У меня должен быть секрет.
Люди-собаки ходят по комнате, не находя себе места; что, уже пришёл? Чаепитие на носу, но никто даже не вскипятил воду в старом пластиковом чайнике, словно не торопятся готовиться. Или... не хотят? Но ведь, право, Гость зашел совсем ненадолго, проявите хоть каплю уважения, она принесла его вам в своей голове... Слишком слаб, чтобы говорить, нашёптывает ей на ухо свои то-ли-мантры-то-ли-проклятья. Не достойна. Нет, прекрасна в своем безумии и фатально мила, как и всегда, но слишком низка (пол)ожением, чтобы нести этим людям его слова. Не. Дос. Тойна.
Она уходит, цепляется за порог подолом пальто и, спотыкнувшись, тонко вскрикивает. Он выпадает из её алого рта и с мокрым шлепком ударяется о бетонный пол подъезда. Хозяин с интересом выглядывает за дверь, высунув язык и запрокинув голову так,
что длинные уши болтаются прямо перед лицом. Она поднимает голову и виновато смотрит снизу вверх. Улыбка резко сходит с лица Хозяина, и он равнодушно хлопает дверью, оставляя её сидящей на бетоне рядом с Существом.
Существо лежит на боку и молча смотрит в темноту. Вернее, даже не в темноту, а как бы сквозь нее, огромный черный зрачок отражает грязную лампу; свет её, тускло мерцая, заставляет поверхность зрачка чуть колыхаться, как жидкий битум.
Мы слабеем, когда нас забывают. Ещё вчера ты был любимым домашним богом, танцевал, полуприкрыв глаза, от человека к человеку и клал дары на нетерпеливо высунутые языки, всё вокруг, сама жизнь билась в такт движениям твоих двенадцати рук, а сегодня тебя принесла в своих внутренностях Та-которая-никто, а тебя и не ждали. Тебя не ждут с тех пор, как растворилась оболочка, и ты остался маленький и голый на Её руках.
Она проводит кончиками пальцев по лбу существа и бережно поднимает его с пола; руки её дрожат, её ломает от боли и нежности, невыносимо растягивающих брюшную полость. Она прижимает его к груди воротом пальто, как новорожденного котенка и
шагает прочь в январский снегопад. Ей фигура мерцает за пеленой метели тающим бордовым пятном.