Кот Васька пришел с улицы с грязными лапами и запрыгнул на кровать.
- Пшел вон! – прикрикнул я на него.
Васька прижал уши, покосился на меня, но с кровати не слез.
- Пшел, говорю! – я сердито толкнул его ногой.
Васька снова прижал уши и осторожно отполз в дальний угол кровати. Спрыгивать на пол он и не собирался.
Ах, ты, скотина, полосатая! Ведь знаешь, что с грязными лапами на кровать нельзя. Ну, погоди у меня! Я взял со стола пульверизатор и обрызгал кота водой. Васька вздрогнул, фыркнул, взъерошил шерсть и тут же соскочил с кровати. Отбежав на середину комнаты, он стал вылизывать лапу, обиженно поглядывая на меня. За что, мол, так? Лижись, лижись, сам знаешь, за что.
Я подсунул под спину подушку и щелкнул пультом. На экране замелькала приевшаяся лысина невысокого человека с высоким статусом.
Через некоторое время в комнате распространился подозрительный запах. Нехорошая догадка стрижом мелькнула у меня в голове. Чтобы подтвердить или опровергнуть ее, я слез с кровати, сунул ноги в тапочки… и поморщился. Нога уткнулась во что-то мягкое и теплое. Догадка подтвердилась.
Рука инстинктивно зашарила по кровати, ища, чем бы запустить в кота. Этим «чем бы» оказался пульт. Я кинул его, но Васька успел юркнуть под кресло. Пульт ударился о стену, батарейки вылетели из него и закатились под стол.
Пока я отмывал ногу и тапочек, Васька времени даром не терял, и когда я вышел из ванной, новенькие обои в коридоре были расписаны аккуратными полосками васькиных когтей. Кое-где обои свисали широкой бахромой и завивались, как свежие стружки.
Вот гадина! Васька, предугадав мои мысли, заметался, ища, где бы скрыться. Но я успел схватить его за шкирку. Кот сжался. Я задал ему хорошую трепку и отшвырнул в угол. Васька, тут же вскочил и, прихрамывая и сердито фыркая, поплелся в коридор.
Наказав кота, я отправился на кухню. Вскоре явился и Васька. Жалобно мяукая, он стал тереться о мои ноги, о ножки стола и табуреток. Трись-трись. Ничего ты теперь не получишь. Сиди голодом, пока пакостить не отучишься.
Васька еще долго мяукал и терся, глотая запахи жареной курицы. Наконец он понял, что разжалобить меня не удастся и убрался с кухни. После него на полу осталась золотистая лужица. Солнечный лучик упал на нее и разбился на миллион радужных бликов. Поверхность лужицы весело заискрилась. Но мне это веселье почему-то не передалось.
Горя справедливым гневом, я бросился за Васькой и застал его точащим когти о кресло. Васька знал, что точить когти о кресло нельзя и, пойманный на месте преступления, бросился под кровать. Я выгреб его оттуда шваброй и загнал в угол. Ну, тварь усатая, сейчас ты получишь!
Васька, видя, что все пути к отступлению отрезаны, сжался в комок и зашипел. А, ты еще и зубы скалить! Я замахнулся. Васька зажмурился. Рука моя опустилась, опустилась и… погладила его вдоль шерсти. Кот, ожидавший удара, вздрогнул. А рука погладила его еще раз и снова, снова. Я взял Ваську на колени и еще долго гладил его. А потом дал ему целую миску жареной курицы. Васька ел и урчал от удовольствия.
На следующий день кот Васька снова пришел с улицы с грязными лапами и направился к кровати. Изготовился к прыжку. Рука у меня уже потянулась за пульверизатором. Но Васька не запрыгнул. Он вдруг сладко зевнул, почесал за ухом и покорно побрел в свою корзинку возле батареи.