Предыдущая глава: http://proza.ru/2016/10/26/1729
Илья всего на неделю моложе Рафаэля, и эта разница не даёт ему покоя, заставляя лезть из кожи, чтобы доказать, что он не уступает Рафе, а в чём-то даже умнее его и талантливее. Всё таки у него отец еврей: Мадэ Семён Лазорович — известный в городе хирург, а все знают, что евреи народ и умный, и талантливый. Жаль только у евреев национальность считается не по отцу - по матери, а мать у Ильи русская, как и у Рафаэля. Но у того есть возможность выбора: хочешь русский - хочешь татарин. У него же этого права нет: он русский однозначно.
Ко всему этому добавляется ещё то, что он намного ниже ростом и не так сложен, как Рафа. Илья, конечно, никогда не даёт себя в обиду и на подколы, что он «метр с кепкой», всегда отвечает:
-Мал золотник, да дорог, велика Федура — да дурой-дура....
Но каждое такое напоминание больно ранит его самолюбие.
Пусть и одет он лучше Рафаэля, и байк у него почти новый, и школу он закончил только с двумя четвёрками, и в местный институт Культуры почти поступил: не хватило всего ничего - пары сотен долларов, чтобы выкупить своё место под сводами ВУЗа, но они с Рафой на одной линии. Коварная старуха-судьба поставила его на эту линию, против его воли и желания.
Почему Илью волновало больше всего именно это, он никак не мог понять. Его бесила уверенность друга детства, его открытость и глубина, его сдержанность. Сам Илья нет-нет да и срывался на едкую иронию, недетское подтрунивание над другом, но тот всё ему прощал — легко и просто, словно тот малое дитя, и ещё не понял чего-то самого главного в жизни.
Илье постоянно казалось, что Лерка смотрит на Рафу как-то по особенному, не так, как на остальных парней. Её можно понять: Рафа высокий, красивый, стройный - тут Илья явно проигрывает другу, и это бесит больше всего, не давая возможности смириться. Он не сможет, не примет это. Никогда и ни за что.
Недавно мать сказала ему:
-Сынок, ты становишься злым, завистливым... Раньше ты не был таким.
Тогда он ничего ей не ответил, хотя смог признаться себе, что она права. Раньше он действительно был другим, был уверен, что все завидуют ему: у него вполне благополучная семья, он никогда ни в чём не нуждался. Его холили и лелеяли с самого младенческого возраста, он был уверен, что любили.
Всё изменилось в одночасье. Отец променял его с матерью на смазливую ассистентку, к тому же чистокровную еврейку. Спустя полгода он развёлся с матерью и укатил с молодой женой в Израиль — на родину предков. Вот тогда Илья и встал на одну линию с Рафаэлем. Какая разница, что его отец не пьёт, как отец Рафы - его так же нет рядом. Он оказался брошенным, никому не нужным.
С деньгами у парня напряга не было: отец почти каждый месяц высылал ему по сто долларов, а это для Бишкека деньги неплохие. Но Илья не тратил из них ни цента, понимая, что рано или поздно нужно будет переезжать в Россию, а для этого нужно большие деньги — не те крохи, что он успел собрать за два года, как отец смылся в Израиль.
Парень отлично понимал, что никто и нигде не ждёт их с распростёртыми объятиями, что можно надеяться только на себя. Правда отец настаивал, чтобы Илья поехал с ними на ПМЖ на «землю обетованную», но тот категорически отказался.
-Я - не ты, - заявил он тогда отцу, - и мать не брошу.
-Это для тебя она мать, - усмехнулся тот, - а для меня только бывшая жена.
И добавил, не меняя тона:
-Если передумаешь — дай знать. Помогу, чем смогу и с визой, и с переездом.
-Благодарствуйте, дяденька! -съязвил Илья. -Мы уж как-нибудь сами - без ваших благодеяний обойдёмся.
-Ну, смотри парень — дело твоё. Моё дело предложить...
Илья понимал, что едва ему исполниться восемнадцать, переводы из Израиля перестанут приходить, поэтому не прикасался к деньгам. А до восемнадцати осталось чуть меньше двух месяцев.
Больше доходов не предвиделось ни откуда. Поэтому Илья в тайне от парней начал разрабатывать план, чтобы забрать у братков бандитов те самые деньги, что они украли из банка.
Что братки спрятали их в укромное место - он не сомневался. Осталось всего ничего: выследить куда они их спрятали и изъять.
Почему два года назад он не поехал с отцом? Не только из-за уязвённой гордости — жаль было мать. Она после развода словно потерялась во времени и в пространстве. То рыдала, казалось, на ровном месте, то веселилась не в меру, то часами молчала, словно потеряла дар речи. Илья уже начал подумывать, что у неё с головой не всё благополучно.
Но прошло некоторое время, и страсти улеглись. Прекратились и истерики, и молчаливые блокады - пришла другая беда: мать начала приводить домой посторонних мужиков, которых ему пришлось одного за другим отваживать от дома. Он не брезговал ничем: подставами, угрозами, даже пургена подсыпал в еду, или снотворного, причём в лошадиных дозах. Один из этих кобелей за это чуть ему голову не свернул, как курёнку. После этого случая мать слегка поутихла, сбавляя обороты, но потом снова взялась за старое.
Ольга Константиновна сердилась на сына, закатывала ему скандалы, пытаясь доказать права на собственную жизнь.
-Я не старая, свободная женщина! - твердила она. - Почему я должна заключить себя в четырёх стенах?... Ты не сегодня завтра встретишь девушку и уйдёшь от меня... А я останусь одна. Как ты не понимаешь?!... Я не хочу быть одна, я не могу быть одна! Рядом с каждой женщиной должно быть надёжное мужское плечо. Так предписано природой, и не тебе менять её законы..
-Надёжное плечо?! - злился Илья. - Эти кобели, жрущие и пьющие за твой счёт, и есть по твоему мнению надёжное плечо?!
-Всё мужчины кобели, - парировала Ольга Константиновна. - Твой отец что ли лучше? Мы прожили с ним почти семнадцать лет, а в результате он связался с молоденькой стервой и выкинул нас из своей жизни, как ненужный хлам.
-Отец по крайней мере не жил за твой счёт! - окрысился Илья. -И при разводе не потребовал раздела имущества — всё оставил нам. Можно сказать: ушёл в чём стоял.
-Эх, сынок, сынок, - отреагировала Ольга Константиновна. - Какой же ты у меня наивный ещё и глупенький... Не такой уж твой отец и бессребреник. За то, чтобы не делить чашки-ложки, он забрал все наши накопления (уверяю тебя - немалую сумму), и все золотые побрякушки, которые подарил мне за семнадцать лет совместной жизни... Так, что в накладе он не остался — уж поверь мне.
Больше Илья на эту тему разговоры не заводил — он просто перестал обращать внимание и на мать, и на её хахалей. Парень уходил в свою комнату, валился на кровать в чём был, не снимая обуви, надевал наушники и слушал музыку. Музыка для него была только фоном, сопровождающим его мысли, его душевные терзания и переживания. Она никогда не была его жизнью, как у Рафы, не была и любовью. Любовью для него была Валерия — можно сказать ещё с того босоногого детства, когда они все вместе лепили куличики в песочнице.
Сколько раз он дрался из-за неё, сколько раз приходил домой с разбитым носом, размазывая кровь по лицу, и Ольга Константиновна, как и положено медицинской сестре, смывала эту кровь, останавливала кровотечение: нос у мальца всегда был самым слабым звеном его организма. Что порой восхищало мать, а порой злило, так это то, что сын никогда не выдавал своих противников, и никогда не рассказывал из-за чего произошла драка.
Вот и сейчас он даже бы под страхом смерти не признался бы в своих чувствах к Валерии, потому что был очень внимательным и видел какие взгляды бросает девушка, но не на него. Он понимал, что у него нет шансов - потому, что невелик ростом, потому что не красавец, потому что умный, потому что отец у него - еврей. И хотя это утверждение было спорным, ведь мать полюбила когда-то его отца, а он тоже не отличался ни ростом, ни особой красотой, ни богатством, и национальность у него не была иной, чем сейчас.
Но тогда были совсем другие времена, совсем другие ценности и другие приоритеты. Родители с улыбкой и сиянием в глазах вспоминали, как дружно и весело жили в общежитии, как делили одну булочку на двоих, как отец на последнюю копейку приносил маме незамысловатый цветок. Ведь она их так любила. Илья был уверен, что и до сих пор мать любит цветы, только с того времени ей их вряд ли кто-то дарил, а самой себе дарить грустно и глупо.
Нужно было что-то делать. И Илья уже несколько дней ломал голову, что предпринять: время уходит — братья уголовники снова что-то замышляют, и могут в этот раз погореть. И тогда уже до денег ему не добраться. Он уверил себя в том, что если у него будут такие деньги — будет и всё остальное: и любовь, и понимание, и уважение, и счастье будет. Это без них он полный ноль, даже собственная мать не прислушивается к его мнению, а при них он сможет диктовать свои правила — и не только ей. В этом он был уверен, как никогда.
Ему нужно хоть несколько свободных дней от ежедневных мотаний по городу с копеечной подработкой, которой едва хватало на нормальный ужин — в последнее время он отказался есть то, что готовила мать. И не потому, что опасался, что очередной хахаль может его отравить, а потому, что этим обеспечивал свою свободу и самостоятельность. И независимость.
Илья ждал подходящего случая, чтобы отчалить от команды Макса, как однажды назвал их Рафа. И тогда он бы нашёл способ взять все нити в свои руки, а когда и деньги будут в его руках — он уж сможет распорядиться ими по своему усмотрению.
Продолжение: http://proza.ru/2016/10/26/1751