Сознание есть свойство мозга. Так нарочито примитивно формулирует «простое» решение проблемы сознание-тело американский философ Джон Сёрл. Ведясь на провокативную упрощенность этого тезиса, его, как правило, понимают неверно. Упускается важная деталь. Тезис Сёрла - это не столько решение (solution), сколько «растворение» (dissolution) проблемы. Такой проблемы вообще нет, заявляет иногда Сёрл, считающий важнейшим качеством профессионального философа способность взглянуть на проблему свежим и даже наивным взглядом.
Не решая, а «терапевтируя» проблему сознание-тело, Сёрл действует в типичном для лингвистического философа стиле. Хотя сам он никогда не согласился бы с этим выводом, впечатление такое, что он понимает философию в духе "второго" Витгенштейна, как "терапию" языка [Searle 1983, 16]. На словах уже в 1960-е годы Сёрл отказался от лингвистической философии с 60-х годов, чтобы заниматься философией языка [Сёрл 2004]. На практике же он разрешает языковые путаницы и категориальные затруднения, порождающие мнимые философские проблемы, действуя в лучших традициях послевоенной оксфордской философии. Стоит ли в таком случае удивляться тому, что там, где другие, во главе с Дэвидом Чалмерсом, видят «трудную проблему сознания», он видит мнимую проблему?
Прислушаемся к внимательному Джону Пассмору, обратившего внимание на то, что Сёрл никогда не участвовал в нападках на школу обыденного языка. Открыв новую страницу, Сёрл, похоже, и не думал закрывать предыдущую. Став философом языка и, в известной степени, сам создав философию языка нового типа, он не перестал быть лингвистическим философом старого образца.
Логично спросить: если Сёрл сохранил навыки лингвистического философа вплоть до конца 70-х годов, когда уже зрела его философия сознания, то закономерно спросить: кто так крепко вбил в него эти навыки? В первую очередь, конечно, приходит на ум имя Джона Остина, научного руководителя Сёрла в Оксфорде. С одной стороны Остин - образцовый лингвистический философ. С другой стороны Остину не была совершенно чужда проблематика сознания: он, например, участвовал в дискуссиях по проблеме «других сознаний». Правда, как и другие оксфордские философы, Остин решал эту проблему исключительно в лингвистическом ключе.
Но если мы посмотрим на структуру «простого решения», то на ум придёт совсем другое имя – Гилберт Райл, в честь которого, кстати, Сёрл назвал одну из своих собак (а собак он никогда не называл случайно, достаточно сказать, что другую звали Людвигом). Но через секунду от имени Райла нам захочется конечно же отмахнуться. Неприязни к Райлу Сёрл никогда не скрывал. Философское развитие Сёрла проходило под знаком Остина и Стросона. От райловского влияния Сёрл всегда открещивался. Точнее сказать, этого влияния, по его словам, вовсе не было.
Совершенно точно известно, что лекции Райла стали одним из первых впечатлений Сёрла в Оксфорде. Он посещал их некоторое время. Райл в тот момент был редактором журнала Mind и пользовался большим авторитетом. Однако лекции известного философа показались Сёрлу медленными, бедными на содержание и рассчитанными на низкий уровень слушателей [Faigenbaum, 14]. Райл действительно был весьма своеобразным лектором. Он мог очень долго и монотонно повторять и на всяческие лады растолковывать показавшуюся ему интересной мысль; бывшие ученики Райла до сих пор вспоминают, а иногда даже пародируют эту манеру. Взрывной лектор Университета Беркли профессор Джон Сёрл - полная противоположность Райлу.
Однако из этого не следует автоматически, что Райл вообще никак не повлиял на Сёрла, который многажды затемнял, вольно или невольно, источники некоторых своих идей. Таков уж стиль философской работы Сёрла. Он не раз заимствовал чужие концепции, идеи и термины, которые казались ему подходящими для решения его собственных теоретических задач, далеко не всегда утруждая себя аккуратным цитированием и прилежными ссылками. В прочитанных в 2011 году в Беркли лекциях по философии языка Сёрл объяснил свою забывчивость на имена собственным преклонным возрастом. (И действительно, присутствовавшие на лекции студенты неоднократно помогали ему вспоминать имена тех или иных философов или учёных (Lecture 18: 26 min).
Влияние Райла проявилось достаточно поздно, когда Сёрл, работая над финалом книги «Интенциональность», начал «растворять» проблему сознание-тело. Сравним рассуждения Сёрла о необходимости отбросить устаревшие картезианские категории и термины, вызывающие философские псевдопроблемы (в частности, мнимое деление на ментальное и физическое), с известными пассажами из книги Райла «Понятие сознания» о категориальных ошибках.
Говоря в «Понятии сознания» о возникновении «привидения в машине», то есть декартовском представлении о душе, Райл объясняет это почти теми же историческими причинами, что и Сёрл. По Сёрлу, учение о двух субстанциях было уступкой религии, что позволило ученым того времени вольготнее и безопаснее рассуждать о свойствах физической материи. По Райлу, декартовские рассуждения о мыслящей субстанции, также будучи данью религии, давали зеленый свет тогдашнему естествознанию, толкующему человека как машину. Облегчалось же разделение на две субстанции отсутствием развитой биологии: эта деталь важна для Сёрла, который впоследствии назовет свою концепцию натурализмом и будет неизменно подчеркивать, что человека, как существо прежде всего биологическое, некорректно рассматривать в качестве физической системы, обладающей дополнительными нефизическими качествами. Сёрл – не дуалист свойств. Во всяком случае, когда его причисляют к лагерю дуалистов свойств, он энергично возражает [Searle 2008].
Через пять лет после выхода в печать «Понятия сознания» (1949), Райл опубликовал работу с говорящим названием «Дилеммы». Если в «Понятии сознания» Райл стремился совершенно исключить из рассмотрения сознание (то есть разрешить своего рода «дихотомию» простой элиминацией одной из двух альтернативных точек зрения на устроение человеческой психики), то настроение «Дилемм» в этом отношении более миролюбивое. Описывая тяжбу между новой наукой 18-го столетия и теологией, Райл подробно останавливается на том, как их первоначальная непримиримая вражда, которая, как предполагалась, должна закончиться вытеснением одной из сторон, в процессе взаимных споров и взаимного развития (в основном, со стороны науки, но и со стороны богословия тоже) привела к осознанию возможности взаимного сосуществование.
В «Дилеммах» Райл утверждает, что за возникновение ложных дилемм ответственен язык — точнее, его неверное использование. (В отечественной логической традиции дилеммами называют условно-разделительные умозаключения, но Райл использует этот термин не в строго-логическом смысле слова, а, скорее, в обыденном, то есть как синоним «дихотомии»). Сёрл тоже полагает, что проблему сознание-тело породила привычка к унаследованному от Декарта негодному лексикону. От этих устаревших философских словарей нужно отказаться или, по меньшей мере, серьезно их перетряхнуть. Только в этом случае, по мнению Сёрла, можно решить или, вернее, «разрешить» проблему сознание-тело. Таким образом, и Райл, и Сёрл, стремятся ослабить привычные дихотомии, показав, что они не являются неизбежными и необходимыми, а порождены лингвистическими патологиями.
Конечно, разница между решениями Райла и Сёрла огромна. Особенно, учитывая, что именно Сёрл в последней четверти 20-го века по сути стал лидером движения по реабилитации субъективного сознания и субъективной онтологии в аналитической традиции. Райл же, как известно, исключил сознание из рассмотрения и предложил говорить не о внутренних состояниях, а о поведенческих диспозициях, что, конечно, идет в разрез с философией Сёрла. Неслучайно Райл стал одним из источников философии Деннета, - возможно, главного оппонента Сёрла в философии сознания. Если помнить об этом, враждебные интонации в упоминаниях Сёрла о Райле становятся совершенно понятными. Да и отношение к устранению категориальных ошибок у двух философов разное: для Райла это главная работа философа, в то время как Сёрл считает эту деятельность лишь одной из своих задач, причем не основной.
Не стоит сбрасывать со счётов и личные симпатии и антипатии. По-видимому, отправляясь на учебу в Британию из США, Сёрл готовил себя к чему-то иному, чем-то, что он увидел на лекциях чопорного, категоричного, весьма своеобразно подающего материал Райла. Вскоре Сёрл с головой ушел в лингвистическую философию остиновского образца. И, будучи студентом Оксфорда, он прекрасно знал, что друживший в Райлом Витгенштейн, Остина, напротив, не переносил.
Тем не менее это не должно помешать нам заметить, что в некоторых важных мелочах Сёрл все-таки многое взял именно у Райла.
Литература:
Faigenbaum G. Conversations with John Searle. 2001.
Райл Г. Понятие сознания. М., 1999.
Searle J. R. Intentionality: An Essay in the Philosophy of Mind. Cambridge, 1983.
Searle J. R. Mind, Language and Society. N.Y., 1998.
Searle J. R. Why I am not a property dualist // Philosophy in a New Century. Cambridge, 2008. P. 152-160.
Философия языка, под ред. Дж. Р. Сёрла. М., 2004.
Пассмор Дж. Современные философы. М., 2002.