ЧАС ВОЛКА
Пыльная жара съела остатки утренней прохлады. В сквере, напротив магазина с завораживающей вывеской «Вино – водка», потихоньку собирался народ, жаждавший опохмеления. Близился «час волка».
Когда приняли очередной указ, направленный на борьбу с пьянством, и, ограничив время продажи веселящих напитков, начали отпускать спиртное с одиннадцати часов утра, кто-то из журналистов тиснул в одной из центральных газет статейку, заметив, что одиннадцати часам соответствует волк на часах театра Образцова, что в Москве на Садово-Самотёчной улице. На них против каждого часа расположен какой-либо зверь. Статья так и называлась: «Час волка». Это название и прижилось в народе.
Правило действовало повсеместно. Не был исключением и маленький Пучеж – небольшой городок на высоком правом берегу Горьковского водохранилища, один из районных центров Ивановской области.
Среди обладателей краснокирпичных физиономий шатались два студента, одетые в зелёные геологические костюмы. Один из них был патлат и бородат, второй – просто небрит и острижен наголо. Они проходили производственную практику, работая в бригаде геодезического предприятия, выполняющей съёмку дна водохранилища. Остриженный наголо пару недель назад поспорил на две бутылки водки с другим студентом, грузином Датико, что подстрижётся под «ноль», и короткий «ёжик» свидетельствовал о том, что спор он выиграл. Накануне бригаду посетил вечно хмельной начальник партии Семендяев, который привёз аванс и полевые. По этому поводу намечалась вечеринка, и двух приятелей отрядили на закупку бодрящих напитков.
Остриженный студент сидел на лавочке и курил дешёвую сигарету, патлатый с иронической ухмылкой рассматривал стенд с пришпиленной за пыльным треснувшим стеклом газетой. На первой странице был сильно ретушированный портрет бровастого генсека – усталого пожилого человека, лишённого радостей безделья на заслуженной пенсии, жить которому оставалось считанные месяцы. В передовице были очередные призывы «ускорить», «усилить» и «поднять». Рядом висел листок местной газетки, в которой были уверения в том, что пучежцы «все, как один» «в едином порыве» «усиливают» и «поднимают», а также клятвенные обещания «сберечь» и «приумножить».
Народ уже давно плюнул на все эти призывы и обещания, ушёл в кухонную оппозицию, выпивал, закусывал, да слушал мутные заграничные голоса бесноватых диссидентов. Люди «сберегали» электроэнергию, выкручивая в подъездах лампочки, и «приумножали» собственное благосостояние, пронося в потайных карманах гвозди через проходные предприятий. Состоятельность определялась наличием в холодильнике бутылки водки, да банки балтийских шпротов, которые тогда казались восхитительно вкусными.
Из-за угла вышел дед. Самый настоящий дед: седая борода, помятые брючки, на ногах сильно поношенные сандалии, заправленная в брюки фланелевая клетчатая рубашка, на голове старая кепочка. Старик шёл, одной рукой опираясь на клюку, во второй бережно нёс холщёвую сумку с пустыми бутылками.
Дед уселся на лавочку рядом с остриженным студентом, достал пачку «Прибоя», вытащил папироску, размял, прикурил, пустил ноздрями дым, и, внимательно поглядев на студента, спросил:
– Давно вышел?
– Чего? – не понял вопроса студент.
– Я говорю, освободился давно? – уточнил дед.
Володька, – так звали студента, – раскрыл было рот и хотел начать рассказ о том, что он вовсе не освободился, что он учится в институте, что у него практика, но, взглянув на собеседника, понял: дед не поверит ни единому слову. Он будет слушать, кивать головой, ухмыляться в бороду и думать про себя: «Давай, давай, чеши, разливай шире, вешай на уши… Много мы басен слышали, ещё послушаем…»
– Да, две недели как вышел. – Володька решил не обманывать ожиданий и начал самооговор.
Дед опять пустил ноздрями дым, смахнул со щеки старческую слезу и продолжил допрос:
– Много дали-то?
Володьке был всего двадцать один год. На большой срок он претендовать не мог, да и не хотел. Впрочем, можно и в четырнадцатилетнем возрасте натворить дел, коих достанет на приличный срок, но выставлять себя матёрым уголовником не стоило.
– Два года, – оклеветал себя студент.
– На работу уже устроился?
– В геодезическую партию на лето нанялся, – это был единственный правдивый ответ, которому дед поверил.
– За что посадили-то? – старик был неутомим в своём любопытстве.
– Да, так… – Володька затянулся сигаретным дымом и ненадолго задумался.
Надо было что-то сказать, чтобы старый хрыч отстал с расспросами. Выставлять себя хулиганом Володька не желал: мордобоя он не любил и слыл пацифистом. Сказать, что взломал газетный киоск с целью изыскания средств на опохмел, тоже было неприемлемо. В этом было что-то балагановское; пошлая мелкая кража претила самой натуре студента. Наконец, он вспомнил где-то читанный или слышанный случай и возвёл на себя очередной поклёп:
– Да, так… Трактор колхозный утопил.
– Бывает. – поверил дед. Он сделал последнюю затяжку, бросил окурок папиросы на землю и утопил его подошвой в пыли.
В это время внутри винной лавки послышались возня и шум отодвигаемого засова. Дверь отворилась, и народ устремился к прилавку, как вода в открытый шлюз.
Пробил «час волка».
2008 г.