Аштарак, Аштарак

               
“ Аштарак,  Аштарак,  ты  моё   Отечество,               
Никогда   не  смогу   я  забыть   тебя..."
(перефраз  песни Окуджавы  об Арбате)


             В  2009-ом  году    сестра  прислала  мне  в   Нью-Йорк  только  что  вышедшую  книгу  друга  моего  раннего  детства  и  дальнего  родственника  Симона   Тер-Симоняна.  Книга  скромно  называется  “Словарь  народных  топонимов  Аштарака”.
            По  привычке, я  прочитал  её  в  первый  раз  так,  как  обычно  читаю  художественную  литературу -  залпом !  Видимо,  я  тогда  был  чем-то  сильно  занят  и  чтению  не  уделил  должного  внимания.  И   только  через  два  года,  уже  в  2011-ом, я  снова  открыл  её.  И  сразу  погрузился  в  мир  дорогого  моему  сердцу  старого  Аштарака.               
              Каждый  день, закончив  все  дела,  я  открывал  книгу  и,  до  поздней  ночи,  вчитываясь  в  каждое  предложение  и  название, старался  вспомнить  и  представить  то,  о  чём  читаю.
              Моя  жизнь  сложилась  так,  что  с  четырёхлетнего  возраста  (с  начала  Отечественной  Войны)  я  жил  в  Ереване  у  бабушки  и  в  Аштарак,  хоть  и  часто, но  приезжал  как  гость. Мои  братья  и  сёстры  росли  в Аштараке  и  обо  всём  аштаракском  и  обо  всех  аштаракцах,  знали,  конечно  же,  лучше  меня. И  всё, о чём  повествует  книга  Симона, им  хорошо  знакомо. И  всё же  многое  и  в  моей  памяти  отложилось  так, что  я  понимал  и  вспоминал   всё  увиденное  и  услышанное  в  юные  годы.  Книга  выходит далеко  за  рамки  простого  словарного  изложения  названий  мест,  имён, фамильных  родов  и  прозвищ.  В  аннотации  к  книге  Симон  пишет,  что  “книга  предназначена  для  специалистов,  студентов  и  широкого  круга  читателей”.  Скажу  больше :  это  учебник,  но  учебник  особый.  Эта  книга,  хоть  и  называется  словарём,  учит  любить  свою  Малую  Родину,  свою улочку  и  улицу,  своих  родственников  и  односельчан,  свои  церкви  и  храмы,  надгробия  предков,  особый  склад  языка.
             И  ещё  эта  книга  учит  бережно  относиться  к  истории  родного  края   и  не  забывать  тех,  кто  сделал  Аштарак   Аштараком  -  о  великих  аштаракцах,  о  знаменитых  фамилиях  и  известных  людях,  имена,  а  иногда  и  прозвища  которых  давно  вошли  и  закреплены  в  названиях  ущелий,  улиц, садов  и  речек.  Симон  с  болью  в  сердце  повествует  о  местах  и  названиях,  которые  были  утрачены  из-за  бездумного  управления  жизнью  и  устройством  древнего  Аштарака,  следуя  сиюминутным  интересам.         Итак,  второй  раз  я  читал  эту  400- страничную  книгу  почти  два  месяца.  Я  вникал  во  все  знакомые  и,  увы, подзабытые,  названия  и  имена  и  наслаждался  тем,  что  некоторые  строки  излагались  на  настоящем, неповторимом  аштаракском  диалекте.
Восхищаясь  и  поражаясь  тому  огромному  материалу,  который  был  собран  для  составления  этого  словаря, я  горжусь  тем,  что  первый  такой  словарь в  Армении, по  моим  сведениям, родился   в  Аштараке.
        В  своих  воспоминаниях,  которые  я  писал  в  надежде,  что  мои  потомки и  близкие, и  далёкие,  прочтут  и  будут  знать  “кто  был  кто”  и  откуда  пошёл  наш  род,  я  упоминал  и  об  Аштараке,  где  я  родился,  немного  о  нашем  старом  доме,  о  соседях,  об  очень  интересных  и  колоритных  личностях.  Но  всё  это  в  “мемуарах”   было  изложено  “вскользь”,  так  как  там  я  собирался  описать  чуть  ли  не  все  основные  события  моей  жизни,  сколько  нибудь  интересные  потомкам ,  и  подробно  останавливаться   на  чём-то  одном,  не  планировал.  Но, читая книгу  Симона,  я  был  так  взволнован  и  переполнен  воспоминаниями,  что  казалось,  я  снова  живу  там, в  родном  Аштараке  и  меня  окружает  всё то, о чём или о ком    читаю.       
               Многое  в  этой  книге  было  для  меня откровением. Например  то,  что  речка, протекающая  чуть  ли  не  у  порога  нашего  старого  дома,  главная  “поительница”  садов  и  огородов  Аштарака,  в  народе  называется  речкой  Ломов  (Ломи  ару).  А  ЛОмы,  они  же  БОши,  оказывается,  это  ветвь  какого-то  цыганского  племени, которое  в  далёком  прошлом  “прикочевало”  из  Индии  и,  каким-то  образом,  может  быть, в  силу  дружеского  к  ним  отношения, “зацепилось”  и  осело  в  Аштараке  и  соседних  сёлах. И,  со  временем, ломы-боши  прижились  рядом  с  “аборигенами”- аштаракцами. Видимо  ломы  какое-то  время  жили  по  берегам  этой  аштаракской  речки – отсюда  и  её  название.
        И  ещё одна  неизвестная  мне  страница  истории  старого  Аштарака.  В  нашем  роду  Арамян  была  когда-то  одна  девушка, коренная  аштаракская ,  армянка  с  русским  именем  Люба. В  селе  её  называли  ЛубО. Необыкновенная   красавица. Аштаракские  парни, сходившие  по  ней  с  ума, слагали  про  неё  песни. В   одной  из  них  были  такие  строки: “Лубо  вышла, принесла  прохладу” (Лубон  екав, овн  энкав...) .  Для  жаркого  Аштарака  прохлада – положительный,  приятный  эпитет.  Называли  её  “Одесская  конфетка  Лубо”.  Видимо,  одесские  конфеты  и  тогда  считались  самыми-самыми…
       Лубо  вышла  замуж  за  аштаракского  парня  из  рода  Товмасян.  Но  их  счастливая  жизнь  продолжалась  недолго. Во  время  одной  свадьбы,  когда, по  обычаю,  стреляли  в  воздух, пуля  одного  из  пьяных  гостей  свадебного  торжества  случайно  попала  в  ГевО  и  он  погиб.  Лубо  больше  не  выходила  замуж. Занималась  воспитанием  своих  четырёх  сыновей  и  вела  немалое  хозяйство. Все  четверо  получили  высшее  образование,  что  для  того  времени  было  большим  достижением,  особенно  для  сельчан.  В  революционные  годы  один  из  них  был  видным  деятелем  большевиков  и  принимал  участие  в  Бакинской  Коммуне, был  близок  с  Анастасом  Микояном.  Другой  же,  наоборот,  состоял  в  партии  “Дашнакцутюн”.  В  годы  репрессий  оба  сгинули  в  гулаговских  лагерях.
               А  сама  Лубо  в  молодые  годы  была  ещё  и  законодательницей  мод   в   Аштараке.  Она  первой  стала  носить  туфли  на  высоких  каблуках.  Так  что,  потом,  когда  аштаракцы  играли  в  настольное  лото  и  кто-то  вытаскивал  бочёнок  с  цифрой  77,  то  называли  эту  цифру  “Туфельки  Лубо”.  Действительно, цифры  чем-то  напоминали  высокие  каблуки.   Симон  пишет,  что  Лубо  была  его  прабабушкой   по  матери.  Так  что  мы  с  ним,  хоть  и  дальние,  но  всё  же  родственники.
             В  2012-ом,  когда  я побывал  на  Родине,  то, конечно  же, в  Аштараке  посетил  Симона. Он  тогда  работал  над  вторым  изданием  своего  “Словаря”.  Мы  долго  беседовали, вспоминали  детские  годы.  Кстати, он  вспомнил,  что  в  двух  или  трёхлетнем  возрасте  я  жаловался  моей  маме  ( на русском):  “Ма-а-м!  Моник  мне  коле  мастак  не  даёт!”.  Коле  мастак – так  в  Аштараке  называли  жвачку,  которую  боши  изготавливали  из  каких-то  дикорастущих  трав,  выделяющих  похожее  на  молоко  сок. Ходя  по  сёлам  и  дворам  в  городах,  эти  бошА,  в  числе  другой  мелочёвки  ( синька,  фитили  к  керосинкам  и  пр.),  продавали  эту  жвачку.  В  Ереване  же  коле  мастак  знали  как  “сари  цамон” – горная  жвачка.
         Во  время   той  встречи  я  упомянул   народные  названия      двух  аштаракских  мест, которые,  как  я  считал,  имели  право  быть  внесёнными  в  “Словарь”.   Моник  был  удивлён  тому, что  я,  проживший   почти  всю  жизнь  в  Ереване,  запомнил  эти  названия.  Обещал  обязательно  включить  их  во  второе  издание  книги.
Моя   сестра  в  том  же  году  сообщила  мне,  что  “Словарь  народных  топонимов  Аштарака”,  как  экспонат,  поместили  в  только  что  созданный  Музей  Литературы  Аштарака.  И  эта  книга  заняла  место  рядом  с  творениями  аштаракских  писателей:  классика  Перча  Прошяна,  Смбата  Шахазиза,  Ерванда   Шахазиза,  Геворка  Эмина,  Вардгеса  Петросяна, Вальтера  Арамяна.               
           В  этом  моём  рассказе  я  хочу  вспомнить  имена  нескольких  аштаракцев,  живших  в  двадцатом,  уже  прошлом,  веке  и  связанных  с  этими  именами историями.     Ну,  про  одно из  этих  имён, про  Лубо,  я  выше  уже  написал.
               
         В "Словаре”  упоминается  некая  “Дверь   Зепети  Саркиса”(Зепети Саркси дурэ).               


         Зепети  Саркис – это  муж  моей  старшей  тёти  Айкануш.  Настоящая  фамилия  дяди  Саркиса – Бадалян.  Симон  в  “Словаре”  рассказывает,  что  когда  он  собирал  материал  для  книги,  то,  чтобы  узнать  о  происхождении  прозвища  “Зепет”,  встретился  со  старшим  сыном  Саркиса  Володей – моим  кузеном.  Володя,  в  силу  своей  романтичной  натуры, сказал,  что  “Зепет”  произошло  от  искажённого  имени  его  прабабушки  Земфиры.  Думаю,  что  мой  братец  наделил  этим  именем  свою  прабабушку  под   впечатлением  прочитанных   им  пушкинских  “Цыган”,  a  прозвище  Зепет  имеет  всё-таки  другое  происхождение.
          Когда  в  начале  тридцатых  годов  началась  коллективизация, то  у  всех  аштаракских  семей  отобрали  виноградные  сады  и  образовали  единый  колхозный  виноградник. Часть  этих  обобществлённых  садов, примыкающих  к  селу, разделили  на  небольшие  отрезки  и  раздали  колхозникам  в  качестве  приусадебных  участков.  Самым  крайним  оказался  участок, который  достался  дяде  Саркису,  недавно  женившемуся  на  моей  тётушке.  На  этом  участке, прямо  около  дороги,  ведущей  в  сторону  Ленинакана (Гюмри), они  построили  свой  дом.  И  этот  дом  в  течение  более  полувека  оставался  самым  крайним  домом  Аштарака.  И  путники,  возвращающиеся  в  Аштарак   пешком  или  на  телегах, говорили, что  дойдя, или, доехав  до  порога  ( двери )  дома  Зепети  Саркиса,  они  достигали  Аштарака.  Когда  Армения  провозгласила  независимость,  колхозные  виноградники  были  розданы  новым  владельцам  и  те  начали  строить  там  свои  дома.  Аштарак   разросся  и  дом  Зепети  Саркиса  перестал  быть  крайним.  Но, пишет  Симон  в  своей  книге,  народное  название  уже  настолько  укоренилось,  что  до  сих  пор  аштаракские  путники,  только  дойдя  до  этого  дома,  до  “Двери  Зепети  Саркиса”,  считают,  что  они  добрались  до  Аштарака.
                __________________________               
            Среди  обширных  виноградных  садов  Аштарака  есть  место, которое  издавна  в  народе  называется  “Цилини  дзорак”.  Дзорак – это  небольшое  ущельице,  балка.  А  название  этого  места  можно  перевести  на  русский  как  “Цилинова  балка”. В  этой  балке  находились  родовые  виноградники,  которыми  в  прежние  времена,  то-есть  до  обобществления,  владели  мои  предки.
          Mесто  это  необыкновенно   красивое. Под  невысоким  скалистым  обрывом  расположена  зелёная  тенистая  поляна, по  бокам  которой  растут  огромные  ореховые,  тутовые  и  абрикосовые  деревья.  А  за  поляной  простирается  сам  виноградник.  Красота  такая,  что  заслуживает  кисти  искусного  живописца  для  написания  запоминающейся  пасторали.  Несколько  раз  я  побывал  там,  когда  мой  дядя  в  какой-то  родовой  праздник  собирал  в  Цилини  дзорак  на  пикник  всю  нашу  родню.               
          Симон,  приведя  в  “Словаре”  народное  название  этого  места,  не  объясняет, однако,  откуда  произошло  прозвище  “Цилин”.  Mоего  отца  в  Аштараке  знали  как  Цилини  Вано,дядю – Цилини Вазген. Наверное, чтобы  отличать  от  других  Вано  и  Вазгенов.  При  жизни  отца  я,  к  сожалению, не  поинтересовался  у  него  о  происхождении  этого  родового  прозвища.  Сейчас  же,  когда  уже  давно  ушли  из  жизни  все  родственники  его   поколения,  то  и  спросить  не  у  кого.   Так  что    могу  считать, что  я  тоже  из  Цилинов.  А  кто  сейчас  владеет  “Цилини  дзораком” – не  ведаю!
                ____________________________               
              Немного  о прозвищах.  По -  армянски  “прозвище”  -  маканун.  Прозвища  распространены,  главным  образом,  в  сёлах  и  деревнях  Армении. Конечно,  там  у  всех  есть  вполне  официальные  фамилии,  у  всех  имеются паспорта, метрики,  а  многие  и  раньше  пофамильно  записывались  в  церковных  книгах.
Но  именно в  сёлах, когда  говорят  о  ком-то, то к  имени  прибавляют  прозвище.  И  тогда  у  собеседника  не  остаётся  сомнений,  о  ком  идёт  речь. И  Аштарак  в этом  не  исключение.
          Я  всегда  восхищался  оригинальностью  и  звучанием   прозвищ  моих  односельчан. Многие  из  них  “осели”  в моей  памяти  с  детских  лет,  но редко  какому  прозвищу  я  в  силах  дать  какое-то  объяснение.
          Вот  некоторые  из  них,  которые  я  так,  на  вскидку, могу  вспомнить.  Ладжои  Мацак,  Гапои  Арам  ( это  двоюродный  брат  моего  отца,  сын  Гапо, Гаприэла ),  Тинои  Микич,  Конни  Меспоп  ( прозвище  “Конни”  пристроилось  к  его  имени,  вероятно  оттого,  что  всегда  передвигался  верхом  на  коне, что-ли?),  Сохи  Сурик,  Чопур  Горги ( чопур – рябой,  когда-то  перенёсший  оспу).  У  этого  Горги  была  редкая  по  тем  временам   специальность.  Он  был  шофёром  единственного  колхозного  грузовика.  Его  полуторка  была  далеко  не первой  молодости,  поэтому    Горги  от  частого  копания  в  моторе  и  ходовой  части  вечно  ходил  покрытый  копотью  и  разными  машинными  смазками.  И  ещё,  наверное,  многие  имена-прозвища,  которые  я  слышал  в  детстве,   а  вспомнить  их  все,  так  вот,  сразу,  не  могу.
                ________________________
            А про  Агани  Каро,  Цули  и  Алмасов  я,  пожалуй,  расскажу.   Отдам  приоритет   даме – начну  с  Алмасов. АлмасОв – это  прозвище,  а  может  быть  и  официальная  фамилия  нашей  соседки.  Старушка  эта  жила  напротив  нашего  старого  дома  в  верхнем  Аштараке.  Казалось,  о  её  настоящем  имени  все  давно  подзабыли  и  не  только  между  собой,  но и  прямо  обращаясь  к  ней,  так  и  называли – АлмасОв.                Старушка   бойкая  и  сверхобщительная. Часто  собирала  соседок  и  читала  им  газеты.  И  когда  слушательниц  не  было  то,  скучая,  сидела  на  корточках  около  своей  калитки  в  ожидании  прохожих,  с  кем  могла  бы  поговорить.
        “Поговорила”  она  однажды  и  со  мной.  Как-то  приехал  я  к  родным  в  Аштарак.  Тогда  я  только-только  женился  и  привёз  в  Аштарак  жену  и  тёщу ( они  русские ).  Пока  наши  готовили  угощенье,  я  предложил  тёще  прогуляться  к  церкви  Святой  Марине,  что  в  десяти  минутах  ходьбы  от  нас.  Только  мы  вышли  из  ворот  нашего  дома,  как  сидевшая  напротив  Алмасов  вскочила  и  подбежала  к  нам.  Обняла  мою  тёщу,  начала  её  целовать  и,  обращаясь  ко  мне,  приговаривать:  “Вай,  Костя  джан,  какой  же  ты  молодец!  Как  хорошо  ты  смотришь  свою  жену,  как  она  похорошела  и  поправилась!”  Её  порыв  был  настолько  бурным,  что  я  с  трудом  “отцепил”  из  её  объятий  мою  тёщу. Пошли  дальше.  Я,  изрядно  ошарашенный  таким  изъявлением  чувств  соседкой, иду  и  ворчу:  “Так  и  знал,  что  эта  бабка  что-нибудь  такое ляпнет!”  Тёща  стала  допытываться,  что  же  такого  “ эта  бабка”  сказала, что  я  так  разволновался.  Я,  всё  ещё  не  успокоившийся  от  услышанного,  наконец,  перевёл.  Реакция  моей  дорогой  тёщи  тоже  была  удивительной.  Она  с  довольной  улыбкой  отреагировала  так:  “А  что,  какая  милая  и  приятная  старушка!”   И  то  верно!  Какая  же  женщина  откажется  от  комплиментов,  да  ещё  таких  неожиданных!
                __________________________
           A  вот  аштаракская  байка  про  Агани  Каро. Ну, не  совсем  о  нём, но, послушайте.  Если  кто видел  немой  комедийный  фильм Армянской  киностудии  “Шор  и  Шоршор”,  то, вероятно,  помнит, что  он  начинался  титрами  “Под  жарким  солнцем  Аштарака...”  Так вот, рассказывают,  что  как-то  “под  жарким  солнцем” по  Аштараку  ходил  какой-то  русский  мужчина.  Было  это  то ли  в  предвоенные,  то ли  в  первые  послевоенные  годы.  Видимо, мужчина  был  в  Армении  по  каким-то  делам  и  решил  посмотреть  какую-нибудь  ближнюю  к  Еревану  “глубинку”.   Походив  по  жаре,  он  почувствовал  жажду  и, не  найдя  источников  воды,  постучался  в  ворота  одного  дома.
          На  стук  вышла  женщина  с  кучей  ребятишек  “мал-мала-мал”.  Из-за  трудностей  с  незнанием  языка, мужчина  жестом  показал, что  хочет  пить. Поняв  это,  женщина, по-армянски  велела  старшей  по виду  дочке  принести  воды. Та  побежала  в  дом  и  вернулась  с  полным  глиняным  ковшиком. Отпив  несколько  глотков,  мужчина  погладил  девочке  головку  и,  указывая  на  неё,  сказал: “Умница!”  Поскольку  женщина  в  русском  языке  тоже  была  “ни  бум-бум”,  то  на  её  лице  появилось  выражение  удивления,  смешанного  с  долей  возмущения.  Дело  в  том,  что  по-армянски  “умница”  звучит  как  “от  кого?”
          Когда  же  мужчина  допил  всю  принесённую  воду,  он  снова  погладил  девчушкину  головку  и  дважды  произнёс: “Умница, умница!”  Тут  уже  женщина  не  выдежала  и, возмущённо,  выдала: “Умница,  умница!  Агани  Кароица,  умница!”  (От  кого, от  кого!  От  Агани  Каро, вот  от  кого!)  Так,  по  её  мнению,  она  достойно  ответила  на  бестактный  вопрос:  от  кого  эта  девочка?

                __________________________

         И,  наконец, расскажу  про  Цули. Его  я  помню  хорошо.  Он  был  очень  важным  должностным  лицом – джрпетом,  то-есть  “водоначальником”  Aштарака.  Поскольку  в  Аштараке,  как  и  во  всех  сёлах  Армении  велось  поливное  земледелие,  то  расход  поливной   воды, поступающей  в  село, должен  был  строго  учитываться.  Джрпет  Цули,  а  его  настоящее  имя  Арамаис,  как  и  положено,  был  очень  строг  к  тем,  кто  без  его  разрешения  открывал  заслонки  и  запруды  и  пускал  воду  из  основного  ручья  в  свои  сады-огороды. Цули  же  следил,  чтобы  чётко  соблюдалась  очерёдность  полива  и  чтобы  полив  общеколхозных  садов  и  виноградников  при  этом  не  страдал.         

          В  то  время,  о  котором  я  рассказываю,  Цули  было  около  пятидесяти  лет.  Жил  он  недалеко  от  нас  один  с  матерью.  Женат  не  был.  Это  был  крупный  мужчина,  невероятный  толстяк  ну,  прямо,  настоящий  шар.  На  объезд  водных  владений  ездил  верхом  на  ишаке.  Все  удивлялись,  как  бедный  осёл  выдерживает  такого  седока. Чем-то напоминал  Санчо  Пансу,  только  ещё  более  тучного.  Санчо  был  оруженосцем  Дон  Кихота,  а  у  Цули  был  свой  комплект  “оружия” – лопата  с  длинным  черенком,  которой  он  орудовал, перекрывая  или  открывая  водные  потоки.  А  вместо  щита  знаменитого  рыцаря  печального  образа – большая  плоская  деревянная  печать  с  выдолбленными  на  ней  какими-то  знаками.  Этой  печатью  Цули  припечатывал  мокрые  земляные запруды,  закрывающие  доступ  воды  в  частные  владения.  И  никто  не  смел  взломать  эту  печать  и  попользоваться  поливной  водой  без  ведома  грозного  водоначальника.

          Случалось,  он  обнаруживал   такое  “преступление”  и, если  заставал  правонарушителя,  то  сам  устраивал  ему  разнос.  Или  доставал  из-за  пазухи  некую  тетрадь  и  химическим  карандашом  заносил  этот  факт  в  свой  кондуит. Каковыми  были  последствия – не знаю.

         Рассказывают,  что  как-то  он  “застукал”  на  месте  самовольного  взлома  печати  одну  женщину. Поскольку  она  не  в  первый  раз  нарушала  порядок, то  он  решил  занести  её имя  в  ту  самую  тетрадь. Женщина  эта  жила  одна, никогда  не  была  замужем  потому,  что  была,  мягко  говоря,  очень  некрасивой.  Она  стала  просить  джрпета:  “Братец  Арамаис,  прости  меня, больше  так  делать  не  буду.  Ну, пожалуйста,  не  наказывай  меня!”  Цули  посмотрел  на  неё, вздохнул  и  сказал: “Ну,  что  тебя  наказывать?  Тебя  Бог  уже  наказал!”   Да,  чувством  такта Цули  был  явно  обделён.  Тем  же  Богом.

         Зато  мы,  восьми-девятилетние  мальчишки, умели  довести   этого  великого  и  ужасного  Цули  до  белого  каления.  Завидев  его,  въезжающего  на  своём  ишаке  на  нашу  улицу,  мы  кричали  ему  вслед: “Цули – и!  Цул – и!”  Мы  откуда-то  знали, что  это  прозвище  было  у  него  с  детства.  Почему  его  так величали, не знаем. Но  кличка  эта была ему  очень  обидна.  Услышав  наши  “Цули”,  он  сползал  с  ишака  и,  потрясая  своей  лопатой,  пытался  догнать  нас.  Но, куда  там!  Мы  разбегались  и  ловко  прятались  за  углами  домов  и  в подворотнях.  А  он  сыпал  на  наши  бедовые  головы  отборную  ругань.  Мы  же  получали  от  этого, как  говорят  сегодня, настоящий  кайф.

                ____________________________

             В  те  годы  Аштарак  назывался  селом,  хоть  и  был    районным  центром.  В конце  пятидесятых  получил  статус  города.  С  тех  пор  и  стал  бурно  развиваться,  разрастаясь  во  все  стороны.  На  левой  стороне  от  ущелья,  ранее  пустынной,  появились  новые  кварталы  капитальных  частных, как  правило,  двухэтажных  домов,  многоэтажных  зданий, универмаг,  школа  и  даже  научный  институт  Армянской  академии.  Через  ущелье  реки  Касах,  протекающей  через  весь  Аштарак,  сооружены  новые  величественные  мосты.  А  старинный  трёхарочный  мост  с  находящейся  рядом  с  ним, тоже  старинной , водяной  мельницей,  превращён  в  мемориальный  комплекс.

          Вместо  обветшалых  домов  старого,  исторического, или, как  называют  его  сами  жители,  “верхнего”  Aштарака,  построены  четырёх – пятиэтажные  здания. Правда,  хотелось  бы,  чтобы  пару  кварталов  старого  Аштарака  сохранили,  отреставрировали.  И  чтобы они  напоминали  грядущим  поколениям  аштаракцев,  как  выглядела  их  Малая  Родина  в  прежние  времена.  А  на  том  месте, где  находился  наш  старый  дом, в  котором  я  родился,  построена  большая  современная  школа.

          Вправо   от  дороги,  проходящей  через  Аштарак  и  ведущей  в  другие  районы  Армении,  открыт  новый  проспект,  носящий  имя  выдающегося  аштаракца  Норайра  Сисакяна.  Действительный  член  Академии  наук  Советского  Союза,   Главный  учёный-секретарь  академии,  Сисакян  являлся  основоположником   новой  науки – космической  биологии.  Он  был  непосредственным  участником  запусков  первых  советских  спутников  и  космических  кораблей.

          Аштарак,  уже  в  новую,  постсоветскую,  эпоху  получил  новый   статус – стал  центром  вновь  образованной  области  с  труднопроизносимым  названием   Арагацотн.  Я  перевожу  это  название  на  русский  язык  как  “Приарагацье”,  по  аналогу  с  Приэльбрусьем  или  Приморьем.  В  состав  этой  области,  кроме  Аштаракского,  вошли  бывшие  Апаранский и Талинский   районы.  Все  они  прилегают  к  горе  Арагац.

                __________________________

            Если  копнуть  вглубь  истории  на  пару  сотен  лет,  то  окажемся  во  времена,  когда  Армения  уже  несколько  веков  была  под  игом  персидского  шаха.  В  Аштараке  в  конце  восемнадцатого  века  жил  священник  Тер- Арутюн,  отец  будущего  главы  армянской  церкви – Католикоса  всех  армян  Нерсеса   Аштаракеци.  Тер-Арутюн,  переносящий  с  народом  все  тяготы  персидского  владычества,  был  ярым  поборником  свободы  и  присоединения   Армении  к  христианской  России.  И  верил  в  то,  что  Россия,  рано  или  поздно  освободит  армян.
          В  1801-ом  году,  перед  смертью,  он  завещал  своему  сыну  Нерсесу,  чтобы,  когда  его  мечта  осуществится,  прийти   на  его  могилу  с  русским  солдатом.
          В  1827-ом  году  Нерсес,  уже  Католикос  Всех  Армян,  пригласил  русского  генерала  польского  происхождения  Афанасия  Ивановича  Красовского,  участника  русско-персидской  войны,  когда  русская  армия  генерала  Паскевича  освободила  Армению,  посетить  вместе  с  ним  Аштарак.  Придя  с  генералом  на  аштаракское  кладбище,  Нерсес  обратился  к  туфовому  надгробию  своего  отца  с  проникновенной  речью: “Отец, услышь  меня!  Я  пришёл  к  тебе  с  нашим  другом,  русским  солдатом.  Я  выполнил  твою  заповедь!”

          Мужественный  русский  генерал,  слушая  эту  речь  Католикоса,  преклонил  колени  у  надгробия  и  заплакал. 
          Этот  факт  описал  писатель-историк  Ерванд  Шахазиз.  И  этой  заметкой  я  закончу  рассказ  об  Аштараке,  моём  Аштараке,  о  его  людях, о  его  выдающихся  деятелях.
          Может  быть,  последнее,  о  чём   я  написал,  всколыхнёт некоторых из  молодого  поколения  армян,  поражённых  вирусом  русофобии  и  вернёт им  историческую  память.