***
С того лета, как он здесь бывал в гостях, ничего не изменилось. Вот только на шахматном столике вместо вазы с фруктами, бутылки с прозаичной надписью Перлино Бьянка Ди Торино и двух рюмок стояли группкой шахматы. Странно, Матеус в шахматы не играл. Это был столик покойного его отца, и теперь выполнял обыденную свою роль – просто стола. Кто же тогда выставил фигуры в виде этюда. Неужели эта очаровашка?
- Шахматами увлекаетесь? – мелодичный голос девушки отвлёк Филиппа от его раздумий. Это было так неожиданно, что он вздрогнул.
- Играл раньше, - улыбнувшись, соврал он, хотя до сей поры постоянно любил поломать голову над новой шахматной головоломкой, - В детстве.
- Жаль, а то я подумала, что вы мне поможете решить этот этюд, сама никак не могу это сделать.
- Можно попробовать, конечно. А пани давно шахматами увлекается?
- Лет с пяти. Любила с папой играть, - девушка с грустью замолчала.
- Это ваши подруги? – спросил он, чтобы как-то отвлечь девушку от неприятных мыслей о смерти отца, и показал на фото, стоявшее перед книгами на полке.
- Да, это мои одноклассницы, заодно и подруги, - она снова улыбнулась.
- Красивые, – он посмотрел на неё, - Вы тоже очень красивая. На Матеуса очень похожи.
- Спасибо, - ответила девушка, и её щёки вспыхнули алым цветом, - Я вас сразу узнала, вы на фото с братом есть. Вы ведь учились вместе?
- Да. С первого класса. Но вас я не видел никогда, только слышал, как Матеус рассказывал.
- Интересно что? – девушка с интересом посмотрела ему прямо в глаза, при этом поправляя свою причёску.
- Да я уже и не помню. Столько лет прошло, - он рассмеялся, - Может мы на «ты» перейдём? Пани не будет возражать?
- Пани не будет возражать, - улыбнулась Настуся.
Так они просидели несколько часов, но Матеуса не было. Девушка выложила перед гостем множество фото альбомов и с интересом рассказывала, про каждую новую фотографию: кто на ней, когда и где было сфотографировано. Сразу было видно, что это она делала не впервые и, возможно, очень часто. У её брата было очень много друзей, поэтому многие бывали здесь часто, и, скорее всего, Натуся любила показывать им всем семейные фото альбомы. Филипп поймал себя на мысли, что и сам, если бы увидел ещё раньше сестру своего друга, почаще навещал его, возможно, даже без особой на то причины. На дворе тем временем стемнело.
- Мне, наверное, пора! – юноша поднялся из кресла и посмотрел на этюд. Немного подумав, он сделал четыре очередных хода, - Мат!
- А говорил, что давно не играл. Я ведь три дня думала, а ты за пять минут решил, - девушка, как маленький ребёнок, надула демонстративно прелестные пухлые губки, - Вот, а мне теперь что решать? Ладно! Ещё найду. Пойдём, провожу.
Они оделись и вышли на улицу, освещённую яркими фонарями. Было тепло, но с Балтики дул прохладный и довольно свежий ветер. Девушка поёжилась плечами, словно в ознобе. После квартиры и впрямь было прохладно. Юноша снял с себя джинсовую куртку и накинул девушке на её плечи. Она с благовением посмотрела на него, ничего не сказав. Филипп подошёл к машине и нажал кнопку на брелке, но ничего не случилось. Машина никак на это не среагировала. Он нажал ещё раз. Тишина. Он поставил ногу на переднее колесо и толкнул его. Снова тишина.
- Всё! Сел аккумулятор, что теперь делать, ума не приложу. Придётся в машине ночевать.
- Почему в машине? Пойдём к нам. Только с одним условием: руки не распускать, ко мне не приставать. Если поклянёшься честью, то пойдём, - девушка отрыто смотрела на него, ожидая ответа.
- Да у меня и в мыслях даже не было к тебе приставать. С чего ты это взяла? Клянусь честью! И всеми святыми, какие есть, - он улыбнулся, - Чаем то напоишь?
- Напою. Идём!
Некрасовка. 24.10.16.