Звёздные рыбаки

Жирный Марек не был таким уж жирным,  всё от людской малообразованности, злопамятства и слабости на дешёвые приколы.



В школе навигации он был мальком, как вся абитура, но никак не мог на традиционный, во многом даже ритуальный, вопрос старогодников, - что это тут воняет?



С должной радостью проорать, - это я, вонючий малёк, обосрался!



Радости-то хватало, но выговор выдавал его японское происхождение, что заставляло почтенных второ и третьегодников, поминая Япону-мать, устало пресекать возможное манкирование субординацией. А когда начали иногда забывать его за это бить, он первым в их выводке удостоился личной погремухи – Вонючий Марек, и били уже за что-нибудь другое.



А Жирным он стал через свою успеваемость. Когда на центральном табло с мордами курсантов выделили первый десяток, сдавших переходные тесты, он от радости хотел заорать, - Меня выделили!



Но к счастью вовремя смекнул, что в его исполнении фраза прозвучит не очень, быстро вспомнил синоним выделенному изображению и радостно оповестил собравшихся, - Я жирный!



-Блин,  повезло япошке, - сплюнул кряжистый русак, - поздравляю, япона-мать, ты попал в Страну дураков, Жирный Марек!



Общий гогот намертво приклеил к нему новую версию его уже курсантского логина, и, как проштампованную бандероль, будущего звёздного навигатора понесло дальше по учебному процессу.



Новому курсу соответствовало новое помещение, его тоже запрещалось покидать, хотя и очень хотелось – тут тоже были завистливые старогодники. Но выйти можно было лишь сдав переходные, и Жирный Марек уделял учёбе каждую свободную от сна, муштры и побоев минуту.



Если на первом году учёбы к обязательному просмотру рекомендовались лишь три сериала, и настоятельно советовалось ведение всего двух дневников и одного журнала произвольного наблюдения, то на втором добавили ещё кое-что.



Мультсериал, одно ток-шоу на выбор и кулинарную передачу. Дневники стали тематическими: смешной, грустный и неинтересный. А журналы наблюдений непроизвольными: сорные цветы, только одуванчики, вокруг клумбы, только ромашки на клумбе, и листики, только зелёные, на осине в центре клумбы.



Благо, хоть писать не приходилось, всё тупо наговаривалось в гарнитуры, и курсанты вечно что-то бубнили, как психи, самим себе. Но писать тут, похоже, никто не умел, более того – вообще не имел понятия о письменности, его иероглифы ни у кого не вызвали вопросов – рисует япошка паршиво, и не понять чего, что с него взять?



Блин, он умудрился сохранить разумность только благодаря его Япона-матери, пришлось поневоле изучать чужой язык, что не давало мозгам закиснуть. На его, ещё не совсем замутнённый взгляд, русских одебилили почти всех поголовно,  оставляли на повторный год. Учиться можно было пожизненно – на подготовку навигаторов государство не скупилось.



Чтоб при несанкционированном контакте экипаж мог поддержать беседу на любую приличную тему, не разгласив при этом никаких важных данных, и ему бы тупо не хватило ума угнать дорогущий корабль. Блин, на металлоприёмку что ли угнать? Хотя в необъятной галактике они могли бы найтись, только где их искать?



Ой, да где угодно, лишь бы подальше от родной учебки, пока на донышке черепа ещё плещутся остатки разума. Они вообще-то должны пригодиться. Предполагалось, что полученные знания, закалка, навыки общения и регулировки эмоционального уровня помогут навигаторам пережить долгие месяцы, а может и годы, межзвёздного перелёта на автопилоте.



А приёмы управления кораблём при маневрировании будут преподавать перед самым выпуском, чтоб отупевшие курсанты ничего не успели забыть. Вроде бы логично, но сдав переходные и счастливо уснув в новом учебном корпусе, Жирный Марек, полный нехороших предчувствий, не удержался от удивлённого возгласа, - Какого хрена, вашу Япону-мать!!!



Очнувшись уже в анабиозной капсуле.



***



Ну, это он так решил, что капсула, в которой он очнулся, была анабиозной. А какой же ещё? Никого, кто хотел бы ему ответить и мог это сделать, рядом не оказалось, это исключалось даже статистически-теоретически ещё на этапе планирования.



Жирный Марек, полежав в одиночестве, сначала решил, что его подготовка и должна закончиться, как началась и проходила. Эта мысль принесла успокоение, во-первых, фактом своего появления – голова ещё способна на какие-то мысли вопреки обучению.



Во-вторых, обучение его ни к чему хорошему привести не могло, но в другом смысле – без смысла вообще, раз мысли ещё есть, значит, обучение не законченно.



Поздравив себя с рождением второй подряд связной мысли, Марек даже удивился своей сверхспособности на генерацию логической цепочки. Но это же…



Это же значит, что он способен не только  понимать события, но и осознать их причинно-следственные связи! Он же может постичь смысл всего…



Блин, того, в чём смысла быть не может, опять двадцать пять за рыбу деньги, япона-мать его образование! Его, смысл то есть, просто не должны были сюда положить, ну, те, кто придумал их учебку. Ага, чтоб корабль не перегружать.



Корабль? Ну да – космический, он же звёздный навигатор, не доученный. И слава Богу, что недоученный, способный сообразить, что он же лежит! В невесомости не полежишь без креплений, а его ничто не держит. Тогда какой нафиг космос? Шутка такая, что ли?



Не – слишком сложно для шутки, без подбрасывания на матрасе и горящей бумаги между пальцами ног никто б не засмеялся. Грустно-то как! Вот было бы весело проснуться в своей учебке, в полёте, с горящими бумажками между пальцами ног, под милый гогот таких дорогих дебилов.



Но раз уж его никто не держит, можно встать, походить, поискать чего-нибудь съедобного. И в конце концов, кто сказал, что тут нет дебилов? Просто их пока не видно…



Ага, без зеркала – внёс Марек объективную поправку и приступил к разведке. Всё оказалось ожидаемо бессмысленным и называлось индивидуальным этапом программы подготовки.



Ему полагалось радоваться своему японскому счастью и чисто по-русски не верить в него. Он ел уже не вызывающие эмоций космические продукты, дышал космическим воздухом, не пялился в задолбавший дебилоскоп, не бубнил в гарнитуру всякую ерунду, не было гарнитуры, просто бормотал по привычке.



Вспоминал свои ромашки, одуванчики и осинку. Немного беспокоился за них и ждал, что однажды откроется дверь…



В его помещении вообще-то дверей не было, вернее, их не было видно, но ведь он же как-то сюда попал! Где один дебил, жди второго, Марек засыпал, вспоминая и пересчитывая дебилов родной учебки.



-Вялый Лютик – раз, Пьяный Мул – два, Кривой Сук – три…



***



Что называется – не к ночи будь помянуты упыри проклятые. Как застряли на своих этапах, так и будут над нормальными мальками издеваться, да прочей дурью маяться. Скиснут в учебке от старости, пока герои покоряют Галактику.



Вот чего им неймётся? Ну, не восприимчивы они, допустим, к программе, зачем же других изводить? Чтоб им хотелось побыстрее свалить от них?



В другой вольер с такими же павианами? И в конце бега по лабиринту, оказавшись фиг знает на каком от них расстоянии, в полном одиночестве тихо таять от счастья и полной свободы. В замкнутом пространстве, но свободы от дневников, журналов, сериалов, ток-шоу, смотров и построений…



Тихая его радость от скромного предположения, что кроме него дебилы в его помещении не появятся, когда оно переросло в твёрдую уверенность, превратилась в буйный восторг.



Восторг выражался строевыми упражнениями  с громким пением любимых сериальных песенок и заставок.



Для пущего цинизму остаётся нарисовать в воображении упырей, наблюдающих помешательство бедняги в мониторы системы наблюдения. Но не будем плохо думать о покойниках.



Ведь Марека по большому счёту никто не обманывал, просто было не зачем – он действительно провалялся десятки лет в анабиозной капсуле, пока корабль шёл с релятивистскими скоростями от звезды к звезде под гигантскими звёздными парусами. Поглощая или отражая фотоны их невообразимой поверхностью. Самый настоящий звёздный корабль, созданный гением звёздного народа с наивысшим уровнем знаний и технологий.



И, конечно же, с лучшей из всех эпох системой образования. Мареку так не показалось? Даже у школьников не всегда объективные оценки их школ и учителей. Каким порой контрастом поражают речи выпускников в адрес учителей на самом выпускном вечере, на следующее за ним утро, через год, через десять лет…



Не многое доходит сразу, да и не сразу многое доходит не до всех. Но мнение учеников, хоть и наперёд известное, всё же волнует педагогов…



А какого ж лаборанта интересует мнение подопытного животного? Поддаётся стимулированию? Бежит по маршруту? Значит – животное, и не может быть у него никакого мнения, и обманывать его незачем.



Обманывать вообще никого не нужно, у людей неплохо получается себя обманывать. Каждый сам, как ему кажется, придумывает свои пьесы и роли, ненужные пустые реплики, и бежит по лабиринту от разрядов тока к сыру. Или всю жизнь step by step, ступенька за ступенькой вопреки гравитации вверх, к вершине - к морковке в хитром колесе.



Бедняге вообще-то повезло – система работала с массами в промышленных масштабах, для задач той фракции, куда его занесло, отклонения не превышали критических, ну, так решил алгоритм, и стандартного с его точки зрения Жирного Марека запихнули в типовую криоустановку на серийном звездолёте, сошедшего с конвейера под цифровым идентификатором под  литерами FG.



Литерное обозначение указывало на приоритетность программы, а осмысленный набор букв, хотя бы как аббревиатура, говорил о её особой важности – не всякой просто важной программе полагался смысл. Тем более космический, тем более такой – Покорим Галактику!



***



Программа освоения миров начиналась с простых вопросов – это, вообще, возможно, и если да, сколько будет стоить? В расчётной точке от звездолёта отстреливался исследовательский модуль и двигался в пространстве, пока не захватывался тяготением целевой планеты. На орбите он разделялся на две части, челнок и спутник связи.



 В мир припланечивался челнок с навигатором. Главной работой его было дышать тем воздухом, есть ту пищу. Система фильтрации постепенно переключалась от полностью автономного обеспечения до максимально открытого.



Программа оценивала изменения в метаболизме человека, вырабатывая адаптирующие и компенсаторные меры и препараты с целью максимального вживления подопытного в планету.



Полное вживление, конечно же, даже не предполагалось, оценивались расходы на поддержание жизни человека в данном мире при наибольшей и наискорейшей подготовке, а также время, для неё потребное.



Получив стабильный результат и подтверждения его стабильности, система модуля посылала на спутник связи отчёт о проделанной работе, после чего самоликвидировалась – нефиг разбрасывать земные артефакты где ни попадя.



Спутник формировал и кодировал сигнал, запускал цепную ядерную реакцию, её энергия делала возможным термоядерный синтез, и аппарат на мгновение превращался в маленькую звезду, отправив на её энергии чётко направленный кодированный сигнал.



Радиоволны не пропадают никуда, только гаснут. Волны сигнала будут отчётливо читаться десятки тысяч лет на невообразимом астрономическом расстоянии. Когда по маршруту пойдут звездолёты колонизации, они поймают и расшифруют сигналы и сформируют программу действительно освоения.



Только произойдёт это нескоро, через сотни, а может и тысячи лет.  Земляне стали реалистами-прагматиками, отдавали себе отчёт, что без развития и экспансии их потомкам будет скучно, как им самим, и по возможности облегчили их труды.



Марек на своём посту исполнил свой долг перед родной планетой с перевыполнением – выжил и чудом остался жив. Спасли его экономность земной экономики и человечность Земной цивилизации.



Исследовательский модуль на самом деле был спасательным, и таковым замышлялся умниками для себя любимых, когда они ещё сами собирались десятки лет валяться в анабиозе на звездолётах. Ну, пока не поумнели и не догадались, что делать это на Земле удобней и безопасней, а в звездолёты можно пихать кого не жалко.



К тому моменту верховодили умники, которым не было жалко вообще никого, потому им и в головы не пришла мысль что-то изобретать под лабораторных животных, когда имелся готовый проект под человека. Им показалось проще и дешевле считать некого абстрактного человека подопытным по факту, земным животным по его сути.



Но замышлялся-то и создавался он гуманистами, и переделки прагматиков не могли изменить философии проекта именно в силу их прагматичности – ничего лишнего или личного. Просто немного изменили и дополнили софт, демонтировали или переделали некоторые системы.



И Жирный Марек мог вполне наслаждаться своим японским обществом. Пройдя стадию бурного восторга, он погрузился в размышления с воспоминаниями. Было ему горько и пьяно, как от хорошего терпкого вина.



Жизнь его несуразная таки имела свою шизоидную, но неумолимую логику. И шла под проклятьем с русским именем Япона-мать. Родился и рос он в обычном рыбачьем посёлке, с отцом и братьями ходил на семейной шхуне под парусом в общее море за общей рыбой на зло северным варварам, не понять с какого резону считавших воду своей и рыбу в ней собственной.



Рыбы требовалось много, хотя её едва хватало для прокорму. Но приходилось дорого платить за безопасность, вот её всегда не хватало, от того она и стоила столько. Особенно для беглецов-изгоев - ещё его дед увёл всю семью из префектуры «как её там?» поближе к природе подальше от плохой компании для своих детей. С тех пор прошло много времени, и с префектурой что-то произошло, они не знали что, да и знать не хотели.



Только мечтали, чтобы с русскими произошло что-нибудь наподобие. Ну, достали – сколько можно-то?! Они как не рыбу ловить ходили, а с этими нехорошими людьми играли в «хрен поймаешь».  Вот и доигрались, блин, - попали в шторм и сгинули все, Марек не хотел думать, что могло случиться с родными.



А его спасли русские, Япона-мать! Жили они почти в таком же, как японский, рыбачьем посёлке, только у них была церковь, «амнисрация», школа… и дизеля на шхунах и карабины, чтоб их разорвало! Русские вообще-то спасли не его, всякого япошку спасать они б и не подумали, а юного япошку – другое дело.



И дело не в сантиментах - просто по закону об обязательном всеобщем образовании с каждого поселения требовали научно выведенное число «самых умных», отобранных в начальной школе. Вот беднягу и выловили, потирая в радостных своих душах загребущие натруженные рыбацкие лапы.



Радостных оттого, что чья-то кровиночка отмажется от науки. Кроме вреда от неё ничего не ждали, ведь пользы никакой не видели – никто пока не возвращался с обучения, не осилили видать, ума не хватило.



У кого хватало, на обучения не попадал, в этом Марек смог убедиться лично – он и не мечтал когда-нибудь увидеть столько русских дебилов в одном месте. И, как ему казалось, обоснованно надеялся никогда их больше не увидеть.



Только в один из не самых прекрасных моментов его короткой ещё жизни в переборке образовалось отверстие, в нём нарисовался рыжебородый здоровенный мужик в сером комбезе, рассмотрел Жирного Марека и выдал:



-Ну и гуманоид, Япона-мать!



По-русски, конечно.



***



Жирный Марек не был жирным, тем более не был он Мареком. Парень родился позже своих четырёх братьев, потому звался Горо – пятый сын. Его спаситель дядя Яша, тоже космонавт, ухмыльнувшись, загадочно согласился, - действительно пятый.



Почему действительно, Горо понял не сразу, сразу после спасения он вообще не понял, что его спасли. Увидев бородатых русских мужиков, их посёлок с храмом, школой, администрацией и шхунами у причала, он сперва подумал, что просто спит.



Немного подумав, решил, что наоборот проснулся, а учебка и прочее ему приснились. Можно было и успокоиться на этом, его ж ни в чём никто не убеждал, но он действительно был пятым. Лично сам видел, как рванул его посадочный модуль, когда они с дядей Яшей «срочно делали ноги нахрен от этой железяки!»



Дядя Сёма потом всё объяснил, оказывается, он эти модули проектировал ещё на Земле более ста лет назад. Проникнуть в него было просто, поскольку выхода из него не предусматривалось. И никакой не бред – за ненадобностью на внешние створки переходного шлюза не нанесли термозащитное покрытие, и отключили от них систему охлаждения.



Влетев в атмосферу на скорости чуть ниже первой космической, эта железка преобразовывала тераВатты своей кинетической энергии в теракалории разогрева обшивки. При посадке они обезопасили от потенциально враждебной жизни пару окрестных гектаров, ведь при плавной адаптации программа могла долго ждать выравнивания температур.



А по-настоящему спасательная команда ждать не стала, в мокрых комбезах, с замотанными мокрыми тряпками лицами они приблизились к модулю и вылили на створки шлюза сколько надо ледяной воды. После чего металл покорялся кувалде в ругах дяди Яши. Хотя Горо с трудом себе представлял себе металл, способный ей не покориться, если кувалда в нужных руках, дядь Яшиных, конечно.



Сразу ломать не стали - не дикари какие-то, знали, что упало, зачем и чем занято, вот и не стали мешать до поры. А как пора настала, выдернули из железки счастливчика такого и бегом до предусмотрительно вырытого крытого окопа. Едва успели, рвануло, как дракон пёрнул, по выражению романтического дяди Сёмы.



Потом был долгий путь домой, хотя Горо показалось, что он уже дома – на палубе шхуны, и до родных берегов рукой, то есть веслом, подать. Но всё вокруг было слишком сказочным – посудина похожая на дракона, её бородатый экипаж в козлиных шкурах, злобное северное море без малейшего намёка на полоску берега на горизонте.



И ни одного весла при гребном приводе! Мужики, сидя на подвижных банках, качали рамы, а за кормой отчётливо виднелся след, как от дизелей тех ещё русских шхун. Но и это не самое удивительное – лодка сама уворачивалась от волн, палуба сохраняла почти горизонтальное положение, когда один борт уходил под воду, а другой едва не становился продолжением палубы.



-Трансформер на пневмоподвеске, - пробурчал что-то слишком умное дядя Ваня, кормчий, пожав плечами на его недоумение. Обыденность тона и непонятность объяснения успокоили Горо, с такими умными и опытными людьми не страшно было заблудиться в море. Хотя, именно это с ним и случилось прорвищу лет назад в окрестностях звезды по имени Солнце.



А сейчас он как возвращался домой с умными и незлыми людьми к доброму огню очага, ласковым улыбкам хороших людей, достойным и добрым делам. На свою истинную Родину, что убежала с его обезумевшей планеты.



Эти люди придумывали первые земные звездолёты, первые системы жизнеобеспечения и адаптации, программы выживания и колонизации с одной целью – спасти Родину, вынести её из пожара планетарного безумия в своих душах.



 Они не осуждали этого сумасшествия, понимали, просто не приняли, не захотели в нём участвовать. Однако в галактике Инь-Янь нет худа без добра, и любое добро отягощено злом. Прибыв в свой новый мир и едва отдышавшись с дороги, эти романтики несильно удивились, когда почти на их головы упал первый исследовательский модуль.



Ведь их корабль шёл через пространство сотни земных лет, на Земле прогресс не стоял на месте, и, пусть с опозданием, по разработанному при их участии дереву маршрутов пошли более совершенные звездолёты. Правда, дерево – не то сравнение, скорее огромная снежинка.



По пути звездолёты принимали сигналы-отчёты предшественников о запуске разведчиков и ловили сигналы-отчёты самих разведчиков. Если сигнала не было, значит,  модуль не достиг цели, и в контрольной точке запуск комплекса и сигнала о запуске повторялись, всего предусматривалось пять попыток.



Так что Горо действительно был счастливчиком, в чём ещё раз убедился, познакомившись с четырьмя своими предшественниками. Вернее, заново познакомившись, навидался подобных типов в учебке, даже пожалел бедолаг, хотя его такие ребята не жалели.



Но в новом доме – не в учебке, добрые люди научили его читать по-русски добрые, умные книги. Особенно рекомендовали В. Н. Иванова Повести древних лет, она, по их мнению, была более всех адекватна их положению.



Горо поразила одна история, как будто про него, про них, о тралсе черпальщике, спасшегося с нурманского драккара. И он с обоснованной тревогой взирал в небеса, ожидая галактических нурманов. Чего же он ждал, ведь Горо – пятый и последний, значит спутники не послали сигналов?



Не послали, потому что не успели, их уже не было. Матку первооткрывателей и модули связи разведчиков сжёг аппарат, который уже давно ошивался на орбите, чужой, неизвестный аппарат.



***



Горо не отпускали Земные сны, его мучили Земные вопросы. Он постоянно вспоминал тот посёлок русских рыбаков и сравнивал его с этим. С виду они были как близнецы, разнились только природными красотами. Те же дома, люди, шхуны в гавани…



Но у тех шхуны были с моторами, и за плечами у них болтались карабины! Как могли такие же здоровенные бородатые мужики отдавать своих детей невесть кому и зачем?! Что или кто могло их заставить?! Ведь в японском посёлке Горо даже представить себе не могли подобное!



Они пропадали в море неделями, рисковали жизнями, надсаживались, срывая кровавые мозоли, и отдавали почти всю рыбу ради безопасности своих близких, оставляя лишь малую часть для поддержания  драгоценных жизней родных.



Будь по-другому, они бы ушли, не оглядываясь, даже без надежды на что-либо, плевать бы им было на всё. Как ушли эти за десятки световых лет. А что же те?!



В новом доме Горо познакомился  с замечательными людьми – подругами русских космических рыбаков. Особенно с Марией Петровной, женой дяди Яши. С ней было так легко и просто говорить! Не то, что с Лилией Леопольдовной!



Недоумение и возмущение его были столь велики, что не укрылись от внимательных глаз Марии Петровны. Мудрая женщина всего парой тактичных вопросов вызвала мальчишку на откровенность. Внимательно слушала рассказ Горо, толи кивая соглашаясь, толи качая головой осуждая.



Потом задала несколько уточняющих вопросов, задумчиво покивала ответам, вздохнув печально, начала рассказывать:



-Мальчик, всё не так плохо, как ты думаешь. Всё намного ужасней…



Дело было в префектуре, о которой Горо и думать забыл. Там люди постоянно смотрели по дебилоскопу всякую фигню, несли ахинею в гарнитуры, ходили толпами, орали и творили друг с другом то, о чём Горо знать всегда будет рано.



-Аграмадная учебка?! Молодец дед, что сбежал оттуда! – воскликнул Горо.



-Ничего не скажу про твоего дедушку, не имела удовольствия познакомиться. Сомнительного, гм, удовольствия, - почти сварливо ответила Мария Петровна и в ответ на изумлённый мальчишеский взгляд продолжила рассказ.



-Из префектуры не бежали, оттуда вывозили. Туда, откуда действительно хотелось убежать, хоть обратно в префектуру. В большом городе – так она по-другому называлась… Так вот, там люди жили как хотели и делали, что вздумается, ну, они в это верили.



Но им всем нужно много всего… Той же рыбы, хватало не на всех и доставалась она лишь самым богатым. Потому что Япония… ты же знаешь, как звалась твоя Родина? Умница, Горо, а Родина твоя не очень – у её берегов почти не осталось рыбы, приходилось покупать задорого у русских… или воровать.



-Как это, Марь-Петровна?



-Как ты с родичами.



-Но мы не делали ничего плохого! Не крали, не отнимали, просто ловили рыбу в воде!



-Что плохо, что хорошо решают люди с оружием. Они легко могут отнять всё, что им понравится и сказать, что это правильно. Ведь вы кому-то отдавали улов? За то, что они вас защищали? Защитили они вас от русских?



-Но кто они тогда?!



-Якудза, никогда не слышал этого слова? Неудивительно. Возможно, ваш дед действительно хотел спасти вас от большого города, и ему только подсказали, как это сделать. Да, точно Якудза, потому не было у вас моторов и ружей – чтоб не удрали, и чтоб вас не видели радары и тепловизоры. Понимаешь теперь, что русским рыбакам некуда было бежать?



-Но у них же были моторы и карабины! Они могли бы просто не отдать своих детей!



-А откуда у них дизеля и стволы? Патроны и горючее? Не куксись, они не меняли на них детей - все, кто мог бы сказать «не отдам!», попадают на обучение.



-Те дебилы?!



-Дебилы прежде всего, но не только они – это действительно училище космической навигации, поверь, я сама закончила такое и даже немного там преподавала.



Горо дико вытаращился на звёздного навигатора Марь-Петровну.



-А как, по-твоему, я ещё могла удрать из учебки за десятки парсеков? И зачем мне это понадобилось? -  грустно улыбнулась добрая женщина.

-Но там же вам, наверное, было плохо! – естественно предположил мальчишка.

-Лучше, чем ты думаешь. Даже намного лучше, чем ты способен представить… Да ты и представить такое не способен… Вот не все ж ребята из твоего потока отупели?

-Ну, были умники, но они все в компьютеры воткнулись…

-Надели шлемы?

-Ага. Но они же всех уделали в играх! Они заслужили!

-Да, малыш. Они просто надели свои шлемы навсегда… А мне повезло его снять… С меня его Ванька содрал – так любил, сволочь! И я его до сих пор за это ненавижу – зная, что он меня спас!

-Там так… э…

-Только там, мальчик, а больше счастья нет нигде. Я от него убежала и не знаю зачем? Допустим – ради тебя?

-Правда???





***



Горо было очень интересно, как Марь-Петровне удалось удрать из учебки, и чем дальше, тем интересней. Всё благодаря этой Лилии Леопольдовне.



Тоже милая, даже очень милая, женщина, хрупкая с виду, но быстрая в движениях. Горо не всегда мог уследить за ними, даже когда они спокойно пили сбитень, неторопливо беседуя.  Он не сводил глаз с её лица, ему неважно было, что она говорила, достаточно было просто смотреть на неё, слушать её голос.



А ей это вскоре надоело. Решено было, что парень достаточно отошёл от шока, опасность срыва и капсулирования в себе перестала быть угрожающей, и пора бы ему становиться звёздным навигатором. Для начала просто нормальным человеком, ну, в их представлении.



Любимые Горо акварельные рассветы почти перестали трогать его тонкую японскую душу – он встречал их на бегу в компании Ририордовны. Сначала на утренних прогулках вокруг посёлка и в его ближних окрестностях. Потом в не слишком ближних на послеобеденных прогулках, переходящих в слишком не близкие  вместообеденные  забеги с полной выкладкой до ужина после уже нелюбимых Горо закатов .



Особую прелесть прогулкам придавало милое общество Риреордовны - ей постоянно казалось, что парень филонит. Впрочем, как оказалось вполне обоснованно, что она легко доказала, ловко запустив камнем в гнездо лесных пчёл. Как она его разглядела-то?! – недоумевал Горо, ныряя с разбегу в  озеро.



С натурально кусачей ледяной водой, но всё же более предпочтительной злобных насекомых. Горо наконец определился, кем ему кажется его компаньонка – осой. Столь же с виду хрупкой, функционально гармоничной,  прекрасной, но красотой своей предупреждающей о своей опасности.



Осы не мухи, никогда не кружатся просто так, от природной навязчивости, и способны загнать до судорог кого угодно. Горо себе не льстил, не надеясь полностью избавиться от её общества, он тянулся к Марь-Петровне, к её спокойным разговорам на такие интересные темы.



Про  тригонометрию, аналитическую геометрию, алгебру, математическую логику и математический же анализ… Мудрая женщина жалела мальчишку, помогала разобраться в не решаемых зубодробительных головоломках Риреордовны, которыми та изводила Горо на привалах.



Он ненавидел привалы, они всегда начинались с её вопроса, - решил? Устал, наверное? Ну, отдохни – упор лёжа принять! Дорешивай, пока отжимаемся. Она справедливости ради во всём составляла ему компанию. Даже в варианте – отжимаемся, пока не решишь, пожалей старушку, мальчик, ты же умница!



Конечно, пацан удрал, в море – куда ж ещё? Он бы рехнулся от милых женщин, если был бы к ним привязан. Но его никто не удерживал, делай, что хочешь, главное – делай! Горо дожидался мужиков с моря и бежал помогать – вытаскивать на разделочную скалу туши зубастых китов, срезать шкуру с жиром, мясо…



Мужчины в основном охотились на китов, тюленей и моржей, местные, звёздные их версии. Звёздная рыба тоже была, и в изобилии, первое время Горо казалось, что он никогда не наестся этакой вкуснятины! С дядьями всегда было, чем заняться, но они уходили, и Горо возвращался к Риреордовне.



Мужики уходили не все, и было кому помогать, но Горо возвращался всё равно. Ведь это ему только думалось, что он не привязан. Ошибочность его суждений была очевидной, потому по логике подростка он решил удрать подальше.



Ему не пришлось ни скрытно пробираться на шхуну, ни прятаться в трюме, он просто спросил дядю Ваню, - можно с вами?

-Валяй, - с виду равнодушно ответил кормчий и отвернулся по делам.



Но равнодушие было не показным, это была уверенность в нём, немного нарочито демонстрируемая. Ведь рыбак, сын рыбака и внук рыбака прекрасно знал, что в море лишних рук нет,  как нет лишнего сухаря и глотка воды. Но лишних рук звёздным рыбакам было недостаточно. Требовалось его острое зрение и опьяневшая от морского приволья голова.



-Коллега, ты случайно не помнишь справочных данных по нашей Земле? - Дядя Ваня невзначай спросил Горо и прояснил недоумение парня, - Ну, вот по этой самой планете, блин!



Горо растерянно замотал головой, как бы стараясь стряхнуть нехорошее предчувствие. Оно его, увы, не обмануло



-Точно не помнишь? Радиус мира, расстояние до звезды, нормальную и тангенциальную скорости, угол оси к эклиптике, расстояние до спутников, их массу…



Горо уже в отчаяньи затряс головой - предчувствие перешло в уверенность, и он совсем не удивился услышав:

-Поможешь восстановить данные? Вот эта штука называется шестак, по-умному секстант, но мы же не будем заумничать, братик?



Горо потянулу завыть на луну. Сразу на обе, блин!



***



Выть на луны Горо не мешали, даже подхватили, принялись подвывать что-то своё, но, тем не менее, актуальное:

-Ох, мороз, моро-о-оз, не морозь меня, моего Моржа!



Морж – это их шхуна так называлась, оказывается. Вообще, в русских обнаружились целые ледовитые океаны романтизма, набитые айсбергами сарказма. Взять хоть любимую дядь Ванину приговорку, - Как дракон пёрнул или насрал – по обстоятельствам.



Обстоятельств было два – долгожданное, радостное и, увы, неизбежное. Долгожданное, это когда в расчётное время засекался новый разведывательный модуль. Засекался он просто, спутник приёмник-передатчик сжигался чужим аппаратом, превращаясь в хорошо видимую звёздочку.



Аппарат чужих на ерунду не отвлекался – летит глыба, и пусть себе летит. Но если она вопреки баллистике стремилась занять геостационарную траекторию, чуждый разум возмущённо вскипал и стирал из логичной реальности парадоксальную хрень.



К тому моменту челнок, не видимый чужими, уже вовсю тормозился о верхние слои на сверхнизкой нисходящей спирали и при некоторых усилиях обнаруживался в ожидаемой области небес. С математикой у звёздных навигаторов всё было отлично, потому они без суеты собирались и отправлялись в район встречи.



Обычно идти было недалече, для исследований изначально были выбраны северные широты, они сами и выбирали, когда разрабатывали проект FuGa сотни земных лет назад. Сами разработчики не могли не знать, как среагирует система на в принципе невозможную для порождения лживого мира  правду.



Прагматики для самоликвидации перепрограммировали системы защиты и добавили маленькую бяку – краник к резервуару с теплоагентом  системы терморегуляции. Системе безопасности давался ложный сигнал об аварийной разгерметизации, и она  резко выбрасывала запасенный воздух. Энергетическая установка поднимала температуру.



Краник как бы сам собой открывался, запускалась цепь реакций, и в результате получались невероятно токсичные и агрессивные лёгкие соединения. Обшивка корабля, не имея понятия ни о какой разгерметизации, при резко возросшем давлении включала  отключенные земными умниками клапаны сброса, а на угрозу потери прочности реагировала сокращением площади, просто сжималась, утолщаясь, пока не прогорала изнутри.



Один раз мужикам кое-что помешало, не успели, и случилось, увы, неизбежное. Обнаружили на дне покрытой вулканическим стеклом воронки идеально конической формы кучу шлака – как дракон насрал.



Но когда они успевали к особенной радости Горо, хитро задуманная система сталкивалась с непобедимой кувалдой, орудием правды – разгерметизация была истинной! Зловещий процесс выворачивался на изнанку, обшивку разрывало, и расшвыривало вокруг годные к употреблению ошмётья бисова агрегата. Как дракон пёрнул, – радостно итожил дядя Ваня.



-Для контакта каждая железка – артефакт, хотя каждый артефакт прежде всего ценен как железка, – выставив палец, мудро заключил дядя Яша.



Горо согласился, что железки просто супер, и он сам до слёз огорчён тем, что не железный. От контакта просто в восторге и надеется, что его надолго хватит, ведь поступления артефактов прекратились и контачить больше не с кем. Ну, будет не с кем, когда у него мозги расплавятся.



Кормчий успокоил парня, строго понизив ему самооценку, ткнул носом в общеизвестный факт – контакт есть диалог цивилизаций посредством их представителей. С представляемой Горо цивилизацией они уже наконтактировались по не могу. Вот до сих пор контактируют, только японское его здоровье портят, блин!



Горо не стал ловить дядьку на нелогичности, попытался утешить тем, что дебилов больше не предвидится, а скоро они и вовсе закончатся.

-Плохо ты знаешь дебилов, мальчик. Галактика необьятна, висит же над нами какая-то хрень, кто-то её повесил?! Но и это не главное гадство. Наша Земля обитаема! Населена людьми!

-Ну да, мы ж тута живём, - не понял серьёзности момента Горо.

-Не только мы, коллега. Мы ж отчего за третьим модулем не успели? Напали на нас. Книжку помнишь? Вот настоящие викинги и напали. Рот закрой, большой уже!



***



Вернее пытались напасть, как выяснилось из не очень красивого рассказа – русские посчитали встречу настолько важной, что пренебрегли опасностью опоздать к модулю. Из чего повзрослевший Горо вывел  стоимость собственной жизни относительно обломков шатла и контакта с аборигенами.



Но объективно был с ними согласен, как не держал зла на земных менеджеров, определивших ему участь подопытного животного. Потому что никто лично его в виду не имел, отлаживая и запуская программу, а на алгоритм и вовсе глупо было злиться.



Просто человеческая жизнь для них, да и для всех, не ценнее жизни любого животного, в том числе выращенного на развод, на мясо или для опытов. Или с другой стороны они стали относиться к животным не хуже,  чем к людям. Тоже объективно во всех смыслах, Япона мать!



И славься мать его Япона-заступница, наградившая Горо именем, памятью, разумом, личностью – единственным, что имеет для звёздных русских безотносительную ценность. И не так уж это плохо – с точки зрения Горо это просто ужасно!



Ведь именно ради жизней родных они рисковали собственными жизнями на промысле, тогда как за некоторые личные их качества Горо порой был готов кое-кого придушить. Бывало, настолько раздражался, что уходил с братьями в море, чтоб до греха не дошло.



Дядя Ваня тащился от пикантности положения – потомок самураев учит потомка русских интеллигентов ценить человеческую жизнь. Горо ничего забавного не видел, и с помощью танка  поэта Окума Котомити (1798 - 1868) Перевод В.Сановича



В мире у меня 
Ничего нет своего - 
Только, может быть, 
Эти горы и моря, 
Что в картину перенёс…



И танка поэта Ки-но Цураюки (? - 946 г.)  перевод А.Глускиной.



Не звезда ли сегодня со звездой расстаётся? 
Над Небесной Рекой встал туман, и повсюду 
Всё туманом закрылось... 
Чей призыв раздаётся? 
Чайка в голос рыдает!



… пытался показать, как именно нужно ценить каждое мгновение жизни. Ведь не ценить жизнь, дар богов, – плевать в их дающие руки. Удача капризна, может и отвернуться.



На что Дядя Ваня как инженер, усмехнувшись, заверил, что счастье – дело техники, хорошо зафиксированная удача вертится как надо и в поэзии не нуждается. Но как инженер-романтик заметил, что Ки-но, конечно, молодец, хоть и Цураюки.



 Бросив романтичный взор из-под лохматых бровей в небеса, выдал через густую бородищу:

-Повезло нам с тобой, малыш, самурай, поэт, звёздный рыбак. Вспоминай и пиши свои танка прям по-японски, будем учить твой язык.

-Правда?! Да зачем это вам? – не поверил Горо.

-Что я тебе говорил про контакт цивилизаций? Приступить к программе контакта, контактёр! – вдруг рявкнул дядя Ваня.

-Слушаю! – пискнул Горо.

-Ха! Ну, слушай, а то жизнь заполняется, как бортовой журнал… Эге! Быть тебе былинным летописцем, приятель, тоскливо без пафосу, тьфу, эпосу – одиноко как-то.

-Дядь-Вань, отсюда давай подробнее, - деловито распорядился Горо, и пояснил в ответ над дядь-Ванино недоумение, - ну, про то, как вы с одиночеством боролись.

-Ха-ха-ха! Подколол старого, пацан! Серьёзно, что ли? Гм, ладно, слушай.



 География планеты была представлена маленькими белыми пятнышками известных им обледеневших островов на девственно чистом глобусе. Орбитальный модуль-то накрылся, а в его обязанности как раз география и входила.



Место под их базу  на южном побережье острова в ледовитом океане автоматика комплекса сочла подходящим, и, никого не спросив, устроила посадку. В принципе грех жаловаться, море и защитит, и прокормит – так они решили и приступили к освоению. В целом справлялись, а в подробностях после госприёмки первых Гориных танка.



Вот шхуну сделали, на тот момент уже вторую версию, не эту, Морж – третий. Шли, они уже привычными северными морями по космическим своим надобностям, но в тот раз гораздо южнее обычного. Шли не оглядываясь, привыкли к уединению, в океане-то к нему быстро привыкаешь. Отвыкли ещё быстрее – натурально влетели в ладью аборигенов. Как? Да запросто!



Заметив полоску суши, решили заложить небольшую дугу ради Географии и по дороге. Но один пень не разглядели нефига, влезли в утренний туман. Вот в тумане дядя Сёма услышал частые ритмичные всплески, характерные лишь для морских животных на вёсельном приводе.



Мужики в земной молодости в числе прочего увлекались греблей, и обмануться не могли.  Кто-то, судя по звукам, чешет в тумане во все лопатки. В тумане убегать не от кого, значит догоняют.  Но звук не приближается, получается, что  их ведут. Они недалеко, всплески вёсел отчётливы, значит, боятся потерять.



Но как их в тумане разглядели? Туман-то утренний, низкий, достаточно залезть повыше, например, на мачту. В голове звёздного навигатора сложились данные, предположения и литературные образы - вот тут-то и вспомнилась впервые дяде Сёме Повести древних лет.



Что приходит в голову о противнике? Допустим, тоже длинная узкая ладья с 10-14 парами вёсел. В одинокого таким веслом не взмахнёшь, умножаем на 4, получаем 40-56. Но гребцы сменяются, плюс комсостав, ещё могут быть стрелки, итого от сотни до полутора.



По тактике? Пращи и луки, абордаж с холодным оружием. Уровень развития неизвестен, значит, просто исходим из худшего. Кроме всплесков ничего не слышно – дисциплина на уровне, все уже в готовности, в броне и по местам. Если это аналогичные персонажи с похожими намерениями, ведут их до границы тумана, чтоб обрушить на них град пращных ядер. Надеются на внезапность,  главная их цель – захватить  врасплох, потом просто захватить.



Что можно противопоставить?  Аж два десятка настоящих бойцов, из оружия – две кувалды и пяток гарпунов. Из тумана выходить не зачем. Преимущество внезапности нужно перехватить, нанести в разрез -  к сопротивлению жертвы нападанцы морально не готовы, для них это только шутка такая. Ну и чудненько, повеселимся!



-Повеселимся, джентльмены! – дал вводную кормчий, в таких ситуациях целый старший лейтенант ВМФ РФ, командир их звёздной роты морской пехоты.



Кормчий, резко проговорив «навались», врубил третью передачу, перевёл шаг гребных винтов на максимум. Дав «самый полный», скомандовал фордевинд, случай был не для церемоний, и бешено крутанул штурвал.



Шхуна заложила вираж в таран на слух и по расчету кормчего – ничем не хуже акустической торпеды с нечёткой логикой. Попали удачно, в левый траверз, приплюсовав к общему импульсу кинематику противника. Боевая часть, используя инерцию столкновения, стартовала  на палубу драккара и рванула в три приёма.



В авангарде мужики с ремнями, намотанными на кулаки, дополнили картину столкновения будущего местного Айвазовского «Не ждали». Пока пятёрка резерва скрепляла суда баграми, основная группа с кувалдами и гарпунами выдала второе полотно того же мастера «Дождались», и завершил живописную серию резерв с ремнями и верёвками эпическим творением «Отжались». Ну, сначала был набросок «Оторвались», но он не считается – цензурно безнадёжен.



Горо с сомнением рассматривал былинного, если верить рассказу, героя. Кувалда истины (полностью:  кувалда обыкновенная, металлическая, подтверждения истинности разгерметизации модуля посадочного, модификации СсутакИ – Спасательный, сука такая, Исследовательский)  в его руках  рисовалась очень гармонично и естественно вписывалась в озвученную композицию, но один к семи, и полный разгром без потерь?!



-Как без потерь! – возмутился дядя Ваня, - у меня ладошки вспотели, я кувалдушку утопил, когда рога со шлема одному амбалу сшибал. Хлипкие оказались рожки, а броня у них ничего – парни все кулаки раскровянили, блин. Ещё Яшке ногу вывихнули, когда кувалду доставали.

-Откуда?!

-Со дна, конечно, я ж говорил – утопла любушка. Хорошо, что неглубоко там оказалось. Вот живой цепочкой доставали, викингов, конечно, цепочкой, им легче было в железе-то. А Яшка первый с палубы висел и вывихнул ногу-то, когда кувалду поднимали и цепочку за одно.

-А кто нулевым был? – улыбнулся Горо.

-На палубе? Ну, я, только это не считается, я ж на ногах стоял. Вот что тут такого смешного? Не хочешь – не верь, скоро сам у них спросишь.

-У кого? – парень уже всерьёз испугался, ещё не веря в сказку.

-Так у викингов же! Мы их лохань до базы волокли, всё думали дорогой, нафиг оно нам? Утопить надо было всех, да и дело с концом, но и мы ценим жизнь, оказывается.

-Хм! – Горо распирало от философского смеха.

-Тебе интересно, кадет? Тогда сделай умную морду… попытайся ещё… пойдёт, так вот – не зря мы с ними связались. Или они с нами. Когда дошло до них, что не нужны нам, что мы готовы их отпустить, они собрались было домой, но вернулись с полдороги. Ну как им под прямоугольным парусом на вёслах через океан без воды и без компаса? Проводили их коротким путём, подстраховали. Так подружились! Обещали заглянуть как-нибудь.

-Они обещали? А как?

 -Ну, дали им никелированную канистру, железку намагнитили. Проложили курс от места контакта до одного острова, пара дней в открытом море фигня – не маленькие, не промажут.

-А нафига?

-Так мы ж у них железки отобрали, обещали выкуп привезти. И канистра с компасом им понравились. Ещё мы на обмен тонну серебра посулили привезти.

-Да вы что?! Они ж с собой банду приведут! Засада там будет!!!

-Да ну? На острове том кушать не растёт, грабить кроме нас некого, а мы задержимся.

-И что? Назад уйдут, компас у них, не дураки же, разберутся…

-Уйдут проклятые! Про девиацию слышал? Магнитная аномалия на том острове, видать, руды богатые, надо бы заняться, да всё некогда… самим… было…



***



Зима в Скрюкгере* порадовала истинный народ спокойными снегопадами без метелей, крепкими морозцами без изуверства и гнилых оттепелей и отвалила по добру и без скандала, как спокойно незаметно отваливают к низким землям* морские соболи подновить вытертый и поредевший за долгую зиму мех.



Чтобы осенью, вымазанные кровью и жиром, с полными законной добычей брюшками вернуться в Скрюкгерре*, город развлечений, торговли, интриг. Блистательный, роскошный, манящий, приземистый, грязно серо деревянный, заваленный слоями нечистот, остовами людей и животных,  нынче трогательно присыпанный чистым пушистым снежком.



 Загребущие грабки крутней* в кабацких побоищах соскучились по вёслам круттеров*. Крепкие головы  ослабели от вони чужого богатства и пропитой прошлогодней удачи. Покрасневшие припухшие глазки уже не взирали по-хозяйски на весёлые дома и торжища, привычно по-волчьи озирались и высматривали.



Первый признак близкой весны – поземельники*, закончив дела, убрались от греха в  заимки под защиту своих береговых приглядов, тресни панцири у этих крабов и отсохни их клешни! На земле пригляда закон и обычай – воля пригляда, и порукой тому его меч и секира. Все претензии к ним, и никакого круга – судилища богов прямых спин*.



Когда любого рождённого богами высоких земель* можно обвинить в чём угодно, а в доказательство достаточно прикончить сухопутную мразь за его же монеты, или самому назначить признавшему вину взыскание. Увы, приходится унижаться до раздумий о похмелье, а ведь совсем недавно главной причиной поединков была необходимость опробовать новое, вот только что купленное оружие.



Но и этот позор высоких земель разбрёлся по своим вонючим норам ради презренных, низменных занятий, ремёслам и землепашеству. Крутень* умрёт, но не унизится до подобного, придётся снести в заклад и новый меч, хоть и неплохой, но не надёжнее проверенного старого. В добавок к уже заложенным ножнам, нафиг он без ножен нужен?



В Скрюкгерре найдётся оружие и получше благословенной осенью, неизбежной, как Дембелина*, дожить бы только и вернуться, а для этого прежде нужно уйти из этой опостылевшей помойки, сожги Раз над ним небеса!



Жители Скрюкгерре разделяли настроения крутней - родичи, что вроде бы вот только недавно так радовались возвращению своих - «брательник с морей пришёл, Мальбару привёз!!!»,  в рассоле не отказывали, но уже как из одолжения, приговаривая, - в море и без рассолу вода солёная.



Лихие братья и дядья из долгожданной возможности поправить дела и свести счёты стали постоянной, не только утренней, головной болью. Большинство крутней в Скрюкгерре только отрывались, жили на круттерах и в щелищях*. Пробитые* так вообще в городе носа не казали, вне закона пробитки*-то. Да и крутни…



Пробитки ж не родились попутавшими*, сколько честных прямых спин вынужденно обагрили клинки родной кровью, прерывая жизнь осенённого Разом брата, сына, отца! А кому они не родня, тем все крутни хуже бешеных собак. Шайки попутавших травили, как волков, устраивали облавы. Одержимые убийством творили немыслимое даже для крутней со всеми встречными,  не различая родства, пола или возраста, и справиться с ними было ох как непросто!



Всё сильнее чувствовали крутни отчуждённость знакомых горожан, ведь Раз* осенял своей благодатью внезапно – вот сидит себе парень, пьёт и смеётся, раз – в руках топор, а в пустых глазах смерть. Никто не мог сказать, на кого падёт выбор Первого предка*, замечено только было, что если крутень слишком долго сидит на берегу и чувствует отчуждение, например, жадничают на опохмелку…



Умнейшие и опытнейшие крутни, кормчие и ущельцы*, владетели ущелищ и круттеров, вожаки дружин крутней, хорошо знали главное своё достояние – жадные, дикие души  воинов. Просто по себе судили, чего там было умничать? Ежу ж морскому ясно – черноволосые барыги* собираются обратно в свои сказочные дальние края, значит им тоже пора примерно в том же направлении, только сбоку.



Ну, не могли барыги ходить путями крутней, далеко б не ушли, потому шли в обход, через низкие земли по большим рекам под охраной дружин и законов самозваных князьков презренных поземельников*.



Но крутням ничто не мешало ходить путями барыг, смиренно подчиняясь законам, торговать или воевать – им по большому счёту без разницы. Тем более это для поземельников закон князя во благо, значит навсегда, а для отважных ещё как посмотреть. Просто не нужно спешить, оглядеться сперва, примериться…



Но даже если приходится смиряться с отрыжкой Глокки*, законами этими, войну можно придумать. Ну, не придумать, просто воспеть - у стихнудингов* своё видение мира, особенно после пива с грибным взваром и доброго напутствия политического руководства. Так меньше славы, зато издержки тоже сокращаются.



Кабан Грольф хорошо знал помыслы и устремления коллег, ущельцев, сам такой. И под традиционным секретом зазвал их в логово Грульфа, богатого маминого брата, владельца целого подворья в Скрюкгерре, на тайную опохмелку и совет.



Так его угораздило кувалдой обыкновенной, металлической, подтверждения истинности разгерметизации модуля посадочного, модификации СсутакИ, выхватить по рогам своего ущельцевского шлема, что и без грибного взвара реальность повернулась открытой лишь стихнудингам стороной.







*Примечания.



Истинный народ – потомки Настоящих божественных предков (есть ещё неистинный, лымари, но о нём позже).



Высокие земли – страна истинного народа.



Низкие земли – промысловые области истинного народа.



Скрюкгерре – главный город истинного народа высоких земель, политический и торговый центр.



Раз, Первый предок – легендарный родоначальник истинного народа, покровитель крутней и их образа жизни, по определению непостижим - канонически невменяем.



Глокки – темнейший первый сынок Первого предка, другое прозвание Перваккер, сгоряча погрозился прирезать папу, вынужден выполнять обещание, собирается с духом и силами, невменяем генетически, каноническая невменяемость оспаривается адептами  учения «Такого папу грех не зарезать».



И заранее и на случай, если примечания кто-то всё-таки читает



Втор или Вторяккер – светлейший второй сынок Первого предка, но от другой мамы, не понять с какого перепугу решил прирезать его маму, собирается с духом и силами, невменяем генетически, каноническая невменяемость оспаривается адептами  учения «Такую маму зарезать не грех».



Дембелина, мама Вторяккера – устроит называемую по приписываемой ей истинным народом стервозности последнюю битву богов и героев с  Ну-ни-хера-осом, мраком, холодом и принципом неопределённости, канонически – развод с Разом и раздел детей с имуществом, включая имущество детей. Битва состоится сразу,  по версии адептов учения «Давай, твою маму!», после успеха Вторяккера,  по мнению движения «Только не маму!»,  после удачи Глокки.



Прямые спины – свободные, загнутые – рабы



Круттер – гребное длинное, узкое судно с одной мачтой.



Крутень – крутой, крутящий весло круттера.



Щелище – узкий скалистый залив, обиталище ущельцев, названное в их честь, например Кабан-щелище.



Ущелец ясен, как пень, из щелища.



Пригляд – крут как ущелец, но не плавает, владеет удобной землёй.



Поземелец – не крутень.



Барыга – поземелец, живущий обманом и торговлей.



Стихнудинг – крутень, хранитель, сказитель и творец люббезкру (любых безобразий крутней).



Название даны в транскрипции с трансгалактического, в соответствии с галактическим законом о авторском праве творца данной галактики на внесферное вакуумное хулиганство, сотворённым галактическим творцом, автором, заодно с данной галактикой.



На другие галактики названия не распространяются, любые совпадения случайны…



А жаль!



***



Лето для Грольфа в целом прошло неплохо, только закончилось паршиво, Глокки пожри жадность крутней! Была ж мысль не дразнить судьбу, поохотиться вместе до осени на китов, нет – решили разделиться. Действительно, бить китов можно и со старого малого, но медленного  восьмирумного Хорька.



А новому двенадцатирумному быстрому Волку вполне хватало времени сбегать к островным поселениям поземельцев и загнуть их, сколько в круттер влезет на продажу в Скрюкгерре. Самих едва не загнули, лишились оружия и доспехов, хорошо хоть ушли подобру-поздорову!



У крутней  Грольфа и у него самого мало что имелось предложить благородному обществу в зимних увеселениях. Не босяки, конечно, было что продать барыгам, да и в родовую кубышку пришлось залезть для поддержания штанов и реноме.



Но на большее уже не доставало, и никому бы они были неинтересны, и не угощали бы их на славных пирах, и не испытывали бы их крутизны в весёлых побоищах, кабы не попутка Кабана в пробитой колдовским оружием голове в безрогом шлеме.



В душе ущельца полыхнуло вдохновение попутавшего стихнудинга, и он изливал хриплым рёвом люббезкру всю обратную дорогу с Ба-аза, логовища колдунов неистинного народа высоких земель.



Ну, какой ещё, кроме истинного, народ может населять высокие земли? Только неистинный, эти грязные лымари с их оленями и утлыми челноками. Они вообще-то понимают, что позорят своим образом жизни высокие земли и, сгорая со стыда, платят ущельцам дань – пригоняют оленей, запряженных в сани с дарами леса и моря – мехом, шкурами, птичьим пухом,  воском, … главное – мёдом!



Всё оставляют у дальних застав, забирают насадки для гарпунов и острог, прочее скромное вспомоществование коренному населению, и валят в свою дикость, ведь это немыслимо, чтобы  дикарь впёрся в обиталище истинного народа! Да ещё и с молотом! В море, блин, на палубу круттера! Это могли быть только неправильные лымари, и они должны давать неправильный мёд!



Ведь если подумать, взглянуть правде в глаза, получается, что крутням навешали дикари и, посчитав их никчёмными ничтожествами недостойными смерти, с унизительным безразличием к их гневу и мести пинком выгнали восвояси!



 Глокки и Дембелина, хоть в суд на них подавай! Но эта мысль в ту дикую историческую эпоху была слишком дикой даже для попутавших стихнудингов, потому как преждевременная возникнуть не могла. Но кое-какие идеи в голове ущельца всё же возникли.



Первой, конечно, была «Полярный лис, приплыли!» В смысле крутни разбегутся по другим щелищам. Ага, и что они расскажут новым товарищам и ущельцам? – всплыла вторая мысль. Вот тут-то на Грольфа и накатило!



Он так витийствовал в безрогом погнутом шлеме (другим и таких не оставили, вот!), что сам поверил в сказочное море колдунов лымарей, напустивших туман, чтобы напасть на невидимый в тумане круттер. Но и колдовство бы им не помогло, не попади в их корявые руки волшебный молот Втора, подарок Раза!



Легендарный молот, утерянный им при первом разделе имущества с божественной Дембелиной! Молот, выпавший из рук Втора в результате отскока от маминой головы. Всполохи из её глаз от того удара радуют взоры истинного народа в небесах над высокими землями, предупреждая крутней о неизбежности Дембелины и конца всего сущего.



И Грольф сразу узнал молот, пробивший его шлем и сбивший с него рога! И как от божественной головы мамы Втора, он срикошетил в пучину вод морских! И самоотверженные крутни вернули в мир волшебное оружие бога со дна морского!



Это только заголовки, ну, первые строфы, далеко неполный их список. Полное собрание люббезкру Кабана Грольфа о молоте Втора готовится к изданию, на подходе пока лишь первый том «Оглавление». А вкратце имело место явное недоразумение.



Крутни приняли колдунов лымарей за барыг, сдуру забрёдших на пути круттеров. Что они опровергли, во-первых, доказав, что просто там живут, во-вторых, отпустив, даже проводив, крутней – барыги бы потащили их на рабий рынок в Скрюкгерре.



А напали они на крутней, конечно, из страха, что крутни шли к их убогим домишкам. И были, возможно, не так уж неправы, Кабан Грольф вышел вовсе не на прогулку, вёл дружину по конкретному адресу.



Но по адресу зашли вместе, колдуны убедились, что в виду имелись совсем не они и посчитали инцидент исчерпанным. Как все лымари, не знающие истинной цены вещам, предложили обмен. Просто чудесный обмен, что лишь подтверждало колдовство лымарей.



Но лымарь останется дикарём, никакое колдовство этого не изменит – так не следить за волшебными предметами! Кабан не брезговал милостями природы, включая природную безалаберность дикарей, прихватил волшебную с виду шкатулку. И…



О, боги! Кормчий Эгрир узнал в заточённой в ней стрелке коготь Великого Змея, отгрызенный им за упрямство – всегда тыкал в одно место. И отгрызенный и заточённый в шкатулке коготь всё так же на него указывал. Туда, где злобный Глокки тешил свою нелюбовь к папе, куда в неистовом водовороте сливались бескрайние моря мира!



В деловом мозгу ущельца сложился бизнес-план. Доверчивые колдуны лымарей уверены, что крутни самостоятельно не найдут путь к их Ба-азу, потому надеются на честный обмен. Забили стрелку по тому первоначальному адресу, даже пообещали не трогать презренных поземельцев.



Что ж, пусть поживут, пока колдуны поджидают их там. А они сходят прямиком к  Ба-азу, заберут всё колдовское имущество и  колдовских женщин, заложников. Вот тогда можно будет поговорить о сверкающем волшебном металле молота Втора и чудесного бака, в котором весь обратный путь вода была свежей!



Чудесный план, только б крутни до поры не разбежались… но Грольф недооценивал свой талант и вдохновение. Крутни повторяли за ним его люббезкру всю дорогу, и всю зиму в Скрюкгерре! За них их поили, кормили и даже били иногда в весёлых побоищах!



-Да ладно! – махнул почерневшей клешнёй мамин брат Грульф Секач, посвящённый в план, - Крутни лишними не будут, колдовство ж всё-таки, добычи и славы хватит на всех!



И велел пригласить ущельцев на опохмелку-пир-совещание в свете новых блестящих перспектив.



***



Почти у самого края высокого скалистого берега росла звёздная ёлка. Или пихта, но скрюченная как… Старик ревматизмом, протянувший ветви-руки к заходящему в море Солнцу, или как его тут? Кажется, тоже Солнце, почти такое же…



Горо, прикрыв длиннющими ресницами свои японские глаза, прилежно любовался игрой закатных лучей в волнах сквозь хвою растения, хвоинками на фоне пурпурного, темнеющего неба.



Танка не получались. От слова вообще – на язык просились другие слова, самым подходящим для японской поэзии из которых была уже надоевшая Япона-мать. Хотелось схватить меч и пустить это хвойное недоразумение на дрова.



Да и меч этот глаза б его японские не видели, и не медитативное созерцание  было потребностью его самурайского духа. Ему бы топор, он бы в Сибири Сахару с барханами опилок устроил!



В пору было бы усомниться в присутствии у Гора хоть какого-то духа, уж не говоря о самурайском, но Риреордовна, ни в чём не сомневаясь, прописала парню для его укрепления это самое созерцательное самопогружение.



С другой стороны успокоиться, конечно, следовало, пока мечом себя не изуродовал, а без гармонии духа, тела и оружия этим и закончится – ну, так считала Риреордовна. Ей можно было верить в этом вопросе, девушка своей катаной могла наголо выбрить любого бородатого звёздного богатыря без пены и без  его на то согласия.



Да, бесконечная межзвёздная бездна, Риреордовна – девушка, а никакая не старушка. Местная коренная уроженка, крути-твою-Галактику! Она тоже провела в анабиозе сотни лет, только в очень юном возрасте, в очень-приочень юном – в виде оплодотворённой яйцеклетки.



А Марь-Петровна её мама. Не только её, должность у Марь-Петровны такая – их мама. И не только у неё, у всех звёздных рыбачек такая основная работа. Все они суррогатные, женщина не может сотни лет провести в пространстве под космическим излучением и остаться настоящей мамой. Даже в анабиозе, он тормозит только старение, при восстановлении и адаптации выводятся все изменённые излучением клетки, все яйцеклетки тоже.



Конечно, клетки можно защитить, иначе какая в галактическую спираль FuGa? Но только клетки в компактном центральном отсеке, сверхзащищённом всеми системами звездолёта. А люди из анабиозных капсул встают фактически стерильными. Ну, у мужиков восстановиться теоретические шансы были, через несколько лет, но программа минимизировала риски, и рыбаков стерилизовали ещё на Земле.



Только Горо повезло попасть в другую программу исследований, для которой оно теоретически было лишним. А их-то как угораздило? Оказывается добровольно, блин! Да ещё и самовольно, Япона-мать! Они все участвовали в разработке проекта колонизации, они всё это придумали и сами незаконно полезли в анабиозные капсулы!



Проект FuGa колоссален по масштабам и времени, в него вовлечены миллионы людей,  тысячи организаций - управление и координация не могут быть идеальными, всегда находились норы и лазейки для злоупотреблений. Могло бы показаться, что лишь для злоупотреблений он и затевался.



Потому группе учёных, допущенных к самой сердцевине проекта, не составило труда слегка скорректировать программу испытаний отдельных изделий, чтобы собрать их вместе и запустить по маршруту подложной исследовательской миссии.



Горо мог утонуть, как его отец и братья, мог свихнуться в учебке, мог погибнуть в космосе, он был просто обязан сгореть в исследовательском модуле. Но он выжил и может, взглянув в глаза людям, придумавшим это изуверство, сотворившими такое с ним и с собой, задать простой вопрос, - зачем?



Но он внимательно следит за опадающей хвоинкой на фоне пурпурного неба и спрашивает себя, - Зачем Риреордовна ему всё это рассказала? И зачем кто-то рассказал это самой Риреордовне?



***



Пир, как и ожидалось, прошёл в тёплой дружеской обстановке. Гости пили, ели, блевали и снова пили и ели, орали жующими ртами и то и дело хватались за свои железки.



Их через воронку напаивали до изумления и раскладывали вдоль стен крутни Грульфа, а крутни Грольфа декламировали люббезкру о своём походе в колдовское море, зачарованное колдунами лымарей.



То, что у лымарей есть колдуны, собравшиеся приняли без восторгов. За дикарями итак слишком хлопотно бегать по их стойбищам, чтоб донести до них свет культуры и понятие о долге перед её носителями, а тут эта магия, блин! Не, для дикарей слишком жирно, не нужны им колдуны – таково было общее мнение.



И очень удачно удалось обнаружить их логово, Грольф воистину уже заслужил место за пиршественными столами Раза, похитив чудесный указующий коготь! Ведь если вдруг появятся барыги, которые смогут ходить путями недоступными крутням, то…



Ужас, что получится, даже представить себе такое тошно! Потому о выкупе и дани поговорить можно, но гасить так или иначе нужно всех до единого, выжечь всё, чтоб ни былинки не проросло.



Идти вот только не то чтобы далеко, но уж слишком на север. И несколько дней вне видимого берега. Никто, конечно, не боится -  дело-то нужное! А  Грольф, уже доказавший свой героизм, сам не справится?



Для него и место за столом Раза уже забронировано, чего ему снова туда не сходить? Ведь что получается? На север идти ещё слишком рано, море неспокойно, а на юг уже почти пора. Летнее время дорого и терять его не след.



Вот ущельцы пойдут по своим делам, оно, кстати, для конспирации полезно, чтоб колдуны не насторожились. А если кто из крутней захочет поучаствовать в благом деле искоренения суеверий у отсталых народностей, то ущельцы не против. За долю малую.



Ну, круттерам, как положено, по доле на рум, кормчим по две доли, крутням по доле, а ущельцам ничего и не надо, кроме залога за круттеры. Вот Грульф тоже пойдёт?



Ах, он ещё думает! Ну, если надумает, пускай своё имение в Скрюкгерре поставит в залог, оно ж ему так и так не понадобится, если Раз его к себе призовёт. А по-другому никак - Грольф ведь герой, а что с героя взять, кроме люббезкру?



Грульф задумчиво уставился на Грольфа. Грольфу его взгляд ну очень не понравился – оценивающий, раздевающий такой взгляд. Кабан, вообще-то, собирался Секача немного кинуть – ну, кто его сможет достать в логове колдунов, ведь указующий коготь в единственном экземпляре и в полной его собственности!



Вот нафиг ему там дядюшка был не нужен – его и спящего-то не сразу придушишь, даже грабки Грольфа на такой шеяке не сойдутся. А в походе с дорогим племянничком тот со своей секирой и спать, и прочее делать будет!



-Да будет так! – возвестил Грульф о своём решении.



Собрание приветствовало его восторженным рёвом, даже Грольф сумел выдавить из себя хриплый, но приличный стон восхищения. После чего собрание перешло к совсем уж неофициальной части и не выходило из него положенные по случаю заключения договора трое суток.



Грольф сначала собирался перед началом похода заскочить в своё Кабан-щелище забрать всё ценное, отобрать нужных загнутых, ненужных прикончить – возвращаться он не планировал. Но недаром говорят, что планировать – лучший способ насмешить Раза.



Он лишний раз убедился в этом, узнав, какие именно крутни пожелали участвовать в походе. Во-первых, лучшие кормчие ущельцев, их побратимы. Понятно, что всем интересен путь в зачарованное море.



Во-вторых, все крутни были семейные. Семьи, вообще, для крутней не типичны и женатые разбойники встречаются нечасто, а тут прям сплошняком пожелали стать героями, блин!  Ежу морскому ясно, что желание участвовать было вызвано некоторым беспокойством за семьи.



И тому же ежу очевидно, что желание вернуться будет вызвано теми же основаниями, пожри его Глокки! Блин, если дядюшку ещё можно как-то утратить, то три сотни крутней сами, кого хочешь, безутешно оплачут. Блин, неужели и впрямь придётся выполнить долг перед истинным народом высоких земель?!



Опасения злыдня были напрасны, долг перед истинным народом высоких земель ему пришлось выполнять всю жизнь. Дошли до Ба-аза, в общем, без приключений, почти с комфортом, не смотря на сильное волнение – всю дорогу дул попутный ветер, как по заказу.



Или по предсказанию, видать, не зря колдуны рекомендовали выходить именно в это время и идти именно этим курсом. Уже тогда Грольфу следовало заподозрить недоброе, но не мог же он подозревать в коварстве лымарей!



Первые подозрения зародил в его душе кормчий Эгрир. Он не расставался с волшебной шкатулкой и никому, даже Грольфу её не показывал. А тут вдруг подошёл, держа устройство в руке у всех на виду, и как бы уточнил:



-Коготь великого змея указывает туда, где Глокки копит злобу к папе…

-Да, дружище, в задницу мира! – улыбнулся своей шутке Грольф.

-Тогда мы приплыли, - слишком серьёзно ответил Эгрир, протягивая ему шкатулку.



Коготь неторопливо описывал окружность. Что-то шевельнулось в душе Грольфа, подняв со дна её грязный ил. Но страха ещё не было, ведь оставалась надежда – колдуны же тогда проводили их обратно.



Ну, даже если в этот раз они сразу не захотят, крутни найдут способ их уговорить! В Ба-азе должны быть заложники! Те женщины, что врачевали их после… гм, ну, тогда врачевали.



-Эгрир, мы придём в Ба-аз?

-Да вон он, кажется, на горизонте, - ткнул кормчий в парус, - ну, чего уставился? На нос пройди, полюбуйся, ущелец мой Кабан Грольф!



Кормчий не ошибся, они вошли в знакомую бухту, причалили у пирса. Но безлюдно было кругом. Выстроившись в боевой порядок, крутни, не встречая сопротивления, вошли в посёлок.



Хотя какой там посёлок у грязных лымарей? Кособокие лачуги, сараи, да землянки на склоне холма. Грульф и Грольф с кормчими приняли величественные позы грозных завоевателей в центре поселковой площади, а крутни побежали посмотреть, куда попряталось население.



Один воин морей открыл дверь в самое с виду приличное строение, что-то громко щёлкнуло, затрещало, и звучный голос с небес произнёс какую-то тарабарщину:

-Раз-раз, как слышно? Уже можно? Ага.



Снова что-то затрещало, и тот же голос продолжил уже убийственно ясно на языке истинного народа высоких земель:



-Первая горнорудная компания нашего мира рада приветствовать вас на ваших рабочих местах! В вашем распоряжении сколько угодно времени, чтобы осмотреть остров, повыть на луны и убиться бошками о скалы. Мы вас не торопим.



Когда вам это надоест, к вашим услугам тачки в синем сарае и заступы в жёлтом гм, тоже сарае. На столе в центральном строении лежат интересующие нас камушки. Точно такие же вы сможете наковырять в шахтах, это дырки в холме.



Укладывайте камушки в корзины, их много в сером сарае, и грузите на ваши круттеры. Через полторы жёлтые луны и две красные мы вас навестим и привезём много мнямки! Но оставим вам ровно столько, насколько вы наработаете.



Трудитесь усердно и верьте, когда вы накопаете десять круттеров нужных камней, одного из вас мы отвезём в Скрюкгерре! И когда вы выкопаете все волшебные камни, колдовство падёт, и Коготь Змея снова укажет на Задницу мира! Труд освобождает!



Секач Грульф медленно поднял взгляд на Кабана Грольфа и так же  медленно произнёс:

-Ну, тебя-то это не касается, герой. Догадываешься почему?



***



-Горюшко луковое, пришёл наконец-то, - ласково пропела Марь-Петровна, приветливо улыбнувшись.

-Здрассте, - буркнул Горо, неловко застыв на пороге.

-Проходи, жалуйся, ты ж для этого пришёл? – уже не так ласково спросила Мария Петровна.

-Не. Почему Риреордовна? – буркнул парень.

-Вот что тебе важно! – как будто удивилась женщина, - но ты присаживайся, вопрос этот не простой. Сбитню попьём, я тебе всё и расскажу, всё-всё расскажу.



 Горо стеснительно устроился за столом и не удержавшись взглянул ей в глаза, - Зачем?



-Затем, что ты можешь всё понять. Опять зачем? – грустно улыбнулась Марь-Петровна.

Горо угрюмо кивнул.

-Тут два вопроса. Во-первых, для кого? Для тебя, конечно, Горушка. Чтобы ты был уверен, что нам не безразличен. Это ж только подопытному ничего не нужно объяснять, правда?

-Правда, - скривился Горо, припомнив Жирного Марека.

-Будь уверен, мальчик, мы… я уверена – ты можешь понять, и я доверяю твоему осознанному выбору.

-Я вам зачем-то нужен? – Горо попытался изобразить сарказм.



Марь-Петровна серьёзно кивнула, ещё помолчав, начала рассказывать. Всё-всё, как и обещала, с самого начала, с учебки. Сразу всего она рассказать, конечно, не могла, Горо на другой день пришёл дослушивать продолжение.



В тот день продолжение не поместилось, Горо пришёл ещё. Потом снова и снова приходил и слушал. Мудрая женщина не лукавила, ну, почти. Всего лишь однажды чуть-чуть не договорила…



 Сказав, что преподавала в училище звёздной навигации, не добавила самой малости - что преподавать она так и не прекращала, не считая анабиозного отпуска. И не уточнила, что она преподаёт.



Да он и сам потом сообразил,  когда  у него самого появились уже его ученики. И звали они его не Горо, тем более не Жирным Мареком, а Егором Леопольдовичем. Звёздные рыбаки звёздным своим детям отчества давали по именам учителей или, как в его случае, ласковых прозвищ.



Котом Леопольдом традиционно за глаза звали второго помощника капитана, психолога. Как Марь-Петровну.



***



Опять зачем? – грустно улыбнулась Марь-Петровна.

Горо угрюмо кивнул.

-Тут два вопроса. Во-первых, для кого?



А во-вторых, для чего - Горо предложили понять самостоятельно. А то звезданутые рыболовы считают себя в этом вопросе через чур пристрастными. И нет у них единого мнения. И те, что есть, ему не расскажут, чтоб не давить авторитетом, потому что их мнений им не хватает – требуется его свежий взгляд до полной икебаны.



Горо им, конечно, ни на секунду не поверил. Ага, вбухать в межзвёздное пространство океан энергии и бездну времени, чтоб за десятки световых лет от Земли у пацана с отбитыми учебкой мозгами поинтересоваться, - а для чего?



Принял вопрос как учебное задание – снова придётся реферат писать, достали блин. Именно писать, а не наговаривать, как в учебке хорошо-то было, Япона-мать! Сперва он решил, что это из-за технической отсталости.



Они ж покинули Землю на сотню лет раньше, ещё и нелегально, захватили с собой, что удалось гм… захватить. Бродяги межзвёздные – что с них взять?



Вот и ручку ему испорченную выдали, она вообще не писала. Ну, ни на чём не писала, кроме  бумаги, которую Марь-Петровна давала. Типа, чтоб он не отвлекался на каракули, ага.  Вот Горо писал черновик, потом начисто переписывал, да ещё и комментировал всё вслух по-японски.



Попросили его больше вслух по-японски говорить, язык так учили по записям. Ну ладно, это ясно, но бумага была странная. Она была одна и та же! Они с Риреордовной рисовать учатся, или она его учит,  так он однажды не заметил, как руки испачкал. И схватил тетрадку в запарке, пятен наставил. Пытался оттереть, почти получилось, но чуть-чуть ещё было видно.



Решил, что так сойдёт, сдал тетрадь на проверку. Сошло, Марь-Петровна не заметила и дала ему для новой работы чистую тетрадь, только с еле заметными пятнышками. Теми самыми, от акварели. А бумага на ощупь обычная, бумажная. Горо уже подумал посмотреть, как она горит, случайно, да вовремя понял, что ни к чему это баловство.



Потому что отвечать на вопрос «для чего?» предстояло в БИЦе. Дядя Сёма сказал, что ему уже можно и провёл Горо в самую секретную часть поселения, второй отсек модуля. Первый с генетическим материалом, а во втором Большой Информационный Центр.



С виду он был как учебка – кресла, панорамные экраны, голосовое управление. Только ещё такие же ручки и стопки бумаги на столах. Заметив недоумение Горо, дядь Сёма взял ручку, буркнул:



-Центральный, рисунок, - и нарисовал на листке ёлочку. На центральном экране нарисовалась такая же. – Понял, малыш, кто на самом деле проверял твои работы?



-А Марь-Петровна?!

-Маша тоже, но, видишь ли, БИЦ тебя не знал, ему нужно было убедиться, что ты – человек. И определить, что тебе можно знать. Просто, что знать безопасно для тебя самого.

-Как это?!

-Вот что сейчас происходит? Инструктаж по технике безопасности. Ведь знание – это не просто сила, это страшная сила с большой сука-буквы «С»! Этот милый аппарат, если захочет, легко может свернуть твой рассудок, всего лишь скармливая тебе определённую информацию в конкретном порядке. Но он не хочет, чтобы такое произошло даже случайно.

-Да что за информация такая?! – воскликнул Горо.

-Очень разная. Например, история. Настоящая история человечества.

-Вся?!

-Нет, только управляемая. Ну, которой сами люди управляют…

-Но  это невозможно!

-Правда? Попробуй мне это доказать, в твоём распоряжении неделя, БИЦ и собственный гений. Приступай, кадет.

-Слушаюсь, - браво откозырял звёздный навигатор Горо.



***



Почтеннейший глава совета старейшин Гров горделиво обозревал панораму Шарогаса в оконце высокого терема администрации. 



Славен древний Шарагос, вольготно раскинувшийся в заливе Эбу, теремом старейшины, домами почтеннейших горожан, аж семнадцатью, удобной пристанью на сваях из долго (целый год) не гниющего дерева, позволяющей многочисленным рыбачьим лодкам без хлопот выгружать корзины с уловом. И вытаскивать их на песок приходилось только на зиму - вчетвером уродовались над каждой посудиной аж по часу, а их, блин, целых десять, да ещё столько же поломанных!



Но уловы стоили непосильных рыбацких трудов, засольные ямы заполнялись первым богатством Шарагоса – селёдкой. С первым снегом по первопутку окрестные дикари везли в обмен на неё зерно, мёд, шкуры, шерсть, пух… Конечно, не одна лишь селёдка привлекала лесных самоедов.



Славен Шарагос своими ремёслами – кузнецом, бондарем, скорняком, тремя ткачами и прочими гончарами, особенно пивоварами,  как ткачами, тоже тремя. Знатные мастера ремёслами маялись в основном от безделья. Главный их промысел, рыбный, просто не мог занять всего их времени.



Процветание города, да и сам Шарогас в незапамятные времена начинались с терпения, трудолюбия и морской болезни  Мытута и мудрой решимости брата его Ятама, прадеда почтеннейшего главы совета старейшин Грова.



Старший Ятам безуспешно, но упорно старался привить младшему любовь к рыбацкому труду и вообще к морю, к которой Мытут не был расположен тупо генетически. Несчастный, побуждаемый братскими пинками за лень и сонливость, каждое утро тащил в лодку вёсла, сети, пустые корзины, которые плели их сёстры и мама. Потом волок лодку на воду, не было ещё пристани, ставил её на якоря -  долго искал заначку и пёр  два здоровенных булыжника.



И шёл будить Ятама за второй серией пендалей, уже за медлительность или торопливость, в зависимости от настроя братца. Но вне зависимости от настроя братская любовь не убывала и проявлялась в  кормлении младшего кашей с родственной заботливостью, порой переходящую в навязчивость. Ничего кроме каши Мытуту не перепадало, поскольку это считалось бессмысленным переводом продуктов.



Плотно позавтракав, братья уходили на промысел, где Ятам рыбачил, а Мытут взывая к богам, вовсю пытался улестить духов моря обильной данью, извергаемой из глубин своей широкой сухопутной души.



Вечером после удачного лова Мытут выползал из лодки на бережок и тупо пялился, как братик выгружает полные корзины с селёдкой, вёсла, вытаскивает лодку на песок и прячет булыжники-якоря, чтоб не спёрли. Только никак не мог запомнить куда, Ятам их постоянно перепрятывал, а уставший Мытут вырубался прямо на песочке.



Сёстры и мама рыбу жарили, вялили и солили, но мало. В смысле для себя солёной рыбы оставалось мало - соль стоила очень дорого, её удавалось выменивать у барыг на свежую и уже солёную селёдку по грабительскому просто курсу. Хотя соли у барыг было много, фигли они тогда почти каждый день к ним лазили?



-О, брат мой Ятам! - возголосил однажды поутру Мытут, пробуждаемый братским пендалем, не отрывая лица своего от суши, - Чувствую я, что не отпускает меня, мать его, сырой песок, конец мой близок, и прийти он может в любую минуту, максимум через час. Не дело, если случится это в море – тебе ж возвращаться придётся, дабы не осквернить мокрой стихии моими сухопутными останками.

-Но духи моря ждут даров твоей широкой сухопутной души, брат мой Мытут! – возразил ему Ятам, в сомнении отвесив второй братский пендаль, - Духи жаждут и ждут, брат!

-Ой, блин, да отвези ты им мою кашку, какая духам на хрен разница, о, брат мой Ятам?! А я, коли не издохну к вечеру, помогу тебе выгрузить рыбу…

-Вообще-сука всё выгрузишь и лодку вытащишь, - принял решение старший и, отвесив третий пендаль, подвёл черту, - Только ты тут не разлеживайся, чмо золотушное, раз подыхать собрался, рой себе ямку. А я так и быть, сам за тебя потом закопаю, о, брат мой Мытут!



И отбыл по рыбацким делам, а Мытут полежал немного в ожидании вот только что так ясно представляемого конца, но преставиться не получалось, и призрачная возможность вечернего разговора с братом стала обретать неприятнейшую конкретность.



Дабы отовариться менее конкретно и избежать хотя бы подозрений в симуляции, Мытут принялся за рытьё ямы. Рыл в меру своих слабых сил небыстро, но упорно и до вечера. А вечером выгрузил корзины с уловом, весла, сети, вытащил на песок лодку, впервые сам заныкал булыжники, и оттащил в хижину обессилевшего братца.



Мытут в первый раз за долгое время спокойно поужинал и уснул под крышей, а Ятам даже покушать от хохота не мог. Ну, залило ямку приливом – с кем не бывает, чего ржать-то так? 



Утром Мытут неожиданно для самого себя чуть всю кашку не съел, но вовремя остановился – оставил духам моря. Ведь Ятам велел ему вырыть нормальную сухую яму, а из мокрой воду вычерпать, вдруг пригодится?



Младший всё проделал в оговоренном порядке и вечером повторил вчерашнюю программу по пунктам. Только братец ржал не с одной залитой приливом ямы, а с двух. Блин, сам же сказал, вдруг вода пригодиться! Вот Мытут и вытаскал воду из старой ямы в новую, чего ржать-то так?



На третий день Мытут слопал всю кашу, заявив, что у духов нынче рыбный день, или пусть им мамка ещё сварит. Мама сварила без разговоров, а то если духи в рыбный день рыбу сожрут, что им-то достанется? Дождалась, когда старший отправится на промысел, и пошла взглянуть, чего такое младшенький роет, что каши на него не напасёшься. Крупы на обмен за селёдку много приносили лесные жители, как бы не жалко, но всё же.



Поглядела мудрая женщина в ямку и ахнула, - мать бы так вашего папы! Чего это на стенках белеет? Ну-кась, сына, попробуй. Солёное! Родненький ты мой, сокровище наше, сын мой Мытут! Всё делай как всегда, только вот это беленькое собери  в платочек, золотце ты моё!



Уже через месяц Ятам сам таскал и рыбу, и всё остальное понукаемый братскими пиндалями Мытута. Окреп братец на суше и на кашке, но Ятам был только рад. Ведь у них благодаря брату оставалось много солёной рыбы. Самим бы не съесть, но лесники потянулись с мёдом, воском, шкурами. А барыги, хоть и сердились, но виду не показали – скупали всё и цену хорошую давали железными изделиями, да тканями.



Почтеннейший Гров ухмыльнулся – как вовремя заканчиваются красивые легенды! Главное-то богатство Шарогаса – зерно и глупость. Лесники увлекались осенью на торгу так, что к весне кушать им было уже почти нечего. И шли в город на работу за кашу из своего же зерна!



Это они обновляли построили дома, обновляли пристань, валили деревья и делали рыбачьи струги, да всего и не перечислишь. Они даже платили городу дань за защиту. Имелось ввиду, что городское ополчение – защита от крутней! Защита, которой и быть не могло, потому что главными дурнями были не они. Главными дятлами были ополченцы, почтенные горожане, вообще не рулящие в истории.



Они каждый год складывались на откуп крутням в блаженной уверенности, что от них можно откупиться! Да и пытаться опасно, им дань как рыбе привада, потому средства на откуп род Грова тупо присваивал. Ведь богатства города не спрячешь, визит крутней неизбежен.



И будет он разорительным, но отнюдь не первым. Отчего же предыдущие их посещения ничему не научили горожан? А чему могут научиться мертвецы? Дед Грова, первый глава совета старейшин, смог додуматься до этой очевидной, но такой неприятной истины. И он тогда единственный приготовился к опустошению, чтобы возродить Шарагос из пепла и приумножить достояние рода – соль, шкуры, металлы.



Прошлой осенью род их едва не пресёкся. Кто ж мог ждать крутней близко к зиме? Он тогда сам себе не поверил, что так пронесло – крутни просто пришли торговать! Ну, умора, уже два раза на его веку приходили не просто – первый раз ещё в его юности. Как он, помнится, получил от папы за то, что вздумал бегать с мечом!



Горько, но его первенец, Янша, оказался шустрее него в молодости и таки удрал погибать на родных обугленных руинах во второе их пришествие. И третьего бы им не пережить, не был бы он таким странным.



Пришли – ну и грабьте на здоровье, а эти типа поговорить! Спешили куда-то? Или приглядывались? Да не – приглядевшись, нормальные крутни по любому бы задержались, отложив любые дела. Ну, допустим, приглядывались, зачем тому медведю понадобилось дарить ему эту прекрасную звезду на цепи? Как он сказал – в знак укрепления доверия?! Ха-ха-ха, чтоб потом снять её с его доверчивого трупа?!



Ну-ну. Видимо, пора повидать деревенскую родню. Глава совета вглядывается вдаль, в кромку леса, мудрые люди живут там. Всякому севу предшествует пал, и за всякой жатвой неизбежно приходит пора новому севу. Пра-прабабкина ещё родня скромно хранит богатство рода уже пятого поколения глав совета старейшин Шарагоса.



Гров горделиво печально оглядывает город,  прощается с Шарагосом 7.0.



***



Горо так и не написал ни строчки по теме «Доказательства невозможности управления человеком своей историей». Во-первых, все приходящие на ум примеры доказывали обратное, во-вторых, было некогда. Слишком много времени отнимали практические занятия.



Долгие, выматывающие душу, уроки местного языка. В распоряжении исследователей оказался, совершенно случайно, конечно, богатейший материал – целое реалити шоу, типа Остаться в живых и Дом 2. На заколдованном острове звёздные колдуны понатыкали свои колдовские скрытые камеры, и бедные крутни в естественной среде вели естественный для себя образ жизни. Ругались, дрались, добывали волшебные камни, пили, ели, ну и прочее. БИЦ никогда не показывал Горо всего полностью, зараза умная, из-за возрастных ограничений. Но на фантазию-то ограничения не наложишь, так что парень всё себе очень хорошо представлял.



И он воспринял как должное приглашение сходить навестить крутней на заколдованном острове. Там уже всё устаканилось, роли распределились, и процесс шёл, как будто так и было всегда. Хотя почему как будто? Люди зажили просто по-человечески, а то, что они себя кем-то мнили, не могло ничего по существу изменить. Прямо лапочки, а не крутни, так и напрашивались на поощрение – ели с ладошки, в глаза заглядывали, только хвостиками не виляли.



Ну, отчего же не поощрить таких молодцов, тем более самим махать вёслами круттеров не очень-то и хотелось. На круттерах, взятых Грульфом под залог у свободных ущельцев, за колдунами следом ушёл сам Вепрь Грульф со своей дружиной, а племяша оставил за порядком приглядывать. Ему с его разбитой геройской рожей всё равно лучше было на Скрюкгерре не показываться, чтоб родные крутней, оставшихся на острове, на лоскуты не порвали.



Караван ушёл в Шарагос. Там их снова ждали и, как обычно, неправильно поняли их намерения. Опять не за тех приняли, за диких кровожадных крутней. А они культурные и хорошие, еле как отбились от местного ополчения. Вот нафига сразу было нападать? Нет бы просто поговорить, ведь всё равно говорить так и так пришлось. Только после драки разговаривали с ними уже на других условиях. Изначально Шарагосу хотели предложить просто охранные услуги на выбор, а так пришлось соглашаться на весь пакет и абонентскую плату.



Согласились нехотя, сразу даже слушать ничего не хотели. Администрация сгребла все высоколиквидные активы и затаилась у родни. Прям кино, тоже телесериал нон-стоп и реалити. Старейшина Гров и не представлял себе волшебной силы подаренного ему амулета. Впрочем, он так и не разобрался, как крутни смогли обнаружить его убежище. И прервался бы род главы совета старейшин Шарагоса, но звёздные рыбаки и помыслить не могли такой глупости – разбрасываться столь эффективными управленцами.



Почтеннейший Гров искренне поклялся родным богам чтить и соблюдать вечный договор с колдунами. А куда ему было против колдовства переть, ещё и обобранному до нитки? Отобрали все родовые отложения, собранные с останков шести Шарагосов и демонстративно расположили их в седьмом. А то крутням скучно пустое место охранять, а богатенький город в скором времени должен привлечь много жадных крутней, будет, кем заняться. Вепрь Грульф ушёл в Скрюкгерре, отпустили его по-хорошему и с изрядной добычей. Нужно ж ему усадьбу свою, круттеры одолженные вернуть, ну и подбить крутней и ущельцев на продолжение банкета.



Горо в высоком тереме администрации писал отчёт по практическим занятиям управляемой историей. Общая тема «Колонизация населённых миров». Проект «Ганза» по созданию сообщества торговых городов-государств. Подготовка проекта «Конкиста» по освоению южных рабовладельческих империй…



Горо улыбнулся своим мыслям. Откуда только у него, с его судьбой, могла взяться уверенность в том, что человек не может управлять своей историей? И почему он так был в этом уверен? Ведь, во-первых, все приходящие на ум примеры доказывали обратное, во-вторых, было некогда об этом толком подумать. А, в-третьих, он всё-таки прав. Человек не может управлять своей историей просто потому, что никогда не может быть до конца уверенным в том, что кто-то не управляет им самим. Ему ли это не знать? Да и звёздным рыбакам тоже… ведь кто-то же повесил на орбиту аппарат, сжигающий спутники!