едва поспевал за ними. –Ждите, - и хлопок дверью стали вердиктом на неопределённое время.
Прошло два часа, как Джон страдал, ходил из конца в конец коридора и проклинал сегодняшний день, ровно, как и свою идею о переезде в столицу. Известий из-за полированных дверей кабинета так и не было. Ни звука не доносилось по ту сторону двери с надписью «Хирург».
Больница была местом приятным. Да и сами посудите, могла ли быть грязь в таком месте? Конечно, могла и была в достаточном количестве, так как уборщики уже неделю бастовали (отказывались выходить на работу), но по сравнению с улицей, было куда чище. Задержка зарплат рабочим привносило в стройный механизм лондонского общества малоприятные сбои. Однако бежевые стены, обитые на четверть снизу деревом, трубы пневмопочты под самым потолком, тёплый свет газовых рожков создавал некоторый уют.
Джон в тысячный раз прохаживался по коридору, как вдруг дверь отворилась и на пороге показалась бледная Анна. Ее лицо отражало сильные муки, но она стойко держалась пару мгновений, после чего медленно сползла по стене в лужу грязи. Обезумевший от ужаса страдалец-муж бросился к жене и усадил ее на деревянное откидное сидение возле стены. Только сейчас он заметил, что рукав ее платья был закатан, а плечо сжимал стальной браслет с непонятными трубками. Анна пришла в себя, ее глаза бессмысленно уставились на стену. Восклицания и тревожные вопросы Джона она не удостоила внимания, продолжая смотреть в стену. Из кабинета вышел врач. Крупный мужчина, превосходивший Джона как в длину, так и в ширину. Крупное лицо с близко посаженными глазами, закрытыми пенсне, и усами над верхней губой, невольно располагало.
-Господин Доктор! Сэр! Объясните, что с моей женой?! Она молчит, не отвечает! Долго у неё продлится это? – закричал мужчина прижимая к себе супругу.
-Пустяки. Перелом со смещением, - с выдохом сказал врач, снимая одноразовые перчатки.
-Пустяки?! Как вы можете такое говорить про мою супругу!
-О! Не переживайте так, сэр! Прогресс не стоит на месте! Этот пневматический манжет на плече вашей дражайшей супруги сделает свое дело и через две недели рука будет как новая! Рекомендую не двигать ей много за время ношения манжета. Советую не покидать надолго её. Такой молодой особе будет нужна всяческая помощь и поддержка с вашей стороны. Думаю, месяц на полное исцеление должно хватить.
-Благодарю вас, сэр! Мы немедленно пойдем домой!
-Не умеете вы врать, сэр! Вы приезжий, это видно сразу. Ваши дела плохи – это видно по одежде. Джентльмен не станет доводить свой костюм до такого состояния. Стало быть переночевать вам негде, ибо дома у вас нет.
-Это вас не касается, сэр! Мы вам благодарны за помощь и не более! И сейчас направимся домой! Ведь так Анна?
Анна сидела в той же позе, походя на искусно выполненную скульптуру.
-Какой характер! Не валяйте дурака! Обычно приезжие иначе ведут себя. Стараются приспособиться, соглашаются со всем, что не скажи, берут всё что дадут. Вы, сэр, первый, кто, так сказать, дал отпор. Питаю симпатию к бунтарскому духу и, поэтому помогу вам, - сказал хирург, хлопнув Джона по плечу.
-Вы вряд ли сможете помочь! У нас все есть! – произнёс мистер Уиндер, стараясь придать голосу большую твёрдость.
Джон понимал, что это единственный шанс прожить эту ночь, но подозрительность не позволяла признать своё поражение и позволить себе помочь.
-Думаете переночевать в ночлежке? О! Это сущий кошмар! Нет тепла, нет кроватей. Коробка из метала с досками на полу. Неудивительно, что бедняки ныне предпочитают мусорные кучи. Я позволю вам провести у меня ночь, - врач миролюбиво развёл руки, - Или сколько вам потребуется для поиска съемной квартиры.
-Не знаю как благодарить вас, сэр! Вы очень чуткий и добрый человек. Такие редкость и самое время вас заспиртовать и выставлять в музее как Hommo honestus (человек порядочный лат.)!
Хирург заливисто засмеялся, обнажая ряд на редкость хороших зубов.
-Хорошая шутка! Люблю посмеяться. Оставайтесь с вашей супругой. Через мгновение я вернусь, и мы пойдем в дом. Как раз приём закончен.
Широко улыбнувшись врач исчез. Джон испытывал противоречивое чувство. Не смотря на его искренность, было в это Человеке Порядочном что-то наигранное. С какой стати помогать незнакомцам? Быть может он... Мысль Джона прервалась открывающейся дверью.
-Прошу простить! Я не представился. Джек Дотс. Хирург милостью бога уже 10 лет.
-Очень приятно! Джон Уиндер! Вы приверженец старой религии?
-О, нет. Это выражение всего лишь. Я верю в медицину. А вашу супругу зовут Анна? Я мельком видел, как мой ассистент вводил данные ее перфопаспорта в…
-Вы очень внимательны, мистер Дотс!
В конце коридора сидел человек в кресле на колёсах закутанный в серое тряпье с головой. Джек замолчал, вжал голову в плечи и постарался замотать лицо шарфом, надвинув котелок на самые брови. Это не ускользнуло от внимания Джона. Что-то мокро чавкнуло и куча тряпья дрогнула, из нее вылезла бледная исхудалая рука. Указательный палец замер на хирурге. Троица остановилась. Раздался хриплый женский голос.
-Джек! Дорогой мой! Кого это ты ведешь? Уже не приезжих? Молчишь? Знаю! Знаю ведь, что это так! И что ты будешь с ними делать? Благородно приютишь их дома, излучая по дороге гостеприимность. А что будет потом, хочешь, расскажу? А я скажу во всеуслышание! Ночью ты возьмешь необходимое, войдешь к ним в спальню и...
Голос прервался под ударом мощного кулака хирурга. Тело упало из кресла. Тряпки раскрылись. Обезображенное женское тело без ног и без руки. Из виска текла кровь. Без промедления Джон бросился вниз по лестнице, волоча за собой безучастную жену за здоровую руку. Сзади раздавался тяжелый топот Джека. В отчаянии Уиндер схватил супругу на руки и продолжил бег. Хитросплетение одинаковых коридоров больницы, лестницы, ведущие и вверх и вниз – всё смешалось в сознании Джона. Наконец-то улица. Уиндер остановился, чтобы перевести дух. Цветные пятна, мелькавшие в глазах, пропадали. Ночь и не души вокруг. В свете фонаря показались перья снега. Дверь сзади захлопнулась, повисла гнетущая тишина.
-У вас небольшой выбор, мистер Уиндер! - Раздался задыхающийся голос. -Либо быстрая смерть в ночлежке, либо мой дом. У меня дома выживете хотя бы вы. Мне нужна только ваша супруга. Я опытный хирург. Она не будет мучиться...
Врач протянул свою ладонь в кожаной перчатке. В руке Джона была зажата трость, но в следующий миг из трости выскользнуло короткое лезвие и прочертило серебристую линию в свете фонаря. Джек вскрикнул и повалился навзничь, схватившись за кровоточащую правую руку, лишенную двух пальцев. Терять время было нельзя. Джон схватил полубесчувственную женщину и из последних сил бросился в переулок, в надежде, что кто-то окажется поблизости. Он не ошибся. Полисмен стоял у фонаря, подпрыгивая на месте от холода. –Снова полиция, -мелькнуло воспоминание начала дня.
-Помогите! Остановите… - прокричал Уиндер.
-Чем могу помочь, сэр?
-Нас преследуют! Мы были с женой в больнице и там хирург... – задыхаясь от бега и ужаса выпалил Джон.
-Чушь! Хотя… Погодите-ка. Он поставил кому-нибудь из вас стальной манжет?
Вместо ответа Джон схватил руку своей жены и показал полисмену.
Стойте здесь! И пока возьмите мое пальто, а то дама окоченеет. Где он?
- Я ранил его! Он у больницы!
Полисмен побежал за угол с револьвером в руке. Уиндер замотал супругу, крепко обнимая её, стараясь согреть. Джон неловко ощупал манжет на плече Анны и, случайно задев на маленький рычажок, расстегнул его и спрятал в кармане пальто..
Кожа Анны порозовела не то от мороза, не то от снятия манжета. Она открыла рот и произнесла что-то невнятное.
-Что, дорогая? – склонился над её ртом Джон.
Раздались выстрелы и пронзительная трель свистка.
-Я боюсь! – прошептала женщина.
Наши герои медленно пошли обратно к больнице. На земле валялся весь в крови и без чувств хирург Джек с наручниками на запястьях, а рядом стояли еще два полисмена с револьверами в руках.
-Сэр, от имени полиции Лондона благодарю вас! Вы помогли поймать преступника! Однако вам следует проехать с нами, чтобы записать некоторые детали произошедшего. Простая формальность. Вы готовы? Анна подалась вперед, отодвинув своего супруга. Ее "сломанная" рука оказалась совершенно невредимой.
-Все лучше, чем стоять на морозе! Поехали, Джон! - решительно произнесла женщина.
Была уже глубокая ночь, когда начальник полиции закончил расспрашивать потерпевших. Джек оказался настоящим хирургом. Пять лет он имел собственную практику. На шестой год он был призван в качестве полевого медика в армию, которая участвовала в одной из бесчисленных войн в Индии. Вскоре был отправлен в отставку из-за контузии. У талантливого врача пошатнулся рассудок не столько от травмы, сколько от страшных душевных увечий приносимых войной и бессонных ночей за хирургическим столом. Своим жертвам - молодым женщинам он надевал стальной манжет, приписывая ему разные чудодейственные свойства. Порой даже он придумывал болезни, лишь бы навесить манжет, который пережимал какие-то нервы и сосуды. Человек становился вялым и равнодушным. Истинный талант врача потек не по тому руслу. Джек приводил жертву домой под любым предлогом и оставлял на ночь у себя. Когда жертва засыпала, в хирурге просыпался безумец. Он брал скальпель и проводил мнимые операции на своих пациентах, которые не издавали ни звука. Чаще жертвы умирали, но выжившие сходили с ума от увечий, что наносила его лечащая и калечащая рука...
Столица Британской империи поприветствовала наших героев. "Добро пожаловать! Выживи или убирайся!" - сказал Лондон, виновато разведя руками.