Самому младшенькому из рода Савиновых,
Серёжке, посвящается
Последним в нашем кругу внуков и внучек дедушки Коли Савинова родился Серёжка, маленький, щупленький, худенький, словно тростинка вербы, но и высокий, как она же. Карие миндалевидные глаза полностью в нём напоминали его маму, тётю Валю. Получается, что и миловидным девичьим личиком, и всеми манерами с самого детства он больше похож на её родню. А поскольку стал последним в нашем роду, как в своё время и его папа, Толька, бесшабашный и взбалмошный, то и получается, что Серёжка вобрал в себя многие детские отрицательные качества обоих семейств…
- Серёжка, опять ревёшь?! – кричит бабушка Маша на младшего трёхлетнего внука, которому не досталось чёрного хлеба с солью и подсолнечным маслом.
Как я ни старался, хлеб быстро кончился или бутерброды расхватали старшие и прыткие, но Серёжка тихо воет, по щенячьи, в углу дедушкиной спальни…
Прошло несколько лет и я поступил в речное училище. Младшие братья и сёстры подросли и ходят в школу. Только Димка с Серёжкой сидят по бабушкам. Их родители колесят по стройкам области в поисках скорейших заработков на собственную квартиру, а дети кочуют от дома одной бабушки до дома другой. Так под новый 1983 год, когда бабушка Маша вела этих маленьких деток по железной дороге к нам в гости и случилось несчастье. Пурга и ночь на дворе, видимость метров двести, а они идут по короткому пути, по железнодорожному полотну. Когда из-за поворота показался жёлтый глаз электрички, стремительно приближающейся к путникам, бабушка успела по большим сугробам спрятать детей под насыпь, а сама не увернулась, и её сшибло снегоотбойников поезда…
Бабушка долго лежала недвижимая на холодной лавочке платформы, а маленькие мальчишки ждали скорой помощи… не дождались…
По окончании речного училища я поехал по распределению на Дон, мои братья и сёстры совсем взрослыми стали, поубавилось нашего семейства. Не стало некоторых бабушек и дедушек. Время шло вперёд…
Январь 1996 года. Очередной отпуск по окончании навигации провожу с семьёй у мамы. Связь с младшими внуками наших бабушек и дедушек только и поддерживается, что во время моих приездов с юга России. Они все с удовольствием собираются за гостеприимным маминым столом повидаться с братом и его семьёй.
- Стас, Серёжку в армию забрали. Только школу закончил, - мама за накрытым по случаю моего приезда столом, повествует, громко вздохнув.
- Мам, всем парням надо через это пройти. Вон, видишь, мои растут, тоже в армию пойдут…
- Сынок, так он в Чечню попал, на войну…
- Понятно… - после непродолжительной паузы вздыхаю и я, глядя на своих сыновей, уплетающих с дороги бабушкины пироги.
- Направили в школу сержантов и в десантный батальон потом. Теперь командир БТР, десантников возит…
А зимой 1999 года, когда я приехал к маме, что бы пройти очередную сессию в своей водной академии, мне удалось спустя пятнадцать лет увидеться с тем самым плаксивым и щуплым Серёжкой. Всё те же красивые миндалевидные глаза и очаровательная взрослая улыбка ещё больше напомнили мне его маму. Рост под метр восемьдесят, широк в плечах, да только в юных глазах тоска и усталость, еле уловимая обречённость, небольшая грусть и конкретная взрослость. Парню всего двадцать один, а такой взгляд. И где он, тот «рёва-корова», как мы все его называли, когда он ныл по любому поводу, понимая, что самый маленький и ему будут потакать. Где?..
А нет его! Умудрённый опытом войны взрослый мужчина, как-будто он прожил на земле сотню долгих лет. Мне сразу вспомнились слова из давней песни Владимира Асмолова «женщина с прошлым, женщина с прошлым, женщина с прошлым семнадцати лет…»… Опыт, в любом своём проявлении он опыт жизни…
- Привет, Серёжка! – искренне обнял я младшенького брата, который выше меня почти на голову, а потом протянул ему свою ладонь.
Моя ладонь отца двоих подрастающих сыновей, будущих защитников Отечества, речника, орудующего каждую навигацию гаечными ключами на «сорок шесть» и кувалдой «машкой» в шестнадцать килограмм, почувствовала рукопожатие настоящего мужчины.
- Привет, брат, - расплылся в девичьей улыбке на розовощёком лице Серёжка.
Мы уселись за накрытый мамой стол и начали выпивать за приезд и встречу, перемежевывая рюмки разговорами. Первая чеченская война не особо афишируется в нашей стране, а кривотолков множество и они разномазы в своём повествовании. Как нам говорят «у каждого своя правда». А где же истина, в конце-то концов?
Я живу с семьёй в южном краю, откуда до той самой Чечни полет боевого самолета займёт немногим более часа и…
Мне страшно представить, что может быть с нашим районным центром, из которого ежемесячно эшелоны и колонны спецназначения внутренних войск России отправляются громить боевиков. А здесь…
- Серёжка, расскажи, как там на самом деле? – захмелев, мы более раскованы.
- Да ничего особенного, - желваки играют под румянцем щёк, а слёзы сами наворачиваются на его красивых карих глазах, - я пятнадцать месяцев командиром БТР проездил. «В броне» весь экипаж остался жив и невредим с первого дня до последнего, а «на броне»…
- Может, не стоит рассказывать? - встряла в разговор мама.
- Да нет же, тёть Надь, почему же, расскажу... А «на броне» каждые десять дней необстрелянных пацанов подсаживали взамен «двухсотым». Сначала пытались с экипажем считать, потом сбились. Перестали…
- А про «белые колготки» правда? – проявил свою любознательность я.
Здесь его желваки заходили пуще прежнего и он, вздохнув, опрокинул в рот рюмку водки:
- Правда. Своей «бронёй» рвал лично. Когда её разведка притащила в белом маскхалате, мы сначала думали мужик. Потом под халатом определили, что баба. А на прикладе «винтаря» десяток зарубок…
Он немного помолчал, может быть, собираясь с духом, может, не желая говорить, а потом:
- За две «брони» привязали и растащили в разные стороны. Она кричала, как резаная, не помогло… всё, давайте больше не будем об этом… - словно испугавшись своей слабости, промолвил тихо братан.
А может какая другая причина скрылась на душе этого молодого парня, воочию видевшего все ужасы этой кровавой бойни.
- Не будем, не будем, - мама начала его гладить по голове, словно маленького…
Я всю ночь лежал на гостевом диване в большой комнате маминой квартиры и думал о том, как же война корёжит жизни и ломает психику наших парней, чьих-то братьев и сыновей, чьих-то мужей и женихов, чьих-то отцов и дедов. А у меня растут два сына, из которых я хочу вырастить настоящих сильных и смелых мужчин. Хочу ли теперь?..
Со сломанной психикой и искалеченными нервами Серёжка сумел найти себя в мирной жизни, вернувшись с войны и демобилизовавшись вчистую полноценным мужчиной, возмужавшим, поумневшим, сильно повзрослевшим и посерьёзневшим. Устроился охранником в солидную фирму областного центра. Работа «два через два» вполне устраивала, на выходные приезжал он в деревню к старенькой бабушке, маме и папе. К старшему брату Димке, у которого только что родилась дочка. Познакомился с «хорошенькой и ладненькой», по словам моей мамы по телефону, девушкой и собирался с ней пожениться…
Хороший яркий солнечный день середины июня предвещал все красоты жизни. Серёжка сменился с работы и вышел на улицу, поправляя руками приятно сидевшую на мускулистом теле камуфляжную форму. До электрички ещё есть время, можно и в магазин зайти. Вчера зарплату дали, надо бабушке Вере купить что-нибудь. Да и племянница там у неё, маленькая двухгодовалая Машка. Она постоянно летом гостит у бабушки и с его мамой сидит. Огород большой, обрабатывают его Серёжка с Димкой да мама их.
Дорога с электрички до бабушкиного дома заняла бы минут двадцать его-то солдатским шагом. На улице слегка стемнело, пакет не из лёгких, но до встречи с близкими сердцу людьми чуть-чуть осталось, когда:
- Эй, парень, дай закурить, - голос из полутьмы он не узнал, хотя, в этом районе вырос, отсюда и в армию уходил, всех парней от двадцати до тридцати знал хорошо, но это, видимо, молодняк подрос, которому «по барабану» вежливое отношение к старшим.
- Я не курю, - спокойно и вежливо ответил Серёжка.
- Тогда дай денег на сигареты, - не унимался голос, а из темноты его обступили человек десять малолеток.
- Пойди, заработай.
- Ты чё хамишь, служивый? – вожак распалял себя и компанию.
Дальше он ответить не успел. Один палкой вышиб пакет с руки, другой палкой же треснул сильно по голове. В мозгу вчерашнего сержанта что-то рефлекторно сработало и он вспомнил всё, чему учили на войне. Не только в «броне» приходилось сидеть. Десантники между боями рассказывали, что бывает с пленными «водилами железных коней», поэтому и учили всему, что умели сами. Пригодилось, пацанва, поняв, что не на того напала, скрылась в темноте, оставив его, держащегося за голову руками, стоять на асфальте.
До дома добрался сам, принеся в пакете то, что не рассыпалось и не упало в темноту. Голова сильно болела от удара палкой, но сильный закалённый организм справился… казалось, что справился…
- Мам, я хочу картошки жареной, - второй день отдыха заглянул в Серёжкино окошко ярким лучиком летнего ласкового солнышка.
Он вышел из своей спальни, когда мама собирала завтрак. Больше в доме никого не было.
- А где бабушка?
- Ушла к соседке по делам. А ты что такой смурной? Смотри, какой день солнечный. Вы когда с Таней пойдёте заявление в ЗАГС подавать?
- В следующие мои выходные, мам, как раз в мой день рождения... У меня что-то голова болит. Не пойму, отчего?.. А ты сейчас накопай картошки, молодой жареной хочется, - он обнял маму, такую же высокую, как он сам, - мы же рано сажали, может, первая наросла? Смотри, какая ботва высокая и почти отцвела.
- Хорошо, сынок, кушай, а я накопаю пойду, - она вышла в огород…
Тётя Валя стояла между бороздков высоченной, склонившейся к земле, зелёной ботвы, обирая с ветви картошку, когда вдруг услышала необычный скрип качели у себя за спиной. Она не заметила, как он подошёл так близко, обернулась и обмерла…
Серёжка висел на качелях племянницы, обмотавшись верёвками вокруг шеи и полусогнув ноги в коленях. Она неистово закричала, обхватив голову руками! Ноги онемели и не могли ступить и шагу. Крик услышали соседи и бабушка Вера вмиг примчалась на голос дочери, увидев страшную картину. Самый младшенький и похожий, как две капли воды на свою маму и её дочь, внучек висел на качелях, а дочь лежала в картофельной борозде…
Хоронили Серёжку за два дня до его двадцатичетырёхлетия…
Потом врач констатировал факт, что необходимо было обратиться в больницу после ночной драки. Да куда там… молодые… сами себе на уме… «всё пройдёт само», «как на кошке заживет» и тому подобное…
Так из нас, восьмерых внуков и внучек дедушки Коли и бабушки Маши, он, самый младшенький, а ушёл самым первым… Да не просто ушёл…
Прошёл кровавые побоища и смерти жестокой чеченской войны, видел убитыми своих друзей, разрывал «бронёй» своих врагов, заглядывал в глаза самой «старухе с косой», а…
Мирная жизнь его не пощадила…
Светлая ему память, моему младшенькому братику, Савинову Серёжке…
23 октября 2016 года