========== Глава 7 ==========
В магическом пламени книги сгорают,
Душа чародея пылает в огне -
Ведь с магией вместе он сам умирает,
Но новую жизнь он найдет в Новом Дне!
(Эпидемия – «Черный маг»)
Они еще какое-то время говорили. Ученик Поборника Света и жрец Смерти сидели у костра и мирно беседовали. Будто не стояли между ними ни людской закон, ни века противоборства их предшественников. Будто они и не враги вовсе.
Они принадлежали к разным обществам, поколениям, убеждениям и религиозным традициям. Разные как земля и небо, они, вместе с тем, были чем-то неуловимо похожи. В своих речах старый заклинатель открывал перед юношей мир, живущий по иным, чуждым ему законам, с иной моралью, иными точками отсчета. Порою Крэйвена пугало, с какой легкостью некромант выворачивает наизнанку прописные истины, казавшиеся ему раньше незыблемыми. В словах колдуна был смысл, была своя мудрость, но юноша не всегда мог принять ее. Когда Крэйвену хотелось спорить, некромант не мешал. Как заботливый родитель слушает наивные нелепости своего чада; как мудрый учитель позволяет ученику самому найти истину через противоречия - с лукавым насмешливым прищуром он внимательно слушал, не перебивая, а затем одним-двумя простыми вопросами снова переворачивал мир в голове юного собеседника. Крэйвен был полностью поглощен этой беседой – настоящее пиршество ума, ответы на любые вопросы, которых ему так не хватало – словно мир вокруг него, поблекший за последние годы от бесплодных раздумий в одиночестве, вдруг снова обрел краски. Крэйвену хотелось остановить время, чтобы суметь обдумать все это.
Святая миссия, которой он собирался посвятить жизнь, оборачивалась наемничеством и шарлатанством; прославленный и непобедимый наставник сегодня не вызывает ничего кроме презрения; а черный колдун на деле больше напоминает мудрого монаха, чем исчадие Бездны. Никогда Скоулду не быть таким наставником, каким мог бы стать этот жрец. Крэйвену показалось, что он впервые за долгие годы скитаний, наконец, встретил человека, которому можно довериться.
Однако усталый, изнуренный нервным напряжением и обилием событий ум Крэйвена неуклонно затуманивался, настойчиво требуя отдыха, и в какой-то момент юноша начал клевать носом...
Крэйвен резко встрепенулся, быстро водя глазами вокруг, и мысленно выругал себя за беспечность. Заснуть! Рядом с некромантом! Пусть даже таким дружелюбным. Но ничего странного не происходило: обстановка не изменилась, некромант по-прежнему сидел на своем месте, ни на дюйм не приблизившись. Он искоса поглядывал на юного Охотника и что-то сосредоточенно рисовал на своей левой ладони маленькой кисточкой. Крэйвен поднялся на ноги и подошел. На ладони колдуна был нарисован большой треугольник, в центре которого находился круг, а в углах – три затейливых символа. Крэйвен никак не мог вспомнить их, но на каком-то инстинктивном уровне в нем начало подниматься беспокойство и недоверие. Он не мог объяснить это, но вся симпатия к старому заклинателю быстро испарялась.
— Что это?
— Это оберегающие руны, друг мой. Я рисую их каждую ночь на всякий случай. Хочешь, и тебе нарисую? — добродушно откликнулся старик.
— Нет, спасибо…
Отчего же все-таки вдруг стало так неспокойно? Крэйвен застыл на месте, стоя за плечом некроманта, и судорожно перебирал в голове все виденные им когда-либо магические руны. Некромант торопился, стараясь, по-видимому, поскорее закончить сложную вязь, но при этом не мог допустить ни малейшей неточности, ибо силы, с которыми он взаимодействует, не прощают ошибок никому.
Так прошло несколько секунд. И вдруг Крэйвена, словно молния, пронзила догадка: однажды несколько лет назад, когда они со Скоулдом приперли к стенке уже обессилившую ведьму, та схватила свою помощницу и в буквальном смысле осушила ее, как сосуд с вином, до последней капли жизненной энергии; девушка почти мгновенно обратилась в ссохшуюся мумию, а на ее серой коже остался след-клеймо в виде именно такого треугольника с рунами!
За те доли секунды, когда в голове Крэйвена промелькнула эта страшная картина, он больше ни о чем не успел подумать, а только шумно вдохнул ртом холодный ночной воздух. Момент этой страшной догадки и судорожного инстинктивного вдоха, который предвещал вопль ужаса, совпал с тем мгновением, когда тонкая черная кисточка в кривых, но умелых пальцах, закончила последний роковой штрих и мягко соскользнула с ладони, уже разворачивающейся в сторону оцепеневшей жертвы.
Крэйвена окатил ужас: его вот-вот постигнет страшная гибель - медлить нельзя! Молниеносным рывком Крэйвен убирает ногу из-под руки злобного старика и наносит ему сокрушительный удар в ухо. Затем, не теряя зря ни одного мгновения, он подхватил посох и вонзил его острым концом в грудь колдуна. Старик скорчился и начал хрипеть, а свист, сопровождающий этот хрип, быстро сменился нарастающим бульканьем в глотке. Он лихорадочно сучил слабеющими руками по древку посоха в тщетных попытках вытащить скользкий от крови кол из груди, чем еще больше размазывал по нему кровь и терял последние силы. Не дожидаясь завершения агонии, Крэйвен взялся за посох и, используя его как большой рычаг, заставил некроманта завалиться прямо на костер. Его мантия вспыхнула, затем загорелись волосы и борода, старик дергался и извивался от дьявольской боли, но не мог кричать, а только кашлял кровью, пытаясь произнести последнее в своей жизни проклятие.
Затем Крэйвен вытряхнул в огонь содержимое сумки, что висела на корнях, в том числе толстую черную книгу – очевидно, гримуар . Пламя окутало увесистый фолиант и приобрело волшебный синий оттенок. Страницы зашипели и принялись гореть с невероятной скоростью, будто огонь обладал собственной волей и стремился поскорее уничтожить нечестивые символы.
Крэйвен, еще не отдышавшийся от короткой схватки, неподвижно стоял, глядя на сгорающую в синем пламени книгу. Его сердце бешено колотилось, а в голове весь привычный мир в очередной раз переворачивала буря сомнений. Он все сделал правильно - так как его учили всю жизнь! …Но этого ли жаждет его мятежное сердце?
Спустя еще минуту мучительных сомнений и терзаний, Крэйвен бросился к огню, выбил оттуда полусгоревшую книгу и стал забрасывать ее влажной землей, пытаясь сбить непослушное пламя. И вот волшебные синие язычки пламени погасли. Крэйвен стоял на коленях перед обуглившимся черным фолиантом. Его дрожащие руки все еще не решались прикоснуться к страницам, скрывающим безобразные, леденящие кровь тайны. Зачем он сделал это? Зачем спас нечистую книгу? Что случится, когда он прикоснется к ней? Тайные знания, запретная сила, ключ к вожделенному величию - лежат у его ног, только протяни руку! Хотя кто знает, обратного пути может не быть... Крэйвен обернулся на тлеющего в костре некроманта:
«Таким мне суждено стать? Злобным старикашкой; лгущим, изворотливым душегубцем? Попереть все идеалы Охотников, забыть все наставления и продать душу Тиранам Нижних миров?» — Крэйвен перевел взгляд обратно на гримуар. — «С другой стороны, кто сказал, что это единственный путь? Всю свою жизнь я был презираем и несчастен. И вот судьба дает мне прямо в руки силу, способную обернуть реки вспять и обмануть, как слепого котенка, саму Смерть! Это мой шанс! Шанс перестать быть жалкой тенью. Я стану фигурой огромной величины, управляя силой, непостижимой для обывателей. И пусть для этого придется долго прятаться и лгать - не беда! В конце концов, Скоулд этому хорошо обучил. Ах, чертов Скоулд! Ну, теперь-то все изменится! Я готов!».
Решительным движением Крэйвен раскрыл книгу, запрокинул голову и зажмурился, готовый принять в свою грудь мощнейшие потоки темной энергии.
Но ничего такого не произошло. Спустя полминуты Крэйвен открыл глаза и посмотрел на обожженные страницы. Они были исписаны неведомыми рунами и текстом на неизвестном ему языке. Что-либо понять не представлялось возможным. Разочарованию Крэйвена не было предела! Он схватил наполовину обуглившуюся книгу и стал судорожно перелистывать ветхие страницы. Огонь сильно повредил их: часть книги безвозвратно обратилась в пепел, остальные станицы сильно обгорели - даже если бы Крэйвен знал этот язык, прочесть можно было не все. Правда, кое-какие ритуалы были снабжены иллюстрациями. Что ж, это лучше, чем ничего.
Крэйвен посмотрел вверх на звездное небо, которое уже начало понемногу светлеть - пора возвращаться. Но что делать с находкой? Если его увидят с такой книгой, его жизнь стремительно оборвется на плахе. И Скоулд будет первым желающим поджарить ему пятки! Крэйвен вырвал более-менее уцелевшие станицы и, стараясь не нарушить их последовательность, засунул под рубаху; остальное бросил на скрюченный обожженный труп, развернулся и растворился во мраке предрассветного леса.
========== Глава 8 ==========
Кто сказал «Живи покорно, не ищи руна,
Не летай и не ныряй до дна»?
Сталь легка, судьба проворна; грош тому цена,
Кто устал и дремлет у окна!
(Ария – «Встань, страх преодолей»)
Конец ночи и утро Крэйвен спал в доме Пауча на пыльном спальном мешке позади прилавка. Покупателей в этот день не было, и ему никто не мешал. Разбудил юношу громкий хохот Скоулда, доносящийся из другой комнаты. По-видимому, он вернулся утром, когда его подмастерье еще спал, и теперь, завтракая вместе с семейством Пауча, травил какие-то байки. Крэйвен поднялся и присоединился к общей трапезе.
— И все-таки они глупцы! Закрылись в своей Цитадели, задрали носы выше неба, решив, что мы – простые смертные – недостойны их внимания, и зарылись в свои книжонки. Я всегда говорил: все беды от умников, незнающих куда себя деть! Одним богам известно, что они там напридумывают в своих застенках. Да и кому какое дело – они же из Цитадели своей носа почти не кажут, а уж за пределами столицы их и вовсе не встретишь. Они же совершенно не знают жизни. Вот я-то повидал всякого!
— Да, уж мы-то с тобой повидали, — вставил Пауч.
— Впрочем, оно может и к лучшему. Я же говорю: все беды от умников. Вот они выйдут на Благую седмицу , осчастливят сотню другую калек и немощных, а остальных что? Остальные разбредаются обратно по своим провинциям, и все остается, как было. И все вроде бы хорошо – исцеленные пляшут и смеются, а маги надевают венцы благодетелей, надуваются важностью и с чистым сердцем запираются обратно в Цитадель. Да только вот, брат, какая штука! — Скоулд заговорщицки подмигнул и понизил голос, будто собираясь открыть сокровенную тайну. — Все эти хворые никуда не исчезают! Ха-ха-ха! Все они расходятся по домам, упустив свой шанс во время Благой седмицы и не имея достаточно денег на лечение вне ее. А чуда хочется все равно…
Он выдержал драматическую паузу, обвел глазами сидящих за столом и с довольной улыбкой достал из-под стула ларец из красного дерева. Поставил его на стол и шепотом упоения закончил мысль:
— …И тут главное не щелкать клювом! — Побарабанив пальцами по лакированной крышке, Скоулд открыл ее, продемонстрировав содержимое: ларец доверху был заполнен золотыми монетами. — Да-да, ты правильно думаешь, Боб. Это старик Хэйтем расщедрился, когда Костлявую за правым плечом увидал. Да ты бы тоже не поскупился – там такое было! Я думал, уж не успею откачать. Зато теперь, когда с ним случится его обычный приступ, по сравнению с тем, что творилось вчера, он покажется ему верным признаком улучшения. Он еще благим словом меня вспомнит.
Они еще что-то долго и весело обсуждали, но Крэйвен уже не слышал. Словно потерявшись в тумане собственных мыслей, он неподвижно сидел, не отрывая глаз от драгоценного ларчика, слегка отодвинутого локтем Скоулда. Ничто не могло вывести его из оцепенения. Даже то, с какой легкостью Скоулд рассказывал о вчерашнем происшествии. Крэйвена вообще больше не волновало ни единое его слово. Странным образом даже его присутствие и грубый смех не раздражали. Распахнутыми, словно в трансе, глазами Крэйвен взглянул на наставника… Крошки. Крошки серого свежеиспеченного хлеба. Безнадежно застряли они в черных усах и размокли от дешевого светлого пива, пена которого была только что слизана с верхней губы. Затем губа растянулась, обнажая ряд желтых неровных зубов. Он смеялся. Громогласно, раскатисто, широко открывая рот. Оттуда нахально и бесстыже выглядывали кусочки прожеванной, но еще не проглоченной пищи. Кажется, что-то из этого даже вывалилось и попало ему на руку. Толстые пальцы, во власти которых находилась пивная кружка, разжались; и исполинская ладонь горделиво похлопала по лакированной крышке ларца. Деньги.
Деньги – вот ключик к новой жизни, к свободе! Никогда еще Крэйвен не видел столько денег одновременно. И никогда не увидит… если не заберет этот ларчик себе! Но как до него добраться? Без сомнений, через несколько минут ларец будет спущен в подвал, и его содержимое пополнит копилку Скоулда – большой сундук, в котором он оставлял добытые в бесконечных странствиях деньги и ценности. Некоторые походы были успешные и прибыльные, некоторые - нет: едва хватало на еду и самое необходимое, чтобы продолжать путь. Но мало-помалу карман Скоулда все-таки тяжелел; тогда повозка Поборника Света заезжала в Унград и добытые ценности оседали в подвале Пауча – не возить же все это добро с собой. Так Скоулд откладывал средства на безбедную и сытую старость. За хранение и присмотр Пауч, естественно, получал свою долю с каждого такого поступления. Тесное финансовое взаимодействие было одним из трех китов, на которых держалась их дружба. Причем именно этот кит делал их дружбу воистину нерушимой.
У Крэйвена не было времени как следует обдумать все и составить план. Он лишь знал, что, как только в его руках окажутся деньги, он ни единого дня больше не задержится рядом с «наставником», а сбежит в столицу к таинственным «умникам из Цитадели», о которых столько слышал, чтобы обучиться искусству магии. Потому что одно лишь обладание Черной Книгой не сделает его могущественнее ни на грамм. Таким артефактом еще надо суметь воспользоваться.
Пока Крэйвен перебирал варианты, как ему добраться до ларца раньше, чем тот исчезнет в глубине подвала, куда подмастерье доступа не имел, Скоулд встал из-за стола. С довольным видом он достал из шкатулки горсть монет и закрыл ее на ключ. Несколько монет он отсчитал в руку Пауча, остальное убрал в карман, намереваясь, по всей видимости, отправиться на рыночную площадь или в какой-нибудь кабак. Затем он кивнул Паучу в знак того, что ларец можно убирать, и направился к выходу. И тут в голове Крэйвена родился простенький план. Выйдя на улицу вместе с наставником, он через минуту вернулся обратно и застал Пауча, как раз открывающим дверь в погреб.
— Подожди минутку. Наставник сказал сбегать и принести ему еще немного, — сказал Крэйвен, указывая на шкатулку и стараясь, чтобы его тон и речь были совершенно будничными. — Видимо, собирается закупиться провиантом по полной – мы планируем вернуться в Кельмонд и сделать большой крюк к Белому Рогу. Так что… отопри, будь добр.
— Он забрал ключ с собой, вообще-то.
— Правда? Ну, тогда дай, я отнесу ему – пусть сам возьмет, сколько ему надо.
С этими словами Крэйвен вырвал ларец из рук Пауча и быстро зашагал к двери, прежде чем тот успел бы предложить иной вариант действий или что-то заподозрить. Но у бывшего Охотника не было оснований не доверять подмастерью, поэтому он и не помыслил препятствовать, а лишь пожал плечами и вернулся к своим делам.
Во внутреннем дворике Крэйвен запрыгнул в охотничью повозку, где подобрал небольшой холщевый мешок. С помощью ножа он грубо вскрыл шкатулку и начал пересыпать монеты в мешок. То и дело Крэйвен нервно оглядывался – если Пауч или его жена ненароком выглянут в окно, или если Скоулд и впрямь решит вернуться за деньгами – тогда Крэйвену точно конец! Скоулд не раздумывая задушил бы его и за несколько медяков, а тут, можно сказать, целое состояние! Сердце колотилось, руки слушались неохотно – несколько монет просыпались мимо, покатились по дощатому дну телеги и угадили в щели. Коротко чертыхнувшись шепотом, Крэйвен решил не жадничать и поскорее сделать ноги. Шкатулка опустела. Мешок монет выглядел впечатляюще, но веса Крэйвен не ощущал. Он вообще ничего не чувствовал, кроме пульса в горле и висках. Впервые в жизни он всерьез и бесповоротно предал своего наставника. Сунув драгоценный мешочек в свою то;рбу и закинув туда кое-какую провизию, Крэйвен лихо перемахнул через дальний забор на параллельную улицу, чтобы наверняка не столкнуться со Скоулдом.
Крэйвен, не глядя на прохожих, быстро шагал по улице, прижимая к груди страницы древней книги, спрятанные под рубахой. Он смотрел прямо перед собой, погруженный в торопливые размышления. Заветные страницы жгли ему кожу, но магия была здесь не при чем. Знания и сила – вот, что таили в себе эти страницы; вот, к чему он всегда стремился! А еще теперь его плечо приятно оттягивала сумка с деньгами – кажется, жизнь налаживается!
Окрыленный фантазиями о грядущем могуществе, Крэйвен направился в порт с твердым намерением сесть на первое же судно, идущее в Дормонд. К счастью, искать пришлось недолго. Довольно крупный для речного флота красавец-двухмачтовик под именем «Вильгельм» явно снаряжали в путь. Однако подняться на борт Крэйвену не дали: сурового вида матрос, кативший бочку к трапу, бесцеремонно оттолкнул юношу с дороги и молча показал рукой в сторону. Повернувшись в заданном направлении, Крэйвен увидел трех о чем-то горячо спорящих людей: капитана и двух купцов. Из их разговора, Крэйвен заключил, что судно должно отправиться в путь в течение ближайшего часа или двух.
— Чего надо? — раздраженно бросил капитан, направляясь к кораблю. После спора с дельцами он явно пребывал в отвратительном расположении духа.
— Мне срочно нужно попасть в столицу.
— Еще один. А больше тебе ничего не надо? — Не удостоив юношу взглядом и не останавливаясь, он продолжал путь к трапу. Затем крикнул одному из матросов. — Мастерсон, я все вижу! Еще раз уронишь – я его к тебе гвоздями приколочу!
— Но мне действительно нужно, — Крэйвен старался не отставать.
— Мест нет. Каюты заняты. Такие дела заранее решать надо, сынок.
— Я буду спать вместе с матросами…
— Нет.
— А заплачу как за каюту.
— Нет.
— Но почему?
Капитан резко остановился и развернулся морщинистым чуть припухлым лицом к настырному собеседнику. С каждым словом темпераментный капитан распалялся все больше:
— Потому что ты мне не нравишься. Потому что не все в этом мире решают деньги, как вы привыкли! Я здесь капитан, и я решаю, кто поднимется на борт, а кто нет. Но все вокруг такие важные! Ай-ай-ай кого-нибудь обидеть! Если вы такие важные - что со мной-то разговаривать?! Шли бы сразу к Моргфорду – это птица подходящего полета! — Капитан снова направился к «Вильгельму», оставив собеседника стоять в недоумении, и продолжил громко ворчать самому себе. — То ему корабль задержи на три дня, то каюты зарезервируй. А то, что у меня план, договоренности, обязательства – это, мать его, не важно! То, что у меня матросы три дня не просыхают вместо одного – это, мать вашу, никого не волнует! Все такие важные кругом, всем срочно… Мастерсон, криворукий ты кусок говна, я тебе что сказал?!
Крэйвен стоял на месте в некоторой растерянности и смотрел вслед удаляющемуся крикливому собеседнику. Не то, что бы он сильно оскорбился – от бывшего наставника и не такого можно было наслушаться, тоже на ровном месте – просто теперь снова не понятно, что делать дальше. В городе задерживаться нельзя, но следующий корабль отправится еще неизвестно когда; Можно отправиться пешком, надеясь встретить попутный обоз, или…
— Моргфорд?
Крэйвен со всех ног летел по центральным улицам через весь город, с трудом уворачиваясь от вездесущих и раздражающе неторопливых прохожих. «Вильгельм» вот-вот отчалит, а помочь Крэйвену сможет лишь Джейкоб Моргфорд, поместье которого находилось за городом. Во всяком случае, Крэйвен очень надеялся на эту помощь. Он вспомнил слова Джейкоба, сказанные им в тронном зале: «Тебе нечего делать рядом с ним (Скоулдом). …Поверь, друг, скоро их мирок содрогнется – смотри, не окажись под обломками». Что бы это ни значило, он, похоже, благосклонен к Крэйвену, а значит, стоит попробовать. Если бы бывший ученик Охотника верил в богов, он бы помолился, чтобы Моргфорд оказался дома.
Будучи на окраине Унграда, откуда уже было видно поместье Моргфордов, Крэйвен был вынужден остановиться, чтобы перевести дух, и увидел необычную картину: из ворот поместья неторопливо выезжал отряд конников. Все они были в доспехах, с копьями в руках и мечами на поясах и седлах. Следом выкатывали небольшой обоз с припасами и провизией. Ноги Крэйвена уже стали тяжелыми и плохо слушались от усталости, но он решил сделать последний рывок и ускориться. Тем временем среди воинов появился некто, одетый иначе и снаряженный существенно легче. Очевидно, это был Джейкоб. Можно было подумать, что он собрался на охоту, но количество солдат, их снаряжение и наличие обоза недвусмысленно указывали на то, что Моргфорд едет в поход, не иначе как на войну. О которой, правда, никто ничего не слышал.
— Стойте! Подождите!
— Там кто-то приближается, господин, — предупредил Джейкоба один из всадников.
Моргфорд настороженно обернулся, но затем тревога на его лице сменилась любопытством: по дороге за ними, тяжело дыша и держать рукой за бок, бежал не кто иной, как Крэйвен Глум – юный Поборник Света! Джейкоб сделал взмах рукой и отряд остановился.
— Неожиданно, — с улыбкой отметил он, когда юный Охотник, уже с трудом волоча ноги, протискивался к нему сквозь плотный ряд конских тел; по его мнению, это выглядело весьма потешно. — Чем обязан визиту?
Крэйвен пробормотал что-то невнятное. Согнувшись пополам и уперев руки в колени, он пытался справиться с отдышкой и вязкой липкой слюной.
— Господин Моргфорд, я пришел просить Вас об услуге, — его язык прилипал к пересохшему нёбу. — Только Вы можете помочь мне в моем затруднительном положении.
Поднятая бровь Джейкоба означала заинтересованность, и Крэйвен продолжил:
— Мне срочно нужно попасть в столицу. Как раз сейчас снаряжается корабль. Но капитан отказывается брать меня на борт даже за хорошую плату. Однако я слышал, Вы имеете определенное влияние…
— Ты про «Вильгельма»?
— Да, господин.
— Да уж, выбрал ты. Капитан там не из любезных, — усмехнулся Джейкоб.
— Вы поговорите с ним? Прошу Вас, сделайте это.
Джейкоб смерил его взглядом, пытаясь догадаться, с чего бы это Поборникам так торопиться в Дормонд.
— Господин, дело не терпит отлагательств, времени почти не осталось!
— Подожди-ка. Ты собираешься отплыть один?
— Да, — немного замешкавшись, ответил Крэйвен. — Меня здесь больше ничто не держит. Я сбежал, чтобы следовать своей мечте.
— О! Верное и достойное решение! Рад, что мой совет не прошел для тебя мимо. Давно пора, господин бывший Охотник. — Джейкоб улыбался, по-видимому, вполне искренне. — Всецело одобряю и поддерживаю. А что же это за мечта, если мне будет дозволено такое любопытство?
Крэйвен неосознанно приложил руку к животу и прижал к телу волшебные страницы, спрятанные между легкой курткой и рубахой, то ли чтобы проверить, на месте ли они, то ли чтобы ощутить близость и осязаемость «мечты».
— Позвольте не отвечать на этот вопрос, — бывший Поборник едва заметно улыбнулся каким-то своим мыслям и добавил — Чтобы не спугнуть удачу.
— Что ж, это твое право. Я был бы чрезвычайно рад оказать помощь в осуществлении твоего побега и счел бы это честью для себя. Но… — лицо Джейкоба вдруг стало очень серьезным.
Нервно дернув головой, он устремил взор на юг, куда намеревался двигаться отряд. В голове вновь вихрем закружились тревоги по поводу не возвратившихся Воргиса и некроманта; рушились воздушные замки и радужные планы. Он более не питал иллюзий – в Тронгмонде, несомненно, случились крупные неприятности, возможно даже непоправимые. А он только сейчас – с такой чудовищной задержкой – отправляется в путь, и одной только Бездне известно, что ему предстоит найти.
— …Но меня ждет дело, в которое я вложил много сил, времени и нервов, — Джейкоб говорил тихо, словно только для себя. — Его исполнение я доверил надежным обученным людям. Но, видимо, этого оказалось мало. Я должен найти одного человека и важную вещь, что он носит при себе, — Джейкоб вновь взглянул на Крэйвена. — Если я этого не сделаю, все пойдет прахом.
Джейкоб прекрасно понимал, что весь груз ответственности за провал миссии неотвратимо ляжет исключительно на его плечи, и перевесит все былые заслуги. Раньше молодой дворянин, никогда не знавший поражений, был непоколебимо уверен в успехе предприятия. Но теперь удача отвернулась от него, и все что ему оставалось – горько посыпать голову пеплом , с тревогой вглядываясь в мрачную пелену будущего. Джейкоб ерзал в седле, ему не терпелось отправиться в путь и поскорее избавиться хотя бы от гнетущей неизвестности. Легкий западный ветер трепал его плащ; лошади переминались с ноги на ногу, побряцивая сбруей; воины в суровом молчании терпеливо ожидали отмашки продолжить движение.
Конечно же, он не мог знать, что некромант, с которым он так нетерпеливо ждал встречи, заколот и сожжен, а его палач стоит в эту самую секунду всего в метре от него самого, и в одном щелчке пальцев от гибели на острие копья кого-нибудь из наемников. Если бы Джейкоб только знал это, ему достаточно было бы протянуть руку, и заветная Черная Книга – сокровище Жрецов Смерти, так вожделенное Посвященными – оказалась бы в его полном распоряжении! А сам он был бы спасен.
Но Джейкоб этого не знал. Впрочем, как и Крэйвен.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что я не могу сейчас направиться в порт, — сказал Джейкоб, наблюдая, как глаза Крэйвена потухли и опустились.
Юноша с разочарованием взглянул на широкую, тянущуюся до самого горизонта реку, ожидая увидеть безнадежно удаляющийся корабль. Будто бы последний в этой жизни.
— Однако, — продолжил Джейкоб. — это не значит, что я не могу помочь бывшему Охотнику в его затруднении!
Он стянул с руки перчатку из тончайшей мягкой кожи и снял с мизинца небольшой перстень-печатку с изображением герба дома Моргфордов.
— Отдай это моему слуге Гансу. И он напишет для тебя грамоту от моего имени. С нею тебе не придется выслушивать ругань капитана Мигсли. Но, к сожалению, от его ворчания даже она не спасает. Тут не властен ни я, ни даже боги. Так что тепла и любезностей не жди. Но в остальном ты будешь обеспечен всем необходимым.
— Мне не привыкать, господин. — Крэйвен ликующе сжал в кулаке заветный перстень; а мелочи в виде сварливого капитана его не волновали. — Моей благодарности нет предела!
— Поблагодаришь, когда исполнишь свою мечту.
— Надеюсь, мы еще встретимся.
— Только если я исполню свою… — мрачновато ответил Джейкоб, снова поворачиваясь к дороге и ткнув лошадь пятками в бока.
Отряд тронулся, постепенно набирая скорость, а Крэйвен повернул к особняку Моргфордов.
========== Глава 9 ==========
Давно не держали мы трусов в отряде.
На том зеленом лугу
Из нас ни один не просил о пощаде,
Никто не сдался врагу.
Другие утешили вдов белогрудых,
Собрали в мешки казну.
А мы за воротами сном беспробудным
Которую спим весну.
Жестокую мудрость, подобную нашей,
Постигнут в свой смертный час.
Так налейте наёмникам полные чаши —
Пусть выпьют в память о нас.
(Дом Ветров – «Сага о наёмниках»)
Княжество Тронгмонд.
— Проснитесь, господин, — Кто-то тряс Джейкоба за плечо. — Пора в путь. Сами говорили: надо торопиться.
— Да, да… — прокряхтел Джейкоб, поднимаясь и разминая затекшие за ночь плечи и шею.
Разбудил Джейкоба рослый широкоплечий бородач с добрыми глазами по имени Рогвир, являвшийся командиром отряда. Он был довольно учтив для наемника, но Джейкоб не обманывался на его счет: ни добрые глаза, ни вежливость не меняли главного – наемники есть наемники. Рогвир и его люди защищают Джейкоба, пока в его кармане звенит золото. Но когда оно закончится, или если кто-то предложит больше - они уедут, не обернувшись, или даже повернутся против него, если так прикажет новый хозяин. Однако свой грех алчности они искупали непоколебимой храбростью и мастерством. На поле брани «Бойким Медвежатам» не было равных на всем Севере, а слава их гремела далеко за его пределами. «Медвежата» это не просто группа воинов, а устойчивый клан, бережно хранящий воинские традиции и самовосстанавливающийся за счет новых поколений рекрутов . Желающих вступить в прославленный отряд хватает, и потому их ожидают суровые испытания. Заслужившие уважение воины получают знак отличия – татуировку на шее под ухом в виде свирепой медвежьей головы. Такая отметина является весомым аргументом в любом споре, так как ссориться с «Медвежатами» даже лихие вояки считают вредным для здоровья и жизни. Естественно, периодически находятся и желающие неправомерно воспользоваться таким авторитетом и славой. Если самозванца находят настоящие «Медвежата», ему срезают лоскут кожи с татуировкой и заставляют съесть, после чего отрубают голову.
*** У наемников, проживающих на Севере, существует традиция именований, согласно которой чем смертоноснее отряд, тем более безобидное название ему присваивается.
Однако путь «Бойких Медвежат» к славе был тернист и долог, и помимо привилегий им знакомы и лишения – отголосок старого темного пятна на репутации. Несколько поколений назад в ходе междоусобных распрей князь Дормонда нанял их в свое войско. Но перед решающей битвой отряд дезертировал. Князь объявил «Медвежат» вне закона и назначил награду за их головы. В те смутные годы указы Дормонда не были строго обязательными к исполнению в других вотчинах, и отряд долгое время кочевал, перебиваясь мелкими заказами. Никто так и не смог добыть ни одной «Медвежачей» головы – таково было их воинское мастерство. Позже, когда смута закончилась, новая власть предложила дезертирам условия княжеского прощения: никто из «Бойких Медвежат» больше не имеет права жениться, заводить законных детей и владеть какой-либо недвижимостью на территории всего Объединенного Севера. Так «Медвежата» стали не только легендой Севера и самыми дорогими наемниками, но и вечными скитальцами без права на оседлость и мирную старость.
Уже четвертый день отряд двигался по равнинам Тронгмонда. Чтобы не привлекать опасное внимание, они держались в стороне от крупных дорог и городов и ночевали в полях. Моргфорд огляделся: все всадники уже были на ногах и заканчивали сборы. Его разбудили последним, но такая поблажка мало утешала. Джейкоб привык ложиться с рассветом, а не вставать. В нескольких шагах от его спальника кашевар раздавал миски. Джейкоб поднялся, чтобы присоединиться к трапезе, и почувствовал, как ужасно ноет колено. Все-таки запрыгивать на коня ему было, пожалуй, рановато. Один раз перед выездом у Джейкоба мелькнула мысль поехать в карете, но специфика миссии, а также большая спешка заставили его предпочесть маневренность комфорту.
После полудня отряд свернул на совсем уж узкую и почти заросшую дорогу, уходящую в сторону разрозненных хуторов на самой границе княжества. И вот, во второй половине дня, когда отряд преодолел очередной холм, Джейкоб, наконец, увидел заветный хутор. Тайное уловленное место, где должен был остановиться на отдых отряд Воргиса, и откуда он должен был отправить Джейкобу ворона с известием. Но не отправил. Уже отсюда, с холма, было видно, что ферма находилась в полной разрухе. Сердце Джейкоба заколотилось, и он скомандовал перейти на галоп.
— Да согреют предки наши души! — проговорил один из всадников, идущих в начале колонны, притормаживая у забора.
Джейкоб, не останавливая коня, перемахнул через низкий забор и ворвался на территорию хутора. Страшная и отвратительная картина предстала его взору: земля была усеяна трупами людей и лошадей. Тела уже начали раздуваться, и были облеплены целым роем мух. В ноздри бил тошнотворный запах тухлого мяса. Сдерживая рвотные позывы, Джейкоб закрыл нос платком, слез с коня и начал ошеломленно бродить между раскиданных тут и там фрагментов тел, пытаясь понять, что здесь произошло. Рогвир пошел следом. Остальным было приказано оставаться за территорией, чтобы не затоптать следы.
Очевидно, здесь случилась ожесточенная битва. Кругом были изрубленные тела наемников и лошадей; кое-где на земле остались следы копоти и сажи – похоже Посвященные применяли магию огня; но это, видимо, не помогло - их трупы также лежали здесь. По их расположению было понятно, что пятеро чернокнижников отбивались, стоя спина к спине, и, по-видимому, погибли последними. Сердце Джейкоба замерло, на миг озаренное мыслью, что среди них нет Воргиса. Но проведя глазами чуть в сторону, он заметил рыжеволосую голову, откатившуюся на три метра. Моргфорд подошел и поднял ее за волосы. Глаза Воргиса были раскрыты, взгляд расфокусирован, радужка замутнена пеленой. Джейкоб прежде не изучал трупы так близко, и он никогда бы не подумал, что смерть так обезображивает. Теперь это была высохшая снаружи и мякотно-гниющая внутри кожано-восковая кукла, лишь весьма отдаленно напоминающая человека. Серая кожа как-то неравномерно отвисала на некоторых частях лица. Поверхность глаз и полость рта были абсолютно высохшими; пограничная кайма губ потемнела. Кожа на шее ближе к месту среза была практически черной, что показалось Джейкобу странным. Он не был большим знатоком некротических процессов органики, но предполагал, что так быть не должно.
Джейкоб вернулся к телу и аккуратно положил голову рядом с ним. И тут ему в глаза бросилась еще одна чрезвычайно странная деталь. У тела Воргиса отсутствовала не только голова, но и кисти рук. Наиболее странным было не само отсутствие конечностей, а характер повреждений. Начиная от сгиба локтя вниз по предплечью кожа становилась все темнее и суше, покрываясь бурыми пятнами. Рука оканчивалась на запястном суставе, которого, впрочем, как такового уже не было. Здесь плоть и кости заканчивались полностью сгнившими и иссохшими ошметками. Линия среза отсутствовала; перелома, перекуса или отрывания не было. Все выглядело так, словно руки просто сгнили. Кроме того, кожа, мышцы и кости истлели точно единовременно (что само по себе ненормально) и при том гораздо раньше, чем все остальное тело, что, конечно, было противоестественным и не могло произойти иначе, как посредством магии.
Джейкоб отвернулся от тел Воргиса и других Посвященных и посмотрел в чистое безоблачное небо, надеясь успокоить колотящееся сердце и унять дрожание влажных рук. Верного товарища и друга было жаль, но сейчас важно сохранить трезвость мысли и понять последовательность и логику этого страшного события. Теперь Джейкоб осмотрелся более внимательно. И чем больше он смотрел, тем невероятнее казалось ему произошедшее здесь.
Кругом царил настоящий хаос: люди валялись вперемешку с лошадьми, все было покрыто бурыми пятнами высохшей крови, черной сежей, пеплом и просто хламом из разрушенных хозяйственных построек. У многих погибших воинов и Посвященных наблюдались не только резаные, но и рваные раны, также обрамленные совершенно истлевшей плотью. Будто эти раны начали гнить еще прижизненно. Стало быть, отряд Воргиса подвергся атаке магов. Неужели Цитадель раскрыла планы Посвященных? Поразмыслив над этим, Джейкоб пришел к выводу, что гильдейские маги здесь не причем:
«Во-первых, если они устроили здесь засаду, то могли подготовиться получше и взять кого-нибудь в плен на допрос. А если они пересеклись здесь случайно – непонятно, что вообще они забыли в такой дали от Цитадели? Во-вторых, это просто не их стиль. Эта бойня была произведена как-то по-варварски. Кроме того, по завершению дела маги обязательно предали бы огню весь этот несчастный хутор. В-третьих…» — Джейкоб еще раз обвел глазами территорию. — «…я не вижу ни единого постороннего трупа. Здесь только свои. Даже если предположить, что победители забрали своих павших – на клинках и копьях «Медвежат» нет ни следа вражьей крови, что при их мастерстве, совершеннейшим образом, немыслимо! Двадцать элитных наемников и пятеро чернокнижников сложили головы, даже не поцарапав нападающих! Кому вообще под силу сотворить такое?!»
Джейкоб нахмурился и зло сощурил глаза. Это было невероятно и необъяснимо, но другой догадки он не находил:
— Где некромант?! — прошипел он.
Тут он услышал, как Рогвир смачно плюнул и нецензурно выругался. Из-за угла дома донесся его голос:
— Господин, вам стоит на это взглянуть! — затем он сплюнул еще раз и добавил. — Хотя пес знает. Я бы не хотел такое видеть никогда.
Джейкоб обошел дом и увидел Рогвира, стоявшего рядом с очередной кучей трупов. Вернее, так ему показалось на первый взгляд. Но затем он понял, что это никакая не куча, а сложная конструкция! Джейкоба окатила волна удивления, омерзения и некоторого рода восхищения. Ни одному псевдо-некроманту Севера и не снилось то, что сотворил истинный жрец Смерти. Теперь Моргфорду стало ясно, почему Вольфганг так яростно желал заполучить их секреты.
Перед Джейкобом лежало, раскинув угловатые конечности, гигантское существо, напоминающее паука или скорпиона. Словно изваяние сумасшедшего скульптора-извращенца, оно представляло собой сросшиеся трупы двух лошадей и двух-трех людей, соединенные в сложной мозаике. Их тела были лишены плоти и высушены, являя собой обтянутые кожей скелеты. Части этих скелетов в общей конструкции были перераспределены – и уже с трудом подлежали идентификации. Эта конструкция-существо вселяло ужас одним лишь своим видом, а на что был способен этот монстр «при жизни» в бою - и вообразить страшно. Быть может именно оно и оставляло те рваные гниющие раны?
Моргфорд присел на старую, рассохшуюся от дождей и времени, деревянную скамеечку – островок сельской безмятежности посреди этого облепленного мухами хаоса. Голова у Джейкоба шла кругом от догадок и предположений: одно невероятнее другого. Абсолютно очевидными были лишь две вещи: первое - жрец Смерти был здесь и принимал активное участие в бойне; второе - жреца Смерти здесь больше нет, а все остальные зверски убиты необычной магией.
— Но зачем?! Зачем ему это понадобилось?! — говорил он себе.
— Что будем делать дальше, господин? — Рогвир подошел и присел рядом.
— С телами?
— Да вообще, — буднично ответил командир наемников.
Рогвир достал из-за пояса трубку, намереваясь закурить. Джейкоба удивило его хладнокровие и безразличие. Впрочем, наверное, для бывалого наемника действительно не случилось ничего из ряда вон. Солдаты удачи предполагают подобный конец с самого начала.
Джейкоб снова уставился перед собой и честно ответил:
— Понятия не имею.
Сначала он подумал, что было бы хорошо отвезти тела павших товарищей их семьям. Но судя по всему, они лежат здесь уже больше недели и начали сильно разлагаться под солнцем; обратная дорога (к тому же с развозом по усадьбам) займет еще больше времени – наверное, будет лучше оставить их здесь. С солдатами Рогвира дело обстояло проще: у «Медвежат» нет ни семей, ни домов - везти их некуда.
— Можете выгрести отсюда все, что понравится. А затем сожгите весь этот проклятый хутор! — Изрек, наконец, Моргфорд, поднимаясь со скамейки.
Вечерело. За спинами удаляющегося отряда разгорался пожар. Трещали и рушились балки, дымило сено, горели: дом, сараи, флигель – полыхала одинокая крестьянская усадьба, становясь гигантским погребальным костром. На вершине холма Джейкоб бросил последний взгляд на дрожащее оранжево-черное буйство, мрачно перебирая в голове, как будет объяснять произошедшее руководству.