Он ошарашенно уставился на свое отражение. Кто это: человек или монстр из фильма ужасов? Голова обрита наголо и по всей макушке -заживающие и уже зажившие раны. Лицо отечное, багрово-лиловое. В отеках совершенно утонули блеклые маленькие глазки. Губы бесформенные, подбородок исцарапан до кости. Похоже, его возили лицом по асфальту. Нос распухший, горбатый. Сломан или у него был такой шнобель? Не помнит, ничего не помнит!
- О, вы заинтересовались своей внешностью? Это хороший признак, - заметила пробегавшая мимо медсестра. - Значит, возвращаетесь к жизни. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Да не вздыхайте так горестно. У нас бывали экземпляры и пострашнее. Вы живы и практически здоровы. То есть, пока не совсем здоровы, но это дело времени. Главное - нет необратимых изменений. А то, что напугало вас, - жест в сторону зеркала, - легко исправить с помощью пластической операции.
Он согласно кивнул, не доверяя голосу: связки повреждены, вместо речи у него нередко получается только хриплый лай. Да и к чему возражать? Делу это не поможет. Какая, к чертям, операция?! Он вообще не представляет, как будет жить, выйдя из больницы. Он - человек без дома, без лица, без имени...
Граждане пассажиры! Просим войти в вагон и занять свои места. Поезд отправляется через две минуты, - громко объявила пожилая проводница.
- Мне пора, мама. - Андрей поцеловал морщинистую щеку. –Какой подарок привезти тебе из Москвы?
Любовь Прокопьевна прерывисто вздохнула.
- Себя привези, Андрюша. Живым и здоровым. Лучшего подарка мне не надо.
- Ма-а-ам! Ну что ты в самом деле? Я уже давненько вышел из детского возраста. И из дома уезжаю не впервой. Месяца не пройдет, и «подарочек» явится пред очи твои. - Он засмеялся и поцеловал ее в другую щеку. - Конечно, самолетом было бы быстрее, но ты сама понимаешь: нам это не по карману. Вот разбогатею и... только самолетом стану я летать, - пропел он на мотив известной песни. — Ты тут за Наташкой приглядывай. Чтоб не вздумала курить и выпивать, пока ребенка носит.
- Да она его уже второй год носит, - съязвила мать. - Все куры в Журавлях обхохотались.
- А вот на эту тему мы говорить не будем, - сразу помрачнев, отрубил Андрей.
- Андрюшенька, а может, ты все-таки останешься? Поедешь как-нибудь в другой раз. Предчувствие у меня плохое. Да еще этот сон...
- Сновидения, предсказания, предчувствия! Вы ли это, уважаемая Любовь Прокопьевна? Я просто не узнаю своей мамочки. Ты же атеистка до мозга костей, а веришь всякой чепухе! Сейчас самое время ехать: во-первых, лето, во-вторых, отпуск, в-третьих, ребенок еще не родился. Да и деньги нам сейчас не помешают. Игнатьев уверял, что мои поделки пользуются большим спросом. Получу патент и стану «мильёнщиком», как говорят наши бабуси. Все. Пока, мам! - торопливо закончил он и, подхватив дорожную сумку, вскочил на подножку отъезжающего поезда.
Любовь Прокопьевна глядела вслед, пока состав не скрылся вдали. Потом повернулась и побрела прочь. «Чепуха», — сказал Андрей. Она и сама не верила подобной ерунде. Но почему же так болит сердце и стоит перед глазами давешний сон: ее сын, ее Андрюша лежит на земле весь в крови.
От областного центра до села Журавли всего-то километров пять. Но в прежние годы сюда можно было добраться только на пригородном автобусе. Он не заходил в село, останавливался на трассе, от которой надо было брести метров двести через лесок. Зимой по снегу, летом по грязи. Поэтому, несмотря на близость к городу, сельчане бывали там не часто. В последние десять лет город потянулся к Журавлям каменными пятиэтажками, а село шагнуло ему навстречу благоустроенными коттеджами. Журавли стали городской окраиной, городской транспорт приходит сюда каждый десять минут. И у всех журавлинцев чуть ли не ежедневно находятся дела в областном центре. Туда ездят на работу и учебу, на прием к врачу и в магазин за покупками.
Вот и сейчас, вскользь заметила Любовь Прокопьевна, в автобусе было полно ее односельчан. Она отвернулась к окну и погрузилась в свои мысли.
Любе шел восемнадцатый год, когда умерла мама. Вскоре отец привел в дом новую жену, у него родился долгожданный сын. На дочь он и прежде особо не растрачивал свои эмоции, теперь же она и вовсе оказалась лишней. Они с мачехой не скрывали радости, когда Любу после окончания пединститута отправили работать далеко, в какое-то там село Журавли. Больше она дома не бывала и не жалела об этом.
Удивительно, но Люба довольно быстро привыкла к сельскому быту. Со временем она даже завела хозяйство и стала сажать огород. И журавлинцы приняли молодую учительницу. Ее уважали как хорошего педагога и человека. А вот женщины в ней не замечали. Собственно, так было и в институте. Однокурсники считали Туманову «своим парнем». У нее можно было списать контрольную по английскому, перехватить десятку до стипендии. Ухаживать за плечистой мужиковатой Любой никому даже в голову не приходило. Да по правде говоря, она и сама всерьез никем не увлеклась.
Как-то по осени в Журавли приехали «на картошку» шефы из Комсомольска-на-Амуре. Один из них, мужчина лет сорока, обратил внимание на одинокую учительницу. Он был женат и не скрывал этого. Но Люба, недавно разменявшая четвертый десяток, твердо решила покончить с монашеской жизнью ради того, чтобы стать матерью. Она не боялась растить ребенка одна. Ее до дрожи пугала иная перспектива: вдруг родится девочка, похожая на нее, и повторит ее судьбу!
Родился сын. Копия мамы: те же широкие плечи, высокий лоб, крупный прямой нос, твердый подбородок и жесткие волосы. Но все то. что, портило женщину, так шло мужчине! Вот когда она познала глубокие чувства. Если бы понадобилось отдать свое сердце, чтобы осветить путь сыночку, она не задумываясь, как Данко, вырвала бы его из груди собственными руками. Да он и стоил такой любви, ее умный, добрый, красивый мальчик. И какой преданный сын! Ни разу ничем не огорчил ее. Ни разу... до позапрошлой осени.
- Анжела, давай в воскресенье пойдем в филармонию на концерт ансамбля «Багульник». Там наша Ляна солирует.
Туманова вздрогнула и очнулась. Вот как она задумалась! Не заметила, что уже почти подъехали к Журавлям.
- Кто эта Ляна и почему она ваша? - ревниво спросила своего собеседника девчонка с заднего сиденья.
- Я и забыл, что ты ее не застала. (Анжела - девочка из коттеджа. Этим летом ее семья впервые жила за городом в Журавлях). - Ляна была директором ДК. Пришла к нам в позапрошлом году сразу после окончания академии. Вот классно было! Какая там филармония: мы сами пели, плясали, играли на разных инструментах.
- Ой-ой, заливаешь! Кто это у вас на инструментах играет?
- Да сколько угодно. Даже дед Василий Кулигин на гармошке наяривает. А есть еще баян, балалайка, аккордеон. Пацаны через одного на гитаре тренькают. А сама Ляна - пианистка.
- Вижу, ты от нее без ума. Чего же она уехала так быстро?
Что сказал мальчик, Любовь Прокопьевна не услышала: автобус остановился в Журавлях, и все ринулись к выходу. Но она и сама знала ответ на этот вопрос.
Продолжение следует