Памяти любимого писателя детства - посвящаю. (Глава из забытой уже моей книжки, написанной не для печати, а для дочери и внучек, как семейная история).
21. Тимуровцы из "Воровой деревни"
- «Тимуров» - избыток, а где команда?
- Об опасности рыбалки с бреднем
- Патриот «Воровой деревни»
- По ком звонит рельс?
Письмо я Гальке передал не запечатанным. Она его спрятала под лифчик (уже носила).
- Зачем? Читай, - предложил я. – Может, что не поймёшь…- Хотелось ещё раз пережить описанное, насладиться чужим впечатлением, дополнить враньё подробностями, если усомнится.
- Не, ты что. Дома! – ей, похоже, было интересно.
Но, что нам дано, то не влечёт. Любовь в то лето не была моим призванием. Как и все товарищи, я ходил «на улицу» и на работу. Работать мы ходили на «Подсобное» горторга: прополка, полив, чистка парников, свиней; побелка… Деньги не сумасшедшие, но собственные. Мать их не брала, если я не навязывал. И я купил к седьмому классу часы! Не без тайного умысла поразить юную «ухажёрку». Но было и ещё одно увлечение – книжки. Вот так пристрастился! Просто проглатывал. Ходил за семь километров в детскую библиотеку, себе брал и всей улице (был книгоношей), и меня читающие соседки держали за «приличного». Мать гордилась. Но вот, прочитал я Гайдара от начала до конца и единственное, что меня не убедило, так это - «Тимур и его команда». Ну так хотелось верить и сопереживать, ан – нет! Вот «Флаги на башнях» - да! «Педагогическая поэма» - тоже. Верю и приветствую. Я уже и Дюма, и Жюля Верна осилил, а Гайдар с ума не идёт. И вдруг я понял. Надо всё иначе! На тайной помощи долго не продержишься. Надо напрямую и с вызовом, без вознаграждения! Улучшать жизнь всем, заразить всех идеей – делать доброе дело не только в своём дворе! Улицы мести, деревья сажать, заборы исправлять.
В голову лезли идеи просто глобальные: создавать детские площадки, уличные кинотеатры, передвижные библиотеки! Я так упёрся в своей идее что забыл и Гальку и собственную балалайку. Решил сколачивать отряд. Васёк Трубачёв, Олег Кошевой – были моими кумирами. Мне хотелось славы и добрых дел. С чего начать? Я уже и название нашёл: «Буревестник». И первые «кадры» перед глазами: Юрка, Санька, Колька «Пожарник», Лешка и я. И хватит. Большая армия может оказаться неуправляемой. Тут – ясно. Теперь – с к о г о начать? Промучившись над вопросом не более минуты, решил наверняка – с ближнего. Ближний – Колька Пожарник. Почти рядом живёт. С утра начать хорошее дело? Так дед всегда советовал, пытаясь чуть свет поднять меня на косьбу или прополку. До утра ждать? Нет, невтерпёж! Тем более, что с чердака дома, который я уже оценивал как будущий «штаб» и откуда Колькин двор просматривался полностью, я заметил Кольку. И помчался к Пожарнику тут же, хотя солнце подходило к полудню.
Тот был дома по случаю выходного. Выслушал мою идею задумчиво. И ещё долго думал. Потом спросил:
- А кто ж платить будет? Иль – «за так»?
Я и представить не мог, что он не читал ни Гайдара, ни «Молодую Гвардию».
- Ты чё? Не советский? Добрые дела «за так» делают!
- Не, ты не дури. Покажи мне, кто за «так» чё делает! – Теперь мне предстояло долго думать.
Колька отпадал, однозначно. Правда, он на год старше и, наверное, умнее. Да и работал он в СМУ, забор на «Новом рынке» строил. Там бригада плотницкая за обед без водки не садились. Зубастые все, как собаки. И вдруг - среди них «Тимуровец»! Нет, точно отпадал, тут промашка вышла.
Я назвал его жлобом и навсегда раздружился. А свою идею как систему подверг глубокой ревизии. Может, правда нужен чердак и верёвки, как у Тимура - для связи? Да нет! Что, каждый должен дома сидеть, как в засаде, и ждать сигнала? Правда, на свалке проводов - любых и сколько хошь! Опутывайся и звони. Наушников из утиля мы имеем в избытке. Подсоедини батарею (их на свалке, хоть и полудохлых, тоже пропасть!) – и затрещит у всех сигнализация. Чёрт! Это был самый привлекательный момент в системе! Но что дальше?
Впрочем, рассуждая таким удачным образом, я подошёл к дому Юрки Башкатова. Он, хоть на год моложе (правда, тоже в седьмой перешёл), считался крепким на ум и деловым. Но, выслушав, огорчил меня ещё больше, хоть и похвалил идею:
- Ну и что? На твоём чердаке «штаб» будет? Да твой дом – самый дальний! А от меня - ко всем ближе. И не нужны твои батареи. Есть «динама». У меня на потолке сарая валяется. Покрутил – и у всех треск.
Я-то думал, что я буду главный. А Юрка сам привык командовать. Ну, да что ж? Согласен на комиссара при комдиве. Юрка «Чапаева», может, и не читал, но фильм, конечно, видел и понял, о чём речь. На такой расклад он согласился. Стали вдвоём разрабатывать схему. Но тут, как ни крути, оказывалось, что больше всех забирает время их же, Башкатовых, хозяйство. Куры, корова, огород, доски складировать…
- Не, на себя мы сами будем работать, а командой – старухам помогать!
- Да что, старухам? Они где есть? У них сыновья и зятья! Ещё и по шее схлопочем. Мы лучше сами себе помогать будем. Комбриг, говоришь? Во, бригадой и будем. Сегодня у меня, завтра у тебя, потом у Сурина…
- Пошёл ты с Суриным! Он балбес ленивый.
- А на хрена нам тогда Горемыня? Хитромудрый он! Замурыжит! То больной будет, то у них праздники (родители Саньки были баптистами).
Стали перебирать кандидатов. Выходило, что Ёрик – лучший из всех, хоть сильно не тянул в плане патриотичности и верности идее. Ладно, воспитаем. И пошли к нему.
К нашему удовольствию и к Юркиному тщеславию (он перехватывал инициативу!), с Ёриком проблем не возникло. Он явно тянул на роль адъютанта, к чему был предрасположен самой уличной традицией. Оставалось найти в команду ещё двоих-троих, рядовыми. На Саньке я не настаивал, и мы направились к Лёшке.
Лёшка собирался на рыбалку с Валентином, одноклассником Лёшкиного брата (с бреднем!) и никак не хотел понимать ничего другого. А, самое ужасное, что легкомысленный Ёрик идею нашу тут же предал и стал нас агитировать идти с Лёшкой и Валькой на Донок. Погода – что надо! Бредень – что надо! Чего там, «доски таскать, лук поливать». Айда с Лёшкой!
Я взбесился:
- Ты – не адъютант, а лазутчик! Рыбы захотел, шкет? Не жрал сроду? (Если честно, так хотелось тоже на рыбалку!) А ты Гайдара читал? «Лук поливать», едрёна вошь! Он, по-твоему, сам растёт? «Доски!», брёвна… Юрка, скажи ему: выгоним из команды! - Упоминание о досках должно было укрепить моральный дух Юрки, который, как мне показалось, готов был заколебаться. Однако Юрка молча слушал мои тезисы и не торопился обнаружить хозяйскую твёрдость. Ёрик это «просёк» и вообще взвился:
- Ха! Команда! Три калеки! Я ща и сам уйду. Читайте сами своего Гайдара.
Но неожиданно нам повезло. Шёл Витька Коробов, не очень наш приятель, но ровесник, из другой школы. Да и что делать на сущем «безрыбье»? Тем более, что услышав плохие слова про писателя, Витька остановился:
- Чего Гайдара трогаешь? Книжка «железная»! И «РВС», и «Школа»! И про Тимура – сила! Малявка! Буквы-т все знаешь?
Оказалось, из всех нас, кроме меня, только Витька и читал «по теме». Он быстро понял, в чём идея, и с удовольствием согласился быть в команде. Мы отошли к его палисаднику поговорить, а я успел ещё и заручиться согласием Лёши, что он ещё зайдёт ко мне по этим самым «Тимуровским» делам. Ёрик, притихший, скромный и вежливый, великодушно всеми прощённый, болтался между нами. Жизнь налаживалась.
«Коробок», оказалось, не только читал, но и сам подумывал, как бы что-то такое устроить на улице. В школе их «тимуровцами» делали организованно, а хотелось самому. Без подсказок вожатых. И вот – попал в нужную компанию!
- Человек тридцать мы точно наберём! – воодушевлённо обещал Витька, - Володьку Капитана с «Кагановича», (улица в километре от нас), знаете? - Я знал, но ужаснулся: хулиган он отпетый! Брат его «отсидел» - очередь за Володькой. - У него друзей – навалом. Все с нами будут! – закончил Витька с воодушевлением.
- А как мы их собирать будем? По рации? – спросил Юрка.
- Так Володька всё организует! У Юрки Наседкина, его соседа, рельса есть. Если её повесить и бабахнуть – вся «Станичная» сбежится.
Юрку такой вариант не обрадовал. Командовать будет кто-то? Он возразил:
- Вот пусть они и делают свою команду. А то мы ещё с ними подерёмся. «Воровские» с «Кагановичами» не дружат.
- Ну, лады. Меня берёте? – Витька снова вселил в меня надежды. – Когда и куда приходить?
- Ко мне. Железнодорожная, 51. В девять - идёт?
- Идёт.
Всё прекрасно! А то – рыбалка. Прохиндей Ёрик, может «отдыхать»!
Но Ёрик был неистребим. «Скромно и вежливо» он вдруг сообщил:
- А я с Валькой договорился. Он нам завтра бредень даст. Половина рыбы – его, половина – наша. Из той, что поймаем. – И смотрит, стервец, не на меня, а на Юрку. Я снова пустил в ход дипломатию:
- А Юрка договорился, что сегодня в девять «Штаб» создаём, а завтра –
уже задания будем выдавать. Правда, Юрка?
- Точно! Адъютант хренов, - уколол он Ёрика, возмутившись почти натурально. - Чтоб в девять – у меня. Даже раньше! - На что Ёрик преданно ответил:
- А я и щас – с тобой.
Хорошо быть командиром! Я дарю идеи, рвусь и укрепляю ряды, спасаю обвальную ситуацию, а слава - начальству! Как давно я это заметил!
До вечера мы расстались.
Идея превыше обстоятельств, как бы ни были они превратны. Однако, до девяти ждать? Это ж усохнуть можно! На свалку, что ли сходить? Нет, что-то бы - с пользой для организации. Взгляд упал на дочитанную книжку. Вот и почитать нечего до девяти. Стоп! Есть приятное с полезным – в библиотеку! Возьму пару книжек Гайдара с «Тимуром», (мне, как книгоноше – всегда и всё!) Пусть коллеги проинструктируются. Я тут же выступил в путь, не помыв ног и шеи. Время – больше, чем этикет, а до закрытия «Детской» только час.
Но через два квартала повстречал – надо же! – ещё одного дружка. Витьку Рассохина. Да это ж – клад! Как же без него? Одноклассник Юрки, родня даже, из одной деревни. Что он мне рассказывал про наш околоток? Да он же просто патриот здешних мест! Как же он откажется? Ужасно хозяйственный, кстати, мужик. О, я в кадрах толк знаю. Судите сами, с кем заборы чинить, как не с ним! Он и сейчас, кажется, ворота красить собрался.
А разговор у нас с ним был давний и не шуточный. Он был первым, с кем я познакомился год назад, когда мы тут ещё строились. Я таскал кирпичи из кучи, складывая их вокруг только что залитого отцом фундамента, когда мимо тащился какой-то доходяга с вязанкой веток, как мне показалось, за плечами.
- Жить тут будете? – спросил он с деревенской непосредственностью, остановившись.
- Ага. А чё?
- Как зовут?
Я сказал.
- А, а меня – Витяня. – Парень был разговорчивый. – У нас в деревне всех зовут так: Витяня, Вовяня, Толяня, Юраня – знаешь Башкатова? Эт мой сродник.
- Ды знаю, - я потащил кирпичи, надеясь, что «Витяня» закруглится и уйдёт. А он сел на кучу кирпичей и продолжал:
- А я вон там живу, через квартал, тоже угловой дом. Я, смотрю, у вас ограды к огороду нет? Вот мы с тобой за коренюшками сходим – огородитесь.
- Какие ещё коренюшки? - Я посмотрел на его груз. Это были срубленные у корня стебли созревших подсолнухов без шляпок и листьев. – Ха, из них забор? Солома !
- Посмотри, у соседа – такой! Сила!
Я обратил внимание. Ограда была ровная и плотная. Между трёх проволок, как трёх струн у балалайки, были заплетены эти самые коренюшки. А болтливый не в меру Витяня, попросту отдыхал на наших кирпичах и рассказывал дальше:
- Не плетень, конечно… За хворостом далеко ходить. А так – глянь: вся «Ворова» в таких оградках.
- Как - «Ворова»? – Я впервые услышал такое определение своему, так скажем, микрорайону. В школу нас принимали как из «Рабочей слободки». – Какая «Ворова»?
- А - такая! От станции и до «Сенного». Ты чё, не знаешь, что тут всё ворьё? А пацанов наших как зовут? «Воровские!». «Ворова деревня», потому что.
«Абориген» становился неприятен - всех ворьём обозвал.
- Ты тоже – ворюга?
- Все, почитай, воры, - немного отступился Витяня. – Но мы не из дворов тащим. С «Погрузного», с Мелькомбината. Откуда ещё? – Он смекал, откуда.
- Дык, работают же люди? Чего ж тащить?
- А, не лишнее тащут. Во, видишь, у Ивановых, дом чем обит?
- Ну, шалевкой?
- А она откуда?
- Не знаю. Откуда и крыша, наверное.
- Точно. И крыша оттуда. Мы чем крылись? Со свалки горелую жесть носили. Да это - что! У нас печь во дворе знаешь какая? Пойдём, покажу. Мамка летом где готовит? На ней. Красота! А она – с «Чермета». Из какой-то столовой свезли. У неё плита лопнула и кирпичи внутри рассыпались.
- А там ещё нет? В «Чермете»? – вот бы матери такую!
- Навалом. А бутылка сторожу – есть? Так не утащишь, это тебе не колесо к тачке.
- А что там ещё?
- Всё. У деда Анисима во дворе был? Во дед – сила! Весь двор устелил подошвами от шпал – на линии брал. На «Погрузном». На велике возил по ночам. (Больше десятка – не увезёшь). Зато - на веки! Тут, брат, всё есть, всё рядом. Только тащи. Думаешь, откуда дядя Витя стропила на сарай принёс? Она, хоть и ольха, а длинная и прямая. На складе – денег стоит, а с «Дунькиного пупа» - за «так» натаскал.
Я приуныл, Витька это заметил.
- Чё, устал? Давай, помогу. – Он взялся за кирпичи, но с места не тронулся.
- Не, я думаю, зачем нам дом кирпичный? Кабы деревянный - и ольха на стропила, и шалевка. Знаешь, сколько на кирпич денег ушло?
- За это дерьмо? Битый, горелый… Небось, по дешевке и брали!
- По дешёвке, ага… А магарычи? Мать отца запилила за эту дешёвку!
- Не горюй. Теперь шалевку уже не достанешь. Она с вагонов, которые раньше на «ВРЗ» ремонтировали. Теперь одни цистерны пошли, они без обшивки. А сколько домов обиты «вагонкой», считал? Всё с завода! - После этого я взял себе за хобби изучать шалёванные дома. На некрашеных чаще всего досках в изобилии красовались надписи: «МПС», «срочный возврат», «ЮВЖД», «приписан…» или длинные номера, порой в перевёрнутом виде.
После столь продолжительной беседы с Витяней я понял, в каких благословенных местах мы живём. Тут всё под рукой! Протяни её и – бери. И выпас для коз у линии, и глина для обмазки там же, и сирень с черёмухой в посадках, и уголь на отвале: как сгрузят шлак из заводской котельной, бабы с вёдрами и мешками – тут как тут. Мужики – те за коксом (для Чугунолитейного завода на разгороженном складе сгружали) не без успеха ходили. Но там - сторож. Ругался.
Витька и сам, как муравей, вечно где-то промышлял или хлопотал дома. Дом их был ухоженный. Может поэтому в компаниях ребят Витька был редким гостем. Правда, по нему особо не скучали. И вот этот хозяйственный мужик поджидал меня у своего дома с веником в руке.
- Паутину с ворот обметаю, - пояснил он ситуацию. – Красить будем.
Несмотря на свою работоспособность, на болтовню он времени не жалел. Я, напротив, торопился, и стал страстно и сбивчиво излагать наш масштабный замысел, рассчитывая, что такой знаток хозяйственных процедур, будет нам всем полезен, а сам увлечётся и обрадуется продуктивной идее. Но Витька, тоже не читавший Гайдара, поразил меня тупостью ума и узостью взгляда больше Кольки Пожарника. Ответил он как никогда коротко:
- А кому это надо, в чужой двор тащить? Гайдару? Пусть он и тащит. Кому воду, кому дрова. - И – всё! (Мать, услышав мою печаль по этому поводу, оценила Витьку конкретно: «хозяин»).
Разочаровавшись в своих способностях убеждать и вести в бой, я с некоторой тоской всё же пошёл в библиотеку и книжки принёс. А за час до сбора у Юрки увидел его с Ёриком, тащившем что-то из «Чермета» на куске жести по траве вдоль насыпи. Что? – не понял. Отец по делу послал, некогда было выяснять. Узнал после.
Около девяти, весь сосредоточенный, завернув каждую книжку в газету, я с нетерпением ждал срока, принципиально не опережая события. В голове были мысли далёкие от восторгов. Командир – не я, и «штаб» - не у меня. Даже первый помощник – не я, а Ёрик. Но оставалась радость от сознания приоритета – идея выросла из моей головы! Правда, и от неё могут остаться рожки да ножки - что там ещё скажет «Высокий Совет»? Любая идея в коллективной обработке может обратиться в свою противоположность, если ты не лидер. Решат ещё коллективно грабить! От мысли воду носить и дрова рубить – ни у кого не зажглись глаза огнём энтузиазма.
Чёрные мои мысли прервал странный звук с Юркиного двора. Наши усадьбы граничили по диагонали, и от дома до дома было метров двести. Звук повторился сильнее. Так пленных к обеду собирали в Челябинском лагере. Я вдруг догадался, чего это Юрка тащил из «Чермета» – рельсу. Это в неё он теперь колотил железякой, наверное – ломом. Забыв про книжки, ликуя от возвратившейся радости, я помчался к Юрке: Ура! Сигнализация работает!
Звук пропал, когда я обогнул собственный дом и вышел в переулок. За густым садом соседей нельзя было разобрать какой-то суматошный шум во дворе Башкатовых. Видно, переполошённые бабы сбежались ругаться. Кому, между прочим, понравится? Я немного обеспокоился и прибавил ходу. Но вспомнил о книжках, и заставил себя вернуться! Организация – это порядок! Я – лицо этого порядка.
Но картина, которую я с книжками в руках застал в Юркином дворе, увы, не окрыляла. Баб было не очень много, но шум стоял отчаянный. Юркин отец бил Юрку по шее и приговаривал:
- Я-т те дам – Тимур-Гайдар! Я-т те научу родителей спрашивать, где что вешать, что во двор тащить! Сам ему за ногу всю жизнь платить будешь, пока кто из вас не сдохнет!
Тут я увидел и Ёрика на лавке у сеней. Он сидел в окружении Юркиной матери и соседки. Танька, сестрёнка Юрки, металась с бинтом и йодом, Ёрик беззвучно рыдал, а раненная нога с распоротой штаниной покоилась на скамеечке, на которой тётя Валя доит корову. Кровь шла обильно. Подошедшие другие соседки бесцеремонно оттеснили меня к хлеву. Как сказал после Юрка, порвалась верёвка, которой они привязали полуметровый рельс за выступ матки сарая. Упав, он саданул не успевшего отскочить Ёрика по ноге.
Идея «Тимуровской» затеи утонула сначала в сиюминутных проблемах, потом забылась и вовсе. Гайдара, правда, прочитали многие, и кое-кто долго ещё потом спрашивал, как там дела с «командой»? Я сожалел, но что было ответить?
Ногу Ёрику не отрезали, но шрам остался глубокий – заусеница была острой. Юрка по этому поводу просто скорбел: сорвалась к чёртовой матери рыбалка с бреднем.
Так гибнут великие замыслы…