Сидит Иржи на скамейке, поёт песенку:
Ах, ты маленькая, ах, ты чахленькая.
А я люблю пухленьких, как оладушки.
А Христина стоит, прислонившись к сосенке, и сердце её сжимается. – Сейчас я уйду, и не буду слушать обидные песенки.
- И побежала к тётеньке. Угостила её сладким пряничком, а тётенька съела пряничек и заплакала: - Как же мне Господи не плакать. Потеряла я ключи от церкви, потеряла я Евангелие. А ты доченька молись, как меня бабушка учила молиться. Да быстрее крестись, чтоб чёрт не украл крестик. А Ангел ась и тут.
- Ладно, тётенька, буду молиться. А нынче я спать буду долго, чтоб сходить, куда мне судьбой положено. Зовут меня научиться, а выучусь, снова вернусь к тебе и Иржику. Закрыла Христинка дверь в спаленку, зажгла свечку. Быстро перекрестилась, как тётенька велела и легла на лавку, под окошком, шубой укрылась, что тётенька ей подарила.
Завертело её, закружило, так что лавка уплыла. А шуба раскрылатилась, как крылья и полетела во время неведомое. Где села шуба, там и Христинка очнулась.
А у двери часы сторожат. Часы вздрогнули, стрелками ожили, и подтолкнули её к двери.
За дверью комната, из неё ещё комната. Во второй комнате выскочил из угла мужик с ножами. И давай ножами махать. Бежит Христинка из комнаты в комнату – Ой поймает!
А тут и дом кончился, а выбежать не может. Поняла, что в лабиринт попала, а где тут выйти, не ведомо? Оглянулась, а мужик потерялся, только не легче. Отчаянье берёт и уж паника догоняет, а всё тупик. Стена высокая – неба не видать. Тут подлетела шуба, как мышь летучая и вынесла на волю. Посадила у колонны, а колонна как начала валиться, осколки падают. Опять бежать надо, потом отдохну. Подхватила её опять шуба спасительная и дальше понесла.
Летит над горами, над долами. Реки тихие и бурные позади. Ветер в лицо, дышать трудно, но всё прошло, и опустилась шуба. Оглянулась Христина, домики покрытые черепицею, земля каменная, твёрдая. Дивно всё, совсем не так, как в селе родном. Травинки не найдёшь. Читает: «Мастерские». Из двери вышел мастеровой человек. Борода белая, глаза внимательно смотрят. Руки натруженные, фартуком вытирает, потом берёт Христину за руку и ведёт в мастерские. В дыму ничего не видать, глаза выедает, от запаха ноздри дерёт.
Потом пригляделась и увидала, сидят мастера, кто точит, кто шлифует, а кто по наковаленке стучит. Но все гребешки делают. А тот мастер привёл её, усадил за стол у окна, положил пластину серого металла. Потом принёс пилочку и сказал, чтобы гребешок сделала. А как делать не сказал, молча, ушёл. Встала девушка, посмотрела по сторонам. Сидят, все делом заняты, будто не видят никого, слова не говорят. Пошла Христина смотреть, как другие работают. День смотрела, два смотрела, а на третий день, закрепила свою пластинку металлическую и стала пилочкой зубья метить. Тут и мастер подошёл, показал, как подпилы делать. И пошло дело, да нелегко, до кровавых мозолей пальцы стёрла. Сколько времени прошло не ведомо, а сладила гребешок. Мастер взял гребень, посмотрел, головой кивнул - одобрил, значит. Взял за руку, отвёл к другой двери, вернул ей гребешок. Дверь сама открылась, пропустила девушку, да тут, же и захлопнулась за ней.
В другой комнате овец стригли, да шерсть чесали. Вот зачем гребень пригодился. И тут никто её не замечает, вроде и нет её. С чего начать не знает. Подошла к крайней овце, чесать стала. А овца как засмеётся, да и говорит человеческим голосом: - Чудная ты девонька, кто же овец причёсывает? Сначала стричь надо, а потом шерсть трепать и чесать. Но вот что я тебе скажу, торопись, а, то время потеряешь. Ты должна первая к Иржику прийти. Стриги скорее.
Побежала Христина ухватила охапку шерсти, разложила и давай трепать да чесать скорее. Много обработала шерсти. Душно, всё тело чешется, а она всё торопится, и нет конца этой работе. Тут подошёл старший стригаль, молча, сунул шерсть в мешок и проводил Христину за другую дверь.
За той дверью встретили её прядильщицы с песнями, усадили за прялочку. Подали в руки веретено. Смотри, говорят, да учись. Ущипни шерсти немножко, потяни вот так, намотай на веретёнце и свивай в ниточку. Да подтягивай, не прерывая, а потом опять на веретено наматывай. Да торопись девушка, старайся. И затянули песенку:
Веретёнце крутись, только нитка не порвись.
А порвётся, не страдай - друга милого отдай.
Не страдай о нём, не надо,будет и тебе награда.
А другой - то лучше будет,только вот, любви не будет.
Что вещает эта незатейливая песенка, а сердце сжалось, и ниточка порвалась. Быстро связала, да так ловко. Не зря тётенька прясть, учила, пригодилось. Напряла быстро, собрала пряжу, поклонилась подружкам. А они проводили её до порога и сказали, чтобы песенку помнила.
В другой комнате ткачи её встретили. Поглядели на нити, сказали, лучше свяжи рубашку для Иржика. Свяжешь, к себе привяжешь. Поди, в другую комнату. Пошла дальше.
В той комнате сидят старые и малые и вяжут. А меж них её соперница спицами сверкает, улыбается. Даже «Здрасте», не сказала, да и не надо, надо вязать скорей. Пока Христинка спицы выбирала, ей бабушка шепнула: - На тебе спицы, Да время близко подходит. Скоро твоя соперница до спальни Иржика доберётся. Торопится девушка. Колются спицы, слёзы глаза залепили, в кровь истыканы пальцы. Скорей бы работу довести до конца. Вот и готова рубашечка в кровяных пятнышках. Теперь отбеливать надо. В следующей комнате стоит огромный чан посередь комнаты, а вокруг, шайки с водой. Залила рубашку щелочной водой, для отбеливания. Отбелила, а где сушить? Говорят ей: - А ты двери открой и вынеси на солнышко, ветерок и обдует. Вышла во двор, а во дворе светло, ветерок ласковый по щекам гладит и приговаривает: - Ах ты, девонька, намучилась, а рубашечка то ему ни к чему. - Да что такое он шепчет, этот ветер, зря я, что ли так старалась? – Рассердилась девушка. Поглядела на солнышко и рассмеялась. - Не зря! Все слова твои ветер пустые, унеси с собой.
Только назад в этот дом идти не хотелось. Темно там и душно. – Схожу – ко, я за ниткой цветной, пока рубашка сушится. Пошла в лавку, выбрала нитки и вернулась.
Сидит, вышивает, песенку мурлычет. Настроение хорошее, а тут соперница вышла.
Оглядела с ног до головы и засмеялась. - Торопишься зря, нет надобности в твоём труде. В пустую мучаешься. - Да и опять смеётся. - Моя то рубашка готова совсем.
Настроение испортила, стежок криво пошёл. Христинка с досады, палец иглой уколола. Топнула Христина ножкой и ушла со двора. – Не будет, по-твоему. Злая ты! Завтра посмотрим!
Проснулась рано Христина, посмотрела, рубашка готова. Пошла на кухню булочек в дорогу постряпать, а соперница, уже готовые оладушки несёт. -- Иржик оладушки любит. - И опять смехом заливается. Видно весёлая девушка, а весёлых, все любят. Вот и Иржик таких любит. С тоской думала Христина. Села в комнате, горько заплакала.
Подошла к ней одна из мастериц: - Полно деточка плакать, не то горе, что горько, а то, что сладким считаешь. И не та радость, которую хочешь, а та, что Бог даст. Рубашка – то у тебя славная получилась, славному и достанется. Да не тому, кому метила. Спи теперь, да в путь собирайся. Христина послушалась, легла и сразу уснула.
Открыла глаза, ветер в лицо, это шуба несёт её в края родные. Село близко, а над ним солнце встаёт. Сердце обрадовалось, забилось громко. Что-то её ждёт? Опять берёзка у окна, лавочка у завалинки. Старая тётенька в окошке, перекрестилась и улыбнулась: - Слава Богу, вернулась. А гостинец принесла?
Угостила тётеньку булочкой, обрадовалась старушка, ласковой стала. Чаем напоила, а сама всё смотрит на Христинку, смотрит и радуется. – А наш Иржик женится! Ты во время приехала, он и тебя приглашает, кушать будем.
Выскочила Христинка на улицу. На лавочке Иржик с соперницей милуется. Вернулась, опять в дом, схватила рубашку, выбежала, хотела рубашку на глазах неверного разорвать. – А ведь ничего он ей не обещал: ни верности, ни любви, чего же она мечется? – Подумала девушка и руки опустила.
А Иржик поглядел в её сторону, да и снова затянул свою песенку обидную:
Ах, ты маленькая, ах ты чахленькая.
А я люблю пухленьких, как оладушки.
Соперница смехом заливается, обнимает его и по голове гладит ласково. Ушла Христинка за околицу, чтобы песню его обидную не слышать. Да не смотреть на них, бесстыдных. Подошла к реке и рубашку в воду бросила.
- Плыви моё несчастье в море-океан, пусть всё забудется, коли не сбылось. Перекрестилась и воду шагнула. Только подхватила её, шуба и понесла волшебная в края неведомые.
А Иржик женился на той весёлой девушке. Только недолго был счастлив Иржик. Скоро молодая жена показала зубки, уж такой сварливой оказалась. Иржик не раз вспоминал, молчаливую Христину, которая в нём души не чаяла.
По ночам совсем спать перестал. Стучит в окно кто-то. Выглянет, а там нет никого. Так каждую ночь стучит. Решил Иржик подкараулить неведомого гостя. Спрятался в сарае, нет- нет, да выглянет. Обух приготовил. Смотрит, подлетела тень какая-то и давай в окно стучать. Выскочил тут Иржик, да как ударил обухом по спине. Обмякла тень, свалилась на землю. Тут луна взошла. Глядит Иржик, глазам не верит. Шуба под ногами валяется. Ах, что за чертовщина. Поднял, потряс - пустая совсем. Занёс в избу, всё повыворачивал - рукава и карманы. Всё пусто. Выбросил Иржик шубу на улицу и дверь запер.
А на утро приехала в село, барыня с двумя барчатами. Все селяне собрались поглазеть. Барыня у старухи Евдохи остановилась. Та уж совсем плоха стала. Ухаживали за ней всем селом, жалели. Племянница-то её, Христина пропала, сколько лет назад.
Слушают соседи, как Евдоха голосит. – Душенька моя вернулась, дождалась, помирать пора! И померла. Похоронила барыня тётку. Барыня то Христиной оказалась. Переночевала. А поутру запрягли лошадей, и собралась в дорогу. Иржик провожать пришёл, плакал. А потом долго за каретой бежал, как собачонка, пока не упал. Нашли его на дороге мужики, ехавшие с города, привезли в село. Отлежался, а вскоре ушёл из села, бросил жену. А кое - кто говорит: - Не ушёл, он, а улетел окаянный. На шубе улетел, что за тыном валялась.
рисунок автора