Пилот птицы Феникс Глава 17. Письмо Истэр

                Письмо Истэр
     Здравствуйте, Александр. Если вы получили моё письмо, значит, мир не без добрых людей, а вы не слишком часто меняете своё место жительства. Я просила в завещании об одолжении, чтобы после моей смерти этот пакет отправили вам. О дате своей кончины я не осведомлена, но самочувствие у меня располагающие к написанию завещаний и подобных писем. Может ведь случиться так, что и захочешь, что-либо сделать, но будешь уже не способна. Так что пока руки двигаются, а мозги принимают активное участие в процессе жизнедеятельности организма, я хочу попрощаться с вами. Как говорится по-человечески и в этот раз окончательно.
Я могу себе представить, что вы пытаетесь сейчас разгрести информационные завалы, которые оставил вам в наследство мой муж. Не расстраивайтесь сильно, если что-нибудь не поймёте. Стилистику изложения мыслей моего первого капитана правильно мог понимать только один человек в мире – его брат Кэссций. Сэт иногда был сумбурным. Даже я не всегда могла понять то, что он хотел выразить в какой-то момент времени. Исключительно правильно он говорил только в двух случаях - когда соблюдал регламент радиопереговоров за штурвалом самолёта или при работе в открытом космосе. Будет чудом, если вы сможете разобрать хотя бы одну треть из того, что вам досталось.
    Вы, наверное, сейчас коптите над созданием книги о нашей модификантской жизни. Бедняга, мне вас жалко. Оставьте эту никчёмную затею. Это никому не надо. Ни на этой планете, ни на той. У моего Сэти всегда в голове возникали несуразные идеи вроде написания этой книги. Если бы я его не удерживала, книга возможно и была бы уже написана, но мы в таком случае непременно оказались бы в сумасшедшем доме в качестве самых любимых пациентов. А врачей я посещать не люблю. У этих бедолаг глаза на лоб лезут, когда они видят результаты мох анализов. Зачем расстраивать людей и доводить их до истерического состояния? Я этого не люблю. Я сама врач по образованию, поэтому последние две тысячи лет занимаюсь самолечением.
    Прекрасно представляю себе, как расписал наши космические рейсы мой Сэти. Разукрасил, наверное, всё в пух и прах самым корявым образом. Чтобы он там не изображал, если вы действительно пишете книгу, вам будет интересно узнать и мнение женской части экипажа. Не буду разводить здесь слишком много. Постараюсь быть краткой.
    Мой Сэти вам подробно распишет всех нас – наши характеры и привычки. Расскажет про наших друзей и врагов. Единственный человек о ком он не будет говорить подробно это он сам. Конечно, вы без труда поймёте, его характер из общего повествования. Но мне всё-таки хочется сказать отдельно, каким он был в этой жизни.
    Что за человек мой Сэти? Его трудно охарактеризовать как-то однозначно. А дать краткую характеристику в двух или трёх словах просто невозможно. Он очень сложный по характеру человек, неоднозначная и многогранная личность. Но я попробую просветить вас на этот счёт.
    Я очень долго проработала в нашей модификантской лаборатории с подопытными животными. Иногда бывало так, что эксперимент заканчивался трагически, и животное погибало. Иногда подопытные выживали, но по всем правилам, если результат не соответствовал ожидаемому, требовалось их усыпление. Честно сказать, у меня рука не поднималась сделать смертельную инъекцию, если животинка находилась в добром здравии. Поэтому пусть и редко, но бывало так, что когда я приходила домой, то у меня из-за пазухи вываливалось или выпрыгивало очередное модифицированное существо непонятной наружности – ни кошка, ни собака, ни обезьянка, а так – чертёнок с пушистым хвостом. Один раз вместо четырёх на трёх лапах, потому что одну покалеченную пришлось ампутировать.
- Ты опять притащила домой очередное чудовище с лабораторной помойки, - ворчала на меня Исхе. – Сердобольная душа, до каких пор это будет продолжаться? У нас уже не квартира, а просто зоопарк какой-то!
Исхе ворчала правильно. Я понимала, что поступаю незаконно, но ничего с собой поделать не могла. Меня и Исхе постоянно окружали мои, как она выражалась «модифи». Она и меня называла также ласково с иронией в голосе – «моя модифи». У нас с ней было очень мало хороших знакомых, а подруг можно было пересчитать очень легко – раз, два. Работа занимала почти всё свободное время и если быть совсем уж честной, то мой Сэти был для меня первым и единственным мужчиной в этой жизни. Нас с ним просто познакомила одна очень влиятельная женщина. «Это твоё зеркальное отражение, - заявила она мне в обычной своей грубоватой манере. - Такой же чудаковатый, как и ты».
    Длительное общение с подопытными животными вместо людей, конечно, наложило свой отпечаток на моё мировосприятие, поэтому описание характера Сэти я сделаю на соответствующем параллельном примере.
    Вы видели хотя бы раз в жизни ездового пса породы аляскинский маламут? Нет? Это песик из разряда - хвост крючком, уши торчком. Первое впечатление такое - взгляд очень серьёзный, насупленный как у волчонка. Иногда этот волчонок может и зубы показать, если человек ему не понравился. В работе, в упряжке это очень трудолюбивый песик. Будет усердно грести всеми четырьмя лапками, упираться и тянуть санки изо всех сил. Выполняет все команды с первого раза, без повторений и всегда слушается своего вожака – именно вожака, а не кого попало. Но стоит вам только распрячь маламута и вся серьёзность с него слетает как пушистый снег. Играть, дурачиться, прыгать, бегать – хлебом не корми. И это уже не тот серьёзный и насупленный волчонок. Это совсем другой пёс! Уши, язык, лапы, хвост – всё это мелькает перед вашим лицом, и глубоко вздохнув, вы произносите: «Нет. Это не маламут. Это просто баламут какой-то». Но, не смотря на все его проделки, все почему-то любят этого баламута. И за один только взгляд, в котором читается бесконечная собачья преданность, ему прощается очень многое.
Вот примерно таким же и был мой Сэти. Его любили все. И прощали ему всё. За что? Наверное, за его честность и открытость. Он, как и все модификанты, не умел врать. Иногда лукавил, хитрил, но всё его лукавство и все его хитрости всегда лежали на поверхности, и разгадать их не составляло особого труда. Сэти никогда не был коварным и изощрённым лгуном.
    Я помню, каким сосредоточенным был мой Сэти за штурвалом Экранолёта-СП. Глядя на него в этот момент, я не верила своим глазам: «Неужели вот этот серьёзный и умный мужчина это мой муж?» Но стоило только появиться свободной минутке в нашем рабочем расписании как все вставало на свои места – с ног на голову. Если вы в этот момент хотели перевернуть мир, вам не нужна была точка опоры, вам надо было просто позвать моего Сэти.
Сэти постоянно сочинял, болтал без умолку всякие глупости с самым бестолковым выражением лица. Мы все хохотали над его выдумками до упаду.
Вы можете сейчас подумать, что все мои знакомые, узнав, что я выхожу замуж за такого человека просто умилялись от восторга. Нет. Дело было в том, что Сэти в начале своей карьеры служил в лейб-гвардии и как офицер, самостоятельно выбравший для дальнейшей службы другой полк имел полное право на ношение лейб-значка своего прежнего полка. У Сэти на правой стороне груди всегда красовался маленький круглый щиток в золотой каёмке и чёрным крестом посреди белого поля. «Головорезы её величества, - шептали мне знакомые и подруги. - Ты хоть понимаешь за кого ты собралась замуж?» Я прекрасно знала историю того лейб-гвардии конного полка её величества, в котором ранее служил мой муж. Сэти не расскажет. Я расскажу.
    Одним из примечательных моментов в истории этого полка был штурм артиллерийской батареи в одном из сражений за власть, между королевской семьёй и сторонниками Конфедерации. Это было очень давно, и мой Сэти там не мог, конечно же, участвовать. Вооружение солдат тогда соответствовало уровню 17 или 18 веков на вашей планете. Старая история. Королевские войска тогда были почти разбиты конфедератами. Кульминацией боя стал захват центра обороны королевских войск – «батареи черепов» (так её прозвали впоследствии). У королевы, которую тогда предало большинство её генералов, в резерве оставался один единственный гвардейский конный полк – драгуны, как сказали бы знатоки у вас на Земле. И королева тогда отдаёт приказ этому полку – отбить батарею у противника.
Драгуны, прибыв на место верхом, спешились, построились в батальонные колонны и, развернув знамёна, под барабанный бой скорым шагом пошли в атаку. Это была убийственная и очень кровопролитная атака. Конфедераты развернули орудия и били картечью по колоннам королевского конного полка. Казалось, что ружейные и артиллерийские залпы не оставят от этих колон и следа, драгуны разбегутся в страхе, отступят. Но когда дым от выстрелов рассеивался, то все наблюдавшие за этой атакой могли видеть всё те же три пусть и поредевшие колонны, которые упрямо двигались на батарею. Залпами картечи были выбиты все первые ряды колонн. Замолчали барабаны, упавших замертво барабанщиков. От прицельной стрельбы пали все – буквально все офицеры полка, но колонны продолжали своё движение. И конфедераты на батарее понимали, что к ним идёт настоящая гвардия. Что этих чертей марширующих в трёх колоннах выстрелами из пушек не напугаешь. Эти не побегут. Этих надо убить всех! Потому что это гвардия! И белые батальонные знамёна с чёрными крестами наводили на противника тихий ужас, вселяли страх неотвратимостью своего приближения. И было понятно почему, так торопились орудийные расчёты, заряжая пушки картечью - если драгуны дойдут до батареи, то спрятаться будет негде. Вырежут всех. Гвардейский конный полк дошёл тогда до этой батареи. Когда до неё оставалось несколько десятков метров драгуны сломали строй колонн и с диким криком бросились в рукопашную драку. Я не хочу расписывать все ужасы рукопашного боя. Скажу просто - драгуны действительно вырезали всех тех, кто не обратился в бегство. Потом они развернули пушки и врезали картечью по беспорядочно отступавшему противнику. После этого на батарее на какое-то время всё стихло, и со стороны она напоминала безмолвное кладбище, над которым один только ветер пытался разорвать в клочья три белых батальонных знамени с чёрными крестами.
Конфедераты предприняли несколько попыток отбить батарею – тщетно. Очередная атака и очередная рукопашная приносили только потери и результатов не давали. Наконец драгуны совершили чудовищный поступок. Они отрезали головы почти у всех убитых ими на батарее солдат противника и скидали их в одну большую кучу посреди этой батареи. Пирамида получилась страшная. Гвардейцы думали таким образом напугать конфедератов. Но получилось наоборот, солдаты противника загорелись желанием отомстить. Один из генералов разглядев подобное надругательство над своими солдатами, лично повёл полки в атаку. Конфедераты в этот раз дрались с особым ожесточением. Но это им не помогло - гвардейский конный полк выстоял в той рукопашной драке и батарею врагу не отдал. Генерал тот геройски погиб, а драгуны переломили ход сражения в пользу своей королевы.
После битвы один из вельмож указал королеве на варварскую пирамиду из человеческих голов сложенную посреди батареи. Намекнул, что такое поведение солдат королевскую семью не украсит, а только скомпрометирует. Королеву же это не смутило. Она приказала пересчитать количество погибших драгун и количество убитых ими конфедератов. По результатам подсчёта получалось, что на одного убитого драгуна приходилось шесть трупов солдат войск Конфедерации. Королеве это понравилось, она тогда заметила: «Эта пирамида дорогого стоит. Придётся теперь платить этому полку в шесть раз большее денежное жалование, нежели обычным солдатам». А сам полк с того момента стал называться «Первый лейб-гвардии её величества конный полк».
Это всего лишь история. Но этот случай показывает, в какой каше «варились» Сэти и Кэссций до нашего знакомства. Лейб-гвардия и гвардия даже в мирное время не жили спокойной жизнью. У наших мужей были постоянные командировки. Как они шутили, «с дымом и пламенем». И мы с Исхе знали, что они в этих командировках не в бирюльки играли. Я не говорю уже о войне с сектантами. Надо было иметь очень жёсткий характер, чтобы служить на нашей планете в штурмовой авиации и, особенно в её гвардейских частях.
Для меня это говорило только об одном, что как солдат и военный лётчик мой Сэти стрелять и убивать умеет. А сколько он отправил на тот свет, меня уже не интересовало. Сэти был солдатом, и этим было всё сказано.
Чтобы там не написал мой Сэти, наш экипаж не был первым, прилетевшим на вашу планету – далеко не первым. Мы даже не были вторыми. Это очень больно било по самолюбию Кэссция. Но во многом всё-таки мы оказались именно первыми. Мы были первым экипажем, который вернулся в полном составе, без потерь. Мы были первыми, кому удалось почти в полном объёме выполнить научную программу и решить абсолютно все проблемы, которые существовали на завершающем этапе межзвёздного перелёта до вашей Земли. Это было значимое событие на нашей планете. Нас встречали как героев – как победителей. Сэти об этом напишет - он большой любитель таких моментов, когда нас облизывают. Это была блестящая победа. Мы первыми установили контакт с цивилизациями на вашей планете. Именно с цивилизациями, а не с бандами вооруженных придурков, которые мечтают поработить весь мир и наши экранолеты для них только лишь средство для достижения господства. Кэссций и Сэти с такими не церемонились. Наши контакты, возможно, не были столь продуктивными как остальные научные исследования, но это был действительно обмен информацией, а не любезностями. И во многом здесь была заслуга нашего командира.
Кэссцию очень дорого досталась должность командира «Крейсера». Он прошёл через ад. Часть этого пути мы прошли вместе с ним. Во всех экспедициях на вашу планету он лично как командир отвечал за установление контактов с вашими цивилизациями – смертельно опасная затея. Из всех немногочисленных командиров экспедиционных отрядов только Кэссцию удавалось наладить человеческое общение с местным населением вашей Земли без рукопашного боя и поножовщины. Он был умничка. Очень осторожный человек. Пилот, штурман, инженер самой высокой квалификации. В научной части программы отвечал за геофизические исследования. Я, Исхе и Асция руководили нашей командой по очереди при работе по изучению животного, растительного мира, среды обитания и т.п. Сэт в разряде научных работников не числился, поэтому экспериментов под его руководством не значилось. Но это не означало, что мой Сэти работал только в качестве «принеси-подай». Сэти мы обязаны жизнью - он отличный пилот. Самый лучший в этом мире! У Сэти были просто золотые ручки. Если надо было что-нибудь починить, реанимировать сдохший прибор, то лучше и быстрее Сэта с этим никто не мог справиться. Он был у нас как Самоделкин из старого советского мультика. А если говорить по регламенту, Сэт был ответственным за техническое обеспечение экспедиции. Всё, что могло ездить, летать, плыть, бурить и прочее – за это отвечал Сэт. Эксплуатация всего технического оборудования, подготовка его к работе, к проведению экспериментов – это всё Сэти. Он был иногда загружен работой круглые сутки. Женская часть нашего коллектива слесарный инструмент в руки брала очень редко, в исключительных случаях.
До включения нас в состав программы, предназначенной для подготовки экипажей к межзвёздным полётам, мы работали в составе бригады по обслуживанию орбитального космического причала. Сэти расскажет, что это за космический зверь. А я вам расскажу о том, о чём он промолчит. Работая на причале, мы были встречающим и провожающим экипажем. Встречали и провожали экипажи межпланетных кораблей. Упаковывали и распаковывали саркофаги с нашими коллегами модификантами. Такая деятельность подразумевала заключение негласного договора между нашим экипажем и спецслужбами Космофлота. В противном случае нас не допустили бы к такой работе в космосе. После каждого общения с очередным экипажем мы должны были немедленно составить краткий отчёт спецслужбам о том, что происходило, как говорится за кадром средств видеосвязи. Всё это уважения нам со стороны наших коллег не добавляло. Нас считали стукачами и честно сказать – друзей у нас не было. Кэссцию было на это наплевать. Он с самим дьяволом подписал бы договор, только чтобы уйти в межзвёздный рейс в качестве командира «Крейсера». Я и моя Исхе в этих отчётах ничего плохого не видели и угрызений совести не испытывали. Мы ведь ничего плохого никогда в своих отчётах не писали. Для нас работа на причале была чем-то вроде Клондайка по сбору информации касающейся анабиоза модификантов. Мы с сестрой десять таких договоров со спецслужбами готовы были подписать, только чтобы получить возможность собирать необходимые для наших диссертаций научные данные. А Сэти? А нашему Сэти просто некуда было деваться. Он попал в силки сложившихся обстоятельств и очень сильно переживал от того, что его коллеги прилепили ему клеймо стукача. Сэти не был стукачом, все отчёты за него приходилось составлять мне.
За всю работу на причале у нас было три трупа. Это очень много. Сэти об этом вряд ли напишет. Когда я извлекла из саркофага первую пару мёртвых модификантов, то выжившие четверо после выхода из своих саркофагов просто набросились на нас с Исхе и видимо хотели убить. Они посчитали, что причина смерти их родственников в наших неправильных действиях. Это было глупое предположение с их стороны, но они нас хотели убить. Злоба видимо к таким встречающим экипажам как наш была у всех космонавтов очень сильной. Отбиваясь от четырёх взбесившихся дистрофичных модификантов, мы с Исхе во всё горло звали на помощь Сэти и Кэссция. Первым вбежал Сэти и сразу навёл порядок. Сэт защищая меня и мою сестру, никогда не взирал на половые различия. Помню, ударил под дых одну озверевшую модификантку так, что та в условиях ничтожной гравитации орбитального причала под потолок улетела. Вся взбесившаяся четвёрка забилась в угол как травоядные при появлении хищника. Сидели на корточках в обнимку, плакали. Мне их сразу стало жалко. Мой Сэти мог нагнать страх на кого угодно.
В последующем Исхе всегда приглашала Кэссция и Сэти на вскрытие саркофагов. Они просто стояли рядом как два наших телохранителя. Но это не уберегло нас от следующего инцидента. Мне опять досталось извлекать труп. Третий по счёту. Я на всю жизнь запомнила этот момент. Мы тогда вскрыли пять саркофагов. Всё было нормально. Я подхожу к шестому и уже по его внешнему виду понимаю, что там внутри смерть. Обычно от нормально проработавшего подобного устройства пахнет человеческими испражнениями – аммиачный запах просто нос режет. А этот весь чистенький без следов коррозии и от него исходит ядовито-сладенький, тошнотворный запах мертвечины. Я стою перед ним и просто боюсь его вскрывать. Вдруг подскакивает командир того монтажного экипажа который мы в этот момент встречали и распаковывали, толкает меня в сторону и начинает производить вскрытие самостоятельно. По тому, как трясутся его руки, я догадалась, что он тоже понимает, что там внутри труп. Но это ведь труп его жены! Этот командир тогда толком не успел ещё пройти очистку, голый, худой как скелет. В глазах ужас, лицо перекошено. Вскрыл саркофаг. Там тело мёртвой женщины. Слёзы, крик, не крик, а вопль. Хватает меня за рукав и вырывает монтажный нож с моего пояса. Он бы меня убил этим ножом, зарезал бы, не задумываясь ни на секунду. Меня спас Кэссций. Кэсс оттолкнул меня в сторону, а оттолкнув, так получилось, что сам подставился под удар. Нож замер в нескольких миллиметрах от горла Кэссция. Но этот командир убивать Кэссция не стал. Пару секунд стоял, смотрел, переводил взгляд с него на меня. Видимо решил, что я жена Кэссция, и он меня спасает ценой собственной жизни. Сделал шаг назад обратно к саркофагу с мёртвым телом своей супруги, поцеловал её в губы, и дальше произошло то, чего никто из нас просто не ожидал. Он убил самого себя. Вонзил мой монтажный нож себе между рёбер в область сердца. Вот и доказывай потом, что это не ты его зарезала! Я бросилась к нему, чтобы спасти. Кровь как красная ртуть по полу растекается. Остальные четверо модификантов орут так, словно бы это их зарезали. Сэти их пытается удержать, а они рвутся к своему командиру как черти озверевшие. Исхе с медицинским оборудованием пройти из-за этого ко мне не может. Ужас, что творилось! Когда Кэссций помог Сэти навести порядок, Исхе наконец-таки пробилась ко мне, и мы спасли этого самоубийцу. Рана оказалась очень тяжелой, но не смертельной. Он выжил, но слов благодарности мы ни от него, ни от его экипажа не услышали.
На причале мы проработали недолго. Командир причала решил, что Кэссций его подсиживает, и поэтому при первой же возможности избавился от нашего экипажа, порекомендовав наши кандидатуры для межзвёздных полётов на «Крейсере». Конечно, это сыграло свою роль и Сэти перечислит вам ещё много разных причин, по которым мы были зачислены в программу подготовки к межзвёздным полётам. Но ларчик здесь, по-моему, открывался просто – мы были внештатными сотрудниками спецслужб и нас обязаны были принять, если спецслужбы об этом просили и на этой просьбе настаивали. А я лично предъявляла документ с подобной «просьбой» председателю приёмной комиссии. Кстати, с оформлением этого документа нам и посодействовал наш командир причала. Нас приняли. Кэсс был на седьмом небе от счастья. Всё это не гарантировало того, что мы пойдём в межзвёздный рейс. И нам впоследствии отказали, придравшись к ранениям Кэссция и Сэти. Для наших мальчиков это был сильнейший удар. Но благодаря такому подлому человеку как Хвост мы оказались в составе дублёров для очередного рейса. Хвост просто хотел насолить Асции, разлучив с ней её родственников. Не прошло. Асция оказалась хитрее и оформила себя в анабиоз вместе с нашим экипажем.
Проблемы и неудачи в экспедициях на вашу Землю у нашего Космофлота были постоянно. Тот рейс, в течение которого мы отлежали на своей планете в качестве дублёров, тоже закончился неудачно. Экипаж пришёл не в полном составе, а те, что вернулись, были поражены «неизвестным» заболеванием. Из-за этого к «Крейсеру» - к его Орбитальной секции все космонавты просто боялись подходить на пушечный выстрел. Добровольцев не было в принципе. По данным видеосвязи мы с Исхе очень быстро раскусили эту «неизвестную» болезнь по внешним признакам. На вашей Земле похожее по симптомам заболевание носит название аспергиллеза (Сэти не вспомнит, потому что не знает). Ситуация осложнялась тем, что на фоне аспергиллеза был букет различных заболеваний связанных с тем, что тела модификантов во время транспортировки в анабиозе служили своеобразной пищевой базой для различных вирусов и микроорганизмов. И это было гораздо страшнее какой-то там плесени. Появление плесени говорило, прежде всего, о том, что все медицинские и физиологические барьеры в процессе нахождения тел в анабиозе рухнули, и аспергилл получил возможность размножаться.
Два встречающих межзвездный корабль экипажа подхватили одну из многочисленных инфекций и отсиживались тогда в карантине на орбитальном причале. Программу межзвёздных полётов в связи с таким большим ворохом проблем и в частности с появлением «новой» космической болезни просто хотели закрыть. Но я и Исхе объяснили Кэссцию, что ничего нового здесь нет - случай пусть и тяжелый, но мы как специалисты справимся, надо только попасть на «Орбитальную». Мы с сестрой в то время занимались именно проблемами заболеваний модификантов полученных ими в результате нахождения в анабиозе.
Кэсс как всегда поступил продуманно и жестко. Он поставил перед командованием условие: «Я со своим экипажем восстанавливаю «Крейсер» после неудачного рейса, мы ликвидируем очаг заболевания на «Орбитальной», а командование Космофлота за это даёт нам гарантии, что мы будем назначены на этот космический корабль в качестве бессменного экипажа». Гарантии заключались в получении командованием Космофлота соответствующего письма от президента Конфедерации и правительства. Это была дикая наглость! Какой-то майор ставил условие командованию Космофлота! Нас чуть не порвали на мелкие кусочки. Крематорий тогда казался нам просто спасением. Особенно всех раздражало то, что мы хотели стать именно постоянным составом экипажа «Крейсера». Нас возненавидели. Не помогало даже покровительство Асции. Помню как орал на нас Хвост в своём кабинете: «А благословление святых отцов всех церквей сразу вам не подать на блюдечке?!» Кэсс тогда просто и сдержанно ответил: «А Вы в свою приёмную выгляните. Может, выберете экипаж получше нашего?» Это был сарказм. В приёмной у Хвоста было пусто. Желающих отправиться вместо нас на «Орбитальную» не было. Все профессионалы понимали, что сражаться придется не только с аспергиллезом, но прежде всего с тем букетом инфекций, которые способствовали его появлению. А это смертельно опасный номер для здоровья в невесомости космоса или при ничтожной гравитации орбитального причала. В случае фатальной ошибки у врачей на орбите были равные шансы отправиться на тот свет вместе с экипажем «Крейсера». Ошибаться было нельзя, поэтому требовались профи накопившие опыт работы в таких случаях. А кроме меня и Исхе специалистов более высокого уровня на планете на тот момент не осталось.
Кэссций всё-таки получил тогда гарантийное письмо от президента. С болячками экипажа «Крейсера» мы справились относительно легко. А вот наши мужчины попали в ад. Кэссцию и Сэти приходилось общаться с очень большим количеством высокопоставленного народа. И гонору у этого народа было с избытком. Дело в том, что Кэссция не повысили в звании – он как был майором, так и остался. Это было издевательством. Вся эта толпа смотрела на него свысока, а ему приходилось ими командовать. Но Кэссций был умничка и очень хороший дипломат. Я не знаю как, но он нашёл способ приструнить всю эту ораву, и в дальнейшем лично мне было забавно наблюдать, как генералы вытягиваются в струнку перед нашим милым Кэссци.
Но Кэссций был всё-таки наивным как наивны все мы модификанты. После восстановления всех частей «Крейсера» и приведения его в состояние полной готовности наш экипаж отстранили от полёта. В рейс были назначены совершенно другие люди. Казалось, что наступил крах всей нашей жизни. За время работы по восстановлению этого корабля мы испортили отношения буквально со всем миром. Как результат - мы элементарно не могли устроиться на работу. У нас просто не было выбора, как только стать экипажем «Крейсера»! А нашу четвёрку вышвырнули, можно сказать, на помойку жизни. А по поводу президентского письма Хвост сказал Кэссцию: «Сходи с ним в туалет. Оно теперь никому не нужно».
Ситуацию спасла Асция. Она через своих знакомых поставила в известность руководство Конфедерации о том, какая перестановка происходит с экипажами «Крейсера» и подала это под соответствующим соусом. Командующий Космофлота получил публичный разнос и был снят с должности. Все тогда думали, что Хвост тоже пострадает. Но этому сукиному сыну сказочно повезло. Он получил должность командира Космофлота. Для него это был царский подарок судьбы. А мы тогда ушли в свой первый рейс на вашу планету. Радости и восторгов у нас по этому поводу не было – слишком много мы пережили, чтобы получить такую возможность.
Радости не было и потому, что Асция оставалась на планете ждать нашего возвращения. Я на всю жизнь запомнила тот момент, когда Асция тихонечко просит у Исхе разрешения поцеловать Кэссция на прощание. Асция любила его очень сильно, а наше благополучное возвращение никто ведь не гарантировал.
Сэти про наш первый рейс расскажет, наверное, как о сплошном наборе побед. А я вам постараюсь рассказать о том, о чём он может умолчать в силу своей природной «скромности» или детской хитрости.
После прибытия на орбиту вокруг вашей Земли мы испытали чувство необыкновенного восторга. Представьте себе на мгновение, что перед вами во всей своей красе простирается другая обитаемая планета. Не ваша Земля, а именно совершенно чужая для вас планета, на которой плещутся моря и океаны, текут реки, и вы видите собственными глазами другую жизнь. Но кроме этого восторга мы одновременно испытали и разочарование. Наш корабль на подходе получил очень серьёзные повреждения, которые мы в принципе не могли исправить своими силами. Одна из бед в общем списке проблем это то, что на Экранолёте-СП - на Фениксе вышел из строя электромагнитный экран. А без этого экрана мы не могли пройти через плотные слои атмосферы – сгорели бы заживо вместе с экранолётом. Представляете наше разочарование? Пройти миллионы километров космоса и застрять на последнем шаге, когда до планеты осталось рукой подать. Когда казалось, протяни руку, и ты почувствуешь ветер в её атмосфере, ты сможешь ощутить её дыхание. Планета ведь живая! Это было страшное разочарование. Вернуться обратно ни с чём, просто полюбовавшись на другой мир. Пофотографировали его с орбиты и всё?! Это было бы позором для всех нас и в особенности для Кэссция.
Я сразу заметила, что наши мальчики о возвращении без посадки на планету даже и не думают. Со слов Кэссция об этом не могло быть и речи. «Мы будем приземляться, и это обсуждению не подлежит. Обсуждать можно только параметры нашего приземления», – вот так просто заявил нам наш командир. Мы тогда с Исхе поняли, что наши волчата очень крепко вцепились зубами в вашу Землю и просто так челюсти не разожмут.
Исхе тогда открыто высказалась против затеи с посадкой. И я считаю, что она говорила разумно. У нас не было ни малейшего шанса уцелеть во время такого приземления. У нас тогда не было даже нормального, работоспособного компьютера, на котором мы могли бы просчитать новые параметры подобной посадки. Как только Исхе обмолвилась о компьютере, Кэсс достал из-за пазухи логарифмическую линейку и молчком положил её перед носом онемевшей от неожиданности Исхе. А я так даже поперхнулась от удивления. У меня и Исхе просто слов не было, чтобы выразить всё, что мы думали в этот момент о нашем командире. Мы поняли, что дальнейший разговор просто бесполезен. Наши штурмовики упёрлись крепко - как два барана. Исхе схватила эту линейку, и мы засели за расчёты.
Сэти был умничка. Он очень хорошо посадил Феникса в Персидском заливе. Так совпало, что на планете после нашего прилёта случилось небольшое такое глобальное потепление, и уровень океана слегка повысился – метров на сто. В частности была затоплена та территория, которая называется теперь Персидским заливом. Это было как раз кстати. Но праздника и ликования после посадки не было. Сэти не выдержал до конца всех параметров и Экранолет-СП перегрелся. Как результат – температура в кабине пилота была такая, что система жизнеобеспечения скафандра Сэти отказала. Сэти получил мощнейший тепловой удар. Вернее, он чуть не сварился заживо в своём скафандре. Это было страшно. Вдобавок к этому Кэсс перетаскивая своего брата к нам в капсулу, в которой мы все находились, надорвался, и у него образовалась грыжа размером с кулак. Оба на тот момент, как и мы с сестрой были только-только после анабиоза. Состояние у всех было дистрофическое, осложненное лучевой болезнью. Положение усугублялось тем, что мы были не только после анабиоза, но и после невесомости. Получить при таком общем состоянии тепловой удар или какие-то повреждения органов подобно смерти.
Сэти постоянно находился без сознания, и состояние его было очень тяжёлым. Кэсс был в сознании, но толку от этого было мало, он не мог передвигаться из-за огромной грыжи, а вырезать её в тот момент было нельзя. Да мы бы и не смогли этого сделать. Для того чтобы просто встать из ложа капсулы приходилось прилагать титанические усилия. Мы с сестрой оказались тогда, словно с двумя малыми детьми на руках, вдвоём на чужой планете и без шансов на то, что нам кто-то может оказать помощь. Мне было страшно. Я плакала. Исхе тоже. Я думаю, что Сэти расскажет об этой посадке подробно. Такое не забывается.
Мы выходили своих мужчин. Операцию Кэссцию делали как обычно - без наркоза, привязали его конечно предварительно к креслу и всё. Но он молодец, переносил всё молчком. Только слёзы текли от болевых ощущений и скулил иногда как пёсик. Выздоравливал он после операции быстро, послеоперационный шов зарубцевался ровно за четырнадцать дней. Это очень хороший показатель. Сэти тоже восстанавливался очень быстро. Но в начале был такой момент, когда мы с Исхе поняли, что часть продуктов питания, из нашего пайка в пищу уже не пригодны, а другие при своём употреблении какой-то особой пользы для восстановления Сэти и Кэссция не несут. Требовался продукт, который дал бы нам и нашим мальчикам энергию. И мы с сестрой понимали, что в данном случае таким продуктом может быть только мясо – вариантов не было. Срочно требовалось убить и съесть какое-нибудь животное. Мы тогда с сестрой пристрелили, как потом сокрушался мой Сэти дельфина. Это был не дельфин! Как я сейчас понимаю, это было очень древнее животное похожее на морскую корову. Убить морскую корову это всё равно, что убить ангела. Они абсолютно беззащитны. Но я в тот момент угрызений совести не испытывала. Мы выживали, а не развлекались на сафари. Как сказала моя Исхе: «Я женщина и если для спасения дорогих мне людей мне надо убить ангела, я его убью, пожарю, и у нас будет завтрак, обед и ужин. А уже потом пусть весь мир решает, чудовище я или нет».
Через четыре месяца пребывания в заливе мы восстановились абсолютно - стали почти как новенькие. Последствия лучевой болезни еще давали о себе знать, но мы воспрянули духом, и появилось жгучее желание исследовать новую для нас планету.
Если внимательно посмотреть на карту вашей Земли, то полуостров Индостан среди всех прочих достопримечательностей выглядит самым аппетитным кусочком пирога для инопланетных исследователей. Бесспорно, на Земле есть много других замечательных мест, но Индия уже из космоса приковывает к себе основное внимание и сразу становится объектом номер один для любой экспедиции на вашу Землю. Мы не стали исключением. После залива и Руб-эль-Хали мы полетели в Индию.
Вы можете спросить. Почему мы не начали свою работу с выхода на контакт с шумерской цивилизацией, обосновавшейся примерно в тоже время на берегах Персидского залива и в Месопотамии? По моим личным впечатлениям шумерского государства в то время ещё не существовало. А если быть уж совсем честной, то те посёлки первобытного городского типа, что располагались тогда в Месопотамии и по берегам Персидского залива не очень-то и располагали к дружескому общению. Да и как вы себе представляете такое общение?
-Здравствуйте господа шумеры, мы пришли к вам с другой планеты, давайте поболтаем, – так что ли мы должны были сказать? А в ответ услышали бы примерно следующее.
- Вы пришли с другой планеты? Это значит, что вы пришли с неба. С неба приходят только боги-ануннаки. Если вы боги - покажите чудо, чтобы мы поверили, что вы не обманщики. А если вы нам чудо не покажите, то мы вас казним за то, что вы представились богами и тем самым оскорбили настоящих богов-ануннаков.
Ну, и какое чудо мы должны были тогда показать? Мы ведь научно-исследовательский экспедиционный отряд, прибывший для изучения планеты, а не фокусники из космического цирка шапито для развлечения местных папуасов. Вот именно поэтому Кэссций поставил приоритетом для нас именно научную деятельность, а контакт с цивилизациями он отодвинул на второй план. Он повторял иногда: «Сначала надо выполнить весь набор исследовательских программ живой природы, геологии и атмосферы планеты, а потом уже рисковать жизнью во время выхода на контакт с аборигенами». Хотя более детально все свои принципы выхода на контакт Кэсс сформулировал уже после того как мы побывали в Индии.
Про упомянутых мной ануннаков из шумерской мифологии, которые якобы тоже являлись инопланетянами и раньше нас пришли на вашу Землю я ничего не знаю. В глаза их не видела. Всё это глупости и выдумки шумеров и аккадцев. Не обращайте на всё это шумерское сочинительство, совершенно никакого внимания. Вашу Землю посещали только мы - только представители нашей цивилизации. Наши немногочисленные экипажи модификантов ануннаками быть уж точно не могли. Здесь, по-моему, всё очень просто. Ануннаками представлялись шумерские правители и жрецы, чтобы выделится из общей массы людей и занять особое, привилегированное положение в обществе. Как бы они себя там не называли, но во время потопа эти мальчики и девочки тонули так же хорошо, как и самые обычные люди.
Бесспорно, что научная деятельность на другой планете предполагает исследование существующих на ней цивилизаций. Общение с аборигенами это важная задача. Но мы действительно не планировали изучение цивилизаций в районе нашей высадки. Вся территория нынешнего Персидского залива была затоплена в течение нескольких суток после внезапно наступившего общепланетного потепления. Цивилизация если и была, то находилась глубоко на дне залива. Её жалкие ошмётки спасались бегством в Междуречье. Государство сгинуло в один момент. Исследовать было нечего, и контактировать было особенно не с кем. А на первых порах не очень-то и хотелось, учитывая наше самочувствие после невесомости космоса, анабиоза и прочих передряг.
Замечу сразу, что моё имя – Истэр ни в коем случае не соответствует имени шумеро-аккадской богини Иштар (Астарты) – богини войны и плотских утех. Я, конечно, люблю иногда поспать подольше и поесть от души, и иногда у меня бывает несносный характер, но я ничего такого плохого в Междуречье и на берегах залива не делала, чтобы заслужить такую жестокую славу: «Иштар – богиня войны, покровительница проституток!» Кто бы мог подумать?! У мужчин на планете Земля всегда так, если они не могут получить свободный доступ к телу понравившейся женщины, то чтобы насолить ей объявляют её проституткой с большим количеством любовных связей и с отвратительным характером. Александр, если будете читать в интернете или еще где-то мифологию про богиню Иштар не верьте ни единому слову древних сочинителей. Все эти россказни про Иштар и ее любовников - чудовищное враньё! Не обращайте, Саша, на это абсолютно никакого внимания. Слишком много глупостей всякие похотливые Гильгамеши насочиняли про эту богиню.
Если им верить, то оказывается, что это богиня Иштар домогалась такого «умного» «красавчика» Гильгамеша, а он такой весь правильный отказал ей в интимной близости! Вот это номер!! Это не волосатый, похотливый и слюнявый обезьян Гильгамеш пытался изнасиловать Иштар, а это оказывается она сама такая вредная сучка буквально висла у него на шее! Так мерзко ославить женщину на многие тысячелетия! Правильно говорил один из лётчиков на вашей Земле: «Покажите мне героя, а я покажу вам мерзавца».
Все эти герои древних эпосов гроша ломанного не стоят со всеми своими выдуманными подвигами. Сначала лебезят перед женщиной, называют богиней, ползают перед ней на четвереньках, приглашают во дворец – глиняный сарай с плоской крышей. А затем, накормив телячьими потрохами и жареными кузнечиками, думают, что эта женщина обязана теперь испытать неистовое чувство благодарности, упасть перед князьком на спину и раздвинуть ноги. А если эта женщина отказывается такое сделать, то она, конечно же, тварь неблагодарная: «Не захотела отдаться великому Гильгамешу!» Это значит, что она проститутка и её надо изнасиловать. А потом ещё и мерзко ославить.
Но не на ту напали. Женщина оказалась крепкой и очень хорошо умела фехтовать - зарезала пару, тройку слуг этого шумерского князька. Возможно, чуть больше. Саша, количество убитых здесь не принципиально! Важно то, что со слов великих сказителей-исказителей она после этого уже не женщина: «Она чудовище! Ужасная и страшная богиня войны и распри! Такому гостеприимному и такому славному красавчику Гильгамешу чуть копьё в задницу не воткнула! Как так можно?!» Жалко, что не воткнула. Бегал мерзавец очень быстро. Трусливым был как тушканчик. «А потом богиня Иштар наслала на Гильгамеша и его сопливого друга чудовищного небесного быка, с которым они отважно сражались», - идиоты они все эти шумеры и не верьте ни единому их слову!
Вся эта шумерская мифология, конечно же, не про меня. Просто мне до слёз обидно за эту женщину. Эту историю про Гильгамеша и богиню Иштар мы услышали от местных жителей уже гораздо позже во время второго нашего рейса на вашу Землю. Эта легенда в интернете есть. Можете почитать. Но про небесного быка богини Иштар над шумерским городком Урук вы, Александр, слишком много не распространяйтесь. Не надо. Конечно, как говорят у нас на планете, «такие длинные уши под башлык не спрячешь», и понятно, что огромный небесный бык своим дыханием убивавший сразу по двести человек это наш Экранолёт-СП, летящий очень низко над землёй на экране. На счет «небесного быка» я соглашусь. Да, это было. Перед тем как идти в Индию мы над каким-то шумерским городишком сделали парочку проходов, и местное население во главе со своим князьком наложило тогда в штаны очень обильно. Потом уже, после того как мы улетели аборигены очухались, вытряхнули содержимое своих штанов и объявили о великой победе местного Гильгамеша над небесным быком. Ну, не о поражении же им объявлять, раз они живы остались? Запомнили они нас надолго. Даже вот миф сочинили. Переврали только всё как обычно.
Мы тогда пролетали над многими окрестными территориями Персидского залива и Междуречья для оценки последствий произошедшего наводнения. И у многих народов тогда появились сказки о летающих колесницах, городах, быках и прочее. Замечу здесь, что знаменитый правитель Урука по прозвищу Гильгамеш, царствовавший примерно 2700 лет до н. э. никакого отношения к мифу о якобы влюблённой в него богине Иштар и её небесном быке не имеет. Вся эта история случилась гораздо раньше его появления на свет, скажем так - с другим Гильгамешем. А этот урукский царёк видимо приписал себе все, какие только знал подвиги всех Гильгамешей, совершённые на самом деле другими людьми.
Отправившись в Индию, мы получили там массу информации о природе вашей Земли. Я не буду здесь об этом распространяться. О природе полуострова Индостан сейчас написано очень много. Мы пролетали рядом с Гималаями – любовались сказочно красивыми вершинами гор. Мы побывали на таких реках как Сарасвати, Ганг и Брахмапутра.
Оказавшись на полуострове Индостан, мы, конечно же, общались с местным населением. Куда ж от него денешься?! Это происходило ненамеренно и основной целью на тот момент не являлось. Почему? Потому что какой-то развитой цивилизации на территориях будущих государств Пакистана, Индии и Бангладеш мы тогда не обнаружили. Потопом смыло? Не стоит всё списывать на потоп. Да простят меня возможные сторонники шикарных теорий о существовании на Индостане четыре тысячи лет до н. э. и ранее величайших цивилизаций с великолепными дворцами и удивительными храмами, но у меня за время первой нашей экспедиции сложилось совсем другое впечатление. Те лачуги, в которых нам пришлось побывать, дворцами не назовёшь, а удивительные храмы от наших глаз, возможно, очень хорошо прятали и маскировали. Цивилизации на Индостане были, но величайшими они мне не показались - простейшие изделия из глины, скотоводство. Возделывание земли под посадку различных культур проводилось, но на самом примитивном уровне.
Безусловно, мы брали на борт некоторых местных князей вместе с их свитами для установления контактов и катали их на нашем экранолёте. Выпученные от удивления и восторга глаза на лицах наших контактёров обычно сменяла хитрая и коварная улыбка. Когда князья и свита, немного освоившись на борту Феникса, приходили в чувство они делали заманчивое с их точки зрения предложение - оторвать головы всем тем соседям князя, которые ему насолили. Такое однообразие в поведении землян приводило в уныние. Разговаривать, общаться было не о чем! Секс, еда, война, религия и какие козлы наши соседи – больше тем для разговора у князей не было.
Мне было скучно. Но расслабляться в обществе князьков не стоило. Один из них просто решил меня изнасиловать. Почему меня? Я по своей модификантской наивности одевалась излишне легко. Такое пренебрежение в одежде, наверное, и воспалило чувства князя. Схватил меня за голову, зажал рот и поволок в тёмный угол. Хорошо, что Сэти от меня не отходил ни на шаг. Но князь на Сэти смотрел, как на пустое место, всерьёз не воспринимал и, видимо, очень сильно надеялся на защиту своих слуг. Слуги у князька были здоровенные и защищали его отважно. Но Сэти и Кэссци зарубили их очень быстро. Князёк потом валялся в моих ногах, задыхаясь, выпрашивал прощение. Почему «задыхаясь»? А я ему, как только он меня схватил, монтажный нож под рёбра засунула. Но он оказался крепким, и свалить с одного удара мне его не удалось, пришлось драться с идиотом. Я оборонялась, а он, озверев, бил меня кулаками так, словно у нас с ним был бой без правил на ринге. Но потом, когда князь вдруг разглядел трупы своих слуг и понял, что настала его очередь отправиться на тот свет, умолял простить, говорил, что ничего такого плохого, за что можно наказать великого князя он не сделал. Рана у придурка была несложной, и его ещё можно было спасти, но Кэссций к подобным мерзавцам всегда относился с очень большим презрением – как к насекомым. Пока Исхе и Сэти интересовались моим самочувствием, Кэссций молчком зарезал князька. Даже спрашивать у нас ничего не стал по этому поводу.
Но я покривила бы душой, не рассказав об одном исключении из общего правила. Таким приятным исключением был только один из высокопоставленных священников, которого мы покатали пару раз на экранолете. Этот священник был очень тактичным в общении, сдержанным, рассказывал Кэссцию очень много интересного. Ну, и я не стану скрывать, что этот священник был очень красивым мужчиной. Наш экранолет этот красавчик называл священной птицей, принадлежащей великому богу. Перед посадкой в него всегда вставал перед входом на колени и прикладывался лбом к земле. Что-то бормотал. Наверное, молитвы. Со стороны смотрелось это забавно.
Этот человек был очень набожным и это я так думаю, что он был священником. Его настоящее положение знал только Кэссций, который меня после той кровавой драки держал на расстоянии от впечатлительного местного мужского населения. А я и сама не очень-то и рвалась к общению, потому что слышала, как ерзает и вздыхает от ревности в своем кресле пилота мой летчик. Я вела себя примерно и всегда находилась рядом со своим Сэти. Я же не хотела, чтобы мы врезались в землю из-за оплошности моего ревнивца. Отлучалась только изредка и совсем даже ненадолго, чтобы посмотреть одним глазком (второй заплыл от пропущенного удара во время драки с князьком) как там дела на нижней палубе у Кэссция, Исхе и того красавчика. Там всё всегда было очень чинно и церемонно.
Но так чинно, к сожалению, было не со всеми аборигенами. Один раз у нас пытались буквально купить наш «летающий остров». Князь предлагал золото! Самородки! И где он их столько накопал?! Пару раз Экранолёт-СП пытались захватить. Это был кошмар какой-то. Приходилось убивать дураков! Вот на этом этапе экспедиции Кэссций и сформулировал все свои правила выхода на контакт с вами - с землянами.
А мужчины с тех пор на планете Земля не изменились ни на йоту. Если видят, что ты слабая женщина, то либо хотят ограбить тебя, либо изнасиловать. Других мыслей почему-то не возникает. Хотя попытки к изнасилованию последнее время стали реже. Может, постарела так сильно?
После Индостана наш командир стал в плане выхода на контакт более осторожным и говорил, что прежде чем идти на общение с аборигенами надо детально проанализировать наличие и состояние религии у будущих контактёров. Потому что с его слов: «Нет бога – нет законов – нет цивилизации», - и это говорил прожжённый атеист. Ещё он иногда повторял: «Люди, с которыми мы пойдём на контакт, должны не только бояться своего бога, но и искренне любить его. Этот Бог не должен быть коварным и кровожадным. Этот бог должен уметь прощать грешников – особенно, таких как мы».
Устали мы очень сильно тогда от Индостана и следующим местом нашей стоянки стало нижнее течение реки Хуанхэ. Почему не Янцзы? Сначала мы хотели перелететь именно на Янцзы. Это самая заметная из космоса река Китая - Голубая река. Это в принципе самая большая река континента. Очень хотелось туда попасть, но наш глазастый Сэти разглядел Хуанхэ и заявил, что с точки зрения безопасности для экспедиции Хуанхэ выглядит предпочтительнее, чем Янцзы. Самое главное, что не понравилось нашему Сэти это характер приливов в устье Янцзы. Он нашёл и показал нам спутниковую фотографию, на которой устье Янцзы перегораживает жиденькая едва заметная глазу паутинка. Это была мощная приливная волна, которая обращала течение реки вспять - такая волна могла поставить большую жирную точку в летописи всей нашей экспедиции. Кэссций сразу согласился с доводами Сэти, а мы с сестрой особенно и не возражали. Для меня и Исхе Хуанхэ тоже виделась более привлекательным объектом по той простой причине, что Янцзы уже исследовали предыдущие экспедиционные отряды. Не хотелось постоянно повторять уже пройденные кем-то этапы. Изучив спутниковые снимки, Исхе тогда сравнила Янцзы со строгой женщиной с плохим нравом. А вот Хуанхэ на её фоне выглядела как стройная аккуратная девушка. Она показалась нам такой доброй и спокойной, что мы соблазнились её милым нравом. И мы не ошиблись – Хуанхэ на протяжении всего нашего визита вела себя как очень скромная и примерная девочка из хорошей семьи. Окрестности реки порадовали нас богатым тогда ещё животным и растительным миром. Запомнилось, что во время нашего первого визита в этот регион на Хуанхэ постоянно моросил дождик. Вялое течение реки, шорох дождя. Всё это вселяло покой и умиротворение. Казалось, что время замедлило свой ход - мы отдыхали после всех своих предыдущих приключений.
Наш экранолёт ещё в Индии стал покрываться равномерным слоем микроскопических зеленых водорослей, а после Хуанхэ он вообще стал напоминать разноцветного дракончика с зелёным брюшком. Подобные микроскопические водоросли покрывают сплошным слоем шкуры китов при их странствиях в океане. Для этих водорослей мы были просто большим китом. С местным населением мы тогда в контакт особенно не лезли – этому способствовал опыт, приобретённый на Индостане. Предки будущих китайцев сами лезли к нашему экранолёту, словно он был вареньем намазан. Если предположить, что все они произошли от одного какого-то человека, то основным свойством характера этого прародителя было именно любопытство.
Любопытство в тех людях, которые окружали нас на Хуанхэ, выплёскивалось через край, словно оно было записано у них в генетическом коде. Пытаясь отпугнуть особенно назойливых, Сэти иногда включал сирену. Сирена на экранолёте предназначалась для отпугивания животных. Животных сирена отпугивала хорошо, китайцев – нет. При звуках этого чудовищного вытья они не разбегались, а замирали столбиками, словно сурикаты и при последующем общении давали понять, что они хотят, чтобы чудесная птица спела для них ещё раз. Сэти закатывал глаза, стонал и видимо уже не знал, что делать со всеми этими чудаками. А мы все просто смеялись. Но Индостан нас научил, что с гомо сапиенс ухо надо держать востро и постоянно быть начеку. Мы не расслаблялись. Я одевалась теперь «тепло», застёгивалась до самого подбородка и голые бёдра на показ не выставляла. Надо сказать, что в Китае нас никогда не принимали за богов. Мы всегда были слугами «чудесной птицы», которая гораздо позже получила своё мифологическое имя – Фэнхуан. В сентябре с ухудшением погоды мы покинули Китай.
Следующим объектом для изучения нашей экспедицией должен был стать Марианский желоб. Я думаю, что понятно почему. Это удивительный объект, и мы не могли оставить его без внимания. На дно Марианской впадины мы спускаться не собирались – у нас не было соответствующего оборудования. Но хотелось провести измерение глубин и изучение животного мира океана. Выполнить подобные исследования по этому объекту нам не позволила погода. Как выразились наши мальчики: «Слегка заштормило». Если бы это было «слегка» я бы об этом даже не вспомнила. В районе Марианской котловины нам очень сильно не повезло. Сэти не любит об этом вспоминать и вряд ли что-то расскажет. Я расскажу, чтобы вы знали, через что нам пришлось пройти в первой экспедиции.
От Хуанхэ мы вышли к японским островам. Затем - в точку Тихого океана над северной частью Марианской впадины, которая из космоса просматривается как серп. Говоря образно – мы оказались возле рукоятки этого серпа. Далее мы собирались, двигаясь на юг в направлении Марианских островов исследовать этот район океана. Остров Палау был поворотной точкой маршрута, от которой мы должны были выйти к Большому Барьерному рифу у берегов Австралии. Двигаясь по Южно-пассатному течению пройти к восточному берегу Африки. Далее – Килиманджаро, озеро Виктория, река Нил.
Как видите, у нас были очень скромные первоначальные планы. Исследовательская петля маршрута не выглядела глобально, но составила бы честь для любой экспедиции. Все эти планы рухнули в один момент после нашего приводнения в северной части Тихого океана над этим чёртовым Марианским желобом. Уже во время посадки погодка была скверной. Кэссций проанализировав новые данные с метеоспутников, сказал, что оставаться нам здесь нельзя – надвигался мощный циклон. Идти на юг по первоначальному плану тоже было нельзя – циклон шёл на нас именно с юга. Все наши планы перекосило напрочь из-за плохой погоды. Пока волнение было слабым, решили взлететь немедленно и уже в воздухе принять решение о том, куда двигаться дальше.
Взлет был кошмарным. На взлёте произошёл отказ всех шести двигателей расположенных в носовой части нашего Феникса. Все шесть силовых установок «бороды» заткнулись почти одновременно. Мы даже скорость не успели набрать. В работе остались только два маршевых двигателя в хвостовой части экранолёта. У меня сердце тогда упало в пятки и мурашки побежали по коже. Надвигался шторм! Взлететь мы не могли - шесть двигателей из восьми приказали долго жить! Экранолёт не корабль и попасть на нём в шторм равносильно смертному приговору. Мне очень сильно не хотелось тогда оказаться на дне Марианской впадины. Могила для нас была бы чересчур глубокой. Что было дальше? Дальше был кошмар, который запомнился мне на всю жизнь.
Дождь и качка усиливались буквально с каждой минутой. Сэти и Кэссций попытались сходу найти и устранить неисправность – не удалось. Тогда Кэсс принимает решение, используя два работоспособных двигателя попытаться выйти из циклона и уже на спокойной воде искать решение проблемы. Это было разумно. Но выбор направления выхода из циклона мне тогда показался самым настоящим самоубийством. По-моему мнению самым здравомыслящим решением было повернуть в сторону ближайших островов, найти там тихую бухточку, встать в ней на якорь и потом уже ковыряться в этих шести двигателях хоть до посинения. Я именно так и предложила сделать! Я даже нашла на спутниковых фотоснимках такие острова. Они были буквально в паре часов ходу от нас! Но упрямство Кэссция не знало границ. Единожды приняв какое-то решение, он просто отказывался его менять. Кэссций иногда просто не хотел прислушиваться к голосу разума! Насупленный как волчок он мне тогда резко бросил в ответ: «Я не собираюсь рисковать жизнью экипажа и кораблём (экранолёт он всегда называл кораблём) в незнакомом прибрежном районе, при полном отсутствии лоции и навигационных средств, да ещё и во время надвигающегося шторма. Мы будем выходить из циклона в открытое море».
Заданное им направление выхода из шторма пугало меня не меньше самого шторма и казалось самоубийством. Кэсс в тот момент приказал двигаться на северо-восток. Я пыталась возражать, но Исхе меня уговорила не лезть в этом случае к нашим мужчинам со своими доводами: «Наши мальчишки военно-морские лётчики, Кэсс очень хороший штурман. Надо доверять ему. Он сейчас лучше всех нас знает, что надо делать. Не бойся, моя модифи, мы справимся». А я и не боялась. Но осознание того, что мы всё дальше и дальше уходим в открытый океан, да ещё и в северную его часть навевало очень грустные мысли.
Циклон двигался быстрее нас. Двух маршевых двигателей явно не хватало для того чтобы развить достаточную скорость и своевременно покинуть район циклона, который как мне казалось уже перешёл в шторм. И этот шторм по всем оценкам должен был набрать силу тайфуна. Поняв, что выйти из шторма не получается, Кэсс принимает решение начать ремонт силовых установок немедленно. И это в условиях сильнейшей качки, когда наш экранолёт уже просто заливало водой от носа до хвоста как подводную лодку.
Кэссций оставил Исхе и меня в кабине пилотов на верхней палубе, а сам вместе с Сэти пошёл на нижнюю искать причину отказа силовых установок. Сэти это лётчик, Кэссций – штурман. Лётчик и штурман пытающиеся отремонтировать двигатели во время шторма, это был смертельный номер. Я не хочу сказать, что оба наших упрямца были безграмотные в этом деле. Нет. Знания у них были. Но кроме знаний нужен ведь ещё и опыт! А вот этого как раз и не хватало. Найти неисправность и быстро её устранить у них на тот момент не получалось.
За штурвалом экранолёта находилась почти всё время только Исхе. Я конечно не трусиха, но при виде надвигающейся на нас очередной океанской волны иногда просто рефлекторно закрывала лицо руками, бросив штурвал управления. Исхе вздыхала, вытаскивала меня с места пилота и доверяла управление лишь на короткое время, чтобы самой немного отдохнуть. Я биолог, врач, меня не напугаешь фонтанами крови и вывалившимися внутренностями. Меня не введёт в ступор чей-то эпилептический припадок. Я всегда чётко знаю, что надо делать, чтобы спасти человека в любых тяжёлых случаях. Я не боюсь высоты, и могу вскарабкаться на дерево на самую его верхушку. Но если мне кто-нибудь скажет, что океанская волна во время шторма не вызывает у него священный трепет и чувство страха при этом не холодит его внутренности я подумаю, что этот человек просто дурак. В Тихом океане был шторм, мне было страшно, и в этом нет ничего постыдного.
Экранолёт это не корабль и поэтому при встрече с океанской волной ведёт себя немножко по-другому. Когда перед носовой частью экранолета возникала очередная волна, то мне казалось, что мы ни за что не сможем преодолеть эту почти вертикальную стену, сплочённую из огромной массы воды. Экранолёт в это время резко опускает нос. Палуба начинает уходить из-под твоих ног куда-то вниз в преисподнюю, словно пол скоростного лифта, и твоя душа уходит вместе с ней. Мы мчимся на дно огромной ямы между двумя волнами и на полном ходу врезаемся в её чёрную поверхность покрытую пенными разводами. Удар очень мощный. Стена воды с ужасной силой бьёт в носовые отсеки. Вода, пена всё это летит в остекление кабины пилотов. Волна накатывает сверху и океан, словно бы поглощает нас целиком. Полное ощущение того, что мы тонем - идём ко дну. Накрытый волной экранолёт движется пару секунд в её толще, словно гигантский скат манта. И от этого зрелища самое ужасное впечатление. Весь корпус Феникса в это время буквально стонет. Ты слышишь, ощущаешь всем телом, как по его корпусу распространяются непонятные звуки: «Дум, дум, кр-р-р-р». То, что ты слышишь не передать словами! Весь экранолёт корёжит и ломает силою волны. Но Экранолёт-СП это крепкий аппарат. Он пробивает толщу волны и выныривает на поверхность с невообразимым шумом и грохотом. Вода сумасшедшими потоками устремляется вниз с его поверхностей. Морская пена мечется по центроплану. С обоих консолей крыла двумя веерами летят шлейфы мелких брызг. Эти шлейфы похожи на гигантскую фату невесты морского чудовища. Мурашки идут по коже, когда наблюдаешь всё это. И передышки в этом кошмаре нет. Вынырнув из воды, экранолёт оказывается на противоположной стороне той волны, которая его только что пыталась проглотить и снова резко опускает нос, ныряя в следующую яму между волнами. Каждая стена воды пытается нас проглотить снова и снова. Очередной удар волны и вот мы уже движемся в толще её гребня. «Феникс» в это время начинает тяжело ползти вверх. Палуба словно поддавливает тебя снизу и колени твоих ног слегка подгибаются. Всё это происходит достаточно быстро, но память почему-то сохранила это как кадры замедленной киносъёмки.
В памяти осталась очень мрачная картина. Низкая облачность сизого и тёмно-синего цвета. Дождь. Огромные волны, почти целиком укрытые белой пеной. Эту пену поднимает ветром в воздух сплошным ковром, и она, рассеиваясь, зависает в воздухе вместе с потоками дождя бесконечным туманом. Видимость по этой причине ничтожная. Постоянно полыхают вспышки молний. Но грозовых разрядов ты не слышишь. Ты слышишь, как стонет твой экранолёт, ты слышишь грохот волн и дикое завывание взбесившегося ветра.
Может показаться, что я зря нагоняю страх: «А что тут такого? - скажет кто-нибудь. – Сиди спокойно в тёплой кабине пилота, держи штурвал по курсу и не паникуй». Это может сказать только тот, кто в открытом море никогда не был и в шторм ни разу не попадал. Во время шторма спокойно не посидишь. А управление экранолётом требует к тому же постоянного переключения различных его систем из одного положения в другое. Надо постоянно следить за давлением воздуха в двух огромных поплавках катамаранного корпуса, которые обеспечивают его плавучесть. Если эта плавучесть будет слишком высокой – нас ветром просто сдует с волны, перевернёт вверх тормашками как игрушечный самолётик. Перевернёт, несмотря на то, что размах крыла у этого самолётика 200 метров. Если запас плавучести будет недостаточным, то мы просто пойдём ко дну как кусок металла. Кроме этого для предотвращения опрокидывания необходимо было поставить специальные рулевые поверхности на консолях крыла в положение «посадка». Эти рулевые поверхности на ваших самолётах называются элевонами. А перед тем как тебя накроет волной, эти элевоны надо было переключить в режим «взлёт» иначе из толщи воды наша птичка не вынырнула бы и ушла бы на дно. Постоянно приходилось менять режим работы двух силовых установок в корме корпуса. Перед очередным ударом крепкой волны, которая могла накрыть нас целиком, двигатели надо было перевести на «самый малый газ». Прикрыть створки воздухозаборников, открыть канал дополнительной подачи воздуха с воздухозаборника, расположенного в верхней части хвостового оперения, и ждать выхода на поверхность из толщи гребня. Как только воздухозаборники появлялись над поверхностью воды, надо было открыть створки и плавно перевести силовые установки в крейсерский режим. Времени на все эти действия было очень мало, а ручку газа при этом резко дёргать было нельзя - Сэти просто синел от злости, когда видел подобное надругательство над двигателями. Но и без таких резких дёрганий рукояток газа силовые установки работали на износ. Над поверхностью волн за нами тянулся чёрный шлейф дыма, как от паровоза, а выключить двигатели было нельзя – нам надо было двигаться вперёд. Со стороны в океане наш экранолёт был в это время похож на огромную черепаху с крыльями от самолёта и с парочкой паровозных труб уложенных горизонтально в корме в виде силовых установок – кошмар.
Одному человеку справляться со всеми этими переключениями было очень тяжело. Я сидела рядом с креслом пилота, в котором находилась Исхе и помогала ей в управлении экранолётом. Но Исхе, когда наблюдался просвет между шквалами волн, отправляла меня на нижнюю палубу, чтобы узнать как там дела у наших мужчин. Я когда первый раз спустилась вниз, то пришла в тихий ужас от увиденного. На нижней палубе находятся два люка предназначенные для доступа в левую и правую часть «бороды» состоящую из шести силовых установок. Пройти через эти люки к двигателям в полный рост нельзя. Там можно только проползти на животе по-пластунски. В пространстве «бороды» тоже очень тесно, не встанешь даже на четвереньки. Вот я спускаюсь, первый раз на нижнюю палубу и наблюдаю такую картину. Мой Сэти лезет головой вперёд в один из этих люков. Кэссций стоит рядом на четвереньках, что-то кричит ему вдогонку. И вот в этот момент нас накрывает очередная волна. Из того люка, в котором только что скрылся Сэти бьёт мощнейший фонтан воды. Кэссция этим фонтаном отбрасывает в сторону, и он скрывается под водой в тесном пространстве нижней палубы. Уровень воды доходит мне до пояса и постепенно начинает спадать. Когда вода уходит, я вижу харкающего, выплёвывающего воду Кэссция стоящего на четвереньках на том же самом месте рядом с тем же люком. Из этого люка появляется мокрая голова моего Сэти. Сэти делает глубокий вдох и орёт, что-то Кэссцию. Кэссций в ответ тоже что-то кричит ему. Что они друг другу кричат разобрать невозможно из-за грохота волн снаружи. У меня глаза из орбит чуть не вылезли, когда я всё это увидела и поняла насколько тяжелая задача стоит перед нашими мальчишками и как трудно им приходится. Я рассказала всё это Исхе. Моя сестренка только молча стиснула зубы.
Первые четверо суток нам было очень тяжело. Скорость ветра и высота волны в этот период времени были максимальными из всего того, что нам пришлось претерпеть. Мы тщетно пытались выйти из тайфуна, а он словно специально гнался за нами. Конечно же, мы не спали. Когда прошли первые 24 часа без сна, я думала, что упаду от усталости замертво и человек, даже если он и модификант на большее уже не способен. Но потом когда наступили 36 и 48 часов без сна, я уже об этом не думала, работала машинально и перемещалась по отсекам экранолёта как на автопилоте. Иногда Кэссций и Сэти поднимались к нам в кабину пилотов. Сэти в эти короткие минуты передышки падал между креслами на пол и, прислонившись к стене, пытался поспать хотя бы пару минут. В кресла он не садился, они были жёсткими, и в них невозможно было комфортно лечь. Кэссций в это время производил корректировку нашего маршрута. Как он это делал? Я не знаю! Связи с метеоспутниками на тот момент не было. Радиолокатор сдох ещё в космосе. Из всех навигационных приборов живым был только компас. Наш командир и штурман в это время был похож на бабку-гадалку, которая раскинув карты, пытается предсказать судьбу. Зачем-то внимательно рассматривал волны, пытался по движению облачности определить направление ветра – каменный век навигации. Кэсс сидел на своем рабочем месте командира экипажа и что-то чертил карандашиком в планшете. Я, стоя рядом с Исхе посматривала иногда на него. С его волос стекала вода, капельки повисали на носу и подбородке. Он был абсолютно весь промокшим насквозь, также как и мой Сэти. Руки у обоих побелели как у мертвецов, кожа сморщилась от обезвоживания. По тому, как дрожит и свёртывается калачиком мой Сэти, я поняла, что у них ещё и переохлаждение. Исхе в это время кивала в их сторону и приказывала мне: «Покорми их». Я «танцуя» из-за качки в тесном пространстве кабины пилотов распаковывала сухпаёк и кормила с рук обоих. Съев свою порцию, Сэт засыпал моментально. Кэссций закончив рисовать замысловатые паутинки, вставал со своего кресла. Протискивался к креслу пилота. По пути перешагивал через лежащего на полу и мгновенно заснувшего Сэти. Бережно за плечи отстранял меня в сторону и начинал объяснять своей Исхе как по его мнению изменилась штормовая ситуация и выдавал указания по изменению курса. Потом он толкал Сэти в бок и спускался вниз. Сэт поднимался и шёл за ним как зомби. Мы с сестрой оставались в кабине пилотов одни. И всё это повторялось изо дня в день – непрерывно. Мы работали на износ.
Один раз Сэти не подскочил с пола и не пошёл вслед за Кэссцием. Может Кэсс его слабо толкнул? Не знаю.
- Разбуди его! – крикнула мне Исхе.
Я тормошила своего мужа, но он был как тряпочная кукла. Ни живой – ни мёртвый.
- Держи штурвал! – опять крикнула мне Исхе.
Я еле успела упасть в кресло пилота после того как сестра из него выскользнула. Исхе не стала церемониться. Она отвесила моему Сэти такого крепкого пинка под зад, что он бедненький подскочил как ошпаренный. Я со своим мужем себе такого никогда в жизни не позволяла. Но по глазам подскочившего Сэти было видно, что он никак не поймёт, где он находится, и что вокруг происходит. Тогда Исхе залепила ему ещё и пощёчину. Пощёчина привела Сэти в чувство. Он вопросительно посмотрел на Исхе.
- Там внизу твой брат! – прокричала она ему во всё горло и показала на нижнюю палубу.
Больше ничего говорить не пришлось. Сэт пулей бросился вниз по трапу. Это были пятые сутки нашей борьбы с Тихим океаном и пятые сутки нашего непрерывного бодрствования. Исхе тогда зарядив автоматический шприц двумя ампулами лекарства, приказала мне.
- Спустись вниз. Поставь им обоим уколы.
- У них и так уже в крови по лошадиной дозе стимуляторов, – пыталась я робко возразить.
В ответ прозвучало.
- Размер лошадиной дозы на корабле устанавливает только врач. Я тебе говорю, иди и поставь уколы обоим, пока они не свалились с ног замертво.
Врачом в нашей экспедиции была Исхе. Я не стала с ней спорить по той простой причине, что она чаще работала с людьми, а я с животными. Спустилась вниз и, несмотря на вялые возражения наших мужей, поставила им по очередному уколу стимуляторов.
Наш Кэссций был очень хорошим штурманом, а не бабкой-гадалкой. Благодаря ему мы вышли из тайфуна. Но выйдя из одного тайфуна, мы попали в остатки другого подобного, но уже потерявшего свою былую мощь. Гигантских штормовых волн не было, но расслабиться и отдохнуть было просто невозможно. Низкая, стальная облачность, нескончаемый дождь, порывистый ветер и изматывающая качка – казалось, что буквально весь север Тихого океана объят одним сплошным маревом из циклонов.
На протяжении всего этого времени наши мужья безуспешно пытались обнаружить и устранить неисправность, которая препятствовала запуску в работу шести двигателей «бороды». У них абсолютно ничего не получалось. И просвета в этом деле видно не было. Они иногда поднимались в кабину пилотов, щёлкали тумблерами на панели управления силовыми установками и уходили вниз с разочарованным выражением на лицах. Когда мы проболтались в океане первую неделю я думала, что вот сейчас, вот уже скоро наши мальчишки найдут решение, и мы сможем запустить силовые установки. После второй недели мой оптимизм заметно поугас, а когда начался второй месяц нашей тихоокеанской одиссеи, мне уже хотелось просто взвыть волчицей от бессилия что-либо изменить.
Один раз я спустилась на нижнюю палубу и окончательно осознала, что дело дрянь. Наши мужчины сидели прямо на полу нижней палубы рядом с люками «бороды». Нижнюю палубу уже не заливало водой как до этого - волны на тот момент ослабли заметно. Мальчишки сидели как два нахмурившихся волчонка. Сэт просто тупо смотрел в стену и размеренно стучал гаечным ключом по ящику с инструментом. У Кэссция был ещё более озлобленный и в тоже время растерянный вид, словно он потерял или забыл что-то важное. Мне стало ясно – эти двое просто не знают, что надо делать дальше.
- Дело дрянь, - подтвердила мои предположения Исхе.
Но к нашим мужьям мы с советами тогда не лезли. У обоих в таких ситуациях был несносный характер, и можно было нарваться на грубость. Нам оставалось только одно – терпеливо ждать, когда они смогут решить эту проблему с двигателями. Но проблема не решалась очень долго. Мужчины замкнулись в себе и практически перестали с нами разговаривать. Поэтому я не могу вам, Александр, рассказать подробности этой неисправности.
После двух месяцев болтания по Тихому океану произошёл случай, который заставил меня подумать, что у этих двоих уже мозги перекосило, и они потихоньку сходят с ума. С нижней палубы мы с сестрой тогда услышали такой душераздирающий вопль, что у нас похолодело всё внутри. Кричал явно Сэти. Исхе кивнула мне. Я поняла всё без слов. Схватила успокоительное, и сиганула вниз по трапу на нижнюю палубу. Что я увидела? Наш Кэссцинька стоял посреди прохода с самым тупым выражения лица из всех возможных. А мой Сэтик взяв его за уши, целовал в лоб. Потом убрал руки от головы Кэссция и, выпучив глазки, заорал опять во всё горло как озверевший. Я ничего не понимала, что происходит. Сэта кидало по коридору как сумасшедшего. Сначала он бросился в люки «бороды», затем полез на верхнюю палубу в тот отсек, где за кабиной пилотов располагалось вся наша уцелевшая электроника. Кэссций всё это время продолжал стоять как дурачок хлупая глазами. Я вернулась к Исхе и рассказала, какой дурдом творится внизу. Исхе заулыбалась.
- Наши балбесы наконец-таки нашли решение проблемы. Это точно. Мы живём, моя модифи!
Я была готова заплакать, когда Сэт и Кэссций спустя пару часов поднялись к нам и почти торжественно заявили, что проблем с силовыми установками больше не существует. Потом они долго ещё готовились к запуску, щёлкали бесконечными тумблерами. Потом заурчал пускач, и за пускачём я услышала родные и такие желанные звуки работающей турбины и витовентиляторов одной из силовых установок. Все шесть двигателей запустились без проблем и работали исправно. Кэссций ещё какое-то время «игрался» с режимами работы. Бережно, словно это необыкновенные драгоценности передвигал рукоятки управления двигателями. Что-то проверял. У меня на душе был праздник. Сэт обращаясь к Исхе, произнёс тогда с улыбочкой: «Я посплю немного, ты меня, пожалуйста, сейчас не пинай. Я сменю тебя через тридцать минут».
Ровно через тридцать минут Сэти подскочил с пола и сменил Исхе в кресле пилота. Я стояла рядом с этим креслом и любовалась своим баламутом. Он в это время был такой сосредоточенный, такой умный и красивый, что мне совсем даже не хотелось идти отдыхать. Кэссций занял кресло перед рукоятками управления двигателями, и мы пошли на взлёт. Было ощущение бесконечного счастья, что все проблемы позади и всё просто замечательно. Мы взлетели и пошли на экране. Исхе буквально силком утащила меня отдыхать. Я проспала тогда двое суток. Я не засоня. Я просто тогда очень сильно устала.
Периодически просыпаясь, я замечала, что в одном из ложементов капсулы спит Кэсс, потом пришла поспать Исхе. Кэсс ушёл. Очнувшись как-то, увидела спящим Сэти. Двигатели молчали. Исхе меня тогда успокоила, сказав, что это посадка для выполнения работ по регламенту, и я опять отключилась. Но один раз я проснулась и поняла, что спать больше не хочу – очень сильно хотелось есть. По узкому коридору прошла в носовую часть нижней палубы, где должна была находиться кабина пилотов, а у нас просто стояли три кресла – кабина пилотов была на втором этаже. Через обзорные иллюминаторы носовой части увидела потрясающую картину. Мы летели на высоте в сотню метров, над поверхностью Тихого океана, а впереди в разрывах облачности просматривался берег. Было сказочно красиво. Мы тогда подошли к Центральной Америке примерно в первых числах января.
Пересекая Тихий океан, мы не встретили ни единого клочка суши. Это потому, что мы прошли в северной его части, что немножко выше широты Гавайских островов и атолла Мидуэй. Безусловно, мы знали о существовании Гавайских островов и могли к ним подойти и встать там на якорь. Я так и предлагала сделать. Мы могли бы отдохнуть, пополнить свои скудные запасы продовольствия и пресной воды. Но мы этого не сделали - наш командир был против остановки на Гавайях. Знаете, что он мне ответил, когда я спросила о причинах?
- Слишком хорошая волна в прибрежной зоне. Я не хочу рисковать экипажем во время высадки на берег.
Вот так! Осторожность, осторожность и ещё раз осторожность. Тогда был примерно конец декабря или начало января – точно не скажу. Мощные волны прибоя у Гавайских островов просматривались даже на спутниковых снимках. Наверное, Кэссций поступил правильно.
Для работы мы тогда выбрали полуостров Юкатан. Я, если честно, проспала все обсуждение по выбору объектов для исследования в этом регионе и поэтому ничего не помню, но Исхе меня потом заверила, что других вариантов кроме Юкатана у нас не было.
У моего Сэти язык подвешен крепко, и болтать он любит и умеет. Какие бы чудеса про Юкатан он вам там не насочинял, я хочу отметить только то, чему можно верить в рассказах моего любимого болтуна.
На якоре у побережья Юкатана мы стояли гораздо севернее тех областей, в которых в то время располагались поселения племен этого полуострова. Сэт и Кэссций сами тогда повторяли, что нам на тот момент надо держаться подальше от цивилизации и поближе к науке. Эта шутка инопланетных исследователей тогда для нас была очень актуальна.
С якорной стоянкой у берегов Юкатана у нас были проблемы. Учитывая прибрежное мелководье – близко к берегу не подойдёшь. Даже во время прилива можно было пройти от берега с полсотни метров, и глубина была бы не выше уровня плеч. Во время отлива вообще обнажались огромные пространства прибрежной зоны. И хотя прилив и отлив изменяли уровень «налива» моря всего лишь на полметра учитывая осадку нашего Экранолёта-СП, на якорь приходилось вставать за десять километров от берега. По этой простой причине аборигены Юкатана нашу птичку могли наблюдать только высоко в небе во время полёта. С берега на таком расстоянии разглядеть её было невозможно. Как получилось, что мы залезли так высоко в небо?
Это Кэссций затеял тогда подробное фотографирование с воздуха той местности, где располагался кратер Чиксулуб, а заодно и почти всего Юкатана, чтобы не мелочиться. Не заметить наш экранолёт было в этом случае просто невозможно. О нашем появлении тогда сразу узнал весь полуостров.
Выбрав солнечный денёк, мы взлетели для аэрофотосъёмки Юкатана. Сэти вёл тогда наш экранолёт, как мне казалось на очень большой высоте. За нами тянулся белый хвост инверсионного следа. Феникс сверкал на солнце зелёным брюшком и крылышками. Аэрофотосъёмка заключалась в выполнении большого количества параллельных, челночных проходов над фотографируемой территорией. Выполнив один проход, Сэти закладывал вираж для следующего. Инверсионный след в небе из-за этого был похож на извивающуюся большую змею покрытую перьями медленно ползущую по небу огромными зигзагами. Зелёная голова «змеи» периодически меняла направление движения, поворачивая, то влево, то вправо и в небе вырисовывалась огромная синусоида инверсионного следа.
Сэти подробно расскажет о нашей первой встрече с местным населением на песчаном пляже Юкатана. Юкатан это единственное место на Земле где нас встречали как богов пришедших с неба. Нас встречали очень гостеприимно. Не смотря на то, что перед нами был народ в набедренных повязках, с дубинками, топорами и копьями почтение и уважение было выражено на королевском уровне. Перед нами не загибались в поклонах, не вставали на колени или на четвереньки. Аборигены просто ложились вокруг нас плашмя на песок пляжа лицом вниз. Первое время это пугало, а потом мы привыкли.
Для предков майя встречавших нас не было сомнения в том, что Кэссций это бог, спустившийся с неба. Они все видели в небе полёт пернатого змея с головой в виде зеленой птицы. Потом этот змей приводнился на горизонте в море. И с того направления, где приводнился пернатый змей приплыл бородатый человек в странной одежде в сопровождении трёх слуг. Сомнений быть не могло – пернатый змей и человек вышедший из лодки на берег Юкатана это одно целое. Кэссция так и прозвали - птица-змей. На языке майя это звучало как Кукулькан (кукуль – священная зеленая птица, кан – змей), на языке ольмеков (или не помню кого там ещё) – Кетцалькоатль. Кетцаль – зеленая птица, коатль – змей.
Почему Кэссций был бородатым? Наши мальчики на тот момент не побрились – мы не готовились к торжественному приёму, который стал для нас тогда полной неожиданностью. А бриться, потом уже было нельзя. Общаясь с первобытными племенами как с приручёнными хищными животными нельзя резко менять свой облик или, например, запах - могут не узнать и нечаянно убить. У Сэти и Кэссция не было больших окладистых бород, просто очень сильно запущенная небритость. Работали ведь вчетвером, а все эксперименты рассчитаны на работу шестерых человек и времени катастрофически не хватало.
После этого нам пришлось очень много времени проводить с вождями племён прибывших для нашей встречи. Майя, ольмеки, тольтеки, чучмеки и прочие народы, перечислить все самоназвания племён которых я просто не смогу. Если после Индостана у меня в голове от названий его племён была невообразимая каша, то после Юкатана ужасный винегрет. Я даже не пыталась разложить по полочкам всё это богатство в своём мозгу. Вы уж меня простите, Саша, если я немного напортачила в названиях племён. Я просто диву давалась, каким образом Кэссций умудряется запоминать всех подряд с первого раза и не путаться в названиях племён и именах высокопоставленных вождей? Конечно же, он записывал, что-то в планшет. Но в планшет ведь каждый раз не заглянешь. Надо было помнить буквально всех! Кэссций помнил и тем самым вызывал у окружающих чувство искреннего уважения. Никто из вождей не сомневался, что перед ними воплощение бога на Земле, бога который знает и помнит всех.
Вокруг Кэссция собиралось очень много всевозможной знати. Шкуры ягуара, перья удивительных птиц в одежде этих людей красноречиво говорили о том, что перед нами не простые смертные, а князья. Просто стоять рядом с нашим командиром для аборигенов уже считалось великой честью. Тех, кого представляли Кэссцию в первый раз, заставляли лечь ничком на землю у его ног. Затем начинались продолжительные беседы, которые состояли из того, что Кэсс пытался понять, что говорят ему, а предки майя и прочие племена пытались понять то, что говорит им бог. Это тянулось часами и это всё меня и мою Исхе очень сильно утомляло. Мы ведь вдвоём сопровождали Кэссция во всех его походах по Юкатану. Сэти не сможет ничего рассказать об этих посиделках. Потому что он на них не присутствовал.
Александр, если мой лопоухий лётчик начнёт сочинять, что я такая и сякая ревнивица силком запирала его бедняжечку на экранолёте за 10 км от берега – не верьте ни единому его слову. Я ни капельки не ревнивая. Думаю, что при нашем с вами общении Вы заметили, что я просто во многом очень требовательная и строгая и не люблю расхлябанности и лишних вольностей. Пусть Сэти не болтает лишнего. Конечно, мне было неприятно смотреть, как какая-нибудь обнажённая и закопченная от загара красотка с гипертрофированными молочными железами, вьётся кругами вокруг моего мужа. А кому бы это понравилось? Но я - не озверевшая собственница, и убивать никого не собиралась. Пока всё было в пределах допустимого – я терпела. Чаша терпения переполнилась после того как на реплику Исхе: «Раньше наш Сэти косил аборигенов из пулемёта как траву, а теперь просто глаз от некоторых отвести не может». Мой Сэтик выдал: «Таких аборигенов убивать нельзя – таких надо брать в плен». Эта фраза меня насторожила, но Кэссцию я по этому поводу не жаловалась. Пусть Сэт не выдумывает. Кэссций совершенно самостоятельно принял решение оставлять Сэти на экранолёте, в то время как мы втроём уходили на берег. Дело было не в моей ревности. Дело было в том, что время отлива приходилось тогда на утренние часы. Вода отступала, обнажая отмели, и требовалось отвести экранолёт подальше от берега, где уже на якорь он встать не мог. Кому-то надо было оставаться на его борту. Надо было следить за тем, чтобы нашу птичку не унесло в Мексиканский залив или наоборот не выбросило на отмель. Вот поэтому Сэти и оставался караулить экранолёт. А мы вдвоём с Исхе уже караулили Кэссция и проводили всё дневное время на берегу. Вечером наступал прилив. Уровень воды поднимался, и становилось возможным подойти на экранолёте ближе к берегу. Вот тогда уже ближе к ночи к нам на лодке и приплывал Сэти.
Все те наименования, которыми величали нашего Кэссция аборигены, в большинстве своём были производными от того, что древние майя наблюдали собственными глазами или услышали непосредственно от нашего командира. Кроме «птица-змей» звучали и просто откровенно льстивые: «драгоценный отец змей, сметающий дороги», «верховный бог творец мира», «создатель людей» и прочее. Но были такие наименования, которые я назову не относящимися к лести, а констатирующими реальность. Например, Кэссций в одной из первых бесед попытался объяснить майя, что он командир небольшого передового экспедиционного научно-исследовательского отряда. Аборигены сразу окрестили его Якатекутли, что означало – «повелитель головного отряда», или «тот, кто идет впереди». Его также именовали богом воды и дождя. Ну, здесь всё было очень просто. Кэссций просматривал метеоданные со спутников и предупреждал майя, что завтра вечером, например, будет дождь. И дождь действительно шёл в назначенное Кэссцием время. Для нас это был обычный метеопрогноз, а для аборигенов это выглядело как чудо. Зная время прохождения Луны, Кэссций определял начало прилива и отлива на побережье. Кто мог такое делать с точки зрения необразованных майя? Только бог воды и дождя! По той же самой причине Кэссция именовали богом ветра – «владыка стихий». Отличительной особенностью Кэссция и Сэти были немного крупноватые носы – носастость у них была повышенная. Но носы у наших мужей были не такие горбатые как у окружавших нас майя, а более правильной формы, прямые, немного заострённые – как у каменных изваяний греческих богов. Модификанты все-таки. Нас ведь всех конструировали по самым лучшим образцам. Кэссция из-за этой особенности стали именовать, в том числе и как Якаколиуки – «тот, у кого орлиный нос или чаще всего как Якапитцауак – «заостренный нос». Среди древних майя таких длинноносых и остроносых как Кэссций и Сэти не было.
Я помню величайшее удивление и нескрываемый ужас на лицах встречавших нас аборигенов, когда я и моя Исхе выйдя из лодки вслед за Кэссцием, встали слева и справа от него. Мы ведь с сестрой не простые двойняшки – мы однояйцовые близнецы. Мы похожи друг на друга как две капельки воды. У смотревших в нашу сторону майя явно был шок. Они просто не могли себе объяснить каким образом две девушки могут быть так сильно похожи друг на друга? Близнецы у майя рождались, но с течением времени из-за тяжёлых условий существования в дикой природе эти близнецы теряли черты удивительного сходства и становились похожи друг на друга так, как похожи самые обычные сёстры или братья. А в тот момент предки майя наблюдали выход из моря двух белокурых богинь обладающих невероятным зеркальным сходством! Но надо отдать должное, что хоть коленочки у них от страха и тряслись, но чувство собственного достоинства вожди не потеряли, и наша первая встреча не омрачилась рукопашной дракой. А Кэссций тогда сразу получил наименование - «повелитель близнецов и чудовищ».
О близнецах я рассказала, теперь расскажу о чудовищах. Мой Сэти как я уже упоминала, из-за приливов и отливов мог нас сопровождать только ночью или в сумерках. Не знаю, как он опишет своё первое появление на берегу Юкатана, но выглядело это так. Сэт подплыл к берегу на моторной лодке вечером. Мы его встречали, но не успели подойти слишком близко. Сэт вытащил лодку и повернулся, чтобы идти к нам. И в этот момент на него набросился один из воинов майя. С диким воплем он метнул в Сэти копьё. У меня сердце буквально оборвалось. Я что-то закричала. Кричали мы все! Сэт среагировал мгновенно – упал и откатился в сторону. Копьё пролетело над Сэти, не зацепив его. Сэт поднялся, но воин, атаковавший его, уже был рядом и замахивался на него чем-то вроде топора. У простого человека не было ни малейшего шанса выжить. Разъярённый дикарь зарубил бы любого. Я всегда удивлялась тому, как отменно фехтует мой муж. Я сама неплохо владею холодным оружием, но то, как фехтовал мой Сэти сродни фантастике. Вы не поверите тому, что дальше произошло. Тэх у Сэти был в ножнах и времени, чтобы парировать удар противника не было! А Сэт и не собирался парировать. Извлекая тэх из ножен, он не замахивался, он сразу бил. Вынимая тэх, ударил снизу вверх в руку противника, которая была в замахе с топором, а потом полоснул его сверху вниз. Вот и вся драка. Никто из майя тогда не смог понять, что произошло. В руке у Сэта тэх блеснул как молния. Он только вынул меч и опустил руку, а его противника сразу отбросило вниз на песок пляжа. У воина майя оказалась отрублена правая рука по локоть и разрублена грудина от левого плеча вниз до середины живота. Рёбра и лёгкие развались, сердце выпало наружу. Сэт стоял, облитый кровью своего поединщика с головы до ног. В наступающих вечерних сумерках он выглядел ужасающе. Для предков майя он был чудовищем, вышедшим из воды и одним ударом, развалившим напополам одного из самых лучших воинов.
Все майя, которые видели этот молниеносный поединок, просто оцепенели от страха. Меня и мою Исхе такая быстрая и страшная смерть тоже ужаснула. Мой Сэти мог нагнать страх на любого. Один только Кэссций среагировал на происходящее. Не теряя ни секунды, он подошёл к своему брату, встал к нему спиной, загораживая Сэти своим телом, растопырил руки так, как мама куропатка растопыривает крылья, закрывая своих птенчиков от холодного ветра.
- Это мой брат! Это мой брат! – прокричал Кэссций несколько раз для всех присутствовавших.
Но майя и так уже поняли, что из воды на берег вышел брат Кукулькана. Сэт и Кэссций ведь очень сильно похожи друг на друга. Они ведь тоже не просто родные братья, а близнецы. У Кэссция только на лбу шрамы, следы ранения. Вот и всё различие. Все воины майя опустили оружие. Кэсс повернулся к Сэти, обнял его, и только мы с Исхе услышали, как он прошептал.
- Я виноват. Прости меня дурака. Я тебя чуть не потерял.
- Ничего, ничего, – спокойно произнёс Сэти. – Я же справился.
Кэссций чтобы как-то сгладить кровавый эффект появления на берегу своего брата стал рассказывать о Сэти вождям племён подробнее. Рассказывал о нашем межзвёздном полёте, о том, как Сэти первым выходил из анабиоза и помогал выйти остальным, что именно он первым из нашего отряда увидел Землю с орбиты. Как Сэти радовался этому событию, как кричал: «Земля! Земля!» Но майя поняли всё по-своему - Сэт это брат Кэссция, который выкрикнув: «Земля!» буквально создал её в пустоте межзвёздного мира. Вот так! Ни больше, ни меньше! Кэссций рассказывал о том, что Сэти очень хороший лётчик. Что хороший лётчик для нашего отряда это очень важно, что именно от Сети иногда полностью зависит наша жизнь, возможность нашей дальнейшей работы здесь на Земле. Майя не смогли толком понять, что такое «лётчик», но они сделали вывод, что Сэт это очень важный бог для неба - такой же важный как сердце. Поэтому моему Сети дали титул – «сердце неба, повелитель мира». Лётчик - сердце неба. Мне очень понравилось такое поэтическое восприятие майя профессии моего мужа.
К Сэти майя относились с очень большим уважением и страхом. Боялись примерно также как ягуара. Кэссция не боялись – его любили, а при виде моего мужа аборигенов слегка колотило от волнения. Это было заметно. Сэти дали имя – Хуракан. «Кан» это змей. Раз Кэссций змей значит и его брат тоже змей – логично. «Хура» – переводится как, рвать, бросать, сметать всё на своём пути. Хуракан – великий змей, сметающий всё на своём пути. Это был мой муж, мой любимый Сэти. Почему иногда слово «Хуракан» переводят как «одноногий»? Сэти не был одноногим. Данное значение у этого слова появилось гораздо позже. Дело в том, что выражение «великий змей, сметающий всё на своём пути» в дальнейшем переросло в детальный портрет такого природного явления как смерч. Во время бури с неба из туч на землю опускается огромный «змей» и, поднимая тучи пыли, расшвыривает и уничтожает всё, что попадается на его пути. Но дело в том, что хобот, при помощи которого смерч «шагает» по земле один, то есть нога у него одна. Вот поэтому бог Хуракан в дальнейшей транскрипции и получился одноногим.
Во время нашего визита на Юкатан родился миф, согласно которому мир был создан богами братьями близнецами – Кукульканом (Кетцалькоатлем) и Хураканом. По той простой причине, что Сэт появлялся на берегу только вечером и уходил утром его прозвали богом тьмы, богом ночного неба – сердце неба, повелитель мира, владыка ветров и гроз. За фантастические способности к фехтованию – богом доблести и мужества. Все прочие эпитеты приписали моему Хуракану уже гораздо позже.
Кэссций же был «владыкой рассвета» - не смотря на то, что он постоянно повторял, что мы пришли на полуостров со стороны Тихого океана, то есть с запада. Кэссцию приписывали все добродетели, какие только можно. Майя запомнили белый инверсионный след крылатого змея, и поэтому Кетцалькоатль был для них белым богом. Зелёный цвет фигурирует в наименовании Кетцалькоатля только благодаря тому, что наш экранолёт зацвёл зелёными водорослями ещё на Хуанхэ, и такая птичка зелёного цвета как кетцаль наиболее полно соответствовала его окраске.
Кровавый выход Сэта на берег имел всё-таки ужасные последствия, как для нас, так и для всей истории цивилизаций Центральной Америки. Понимаю, что это выражение выглядит пафосным, но я не могу по-другому это воспринимать. Когда Кэссций загораживал своего брата и обнимал его, показывая всем майя, что он любит его и дорожит им, сам Кэсс очень сильно перепачкался кровью, которой на Сэти было в избытке. Майя это запомнили. Эти дикари решили, что смерть одного из лучших воинов племени пришлась богу Кетцалькоатлю по душе. Он ведь обнял и похвалил за это убийство своего брата! И вот эти идиоты, а я по-другому их не могу назвать, примерно через месяц преподнесли нам «подарочек». От которого Исхе чуть плохо не стало, а я просто заплакала.
Князья выбрали из своего круга самого лучшего с их точки зрения знатного воина, и как они утверждали, с его добровольного согласия зарезали его. Вскрыли бедняге грудину, примерно также как её вскрыл своему противнику Сэт, и извлекли сердце. Вскрытое тело своего лучшего князя вместе с его сердцем они преподнесли в дар Кэссцию с особым почтением. Перемазанные кровью своей жертвы они стояли перед Кэссцием, протягивая ему сердце как дань, как знак величайшего почтения и уважения. У меня нет слов, чтобы передать, что я в тот момент чувствовала. Цензурных слов точно нет. Я готова была перебить этих идиотов всех и сразу! Перед Кэссцием на песке лежал наш друг! Это был действительно самый лучший вождь из всех знатных людей, с которыми мы общались! Это был один из немногих в этой толпе, с кем можно было действительно поговорить! Мы уже можно сказать привязались к этому человеку, и вот он теперь лежал перед нами со вскрытой грудной клеткой и его сердце Кэссций держал в своих руках. На душе была невыносимая боль и обида, из моих глаз текли слёзы. Хотелось взвыть волчицей и порвать всех майя в клочья. Кэссций чувствуя бессилие что-то исправить, тоже плакал. Молча встал на колени перед телом друга, вложил окровавленное сердце обратно ему в грудь и, поднявшись, приказал похоронить этого человека с самыми большими почестями. Похороны были очень пышными. Как выразился один из князей, так провожают в последний путь только богов. Людей на его памяти никогда так ещё не хоронили. По его глазам было видно, что он завидует покойному.
Кэссций на следующем общем собрании вождей запретил устраивать человеческие жертвоприношения. Чтобы как-то направить жертвенный пыл вождей в безопасное русло Кэсс показал, что в жертву ему можно приносить насекомых, например бабочек, сжигая их над костром. Дикари опять всё поняли по-своему. У диких племён нет различия между насекомыми, рептилиями и млекопитающими. Дикари различают живых существ по способностям. Есть те животные, которые бегают. Есть те, которые ползают и есть те, которые летают. Кетцалькоатль показал, что надо приносить ему в жертву тех, которые летают. Поэтому в следующий раз они выпотрошили два десятка птиц, хотя о птицах Кэсс даже не обмолвился. Сколько при этом они сожгли бабочек я уже и не вспомню. С дикарями было общаться очень трудно, даже если ты уже понимала их язык.
Пышные похороны нашего друга оставили глубокий след зависти в душе у каждого вождя. Из их разговоров мне стало понятно, что каждый из них просто мечтает о таком погребении как о каком-то сказочном событии в его жизни. Кэссций это тоже заметил. Мы тогда предположили, что со временем человеческие жертвоприношения среди знатных людей в честь Кетцалькоатля возобновятся. Мы не ошиблись. Своего пика эти кровавые обряды достигли уже во времена господства ацтеков. Людям разрубали грудные клетки, и жрецы воздевали руки к небу с сердцами жертв в дар богу Кетцалькоатлю, хотя сам Кетцаль и запретил приносить ему такие дары.
Если мой Сэти начнёт сочинять, что мы что-то такое особенное подарили племенам майя, то не воспринимайте его слова всерьёз. Чему можно верить так это тому, что на полуострове и во всей Центральной Америке во время нашего визита действительно воцарилось время мира и благоденствия. Каждому племени хотелось пообщаться с живым богом, а для этого надо было заключить перемирие со всеми своими врагами. Войн и драк, поэтому не было. Все вожди собирались вокруг Кэссция, и каждый из них хотел похвастаться достижениями своего племени. Вот во время такого общения и выяснялось, что, например, у некоторых племён уже есть свой календарь. Так что календарь предкам майя мы не давали. Некоторые племена продемонстрировали элементарные астрономические познания. Также выяснилось, что одно из племён возделывает маис – кукурузу. Так что кукуруза это не наш подарок племенам. Это их подарок самим себе. Кэссций просто настоял, чтобы все остальные племена начали возделывать эту культуру. Для того чтобы майя получили маис Кетцалькоатлю не пришлось спускаться в муравейник. Хотя, если честно, то тот район, где мы базировались на берегу, был похож именно на муравейник. Это в мифологии очень точно подмечено. Народа вокруг нас собралось тогда невероятное количество, это был самый настоящий муравейник. И вот из этого муравейника с благословения Кетцаля и начал своё шествие маис по территории всей Америки. Но мы его им не дарили.
На меня и Исхе майя внимания не обращали. Сначала побаивались, затем привыкли. Мы женщины, а, следовательно, собственность своего хозяина Кукулькана – Кетцалькоатля. Мы для вождей были чем-то вроде обязательного приложения к их богу. Две служанки. На нас смотрели как на пустое место. Мы вроде бы есть, и нас вроде бы нет. Все наши заслуги приписывались Кэссцию. Кукулькан лечил больных наложением рук! Ха! Всё что мог сделать Кэссций, это наложением рук проверить пульс и температуру больного, нет ли у него жара. А всё остальное это была наша с Исхе работа, работа двух профессиональных врачей. Благодарности мы от вылеченных людей за это не получали. Вся слава и почести доставались Кэссцию. Ему за это даже пытались целовать ноги. Между собой мы это рассказывали как анекдот. Кэсс тоже смеялся и краснел, когда я и Исхе начинали подтрунивать над ним по этому поводу.
Александр, я обязательно хочу отметить одну очень важную деталь. Это очень важно, потому что это должно позволить мне и моей сестре хотя бы частично реабилитироваться. Это касается ужасного обряда посвящения богу Кетцалькоатлю. Дело в том, что до нашего прихода на Юкатан изучение такого объекта животного мира как человек у нас ограничивалось только вскрытием трупов. Сами понимаете, что труп хотя и не возражает против любых исследовательских действий, но подопытный из такого объекта весьма паршивый и анализы от него нулевые. У жителей Индостана и Хуанхэ не то, что анализы взять, температуру тела измерить было невозможно! Невинный шприц для забора крови из вены в моих руках у них буквально у всех вызывал приступ ужаса и паники. Ну, вот как с таким контингентом работать? Что было в нас с Исхе такого страшного? Мы ведь врачи, а не работники гестапо. И вот представляете, Александр, мы попадаем на Юкатан, где все аборигены просто плашмя перед Кэссцием падают и любого из них можно сразу брать живьём тёпленького и как с тряпочной куклой делать с ним всё, что требуется по методике экспериментов. Нам тогда шикарно повезло. Для меня и Исхе это был просто Клондайк! Мы сами с усердием стали подтверждать версию предков майя, что перед ними бог. Мы даже кланялись Кэссцию с большим почтением только лишь для того, чтобы дикари при проведении экспериментов не сопротивлялись, терпели и были паиньками.
Конечно же, мы поначалу отбирали самые крепкие экземпляры среди мужчин и женщин для таких опытов. А зачем нам дистрофики? Но буквально на следующий день нашей работы с подопытными Кэссций приказал, что мы будем работать только с вождями племён и с их жёнами. Всё оказалось очень просто. Все наши исследования и эксперименты сами майя восприняли как обряд посвящения богу Кетцалькоатлю! А в первую очередь, по мнению дикарей, богу должны быть посвящены самые знатные люди племён. Мы не возражали – нам было главное, чтобы по численности обследованных объектов мы уложились в заданный для нас минимум. Но когда гораздо позже, несколько тысячелетий спустя, я узнала какие обряды посвящения тольтеки и ацтеки устраивали ради Кетцалькоатля, у меня просто дыхание перехватило от того чудовищного извращения наших совершенно безобидных медицинских осмотров. Боже мой, как всё было перекошено! Дикари! Одним словом – дикари!
Саша, мы никого не душили, не пытались ослеплять, не резали, не кололи. Мы не издевались над майя! И самое главное – ни языки, ни тем более члены мы им не прокалывали! Мы не чудовища. Чудовищными дикарями были те, кто извратил все наши эксперименты на свой лад.
Мы с сестрой занимались тем, что составляли подробное описание разумного существа с планеты Земля. Внутреннее строение мы уже знали в деталях благодаря тем трупам, которые иногда появлялись в результате нашего общения с аборигенами Индостана. Но согласитесь, что работать с живым человеком гораздо приятнее, чем с мёртвым телом. Трупный запах разлагающегося мяса и тучи жирных навозных мух, обсиживающих мертвеца и тебя вместе с ним – всё это не располагает к продуктивной работе. А на берегу Юкатана мы спокойно развернули свою базу и работали понемногу.
Как и все дикари, майя очень сильно боялись фотографироваться и считали это одним из самых страшных испытаний. Когда Исхе поняла, что весь страх происходит из-за вспышки фотоаппарата, то она её сразу отключила. Вождь, которого первого сфотографировали без вспышки, наотрез отказался уходить с осмотра пока с его слов прямо в глаза ему не полыхнёт пламя. Исхе подошла к фотоаппарату и нажала на кнопку – «пламя» полыхнуло. Вождь остался доволен своей храбростью и тем, что выдержал эту экзекуцию. Со вспышкой после этого пришлось фотографировать всех, независимо от освещённости.
Но особенно всех вождей воодушевлял процесс забора крови – относились к этому с очень большим трепетом. Когда образцов крови было взято достаточно. Исхе мне скомандовала, что в дальнейшем кровопускании нет необходимости. Это вызвало бурю возмущения у одного из вождей. Он во всё горло выкрикивал имя Кукулькана и требовал, чтобы ему прокололи насквозь руку и пустили кровь. Чтобы его успокоить я проколола ему вену и взяла образец для анализа. Пришлось брать кровь у всех подряд, чтоб не возмущались. После забора крови вожди не зажимали руку в локте, как это делают все современные люди в больницах, а наоборот расправляли, демонстрируя соплеменникам своё кровотечение.
Как видите, дикари все воспринимали на свой лад, и переубедить их было невозможно. Безобидная процедура осмотра слизистых оболочек рта и носоглотки, под которую попадал каждый современный человек в кабинете у врача, была воспринята дикарями как прокалывание или даже разрезание языка. Для осмотра носоглотки и ротовой полости мы применяли специальную видеоаппаратуру. Микроскопическая видеокамера вместе со светодиодом была закреплена на конце длинного и полого щупа, который был соединен кабелем с экраном монитора. Сам щуп очень сильно напоминал длинное и тонкое шило. Для того чтобы это «шило» засунуть в рот очередному дикарю надо было прижать ему чем-то язык. Если не прижимать, то дикарь, испугавшись непривычных ощущений, мог откусить щуп с видеокамерой. Каюсь, у нас был дефицит мединструмента, и Исхе прижала язык одному из первых вождей рукояткой скальпеля. Ничего другого под рукой не было! А этот князь, наблюдая какое «шило» и какой ножик суют ему в рот, уже решил, что ему протыкают язык и режут все, что только есть у него во рту. Этот балбес об этом всем так и рассказал, хотя во рту у него побывал только щуп с видеокамерой и не лезвие скальпеля, а только его рукоятка.
С прокалыванием члена все выглядело еще проще. В сто первый раз повторяю – члены мы не прокалывали! Дело в том, что кроме общепринятых анализов нам требовалось взять и некоторые специфические. Не надо улыбаться. Эякулят мы не брали. К таким анализам относились секреты некоторых желез. В данном случае это был секрет предстательной железы. Это очень важная желёзка в организме мужчины с планеты Земля. Сверхважная. Именно эта железа по нашим данным является своеобразным ограничителем продолжительности жизни для мужчин с планеты Земля. Вы можете быть спортсменом и физкультурником, у вас может быть отменное здоровье, но вне зависимости от вашего общего состояния в определенный момент времени, назначенный природой, подойдет срок и предстательная железа как заправский шофер выдаст вам: «Все, парень, бензин кончился, мы приехали». Для мужчины это означает только одно – смерть. Природа любой планеты умеет сама регулировать продолжительность жизни своих созданий. По нашим данным средняя продолжительность жизни мужчины с планеты Земля находится в пределах 80 – 90 лет и более продолжительной быть не может. Конечно, можно прожить и 150, но это уже будет редкое исключение из общего правила, которое это правило и подтверждает. Сделать анализ состояния секрета этой железы нам представлялось тогда очень интересным. Обычно в больницах берут такие анализы, выполняя массаж предстательной железы через заднепроходное отверстие. Но мы тогда с Исхе этого делать не хотели. Мы далеко не брезгливые, но во время такого массажа у мужчины могла появиться эрекция – он мог возбудиться. А нам с сестрой очень сильно не хотелось оказаться наедине с перевозбужденным дикарем. Вот этого как раз было не надо! Жизненный опыт нам подсказывал, что надо придумать, что-то другое.
К тому же, самим дикарям я как поняла, такая процедура пришлась бы явно не по нутру. Как я это поняла? Один из вождей перед процедурой медосмотра с очень важным видом заявил Кэссцию, что вокруг нашего лагеря и лагеря всех собравшихся племен бродит очень крупный ягуар, что это очень опасный хищник. Ягуар почувствовал легкую добычу и поэтому может напасть. Надо быть настороже. Услышав про ягуара, я сразу загорелась желанием поймать зверушку живьем. Это же такая удача! Никуда не надо ходить, не надо ползать по зарослям Юкатана выискивая следы самого крупного хищника в этом регионе. Вот он, здесь! Рядом! Я предложила эту идею Кэссцию. Кэссцию деваться было некуда, он согласился, вздохнул и как обычно пробурчал, что-то с иронией в голосе вроде того, что будь с ним поласковее, когда поймаем – не покалечь зверька.
Ягуар попался в одну из сетей, расставленных на его тропе. Во время обхода я и не поняла сначала, что одна из наших ловушек сработала. На месте все было тихо. Никакого шума, никаких движений. Кэссций при нашем приближении к этой ловушке взял меня легонько за руку, остановил и произнес шепотом: «Попался мальчик». Вот в этот момент я и увидела глаза ягуара. Сначала только глаза и только потом целиком все его пятнистое тело. Он был просто красавчик. Попавшись в ловушку, зверь не метался в истерике, а забившись под занавес кустарника, сжался в комочек и тихонечко грыз зубками нашу сеть, пытаясь высвободиться из нее. Мы никогда не ставили стальных ловушек или капканов – животное, проявив упорство и настойчивость, всегда могло освободиться самостоятельно. Попавшийся ягуар оказался молодым некрупным самцом, как правильно выразился Кэссций – мальчиком. Поняв, что мы пришли по его душу, наш пятнистый друг возмущался очень сильно. Это было такое грозное «мяу» и «р-р-ры», что мурашки по коже бегали. Прижав специальным шестом голову нашего котика, передала этот шест в руки Кэссцию, и пока мой ягуар мощными рывками пытался освободиться от зажима шеста, я быстренько подскочила сзади и залепила ему укольчик из автоматического шприца. Пятнистый котёнок ещё какое-то время возмущался, но вскоре успокоился, обмяк. Мы его спеленали и отнесли в лагерь.
Я с большим удовольствием вспоминаю этого красивого и мощного зверя, поэтому, наверное, и рассказываю так подробно. Мы его принесли в лагерь рано утром и я, чтобы не мучить котенка хотела немедленно приступить к составлению его описания. Но в это время черт принес новых вождей. Исхе попросила помочь в процедуре их «посвящения богу Кукулькану». Медосмотр затянулся до полудня. К этому времени мой ягуарушка пришел в чувство и уже бодренько крутил головенкой в своей клетке. Ягуар это очень умный хищник. И хотя по интеллекту его можно сравнить только с маленьким ребенком, но по своей хитрости и изобретательности он может дать фору любому из гомо сапиенс. Вот это я поняла сразу. Придя в себя, мой ягуар сразу смог освободиться от пут на задних лапах. Заметив, что это настырное создание пытается развязать еще и передние я сразу бросилась к клетке. Исхе тогда кричала, что я одна с ним не справлюсь, просила подождать немного и тогда мы поработали бы с ней вдвоем. Ждать чего? Когда ночь наступит? Я не хотела так долго мучить зверя. Пришлось, хоть и не хотелось ставить ягуару второй укол. Когда зверь немного затормозился в своих движениях, я открыла клетку и стала вытаскивать его наружу. Вождям майя чуть плохо не стало, когда они увидели ягуара на свободе. Но показать свой страх перед Кукульканом – Кэссцием они не могли. Замерли как суслики с выпученными глазками и смотрели на все это как на цирк какой-то.
Я прекрасно понимала тогда, что работаю с очень опасным зверем, который даже в заторможенном состоянии может тебе кишки наружу выпустить одним ударом своей когтистой лапы. Но я не дурочка-первокурсница и не первый раз тогда работала с таким типом хищника. Опыт был получен еще на родной планете и опыт был очень хороший. Зверушка мой, конечно, брыкался и показывал зубки. Но как я всегда говорю в таких случаях – либо ты работаешь со зверем, либо зверь работает с тобой. Все зависит от того кто для кого устанавливает правила. Ягуар быстро почувствовал, что правила здесь буду устанавливать только я. Прижала его голову к земле, схватила за шкирку и выволокла из клетки. Этот паршивец сразу попытался достать меня задними лапами, но это были вялые движения. Оказавшись на свободе, мой пятнистый котик захотел убежать, но головушка после укола видимо уже кружилась очень хорошо, сделав пару шажков, он плюхнулся на пузико. Лежал, смотрел на меня исподлобья хмуро как сфинкс. Я тогда выволокла ягуара наружу из клетки не ради забавы. Нашему котику перед детальным и продолжительным осмотром требовалось поставить клизмочку. Это надо было сделать обязательно. По размеру животика я поняла, что мой дружок покушал ночью очень обильно, и мне тогда не хотелось, чтобы также обильно он обделался у меня на рабочем столе, находясь в расслабленном состоянии.
Я просто не хотела наступать два раза на одни и те же грабли. На Хуанхэ в районе одного из её притоков, мне в ловушку попался самец лисеныша. Я ловушку ставила на дереве для птиц. Но по причине наводнения на ветке дерева каким-то чудом оказался толстый, глупый лисеныш. Попался в силки, запутал мне все как попало, и повис вдобавок вверх своей хвостатой попой. Намучилась я тогда с этим бестолковым рыжиком. Пока тащила этот пушистый и хвостатый тюбик набитый какашками до вездехода чуть ноги себе не переломала в зарослях бамбука. Вода ведь кругом и никогда не знаешь, что там на дне. Не могла я его сразу отпустить, я ведь ему укол поставила, чтобы он меня не укусил. Принесла в вездеход, только положила на стол это рыжее чудовище, а у него из-под хвоста сразу мощная струя экскрементов. Уделал паршивец меня, мои приборы, весь пол укакал. Я была просто в ужасе. Ну, вот где в таком маленьком животном размером чуть больше трёхлитровой банки поместилось целое ведро дерьма? Кэссций потом мне выговаривал: «Ты зачем аппаратуру под «выстрел» подставила?»
Повторения подобной трагедии я больше не хотела. Поэтому для моего ягуара подготовила очень хорошую и мягкую клизмочку. Клизма в этом случае это не резиновый шарик с дудочкой. Клизма это ёмкость со специальным раствором, к которой подсоединён шланг со штуцером. На штуцере краник. Сам штуцер я смазала очень хорошей мазью для лучшего проникновения и одела сверху предохранительный колпачок, чтобы не испачкать. Исхе тогда кричала, чтобы я не мучилась сама и не мучила ягуара, а положила его на стол так, как есть. Но клизма была нужна не только для банального очищения полости кишечника, я ведь ещё хотела и рентгеновский снимок сделать. Но это уже те детали, которые вам, Саша, знать необязательно.
Понятно, что ни одно животное на клизму добровольно не согласиться. Но трудность состояла в том, что клизму лучше всего ставить до того момента когда ягуар полностью отключится от укола. Освободится от содержимого кишечника, он должен был, самостоятельно напрягая свои мышцы. Хоть Исхе и заступалась за котика, но принятое мною решение я менять не собиралась. Глядя в глаза моему насупленному ягуару, произнесла: «Нет, мой золотой, пятнистый друг, сначала штуцер в попку, и только потом на стол для медосмотра».
Ягуар видимо сразу понял, что я задумала что-то недоброе, но что конкретно понял только тогда, когда штуцер клизмы оказался под его хвостиком. От такого непозволительного обращения он подскочил на передних связанных лапках как ужаленный и отдёрнул свою попку в сторону. У моего ягуара при этом была такая удивлённая мордашка! Золотые глазки округлились, усы взъерошились, хвостик задёргался очень нервно. Казалось, что он выдаст мне вслух что-нибудь такое: «Это что ещё за наглость? Ты! Ты что творишь?! Ты глупая?! Туда нельзя ничего пихать! У меня там попка!» Но мой золотой хищник ничего такого не сказал. Вместо этого он разинул свою клыкастую пасть и попытался меня укусить за руку со штуцером. Я отдернула руку и шлепнула балбеса ладошкой по морде. Затем схватила за шиворот и попыталась прижать к земле. Зверь упирался. Сил у него было еще очень и очень много. Из его груди пошел такой приглушенный звук, словно где-то глубоко внутри заработала воздушная сирена: «У-у-у-у». Крутнувшись винтом, он сжался в комок и лежа на боку, попытался достать меня задними лапами. Вот именно на это я и рассчитывала. Как только задние ноги подтянулись ко мне, в пределах досягаемости штуцера оказался задний проход ягуара. Быстро сдернула зубами предохранительный колпачок, успела парировать ногой удар когтистых лап хищника, и я его уже почти прижала ногами и руками к земле, оставалось только воткнуть ему штуцер клизмы. Но мой ягуар оказался хитрее меня – почувствовав инородный предмет рядом со своей драгоценной попой, он неожиданно выпрямился в струнку, зажал хвостик между своими задними лапами и замер так, лежа на боку. Злобно косился на меня: «Мучительница». Доступ к нужному отверстию был заблокирован. Вот ведь упрямец, какой! Исхе надо мной смеялась от души. Но я сдаваться не собиралась. Схватила хищника за шкуру и попыталась поставить эти 70 пятнистых кг на все четыре лапы. Встав на все четыре лапы, он опять перехитрил меня. Когда я только коснулась его хвоста штуцером клизмы он быстренько сел на попку как дрессированный песик, выполняющий команду «сидеть». Прижал заднепроходное отверстие к земле и крутил во все стороны своей клыкастой и усатой мордахой, не пуская меня к хвостику. Ну, вот как можно работать с таким упрямым контингентом?! Мне помог Кэссций. Заметив, как я мучаюсь со зверем он подошёл, сел верхом на ягуара и прижал его к земле. Мне оставалось только воткнуть штуцер. Кэсс оборачиваясь через плечо, пошутил грустным голосом в мой адрес.
- Ты главное сейчас не перепутай, кому из нас двоих ты собиралась клизму поставить.
- Соблазн конечно велик, товарищ командир, но я постараюсь быть предельно внимательной, - обнадёжила я Кэссция.
Кетцалькоатль восседающий верхом на ягуаре! Для майя это было просто откровением. Не помню, какой ещё титул приписали нашему Кэссцию за этот подвиг, меня в тот момент интересовал только мой ягуар.
Мой пятнистый котик освободился от содержимого кишечника очень хорошо. Я потом помыла ему хвостик и под хвостиком. Он лежал тогда весь такой чистенький и пушистый. Под мордочку я ему положила тряпочку, чтобы ему в ротик и в глазки не залезли насекомые. На Юкатане в то время было ужасное количество всяких клещей и прочих кровопийц. Мы его бережно перенесли на стол для осмотра. Отпускали этого ягуара уже поздно вечером. Я открыла клетку, он скосил свой хмурый взгляд именно на меня и рванул на свободу со всех ног, только хвост закрутился как пропеллер. Больше вокруг нашего лагеря по ночам он не крутился. Один из вождей тогда заметил.
- Это уже не тот ягуар, что прежде.
Я сначала не поняла смысл этих слов, но в дальнейшем я заметила, что все вожди опасаются стоять ко мне задом и при моем приближении сразу поворачиваются только передом. Нам с Исхе стало понятно, что взять анализы у этих ребят, используя задний проход, не получится. Для получения секрета предстательной железы надо было что-то придумать.
Моя Исхе была очень умная и изобретательная в этом плане. Сэти по ее указаниям собрал очень хороший приборчик, для получения необходимого нам анализа. Все было очень просто! К этому «приборчику Сэти» прилагалось два металлических электрода. Внешне один из них выглядел как очень тонкая и гибкая спица, изолированная на протяжении всей своей длины в 35 см. Неизолированными были только кончики этого электрода. Второй электрод был выполнен в виде простой прямоугольной пластинки. Эту прямоугольную пластинку хитренькая Исхе укладывала на сиденье кресла так, чтобы когда очередной вождь племени усаживался в него для осмотра, то эта пластинка оказывалась плотно прижатой в его промежности в районе предстательной железы. Затем Исхе брала в руки первый электрод и аккуратненько проталкивала эту спицу в мочеиспускательный канал вождя по всей длине его полового органа и гораздо глубже вплоть до самой предстательной железы. Глаза у вождя при этом были точь-в-точь как у моего ягуара. В них так и читалось: «Ты что творишь глупая?! Туда нельзя ничего пихать!»
Исхе мало обращала внимания на удивлённые взгляды вождей. Осторожно запихав спицу-электрод в член очередному вождю, она при помощи зажима типа «крокодильчик» подсоединяла к нему провод от приборчика. Тот электрод, что был на сиденье, уже был подключен. После всего этого я производила включение «приборчика Сэти». На электроды подавалось очень слабое переменное напряжение очень щадящей частоты. При циркуляции импульсов напряжения между двумя электродами все внутренние ткани, находящиеся на пути этих импульсов непроизвольно сжимались. Сжималась и предстательная железа. В результате из неё в мочеиспускательный канал выдавливалось её содержимое. Всё что требовалось сделать Исхе, чтобы получить это содержимое так это после завершения процедуры и извлечения электрода из мочеиспускательного канала подставить ёмкость для принятия самопроизвольно вытекающего секрета. Всё гениальное – просто.
Как видите, Александр, половые органы вождям племён мы не прокалывали. У нас всё было очень гуманно – мы ведь врачи, а не гестаповцы. Это уже сами дикари с течением времени извратили все наши опыты на свой лад. Конечно, некоторые вожди оказывались слабенькими и теряли сознание сразу после включения «приборчика Сэти». После потери сознания их руки и ноги совершали непроизвольные движения, дёргались во все стороны как попало. Со стороны выглядело пугающе. Наблюдавшие за этой процедурой майя, замирали от страха. Исхе одной было очень трудно, поэтому я всегда ей помогала. Потерявших сознание слабаков, приводили в чувство легко. Я постоянно контролировала подачу напряжения. Исхе неотступно стояла рядом с очередным «посвящаемым богу». Трупы нам здесь были не нужны.
Вся эта процедура с «прокалыванием члена» известна в вашей земной медицине очень хорошо. Этот процесс применяется при лечении хронической формы простатита. Это очень эффективный метод, без применения которого в некоторых тяжёлых случаях выздоровление просто невозможно. Простата очень плохо омывается кровью - медикаменты малоэффективны. Но вы молоды, вам рано ещё думать о таких болячках. И из всего сказанного мной о процессе посвящения богу Кетцалькоатлю вы должны усвоить самое главное, что наш экспедиционный отряд ни над кем не издевался. Просто все наши действия направленные на изучение гомо сапиенс были очень сильно искажены первобытными племенами.
В Центральной Америке мы пробыли до конца мая, начала июня. Точнее не скажу. Помню, что когда мы улетали, в это время зацвёл камыш. Я не знаю, почему в мифе о Кетцалькоатле сказано, что он ушёл с Юкатана в год камыша. Если говорить образно, то мы уходили не в год, а в месяц цветения камыша. Погода была великолепная. Полный штиль. Высоко-высоко в небе протянулись красивые перистые облака. Необыкновенные, просто сказочные закаты украшали небо своими красками. Я сидела на песке пляжа и любовалась всей этой красотой. Идиллия! Мне не хотелось улетать! Но Кэссций просмотрев метеосводку, сказал, что неподалёку от нас сформировался очень мощный циклон и этот циклон буквально через пару дней будет над Юкатаном. Мы засобирались в дорогу. Свернули лагерь. Вожди племён прощались с нами очёнь слёзно. Они плакали! Они плакали так, что растрогали нас всех. Даже у Кэссция на глазах появились слёзы. Они уговаривали, умоляли бога Кукулькана погостить у них ещё немного. Но мы знали, что если задержимся хотя бы на сутки, то попадём в очень сильный шторм.
Ритуал прощания начался сразу после того как за нами на лодке приплыл Сэти. На нашего Хуракана майя смотрели как на того, кто хочет забрать у них единственное счастье в их жизни – бога Кукулькана. И вот здесь майя провернули такой номер, который стоил нам всех наших дальнейших планов. Пока Сэт был вместе с нами, наша лодка осталась без присмотра. Майя продырявили её дно и разорвали надувные борта. Вот черти! Лишившись лодки, по мнению майя мы должны были теперь остаться с ними навсегда.
Кэссций тогда не стал возмущаться. Просто приказал всем вождям, чтобы нам нарубили деревьев для плота. Вы видели, какого типа деревья растут по побережью Юкатана? Это не корабельный лес. Не мудрено, что майя не были мореплавателями. Вся прибрежная растительность хоть как-то пригодная для строительства плота представляет собой очень тонкие и кривые стволы деревьев. Вот именно их нам и притащили майя, обливаясь слезами. Всю эту кривизну и извилистость пришлось вязать буквально, чем попало. В ход пошло всё – в том числе и наша одежда. Со строительством плота мы провозились весь день и всю ночь – рубка деревьев происходила очень медленно. Получившийся плот можно было назвать самым настоящим «плотом из змей» – легенда не обманывает. Необработанные кривые стволы деревьев в утренних сумерках были похожи на чудовищных змей. В сто первый раз, попрощавшись со всеми вождями, мы погрузились на плот и, немедля, пошли в сторону нашего экранолёта. На берегу стоял не просто плачь – там были вой и стенания. Хорошо, что Сэти смог запустить двигатель от моторной лодки и нам не пришлось грести на вёслах все 10 км до нашего экранолёта.
Я всегда с большим чувством внутреннего трепета вспоминаю именно тот момент взлёта в Мексиканском заливе. Запуск двигателей смотрелся, наверное, с берега как огненный фейерверк. Набор скорости экранолёта на воде всегда связан с большим облаком водяных брызг – в это время нас окутывал буквально пар из водяной взвеси со стороны похожий на дым. Майя, по всей видимости, решили, что их бог Кукулькан - Кетцалькоатль принёс себя в жертву путём самосожжения.
Вот как выглядел по мифологии наш взлёт с воды:
«И говорят, после того, как он сжег себя, из пепла появилась вдруг прекрасная птица, которая поднялась в небо… И после того, как он обратился в пепел, сердце его стало птицей кетцаль, и все видели, как эта птица взлетела высоко и, по словам старых людей, превратилась в Венеру, и Кетцалькоатль умер, а эта звезда засияла на небе. С тех пор его величали Владыкой Рассвета».
Это очень красивое и очень печальное описание нашего взлёта. Огромный летательный аппарат зелёного цвета, пролетевший высоко над головами, стоявших на берегу майя, в их понимании мог быть только зелёной птицей кетцаль – сердцем их любимого бога.
Задержка перед взлётом стоила нам очень дорого. Все наши планы опять рухнули. Попав на Юкатан, мы скорректировали маршрут нашей экспедиции. По этому плану предполагалось, что с Юкатана мы будем уходить в Атлантический океан, через Карибское море, огибая Большие Антильские острова с юга. Через Атлантику намеревались пройти на экране до западного побережья Африки. Далее Гибралтар, Средиземное море и дельта Нила, куда так стремился Кэссций. На этом маршруте теперь можно было поставить крест. В Карибском море уже бушевал шторм. Циклон двигался с юга на север, и поэтому нацеливаться на Флориду и дельту Миссисипи было бессмысленно. По прогнозу он должен был накрыть этот район очень скоро и очень плотно. Исхе тогда предложила проскочить через Флоридский пролив и далее чуть южнее Бермудских островов уйти на Гибралтар. Погодка была паршивой, но мы всё ещё успевали совершить такой манёвр. Кэссций резко ответил: «Нет». Чтобы добиться от него ответа на вопрос: «Почему – нет?» Мне и Исхе пришлось его, чуть ли не пытать. Ответ нам показался таким глупым, что мы просто рассмеялись. Кэссций заявил буквально следующее.
- Южнее Бермудских островов уровень поверхности воды гораздо ниже, чем во всей Атлантике. Грубо говоря, там яма на воде. Это очень странно и выглядит угрожающе. Я не хочу рисковать, прокладывая курс через аномальные зоны да ещё в такую отвратительную погоду.
«Яма на воде» это прозвучало так глупо, что мы с Исхе просто смеялись от души. Это сейчас я знаю, что там существует такая аномалия как Бермудский треугольник. А тогда мне и моей сестре казалось, что Кэссций стал чересчур пугливым. Это потом я готова была расцеловать его за такую «пугливость», а тогда мы вдвоём просто посмеялись над ним.
Преодолев второй раз перешеек Теуантепек, мы вышли в Тихий океан. Обсуждение дальнейшего маршрута проходило у нас очень бурно. Исхе требовала идти в Южную Америку и начать там работы по изучению такой величайшей реки как Амазонка. Я голосовала обеими руками за такой вариант! Но тут со своего места подал голос мой Сэти. Мой Сэтик изучая спутниковые снимки (на Юкатане у него было море свободного времени) вывел такую несуразную теорию, что если дельта реки похожа на горлышко бутылки, то это «пьяная» река и с ней очень опасно иметь дело - у неё дурной характер течения. А если в такой дельте есть ещё и отмели переходящие в острова, то опасность он характеризовал по высшему баллу. Дельта реки со спокойным характером должна была быть похожей на ветвящуюся крону дерева. Амазонка с его слов была именно «пьяной» рекой. В её дельте периодически возникала очень мощная приливная волна обращавшая течение реки вспять. Кэссций к этому добавил, что по данным с метеоспутников сейчас на протяжении всего течения реки идут дожди, висит облачность или дымка и видимость очень плохая. Большое количество птиц в районе русла влечёт опасность их попадания в воздухозаборники двигателей. А если попытаться пройти по реке вплавь, то размах крыла нашего экранолёта в 200 метров не позволит нам втиснуться ни в один из её притоков. Благодаря такой зловредности наших мужей на исследованиях Амазонки был поставлен большой и очень жирный крест.
Сказать, что мы с Исхе возмущались по этому поводу – это ничего не сказать. Мы просто поругались с нашими мужчинами. А Кэссция так просто обвинили в неумении грамотно спланировать маршрут экспедиции исходя из погодных условий. Мы надулись как две мышки, и ушли на нижнюю палубу. Кэссци прибежал к нам очень скоренько. Исхе ему сразу стала выговаривать, что нам обязательно надо найти какой-нибудь интересный объект для исследования, что Индостан до нас уже прочесали вдоль и поперёк, что Хуанхэ и Юкатан хоть и замечательные объекты, но они не поразят тех чиновников, перед которыми мы будем отчитываться по результатам экспедиции. Нужно что-то такое, что свалит с ног любого наповал. Хуанхэ и Юкатан это конечно замечательно, но это слёзы.
- Это всего лишь две слезинки, – повторяла Исхе.
- Вот тебе третья слезинка, - произнёс Кэссций и показал нам на экране планшета фотографию с метеоспутника.
«Третьей слезинкой» оказалось озеро Титикака. Мы его так потом и называли между собой - «Третья слезинка». Если бы я только могла представить себе, сколько сама пролью слёз в результате нашего посещения этого озера, я бы зубами вцепилась в штурвал, только бы Сэти не поворачивал на Титикака. Сэт конечно расскажет вам о нашем посещении этого озера, но он не расскажет самого главного, а я молчать не собираюсь. Вы должны знать.
- Ты сошёл с ума, - сразу заявила Исхе своему мужу, как только он ей показал это озеро. – Температурный режим окрестностей этого озера нам абсолютно не подходит. Мы теплолюбивые модификанты! Там даже на инфракрасных снимках «шелуха» вдоль берега. Это низкотемпературные зоны – там должен быть лёд!
- Либо мы идём на это озеро, либо мы поворачиваем на запад и идём обратно через Тихий океан, - буркнул Кэсс. – У вас обеих на размышление не более одного часа.
Оставил нам на кресле планшет и ушёл наверх хмурый и сердитый. А мы просмотрели данные внимательно и поняли, что наш Кэссцик просто умничка! Его надо было похвалить и расцеловать за выбор такого объекта, а мы отругали. Титикака это же уникальнейшее озеро, которое уже при взгляде на него из космоса сразу вызывает желание приводниться на его поверхности. Это самое крупное озеро расположенное так высоко в горах на высоте почти в 4000 м, не помню сейчас точную цифру. Конечно же, мы согласились на работу по этому водоёму.
После выхода из залива Теуантепек мы повернули на юг к тихоокеанскому побережью Южной Америки. Вот здесь, Александр, я вас очень крепко предупреждаю о тех оплошностях, которые вы можете допустить в описании нашего путешествия. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы взять обычную линейку и соединить воображаемую точку нашего поворота, отстоящую примерно на 500 км от берега залива Теуантепек с крайней точкой южноамериканского побережья, вдоль которого нам пришлось идти на экране до поворота на озеро Титикака. Как не крути линейку, как её не поворачивай, этой точкой будет не мыс Париньяс. Линейка самым предательским образом оказывается у той точки побережья, напротив которой находится плато Наска со всеми своими загадочными рисунками. Я понимаю, что мы пролетали мимо, что от побережья до этого плато и 40 км не будет. Я всё это прекрасно понимаю. Но я могу сказать только одно – это не наши художества. И вы, Саша, должны мне поверить на слово. Мы прошли мимо плато, вдали от берега при высоте полёта на экране не более сотни метров. Мы физически не могли наблюдать эти рисунки, даже если они на тот момент уже существовали.
Я очень скептически отношусь к той версии, что эти рисунки и линии были созданы какими-то там инопланетянами или людьми для инопланетян. Я сама инопланетянка и мне эти иероглифы даром были не нужны в нашей экспедиции. Их даже с воздуха можно рассмотреть только в том случае, если лететь не очень высоко и не очень быстро – они блёклые и плохо различимы. В качестве ориентиров они годятся разве что только при полётах на планере или воздушном шаре. А если попытаться их специально отыскать на фотоснимках из космоса, то полжизни можно убить и наткнуться на них только случайно – плато Наска в масштабах планеты очень маленькое. Всё это рукоделие принадлежит тем людям, которые здесь проживали когда-то и унесли свою тайну в могилу. Но Сэти, конечно же, выдаст вам свою теорию. Особенно не доверяйте на этот счёт моему лётчику - он большой любитель выдвигать «научные» теории.
Поворот на озеро Титикака с набором высоты выполнили в районе настоящей границы Чили и Перу заблаговременно до подхода к берегу. Возле берега на малых высотах было просто невероятное количество птиц. На озере приводнились в южной его части – в заливе Тарако. Это был самый ближайший и самый удобный залив для приводнения и стоянки со слов моего Сэти. Залив в то время был чуточку побольше. На его берегах уже в то время мы наблюдали каменные развалины Тиуанако. И эти развалины как потом, оказалось, действительно могли свалить с ног любого. Но я не об этих отточенных каменных мегалитах вам хочу рассказать. О них расскажет Сэти. Я хочу вам рассказать о том, что терзает меня всю мою жизнь.
При нашей высадке на берег, занавеска одной из тростниковых хижин отодвинулась и к нам на встречу вышла высокая, белокурая богиня местного племени. Мне чуть плохо не стало. Без лишних объяснений было понятно, что перед нами модификантка! Это была наша родная «модифи» с нашей планеты!
- Здравствуйте, - произнесла она тихо на одном из наших языков и улыбнулась.
У Кэссция пару секунд был явный ступор, но он взял себя в руки. Мы с Исхе просто подошли и обнялись с нашей «находкой». Имени её я не помню. Прошло более шести тысячи лет с той трагической встречи. К тому же местное племя называло её не по имени, а просто – «Богиня озера». Наш прилёт оказался настоящей трагедией буквально для всех.
Как рассказал нам один из старейшин племени, что когда-то очень давно с неба на озеро спустился точно такой же большой корабль с огненными шарами (огненные шары это реактивные двигатели), какой спустился сейчас. Из этого корабля вышла Богиня озера. Корабль улетел, а Богиня осталась здесь. Вместе с Богиней прибыли четверо её детей. Вот от этих детей и произошло местное племя и все люди на этой земле. Вот так просто рассказал нам старик тот миф, который и сейчас можно услышать на озере Титикака или прочитать в интернете. Даже назвал время прилёта Богини, которое соответствовало первым числам ноября. Вот только год не указал, говорил, что это очень давно было.
После нашего появления местные шаманы, вожди и старейшины сразу стали собирать Богиню озера в дорогу. Простые люди плакали, прощаясь со своей Богиней, а те, кто стоял на верхушке власти, по-моему, не очень-то и расстраивались. Вожди и шаманы сразу смекнули, что прилёт небесного корабля это очень хороший повод отправить Богиню обратно на небо и заполучить целиком всю власть в свои руки. Это явно отображалось на их наглых мордах. Одним из веских доводов, который они приводили в оправдание своего рвения по поводу отправки Богини это то, что она в таком холодном климате озера жить не может. Климат действительно был не ласковым. Я просто диву давалась, как эта модификантка сумела здесь выжить. А судя по средней температуре дня и ночи, она действительно здесь именно выживала. Для нас было очень холодно даже летом, и мы одевали на себя всё, что только можно.
Богиня оказалась по характеру очень доброй и мягкой женщиной. Я с ней почти подружилась. «Почти» это потому, что я чувствовала какую-то незримую стеночку между нами. Богиня была зрелой и очень опытной женщиной. Это становилось понятным сразу во время общения. Я со всем своим мировоззрением была просто ребёнком по сравнению с ней. Вот это, наверное, и мешало мне довериться ей абсолютно. Богиня сопровождала меня во всех моих вылазках на озеро. Сэти за нами следовал неотступно, словно дэйм за травоядными. Кэссций отнёсся к Богине озера очень настороженно и это именно он в ущерб нашей исследовательской деятельности приказал Сэти караулить меня от Богини. Сэт отнёсся к заданию с невероятным рвением - сразу выбивал из моих рук любую еду или питьё, которым меня пыталась угостить Богиня. На полшага ко мне её не допускал. Вёл себя как сторожевой пёс на цепи, и я ничего не могла с ним поделать, приходилось терпеть все его глупые выходки.
На борт экранолёта Кэсс Богиню тоже не допускал. Вскоре эта женщина поняла, что все в нашем экипаже кроме меня к ней относятся очень настороженно. Кэссций так прямо в лицо ей и заявил, что забрать мы её сейчас не сможем, что ей надо ждать следующего нашего рейса. Но видимо ждать ещё две тысячи лет она не могла. Ей удалось убедить Кэссция поменять своё решение и взять её на борт! Заставить Кэссция изменить первоначально принятое решение – это было похоже на фантастику. Но это ей удалось! Я тогда поняла, что она действительно самая настоящая богиня и очень непростая женщина.
После отлёта с озера Титикака мы вдруг сразу приводнились в Тихом океане рядом с перуанским берегом. Кэссций решил устроить допрос Богине озера, прежде чем продолжать наш полёт. Это происходило в носовой части нижней палубы, и было похоже именно на допрос. Кэссций сидел в кресле рядом с Богиней. Напротив неё, сидела Исхе. Сэт стоял за креслом Богини. Я за неимением свободных мест тоже осталась стоять, но за креслом своей Исхе. Кэссций был очень сердит.
- Почему тебя высадили на этом озере? Кто эти четверо детей, о которых нам всё время говорили старейшины? Чьи эти дети? Почему ты сейчас отказалась выполнить мой приказ, остаться на озере?
Вопросы у Кэссция следовали непрерывно. Но я заметила одну характерную особенность. Богиня тоже говорила непрерывно, но она не отвечала ни на один из этих вопросов. Она жаловалась на то, как ей было холодно и одиноко, как она соскучилась по родным модификантам, как рада тому, что мы прилетели за ней. Говорила о том, что ей очень хочется вернуться на родную планету. У нашего Кэссция очень трудно выиграть словесную дуэль – он обладает чудовищной логикой. Но Богине, судя по всему, это удавалось! Кэссций в этом словесном поединке против неё был как ребёнок. А вот мне её, честно сказать, стало очень жалко. Кэссций придирался к ней как к преступнице, а она в моём понимании была самой обычной женщиной попавшей в трудную жизненную ситуацию. Её надо было утешать, а не допрашивать! Но наш Кэссций это очень жёсткий человек с непробиваемыми принципами.
- Заткнись, – резко бросил он ей грубую фразу.
Это «заткнись» ему пришлось повторить несколько раз, прежде чем Богиня замолчала и посмотрела на него вопросительно удивленными глазами.
- Я устал слушать твой словесный понос, – Кэсс говорил очень жёстко. – Я тебе уже объяснил, что мы не можем забрать тебя с собой. У нас на «Крейсере» только четыре подключенных к М-таймеру работоспособных саркофага и пятого для тебя нет. «Крейсер» это автоматический межзвёздный корабль, рейс которого строго рассчитан на определённую полезную нагрузку. Возвратный полёт на родную планету подразумевает в данном случае присутствие на его борту только четверых модификантов. Пятого нам сейчас взять нельзя - топлива не хватит! Ты не настолько глупа, чтобы не понимать всего этого. Но ты, тем не менее, на озере не осталась. Почему? На что ты рассчитываешь?
- В этом виноваты вы все, – выдала Богиня неожиданно. – Это вы прилетели на озеро ко мне, а не я к вам! Если бы я не ушла с вами, то для своего племени я перестала бы быть богиней. Раз боги меня не забрали – значит, они отказались от меня. Значит, я не богиня. Вожди вместе с шаманами только и ждали того момента, чтобы втоптать меня в грязь и потом убить или принести в жертву богам, когда я окажусь самой простой женщиной. У меня просто не было выбора, как идти вместе с вами!
- Чтобы идти вместе с нами, тебе надо убить одного из нас и освободить себе место в саркофаге, – Кэссций продолжал говорить жестокие вещи.
- Я не собираюсь никого убивать! - выкрикнула Богиня в ответ.
- Тогда зачем ты взяла с собой яд?! – этот неожиданный вопрос выкрикнула моя Исхе. После повисшей паузы она добавила. – Я обыскала твои вещи и нашла этот сувенир зашитым в подкладку одной из курток, – голос Исхе звучал также жёстко как у Кэссция.
Она бросила на колени Богини маленькую фигурку, сделанную из камня. Фигурка была не больше спичечного коробка. Это был сосуд в виде какого-то божка, на макушке которого было сделано аккуратное отверстие под пробочку. Пробочка в виде головного убора божка была выполнена из камня. В самой пробке было просверлено маленькое отверстие, замазанное воском. Каменный сосуд и пробочка были выполнены с такой потрясающей точностью, что пробочка не просто затыкала отверстие – она буквально влипала в него при соприкосновении этих двух предметов.
- Мне это подбросили шаманы, - помедлив, ответила Богиня. – Они не хотят, чтобы я вернулась. Они хотят, чтобы вы меня убили.
- Меня не интересуют твои отношения с шаманами и вождями, – начал подводить итоги Кэссций. – Ты видишь, что нас сейчас четверо. Ты прекрасно знаешь, что все наши экспедиционные отряды состоят из шести человек. Это значит. Это значит, что двоих я уже потерял и больше никого терять, не намерен. Любой из близких мне людей дороже тебя в миллиарды раз. Я не собираюсь устраивать следствие или гадать на картах по тому поводу, плохой ты человек или хороший? Собираешься ты нас убивать или нет? Я чувствую опасность. И эта опасность исходит от тебя. Поэтому сделаем так. У нас уцелела одна моторная лодка из двух. Я тебе её отдам. Мы снабдим тебя всем необходимым, и ты сегодня, ещё до утра покинешь нас и высадишься на берег. Что ты будешь делать две тысячи лет до следующего нашего прибытия на эту планету, меня не интересует. Ты просто должна сейчас уйти, и тогда в следующий приход мы тебя заберём.
- Мне уже более двух тысяч лет. До следующего вашего прихода я не доживу, – у Богини озера на глаза навернулись слёзы. – Мне очень много лет.
- За хорошее поведение модификанток из экипажа не исключают и на высокогорном озере с жёстким климатом не высаживают! Что ты натворила такого, за что от тебя отказались все родные и близкие тебе люди?! Вместе с тобой высадили твоих детей, которых ты родила уже здесь на Земле. Это твои дети?!
- Да, мои, – Богиня уже отрешённо смотрела мимо Кэссция. – Первый раз я родила двух девочек, а второй раз – двух мальчиков. Выжили только двое - сын и дочь. Они были так неразлучны, что решили стать мужем и женой. Они уже очень давно умерли.
- Судя по тому, что они уже умерли, они не были полноценными модификантами и это значит, что они у тебя не от твоего мужа. Тебя высадили в горах из-за твоего распутства? Ты изменяла своему мужу? Почему у тебя на левой руке только четыре пальца? В результате чего произошла ампутация пятого? За какую провинность тебе его отрубили? Ты только что говорила не умолкая. Почему ты молчишь сейчас? Расскажи нам, что ты такого натворила страшного?
- Я просто жила в этом мире, на этой Земле, – произнесла Богиня озера сквозь слезы, и казалось, что ей уже всё равно, что произойдёт дальше. Она словно бы замкнулась в себе и никого не хотела посвящать в свои тайны.
- Мы не можем тебя взять с собой по техническим причинам. Ты это знаешь. Но и по планете катать не будем - мы у тебя нашли яд. Ко всему прочему ты не рассказываешь нам подробности своей жизни - ты что-то скрываешь. Ты мне такая в экипаже не нужна. Я здесь командир, и я принимаю решение. Ты сегодня до восхода солнца высаживаешься на берег. Это приказ, – подвёл итог Кэссций.
Я очень сильно перепугалась тогда за Богиню озера. Я уговаривала Кэссция взять её с собой и не придираться к её грехам. Ведь это её жизнь – её личная жизнь! Никому из нас она ведь ничего плохого не сделала! Знаете, что мне выдал Кэсс?
- Я не собираюсь ждать, когда эта Богиня озера сделает нам что-то плохое. Я должен быть на шаг впереди всего того, что с нами может случиться. Я больше не хочу хранить близких мне людей в урнах в виде пепла. У меня уже две таких урны! Богиня озера уйдёт. Это решено. Не уйдёт, вынесем вперёд ногами. Я её предупредил.
Я плохо спала в ту ночь, размышляла о том, где мы сможем высадить Богиню, если сейчас возьмем ее с собой. Получалось так, что высаживать ее негде! Везде был мир полный опасностей. Титикака это не курорт, но по сравнению с другими континентами Южная Америка это просто рай на Земле. Само озеро, наверное, просто послужило взлетно-посадочной полосой. Тот, кто высаживал Богиню на озере Титикака, видимо, очень сильно любил ее, если бы не любил, вышвырнул бы где-нибудь в Африке или просто посреди океана. Я очень долго мучилась, обдумывая все это. Проснувшись и не увидев лодки возле трапа, обрадовалась. Богиня уплыла на берег! Но когда мы прошли в носовой отсек, то я остолбенела. С одного из кресел поднялась Богиня озера. Белокурая, милая, улыбчивая она произнесла почти застенчиво.
- С добрым утром. Я решила не покидать вас. Ведь вы же не звери какие-то. Вы не можете взять вот так и убить свою родную модификантку. Я с вами попутешествую немного, а потом вы меня высадите где-нибудь в хорошем месте, где климат помягче.
- Всё ясно, – буркнул Кэсс. Повернувшись к Исхе, тихо произнёс. – Давай. – Исхе передала ему автоматический шприц. Кэсс после этого скомандовал ей. – Держи свою сестру.
Я всё поняла мгновенно. Я уже бросилась вперёд, чтобы защитить Богиню и высказать своё возмущение, но Исхе вцепилась в меня мёртвой хваткой как анаконда. Кэссций вместе с Сэти спокойно, по-деловому подошли к Богине озера. Женщина растерянно улыбалась. Она видимо уже догадалась, что ей хотят поставить смертельную инъекцию. Исхе меня держала, чтобы я не смогла помешать этому. Вырваться из железной хватки своей сестры я не могла. Пытаясь хоть что-то изменить, я кричала во всё горло. Умоляла Кэссция отпустить Богиню. Кричала самой Богине, чтобы та убегала. Но на меня никто не обращал внимания.
- Свали её, - еле слышно отдал краткую команду Кэссций моему Сэти, - и кивнул в сторону Богини.
Сэт её ударил в солнечное сплетение. Женщина пыталась парировать удар, но не смогла. Пропустив удар в живот, согнулась пополам. Сэт ударил её кулаком в лицо, и она упала на пол.
- Держи ей руки, - опять буркнул Кэсс, обращаясь к Сэти.
Сэт завернул Богине руки за спину и Кэссций присев рядом, поставил ей укол в плечо. Шприц отщёлкнул два раза.
У меня была истерика. Я брыкалась и рвалась из мёртвой хватки Исхе. Я орала как дикая кошка от той несправедливости, которая только что произошла у меня на глазах. Во мне просто кипела кровь. Исхе, чтобы успокоить меня постоянно повторяла как заклинание.
- Я у неё нашла яд! Этот яд сделан не шаманами! Его не могли изготовить дикари! Она сама его изготовила! Она хочет всех нас убить! Пусть умрёт!
Я не хотела, чтобы Богиня озера умирала. Не хотела! Но исправить уже ничего не могла. Я обмякла как тряпка. Исхе меня отпустила, я упала на пол и скулила как щенок или котёнок от жестокости жизни.
После инъекции Богиня озера пришла в сознание. Левая сторона лица у неё покраснела от удара. Она поднялась с пола. Держась за живот, хотела присесть в кресло. Кэссций её отстранил, произнёс.
- Не надо пачкать кресло.
Богиня, кашляя и задыхаясь, присела на пол. Яд уже начал своё действие. Ещё до конца не веря в то, что ей поставили два смертельных укола, она спросила.
- Это яд?
- Да. Это яд, – ответил мрачным голосом Кэссций и присел в кресло напротив неё.
- Почему я ещё жива? Зачем два укола?
- Яд за время транспортировки в космосе утратил часть своей силы. Вот поэтому два укола, а не один.
- Я знаю, у вас есть противоядие. Дайте мне его, и я уйду. Я даю вам честное слово, что я уйду.
- Поздно, – тихо произнёс Кэссций. – Я тебе его не дам. Я слишком хорошо знаю, насколько женщины могут быть коварными и хитрыми. Я не вчера родился. Ты ведь сейчас перехитрила саму себя. Я сразу почувствовал, что в тебе таится слишком много непредсказуемой опасности. Ты не благодушная дурочка, ты умная и расчётливая женщина. Дурочки богинями на Земле не становятся. Дурочки всю жизнь какашки убирают. У тебя была возможность уйти. Я тебе её предоставил, но ты решила поиграть со смертью. Ты ведь не можешь ждать следующего рейса? Ты не доживёшь до него, ты уже прожила большую часть своей жизни. Либо жизнь, либо смерть. Либо улететь вместо одного из нас, либо умереть. Ты так решила сегодня ночью? Решила надавить на жалость, построить интригу. Моя жалость сгорела в кабине штурмовика вместе с моим братом. А в интригах я слаб. Ты в этом сильнее. Я это понял вчера во время нашего с тобой разговора и здесь заранее отдаю победу тебе. Жизнь или смерть? Я сделал свой ход первым и выбрал жизнь для себя и своих близких, а тебе досталась смерть. Поэтому ты просто сейчас умрёшь.
Богиня умоляла Кэссция дать ей противоядие, но всё было напрасно. Сэт стоял рядом как каменное изваяние. Уже задыхаясь, Богиня озера, проклиная Кэссция, произнесла.
- Ты не человек… Ты чудовище… Ты убийца.
- Да. Я не человек в полной мере, я модификант, – мрачно комментировал Кэссций. – Во мне сидят гены таких страшных животных, что я действительно - самое настоящее чудовище. А на счёт убийцы? Я так много убил людей в своей жизни на этой планете и на той, что слово «убийца» уже не отражает полностью всего того, что я совершил и твоя смерть всего лишь одна из очень многих.
- Дайте мне противоядие, пожалуйста. Вы все так ужасно ошиблись во мне, – голос Богини угасал.
Богиня озера умерла. Мы её спеленали и отнесли в холодильную установку. Я перестала разговаривать со всеми в нашем экипаже. Для меня тогда весь мир рухнул. Кэссций и Сэти – жестокие убийцы невинной женщины. Родная сестра - предательница. Я замкнулась в себе. Самое страшное для меня было в том, что Сэт и Кэссций убили Богиню так, словно она была и не человек вовсе. Они словно мимоходом раздавили насекомое – ни эмоций, ни каких-то слов сожаления.
Тихий океан мы пересекали в течение трёх месяцев. Может быть чуть меньше или больше. От берегов Южной Америки Перуанское течение вынесло наш экранолёт к экватору. Там мы вошли в экваториальное течение, которое увлекло нас на запад с очень хорошей скоростью. Удивительно, но даже ветер был всегда попутный. Маршевые двигатели включали редко. Кэсс говорил, что мы итак за сутки по сотне километров проходим, зачем же ещё и топливо жечь?
Я сидела озлобленная на всех и отказывалась работать, есть, ни с кем не разговаривала. Но так продолжалось не долго. Уже на следующий день моя сестрёнка бросила перед моим носом планшет на стол и заявила.
- Здесь методика твоих экспериментов по растительному и животному миру океана. Хватит скулить и жалеть нашу несостоявшуюся убийцу. Начинай работать.
Я тогда приступила к работе по изучению планктона. Делала заборы проб, составляла описания растительных и животных организмов входящих в состав планктона. В первый же день набегалась и устала очень сильно – захотела есть. Покушала, но ни с кем не разговаривала. Тихий океан у берегов Южной Америки мне показался тогда действительно тихим. Штиля не было. Было слабое волнение и вялый ветерок, который иногда приносил облачность и тогда шёл дождик - такой же занудный и слабенький как ветер и волны. Держались от берега на расстоянии не более 50 км.
Каждый раз на рассвете вместе с первыми лучами солнца по правому борту поднималась пелена тумана. Наклонённая под небольшим углом к поверхности воды она росла в высоту по мере ее приближения к берегу. Туман был сказочным. Слева от нас в это время мир был чист и мрачен. Экранолёт медленно двигался вдоль размытой границы тумана. Возникало ощущение, что сейчас произойдёт, что-то необычное и из пелены тумана появится чудовище из сказки. Наш экранолёт, медленно влекомый океанским течением, вполне возможно было принять за подобное чудовище. Ко всем этим впечатлениям добавлялся необыкновенно тёмный цвет воды. Вода вокруг нас была черного цвета. Черные волны украшали разводы планктона грязно-бурого и красно-коричневого оттенков. Эти разводы ветвились и закручивались, словно кружева. Я назвала тогда эти кружева «кровью Богини озера». Конечно, это была не кровь - вода окрашивалась в красно-коричневый цвет мощными слоями планктона.
Вечером не отпускало ощущение того, что мы движемся в каком-то фэнтэзийном мире. С востока - со стороны берега надвигался ночной сумрак, а с западной стороны – со стороны океана небо окрашивалось всполохами заката. В наступавших сумерках и на протяжении всей ночи корпус Феникса обрамляло исходящее из-под воды фосфоресцирующее сияние. В кильватере за ним тянулся такой же яркий фосфоресцирующий шлейф. Свечение с удалением от корпуса постепенно бледнело и гасло. Как учёный я прекрасно понимала, что это фосфоресцирует планктон от соприкосновения с корпусом экранолёта, но всё равно мурашки по коже бегали от такого сюрреалистического зрелища.
У меня было полное ощущение того, что время остановилось. Возилась с планктоном и вспоминала слова Кэссция о том, что дурочки богинями не становятся, дурочки всю жизнь какашки убирают – это про меня. Планктон был коричневого цвета, источал невыносимый, дурной запах, к тому же оказался ядовитым. Сэти и Кэссций несли вахту за штурвалом. Периодически помогали мне или Исхе. У нас кроме планктона были исследования течений океана, его подводных слоёв, животного мира – мы вылавливали рыб. Я всё время молчала. Иногда, словно чтобы утешить меня, из глубины океана на поверхность волн выныривала удивлённая усатая морда глупого морского чудовища. Чудовище смотрело на меня, забавно фыркало и ныряло обратно на глубину. Меня ни что не могло утешить. Я проплакала тогда все глаза.
В конце концов, между мной и Сэти произошёл очень крупный разговор по поводу убийства Богини озера. Я в выражениях и эпитетах не стеснялась – высказала всё, что думала по этому поводу. Сэт не стал кричать на меня в ответ. Молчал. Попробовал бы он только что-нибудь пикнуть. Я бы залепила ему тогда такую увесистую оплеуху, что головёнка бы оторвалась – очень сильно злая я была на них на всех. Подождав пока я выплесну свои эмоции, он вдруг стал рассказывать мне совсем не то, что я ожидала услышать.
- Когда была война с сектантами, мы с братьями даже на стоянку к своему штурмовику ходили с автоматами как пехотинцы. Мы только что не спали с этими автоматами. Аэродромы охранялись плохо - местными «папуасами». А они напьются тропической бражки, и валяются на своих постах как попало, без признаков жизни. Поэтому иногда бывало так, что началась подготовка к боевому вылету, а на стоянку к нам по полю аэродрома идёт мальчик. Лет десять пацану – не больше. Ростика небольшого, сам весь худенький. Головёнка с оттопыренными ушками на тоненькой шейке. Чумазый весь. Идёт к нам не спеша и поняв, что мы его заметили, протягивает свои ручонки и кричит: «Дяденьки, дайте хлеба! Дяденьки, не убивайте меня, дайте мне хлеба! Я есть хочу». Первый экипаж, к которому вышел такой мальчик, подпустил к себе пацана на стоянку. А пацан подошёл к ним и дёрнул чеку на своём поясе со взрывчаткой и вся стоянка вместе с четырьмя экипажами на воздух взлетела. Ребёнок оказался заминированным. Мы тогда приказ получили, убивать таких детей. Знаешь, сколько я убил таких мальчишек и девчонок? А что при этом я чувствовал, ты сможешь понять? Ко мне идёт ребёнок и просит хлеба, а я ему пулю из автомата в переносицу. У него мозги с противоположной стороны на траву вылетают, и он падает навзничь как тряпочная игрушка. А потом приезжают сапёры и ликвидируют эту ходячую мину. А у меня вылет на штурмовку через десять минут. И руки дрожать не должны и нервы должны быть стальными. А на штурмовке, думаешь, так всё просто было? Один раз разведка в джунглях обнаружила колонну бронетехники сектантов. Мы на неё вышли. А эти сволочи, прикрыли свои танки и бронетранспортёры местными жителями одной из деревень. Мы выполняем первый заход для атаки и ещё на приличном удалении понимаем, что пехота на броне какая-то странная. На первом заходе не стреляем и перед выходом из атаки я глазам своим не верю. На видео-картинке наблюдаю, как в кузове машины на ящиках с боеприпасами женщина пригнулась с грудничком и ребятишки малолетние рядом сидят. Старики, женщины, дети по всей колонне в грузовиках, на броне танков и бронетранспортёров. А у нас приказ – уничтожить эту колонну! Что мы должны были сделать, по-твоему? Мы два захода вхолостую выполнили – имитировали атаки. Думали, что разбегутся по джунглям малыши с мамашами. Не разбежались. Они только прижались от страха поближе к бронетехнике. А наш штурмовик в это время от попаданий снарядов зениток гудел весь как пустая бочка. Два захода вхолостую – смертельный цирковой трюк для любого лётчика-штурмовика. Нас сбить могли в любой момент. Чтобы нас не сбили, я кидал машину в небе так - шары в лототроне так не перемешивает, как нас тогда швыряло, словно вокруг нас весь мир на карусели вертится. Земля, небо, небо, земля - очертания предметов перед глазами размывало. Что мы должны были тогда сделать?.. На третьем заходе отработали по колонне как положено и сожгли всех к чертям собачьим. Малыши с мамашами, сгорев заживо стали героями отдавшими жизнь за своего любимого бога, а мы покрыли себя позором - жестокие модификанты, исчадие ада. Исчадие ада тот, кто прикрыл свои танки малолетними детьми, стариками, женщинами. Что мы должны были сделать тогда? Пропустить эту колонну на линию фронта? Мы не могли допустить этого!
- Это была война! – выкрикнула я в лицо своему мужу.
- А мы на эту планету прилетели пирожки стряпать, и кулинарными рецептами делится?! – сорвался на крик мой Сэти. – Я перед каждой нашей высадкой на берег подготавливаюсь как к боевому вылету на штурмовку! Это самая настоящая война! И какой бы доброй, женственной, милой и хорошей Богиня озера не была, для нас для всех это был танк, который пёр на нас буром, нагло, напролом! Ей было плевать на то, что ей говорит Кэссций! Плевать! Она его не слушала! У неё была чёткая цель, и она упорно двигалась к этой цели! Это был самый настоящий танк прикрытый добродетелью, и его надо было остановить. Мы с Кэссцием это сделали! Мы с братом слишком хорошо знаем, что смерть на войне это не только вражеский солдат с автоматом, это может быть всё что угодно и кто угодно – ребёнок, старик, красивая женщина. И здесь нет места для жалости. Потому что на войне нет правил и нет законов чести. На войне закон один. Если не убиваешь ты – убивают тебя. И став солдатом невозможно остаться добреньким и благородным рыцарем с чистенькими ручками. Солдат это всегда убийца, потому что у него профессия такая – убивать. А любое убийство всегда выглядит мерзко. Очень мерзко! Человека невозможно убить, сказав ему: «Умри, пожалуйста, сам, а то нам как-то неудобно тебя сейчас убивать. Про нас ведь могут плохое подумать». Смерть это всегда подлость, и если ты начинаешь размазывать слюни по этому поводу, изображая из себя благородного сеньора – ты не жилец, за тебя эту жизнь проживут другие, а твоё место только в гробу, вот это мы за время войны чётко усвоили.
- Вы все трое поступили с Богиней озера подло и мерзко! – кричала в ответ я своему Сэти. – Богиня озера это танк прикрытый добродетелью?! Солдат это убийца?! Солдат это не убийца! Солдат это защитник! Солдат это рыцарь, который должен уничтожать танки врага и защищать детей и женщин! Не надо сейчас вспоминать случай с колонной бронетехники, прикрытой женщинами и детьми! Это просто мерзкая жестокость войны! У вас не было выбора! А здесь у тебя и Кэссция выбор был! И вы уничтожили воплощение добродетели прямо у меня на глазах! Вы не только убили Богиню! Вы убили внутри меня веру в вашу порядочность и честность! Проблему с Богиней можно было решить иначе! Иначе!!
- Иногда решить иначе, означает умереть, - уставшим голосом произнес мой Сэт. И видимо, не в силах перекричать меня, начал говорить уже так, словно разговаривал сам с собой. – Ты ничего не знаешь о войне. Ты не воевала так, как мы с Кэссцием. Вся война состоит из подлости и жестокости. Я ненавижу войну и для меня слово солдат и слово подлец - синонимы. У нас был такой случай, когда мы должны были штурмовать позиции сектантов на линии фронта. Но сделать этого не могли по одной простой причине – нам очень сильно досаждал истребительный авиаполк противника, базировавшийся в том районе. Это были профи. Еще на подходе к цели они оказывали на нас такое жесткое огневое воздействие, что мы были вынуждены каждый раз отказываться от выполнения поставленной задачи. Приписанный к нам полк истребителей сопровождения ничего с этими профи сделать не мог. Профи сектантов уничтожали их в воздушном бою как слепых кутят. Помню командир того полка сопровождения грустно заметил, что еще три, четыре таких вылета и в его полку никого не останется. С этими истребителями сектантов надо было что-то решать. Если решать честно, по-рыцарски, то нам надо было провести штурмовку того аэродрома, где они базировались. Но штурмовка аэродрома это очень опасная затея. ПВО у таких объектов серьезное и зенитчики сбили бы тогда очень много наших экипажей, а результат такой штурмовки мог оказаться ничтожным – все самолеты противника стояли в железобетонных укрытиях, которые простой фугасной бомбой не проймешь. Идти в бой честно и по-рыцарски означало погибнуть в полном составе при штурмовке этого аэродрома сектантов. Кэсс не любил терять людей, и мы решили поступить подло. Операцию спланировал Кэссций. Рано утром, по холодку мы взлетели парой тяжелых штурмовиков в направлении того аэродрома. К самому аэродрому не пошли. Мы пошли на сверхмалой высоте, прячась между сопками вдоль той дороги, которая вела к поселку расположенному в 20 км от этого аэродрома. В этом поселке отдыхал ночью весь летный и технический состав истребительного авиаполка сектантов. Поселок был маленький - одна широкая улица, вдоль которой стояли деревянные дома местных жителей. На подходе к этой деревне мы сделали горку – набрали 200 м и перестроились. Один штурмовик пошел над левой стороной дороги, а второй над правой. Дальше - все просто. Когда показались первые строения, мы открыли выливные горловины баков с напалмом, а когда деревня закончилась, мы эти горловины закрыли. Что стало с тем поселком? Он сгорел весь дотла за несколько секунд. Напалма мы не пожалели. Там ни осталось ничего живого. Сгорели все дома и все те, кто в этих домах спал. Весь летный состав истребительного авиаполка сектантов сгорел тогда заживо. Все летчики профи погибли. С того аэродрома противника больше никто уже не взлетал и мы смогли спокойно, без потерь отработать по позициям врага на линии фронта. Я лично вел тогда штурмовик над той деревней, и я прекрасно знал, что кроме вражеских летчиков и авиатехников мы сожжем и местных жителей – женщин, стариков, детей. Я знал, что поступаю очень мерзко и жестоко. Но у нас выбор тогда был небогатый. Примерно такой же, как сейчас с Богиней озера. Да. Мы поступили подло. Но мы сохранили жизни своих товарищей! И сейчас с Кэссцием мы точно также сохранили твою жизнь и жизнь Исхе! Ты не имеешь морального права нас презирать!
- Твой Кэссций самый жестокий человек во всей галактике, во всём этом мире и ты тоже вместе с ним, – сказала я обречённо не в силах уже кричать на своего мужа.
- Этот «самый жестокий» человек готов не раздумывая отдать жизнь за любого из нас. За тебя, за меня, за Исхе. Он трясётся над нами над всеми как мама-медведица над своими медвежатами и готов разорвать в клочья любого, кто просто приблизится к нам.
- Он не медведица, он страшный дэйм! Волк-чудовище!!
- Этот волк-чудовище встал один раз вместо тебя под удар ножа. Или ты забыла? Кэсс спасал тебе жизнь ценой собственной жизни. Он не знал, что тот командир передумает и не зарежет его. Я тогда мысленно попрощался со своим братом! Я думал, он умрёт, защищая тебя! А ты смогла бы поступить так же, как поступил Кэсс?!
Я, конечно же, готова была не задумываясь ответить «да», но почему-то замешкалась. Сэти этого хватило, чтобы обвинить меня в чёрствости и бессердечии: «Моему брату не потребовалось время, чтобы закрыть тебя собой, а тебе оказывается надо время, чтобы подумать!» Резко встал и ушёл от меня. Я тогда проплакала очень долго. Мне было жалко всех. Мне было жалко Богиню, погибших на войне детей и женщин. Я жалела Сэти и Кэссция, осознав весь ужас, который им пришлось пережить на войне. Мне было жалко себя, потому что я та самая дурочка, которая всю жизнь какашки убирает. Потом ко мне пришла моя сестренка, обняла меня, и я уснула.
Я помирилась со всеми своими. В конце концов, решила я, Богиня озера сама виновата. Её предупреждали и давали возможность уйти. А по внешнему виду нашего командира не скажешь, что он похож на шутника. Но всё равно, какое-то тоскливое и ноющее чувство жалости осталось у меня в груди на всю мою жизнь и я не могу без слёз вспоминать Богиню озера.
Наши Сэт и Кэссций это, конечно же, не космические рыцари из душещипательных романов. Сэти и Кэссций это реальные люди из плоти и крови, настоящие, а не выдуманные. И характер временами у обоих бывал прескверный. И, так же как и любой другой человек в этом мире они не святоши, не иконы на которые можно молиться. Никто из людей на этой Земле, перед своим соседом от избытка чувств на колени не встанет. Человек не может быть добрым и милым для всех и каждого, потому что он человек, а не Господь Бог.
Тихий океан пересекли без особых приключений, если не считать того, что моему Сэти во время ночной вахты всякие чудовища мерещились. Рассказывал нам всякую ерунду. То у него какой-то огромный зверь длиною до полусотни метров подплывал к нам и начинал плавать кругами вокруг экранолёта, играться, выпрыгивать из воды, то кто-то начинал методично долбиться в корпус. Несколько раз с его слов к нам просто постучались. «Я не открыл», - заявил мой Сэтик, выпучив глазки. «И правильно сделал, - похвалил его Кэссци. - Мы никого не ждем». Было понятно, что Сэт очень сильно переутомился на ночных дежурствах. Но кульминацией всего стало то, когда Сэт заявил, не моргая на чистом глазу, что нас из-под воды каждую ночь регулярно сопровождает свет очень мощного прожектора. Это стало последней каплей. Ни я, ни Исхе подменить Сэти у штурвала не могли – мы работали как проклятые за шестерых. У Кэссция тоже были эксперименты, которые он обязан был отработать. Наш Сэт почти круглые сутки был на вахте в кабине пилота – вот и результат. Он переутомился. Кэссций дал Сэти возможность хорошенечко выспаться и сам подменил его в одну из ночей. На следующее утро Кэсс, медленно пережёвывая свой завтрак, выдал: «К нам действительно стучатся, и нас действительно сопровождает свет мощного прожектора из глубины океана». После этих слов они вдвоём с Сэти принялись бодренько обсуждать причины этих явлений. Что же это может быть? Договорились оба до маразма.
- Может это инопланетяне? – снова выпучив глазки, заявил мой Сэтик.
- Во, блин! А мы кто такие тогда?! – испугался Кэссций.
- Мы тоже инопланетяне, - продолжал развивать тему Сэт, - но это другие инопланетяне! У нас контакт!
Я тогда тоже загорелась желанием постоять ночную вахту. Но моя Исхе резко высказалась против.
- Мне как врачу двух чокнувшихся на борту уже достаточно. Не хватало ещё остаться одной на чужой планете, посреди бескрайнего океана в окружении полностью свихнувшегося экипажа.
Но я человек настырный и, в конце концов, выяснила причину всех этих загадочных явлений. Кружили и игрались вокруг нас огромные киты. Стучались к нам летучие рыбы и кальмары. Вылетая из воды, они бились в обшивку экранолёта – вот вам и стук. А «свет мощного прожектора» создавали те морские обитатели, которые питались планктоном и были облеплены им от носа до хвоста. Планктон иногда имеет удивительное свойство – фосфоресцировать. Всё было до безобразия просто, но наш «ненаучный» работник Сэт воспринимал мои слова всё равно с большим недоверием.
Примерно в сентябре мы уже находились у восточного побережья Австралии. Стояли рядом с Большим Барьерным Рифом. Этот Риф занимал всё время, все мысли и казался самым удивительным чудом планеты. Поработать на нём в полной мере не удалось. В середине ноября слегка заштормило. Сэт и Кэссций как обычно чего-то перепугались, и мы ушли с Рифа. Риф мне запомнился на всю жизнь как великолепное, сказочное подводное царство.
На Красном море мы оказались только к началу весны. Летом полетели в Египет. Почти весь путь до дельты реки Нил прошли на экране – на очень малой высоте с длиннющим шлейфом из чёрного дыма, тянувшимся за нами. Подняли тучи пыли и песка, перепугали до состояния шока все племена в округе. Когда после приводнения один из старейшин спросил, кто натворил весь этот ужас? То Кэссций его не понял до конца. Кэссций подумал, что его спрашивают о том, кто управлял полётом «чудесной птицы». Недолго думая наш командир кивнул на своего брата и кратко ответил: «Сэти». Так мой Сэти с первых же минут стал воплощением чёрного ужаса для Египтян. Сэт – бог пустыни, войны, смерти, бог чужеземных стран, мы ведь пришли издалека, из чужой страны. Напугали мы тогда местное население своим полётом очень сильно.
А приводнение в дельте Нила перепугало меня и Исхе не меньше чем дикарей наш полёт на экране. Приземлялись мы во время разлива реки. Я думаю, что вы уже поняли, Александр, что приводнились мы точно в том месте, где сейчас в районе нынешнего Каира погребён древнейший город солнца Гелиополь.
Посадка была ужасной. Русла реки видно не было. Казалось, что приводняемся на какое-то бескрайнее, мелководное море. Посреди водной глади торчали бесконечные островки, кусты, деревья. Сэти сажал машину в это болото на глазок. В воздух сразу поднялись стаи перепуганных птиц. При касании водной поверхности вместо вееров воды вдоль бортов полетели чудовищные фонтаны ила и грязи. У меня глаза из орбит чуть не выпали, когда я увидела, как вместе с этой грязью на крыло выбрасывает рыбу! Жуть! Экранолёт резал по замаскированным водой отмелям так, словно он черный бык Мневис, вспахивающий плугами чернозём перед посевом! Крокодилы с бегемотами от столкновения с корпусом экранолёта как мячики по округе разлетались! Деревья, кустарники на затопленной территории всё это от удара корпусов Феникса выкорчёвывалось и словно трава пучками разлеталось в разные стороны. Кошмар! Нас при попадании на очередную отмель кидало в кабине пилотов так зверски, что я чуть себе голову не разбила. У Исхе лопнул ремень безопасности! После того как весь этот ужас закончился и экранолёт замер неподвижно, мой Сэтик обернувшись спрашивает.
- Как вы там?
- Нормально, - прохрипела полузадушенным голосом Исхе, повисшая на обрывках ремней.
- Ну, значит, ни одно животное во время посадки не пострадало! – выдал весёлым голоском мой муж.
Я готова была препарировать своего летчика за такие слова после такой жёсткой посадки.
Я не знаю, что там Вам сможет рассказать интересного о нашем посещении древнего Египта мой Сэти. Мой Сэт во время первого нашего пребывания в этой стране занимался тем, что нянчил кошек на своих руках, кормил сухпайком всех собак в округе, позволяя им себя облизывать с ног до головы. Болтал на непонятном ни нам, ни местным жителям языке с местной ребятнёй. Выстругивал им из дерева самолётики. Вообще, наш «ненаучный» работник в Египте занимался всякой ерундой, если не считать его прямых обязанностей как техника по заботе о состоянии ракеты и Экранолёта-СП.
По-настоящему напрягался, чтобы построить все наши отношения с местными племенами только Кэссций. За что и получил от них имя – Атум. Атум, если вы читали, в египетской мифологии это первый бог - творец мира, возникший вместе с первородным холмом. Как возник из грязи первородный холм, я вам только что описала. Наш экранолёт после посадки среди разлившихся вод Нила выглядел как самый настоящий первородный холм. Кэссций выходил на встречу с местными вождями первым – следовательно, он первым и возник вместе с этим холмом. Вышел вот только он немного неудачно. После той ужаснейшей и жесточайшей посадки, которую выполнил Сэт у нас в кабине и во всем экранолете царил чудовищный беспорядок, все попадало и сорвало со своих мест. Мы навели порядок, подготовились к высадке, покушали, и вот тут Кэссцию приспичило сходить по малой нужде. Мы с Исхе обоим нашим мужьям тысячу раз повторяли, что всегда, в любом случае надо пользоваться туалетом на борту, но что для Сэти, что для Кэссция пописать во время стоянки, на свежем воздухе с крыла экранолета было делом обычным и вошло уже в привычку.
Кэсс вышел через верхний люк правого поплавка на сопряжение центроплана и консоли и, расстегнув штаны, стал мочиться прямо в темные воды реки Нил. Как он не заметил стоявших прямо перед ним на островке суши аборигенов, я до сих пор не понимаю. Правда, аборигены были далековато, но метров 200 – не больше. Все они, удивленно выпучив глазки, внимательно наблюдали за процессом. Исхе поняв, что Кэссций не замечает местных жителей, рванула с места, предупредить его, я побежала следом, но было уже поздно. Когда мы вдвоем выскочили наружу из люка, Кэсс уже застегивал штаны и плевался от того, что не заметил толпу египтян стоявших прямо перед ним. Представляете себе, как все это выглядело со стороны местных жителей? В мифологии древнего Египта это событие отображено очень красочно. Почитайте! Сэти расскажет, а мы с сестрой тогда ухахатывались вповалку над Кэссцием и теми египтянами, что вышли нас встречать.
Мне и Исхе заниматься времяпрепровождением с будущими жрецами новой религии бога Атума было некогда. Мы опять ковырялись в грязи - программу по изучению животного и растительного мира Земли ведь никто не отменял. Надо было сделать хоть что-нибудь. Останки Богини озера мумифицировали, запечатали в контейнер и погрузили в ракету. Сэти расскажет об этом подробно, потому что сам принимал непосредственное участие в этой мумификации.
Вокруг Сэти постоянно суетилась местная ребятня. Мальчишек и девчонок к моему Сэти притягивало словно магнитом. До сих пор не понимаю, почему это так было. Не помню ни одного случая, чтобы кого-то из них он ударил или оскорбил, несмотря на то, что вся эта ребятня была жутко назойлива и любопытна сверх всякой меры. Сэт очень умело ими манипулировал. Чтобы дети не лезли ко мне и Исхе во время нашей работы по мумификации Богини озера, Сэт придумал маленькую хитрость. Все внутренности Богини озера мы складывали в пластиковые контейнеры. Сэт должен был их заправить раствором и быстренько отнести в экранолет. Но Сэти не стал торопиться относить эти банки. Вместо этого он все эти емкости передавал в руки ребятишкам. Детей с такими контейнерами в руках он расставлял вокруг стола, за которым мы работали. Удивительно, но дети сразу прочувствовали всю важность проводимой нами операции. Перестали совать руки под скальпель. Стояли молчком вокруг нас с самыми торжественными и серьезными выражениями на личиках.
Из района будущего Гелиополя стартовали в космос для стыковки с «Орбитальной» примерно в октябре месяце. На планете Земля в первом своём рейсе пробыли ровно три года. Для сведенья – пирамид тогда ещё не было. Александр, не поддавайтесь на провокации некоторых исследователей: «Пирамиды построили инопланетяне!» Или: «Пирамиды построили земляне по инопланетным технологиям». Делать нам, что ли было нечего на Земле, кроме как заниматься всякой ерундой? У нас исследовательская программа по всей планете, а я всё брошу и начну землян учить, как пирамиду строить. Зачем мне это надо?
Наш Экранолёт-СП (птица Феникс) во время старта с него ракеты сгорел почти полностью. Душа Феникса - ракета (цапля Бену) улетела в небо в далекую страну. Вернулись мы в Египет только через две тысячи лет в период царствования Ментухотепа: «Цапля Бену прилетит из далёкой страны и вместе с ней прилетит новый, возрождённый Феникс». Мне и Сэти очень нравится эта красивая легенда о Фениксе, рассказывающая о нашем прибытии в Египет со стороны Аравии с последующим стартом в космос.
Описывать так подробно все наши рейсы на вашу Землю я вам, Александр, не стану. У меня и так уже пальцы ноют от того количества информации, что пришлось для вас отобразить. Я вам почти книгу написала.
Всего мы выполнили три рейса на Землю. После первого нас на нашей планете встречали как королей. Это незабываемо. Мы стали героями! Мой Сэт просто сиял в лучах славы как новенькая монетка. Асция не отходила от нас ни на шаг. Было ощущение бесконечного счастья! Мне хотелось кричать: «В нас влюбилась вся планета!»
Всё испортил Кэссций. Он отказался написать прошение о выводе нашего экипажа из крейсерского состава. По закону мы числились бессменным экипажем «Крейсера», но у командования появились новые планы. Конечно, можно было отдать приказ и заменить наш экипаж другим, но тогда пришлось бы объяснять общественному мнению, за что нас сняли. Кэссцию должны были присвоить генерала. Сэт уже примерял погоны полковника Космофлота. Мы с Исхе получали безграничные возможности в научной деятельности! Но Кэссций упёрся как баран: «Мы экипаж «Крейсера». Мы идём во второй рейс. И сейчас наша главная задача – подготовиться к нему». Ему уже открытым текстом заявили: «Слетал сам на другую планету – дай возможность побывать там другим!» Это не помогало. Из-за его упрямства в Космофлоте поднялась такая туча, что вспоминать не хочу.
В результате - в звании никого из нас не повысили. С «Крейсера нас снять не получилось, но Кэссция от командования кораблём отстранили. В составе экипажа он остался, но получил выговор и был снят с должности командира за невыполнение программы исследования планеты Земля в полном объёме. И это не смотря на то, что объём информации собранный нами был самым максимальным из всего того, что получали по этой планете предыдущие экипажи.
Наш экипаж решили усилить новым командиром. Нового командира мы между собой называли Замороженным. Даже имени его называть не хочу – слишком много чести. Сэти расскажет, что это за фрукт. Мы действительно попадали во второй рейс благодаря упрямству нашего Кэссция. Асция была в ужасе. Она не хотела оставаться второй раз одна на планете без нас, и поэтому пошла на хитрость. Хитрость заключалась в том, что она заключила фиктивный брачный контракт с Замороженным, и уже как его жена оказалась в составе нашего экипажа. О том, что при этом творилось в душе у Кэссция, я могу только догадываться. Выговор влепили, с должности сняли, повышения в звании не получил. Женщина, которая всю жизнь была его мечтой вышла замуж за другого. Конечно, брак у Асции был фиктивным, и она не собиралась миловаться с Замороженным – это был просто хитрый расчёт, деловое соглашение, но Кэссция это мало утешало.
Не хочу я подробно рассказывать об этом рейсе. Всё было плохо. Замороженный оказался таким дураком, что высказать невозможно. До этого в нашем экипаже было так, что если в критической ситуации я или Исхе как специалисты заявляли что-то Кэссцию, то он как послушный ослик кивал головой и всё делал так, как мы сказали. Если Сэти как пилот, что-то говорил или требовал, то Кэссций никогда с ним не спорил. Кэссций всегда нас слушал именно как специалистов! А для Замороженного наши слова были только информацией к размышлению. Замороженный всё делал только по своему – так, как считал нужным в данный момент. Поэтому и погиб на вашей планете как дурак.
Петля исследовательского маршрута была спланирована заранее и в этот раз выглядела так: Персидский залив, восточное побережье Африки, река Лимпопо, западное побережье Африки, проход по бенгальскому течению Атлантического океана к устью реки Конго, по южно-пассатному течению выход к дельте реки Амазонка, далее Большие Антильские острова, проход по течению Гольфстрим в северную часть Европы, далее самая крупная река Европы – Волга, Каспийское море и на десерт как обычно Египет. Грандиозные планы! И у Замороженного был разработан очень строгий и очень плотный график работ.
Весь этот график, как любил выражаться мой Сэти, накрылся медным тазом сразу же после нашего прибытия на планету. Надо быть полным идиотом, чтобы рассчитывать на то, что преодолев огромнейшее межзвёздное пространство между двумя нашими планетами, ты будешь в состоянии немедленно начать работы на планете по её исследованию. После выхода из анабиоза мы были в дистрофическом состоянии. После посадки на планету надо было не столько акклиматизироваться, сколько восстановить свой организм для работы в условиях гравитации после пребывания в анабиозе и в невесомости. И как любил говорить мой Сэти: «Нянек рядом нет!» Надо всё делать самим! А как? Когда даже в туалет первое время по-пластунски ползаешь и просто вертикально сидеть на унитазе (я извиняюсь за такие подробности) это уже великий подвиг.
По прибытию сразу произошла трагедия – из анабиоза не смог самостоятельно выйти мой Сэти. Я вместо него сама производила запуск систем жизнеобеспечения «Орбитальной» в работу. Исхе объявила самый высокий уровень опасности для его жизни. Это была боевая тревога. Судя по всему, где-то в нашей галактике произошла вспышка сверхновой или подобный катаклизм. Саркофаг Сэти оказался на острие главного удара потока космических лучей. Сэт нас прикрыл своим телом. Он получил максимальную дозу радиации и был уже не жилец. Самочувствие у всех тогда было скверным. Лучевая болезнь здоровья никому не добавляет. Нас буквально выворачивало наизнанку от рвотных позывов, но мы-то ещё могли хоть как-то двигаться, а Сэт уже лежал пластом. Никто из нас очиститься от последствий анабиоза не успел. Одеваться тоже времени не было. Для Сэти дорога была каждая секунда. Мы были все покрыты слизью, остатками жидких экскрементов – кучка голых дистрофиков похожих скорее на не догнивших мертвецов, восставших из гроба, а не на людей. От безысходности я ревела во весь голос. Асция и Исхе тогда не сдавались – молчком работали по восстановлению жизнедеятельности организма Сэти.
Для успешного лечения Сэти его надо было срочно поместить в условия земной гравитации. Кэссций метался по «Орбитальной» в бешеном темпе – надо было успеть вывести на орбиту спутники и перевести системы корабля в режим полёта без экипажа на борту. Исхе кричала на Кэссци как ненормальная, торопила, подгоняла. Замороженный ни черта не понимал, что происходит – командир называется. Не одеваясь, такими как встали из саркофагов – голышом, мы схватили Сэти и понесли его в Феникса.
Представьте себе картину, Саша - три голых женщины-модификантки шлепая босыми пятками по полу, бережно переносят через все тесные помещения «Орбитальной» безжизненное тело Сэти. Худой с костлявыми, тоненькими ручками и ножками Сэт был скорее похож на большую тряпочную куклу, а не на человека. Я тогда думала, что он уже умер. На Замороженного никто из нас внимания не обращал. Когда до него дошло, что мы его на «Орбитальной» можем бросить одного он стал помогать нам в погрузке Сэти и всех необходимых вещей в экранолет.
Сэт выжил. Асция и Исхе не дали ему умереть. Исхе даже прозвище от него получила – «Нянька». Но если бы с нами не было Асции, то Сэт бы умер. Он выжил только благодаря её опыту и знаниям. А Замороженный погиб. Погиб по-дурацки как идиот во время шторма в Атлантическом океане.
На рейд по Африке и Амазонке мы потратили зиму и часть лета. На Антильские острова нельзя было идти осенью – сезон ураганов. Мы-то об этом уже знали. Все были за то, чтобы остаться и продолжать работы по исследованию Амазонки. Но наш командир торопился успеть отработать по всему намеченному маршруту. Вернее, просто хотел побывать везде, где наметил по плану. Турист, а не исследователь. Ему не хотелось «опозориться» также как Кэссцию. Самый большой орден на грудь хотел получить, наверное, идиот. Просмотрев метеоданные, почему-то решил, что раз один ураган уже отбушевал, то второй будет не скоро, и мы сможем какое-то время провести на островах Карибского моря.
Погода стала исключительно паршивой ещё до подхода к островам. О высадке на островах уже не думали. Волнение на море не позволяло приводниться в том регионе. Так и летели на высоте 100 м над морем. Надо было уходить куда-то от очередного циклона, который явно готовился стать ураганом. И вот здесь судите сами, Александр, насколько глуп был наш Замороженный. Кэссций как штурман экспедиционного отряда задаёт юго-западное направление выхода из циклона с выходом на континент. Кэссция надо слушаться - он очень хороший штурман и не собаку, а слона съел на этом деле. Замороженный же по метеоданным видит, что новый циклон продвигается тоже на запад, и у него в голове несвязуха, абсолютное непонимание того, почему мы должны уходить почти в том же направлении, в котором движется циклон? К тому же такое направление выхода ломает весь маршрут экспедиции, по которому мы должны дальше двигаться именно в северном направлении. Даёт указание Сэти на новый курс. Раз циклон по прогнозу идёт на запад, то мы отворачиваем севернее к Бермудам. Существование в том районе ямы на воде Замороженного тогда не смутило. Всё было хорошо первые полчаса. Ровно через тридцать минут циклон плавненько меняет направление движения с западного на северное. Словно хищник почувствовавший добычу он кидается поперёк нашего курса. Я по башке готова была врезать Замороженному за то, что он не послушался Кэссция. Мы тогда просто оказались в западне! Менять курс на обратный, было уже поздно и у нас был тогда только один выход – попытаться побыстрее покинуть район урагана. Но вся проблема в том, что при полёте на малой высоте - на экране мы не должны набирать скорость выше 360 км/ч. Это напрямую связано с принципами полёта на экране. Представляете себе силу того урагана, в который мы попали, если мы двигаясь со скоростью 360 км/ч не смогли от него уйти! Я не удивляюсь, когда слышу, что в бермудском треугольнике пропало очередное судно или самолёт, мы сами там чуть не пропали. Когда скорость ветра перевалила за 200 км/ч, я заметила, что наш командир слегка трусит или скажем так – очень сильно переживает. Переживать было от чего. Если в Тихом океане во время того жуткого шторма я испытывала страх, то здесь у меня страха не было, был просто ужас. Ужас! И по-другому не скажешь. Я думала, что перед нами врата ада.
Дождь лил стеной - сплошным потоком. Видимость была по этой причине очень плохая. Вокруг нас было какое-то белесое, темно-серое марево из дождя и того водянистого тумана, который поднимал с поверхности волн ветер. Ветер был встречный - справа по курсу. Этот ветер создавал такие немыслимые волны, что я просто не верила своим глазам. Если в Тихом океане у меня было впечатление того, что волны на нас надвигаются одна за другой, то здесь они просто вздымались вверх как бесчисленные зубы дракона и затем обрушались вниз под собственной тяжестью. Я намеренно сравниваю волны именно с зубами чудовища, потому что они были все именно как зубы белого цвета от покрывавшей их пены. Поверхность океана вела себя как кипящий суп в огромной кастрюле. Волны вырастали на глазах, словно сказочные горные вершины. И высота этих вершин была воистину эверестовской. Можно конечно заметить, что у страха глаза велики, но мой Сэт мне потом уже сказал, что высота волн была в среднем от 30 до 40 метров. Ни один корабль в таком кошмаре не выживет. Когда очередной «Эверест» кидался снизу вверх, чтобы достать нас, я руками только крепче вцеплялась в пристяжные ремни и шепотом молилась нашему богу. На тот момент для меня существовал только один бог – мой лётчик, мой Сэти, в исключительные профессиональные навыки которого я искренне верила. Я верила, что он вытащит нас из этого кошмара.
Держаться крепче за ремни, надо было и по той простой причине, что из-за жестких порывов ветра экранолёт не мог идти ровненько на экране - нас кидало на своих местах очень сильно. Ощущение было такое, что ты не сидишь в своём кресле, а подвешен в невесомости и невидимая рука всё время пытается вырвать тебя из объятий ремней. Тебя резкими рывками дергает и кидает в разные стороны по кабине, все внутренности выворачивает наизнанку. И это все продолжается непрерывно, без остановки. А моему Сэти при всём при этом надо было сосредоточиться на управлении летательным аппаратом. Его точно также бросало на своем рабочем месте, как и всех нас. Как он умудрялся управлять экранолётом? Я не знаю.
Замороженный, пару раз стукнувшись головой об остекление кабины, видимо решил, что так двигаться дальше нельзя – надо изменить ситуацию. Не сиделось ему спокойно. Деятельный был - дурак. Отдаёт приказание Сэти – набрать высоту и, преодолев облачность, выйти выше урагана. Сэт ему тогда сказал, что высоту надо было набирать до вхождения в ураган, а сейчас этого делать нельзя. Сейчас надо идти только прямо. Мой Сэтик в таких случаях не отличается какой-то особенной культурой общения и произнёс всё это, скажем так, слегка грубовато. Замороженному это не понравилось. Он в своей кабине хватается за штурвал и, пользуясь тем, что он физически сильнее моего Сэти начинает набирать высоту. Это была ещё одна роковая ошибка, которую он допустил.
После вхождения в облачность болтанка резко усилилась. Кидать в креслах нас стало просто зверски. Тут я поняла, что до этого нас просто слегка подкидывало. Но Замороженного это не остановило. Он был неплохой лётчик и сумел набрать около 1000 метров. Сэт возмущался очень громко – кричал, что так делать нельзя. Кэссций встал, пробрался к рабочему месту Замороженного. Стоял рядом, пытался объяснить ему, что надо послушать Сэти, что он лучше всех нас знает, что надо сейчас делать. Замороженный только ухмылялся. Наконец крик Сэти перешёл буквально в истерику. Мне стало страшно. Плохо понимая в управлении летательными аппаратами, я понимала только то, что сейчас может случиться непоправимое – мы можем погибнуть. Я на всю жизнь запомнила, как мой Сэти вопил.
- Нас кидает на критический! Нас кидает на критический!! Кэссций сделай что-нибудь! Если сорвёмся, я не выведу!! Нас кидает на критический!!! Кэссций!!! Я не выведу!!! Это смерть!!!
Я смотрела на Кэссция и по его озлобленному лицу было заметно, что он и без Сэти знает, что ситуация смертельно опасная. Когда крик Сэти перешёл в истерику, Кэссций выхватил монтажный нож и всадил его в левый бок Замороженному. Вот такого развития событий никто из нас не ожидал. Нож у Кэссция это не обычный рабочий инструмент, а кинжал для самообороны. Подобные были у нас у всех. По форме ножик Кэссция выглядел как испанский кинжал без гарды, напоминал шотландский баллок – не знаю с чем сравнить точнее. Он проткнул им Замороженного почти насквозь.
- Работай, у тебя! – крикнул он брату.
А Замороженный в это время захрипел, зарычал и повалился всем телом на Кэссция. Кэссций не смог устоять на ногах, потому что Сэт в это время зачем-то резко дал левый крен под 90 градусов. Экранолет буквально лег на бок. Наверное, это было необходимо. С таким креном Сэти перевёл экранолёт на снижение. А Замороженный подмял под себя Кэссция и бил его сверху кулаками. Выхватил свой нож, хотел зарезать Кэссци. Исхе среагировала мгновенно. Она вцепилась буквально зубами и ногтями в ту руку Замороженного, в которой он держал нож. Я подскочила следом и повисла на второй его руке. Но Замороженный был очень крепким модификантом. С проткнутым левым боком он придавил своим телом Кэссция как асфальтовый каток, а мы с сестрой болтались на его руках как две тряпочные куклы. Казалось, что его невозможно остановить. Но я и не таких диких и прытких усмиряла. Расправилась с ним как с подопытным кроликом. Вывернулась как змея и воткнула ему свой нож в шею с хирургической точностью. Я же врач. Пробила ему одним ударом яремную вену и сонную артерию. Замороженный отключился моментально, обмяк как мешок с ватой. Сэт к тому времени уже перевёл экранолёт в горизонтальный полёт под облаками. Кровищи в кабине было ужасно много. У Кэссция все лицо было разбито. Нос сломан. Повезло ещё, что зубы целыми остались. Кэссция тогда Исхе и Асция в чувство приводили. А я занялась трупом. Помню, осматриваю проколотый живот Замороженного, а у самой состояние такое словно я не в себе. Смотрю на рану и думаю: «Когда этот дурак столько каши успел съесть?» И только потом до меня доходит, что это не каша, это кишечник наружу вываливается. По голове мне тоже тогда пару раз очень крепко досталось во время драки. Чуть сознание не потеряла.
Атлантический океан мне запомнился не этой дракой и даже не тем страшным ураганом в Бермудском треугольнике. Сэти справился и можно сказать, вынес нас из него на своих руках. Атлантика мне запомнилась другим. Двигаясь на север по Гольфстриму, в сороковых широтах мы попали в густой туман. Я понимаю, что знатоки Атлантического океана вам скажут, что в это время года здесь всегда штормит, море спокойным не бывает и туманов тоже не бывает. Я не хочу никому, ничего доказывать. Я просто рассказываю о том, что было именно с нами. Мы медленно шли по Гольфстриму, и нас непроницаемой оболочкой окружал туман такой силы, что из кабины пилота не было видно законцовок крыла. Очень плотная молочного цвета взвесь окружала нас как в фантастическом фильме о чудовищах. Атлантика мне запомнилась именно такой. Когда мы шли вдоль западного побережья Африки нас постоянно сопровождали туманы. Амазонка нас тоже встречала в своём устье дымкой и туманами. Ураганы это Карибское море и Бермудский треугольник. А весь остальной Атлантический океан для меня это сплошная полоса бесконечного тумана. Вот такой образ остался в моём сознании.
Настроение у всех было плохим. Погода – сырость, холод. На борту очередной труп. К трупам мы были уже привыкшие, но ведь это был труп нашего командира, которого мы совместными усилиями на тот свет спровадили. Пришлось его заморозить. Отсюда и прозвище «Замороженный». Двигаясь по течению на север, мы не торопились. А зачем? Там впереди нас ждала зимовка при самых неблагоприятных условиях. Ирландию и Англию пересекли на широте Ирландского моря. Вышли в прибалтийские районы Европы. Нигде из экранолёта наружу не выходили. Зима. Снег. Лёд. Холод страшный. Как ворчал Кэсс, мы занимались не исследованиями, а демонстрацией флага. Приземлялись иногда прямо в чистом поле на снежную целину. Окружающий мир был похож на декорации к зимней сказке. Для местных жителей мы были самым настоящим огнедышащим драконом, который может растопить лёд и испепелить всё вокруг себя. На контакт по причине холодной погоды мы не выходили. Возможно, по этой простой причине европейские сказки о драконах отличаются от всех остальных тем, что драконы в них злобные одиночки. Никто их никогда не сопровождает, и хороших, добрых людей у них в друзьях нет. Они сами по себе.
Во время весеннего половодья приводнялись на различных реках в восточной части Европы там, где позволяла ширина русла. Общались с местным населением, которое исковеркав имя Кэссция, прозвало его Кощеем. Основной целью была Волга, у которой в то время однозначного имени не было. Кэссций же окрестил ее именем своего погибшего брата Рэ. Спустились вниз по течению этой реки к ее дельте и далее вышли в Каспийское море. В дельте реки Ра - Волги провели почти всё лето. Зимовать полетели в Персидский залив.
В Персидском заливе простояли всю зиму. Топливо было на исходе, поэтому летали мало. Здесь с нами произошёл тот самый случай, о котором я Вам, Александр, рассказывала в Пятигорске - нас напоили тем замечательным чаем, которым я угощала Вас.
Побережье Персидского залива нами было изучено подробнее, чем материк. А для изучения материка мы всегда использовали вездеходы - катера на воздушной подушке. На них ведь можно было передвигаться не только по воде, но и по суше. Работали всегда парой таких катеров для подстраховки друг друга. Выходили в такие рейды всегда рано утром и возвращались поздно вечером. Один раз, пересекая береговую линию, перепугали до полусмерти семью одного из кочевников. Вот он-то нас потом, слегка оклемавшись, и угощал тем самым красным чаем. Сэт расскажет подробно, это было забавно. Забавно ещё и в том смысле, что когда мне пришлось читать книгу пророка Иезекииля, я сразу же при прочтении первых страниц хохотала от души. Великие пророки, цари, прочие князья и священники Междуречья всегда были большими любителями присвоить себе те события, которые происходили не с ними, и о которых они слышали только краем уха. А приукрасить сверх меры это просто как святая обязанность. Я не богохульствую. Вот цитаты из книги этого пророка с того самого места, когда якобы это именно он увидел необыкновенных животных. Привожу их с моими пояснениями.
«13 И вид этих животных был как вид горящих углей, как вид лампад; огонь ходил между животными, и сияние от огня и молния исходила из огня». Возвращались мы тогда уже поздно вечером – включили фары и прожекторы, чтобы путь освещать. «Огонь» ходил между нами потому, что постоянно приходилось менять направление движения, так как дорог в том месте 2 тыс. лет до н. э. еще не построили. Свет прожекторов из-за этого пересекался вот вам и огонь между животными.
«14 И животные быстро двигались туда и сюда, как сверкает молния». Я в то время сразу заметила, что для древних землян 60 км/ч это уже невероятно быстро – просто как молния. Верблюд ведь на такую скорость не способен! Значит это очень быстро.
«15 И, смотрел я на животных, и вот, на земле подле этих животных по одному колесу перед четырьмя лицами их». Про колёса очень верно подмечено. Каждый катер на воздушной подушке был оснащён парочкой двигателей. Итого получается, что двигателей было ровно четыре штуки. «Четыре колеса» это аэродинамические кольца, в которые помещаются пропеллеры таких катеров. Думаю, что Вы прекрасно знаете, как выглядит катер на воздушной подушке с двумя винтовыми установками, и мне здесь простые вещи объяснять не придется.
«16 Вид колес и устроение их – как вид топаза, и подобие у всех четырех одно; и по виду их и по устроению их казалось, будто колесо находилось в колесе». «Колесо в колесе» это просто какая-то потрясающая наблюдательность. Потому, что «колесо в колесе» говоря кратко, по вашей земной терминологии это винтомоторная группа реализующая эффект Бартини, когда два винта располагаются в одном кольце. Представьте, что на одной оси посажены два пропеллера, которые вращаются в разные стороны. Всё это помещено в кольцевой обтекатель. Вот вам и «колесо в колесе». Все современные катера на воздушной подушке оснащены подобными силовыми установками.
«17 Когда они шли, шли на четыре свои стороны; во время шествия не оборачивались». Это совсем просто. Катер на воздушной подушке может двигаться не только вперед, но и боком, на все четыре стороны без разворотов, поворотов и оборотов.
Всё прочее в этой книге это фантазии вавилонского священника Иезекииля, который как я поняла, реальным свидетелем этого нашего контакта не был, а просто присвоил его себе, основательно исказив и приукрасив своим вымыслом. Но надо отдать ему должное, если бы не он, то вы бы об этом не узнали. А мне что-то рассказывать без доказательств было бы очень трудно.
В Египет прилетели летом во время разлива Нила. Сэти не вспомнит имени того фараона, который был тогда на престоле. Наш Сэти опять кошек нянчил и собак кормил, а то они проголодались без него за две тысячи лет нашего отсутствия. По правде сказать, Сэт к концу второго рейса очень сильно устал – сказывалось перенесенное тяжелое заболевание и большие физические нагрузки. Кэссций старался его беречь и сильно не загружал. Сэти по причине хронической усталости было уже видимо абсолютно все равно, что происходит вокруг него в древнем Египте. А происходило очень много всего интересного. Я так думаю, что это тема для отдельной книги, которую нам уже никогда не написать.
Возвращение обратно на свою планету во втором рейсе стало для нас самой настоящей трагедией. Каждый раз вспоминаю со слезами на глазах. Мы тогда потеряли Исхе. Она погибла, находясь в анабиозе во время рейса. Сэт расскажет. Я не смогу. Захлебнусь слезами.
Александр, я вас очень крепко попрошу, не вздумайте представить Асцию в качестве убийцы Исхе. Очень многие именно так и думали, когда погибла Исхе. Дескать, умертвила сестру из-за любовника. Воскресну из пепла, чтобы исправить эту несправедливость, если вы ее допустите. Смерть Исхе для всех нас была очень большой трагедией. Для любой из модификанток потерять свою сестру это всё равно, что отрезать себе руку. После смерти Исхе мы перестали чувствовать себя полноценными людьми. Часть нашего мира обрушилась.
Для полного понимания всей трагичности ситуации я Вам раскрою небольшую тайну, о которой ни Сэти, ни Кэссций никогда так и не узнали. Асция это не наша сестра. Она даже не приёмная сестра для нас. Асция это наша с Исхе мама. Мама, которая нас родила. А потом пыталась забрать к себе, используя свои связи. По закону мать, родившая модификантов, не имеет на них никаких прав. Чтобы Асция нас прекратила искать, её по приказанию свыше погрузили в анабиоз. Наказывать за противозаконные поиски не хотели. Слишком значимой фигурой она была уже тогда в научном мире. После выхода из анабиоза Асция всё равно нас нашла, но мы к тому времени уже были с ней ровесницами. У нас украли детство с мамой, а у нашей мамы украли нас как детей. Третья наша сестрёнка к тому времени погибла при пробном погружении в анабиоз. Асция потом нас всегда опекала и относилась к нам очень бережно. Мы всегда чувствовали её заботу.
Уровень технических знаний моего Сэти конечно очень высок, но про «Транспортную» и «Орбитальную» секции «Крейсера» он вам мало, что сможет рассказать. По большому счёту, только общие характеристики. У нас не было занятий по «Транспортной», и «Орбитальную» мы знали только в том объеме, в котором нам ее преподавали. Александр, если мой летчик начнет что-то там рассказывать об устройстве силовых установок или топливной системы Транспортной и Орбитальной секций – не принимайте близко к сердцу и не забивайте себе и людям мозги этой ерундой. Сэт ничего толком об этом не знает. Мой Сэти – летчик и этим все сказано. Он также как и все летчики, большой любитель «почесать» языком на всевозможные технические темы. Я прекрасно помню, как еще во время нашего обучения Сэт вместе с другими пилотами собирались небольшой компанией в том домике, где проживал наш экипаж, и начиналось ля-ля на тему, «как устроено то, о чем мы ни черта не знаем». Много может знать десантник об устройстве того транспортного самолета, с которого его десантируют?
Конечно же, при всей секретности утечка информации об устройстве секций «Крейсера» была, и кое-что из рассказа Сэти о «Транспортной» можно считать достоверным. Конечно же, я должна согласиться и с тем, что Сэти знал кое-что из оборудования «Орбитальной». Например, Сэт мог очень хорошо объяснить работу квантовой системы связи, систем управления и ориентации в пространстве – это входило в круг его ответственности. Но поймите меня правильно, Саша, я сейчас говорю не только о секретности, которая была вокруг некоторых систем «Крейсера» и в частности вокруг силовых и энергетических установок этого корабля. О каком, например, достоверном химическом составе топливной смеси можно говорить после того как межзвездный корабль преодолел половину своего маршрута? Во время полета топливо подвергалось воздействию частиц космических лучей. Результатом было то, что в топливных баках происходило преобразование одних химических элементов в другие! Я, конечно, допущу шикарное преувеличение, заявив, что топливные баки после подхода «Орбитальной» к вашей Земле содержали всю таблицу Менделеева, но это утверждение будет не слишком далеко от истины. В мои обязанности входило выполнять анализ химического состава топлива из баков «Орбитальной». Когда я в первом рейсе посмотрела результаты этого анализа у меня мурашки по коже побежали. Больше я такой ерундой не занималась – только нервы себе портить и лишний раз облучаться. То, что было в баках, исходным топливом считать было уже нельзя. Поэтому, Саша, если Сэти начнет рассказывать о всевозможных преобразованиях топлива перед его поступлением в силовые установки, не мучайте себя – все равно ничего не поймете.
В такой плачевной ситуации с топливом нас спасало только то, что на секциях «Крейсера» были очень хорошие плазменные силовые установки. В них сатану вперед хвостом можно было подать, и они бы работали. Поэтому, Александр, я вам настоятельно рекомендую не отображать ничего лишнего. Характеризуя Транспортную и Орбитальную секции «Крейсера» вам достаточно будет только отметить, что на них были установлены плазменные двигатели и этим будет все сказано. Дополнительная информация вам только повредит – станете посмешищем.
О чем на высоком профессиональном уровне может рассказать мой Сэти так это только об Экранолете-СП – о нашем Фениксе и о ракете на его борту. Здесь можете расписывать все подробно в цифрах – особого вреда от этого никому не будет.
Единственный прибор из оборудования «Транспортной» и «Орбитальной» секций «Крейсера», схему и работу которого мой Сэт знал наизусть, это был М-таймер. Когда я обнаружила у моего лётчика фотографии чертежей и описание М-таймера я его чуть не убила. Знать устройство М-таймера запрещалось! Это знание могло позволить экипажу управлять «Крейсером». Запрограммировать его полёт по своему усмотрению. Полететь куда угодно! За это из крейсерского отряда по подготовке экипажей не выгоняли. За это сразу расстреливали. Я когда поняла, что за картинки разглядывает на своём планшете мой оболтус, отхлопала ладошкой его так, что у меня эта ладошка синяками покрылась. Била его со всей силы молчком по бокам, по хребтине, по заднице. А он зажался в комочек и даже не пищал. Придушить его была готова. Он ведь всех нас под расстрел мог подвести. Заслышав звуки рукопашной, в комнату тогда зашёл Кэссций. Молчком взглянул в планшет. Произнёс громко и отчётливо таким голосом, каким говорят в микрофон на сцене.
- Не надо бить Сэти. У него с этой женщиной ничего серьёзного не было. Он больше с ней не общается, и общаться не будет. Я гарантирую. Тебе не стоит так переживать из-за этого.
Произнеся это, он вырвал из планшета электронные листы с чертежами и разорвал их в клочья.
Мы тогда поняли, что Кэссций это сказал для микрофонов прослушки. Кроме нас троих в комнате никого не было, но после этого случая потянулся слушок, что Сэти мне изменял с другой женщиной. Ага. Изменял. Только не с женщиной, а с чертежами М-таймера.
Возвращение из второго рейса было очень тяжёлым. Исхе погибла. Сэт самостоятельно извлекая её из саркофага (у меня и Асции была истерика), надышался спорами плесени. Очень долго лечился. Сразу после нашего прибытия началось расследование причин смерти Замороженного. Правду мы тогда сказать не могли. А сочинять и врать мы умеем плохо. Всю вину на себя взял мой Сэти, рассказав вполне правдоподобную историю, которая мало чем отличалась от того, что случилось на самом деле. Заявил, что у него с Замороженным возник конфликт при прохождении через ураган в Атлантическом океане. Конфликт был по поводу грамотных действий пилота в сложных метеоусловиях. Сэт тогда рассказал на следствии, что, не давая экранолёту выйти на критический угол атаки и сорваться в штопор, он положил его на крыло и перевёл в таком положении на снижение. Замороженный перед этим отстегнул ремни безопасности и пытался пройти к нему по кабине, чтобы воспрепятствовать этому, но упал, ударился головой, ему проломило череп, и он погиб. Мы все дружно подтвердили эту версию. А проломленный череп мы с Асцией нашему экс-командиру обеспечили легко. Асция на черепно-мозговых травмах собаку съела. Смертельное ранение на черепной коробке мумии Замороженного, которую мы привезли с собой, выглядело исключительно правдоподобно. Мы ведь специалисты, а не стажеры.
Мы думали, что все будет нормально. Но Сэти арестовали, лишили звания первого капитана. Перед строем летного состава Космофлота с него сорвали погоны и объявили о выводе из состава нашего экипажа. После следственного разбирательства Сэти грозил военный трибунал и, разумеется, смертная казнь. Я опять ревела как дурная. Сестра погибла, мужа должны были расстрелять – весь мой мир рушился на глазах. Но Сэти повезло. По результатам следствия его действия были признаны грамотными и военный трибунал отменили. Но оставлять без последствий для пилота смерть командира «Крейсера» командование Космофлота не хотело. Поэтому было объявлено о проведении специальной процедуры. Процедура красиво называлась «Суд чести». На этом суде личный состав Космофлота должен был выразить свое отношение к произошедшему и обвиняемому. Этот суд всегда был постановочным спектаклем, и я на справедливость «Суда чести» не рассчитывала. Предварительно было известно, что Сэти на этом суде будет выражено всеобщее недоверие и так как, пилот которому «не доверяют» не может работать ни в одном из экипажей, то моего Сэти уволят из Космофлота.
Я на всю жизнь запомнила момент, когда обвинитель гордо вскинув голову, спрашивает у огромной аудитории в зале.
- Кто из присутствующих пилотов-модификантов позволил бы себе в той тяжелейшей для экипажа ситуации не выполнить приказ командира и натворить таких бед, которые привели бы еще и к смерти самого командира? Это… - прокурору не дал договорить один из летчиков.
- Я! – выкрикнул он и поднялся с места.
Вслед за этим пилотом, уже без криков со своих мест, постепенно поднялся весь летный состав. Поднялись экипажи космических кораблей. Через минуту на ногах стоял уже весь зал. Две тысячи человек встали сплошной стеной. Стояли и смотрели на прокурора и председателя суда. А я в тот момент увидела, как мой Сэти пытается проглотить слезы и сдержать их поток из глаз. Председатель суда перекосил рот и, обращаясь к обвинителю, мрачно заметил.
- Эти ребята только что уволили тебя. Ты очень скверно подготовился. Все. Цирк закрывается. Дальнейшее заседание считаю бессмысленным.
Председатель встал с места и пошел к выходу. Проходя мимо Сэти, недовольным голосом пробурчал: «Тебе вернут твои погоны, первый капитан».
Погоны у Сэти срывали прилюдно, а вернули втихаря. К нам приехал посыльный и привез приказ, по которому Сэти вернули звание и восстановили в нашем экипаже.
После смерти Замороженного Кэссция восстановили в должности командира «Крейсера». Третий рейс стал для нас прощанием со своей планетой. Из него мы не вернулись и остались на вашей Земле. Остались мы не по доброй воле. Так сложились обстоятельства. Мы потеряли Кэссция и Асцию. Мы не могли уйти с планеты, бросив их здесь одних на произвол судьбы. Тогда я и Сэти остались вдвоём.
В тот раз нас опять занесло в Восточную Европу. Наш экранолёт был уже оборудован двигателями вертикального взлёта и посадки. Это давало нам новые возможности, приземляться и взлетать практически где угодно. Работали в районах таких рек как Днепр, Дон, Волга. В то время здесь было не так много народа как в западной части Европы. На контакт с местным населением старались не выходить. Но трагедия произошла там, где не ждали. Асцию обстреляли из лука охотники. Она получила ранение в мышечные ткани плеча и голени. Охотники стреляли, не целясь на шорох в кустах, где пряталась Асция. Попали. Асци была в воде, и убежать не смогла. От боли она замешкалась. Вы, наверное, уже догадались, Александр, что эта история очень сильно похожа на сказку про Царевну-лягушку.
Нашу Асцию охотники схватили и насильно утащили в то селение, где правил местный князь. Мы тогда разделились. Я и Сэти направились на катере к экранолёту, а Кэссций пошёл на вездеходе к тому селению, куда уволокли Асцию. Действовали мы очень осторожно. Общались по радиосвязи. Резких и необдуманных действий не предпринимали. Аборигены могли тогда перепугаться и убить Асци. Выглядела она для них более чем странно. Одета Асция была в гидрокостюм маскировочного зелёного цвета. Князь этот костюм принял за лягушечью кожу. Когда местная колдунья обрабатывала раны Асции, то этот гидрокостюм пришлось снять, и она осталась голой. Князь, увидев обнажённую Асцию, ворвался в хижину к колдунье как чокнутый. Ошалел, наверное, от увиденной красоты. Колдунья его быстро обуздала и выставила за дверь. Но этот придурок успел схватить гидрокостюм и сжёг его при всех своих соплеменниках на костре. Асция тогда поняла, что свататься к ней здесь не будут – просто изнасилуют при удобном случае. Кэссций рано утром вызвал по радиосвязи Сэти. Мы прилетели на Экранолёте-СП, напугали всех в округе своим Змеем Горынычем и забрали Кэссция и Асцию. Правда, Сэти при этом пришлось слегка пострелять по местным жителям.
Кэсс донёс тогда Асцию до вездехода, потом подвёл его к экранолёту. Мы погрузились и взлетели. На этом наше приключение и закончилось бы, если бы не воспалённый любовной страстью мозг того славянского князя. Князь собрал отряд из своих воинов и пошёл за нами вслед – спасать свою любовь, свою Царевну-лягушку.
Уже через год, когда мы этот случай вспоминали как забавное приключение, с нами и произошла трагедия. Стояли тогда в Персидском заливе. Именно в Персидском заливе. Я это точно помню. Саша, если мой Сэти начнет сочинять, что Кэссция и Асцию мы потеряли на берегу Каспия, не верьте. Сэти опять начнет говорить про красивую природу западного побережья Каспийского моря, горы укрытые зеленью лесов. В качестве доказательства нашего присутствия приведет тот факт, что название реки или древнего города в том районе Каспия переводится на русский язык как «Звездная дорога», что в свою очередь очень сильно созвучно с моим именем «Истэр». Все это неправда. Саша, городов с такими звездными названиями похожими на мое имя на берегу Каспия наберется, я так думаю, с десяток. И если сейчас они не называются звездными городами или дорогами, то в древности носили схожие по смыслу имена. Не обращайте на это абсолютно никакого внимания. Сети не умеет лгать, но любит приукрашивать. Приукрашивать так, как это делают все летчики. Просто мой Сэти хочет, чтобы память о его замечательном брате Кэссции осталась на Земле в виде красивой легенды, а не в виде сухого отчета о потерях в экспедиционном отряде.
А я думаю, что истина в этом случае важнее. Все было не так красиво, как он распишет. Все было до омерзения просто и жестоко. После пыльной бури мы собирались высадиться на берег залива. В тот день все было отвратительно – самочувствие, настроение, погода. Место выхода на берег мне тоже не нравилось – каменистый пляж. Я не хотела работать, предлагала сделать выходной, но Кэссций настоял. Кэссций и Асция оказались как всегда на берегу первыми. В момент их высадки из вездехода, из-за камней поднялась толпа вооружённых людей. Кэссцию и Асции под ноги бросили гранату. Да! Самую обычную ручную гранату наподобие вашей советской «лимонки» Ф-1. Видимо этим солдатам кто-то подарил утерянный над Индостаном одним из наших экипажей боекомплект – пулемет и пара гранат. Кэссций тогда толкнул Асцию на землю, а сам упал рядом и закрыл её своим телом от осколков. Гранату под ноги Кэссцию бросил тот самый славянский князь. Но этого князя видимо не предупредили, что самому надо после такого броска тоже упасть на землю. Не зря, видимо, потом этого князя Ивана-царевича дураком прозвали. Самый настоящий Иван-дурак. Проделать такой длинный путь, суметь отыскать нас и так глупо погибнуть. И нам жизни покалечил, и сам же стал виновником своей смерти - дурак. Этот славянский князь погиб на месте. Это я точно знаю. Катер на воздушной подушке был расстрелян дикарями из пулемёта.
Услышав взрыв, стрельбу и увидев поднимающийся столб дыма, мы поняли, что случилось непоправимое. Сэт запустил двигатели, мы взлетели и подошли к берегу. Ни Кэссция, ни Асции на берегу тогда уже не было. На берегу мало что осталось. Лежал брошенный пулемёт, догорал катер. Было несколько трупов, корчились тяжелораненые с осколочными ранениями от разорвавшейся гранаты. По тому, что одного из раненных уволокли, я поняла, что это был князь, которого оставлять на съедение дракону было нельзя. Князь стоял ближе всех к разорвавшейся гранате. На его месте камни были просто залиты кровью и валялись ошмётки его окровавленной одежды. Видимо его пытались перевязать. Ему крепко досталось. Кэссций тоже получил ранения. Кровь на том месте, где он упал, тоже была, но так однозначно определить выжил он или нет, я не смогла.
Я не буду Вам рассказывать, что я чувствовала. Потеряв сестру в одном рейсе, в этом я потеряла мать и брата моего Сэти. Мы с мужем осиротели и то чувство тоски и горя, которое мы испытали оставшись одни на чужой планете словами не передашь.
Мы очень быстро обнаружили с воздуха многочисленный отступающий отряд. Но ни Кэссция, ни Асции в нём не было. Мы этот отряд уничтожили. Во мне не было жалости. По лицам мертвых солдат определили, что это не славяне, а местные жители, наемники князя. Стало понятно, что небольшой отряд князя идёт где-то очень осторожно и при первых же звуках подлетающего экранолёта прячется в складках горной местности. Экранолёт был для них «змеем горящим», извергающим пламя чудовищем, Змеем-Горынычем. Мы их не нашли. Они нас перехитрили. Время пребывания на планете заканчивалось. Остатков топлива нам тогда не хватило, чтобы продолжать поиски. Я и Сэти после этого приняли решение остаться и не возвращаться на свою планету. Без наших родных и дорогих сердцу людей нам там делать было нечего. Мы остались. Я первый раз в жизни наблюдала со стороны как стартует ракета с нашего Феникса. Старт прошёл в автоматическом режиме. Феникс сгорел в очередной раз. Дым от выхлопных газов ракеты протянулся ввысь, словно белая, гигантская гусеница. «Крейсер» ушёл в обратный путь без нас. А мы вдвоем остались здесь, на планете Земля.
Вы, Александр, конечно же, не приезжали в Питер и на Ковалёвское кладбище не ходили. Я вас не упрекаю за то, что вы не были на могилке моего Сэти. Для вас это очень далеко. Ехать из Сибири, чтобы постоять пять минут возле могилы инопланетянина - расточительно. На Ковалёвском неожиданно столкнулась с очень интересным фактом. Оказывается, тот пятигорский художник, который познакомил вас и Сэти похоронен у нас в Петербурге на Ковалёвском. Удивительно. Для вас это, конечно же, не новость ведь он родной дядя вашей жены.
Мы вам рассказывали уже, что среди модификантов было принято читать свои стихи только в очень узком кругу близких им людей. Вы никогда не спрашивали о стихах, которые сочинял Сэт. Могу предположить, что из вежливости и понимания. Я не помню много наизусть из того, что написал мой муж, но вот вам одно из стихотворений, которое, по-моему, очень хорошо его характеризует. Я его запомнила только потому, что он частенько мне его читал.

Люблю я в жаркий полдень летом,
Когда находит лень-тоска,
Вдруг обернуться тёплым ветром
И подурачится слегка.

В окно к любимой я влетаю,
Вспугнув размеренный покой,
Целую губы, рассыпаю
Ей кудри ветреной рукой.

У книги ворошу страницы,
Ты спорить устаёшь со мной,
Вздохнув и опустив ресницы,
Прошепчешь: «Сэти, ты дурной».

У Сэти все стихи о любви. Его имя переводится как «тёплый ветер» или «солнечный ветер». «Солнечный ветер» это сказано не о космосе, это сказано о ласковом ветре в солнечную погоду. О природе он не сочинял. Мои стихи вам Сэти не напишет. Он суеверный. Я тоже. Я вам лучше переведу сейчас на русский стихи Асции. Они посвящены Кэссцию. Асция была влюблена в него безмерно.

Мне счастья выпало немало,
Но то, что было - не забыть,
Как завернувшись в одеяло,
Тайком садилась ворожить.

И карты веером ложились
Их ворошила я рукой,
А на губах соединились
Два слова только: «Будешь мой».

Как долго эти ночи длились,
Касаясь нервов, словно струн.
Мечты мои рекою лились
В те ночи из огромных лун.

И руки плеч твоих касались,
А я склонялась над тобой,
И звуки на губах сливались:
«Любимый, милый, будешь мой».

Как часто тот, кого мы любим
Бывает самый страшный лгун.
Пройдут века, мы не забудем
Те ночи из огромных лун.

Иногда у меня возникает чувство какой-то ностальгии. Подкатывают слёзы. Чтобы они не потекли из глаз, я поднимаю лицо вверх и смотрю в просторы огромного голубого неба этой планеты, этой Земли. Небо и облака здесь точно такие же, как на моей родной планете. Мне кажется, что я снова дома, что мне не бог весть, сколько лет, и я не потерялась в просторах галактики. Я начинаю думать, что где-то рядом хлопочет по дому моя сестренка Исхе, что вот сейчас зазвонит телефон и мама-Асция спросит: «Как вы там мои хорошие?» Что я вот сейчас зайду к подружке, а меня там встретит мой будущий муж – мой Сэти. И уже после того как нас друг другу представили, он видимо совсем уже растерявшись скажет: «Давайте познакомимся». А я рассмеюсь ему в ответ и снисходительно отвечу: «Давайте». Вспоминая все это, я улыбаюсь. Слезы отступают, я опускаю голову, но перед моими глазами не мегаполис родной и далекой планеты, а земная набережная Невы. Я на Земле. И я, наверное, слишком долго задержалась на ней. Прощайте.
                Ваша Истэр.