Когда Реми вернулся с работы, жена лежала в постели ни жива ни мертва. Плита холодная, Дариен голодный.
- Что на этот раз случилось, ты можешь мне объяснить?
Жюзьен повернулась к нему и с большим трудом улыбнулась.
- Ты заболела? Тебе плохо? - он прислонил ладонь к её лбу, температуры высокой не было, скорее наоборот. - Любимая, что же ты делаешь со мной? Что ни день, то испытание!
- Прости, Реми, - прошептали чуть слышно обескровленные губы.
- Горе ты моё! Что на этот раз? Да, не молчи же ты! - он даже потряс её за плечи, но она только сморщилась от боли.
- Дариен, может ты, сынок, знаешь, что с мамой опять произошло?
- Когда я вернулся со школы, мама уже лежала, вот точно так же, как сейчас.
- Куда она ходила, не знаешь?
- Не приставай к ребёнку! - выдавила из себя Жюзьен, и её тут же прошибло холодным потом.
- Тогда говори, как есть! Я устал от твоих вечных тайн! - Реми не на шутку рассердился.
- Я была у Мирабель...
- Ясно! Теперь до меня дошло. Небось, больная уже здорова, так?
Жюзьен кивнула.
- Что же ты тянешь всё на себя, словно ты двужильная и у тебя, как у кошки, много жизней?! Торопишься загнать себя поскорее в могилу? Сбежать от меня?.. Скажи, Жюзьен, сколько из прожитых лет вместе мы провели в спокойствии и счастье?
Она молчала.
- Не говоришь?.. Потому что мы оба знаем ответ! Я не хочу потерять тебя, но ты всё время ускользаешь, как сквозь пальцы вода.
Он поднялся.
- Дариен, собирайся!
- Куда мы пойдём?
- Предоставим твоей матери возможность беспрепятственно отдать Богу душу.
- Папа, не говори так! - на глазах у мальчика появились слёзы.
- Одевайся, кому сказал, или мне тебя силой убеждать?!
- Что с тобой, ты словно с цепи сорвался? - каждое слово отзывалось у неё в груди.
- Я хочу, чтобы ты поняла!.. - он махнул рукой: бесполезно, мол, разговаривать с тобой, схватил сына в охапку и вышел из дома, громко стукнув дверью.
Жюзьен сжалась в комок, боль не позволила ей даже нормально пошевелиться.
"Он прав..." - голос отца Эдуарда, давно ставший её совестью, звучал тепло, но твёрдо.
"Уж хоть бы ты помолчал. Будто сам так не делал?! Я, в конце-то концов, твоей любимой облегчила жизнь!"
"А о них ты подумала? Как же муж, который души в тебе не чает, и сын, что нуждается в матери больше обычных детей?! Ты помогла Мирабель, хорошо. Ещё каких-то пару месяцев она сможет жить спокойно, но кто тебя об этом просил? Бог посылает немощь, чтобы души легче могли подготовиться к переходу... Свыкнуться с мыслью об окончании жизни. Ведь не все готовы так сразу принять смерть не оглядываясь назад. Лишь когда нечего терять - уйти легко."
"Ты говори, говори, Эдуард! Может быть, и сам поймёшь, что делал не так..."
"Ты права, я тоже страдаю этим пороком: беру на себя смелость вмешиваться в судьбы людей."
Жюзьен проглотила подступивший к горлу комок слёз.
"Я хотела быть похожей на тебя!"
"Попытайся всё исправить..."
"Поздно, уже слишком поздно. Позвать Мирабель и сказать: "Прости дорогая, у меня муж и ребёнок, я не выдюжила твоих страданий, поэтому возвращаю тебе всё обратно?" Ты же сам понимаешь, что я не могу поступить подобным образом! Передать кому-то другому? Это ещё более страшный грех, чем все предыдущие. Нет! От добровольных жертв не отрекаются, отец, и тебе это хорошо известно, - она чуть резко шевельнула ногами и вскрикнула от острой боли. - Я потерплю за Мирабель. А Реми потерпит меня, если уж его любовь крепка на самом деле..."
"Что тут скажешь? Уже слишком поздно что-то говорить. Я буду рядом, моя маленькая Жюзьен."
- Это всё, что мне нужно было услышать! - прошептали её губы с благодарностью в сгущающихся сумерках. В доме было темно, холодно и одиноко. Жюзьен вспомнила, сколько бесконечно долгих ночей провёл здесь в одиночестве, прикованный к постели Жак, дожидаясь её прихода. Теперь и она точно так же вынуждена ждать хоть капли сострадания и любви. Познание немощи телесной - одно из самых тяжёлых на земле, но она сама взвалила его себе на плечи.
Реми нашёл приличный трактир, заказал еды. Они с сыном поели на месте и порцию взяли с собой для Жюзьен. При мальчике он не стал пить, хотя очень хотелось забыться, заглушить вскипевшую в душе горечь обиды. Нужно было выругаться, подраться, выпустить пар, но Дариен был рядом словно чистый неискушённый Ангел, и это останавливало отца от глупостей, приходивших на ум.
Сколько раз он уже вот точно так же испытывал эти чувства досады, бросался в омут с головой, потом выныривал и вновь всё прощал... Но с каждым новым ударом становилось труднее.
Насколько она слегла? Чем закончится эта новая блажь Жюзьен? Что ещё она придумает, чтобы лишить его покоя и обычного человеческого счастья? Он ведь даже не успел вдохнуть вдоволь радости от её возвращения, как снова начался виток испытаний.
- Папа, ты устал, и мама там одна, поехали домой!
- Да, конечно, сынок. Ты наелся?
- Спасибо! Готовят здесь не очень хорошо, но я был так голоден, что съел бы и лягушку.
Реми засмеялся от души:
- Лягушачьи лапки - деликатес, и не всем он по карману, мой дорогой, не каждый ресторан их готовит... Мы с тобой люди простые, так что обойдёмся чем-нибудь попроще.
- Как думаешь, мама поправится?
- Мы заставим её это сделать!
Они обменялись крепким рукопожатием. Эти пару часов с отцом наедине Дариен ощущал себя совершенно счастливым. Так редко они оставались вдвоём, ещё реже куда-то ходили вместе. Папа в вечных делах и работе, возвращался, когда уже нужно было ложиться спать и уходил с рассветом. А мальчику так необходима была его мужская забота, внимание и общество. Дядя Бернард и Конег с Бастианом больше занимались им, чем родной отец. Но Дариен ни в чём не винил, не упрекал Реми, только сильнее сжимал кисть большой отцовской руки и радовался каждому мгновению, подаренному им судьбой.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/11/02/1298