— Это же… — ахнула я, глядя на город внизу. Мой старый город. Белый, величественный замок c огромным количеством полуразрушенных башен, лестниц, с площадью в центре, возвышающийся над остальными домами. Замки и крепости в Эндесе строились на века, поэтому когда остальные здания в городе были в плачевном расстоянии, крепость вполне могла выстоять атаку… Или нет?
Я обернулась назад; крылатые твари догоняли, кружились вокруг дракона, норовя укусить или вцепиться в него когтями, но Элдор отбивался как мог.
Сердце заколотилось быстрее. Я сжала зубы так, что боялась, не треснут ли они. Нескончаемое бормотание Харуло теперь действовало успокаивающе, и я почти не чувствовала, как волнуюсь. Я чувствовала только холод и сонливость.
Дракон стал стремительно снижаться, и я выдохнула с облегчением, когда у меня и Рубиновой появилась возможность сойти на землю внутри крепости. Только сейчас я могла разглядеть лучников на стенах, которые стреляли из револьверов и арбалетов. Кажется, у наших были ещё и пушки.
— Где Хаглэс?! — услышала я крик Релин рядом, но мне казалось, как будто она была далеко от меня. В голове гудело так, что всё звучало как будто бы под водой.
— Я вместо него, — ответил голос Чернильника. Я опустилась на колени и упёрлась руками о каменные плиты, тяжело дыша и закрыв глаза.
— Во имя всех богов, Нэтлиен! Ты выглядишь ещё хуже, чем твой двойник! — насмешливо, но в то же время с испугом сказал Чернильник. Я видела только его ботинки перед своим носом. Я была не в силах поднять голову, нет.
— Пошли, я отведу тебя в безопасное место, если оно здесь есть. — Меня взяли под руки, но я стала брыкаться.
— Я смогу сражаться. Отпусти меня, — промямлила я. — Дай мне меч.
— Ещё чего! — фыркнул Чернильник, не ослабив хватки. Я задрала голову, превозмогая боль. В небе носились чёрные пятна, некоторые из них падали, некоторые пикировали на лучников. Элдор помогал бороться с Тенями и делал это вполне успешно.
— Чернильник… — прохрипела я, видя, что какая-то Тень, ловко увернувшись от потока стрел, повисла над нами и расправила крылья.
Мужчина поднял голову; его зрачки расширились, радужка стала невидимой. Выпустив из руки чёрный луч и сбив голову твари, Чернильник молниеносно отскочил в сторону. Туша крылатого обезглавленного существа свалилась на камни недалеко от нас.
— Чёрт бы побрал этих чудищ, — пробормотал Чернильник. Гудение в голове усилилось. Я закрыла глаза и провалилась в неглубокий, постоянно прерывающийся взрывами, выстрелами и нескончаемыми криками Теней сон.
Моё забвение продолжалось недолго. Открыв глаза от душераздирающего крика, раздавшегося совсем недалеко от меня, я открыла глаза. Внутренние органы как будто бы резко переместились внутри, и я вскочила с камней, пытаясь не дышать. Меня резко как будто бы окатили из ковша с кипятком: всё тело горело, вены вздулись от напряжения.
Кричал какой-то парень, упавший со стены. И явно он не сам оттуда свалился, решила я — эта была единственная правильно сформулированная мысль посреди кишащих в голове обрывков фраз, которые мельтешили и мешали сосредоточиться.
«Сколько я была в отключке? Что происходит?» — судорожно спрашивала себя я, изо всех сил стараясь шевелить мозговыми извилинами. Я никак не могла понять, что на войне сумятица и страдания повсюду — само собой. Каждый раз я вела себя как испуганная лань, мечась из стороны в сторону.
Все эти размышления промелькнули в голове буквально за секунду. Я стояла, корчась от боли, но не смея сдвинуться с места и свести взгляд с трупа. Боковым зрением я видела других мертвецов неподалёку, на площади под открытым небом, но труп только что грохнувшегося человека с рваными ранами на спине и пробитой от падения головой меня глубоко шокировал. Как будто бы в первый раз.
Меня встревожило не то, что он был так близко ко мне. Меня настораживало кое-что другое, что тоже могло находиться близко ко мне. Значит, это не особо спокойное местечко… Не удивительно.
Игнорируя общий фон бойни, я прислушивалась к шипению над собой. Я не отваживалась выйти из-под крыши на открытую местность. Но я чувствовала, что кто-то выжидает меня. Этот кто-то полз по вертикальной стенке надо мной.
Внезапно шипение перешло в дикое верещание, и на труп обрушилась туша жилистой серой Тени, вполне живой и невероятно подвижной. Она пробралась сквозь поток стрел; и теперь она — или, вернее, оно — кромсало труп. Противный комок подступил к горлу, и я почувствовала, что меня вот-вот стошнит. Стараясь предотвратить этот процесс, я зажмурилась и сглотнула. Я всё ещё не осмеливалась дышать полной грудью. Тварь была спиной ко мне, но мне очень не хотелось бы, чтобы она повернулась.
Когда мёртвое тело перестало напоминать человеческое, сытая Тень застыла, словно прислушиваясь. Она тоже умела «выуживать» из общего гомона звуки, которые были ближе всего. И она учуяла меня.
Закряхтев от боли, я ещё плотнее сжала зубы, до острой боли. Мне казалось, что я уже не смогу разомкнуть челюсти. Пытаясь успокоить нервное сердцебиение, я не сводила глаз с демона и глотала слёзы от снова вступившей в полную силу боли.
Тень повернулась. Мне показалось, что она улыбнулась окровавленным ртом, показав несколько рядов острых и тонких, как иглы, зубов, окрашенных в багровый. Голова как будто бы похолодела и потяжелела в несколько раз, и на этот раз замерла я, парализованная жутким страхом. Никто не видел эту Тень здесь. Она могла бы просунуться под крышу. Что она и намеревалась сделать.
Я прижалась вплотную к стенке. Ближайшие двери были в пятнадцати шагах от меня, и за это время тварь точно меня бы догнала. И крылатое существо прекрасно знало, что не упустит свою добычу. Хрипя и пуская слюни на камни, перебирая всеми лапами, оно подкрадывалось ко мне, словно желая поиграть со мной, как с обречённой на жуткую гибель мышью. Я вдохнула, и новая волна мурашек пронзила тело. У меня не было меча. Был только Харуло, чьей силой я вряд ли могла распоряжаться.
«Погодите-ка. Харуло!» — осенило меня, когда я медленно пятилась от Тени. Та, видимо, почувствовала перемену в моём состоянии, и насторожилась. Теперь её выражение морды было поистине пугающим. Она вся была сконцентрированным ужасом.
Быстро сориентировавшись и не подавая виду, я попятилась сначала дальше по коридору, а потом резко вынырнула из-под крыши во двор. «Я же не хочу разнести здесь всё?» — со странным упоением спросила себя я, словно возомнив, что обладаю великой силой. Но Харуло действительно был великой силой, и если он хотел, чтобы я дожила до последней битвы или чего-то там предрешающего, то он вполне мог поделиться ей со мной.
Тень, взвыв, набрала скорость и бросилась на меня; я сделала кувырок вбок, почувствовав, как коготь существа разорвал мою плотную рубашку из кожи, которую мы надевали под доспехи. «Видимо, я легко отделалась», — смекнула я и, уже более хладнокровно глядя в глаза демону, стала кружить вокруг неё, пока она смотрела на меня. Мы выглядели как кошки, готовящиеся к броску, и рано или поздно кто-то должен был напасть первым, видя любое секундное колебание в глазах соперника.
У меня совершенно не было плана. Мои магические атаки в таком состоянии сделали бы в Тени разве что только царапину. Как будто бы молясь какому-то богу, я мысленно пробормотала: «Харуло, уничтожь её!» и вытянула руки, готовясь к магической атаке и надеясь, что с помощью духа разрушения у меня получится усилить её.
Но произошло то, чего я не ожидала. Тварь просто разлетелась на кусочки передо мной, как будто её взорвало изнутри. Видя то, как разлетаются её внутренности, я прикрыла лицо рукой и отошла, согнувшись и поморщившись от отвращения. На моей одежде, на моих волосах — везде были чёрные сгустки и кровь Тени.
«Не благодари», — насмешливо произнёс голос Харуло. Я застыла, не понимая, почему «характер» и речь Харуло так изменились.
«Чем больше ты принимаешь меня, тем больше мы друг друга понимаем», — уловив моё недоумение, сообщил Харуло. Мои раны затягивались с невероятной скоростью, и я дрожала и кусала губы, не зная, как реагировать на произошедшее. «Мне явно придётся заплатить за это», — промелькнула в голове мысль, и мне показалось, что Харуло едва слышно подтвердил эту догадку. А вот чем мне придётся заплатить, он не сказал.
Таки преодолев рвотные позывы и внутренние протесты, я подошла к изуродованному трупу союзника и нашла нетронутый Тенью кинжал. Это был лучник, подумала я, но арбалета я нигде не видела.
Взбежав по изрядно вымученной временем лестнице со странной лёгкостью, я сразу же наткнулась на Туманную, чьи ярко-розовые с персиковым волосы выделялись на общем фоне. Она отдавала приказы жестами и громогласными выкриками; больше ни одна Тень, кроме той, что убило Харуло внизу, не могла подлететь к крепости близко. Зато наверху крылатых было ещё достаточно, но они уже не были похожи на устрашающую армию. Во многих из них можно было увидеть стрелы, у кого-то горело крыло.
— Не переживай, мы и не такого врага сможем победить. Правда, это дорого нам обойдётся, — заметила Туманная, не отводя взгляда с неба, когда я встала рядом с ней, не зная, чем можно помочь. Те, кто владел магией, на больших воронах орудовали наверху, стрелки стояли на стенах.
Небосвод сделался мутно-серым; я впервые видела столько туч над средним Эндесом. Дождь уже накрапывал, и я чувствовала влажные капли на руках и на ногах под изорванной одеждой.
Когда какая-то проворная Тень, несмотря на потоки стрел в её сторону, набросилась на Туманную, та с каменным лицом достала меч и пронзила напавшее на неё существо в один миг. Я не сумела разглядеть это, но только после того, как демон был убит, я поняла, как Туманной удалось это. Движения женщины были отточены и отработанны до совершенства, а поэтому она даже не колебалась, прежде чем нанести удар.
— Кстати, — как ни в чём не бывало произнесла розововолосая, вынимая меч из демона и пытаясь сбросить тело со стены, — время применить наш главный козырь.
Я обернулась, заметив, что откуда-то снизу идёт свет. Внизу стоял Трёхрогий, совершенно спокойно, как будто бы бой его не касался. «Что за тип этот светящийся рогалик?» — удивлённо подумала я, видя, что Трёхрогий светится бело-фиолетовым светом всё заметнее.
Трёхрогий поднимался в воздухе. Он стоял как будто бы на ровной поверхности, не чувствуя дискомфорта. Он как будто бы ничего не замечал, стоя с закрытыми глазами, подняв руки к небу и постепенно поднимаясь.
— Он годы потратил на этот трюк, — усмехнулась Туманная, не переставая отдавать приказы ближайшим лучникам. — Именно этого он хотел достичь, когда медитировал сутки напролёт. Это и называется «просветление». — Женщина как-то сдавленно хмыкнула и улыбнулась, а потом я снова перестала для неё существовать, хотя и до этого мне казалось, что она разговаривает не со мной, а с невидимым собеседником.
Битва была уже не такой напряжённой. Тени, видя источник света, поднимающийся в воздух, недоумевали, и теперь всё их внимание было переключено на Трёхрогого. Но последний был словно каменный, и, когда он поднялся на уровень Теней, те не могли ранить его. Свет делал их слабее, но они слетались на него как мотыльки на электрическую лампочку и бились об каменного Трёхрогого.
— Кто он такой? — воскликнула я, когда у меня появился дар речи.
— Трёхрогий, он… не поддаётся описанию, — улыбнулась Туманная.
Все ждали, что сейчас будет. А что-то должно было случиться. Ведь это был наш главный козырь в этой битве.
Когда Тени полностью переключились на источник света, яркий, как солнце в красном часу, нам осталось только наблюдать. Что-то притягивало крылатых к Трёхрогому, от которого исходили волны пульсирующего, режущего глаза света.
Наконец все тёмные существа собрались вокруг Трёхрогого, вереща и толкаясь. Наблюдать за их метаниями было неприятно и сложно из-за слишком яркого света. У Теней дымились крылья, а Трёхрогому было всё равно, что происходит вокруг него. Он поднимал руки всё выше к небу, вскинув голову. Все замерли в ожидании.
Вспышка. Мне пришлось закрыть единственный глаз рукой, чтобы не остаться без него. Выждав некоторое время, я убрала руку и посмотрела наверх. Теней разметало в разные стороны, как сухие листья на ветру, и на моём лице появилась неконтролируемая улыбка, расползающаяся до самых ушей. Мы победили; небо снова было бледно-серым. Трёхрогий медленно опускался, по-прежнему с закрытыми глазами.
— Что произошло? — спросила я у Туманной. Та, по-прежнему не отрывая гордого, спокойного взгляда от парящего в воздухе Трёхрогого, пробормотала:
— Он годы тратил на этот трюк… Да будет свет. Мы справились. Хотя сначала он даже не думал, что у него получится. Но я же не зря его переубедила, а? — Женщина потрепала меня по голове, наконец посмотрев на меня, подмигнула и скрылась среди стрелков, обнимающих друг друга. Я сбежала по лестнице, чтобы дать дорогу тем, кто тащил раненых.
Эта битва была великолепной. Точнее, её конец, потому что начало бойни я пробыла в отключке, а затем моё внимание было сосредоточено на одном-единственном противнике, что не удивительно. Но зато я выжила, и это тоже великолепно.
— Трёхрогий? — в центре площади, по-прежнему неподвижно стоящий, хлопал глазами тот, кому мы были обязаны победой, а если и не победой, то, по крайней мере, не таким большим числом павших союзников.
Услышав мой голос, мужчина повернул голову и посмотрел на меня пугающе пустыми глазами. Видимо, его мозги ещё были затуманены.
— Почему ты раньше не использовал эту штуку? Со светом.
— Раньше я не мог. Только недавно… — пробубнил себе под нос Трёхрогий и, качнувшись, почти свалился наземь, но вовремя переставил ноги. Со стен на площадь внутри крепости стекались люди, и я поспешила отойти в конец площади. Спросив у пробегавшего мимо Лазурного, сплошь покрытого бинтами и ссадинами, ещё не обработанными, где Хаглэс, тот показал мне на ту дверь, около которой я стояла, и понёсся дальше.
Я открыла тяжёлую дверь, за которой оказался длиннющий коридор с несчётным количеством таких же дверей. Причём некоторые из дверей, снятые с петель, валялись на полу, покрытые слоями пыли. Во внутреннем коридоре было душно, с потолка свисали комья паутины, припорошённые пылью и кусочками штукатурки.
Но всё же надо было признать, что для заброшенной больше чем столетие назад замка-крепости эта выглядела вполне прилично. Я тихо чихнула, послушала эхо от этого звука и потопала дальше, фыркая и озираясь по сторонам. Звуки слышались только за одной из последних дверей, но они были совсем не слышны для уха нормального человека. А мои чувства были обострены после того боя с Тенью.
Внезапно меня оглушили грохот и шум за дверью, напротив которой я стояла в нерешительности. Там явно началась драка. «Неужели с Мекоар?» — удивилась я, подойдя поближе и прислушиваясь.
Когда звуки затихли, меня охватил страх, и я распахнула дверь. Посреди хаоса, состоящего из старых поваленных шкафов и осыпавшихся камней, я увидела две фигуры — Хаглэса и Мекоар, уже в своём теле. Хаглэс держал Мекоар за шею, женщина брыкалась и пыталась пнуть противника, но тому было всё равно. Ворон уже держал кинжал у горла красноволосой бестии, и я задержала дыхание, боясь шевельнуться и помешать.
Я уже была уверена, что Мекоар настал конец, но внезапно она… растеклась по полу, превратившись в бесформенную жижу красного цвета, похожую на кровь. Эта лужа поползла к моим ногам, и меня передёрнуло.
— Закрой дверь! — крикнул Хаглэс, и я захлопнула дверь с такой силой и быстротой, что она чуть не треснула.
Хаглэс подбежал к алой луже на полу, пока я стояла в недоумении. Лужа снова прекратилась в Мекоар и до того, как Хаглэс смог поразить её кинжалом в спину, оттолкнула меня, пнула дверь и выскользнула. Я даже не успела проследить взглядом за всеми движениями женщины. Выглянув в коридор, я увидела только ускользающее красное пятно.
— Я думал, что заблокировал все её магические способности, — пробормотал Хаглэс, вытирая со лба пот. — Столько времени в пустую, чёрт бы её побрал! — Ворон казался на удивление спокойным. После сказанного он уселся на груду книжных шкафов и какой-то совсем поломанной мебели.
— Позови сюда Рубиновую. Мне грустно, — протянул Хаглэс и разлёгся на обломках.
— Мы, кстати, победили, — выдала я вдруг.
— Как будто бы я сам не догадался, — буркнул Ворон раздражённо. — Если бы я не был в этом уверен, я бы не остался здесь следить за тем, чтобы эта… чтобы эта… чтобы эта идиотка не натворила здесь чего-нибудь во время бойни. А она бы попыталась, если бы я не заблокировал её магические способности. Но зато она узнала, что я её раскрыл. Она думала, что могла провести меня? Неужели она такая узколобая, а? — Эти вопросы были обращены не ко мне, а к потолку, поэтому я, потоптавшись на месте до того момента, как Хаглэс прикрикнул на меня и кинул в меня какую-то деревяшку, и пошла искать Релин. До сих пор я недоумевала, чего это Хагл с ней так сдружился.
«Итак, Мекоар снова ускользнула, превратившись в красную лужу. Джейкоб благодаря медитации внезапно начал светиться и сжёг Теней. Что здесь происходит?» — размышляла я, когда мы вместе с Релин шли туда, где пребывал в унынии Хаглэс.
Релин действовала на Хаглэса успокаивающе. Я могла судить по его взгляду, когда девушка была рядом — тёпло-зелёному, мягкому.
Эта Релин… Релин никому не давала спуску, командовала так, как будто бы у неё было на это право. А все слушались её так, как будто бы верили, что у неё есть на это право. Хаглэсу было всё равно. Рубиновая запретила Хаглэсу ругаться при мне, и тот вполне успешно справлялся, правда теперь в его словах было больше пауз.
Всё это я замечала и раньше, но теперь… Стоя в дверях и слушая разговор Релин и Хаглэса, я даже не вдумывалась в то, о чём они болтали. Хаглэс по-прежнему не говорил, а рычал, иногда срывался на крик, но в его взгляде не было той бури, которую я видела в тот момент, когда Ворон упустил Мекоар.
Я уже понимала, что между этими двумя что-то есть. Хаглэс продался? Неужели теперь он будет сюсюкаться с Релин? От этой мысли меня передёргивало, и я рефлекторно морщилась. У Релин приворотные зелья спрятаны в карманах или она гипнотизирует людей левым глазом?
Что особенного было в рубинововолосой девушке, у которой был дракон, магические способности и аналитическое мышление, но в то же время доброта и искренность — не ко всем, конечно… Я понимала, что Релин была особенной. Она была…
Я ещё не поняла, какой она была. Со мной она была чёрствой, это да, но я её тоже не особо любила, и это было заметно. Ну, ладит с Хаглом — и Ящер с ней.
Наконец перестав думать обо всей этой романтике, в которую ещё не до конца верилось, оставив этих двоих наедине, я вздохнула и побрела на стену крепости, чтобы посмотреть на любимый город сверху.
За стенами было многовато трупов Теней — сильно изувеченных, сверху похожих на обрывки чего-то чёрного, скомканные и истекающие такого же цвета жижей. Всё было в их крови — колонны, здания, остатки вымощенных камнями площадей, то есть камни, разбросанные везде.
Воздух был свеж и холоден. Я вспомнила, что ничего не ела и не пила уже очень давно, и тут же желудок скрутило. Да, аппетит мне не испортить даже видом города, покрытого останками людей и Теней, валявшихся везде, куда ни глянь.
Взобравшись на стену, которая тоже, надо сказать, пребывала не в лучшем состоянии после боя, с куском ноги какого-то животного и куском яблочного пирога, который неизвестно как сумела приготовить Синица, я увидела закат в самом разгаре. И подумала, что спала больше, чем казалось…
Эндесийский закат, самый настоящий — с горящим оранжевым солнцем на почти ясном сером небе. Этот закат не блистал красками, как раньше, но он так же грел мне душу, как и в те времена… Да какие времена? Несколько месяцев назад.
Уплетая то, что дала мне обрадованная моим возвращением Синица, я глупо улыбалась, потому что я чувствовала надежду, теперь у меня не было желания кинуться в пропасть, ведь я там уже побывала и поняла, что это отнюдь не самый великолепный конец жизни. Здорово было бы умереть с пирогом в руке, глядящей на закат счастливой дурой. Вот это было бы поистине замечательно, да…
— Дай кусочек, — послышался голос с лестницы. На ступенях, ухмыляясь, стоял Чернильник с перебинтованными руками. Свои любимые кольца он так и не снял, и они нелепо выглядели на покрытых красно-белой тканью пальцах. Его одежда не была боевой — видимо, он переоделся и тоже вышел полюбоваться закатом. В штанах, каких-то странных кедах и кожаной куртке, наверное, было холодно. Я поёжилась.
— Сама есть хочу, — бросила я, ещё не до конца прожевав, и улыбнулась ещё шире и глупее.
— Тебе много нельзя. Помереть хочешь? — Чернильник уселся прямо на край стены, точнее, на один из её зубцов, и свесил ноги, активно ими ударяя об камни.
— Это ты хочешь помереть, — хмыкнула я.
Мы замолчали. Я дожёвывала восхитительный, но всё-таки подгоревший и пахнущий магией пирог, а Чернильник напевал какую-то мелодию так, что хотелось заткнуть уши от его исключительного певческого таланта.
— Эй, командир, — неуверенно начала я, любуясь следами солнца на потухшем небе и ясными голубыми глазами Чернильника, — а если бы в тебя кто-нибудь влюбился, ну, скажем… Неважно. Ну, что бы ты сказал? — Мне стало стыдно от того, что я сказала, и неприятное жжение в ушах и щеках выдало бы моё смущение, если бы командир повернулся.
Но он только засмеялся — звонко, заразительно.
— Я бы сказал этому человеку, чтобы он дальше ел свой пирог — но я предупредил его, чтобы не увлекался — и не выдумывал глупостей. Влюбиться в того, кто старше тебя на семьсот лет. Или на восемьсот, не помню, праздновать дни рождения было скучно уже на сотый год, а листок, где я отмечал, сколько мне лет, потерялся. Ну, в общем, не выдумывай. — Он посмотрел на меня без всякой тени презрения или злобы, потянулся и легонько толкнул рукой мою голову (толкаться и пихаться было для Чернильника дружеским жестом), а затем вздохнул. Я вздохнула в ответ.
— О, гляди, сладкая парочка. — Чернильник посмотрел на Ворона и Рубиновую, которые молча смотрели на небо, стоя чуть подальше нас. Командир скорчил рожу и засмеялся снова.
В общем, спустя шестнадцать — двадцать минут на этой стене собрались все командиры и я с Рубиновой, как почётные воины. Не было только Трёхрогого, который, как мне сказали, спал так, что не разбудишь и концом света.
Лазурный глазел на Синицу, которая общалась с Лисом. Видимо, они спорили, какой рецепт приготовления карамельных пряников лучше, и Лис явно проигрывал. Туманная стояла рядом со мной и Чернильником, молчала, и я следила за её взглядом. Она считала звёзды, загибала пальцы, потом снова разгибала и переходила на следующий десяток.
— Расслабляет, — криво улыбнулась мне Туманная, увидев, что я не отвожу взгляда от неё. Я понимающе кивнула и тоже посмотрела на небо, краем глаза поглядывая на командира. Чернильник каким-то образом почти разлёгся на стене, неустанно мотая ногами и тихо напевая. Кто там из нас хотел умереть? Рисковый же он всё-таки.
— …В моём мире было много звёзд, очень много, — грустно произнесла Туманная после долгого молчания. — Оно, как и Хаос, сейчас во тьме, ведь он граничит с ним. Я скучаю по родным звёздам, по небу, по семье… Что с ними будет? Когда я думаю об этом, моё сердце падает, и дыхание перехватывает… Знаешь, как одиноко такими ночами лежать под открытым небом, пересчитывать звёзды, пытаясь не думать о… — Туманная замерла и закусила губу.
— Кстати, мы учились с Хаглэсом в одном университете, — хихикнула женщина, — но на разных факультетах. Он тогда так и притягивал уличных мальчишек, у него там своя армия была из детворы. Да он и сейчас детей в армию набирает. — Туманная покачала головой. Я слушала, приоткрыв рот.
— Меня Кириа зовут. — Оказывается, у неё тоже есть имя. А я даже не задумывалась об этом. — Будем знакомы. Прости, что рассказываю свою биографию. Просто не могу долго держать в себе эмоции, а выговориться некому. Прости. …Кстати, что там насчёт моей клички, ребёнок?
Я вдыхала полной грудью воздух, пахнущий цветами и Эндесом. Я касалась стены руками, и в ней по-прежнему не было той силы Эндеса, той силы, которую я обнаружила угасающей, вернувшись с Земли. Её не осталось, только тлеющие искорки, отголоски старого Эндеса. Но я ещё верну свой мир. И Туманная вернёт свой мир, и Хаглэс… Наверное, они из одного мира, поняла я и погрузилась в размышления, полные надежды.
Ребята, собравшись покучнее, спорили, какая у меня будет кличка. Никак не могли определиться между Криворукой, Кишкотонкой и Дитём Сатаны. Первое придумал Хаглэс, автор второго прозвища был гений Лазурный, а третью кличку выпалил сходу Чернильник, спасибо ему за такой комплимент. Я улыбалась, у меня уже болели щёки.
— Пусть она будет Хару, — выдохнула Туманная. — «Алый» в переводе с древнего эндесийского.
— Наконец-то кто-то нормальный посреди этого ужаса с тупыми кличками! — вскричала Синица, которая снова пыталась защитить меня от «мальчишек-переростков» в лице Хаглэса, Чернильника и Лазурного. Лис просто хихикал в сторонке, наблюдая за обсуждениями.
— Не слишком ли много у нас прозвищ, связанных с цветами, в Отряде? Даже сам Отряд связан с цветом. Давайте что-нибудь оригинальное, ну в конце-то концов! Я согласен на Криворукую, пусть так! — пытался вразумить всех Лазурный.
— Ну да, если перевести на какой-то другой язык, то сразу звучит красиво, это да, но «алая» есть «алая», — ворчал Хаглэс.
— Я буду звать её Хару, — сипло и резко произнесла Туманная и спустилась вниз. Остальные притихли.
На небе стало чуть больше звёзд. Я пересчитывала их, следила, где загораются новые, и всё ещё улыбалась.