Пожаловалась тут мужу.
Понимаешь, говорю, что-то с памятью моей стало, то что было не со мной, помню. Путаю Тернополь с Тирасполем, хорошо, что не с Борисполем. Месопотамию вообще на сутки потеряла. Короче, надо отсканировать мне мозг на предмет внутренней дисфункции. Может, там шариков не хватает, или наоборот, лишние извилины свились в клубок и мешают.
Супруг у меня бывает разный, но всегда с чувством юмора. «Сканировать то, чего нет – сканеров не напасёшься. У нас дома принтер, он же и сканер. Так и быть, могу просканировать тебе голову в поисках извилин, в том числе и лишних.»
В связи с этим неконструктивным разговором я стала анализировать, насколько спешно мне надо метнуться по врачам и не рассосётся ли само. То есть, наоборот, не загустеет ли жидкая память естественным путём столь же внезапно, как распустилась и рассупонилась.
Стала вспоминать знакомых, перечисляя их по именам, отчествам, датам рождения и прочим важным атрибутам.
Выяснилось, что кое-где память цела, моль тления её ещё не везде проела. И к индивидуальной информации о вспомнутых персонажах подложила мне пару историй. Не так, чтобы к спеху их сейчас писать, но при таком развитии событий, при такой отрицательной динамике мозговой активности, надо быстрее зафиксировать, пока буквы узнаю.
Истории вразнобой, как пришло. Про память, если пока тему не раскрыла, напустив таинственности. Месопотамии не будет.
I
«Был такой случай в моей медицинской практике. Привезли женщину, переломы, травмы, в том числе и мозга. Полиция сообщила, что она – бывшая мать троих маленьких детей. Бывшая, потому что по непонятной пока для следствия причине она в тот вечер одного за другим повыбрасывала малышей с балкона. И сама следом бросилась. Что-то психическое, с головой. Выжила единственная. Мы её выхаживали, как могли, из комы вышла, хотя и не надеялись. В сознание вернулась милая женщина при абсолютной потере памяти о том вечере. Очень волновалась о детях, переживала, что дома одни и ей срочно надо к ним. То есть, всё, за исключением той трагической ночи, память сохранила. Знаете, никто из персонала хирургического отделения, ни врачи, ни сёстры, ни нянечки ей правды не сказали. Она бы моментально на себя наложила руки. Восстановили физически насколько возможно, а дальше передали и взялась следственная медицина. Иногда память вытирается дочиста, чтобы организм мог продолжать кровь качать и кислород втягивать. Некоторое знание убивает вернее пистолета. Медленнее, но наверняка.»
II
«Меня спрашивают: вы что, на протяжении пяти лет не видели, что муж издевается над детьми? В школе вызывали врача запротоколировать, что у сына чёрные вывихнутые уши. Боялись, что школу обвинят в жестоком отношении и садизме. Милиция спрашивала: ладно, вы побои каждодневно терпели, но как вы позволяли детей голыми на мороз выбрасывать, вы же мать?! А я только удивлялась и рыдала, потому что ответить нечего. Мне сейчас психолог здесь, в центре защиты от домашнего насилия объяснила, что жертвы очень часто не помнят истязаний. Не фиксирует память такую несовместимую с жизнью информацию. Если бы в моём нынешнем состоянии кто-то на моего ребёнка косо посмотрел, я бы убила. А мне говорят, что мой муж сына чуть в кипящей кастрюле супа не утопил, потому что тот не так ложку держал, а я молчала. Как? Не помню!!!!!»
III
«Я работал в конторе. Ну, понимаешь. Ездил по командировкам, временами, очень экзотическим. Естественно, под прикрытием, типа, полпред министерства торговли при посольстве или в таком роде. Естественно, с семьёй, как у дипломатов в длительных командировках принято.
Испания была сказкой.
А вот Габон не был. Да.
Я был единственным, насколько мне известно, человеком, которого бросили – и поверь, это не фигура речи – в тюрьму вместе с женой. В одну камеру. Землянку представляешь? Только под землёй. Весь так называемый пол в битых бутылках, кругом СПИД, мы босиком.
Что там было, говорить не буду. С нами не церемонились. Жена держалась бойцом, только облысела абсолютно, на глазах.
Как нас оттуда вызволяли, это тоже целая операция. Вернулись в Союз разобранные. Естественно, лучшие врачи, психологи, другие на контору и не работали. Оклемались. Про эту историю не вспоминали ни словом, ни вздохом.
Прошло много лет. Жена что лысая, что в парике – боевая подруга и больше, чем жена.
Однажды речь зашла про тараканов, не помню, к чему. Помнишь, говорю, какие насекомые по апартаментам в Габоне ползали, не чета нашей мелочи. А она ясно на меня смотрит и говорит: ты имеешь в виду в Мадриде? Да нет, в Либревилле. А она: я такого слова не знаю и в Африке никогда не была, хотя в Египет уж могли бы и съездить.
Абсолютно адекватный человек, память такая, что энциклопедии дома не открывали, называлось «спроси Машу», а тут – пусто.
Я так думаю: пусто – это хорошо. Женщины сильнее мужиков по выносливости. Я до сих пор просыпаюсь от собственных воплей, потому что опять в тюрьме на битом полу. И она, лысая и хрупкая, тихонько бежит на кухню за водичкой меня отпаивать.»
IV
“Беременная гуляла по Крещатику. Прицепилась цыганка: дай погадаю, всю правду скажу, только ручку позолоти. Я ей спокойно отвечаю: спасибо, мне всё, что нужно, уже известно. А она не отстаёт, говорит: я беременная, а нам отказывать нельзя. Я, говорю, тоже беременная. Давай пожелаем друг другу удачи и разойдёмся с миром. А она разозлилась, вспыхнула прямо. Ты, говорит, родишь сына, и будет он у тебя единственный. А я уже знала, что будет сын, поэтому сказала «спасибо» и дальше себе вразвалочку почапала. Просто мы второй день как на Украину переехали и у меня местных денег наменянных были какие-то крупные купюры, для бюджета значимые. А так бы конечно.
Родился сын, прошло пару лет, задумались о дальнейшем продолжении рода. А тут выкидыш за выкидышем. Причём, на поздних стадиях, не удерживались во мне мальчишки. И врачи руками разводят: здоровы, объяснений не имеем, дерзайте, мы рядом, если что.
Я эту цыганку часто вспоминала, и сукой, и стервой, по-разному. А потом вспомнились слова дословно: «родишь сына и будет он единственный». Я, когда в очередной раз забеременела, решила – будет дочка. Если захочу, десять. На количество девочек квоты она мне не давала.
Конечно, бред. Не верю я цыганкам.
Теперь сын и дочка. Цыган обхожу стороной. Всех остальных не боюсь, румыны, албанцы – для всех найдётся в кармане монетка. Привыкла с собой носить и в кармане всегда звенит.»
Ну, про память пока всё.
Моя дырявая пока больше на поверхность ничего выхлестнула, а то что да, надо сильно редактировать.
Пойду спать. Говорят, мозгу нужен отдых, он якобы во сне извилины разглаживает, проветривает и туже их наутро извивает.
Всем долгих и приятных воспоминаний о чём было и грёз о чём обязательно будет.