Девочка на батуте

Девочкам и мальчикам, которые в XXI веке
не знают, что такое консенсус, эту книгу 
П О С В Я Щ А Е Т                Автор




ОТ АВТОРА

         Hеllo. Выключила ты сотовый телефон? Молодец. Стой, куда, реклама? Закрывай сайт, успеешь насладиться пошлыми предложениями товаров и услуг. Войди на сайт «Дети XXI века». Прекрасно. Имя ребенка «Вика Малеева» ничего тебе не напоминает? Правильно, это я, девочка двадцать первого века, внучка Вити Малеева, главного героя повести Николая Носова «Витя Малеев в школе и дома».
          Витя Малеев вырос, окончил школу, выучился на инженера и стал Виктором Малеевым. Хорошо женился, как говорится, причем, так хорошо женился, что родился у него сынок Егор. Егор тоже вырос, тоже выучился на инженера, стал работать, и уже звали уважительно Егором Викторовичем. Он тоже хорошо женился. Родилась у него и моей мамы дочурка, которую мой папа Егор Викторович назвал в честь своего отца Викой, Викторией, победительницей, значит.
          Вообще мой папа хотел сына, но его хорошая жена и моя мама ждала девочку. Когда у них родилась дочка, они нашли компромисс. Сейчас это слово заменили на другое, популярное с одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, консенсусом называется, то есть взаимопонимание и согласие. Так у моих родителей стала расти девочка Виктория, прозванная в честь деда и литературного персонажа Вити Малеева.
          В тот день, когда мой папа привез сморщенное, розовое и кричащее живое существо домой из роддома, ни мама Оксана Тарасовна, ни он сам, Егор Викторович, не могли даже подумать, что родилась у них ошибка природы. В народе издавна называют ошибкой природы детей, которые своими повадками проявляют себя неадекватно, ведут себя не так, как от них ждут взрослые.
          Не правда ли, странно? Как будто они сами не были детьми и всегда вели себя адекватно. Подойди к зеркалу и постарайся найти в себе десять отличий от других таких же детей, как ты. Неужели удалось найти? Поздравляю. Теперь проведи над собой еще один эксперимент. Стоя перед зеркалом и глядя в него, назови в императиве не менее и не более двадцати характеристик твоей личности, как общих с другими, так и отличающихся от других тебе подобных  личностей. Неужели удалось назвать? Поздравляю, но это крайне редкий, исключительный случай. Не огорчайся, если не удалось этого сделать. Как правило, обычно называют четыре или пять собственных характеристик, потом сбиваются на прилагательные. Вместо того, чтобы в себе найти ответ на вопрос «кто я?», отвечают на другой вопрос: «какой я?» Для того, чтобы не сбиться, отвечая на вопрос, каждый раз нажимай указательным пальцем одной руки на косточки другой руки, согнутой в кулачок и спрашивай себя «кто я?». Для удобства на косточку большого пальца не нажимай.
          Ты по очереди пять раз нажала на каждую из четырех косточек, значит, в отличие от других тебе подобных детей, ты обладаешь такими качествами характера, как сосредоточенность, уверенность, смелость, чувство локтя, целеустремленность, милосердие и сострадание.
          Ты можешь удивиться и спросить, почему я себя называю ошибкой природы? С удовольствием отвечаю: я родилась девочкой на радость мамы, но подросла я и моя мама с ужасом обнаружила во мне все признаки мальчишества в моем поведении, в моих мыслях, конечно же, на радость папы. Ты думаешь, что из меня получился этот самый консенсус? Ничего подобного. Я росла бедовой и непослушной девочкой. Со мной, как говорили взрослые, не было сладу. Ершистая и независимая, я огорчала маму, но радовала папу. Я имела свое собственное мнение, свои собственные принципы, правила и понятия о добре и справедливости, о любви и гордости. Все это я проявляла уже в детском садике и терпеть не могла, когда меня ругали или ни за что хвалили.
          Вот почему взрослые звали меня ошибкой природы, и вот что значит вести себя неадекватно.
          У взрослых всегда так: забывая, какими были сами в детстве, они хотят, чтобы их дети были молчаливыми и восковыми куклами, из которых можно лепить все, что в голову им придет. Они, эти взрослые, не понимают, как можно идти с детьми на компромисс, то есть искать консенсус.
          Добавлю еще несколько слов о взрослых. Они бывают хорошими людьми, желают детишкам добра, думают, будто нас воспитывают, хотят, чтобы их милые детишки были лучше родителей. Как они заблуждаются, мыслят явно не адекватно. Вот таких родителей я по-настоящему называю ошибкой природы.
          Родители, которые не способны находить с детьми консенсуса, не имеют права называться родителями. Это мой главный принцип, мое адекватное правило.
          Мне сорок два года, я родилась в одна тысяча девятьсот девяносто шестом году. Я встретила миллениум в четыре годика и потому кое-что про себя помню с наступлением третьего тысячелетия.
          Моя книжка именно о том, как находить с ершистыми и неадекватными детьми этот самый консенсус.
          Стой, я не все сказала. Подойди к зеркалу еще раз , посмотри на себя и найди в себе смелость признаться, что от тебя взрослые тоже ждут консенсуса.
          Словом, мой рассказ о девочке, которая живет в двадцать первом веке и не знает, что такое консенсус.
Любящая вас
Виктория Егоровна М а л е е в а
2038 г.

Глава первая,
вступительная, в которой я рассказываю
ПРО ГОЛОВУ САДОВУЮ ДА УЛИЦУ САМОТЕЧНУЮ

1
          Я до сих пор удивляюсь, как не свернула себе шею в четыре года. В двухтысячном году, который назывался непонятным словом миллениумом, я однажды летом  вернулась с прогулки домой в ссадинах, синяках в изорванном платьице, но без слез. Мне было обидно, что не сумела подняться на дерево вслед за большими мальчишками, я босиком царапалась, цеплялась за ствол липы, но ничего не получалось. Я падала, вставала и снова лезла на дерево. Было больно, но упрямо лезла на дерево снова и снова, пока в кровь не разбила в кровь лицо, руки и ноги. Мальчишки смеялись надо мной, дразнили меня, но я не плакала, закусила до крови губы и лезла на дерево.
          Увидев мой вид, мама всплеснула руками и начала меня приводить в порядок, отмывать, прикладывать какие-то примочки, зеленку, йод, мази, перевязки. Папа вечером назвал меня головой садовой с улицы Самотечной. С тех пор он меня стал так называть часто, когда приходила домой в таком же виде, как тогда в миллениум. Мне уже сорок два года, и словно гостья из будущего, обращаю свой взор на свое детство и удивляюсь тому, что родилась не мальчишкой, настолько была бедовой, упрямой и настойчивой в достижении поставленной цели. Кстати, сидя на верхушке липы, мальчишки провожали меня улюлюканьем и советами учиться сначала залезать на шведскую стенку и немного подрасти.
          Садово-Самотечная улица самая удивительная во всей Москве. На этом пятачке Триумфальная площадь, Цветной бульвар, Центральный государственный цирк знаменитого Карандаша, Юрия Никулина и Олега Попова, прославленный Владимиром Высоцким Большой Каретный, кинотеатр Форум и Мир, концертный зал имени Петра Чайковского, театр Сатиры, памятник Маяковскому, Самотечная эстакада и дорога в сторону Кремля, множество Тверских и Мещанских улиц. Здесь легко затеряться среди старых московских улиц, улочек, переулочков и двориков. Много лет прошло, но на этом пятачке вокруг Самотеки Москва еще не потеряла своего старого московского духа и даже говора 
          На фоне шумливой и задымленной Самотеки небольшие дворики за фасадом строений кажутся тихими и спальными. Ничего подобного, там до сих кипят страсти, случаются трагедии. Удивительным образом я оказывалась иногда в центре различных событий во двориках Самотеки. Я оказывалась внутри школьных историй, где я училась совсем недалеко от Самотеки.
          До сих пор Самотека хранит множество преданий, легенд и тайн.
          Во времена опричнины шестнадцатого века Чистые пруды еще были погаными, Патриарха еще не было и Патриаршие пруды не назывались Патриаршими, Неглинка свободно текла по Москве и к ней стекали разные речушки, ручейки и протоки, в том числе пробившая себе русло из верхнего озерца речка, которую поэтому назвали Самотекой.
          Однажды московский царь Иван Грозный охотился с соколами в излюбленном месте под Москвой, получившее название Сокольники. Одна из птиц в поисках добычи залетела так далеко, что выпала из поля зрения царя. Иван Васильевич сильно разгневался, воскликнул «крамола, крамола» и послал своих верных опричников найти птицу и вернуть ее живую или мертвую. Один государев человек ни с чем вернулся, другой тоже не нашел любимого царского сокола. Обоих царь велел казнить. Тогда послал он самого начальника опричников Малюту и велел без птицы не возвращаться. Три дня Малюта искал  сокола и только на четвертый день он пред ясные очи Ивана Васильевича, но с пустыми руками. Говорит Малюта государю:
          - Государь, не вели казнить, а вели миловать. Я нашел птицу-сокола, она обернулась в огромную рыбу с одним хвостом и двумя головами, она была покрыта кожей вместо чешуи. На берегу возле рыбы я велел куропатку, тобой подстреленную, государь. Я приказал слугам расставить сети, чтобы поймать рыбу, но она заговорила вдруг человечьим голосом:
          - Малюта, приведи ко мне государя, я сама ему расскажу все, что надо.
          Она прогрызла сети, взмахнула хвостом и была такова.
          «Крамола, крамола, - вскричал Иван Грозный, - на дыбу вздерну, рыба не может говорить человечьим языком и птица не может в рыбу оборачиваться. Рыба не бывает с двумя головами». Государь приказал закладывать лошадей и везти его к тому месту, где лежит подстреленная им куропатка и водится диковинная рыба. Говорят, будто она обитала в том самом месте, где сейчас стоит наша школа.
          В тот же день карета Ивана Грозного подъехала к тому месту, где все еще лежала подстреленная куропатка. Двухголовая рыба без чешуи уже дожидалась государя. Не дав ему опомниться, она произнесла:
          - Ой ты гой еси, наш царь Иван Васильевич, если ты не прогонишь Малюту со двора и не сметешь опричнину, погубишь себя, царство и домочадцев.
          Сказала, схватила куропатку и исчезла рыба, взмахнув хвостом по воде.
          Иван Васильевич вдруг пробудился, воскликнул «крамола» и отменил опричнину. Говорили, будто рыбу видели потом в Неглинке, вниз по течению в Москве реке, о ней больше не вспоминали.
          Однажды мама привела меня домой из детского садика и я спросила:
          - Папочка, кто такие каскадеры?
          - Каскадеры, - ответил папа, - это такие люди, которые совершают смертельные трюки.
          - Я хочу быть каскадером, - заявила я. Мама чуть в обморок е упала, а папа мне посочувствовал:
          : Девочек не берут в каскадеры.
          - Я хочу стать мальчиком, - снова я заявила очень серьезно.
          Мои родители громко рассмеялись, а я не могла понять, почему они смеются. Папа объяснил:
          - Девочки не могут стать мальчиками, голова садовая с улицы Самотечной, но и не всех мальчиков берут в каскадеры.
          Каскадером я не стала, но девочкой-акробатом на батуте я стала.
Когда-то во дворе мальчишки распевали озорные стишки про Самотеку. Некоторые из них ч запомнила.
         
          По Садовому колечку
          Ходит наш веселый дед.
          По Садовому колечку
          Катит наш велосипед.
          Оседлал веселый дед
          Старый наш велосипед.   
          По Садовому колечку
          Катит наш веселый дед.
                Миновал наш дед высотку,
          Форум деда проводил.
          Дед свернул на Самотеку
          И коня он развалил.            
    Ходит наш веселый дед:
          «Где же мой велосипед?»
          Пересек дед Самотеку
          И коня находит дед.
 
          Кто я и чего хочу? С такими вопросами я часто подходила к зеркалу и не находила ответа. Я знала, чего хочу, я хотела совершить какой-нибудь смертельный трюк. Конечно, я знала о себе многое, но не находила тот самый единственный ответ, самый главный из них, хотя в девять лет я назвала себя треугольником.
 
2
Вопрос: Кто я?
Ответ: Аз есмь:    

1. Акробатка
2. Вика
3. Внучка
4. Гражданка
5. Девочка
6. Дочка
7. Лентяйка
8. Малеева
9. Пацанка
10. Подружка
11. Сестричка
12. Соседка
13. Треугольник
14. Троечница
15. Ученица
16. Хулиганка
17. Циркачка
18. Человек
19. Шестиклассница
20. Школьница
 
          Я почему себя называю треугольником? Скажу прямо, у меня нет сестры, кроме двоюродной сестренки Маши, но я в этом списке имела в виду только то, что выполняла в школьные годы еще некоторые обязанности медицинской сестры. Мои знания по травмам необходимы были в цирке, где я выступала воздушной акробаткой на трапеции, на канате и на батуте.
           На школьных спортивных соревнованиях я выступала в легкой атлетике, в биатлоне, в спортивной и художественной гимнастике, но больше всего мне удавалось добиваться прекрасных успехов в акробатике на батуте. Я не назвала себя спортсменкой, потому что не хватило места, но не это главное. Главное для меня оказалось то, что называется «соседкой» под двенадцатым номером. Я не стану сейчас раскрывать подробности, так как об этом пойдет речь в особых главах моего рассказа.
          Вернусь, однако, к «треугольнику». Не правда ли, интригующая позиция под номером тринадцать? Число, которое для меня оказалось счастливым.
          Мои юные друзья еще больше могут удивиться, если узнают, что я себя назвала «треугольником» уже в девять лет. Я, наверное, не стала бы упоминать об известном психологическом тесте, если бы не отвечала на его вопросы в девятилетнем возрасте, причем, исключительно добровольно и по собственной инициативе. Вот как это было.
          Однажды так сложилось, что мама взяла меня с собой в институт на лекцию по психологии. В то время мама училась в педагогическом вузе второго высшего образования. Лектор согласился на мое присутствие, но сильно опасался, что мне станет скучно и буду ему мешать. Мама его заверила, что я не буду мешать.
          Я так заинтересовалась рассказом лектора о взаимоотношениях между людьми, что слушала лектора, раскрыв рот. В особенности меня увлекла та часть лекции, в которой говорилось о чертах характера людей, их внешних проявлениях, как распознавать, правдив и искренен человек или лукавит, откровенен или скрытный, готов тебе помочь в трудную минуту или предаст.
          Я не просто слушала. Я по ходу рассказа сопоставляла описание лектором характеристик людей с известными для меня людьми, которые так или иначе со мной взаимодействовали дома или с соседями, в школе, на спортивной площадке или в цирке. При этом я не просто сопоставляла, я еще сравнивала с собственными наблюдениями за людьми и моими сверстниками.
          В свои неполные девять лет я уже знала и запомнила на всю жизнь, что если с тобой разговаривает приветливый, бесхитростный  и участливый мужчина, у которого костюм нараспашку, не доверяй ему самые сокровенные мысли, не откровенничай с ним. Дело в том, что такие люди оказываются настолько откровенными, что без всяких тайных мыслей могут передать другим людям ваш разговор, не задумываясь о последствиях такого поступка. Ведь не всегда, рассказывая о себе одному человеку, хочется, чтобы об этом узнали другие. Меня заинтересовало тогда, как себя вести с женщинами, они не носят пиджаков, но перебивать лектора я не решалась и не могла спросить об этом. Словно услышав мой невысказанный вопрос, он заметил, что с женщинами лучше всего не откровенничать ни при каких обстоятельствах. Я не поверила своим ушам, однако, повзрослев, я много раз убеждалась в справедливости этого утверждения. Не верилось, что самая близкая приятельница, подруга, с которой делила все детские и молодые годы, могла предательски со мной поступить, передавая всему свету мои секреты. Я в конце концов в ней разочаровалась, но подумала, что это случайность. К своим сорока двум годам я так и осталась человеком доверчивым, видела в людях только хорошие качества. Очень часто так случалось, что они платили мне черной неблагодарностью.
          Много интересного я тогда узнала о людях. Оказывается, есть люди-квадраты и люди-пикники, люди-треугольники и люди-окружности. Мне особенно запомнилась характеристика, которую давал лектор людям-треугольникам. Такой человек обычно целеустремлен, последователен в своих поступках, всегда знает, чего хочет, и методично добивается поставленной цели. Главное, он не мелочится по пустякам, демонстрируя удивительную устойчивость психики. Люди-треугольники умеют почти всегда в нужный момент сконцентрироваться, сгруппироваться и противодействовать внешним влияниям. Я внимательно слушала лектора и находила в себе почти все черты треугольника, которые были названы на лекции. Вот почему в моем перечне характеристик нашлось место и треугольнику.
          Меня удивило удивление лектора, спросившего меня, не было ли мне скучно на лекции. Я отвечала, что было интересно, даже для себя записывала на память свои замечания и реплики лектора. Завершая со мной беседу, лектор спросил меня, почему я не сбилась на прилагательные после двух трех позиций. Я серьезно и с некоторым раздражением ответила: «Вы же сами сказали, чтобы мы отвечали на вопрос, кто мы, а не какие мы. Я ответила так, как было сказано в задании, кто я». Лектор поразился моей чрезвычайной внимательности. Не скажу, что я стала психологом под влиянием лекции по психологии, на которой присутствовала в свои неполные девять лет. Однако горжусь тем, что лекция, в какой-то степени, не прошла для меня даром и оказала влияние на мой выбор будущей профессии. Я ничуть не сожалею об этом.
          Конечно, я не могу помнить обо всех моих первых шагах в жизни, но кое-что помню из тех далеких дней детства, когда я стала себя осознавать и впервые произнесла очень по-взрослому «я сама».
          Так что я свои первые шаги в жизни начинаю описывать с этого для меня знаменательного события в собственной биографии, с того самого дня  в четырехлетнем возрасте, когда произнесла «я сама». Смешно сказать, но я уже в зрелом возрасте много раз встречала мужчин и женщин, которые, давно повзрослев, так и не научились произносить обязательные для раннего детства слова «я сама» или «я сам».
          Вспоминаю, как на пятом году жизни я сама вбила в бетонную стену нашей трехкомнатной квартиры два железных гвоздя и повесила на них небольшую шведскую стенку, которую тоже сама сбила из досточек и палочек, потом стала на ней разминаться. Вот как это происходило.
          Вбив в стену два гвоздя, я где-то раздобыла большую доску, принесла домой, взяла в инструментах папы ножовку и, словно заправский плотник, стала ее распиливать. Маме стало от моего опыта плохо, а папа с восхищением на меня смотрел и поощрял. Он смотрел, но не вмешивался, только наблюдал.
          Я деловито сколотила нечто похожее на стенку высотой около метра, попросила папу закрепить ее к полу. Он помог мне ее укрепить надежно, чтобы не убилась.
          Вошла мама в комнату в тот момент, когда я повисла на верхней перекладине и спрыгнула на пол. Мама только ахнула, закрыв глаза.
          - Господи, - воскликнула мама, - в кого ты у нас такой сорванец?
          Потом призналась папе:
          - Я очень хотела, чтобы у нас был мальчишка, я уже подобрала ему имя Виктор. Ты помнишь детскую книжку про Витю Малеева? Вот я и хотела в его честь назвать нашего сыночка.
          Папа отозвался:
          - А я хотел, чтобы у нас родилась дочка, я тоже для нее подобрал имя. Угадай с трех раз, как я хотел назвать дочурку.
          Но мама у меня умная, догадалась с одного раза
          - Я знаю, ты хотел дочку назвать Викторией.
          - Откуда ты знаешь?
          - Не трудно догадаться.
          - Мы с тобой нашли консенсус.
          Они обнялись и поцеловались. «Хорошо, когда мама и папа не ругаются и находят этот самый консенсус. Спросить надо, что это такое», подумала я, но увлеченная своим произведением, я про все забыла, быстро забыла и про непонятное слово консенсус.
          Я так прилипла к своему снаряду, что меня буквально отрывали с истериками и криками о помощи, словно меня истязали собственные родители. Мне не хотелось ни кушать противный суп с мясом и вермишелью, не хотелось пить, ложиться днем спать. Даже на улицу гулять я собиралась со скандалом. Правда, я папу побаивалась немного и потому перед ним не очень капризничала, думала, что он может в любую минуту нас с мамой оставить, если я буду непослушной девочкой. Повзрослев, я поняла, что папа от нас уходит на целый день, чтобы приносить домой заработок, но в свои четыре года я думала иначе. Я размышляла так, что он уходит из дома, потому что я капризничаю. Зато мама всегда рядом, никуда от меня не может деться, поэтому я буквально отрывалась на ней, испытывала ее адское терпение. На каждое слово мамы я отвечала истерическим криком, бросалась на пол и билась головой о пол. Все это я так натурально вытворяла, что мамочка не могла мне не поверить.
          Между тем я уже в свои четыре года так билась головой, чтобы не было больно. Я научилась падать руками вперед, как наша кошка, на все четыре лапы. Начальным акробатическим трюкам я училась в четыре года у киски. Ей хорошо, у нее есть длинный хвост, он помогает, думала я. «Папа говорит, что у меня есть мозги и руки правильно растут, значит, вместо хвоста надо правильно шевелить мозгами». Буквально так я рассуждала, никто не мог сказать, откуда у меня такие суждения могли родиться в четыре года.

3
          В пять лет я уже верховодила соседними мальчишками, они признавали во мне командира и готовы были делать все, что я им ни приказывала. Воображаю, как это было дико смотреть взрослым со стороны. Вот как это было.
          Пришел однажды с работы папа, я встретила его с радостным ожиданием подарка от него:
          - Ты принес мне машинку?
          - Я тебе принес куклу. Ты девочка, а девочки играют в куклы. В машинки играют мальчики. Ты же не мальчик, а девочка.
          - Я хочу машинку, - сказала папе и отошла от него разочарованная, даже не поцеловала его, как обычно. Я надолго запомнила папины глаза, они смотрели на меня удивленно и растерянно. Он не мог понять, зачем мне машинка, а я не могла понять, почему он не может понять, что я хочу играть в машинку, как мальчики, с которыми я играю во дворе.
          Во время вечернего ужина мама рассказывала папе о моих подвигах, они оба смеялись, а я не могла понять, почему они смеются надо мной. Мне с мальчишками было весело и интересно, а с девочками всегда скучно, они в футбол не играли, не играли в запуски, не строили замки и загоняли машинки во внутрь замков. Девочки по деревьям не лазали  и не гоняли голубей. Я не могла сагитировать девочек в жмурки играть и в вышибалу с мячом. Потом мальчики научили меня играть в карты, в решку и орла. Я научила мальчишек играть в «казаков-разбойников», но девочек привлечь в нашу компанию не удавалось. Каждый вечер я возвращалась домой с прогулки с разбитыми коленками, подбитым глазом, с синяками и ссадинами, с головы до ног грязная, как чушка. Мама долго меня отмывала, отстирывала, прикладывала какие-то примочки, перевязывала раны. При этом как-то по-доброму ругалась, возмущалась и требовала от меня невозможного, чтобы я не водилась с мальчиками и не брала с них пример.
          Я не могла объяснить маме, что с девочками мне противно и скучно, они какие-то капризные, злые, надменные, эгоистичные и завистливые. Вечно нянчатся с куклами, одевают и переодевают их, прогуливают в колясках, разговаривают с ними. Иногда прыгают через веревочку, даже в классики почти перестали играть. Они придумали играть в «работу и дом». Все это не для меня. Мне нужно было вечное движение.
          Я обижалась на своих родителей, но приходилось им прощать. Я гордилась тем, что папа меня понял и стал приносить мне машинки вместо кукол. Я снова его радостно встречала дома, обнимала и целовала папу. Однажды папа вернулся с работы и прямо с порога громко сказал маме, чтобы она отвела меня в цирк. Мама сказала, что в цирк лучше ходить всей семьей в выходной день. Папа рассмеялся:
          - Нет, - сказал он. – Я думаю, что ее надо учить стать в цирке акробаткой.
          - Ура, - крикнула я радостно, - я буду выступать в цирке, как пудели и кошки Куклачева.
          Мама испугалась:
          - Ты с ума сошел! Ты долго думал? Я не хочу, чтобы наша дочь была циркачкой. Нет, нет и нет, никогда.
          Я захныкала, закапризничала и даже билась в истерике, требуя отдать меня в цирк. Словом, не прошло и месяца, как мама привела меня к цирковому начальству на просмотр.
          Кстати, на лекцию по психологии в институте с мамой я попала благодаря акробатике. Вот как это было.
          Была суббота, утро. Школьных и цирковых занятий в этот день у меня не было. Маме надо было ехать в институт, папу срочно вызвали на работу. Я в третьем классе, мне еще нет девяти лет. Мама не хочет оставлять меня дома одну, но и брать меня с собой она опасалась. Она решила меня оставить дома одну, заперев меня на замок, чтобы не сбежала. Скучать одной дома меня совсем не привлекало.
          Пока мама меня запирала и спускалась с третьего этажа, я быстренько открыла форточку, пролезла через нее на балкон. Как кошка, сползла на балкон второго этажа, спрыгнула на козырек над подъездом, и с него по опоре оказалась на земле. Мама, выйдя на улицу и увидев меня, ахнула. Она чуть не потеряла дар речи. Делать было нечего, взяла она меня за руку и мы поехали в институт. Я очень была горда собой. До этого я уже побывала на Первом канале телевидения и показывали на всю страну, как я люблю акробатику. Передача назвалась, кажется, 2Пумть говорят». 
          Во втором классе я уже многое умела делать, занимаясь акробатикой на батуте. Конечно, меня нельзя было выпускать на арену, но я терпеливо ждала того момента, когда под бравурную музыку Исаака Дунаевского из кинофильма «Цирк» я выйду на манеж, сделаю всем комплимент, меня поднимут высоко под купол и покажу ахнувшим зрителям свои замечательные трюки на гимнастической трапеции. Однако так много предстоит еще узнать и уметь делать. Я поняла, в каждом деле есть своя азбука, своя таблица умножения и свои гаммы. Если не можешь отличить, например, соль и ля, не умеешь в уме считать и производить математические действия, если не умеешь грунтовать холст и смешивать краски, не отличаешь прямую и обратную перспективу, а в цирке не умеешь падать, то ты не станешь мастером своего дела.
          Я поняла, падать в цирке не то же самое, что падать в спортзале с гимнастического снаряда. Падать со снаряда не то же самое, что падать в кун-фу. Падать с дерева не то же самое, что падать в цирке. Каждый раз учишься падать заново. Дело должно доходить до автоматизма, на уровне инстинкта, в подсознании должно застрять занозой. Каким бы образом ты не летел бы, приземляться обязан одновременно на четыре точки, корпусом не соприкасаться с местом приземления и непременно руками вперед. Это я поняла еще в четыре года, когда в первый раз повисла на самодельной перекладине и упала на пол, отпустив пальцы рук. Не знаю, как это получилось, но на полу я лежала на четырех точках руками вперед, как наша сиамская киска. Больно не было, я не плакала, встала, отряхнулась и снова направилась к своей шведской лестнице, не обращая внимание на потерявшую дар речи маму и восхищенного папу.
          Вскоре после моих первых шагов в цирке я услышала от кого-то из недалеких зрителей скептическое замечание, будто со страховкой любой может так на трапеции раскачиваться. Мне уже тогда, девочке восьми лет, было обидно за наших артистов.   
         Впервые оказавшись в школе после детского садика, я вынесла приговор ей. Вернулась домой с такими неожиданными впечатлениями, что не пересказать и не написать. Папа с работы пришел и подарил мне в подарок набор легковых машинок чешского производства, это были модели настоящих автомобилей «шкода». Впервые я была спокойна и равнодушна к дорогому подарку. В другой бы раз я прыгала бы от счастья до потолка, но в этот вечер меня ничто не трогало. Папа забеспокоился:
          - Что с тобой Вика, ты не заболела? Ты была в школе, тебе понравилось? Наверное, у тебя появились новые друзья?
          Мама тоже разволновалась:
          - Доченька, что с тобой, почему молчишь, скажи, тебе понравилось в школе?
          Я сначала посмотрела на маму, потом на папу и совсем серьезно ответила:
          - Сумасшедший дом, а не школа. Я больше не хочу туда ходить.
          Взяла в руки машинки, поцеловала папу и убежала во двор хвастаться перед мальчишками папиными подарками.   
       
Глава вторая, в которой рассказываю, 
ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО И ЧТО ТАКОЕ ПЛОХО

1
          Вскоре после того, как я начала выступать в качестве ассистента в дуэте воздушных акробатов, на манеже во время вечернего спектакля произошло несчастье, с высоты около двадцати метров упала гимнастка прямо в центре арены. Она выступала без страховки, потому что номер был такой сложности,  что страховка могла ее удушить. Если выступление без страховки имело рискованный характер, то со страховкой грозило смертельным исходом.
          Зрители в едином порыве ахнули и долго сидели  в оцепенении. Актеры в полной растерянности не знали, что делать. Наконец, конферансье первым пришел в себя и бросился звонить в скорую помощь. Пока он созванивался и объяснялся, я где-то раздобыла длинную широкую доску и с большим трудом стала ее подкладывать под позвоночник Элиты. Это ее артистическое имя. Вообще она Генриетта Арушанова, профессиональная актриса цирка, ей тридцать два года. Упала от неосторожного движения рукой, удерживая в равновесии своего партнера Александра Александрова или по-сценически Гарри Эльфина.   
Скорая медицинская помощь подоспела через двадцать минут с момента вызова. Врач осмотрел гимнастку и похвалил директора цирка за профессиональное оказание доврачебной помощи пострадавшей. Он сильно удивился, когда к нему подвели совсем хрупкую маленькую девочку восьми лет. Он не удержался, пожал мое плечо в знак одобрения и увез Аэлиту. После многих операций и долгого лечения, мужественно преодолевая все трудности, Аэлита вернулась на арену к нам в цирк. Тогда я усвоила еще один урок, надо уметь не только падать, но уметь дружить, находить с людьми тот самый консенсус, благодаря которому люди подадут друг другу руку помощи и окажут в тяжелую минуту поддержку словом и делом.
          Мама думала и надеялась, что я испугаюсь, брошу цирк и акробатику. Вместо этого я, наоборот, еще больше полюбила цирк, стала еще больше рисковать и стараться выступать с огоньком в глазах, без чего нельзя быть артистом цирка. Меня, словно героиню дня, пригласили на телевидение в программу «Пусть говорят». Со мной говорили как со взрослой, не сюсюкались, как обычно принято у взрослых разговаривать с детьми. Спрашивали, как я пришла  в цирк, что мне понравилось в цирке, почему я полюбила выступать в цирке, ведь есть опасные трюки. Потом меня испытывали на твердость духа, интересовались, каким образом я смогла оказать профессиональную помощь пострадавшей коллеге в такой страшный момент. Взрослые люди растерялись, не зная, что предпринять, а восьмилетняя девочка уже откуда-то тащила доску, чтобы зафиксировать переломанный позвоночник. Я отвечала просто, что нужно всегда иметь голову на плечах. Так может ответить взрослый человек, но такое услышать от ученицы третьего класса взрослые люди никогда не ожидают. Поэтому во время передачи на меня смотрели как на редкий экспонат.
          Вообще школьная жизнь тоже постепенно мне стала интересной, она показалась богатой на разные события, хорошие и плохие. Я, однако, не расстраивалась, когда в школе что-то нехорошее происходило или со мною случались неприятные вещи. Я с удовольствием ходила в школу, особенно меня привлекали уроки по физкультуре, рисованию и музыке, а также я очень любила  придумывать всякие интересные штучки на занятиях по рукоделию или других занятиях, где можно было что-то руками делать, выполнять какие-нибудь поделки. Говорят, в школе скучно. Ничего подобного, все зависит от тебя самого. Если ты сам скучный и с тобой будет другим скучно, значит, и тебе тоже станет скучно. Сделай что-нибудь в школе хорошее так, чтобы другим с тобой не было скучно, тогда будет интересно в школе.
          Падение гимнастки с высоты так на меня подействовало, что  я решила писать дневник, в котором собралась отмечать все, что произошло со мной за день, о чем думаю и мечтаю. Не всегда взрослые тебя поймут, если им рассказывать все свои переживания. Они же взрослые, трудно с ними. В дневник запишешь, становится на душе легче, как будто маме поплачешься в плечо.
          Я маму понимаю, надо дома успеть и приготовить, и прибрать, хорошо еще автоматические стиральные машины стали появляться с центрифугами, они постирают, и прополощут, и отожмут белье. Хорошо, что есть еще всякие другие удобные приборы, комбайны, микроволновые печки, пылесосы, кофеварки, соковарки, картофелечистки и еще многое другое. Но маму ни один умный прибор не заменит.
          Мамины руки и торт «наполеон» испекут, и борщ украинский сварят. Но когда это делать? Маме надо работать, причем, с таким умным прибором, как компьютер с подключенным  к нему интернетом. Когда дочку слушать? Мама для меня самый дорогой в жизни человек, заботится обо мне, но я не могу ей все рассказывать, не получается.
          Я скорее с папой поделюсь, но и он бывает занят. Он помогает мне готовить домашние задания, он спокойно это делает, терпеливо объясняет то, чего не понимаю. Маме хочется, чтобы я все уроки делала сама, не обращалась за помощью и быстро решала бы задачи. Я недавно так и поступила, как хотела мама, быстро и самостоятельно. Получила три двойки и одну тройку с натяжкой, как сказала учительница по русскому языку.
          Но и папе, который тоже меня любит, возится со мной, я не решусь сказать то, что и маме не скажешь. Дневник стал в мои двенадцать лет моим спасением и отдушиной. Однажды я что-то наговорила подружке, которая училась в другой школе, но мы подружились во дворе, играли вместе, она с мамой жила в соседнем подъезде. Потом я узнала, что все мои слова она передала другим подружкам, и они все вместе за моей спиной надо мной же смеялись. Мне было обидно, но я ничего ей не сказала, но больше с ней не делилась своими переживаниями.
               
2
          Я купила красивую толстую тетрадь в клетку с коленкоровой обложкой, открыла первую страницу и в верхнем левом углу вывела год, месяц и день. На следующей строке записала: «Три дня назад у нас в цирке произошло чрезвычайное происшествие, с большой высоты упала Генриетта и разбилась. После того, как конферансье Арнольд Исаакович объявил номер воздушных гимнастов, и они с Александром вышли, я заметила, что Аэлита не уверенно вышла на манеж. Я сказала об этом Арнольду Исааковичу, но он отмахнулся от меня, сказал, что я маленькая и еще мало понимаю в жизни и добавил, что отменять номер уже поздно. Мне хотелось плакать, но успокоилась, наблюдая за каждым движением гимнастки. Против моей воли, я загадала, что если Генриетта на десятый счет не упадет, то закончит выступление хорошо и с комплиментом к зрителям спустится на манеж. При счете «одиннадцать» она упала. Скорая помощь увезла ее на моей доске, которую я нашла за кулисами и подложила под ее спину. Противные взрослые, почему не послушались меня?»
          Я больше тогда ничего не смогла написать. Мне было обидно, обидно за гимнастку, за Арнольда Исааковича, обидно за себя и стало обидно за моих родителей. Они казались мне хорошими людьми, казалось мне, что они меня понимают. Я в тот же вечер рассказала им о происшествии в цирке, рассказала, как было дело и как меня не хотели слушать, когда я предупреждала, чтобы заменили номер, они могли не показывать сложные трюки. Я сильно волновалась, рассказывая обо всем этом моей маме и моему папе, но они равнодушно и для приличия поохали, поахали, заочно посочувствовали гимнастке и стали меня успокаивать. Я им все сказала, что про них думаю:
          - Не надо меня успокаивать, вы лучше помогите Аэлите нашей.
          Папа сказал:
          - Чем мы ей можем помочь, я не знаю. Подумай, как помогать совершенно чужому человеку, она нам никто, мы с нею даже не знакомы.
          Мама тоже была с папой согласна:
          - Доченька, успокойся, мы тебя очень хорошо понимаем. Повзрослеешь и ты будешь на жизнь смотреть более рационально. Ты хочешь, чтобы мы все бросили и побежали на помощь вашей актрисе? Ты ей уже помогла, своевременно подложила под спину доску. Я думаю, что этот твой первый порыв был для Аэлиты важнее всего на свете. Поверь, ты ей спасла не только позвоночник, но и жизнь. Я не знаю, сможет ли она выступать, но после твоего вмешательства она останется жить. Чего же ты еще хочешь, девочка?
          Я все еще была на взводе:
          - Не знаю, может быть, позвонить в больницу и спросить, что нужно для нее, кровь можно сдать. Но почему вы все безразличны к чужой беде?
          Я убежала к себе в комнату, бросилась на кровать и заплакала от бессилия и обиды. Ко мне тихо подошел папа, погладил меня по голове, я постепенно перестала всхлипывать, уснула у него на руках. Мама раздела меня и они вдвоем уложили меня. Так закончился тот страшный день.
          С того дня я долго не притрагивалась к дневнику, потом о нем и вовсе позабыла. Вспомнила о нем, когда мне исполнилось двенадцать лет.
          Я в шестом классе и мне еще нет двенадцати лет, но скоро исполнится. После осенних каникул к нам в класс пришел новенький ученик, Сема Вилочкин, но все его зовут Сеней Вилком. Он какой-то странный, очень злится, когда ребята называют Вилком. Он не просто злится, он бросается с кулаками на тех, кто его нарочно дразнит. Он может даже во время урока кинуться на своего обидчика. На уроке истории двоечник и второклассник Олег Сорокин громко назвал Сеню Иннокентием Третьим. Вилок, то есть Вилочкин, вскочил и по столам подбежал к Олегу, но тот не растерялся, с силой сбросил его на пол и стал бить Сеню ногами. Класс зашумел, загудел, никто не обращал внимания на строгие крики молодой учительницы, не слышали и звонка с урока. С Олегом не связывались ни мальчики, ни девочки, да и некоторые учителя его, я думаю, побаивались. Он был наглым мальчиком, старше остальных почти на два года, он грубил учителям, задирался с девочками, затевал драки с мальчиками. Когда кто-нибудь из учителей его начинали ругать, он заявлял, что не имеют право на него кричать, иначе подаст в суд за ущемление его свободы.
          Все гудели, но боялись разнимать Олега и Сеню, даже убежали от них в другой конец класса. Сорокин мог покалечить Сеню, пока учительница Дарья Дмитриевна сообразит, что надо делать. Я встала и молча пошла через весь класс к дерущимся. Олег вдруг увидел меня, замер и стал ждать, что будет. Сеня, избитый, не мог встать на ноги, лежал без движения с закрытыми глазами.
          Я подошла к Олегу, класс замер в ожидании продолжения спектакля. Сорокин был выше меня почти на две головы. Он еще не знал, что до школы я верховодила мальчиками, они меня учили драться, к тому же я акробатка, выступаю в цирке, и я могу постоять за себя. Олег смотрел на меня свысока и оскалил зубы в улыбке, мол, ты только подойди и попробуй тронуть меня, родители на аптеку работать будут, чтобы девчонку из больницы вытащить. Мне было его жаль, но должна была проучить.
          Я сделала ложное движение, чтобы вызвать его на ответный выпад рукой, реактивно перехватила его ладонь, с силой вывернула, сустав хрустнул, Олег вскрикнул и рухнул на пол, ударившись виском об угол стола, кровь потекла из ссадины, стала заливать лицо и глаза. При виде крови класс ахнул, Дарья Дмитриевна выбежала из кабинета, но в дверях столкнулась с директором школы Иваном Петровичем и завучем Искрой Александровной.
          - Кто затеял драку? – Громко и со строгим видом спросила она, явно выслуживаясь перед своим начальником. – Виктория, опять ты проявила чувство справедливости? Подойди к нам.
          Я подошла и сказала:
          - Сорокин избил на уроке Сеню Вилочкина, ему нужно в больницу.
          Искра Александровна взорвалась:
          - Малеева, не забывайся, где находишься и с кем разговариваешь. Мы без тебя разберемся, кого и куда отправлять. Отвечай на вопрос, это ты на Сорокина напала?
          Иван Петрович остановил рвение завуча:
          - Искра Александровна, подождите с расследованием, надо оказать пострадавшим медицинскую помощь. Дарья Дмитриевна, - обратился директор к учительнице, - пригласите сюда медсестру Клаву, пусть осмотрит Сорокина и остановит кровь, потом увидим, что делать. Вилочкин, встать можешь? – Спросил он громко Сеню. Сема в ответ только тихо стонал. Дарья Дмитриевна выскочила из класса. Иван Петрович отослал Искру Александровну вызывать скорую помощь, а сам приступил к расспросам. Прибежавшая медсестра прервала разговор, мы стали внимательно следить за манипуляцией Клавы. Она ловко протерла лицо, глаза Олегу, просушила ранку у виска, остановила кровотечение, наложила повязку с мазью и всех успокоила, сказала, что ничего страшного не случилось, небольшая ссадина и ранка, через три дня все пройдет. Потом осмотрела Сеню и стала серьезной. Она сказала:
          - Надо вызывать скорую помощь, у него по всем признакам отбиты почки и есть закрытые переломы, перебита носовая часть и смещена нижняя челюсть.
          Посмотрела на Сорокина и добавила:
          - Это ты его так избил, за что? Это называется нанесением тяжких увечий из хулиганских побуждений, под суд пойдешь, тебе уже четырнадцать лет.
          - Это мы еще посмотрим, кто под суд пойдет. – С вызовом проговорил Олег, глядя в мою сторону. – Это она пойдет под суд за нанесение мне увечья. Мой отец меня не даст в обиду, вытащит меня, а родичи этой нахалки будут мне всю жизнь платить за свою дочку-самбистку, нечего руки распускать, дура мамина.    
          Наглец, затеял драку, и мне еще угрожает судом.
          Сынок какого-то частного предпринимателя, как говорит моя мама, у него деньги куры не клюют, поэтому с жиру бесится за папиной спиной.
          Приехала скорая помощь, врач которой, осмотрев Сеню, стала сильно ругать директора, почему не организовали доврачебную помощь, ему надо было под перелом правой руки прикрепить какую-нибудь дощечку.
          Я задала себе вопрос, почему это взрослые такие темные люди, хотя и учителя. Вместо того, чтобы немедленно осмотреть Сеню Вилочкина, они стали допрашивать меня, как будто я затеял весь этот спектакль. Я догадывалась, в чем дело, Сорокину почему-то нужно было сорвать урок истории. Он урок сорвал, но и получил от меня по заслугам. Я уверена, что он не станет больше задираться, самонадеянный индюк, зазнавала.
          Вечером я все рассказала моим родителям, и о том, как завуч стала меня ругать, вместо того, чтобы оказать помощь мальчикам. Я спросила:
          - Не понимаю, почему меня ругали? Я встала на защиту беспомощного Сени Вилка, Вилочкина. Сорокин мог его добить. Если бы я не вмешалась, так это и произошло бы.
          - Дразниться, конечно, не хорошо, - отвечал папа, - но зачем по такому пустяку лезть в драку, да еще на человека, который сильнее тебя и еще на уроке? Ваш Сеня должен был промолчать и ничего не делать в ответ. Это действует намного сильнее, чем кидаться на обидчика.
          - Ваш Сеня действительно похож на инквизитора-папу Иннокентия Третьего? – Поинтересовалась мама.
          Я ответила:
          - На картинке в учебнике его нос, глаза и вообще лицо очень похожи на Сеню. Вилок очень обидчивый, он всегда думает, что его дразнят, когда с ним начинают разговаривать. Он недавно глаз подбил девочке стулом, когда хотела поменяться с ним стульями. Это случилось накануне ее выступления на отчетном концерте в музыкальной школе. Рита учится по классу альта. Пришлось ей выступать с гримом. Я собиралась позвать его к себе на день рождения, теперь боюсь его звать, вдруг снова на кого-нибудь обидится и полезет драться.
          Мама ответила:
          - Если у него отбиты почки, то он не скоро поправится и на твой день рождения точно не придет.

3
          Папа посоветовал мне сходить в больницу навестить Сему, принести фруктов.
          - К таким людям надо обращаться с миром и они тебе ответят тем же. Знаешь, как говорили древние? Они говорили так, обращайся с другими так, как хочешь, чтобы они обращались с тобой.
          - Я помню, бабушка мне когда говорила, что это слова Иисуса Христа. Мама, а Христос был в действительности на земле? Нам учительница по истории и потом другая учительница, по биологии, тоже говорила, что Христа не было, это миф, был человек, который сам себя назвал Богом и Божьим Сыном и многие потом Ему поверили.
          Вместо мамы ответил папа, он у меня умный и всегда отвечает разумно:
          - Запомни, дочка, главное не то, был ли Христос на свете, а главное, какие Его мысли до нас дошли. Подумай над теми словами, какие твоя бабушка тебе передавала, обращайся с людьми так, как хочешь, чтобы они обращались с тобой. Ты разве хочешь, чтобы над тобой смеялись, как смеются над вашим Вилочкиным? Не хочешь, поэтому и ты над такими не смейся и не дразни их. Я не смеюсь, я жалею его.
          - Нет, его надо не жалеть, - сказал папочка, - надо ему помогать жить среди людей, объяснять, чтобы он научился компромиссам, уступать людям, быть терпеливым. Знаешь, что такое консенсус? Это взаимное согласие и взаимное доверие. Надо находить с людьми консенсус.
          - Папочка, - сказала с волнением в голосе, - объясни, как найти с Олегом консенсус? Он задира, зазнавала и задавала, задается много, а сам двоечник, в шестом классе второй год сидит.
В конце нашего разговора папочка меня удивил неожиданным предложением:
          А ты его на свой день рождения позови, и ты узнаешь, какой он на самом деле. Вот увидишь, он совсем не такой, каким бывает в школе.
          Я растерялась и не знала, что сказать папе, хлопала глазами и беззвучно открывала рот, как наша скалярия в аквариуме. Мама, увидела мое растерянное лицо и засмеялась:
          - Вика, а ведь папа прав, позови его и вы еще подружитесь, сходите вместе к Вилочкину. Вот увидишь, вы придете к консенсусу, о котором тебе говорит папа.
          - Хорошо, я подумаю.
Сказала я, поцеловала маму и папу, стала готовиться ко сну.
         То, что произошло на следующий день в школе, должно было разочаровать меня в жизни и в людях, но я была спокойна и помнила папины слова о консенсусе и компромиссах.
          Все началось с урока биологии. Тамара Поликарповна отметила отсутствующих, поругала дежурных за плохую подготовку классной доски к уроку и уже собралась проверять домашние задания и опрашивать нас, я подняла руку и задала вопрос:
          - Тамара Поликарповна, скажите, что такое эволюция и почему вокруг нее так много спорят?
          Учительница чуть не поперхнулась, она замерла и тупыми глазами на меня смотрела, как будто я с луны свалилась. Наконец, она опомнилась и сказала строго с назиданием, терпеть не могу назиданий и поучений:
          - Малеева, ты вчера сорвала урок у Дарьи Дмитриевны, теперь хочешь повторить свой трюк на моем уроке? Циркачка. Садись и готовься к проверке домашнего задания. Где Сорокин, почему нет Сорокина, дежурные?
          - А мы при чем, - обиделся Миша. – Мы не знаем, почему Олег не пришел в школу.
          Из задних столов Антон Макеев выкрикнул:
          - Вчера наша акробатка Сорокина вырубила.
          Тамара Поликарповна всех остудила одним взглядом и произнесла:
          - Кто хочет отвечать у доски?
          Желающих добровольцев не оказалось. Я могла бы поднять руку и назвать классификацию животного мира по отрядам, подотрядам и классам. У нас дома сохранилась еще от бабушки старинная досоветская книга на русском языке «Морфология организмов». Книга красивая с цветными картинками. Я ее часто листала и кое-что запомнила. Если вызовут, я выйду к доске, сама не пойду, чтобы выскочкой не назвали. Меня и так зовут во затычкой во всех дырках. Обязательно меня включают на какие-то олимпиады, конкурсы и соревнования, а у меня еще цирк, акробатика, там интереснее, чем школьная обязаловка. Я всем что-то и кому-то должна, и обязательно угрожают двойками и вызовами родителей, как будто других дел нет у них.
          - Малеева к доске, - почти с радостью выкрикнула биологичка. Как я в этот момент не взлюбила, но делать нечего, должна идти рассказывать прошлый урок по зоологии.
           Я встала, иду к доске и в этот момент в класс ворвалась Искра Александровна. Меня увидела и закричала истерично:
          - Ты куда пошла, Малеева? Марш к директору, Иван Петрович тебя к себе вызывает. Пошли.
          Тамара Поликарповна возмутилась:
          - Искра Александровна, вообще идет урок, и я вызвала к доске Вику. Нельзя подождать до перемены?
          - Нельзя, там мать Сорокина, ее не надо нервировать.
          Искра Александровна пропустила меня вперед, и я под ее конвоем спокойно и не спеша направилась по коридору с третьего этажа на второй, где находился кабинет Ивана Петровича.
          В кабинете я увидела всю расфуфыренную и напыщенную толстую тетку, она была в какой-то дурацкой шляпе. На улице еще было тепло, осень была золотая, о которой писали русские поэты. Но я сделала вид, что ее не вижу, вошла и  обратилась к директору:
          - Здравствуйте, вы меня вызывали?
          - Искра Александровна, - обратился директор к завучу, - оставьте нас, мы поговорим втроем.
          Завуч выскочила из кабинета будто ошпаренная.
          Не обращая внимания на меня, он сказал гостье:
          - Жанна Давидовна, это ваша обидчица Вика Малеева.
          Я повернулась к толстушке, и мне показалось, что на меня смотрит Олег Сорокин, так они похожи друг на друга.
          - Ах ты дрянь малолетняя, по тебе тюрьма плачет. Я тебя сгною, по миру пущу твоих родителей. Я работник департамента образования и добьюсь, чтобы у вашей школы изъяли образовательную лицензию. Ничего я не хочу слышать в оправдание. До свидания.
          С гордо поднятой головой она вышла из кабинета, оставив после себя ужасный запах смеси каких-то духов, от которых у меня застучало в висках.
          Иван Петрович молча уставился на меня, ожидая каких-то объяснений от меня, но я стояла и не могла понять, чего хочет директор. Наконец, он произнес:
          - Она может, ее гражданский муж местный олигарх, у него все схвачено, зря ты Олега вырубила. Он сын Жанны Давидовны. Что скажешь?
          - Он мог забить до смерти Сеню Вилочкина, если бы я его не вырубила.
          - У Олега сложный вывих предплечья, где ты научилась болевым приемам вольной борьбы, тебе же нет еще двенадцати лет? Неужели этому учат в цирке?
          - Двенадцать лет исполнится двадцать восьмого ноября. Я видела показательные выступления мастеров вольной борьбы и их тренировочные репетиции на манеже. Хотите, я покажу, как это делается сегодня на уроке физкультуры, приходите, увидите.
          Он отпустил меня и я вернулась в класс.

Глава третья, в которой рассказываю,
ШКОЛА ХОРОШО, НО ЦИРК ЛУЧШЕ

1

          Вечером я все рассказала родителям, о толстушке Сорокиной и ее угрозах. Мама расстроилась, опасаясь, что папа потеряет работу и еще за мое дальнейшее пребывание в школе. Неожиданно около восьми часов вечера, во время нашего вечернего семейного чаепития, в дверь позвонили. Мама открыла и впустила в прихожую мою классную руководительницу Светлану Валентиновну, она ведет у нас математику. Ее пригласили к столу. За чашкой чая Светлана Валентиновна рассказала нам школьную ситуацию:
- Сегодня позвонили директору Ивану Петровичу из департамента образования и настоятельно рекомендовали меня исключить из школы. В противном случае лишат школу лицензии в связи с ненадлежащим управлением школой.
          Папа спросил:
          - На каком основании вы собираетесь исключать Викторию из школы?    
          - Иван Петрович попросил меня поговорить с вами, чтобы вы по своему желанию перевели девочку в другую школу.
          Теперь мама поинтересовалась:
          - Светлана Валентиновна, мы переведем Вику, а Олег Сорокин совсем распояшется. Иван Петрович и в департаменте образования не задумались, что произойдет со школой, если хулиган Олег останется в школе?
          - Иван Петрович попросил завуча Искру Александровну поговорить об этом с родителями Сорокина. Я не могу вам сейчас сказать, чем закончилась беседа у них в доме.
          - Мы подумаем, - ответил папа, и мама проводила учительницу в прихожую. Прощаясь, математичка сказала:
          - Директор завтра будет ждать заявления от вас. До свидания.
          Светлана Валентиновна ушла, а у нас начался семейный совет, который закончился моим категорическим заявлением:
          - Я из этой школы никуда не уйду, пусть уходит Сорокин.
          На следующий день кто-то в школе разбрызгал газовый баллончик, по всей школе разнесся какой-то неприятный запах, слезы потекли, в горле запершило, многие стали сильно кашлять, в груди сдавило. Всех вывели из помещения на спортивную площадку. Вызвали милицию, которая начала дознание среди учеников. Выяснили, что в нашем классе должна быть на четвертом уроке контрольная работа по математике, баллончик разбрызгали на перемене перед третьим уроком. Решили, кто-то из нашего класса постарался сорвать контрольную работу. Подозрение пало на Олега Сорокина. Но он незаметно исчез. На втором уроке он еще был, но вдруг пропал.   
          Утром мы в классе узнали, что Олег Сорокин не будет учиться у нас в школе, и с работы ушла завуч Искра Александровна. Нам об этом сообщила на уроке Светлана Валентиновна и добавила:
          - Родители Вилочкина подали в суд заявление на родителей Сорокина.
          Антон Макеев не унимался, громко спросил:
          - А почему ушла с работы Искра Александровна? Она прикрывала Олега?
          - Уволили с должности работника департамента образования мать Олега и на ее место перевели Искру Александровну. Родителей Олега Сорокина привлекли к суду и оштрафовали за хулиганский поступок Олега. Милиция установила, что история с газовым баллончиком была делом рук Олега Сорокина. Имейте в виду, что из-за ваших хулиганских поступков страдать будут ваши родители.
          Антон снова выкрикнул:
          - А отец Сорокина не откупится?
          Математичка обвела своим зорким взглядом нас и добавила:
          - Надеюсь, на этом конфликт в нашем классе исчерпан.
          Она сказала, как отрезала, и приступила к уроку.
          Через три дня нас не пустили в школу, сказали, что был звонок в милицию, кто-то заявил, будто в школе заложена бомба. Учителей и учеников не отпускали, ждали спецотряд с собаками. Я отпросилась у Ивана Петровича на репетицию. Он отпустил без всяких оговорок.
          После репетиции мне надо было вернуться в школу, чтобы успеть на урок физкультуры. Я приехала, но занятия еще не начинались, потому что наряд милиции с собаками еще не закончил поиск бомбы.
          Наконец, все было кончено, бомбу не нашли, люди в форме и с собакой уехали, но сказали, что телефонного террориста обязательно выследят и посадят в тюрьму.
          Мы начали занятия в два часа дня по расписанию второй смены. Антон снова заявил:
          - Светлана Валентиновна, а я знаю, кто позвонил в милицию. Это был Олег Сорокин.
          - Откуда ты знаешь, Антон? Это очень серьезно. Если это правда, то его непременно посадят. Кто тебе сказал об этом?
          - А что будет, если это правда?
          - Пойдешь в суд в качестве свидетеля. Говори, откуда узнал.
          Антон вместо ответа засмеялся:
          - Не скажу, скажу только на суде. Вдруг Сорокин меня также покалечит, как Сеню Вилочкина.
          - Кто пойдет к доске?
          Я сидела на этот раз с Антоном по его просьбе, классная руководительница не возражала. Антон стал тянуть руку вверх, показывая всем видом, что хочет к доске. Он стал меня учить:
          - Ты тоже поднимай руку, она тебя не вызовет. Она не вызывает к доске, кто сам просится отвечать у доски
          Светлана Валентиновна улыбнулась и с иронией вызвала его к доске, сказала:
          - Ты говоришь, что я не вызываю тех, кто добровольно просится к доске? По-моему ты этому сейчас учил соседку.
          Класс взорвался смехом. Однако Антон не любит оставаться в долгу и ответил:
          - Светлана Валентиновна, вы не имеете права нас эксплуатировать. Мы весь день простояли на холоде, ждали наряд с собакой, нас не отпускали, теперь уроки проводите. Я протестую против нарушений прав ребенка, буду жаловаться. Кстати, у моей соседки имя есть, ее зовут Викторией Малеевой. Моя фамилия Макеев, а у Вики Малеева, почти однофамильцы, правда, чуть – чуть не считается.
          В класс вошел Иван Петрович и объявил, что все уроки отменяются, но Антона пригласил к себе в кабинет. Я позвонила маме и сказала, что буду в цирке допоздна и просила, чтобы кто-нибудь приехал за мной, мама или папа.
          После моего выступления на батуте папа забрал меня, не дал досмотреть выступление Виолетты на трапециях. Она выступала без страховочного троса. Поздно вечером она мне позвонила и сказала, что все прошло нормально и всем понравилось ее выступление.
          Только теперь я поймала себя на мысли, что сильно беспокоилась за Виолетту.
          На следующий день Антон не пришел в школу, я забеспокоилась за него, потому что  с ним что-то мог сделать телефонный террорист. Но нам сказали, что его вызвали в милицию давать показания против Олега Сорокина.
          На уроке по русскому языку в нашем классе произошло новое происшествие. Венера Георгиевна вызвала к доске Катю. Она встала и, подойдя к учительскому столу, упала и забилась об пол, чем сильно напугала учительницу.   
          - Скорую помощь надо вызвать.
          - Не поможет, надо подождать, пока она сама проснется, – сказала я, - у нее падучая.
          Венера Георгиевна переспросила:
          - Что значит падучая, эпилепсия, что ли?
          - Ее не надо трогать, немного полежит, поспит и придет в себя. Ее к нам перевели из параллельного класса. Классная руководительница просила директора убрать ее и класса, у нее приступы давно прекратились, но Катя продолжала симулировать. 
          - Разве приступ можно симулировать? – Засомневалась Венера Георгиевна.
          - Нет, но Катю жалели и ей прощали.   
Урок был сорван. Катя поднялась на ноги во время звонка на перемену. Учительница поинтересовалась ее состоянием и, получив удовлетворительный ответ, покинула кабинет, не сказав ни слова.
          - Катя, ты кого хотела обмануть, учительницу? Если узнает Светлана Валентиновна о твоей симуляции?
          - Как она узнает, ты скажешь?
          - Скажу.
          - Ты ябеда. Если наябедничаешь, тебе будет плохо.
Катя посмотрела на меня с ненавистью и вышла из класса.
          Вернувшись вечером из цирка, я рассказала о Катюше своим родителям, но ничего не сказала дома о симуляции.
2
          Главный режиссер московского цирка на Цветном бульваре пригласил меня к себе в кабинет и объявил, что он планирует целое отделение воскресного дневного сеанса отдать моему сольному выступлению с ассистентами и с коверными. Он сказал мне:
          - Мы найдем спонсоров и проведем благотворительный концерт для школьников центрального столичного округа в твой бенефис. Когда у тебя день рождения?
          - Двадцать восьмого ноября мне исполнится двенадцать лет
          - Прекрасный возраст. В двенадцать лет древние племена проводили инициацию, ритуал посвящения во взрослую жизнь. Твое выступление перед сверстниками станет твоей своеобразной инициацией. Ну как, одобряешь?
         Я вида не показала, что делалось у меня на душе. Мне хотелось кинуться ему на шею, но даже бровью не повела, сказала только:
          - Когда начинать репетиции?
          - Молодец, - восхищенно воскликнул Лазарь Илларионович, - это по-нашему, поцирковому. Ни одной жилочки на лице не дернулись, но глаза тебя выдают, Виктория. По глазам вижу, что ты рада. Продумай, как тебя на афише подать. Итак, я договариваюсь со спонсорами, а ты продумываешь свою программу и афишу. Через неделю я буду тебя ждать с предложениями.
          Вечером за мной в цирк приехал папа. Я не удержалась и поделилась с ним своей радостью, но моя новость оказалась какой-то сухой, спокойной и без эмоций. Но папа, как всегда, меня хорошо понял и тоже без эмоций меня поздравил.
          Дома мама разволновалась и требовала от меня все новых подробностей о моем концерте. Перед сном, укладывая меня на постель, она сказала:
          - Вика, я за тебя очень рада. Но будь осторожна, я боюсь за тебя и каждый раз волнуюсь, когда ты прыгаешь на батуте. Я всегда помню тот трагический случай, когда разбилась ваша артистка четыре года назад.
          - Мамочка, - я стала успокаивать маму, - но она выжила, восстановилась и снова выступает. Не надо думать о плохом. Помнишь, бабушка часто говорила «на все Божья воля».
          - Хорошо, дочка, обещай, что после школы ты не пойдешь в артистки цирка, ты себе найдешь более спокойную профессию. Спокойной ночи.
          Мама ушла в гостиную, но я видела тревогу в ее глазах. Засыпая, я начала уже составлять мою программу предстоящего выступления.
          На следующий день у меня в голове программа была в основном продумана, оставалось проработать детали. Зрителям в цирке эти мелочи не заметны, но без их тщательной проработки любое выступление будет провалено. Однажды я видела в передвижном цирке «Дружба» или «Шапито» под брезентовым куполом на юге в Ейске плохо отработанную джигитовку со всадницей и королевским пуделем. Во время пролета сбоку лошади собака должна была запрыгнуть на седло и тут же спрыгнуть, уступая место наезднице. Однако всадница срывалась с ритма, собака не могла запрыгнуть на ходу в седло. Смешно и грустно было смотреть, как собака бежала рядом с лошадью, громко лаяла и ничего у нее не получалось, всадница нервничала и что-то приказывала собаке-ассистенту, почему-то доставалось лошади, которая хорошо работала. Ко всему прочему еще фальшивил оркестр, который халтуру замещал громким звучанием ударных инструментов. Я не понимала, почему выбрали пуделя, он имеет хорошую прыгучесть и хорошо поддается дрессировке, но для джигитовки он совершенно не годится, для этого трюка обычно используют крупных собак, которые хорошо бегают, прыгают на ходу и проявляют выносливость на репетиции. Вместо того, чтобы уйти с манежа после первого же круга, наездница продолжала номер. Наверное, она надеялась, что сумеет исправить положение. Второй круг оказался не лучшим, и джигитовка завершилась уходом группы за кулисы, они не вышли даже на поклоны и комплимент. Поэтому я должна быть максимально собранной, сосредоточенной и уверенной в себе. Главное, это хорошо отработать репетиции и тренировки.
          Хорошо придумал главный режиссер, он разобрался, что цирк, акробатика и батут моя любовь, но есть еще школа, и я не вправе халтурить на уроках, стыдно.
          Ко мне на перемене подошла вдруг старшая сестра Сени Вилочкина Маша и передала просьбу брата, чтобы я его навестила:
          - Вика, - сказала она, - спасибо тебе за Сему. Я не могла сказать тебе этого раньше, потому что все эти дни я была у него в больнице. Теперь ему лучше, перевели из реанимации, может говорить, но очень слабый.
          - Ты меня тоже прости, - ответила я, - не могла прийти в больницу, нельзя пропускать тренировки в цирке.
          - Ничего страшного, к нему все равно никого не пускали. Он просит, чтобы ты у него хотя бы немного посидела, ничего не надо приносить, он еще не может есть хорошо и говорить. Найди время, хорошо?
          - Я отпрошусь завтра с уроков и могу с ним посидеть.
          В тот же день после тренировок ко мне подошел главный режиссер и спросил:
          - Ты продумала программу, Виктория?
          - Вы дали мне неделю, но не прошло и три дня.
          - Виктория, нет времени на долгие раздумья. Спонсоры сами к нам пришли и предложили провести благотворительный концерт для московских школьников. Я им рассказал о нашем проекте, о твоей будущей программе и очень заинтересовались тобой. Так что идем ко мне и ты все мне выложишь. Не отпущу, пока не проработаем все детали твоей программы. Через три недели на манеж под софиты. Поняла?
          - Поняла, через три недели под софиты. На арене цирка Виктория плюс.
          - Почему плюс?
          - Потому что другая Виктория выступает в шоу-бизнесе и поет попсу. 
          - Пусть будет летающая Вика – Виктория плюс - акробатка на батуте.   
          Мы не заметили, как два часа пролетели, будто один миг, за проработкой моей индивидуальной программы. Мои предложения были приняты почти полностью, некоторые пункты были уточнены и исправлены, внесены некоторые детали спектакля. Репетиции были назначены на следующий день.
          Отпросившись с уроков, я с утра отправилась на трехчасовую репетицию и к вечеру уже была в больнице у постели Сени Вилочкина. Я рассказала ему о подготовке к благотворительному спектаклю для школьников, я описала всю основную мою программу выступления. Потом подошла Маша с Антоном Макеевым, и мы стали наперебой рассказывать Семену о школьных новостях.
          Маша не удержалась и высказала Антону все, что о нем думает:
          - Вам, мальчикам, не стыдно было трусить перед Олегом Сорокиным? Вика не побоялась, проучила этого дразнилкина.
          Антон парировал удар Маши:
          - Тебе хорошо говорить, Вику не исключили, она циркачка, а я бы в два счета вылетел бы.
          Маша держала удар:
          - Вика, ты почему молчишь, не говоришь, как тебе директор предлагал забрать документы?
          - Я об этом сказала только родителям.
          - Об этом знает вся школа, только Антон не знает.

3
          Не знаю, сколько бы еще продолжался бой, если бы не вошел в палату доктор. Он быстро нас успокоил и прогнал. Я спросила врача:
          - Через три недели Сеня сможет выписаться из больницы?
          Доктор улыбнулся и пошутил:
          - У вас свадьба через три недели? Придется повременить. Думаю, к Новому году он точно встанет на ноги, может быть, это произойдет раньше, но не через три недели.
          - Это так серьезно? – Испуганно спросила Маша.
          - Это более, чем серьезно. Сорокин подлежит судебному преследованию, мы в милицию уже дали медицинское заключение.
          Врач повернулся ко мне и сказал:
          - Это ты та девочка, которая упаковала верзилу драчуна, тебя, кажется, Викой зовут? Ты пригласишь наше отделение в цирк на свое выступление? Мы хорошие врачи, поднимем твоего Вилочкина на ноги. Ждем твоей контрамарки.
          Вместо меня ответила Маша:
          - Через три недели у нее в цирке на Цветном бульваре состоится сольное выступление в благотворительном спектакле для школьников центрального административного округа столицы.
          - Молодец. Виктория значит победительница, желаю успешного выступления, а теперь марш по домам.
          Домой я вернулась сильно расстроенная, мне было жаль, что Сеня не увидит меня на манеже через три недели.
          Мама меня успокаивала, говорила, что мое выступление не последнее и Сема еще меня увидит на батуте. Я думала, что успокоюсь за уроками, но у меня снова застучало в висках. Наверное, впервые за все время моего обучения в школе я пришла на занятия не подготовленная ни к одному уроку. Какова была моя радость, когда нас сняли с уроков на районный спортивный праздник. Говорят, дуракам всегда везет, но я бы сказала по-другому: везет тем, кто везет. Взрослые это называют каламбуром, даже есть телевизионная смешная передача с таким названием.
          Хорошо, когда дома есть родители, которые тебя понимают, и тогда хочется всегда находить с ними консенсус. Но почему в школе хочется все время спорить со взрослыми, им говорить гадости и делать наперекор учителям? Правда, я никогда не спорила с ними, но часто возникает желание нагрубить или какую-нибудь гадость им сделать. Они меня называют прилежной, спокойной, уравновешенной и послушной ученицей, но они не знают моего к ним отношения. Пусть они остаются в своем заблуждении.
          Я спросила нашу биологичку об эволюции, но она ничего мне не ответила. Не знает ответа или не хочет признаваться, что ее предки происходят от обезьян? Когда-то бабушка мне рассказывала, что все люди происходят не от приматов или человекообразных обезьян, а от Адама и Евы. У них потом родились два сына Каин и Авель. Каин потом из зависти убил младшего брата Авеля. Потом был Ной, у которого было трое сыновей Сим, Хам и Иафет. После Великого Потопа земля обсохла и сыновья Ноя, разругавшись между собой, то ли не поделили Ноев ковчег, то ли маму не поделили, пошли из Палестины в разные стороны. Сим пошел к югу и от него пошли народы, которых стали называть семитами. Хам пошел на запад и северо-запад, от него пошли европейцы. Иафет ушел на северо-восток, от него пошли народы, которые расселились в Азии, и их стали называть индоевропейцами. Я хотела узнать у биологички, где в этих рассказах моей бабушки место для эволюции? Я еще хотела спросить, как могло увеличиваться население на земле, если были только Адам, Ева и их сыновья, как мог появиться Ной и его жена, если других женщин еще не было? Я помню, бабушка рассказывала, что Творец мира сотворил лишь Адама и из его плоти сотворил Еву, дающую жизнь. Остальные люди стали размножаться естественным путем. Я хотела узнать, откуда пошли люди, если была пока одна женщина, это Ева? Я читала египетские легенды об Осирисе и поняла, что его жена была одновременно и сестрой и матерью. Я подумала, что и Ева тоже могла быть не только женой для Адама и матерью для оставшегося в живых Каина, но и женой остальных мужчин, которые от нее родились, как жена, мать и сестра Осириса. Я хотела получить подтверждения своим мыслям, но вместо ответа учительница посадила меня на место. Я уверена, что она не ответит на мои вопросы и в старших классах, потому что в учебниках об этом ничего не пишут.
          Я не понимаю этих взрослых, носятся с теорией эволюции, но сами до сих пор не знают, каким образом из неживой природы живая клетка возникла. Бабушка рассказывала, что Творец мира сотворил человека из праха. Наша биологичка не сможет ответить на мой вопрос, если спрошу, почему тот, кто не верит в Творца мира, верит в превращение неживого мира в живую клетку, а тот, кто верит, говорит о сотворении человека из праха. Но ведь получается, что и те, и другие говорят об одном и том же, живой организм возник из праха, то есть из чего-то неживого. Тогда о чем спорят? Смешно.
          Одни говорят, живой организм возник сам по себе, от тепла и влаги. В пустыни солнце палит так, что зашкаливает за шестьдесят градусов по Цельсию, глубоко под песком тушканчики и вараны находят влагу и выходят на поверхность к раннему утру. Я читала книгу Николая Сладкова «За пером синей птицы» и не нашла там описания того, как тушканчики в женщину превращаются, а вараны в мужчин. Автор провел в пустыне несколько дней и ночей, не мог он проспать такое великое чудодейственное явление, как превращение в человека.
          Другие говорят, что живые организмы стали образовываться из неживой природы, но как именно это происходит, для меня лично остается тайной.
          Третьи считают, что живая клетка появилась на земле из космоса и стала развиваться до человеческого облика, чехарда какая-то. Удивительно, но каждый утверждает, будто его теория кем-то неопровержимо доказана.
          Конечно, я еще ничего не понимаю в науке, но если что-то доказано неопровержимо, то это уже не теория, а практика. Я так думаю. Все это я записала в дневнике и высказала на уроке по биологии. Учительница поставила мне тройку в журнал и в дневник.
          Странные эти взрослые. Нам они внушают, чтобы мы самостоятельно мыслили, но сами наказывают за самостоятельные мысли. Дома я все сказала, что думаю про теорию эволюции и про учительницу. Вечером за ужином я спросила:
          - Почему учительница по биологии поставила мне тройку в журнал, если я не поняла теорию эволюции?
          Мама меня переспросила:
          - Вы уже в шестом классе изучаете дарвинизм?
          - Нет, - ответила я, - мы изучаем растения и животный мир.
          Папа удивился:
          - Ты разве не выучила урок по биологии? Я обычно на уроках делал вид, что не понимаю материала, если не выполнил домашнее задание.
          - Нет, папочка, я выучила, но никто мне не может объяснить, почему вдруг обезьяна стала человеком, если к палке она привязала большой камень.
          Папа начал объяснять:
          - Обезьяна выполнила орудие труда, поэтому ее стали называть человеком.
          - Мамочка, я родилась в ноябре, но могла у тебя появиться на свет и зимой, и летом, и весной, так?
          - Да, - ответила мамочка неуверенно, ожидая в моем вопросе какой-то тайной мысли.
          - Я тоже так думаю. Но наша учительница по биологии сама себе противоречит. Она говорит, что у крупных животных, например, у тех же обезьян детеныши появляются только два раза в год и в определенные месяцы года, либо зимой, либо осенью.
          Папа спросил меня:
          - Что ты хочешь этим сказать?
          Я торжествовала, потому что папа тоже не понимал:
          - Учительница нам объясняла, что детеныши у животных появляются два раза в год по зову природы, а я ей возразила. Я сказала нашей Тамаре, что человек не мог появиться от обезьяны, потому что дети появляются по желанию родителей. Скажи, папочка, что я не права.
          Наш научный спор прервала мама:
          - Всем закрыть рты и приступить к моим пирожным.      
          Я на следующий день в цирке познакомилась с такой же девочкой, как я, зовут ее Виолеттой, или Виолой. Ей тоже двенадцать лет, но на полгода старше меня. Она дочка нашего конферансье и дрессировщицы собачек – пуделей. Виола воздушная гимнастка. Она уже многое умеет и знает, любит цирк. Я предложила  ей выступать вместе на батуте, это всегда красиво, и главное, это взаимная выручка, поддержка и подстраховка. Прыжки вдвоем создают на батуте эффект трамплина, очень удобно прыгать и крутить сальто. Она быстро согласилась, потому для нее это разнообразие, новый номер и больше возможностей проявить себя в воздухе без ненавистного страховочного троса. Мы вместе пошли к главному режиссеру с предложениями об изменении в программе. Он сразу же согласился, но почему-то папа Виолы категорически возражал против совмещения гимнастики с акробатикой. Однако он вскоре дал согласие на наши предложения. Не знаю, каким образом главному режиссеру Лазарю Илларионовичу удалось уговорить папу Виолы, но мы быстро нашли консенсус и, не теряя времени, приступили к интенсивным репетициям.

Глава четвертая, в которой рассказываю,
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ НЕ ВСЕГДА ДЕНЬ ВАРЕНЬЯ

1
          В короткие перерывы между тренировками Виола учила играть меня в русские шашки, тремя дамками ловить одну дамку противника и запирать простую шашку противника на двойнике, учила меня создавать решетку в лагере противника путем жертвы собственных шашек и проходить в дамки. Я поняла, что играя черными шашками, нельзя повторять ходы белых, потому что черные окажутся запертыми при их последнем ходе и им придется жертвовать свои шашки. Среди множества тактических хитростей я усвоила еще одну, не трогать с места свои шашки на полях превращения в дамки и, наоборот, заставить противника сдвинуть шашки с последнего ряда. Однажды я догадалась, проигрывая Виоле, с одной дамкой против ее трех дамок сделать ничью, убежать на большак, и она не смогла меня поймать. Сначала я не могла понять, почему проигрывала Виоле. Я думала, что ошибаюсь в ходе игры или делаю какие-то зевки и будто бы нужно больше разменивать шашек. Оказывается, очень часто проигрывает тот, кто начинает размен и выигрывает противник, провоцирующий партнера на размены. Словом, игра в шашки очень трудная игра. Однажды к нам присоединился ее папа, посмотрел на нашу игру и после моего позорного провала он сел играть с дочкой, которая уже после пятого хода сбросила шашки на пол в сильном расстройстве. Я запомнила, что уже на четвертом ходу можно стоять плохо и проиграть немедленно. Заменив Виолу, я стала играть с ее папой Арнольдом Исааковичем и продержалась двенадцать ходов. После партии он мне показал, что я упустила ничью на восьмом ходу, надо было лишь сделать отвлекающий маневр на тройнике, провести простую шашку в дамки и занять большак против его трех дамок.
          Игра в шашки меня настолько потрясла и увлекла, что сумела привлечь к ней почти весь класс. Скептик и пессимист Антон Макеев меня поддержал и команда нашего шестого «в» класса заняла второе место в общешкольных соревнованиях, даже десятиклассники с нами не могли справиться. Выиграли турнир команда из выпускного класса, с ними мы закончили матч вничью.
          Я предложила Виоле подготовить к моему бенефису подготовить для спектакля программу «живые шашки». Она так загорелась моими идеями, что сразу же взяла меня за руки и повела к главному режиссеру. Он выслушал нас и чуть не упал в обморок. Я понимаю его состояние, переделать всю программу, подготовить реквизиты, актеров, музыкантов, создать совершенно новый спектакль. Накричал на нас, как на щенят, ругал самыми грубыми словами, правда, не позволил себе непечатной брани. Его громкий зычный голос был слышен по всему цирку. Прибежал бледный и испуганный папа Виолы, но узнав, в чем дело, тоже на нас набросился с криком и руганью. В кабинет ворвался и директор цирка Альберт Янович. Он тоже нас стал ругать. Мы стояли, слушали ругательства и не могли понять, почему они все против наших предложений. Это должно было быть так красиво и так интересно, что наши сверстники получили бы огромную радость и незабываемые впечатления.
          - Вы понимаете, что это значит, вы срываете сроки и все планы работы, - не унимался главный режиссер. Ему вторили и директор, и папа Виолетты. Главный режиссер неожиданно умолк, успокоился. Я спокойно и без всяких эмоций считала, чтобы не отвечать взрослым людям той же монетой. Я успела досчитать до десяти, когда главный режиссер сказал мне:
          - Виолетта мне рассказала в красках и эмоциях. Ты, Виктория, девочка рассудительная и, к тому же, генератор идей, выкладывай в се, что надумала во всех деталях. Смотри, говори так убедительно, чтобы мы не могли зарубить на корню все твои предложения во всех деталях и мелочах. Я по его оживленным глазам поняла, что он на моей стороне, но вида не подавал.
          - Программа называется «живые чудо шашки, Виолетта против Виктории». Манеж расцвечен на черно-белые поля шашечницы, коверные и другие актеры играют роли простых шашек и дамок, но при этом выступают со своими номерами. Комические актеры делают вид, что нам с Виолой помогают как ассистенты, но постоянно мешают разными трюками и неудачными подсказками. У зрителей создается впечатление, будто в партии друг против друга играют не Виолетта протии Виктории, а Виктория с Виолеттой против комиков. К концу первого отделения выигрывает Виктория, потому что бенефис в мою сторону, программа посвящена моему двенадцатилетию. Во Втором отделении я на правах королевы шашек в короне командую подданными и сама показываю, как надо выступать и сама со своим номером поражаю воображение комиков, падающих в обморок.
          - Прекрасно, но одна поправка. Полгода назад Виолетте тоже исполнилось двенадцать лет. Поэтому программу мы будем делать с учетом бенефиса двух «вэ-вэ».
          - Что скажете, Альберт Янович? – Спросил главный режиссер директора цирка.
          - Надо будет познакомить спонсоров с нашими предложениями и уточнить сроки. Я так понимаю, что спонсоры ставят нам жесткие сроки.
          - Мы их уговорим, - сказал главный режиссер. Я и Виола обе поняли, что наша программа принята и утверждена.
          Директор вышел созваниваться со спонсорами, а мы с Виолеттой остались обсуждать с главным режиссером и ее папой номера, трюки и всю сценограмму спектакля для двух  «Вэ – Вэ» с обычным цирковым набором, воздушные гимнасты, акробаты на батуте, джигитовка, дрессированные животные, иллюзионисты, жонглеры, комики и так далее.
          В вопросе о сроках у меня была тайная мысль, чтобы ко дню нашей премьеры выздоровел Сеня Вилочкин. Конечно, можно записать на DVD, но это не интересно, теряется ощущение присутствия. Мы уже собирались расходиться, как вернулся директор цирка и обрадовал нас новостями. Спонсоры согласились с предложенной программой благотворительного спектакля и утвердили новый срок его проведения, не позднее второго воскресенья декабря. Во второй половине декабря начнутся новогодние праздники с дедом Морозом и Снегурочкой, это совсем другие программы.
          Я, как всегда, была спокойная и уравновешенная, а Виолетта вся веселая и радостная. Мама заволновалась тем, что меня долго нет дома, позвонила по сотовому телефону, я ее успокоила, что со мной все в порядке и вместе с Виолой едем к нам обсуждать новую программу нашего выступления. Мама вздохнула, она опасается за мои кости и голову. Мама еще опасается, что я заброшу школу. Как ей объяснить, что люблю акробатику, что школу не заброшу, и вообще я люблю цирк. Не знаю, как объяснить моим родителям, что школа хорошо, но цирк лучше.
          В этот вечер мы с Виолой были свободны, и я повезла ее в больницу к Сене, чтобы рассказать ему о нашей новой программе и познакомить его с Виолеттой, а также узнать, выпишут его к нашей премьере или нет. Вместо тридцатого ноября будем выступать четырнадцатого декабря.
          Мы снова нарвались на того же дежурного врача, который прогнал нас однажды, но тогда я была с Антоном и сестрой Семена. Сейчас мы не спорили, сидели и спокойно беседовали. Врач узнал меня, ответил на мое приветствие и спросил:
          - Вы сегодня не будете шуметь? Иначе снова выгоню и распоряжусь, чтобы к вашему больному никого не пускали, отменим пропуск. Я пообещала, что скоро уйдем и не будем шуметь. Он улыбнулся, осмотрел Семена и сказал, что возможно до четырнадцатого декабря. Я была готова броситься ему на шею, но вместо этого я даже бровью не повела, сказала только, что это хорошо, Сеня сможет увидеть наше выступление в цирке.
          Домой я приехала в семь часов вечера, поужинала и приступила к домашним заданиям. В одиннадцать часов я пожелала родителям спокойной ночи и легла спать. И приснился мне сон, удивительный сон.
          Мне приснилось, будто я принцесса шашек, на меня надели серебряную диадему с семью бриллиантами, прислуживает мне Виолетта. Все шашки мира мне поклоняются и приносят дары. Откуда ни возьмись, на меня налетел Олег Сорокин, сорвал с меня диадему и собрался убежать, но его поймала Виолетта и повалила его на лакированный паркетный пол, ногой надавила ему на горло и подняла вверх правую руку, как бою гладиаторов, спрашивает, что делать с поверженным. Я протянула вперед левую руку ладонью вниз, показывая расправу с ним. Однако подбежавший к нему Сеня Вилочкин оттолкнул Виолетту, поднял Сорокина на ноги и они вместе убежали. Я приказала шашкам поймать беглецов, но в ответ услышала, что они не имеют компетенцию ловить кого-либо, потому что они простые шашки, их сначала надо превратить в дамки и тогда будут ловить. Виолетта обернулась в дамку, но одна дамка не может поймать двух дамок противника, в которые превратились Олег и Сеня. Я тоже обернулась в дамку, но и это не могло помочь, две дамки против двух дамок приводит к ничьей. Я уже собралась превратить в дамки моих подружек Катюшу и Веру в доме, но противные часы во дворце пробили полночь и все пропало. Стало темно, но где-то надо мной я услышала громкий смех Антона Макеева. Огни во дворце погасли, но часы продолжали бить.

2
          В дневнике я записала: «Иногда мне кажется, что школа и цирк поменялись местами, в школе мы играем роли комиков и эквилибристов, а в цирке получаем знания, нужные для жизни».
          Сегодня в нашем классе цирк уже показывал Антон Макеев. Вчера он давал показания в милиции против Сорокина, а сегодня стал кривляться снова на уроке истории. Я не понимаю, зачем ему это надо, наверное, показать себя героем перед девчонками.
          - Знаете, как я узнал, что Сорокин звонил в милицию о заложенной бомбе? Очень просто. Я его вычислил. Позвонить мог сильно обиженный, кроме Олега больше некому. Я так и сказал в милиции, что Сорокин позвонил потому, что хотел отомстить. Старшеклассники видели его, когда мы на спортплощадке ждали спецотряд с собакой. Следователь, который меня опрашивал, сказал, что мои слова подтверждаются тем, что телефонный звонок шел откуда-то рядом со школой. Скажите, это правда, что Троянская война началась из-за Елены Прекрасной, древние греки не поделили красавицу?
          - Это правда, но мы изучаем средние века.
          - Это правда, что Жанна д’Арк была ведьмой?
          - Не правда. Ее обвинили, чтобы казнить.
          - Почему французский король сдал ее английскому королю?
          - Оберегал собственную безопасность.
          - Почему англичане сдали ее инквизиции?
          - Она из Орлеана и английский король не хотел ее казнить своими руками. У тебя еще есть ко мне вопросы?
          - А почему…
          - Макеев, еще один вопрос и пойдешь к доске отвечать устно домашнее задание.
          - Скажите, вы верите в телепатию?
          - Макеев.
          - Как вы можете объяснить, что мне приснилась бабушка из Читы несколько лет назад и через три дня нам сообщили о ее смерти?
          - Ты же сам сказал, что это телепатия.
          - Значит вы верите в телепатию?
          - Макеев, закрой рот.
          Учительница дала нам задание описать один день сеньора и один день крестьянина французской деревни и стала объяснять новый материал, но в этот момент в класс ворвались два милиционера в сопровождении директора школы и молча вывели Макеева из класса. Мы ничего не могли понять, историчка растерянно смотрела на нас, потеряв дар речи. Прозвенел звонок на перемену, но мы не шелохнулись с  места. Учительница собрала свои вещи со стола и вышла из класса. Мы тоже стали выходить, потому что пришли ребята из другого класса на следующий урок. На математике наша классная руководительница Светлана Валентиновна объявила нам, что телефонным террористом оказался Антон Макеев, который позвонил в милицию по просьбе Катюши. Катя в этот день почему-то в школу не пришла. Я впервые в свои двенадцать лет почувствовала, что меня предали. Мне хотелось плакать от обиды, но вместо этого я до боли зажала зубы и не показала виду, что сильно обижена. Наверное, по глазам можно было догадаться о моем состоянии. У меня в глазах потемнело, когда об этом я услышала. Светлана Валентиновна что-то говорила, но я ее не слушала. К концу урока я уже была спокойна и собрана. Однако на репетиции после уроков в школе у меня на этот раз ничего не получалось, меня отпустили домой.
          Дома я рассказала папе о происшествии в школе и о том, что меня сняли с репетиции. Я не хотела расстраивать маму и потому ей не стала ничего об этом говорить. Но маме кто-то уже сказал о моем расстройстве души, она только одно сказала мне:
          - Девочка моя, крепись, у тебя в жизни еще много будет разочарований, и много подруг, которым ты доверяешь, тебя же предадут.
          - Мама, кто тебе рассказал, что сегодня произошло в нашем классе?
          - Мне позвонила ваша Светлана Валентиновна, она мне рассказала о том, что сегодня у вас произошло и собирает по этому поводу родительское собрание. Слишком много за последнее время у вас в классе произошло разных событий.
          Папа погладил меня по голове и сказал:
          - Держи нос кверху, ты же Виктория, победительница. Ты должна победить себя, иначе ты провалишь свое выступление в цирке. Ты обязательно справишься, ты у меня сильная.
          Перед сном я записала в дневник все, что думала о Кате и Антоне. Значит, Сорокин ни при чем? Но зачем он дразнил Сеню и избил его? Неужели у них какие-то счеты между собой, а я влезла не в свое дело? Неужели я не должна была помогать Катьке и Семену? Я обязана была им помочь в любом случае. Рассказ бабушки о добром самаритянине я хорошо помню, я должна помогать ближнему. Я запомнила еще одни слова бабушки, она говорила, чтобы я боялась не той скверны, которая в меня входит, а той скверны, которая из меня исходит. Я поняла, делать добро надо тем людям, которые к тебе не добры, не только по отношению к добрым людям. Все это я записала в дневник.
          На следующий день после уроков я во время короткого перерыва на репетиции поделилась с Виолеттой о моих школьных разочарованиях. Она выслушала меня и вдруг призналась:
          - Вика, ты думаешь, что у нас в цирке не бывает обмана и интриг? Сколько угодно. Среди взрослых это происходит намного больнее, чем в школе. Сожми зубы и терпи. Ты должна все забыть и думать только о нашем спектакле, скоро генеральный прогон.
          Перед сном я открыла дневник и задумалась над чистым листом. Я вдруг вспомнила вопрос Антона о телепатии на уроке истории. Моя бабушка жила где-то в Черемушках, кажется на улице Россошанской. Мои мама и папа так были заняты работой и домашними делами, что редко им звонили, и бабушка стеснялась их лишний раз беспокоить и напоминать о себе. Два года назад мне приснилось, что бабушка на меня смотрит молча и только тяжело дышала, она только дышала и ничего не говорила. Я проснулась испуганная и побежала в комнату к маме и папе, разбудила их своим криком и плачем. Мне было страшно. Я им сказала, что мне приснилась бабушка, которая молчала, смотрела на меня и тяжко дышала. Рано утром позвонила нам соседка бабушки, которая сообщила о ее смерти. Мама расстроилась, плакала, потому что это была ее мама. Бабушке было семьдесят восемь лет. Мне тоже было жалко бабушку, но я не плакала. Папа спокойно и по-деловому стал хлопотать в связи с похоронами. ОО сказал маме, что бабушка прожила большую жизнь, и это естественно, поэтому надо ее смерть принять как неизбежное и не надо плакать. От этих слов мама расстроилась еще больше, разрыдалась и поругалась с папой, назвала его черствым и бездушным человеком, роботом и добавила:
          - Виктория вся в тебя. Она такая же расчетливая, рациональная, зомбированная и сухая. 
          Мне было обидно, но маму не стала расстраивать. После похорон они с папой помирились, но кошки на сердце у меня еще долго скреблись.
          Это было два года назад.
               
3
          «Сегодня был день предательства», записала я в дневнике накануне дня моего рождения. Завтра мне исполнится двенадцать лет. Мама и папа держат в секрете от меня свои сюрпризы. Отмечать мой день рождения они хотят в субботу вечером, они просили, чтобы я отпросилась с репетиции  и тренировок в цирке, но это невозможно, главный режиссер не отпустит, я смогу только уйти пораньше. Поздравят ли завтра меня в школе с днем рождения, какие подарки мне подарят? Папа уже купил мне кило разных конфет для класса. Классная руководительница Светлана Валентиновна объявила, все декабрьские дни рождения в классе будем отмечать после моего премьерного спектакля в пятницу девятнадцатого декабря, а праздник Нового года класс будет праздновать двадцать пятого декабря вместе с родителями.
          Мои мысли стали путаться, и я уснула в ожидании праздника.
         Снова мне приснился Олег Сорокин. Он смеялся надо мной, показывал мне язык и снова смеялся. Я хотела пройти мимо, но он не пускал меня, смеялся и показывал пальцем, приговаривал «мать Тереза, мать Тереза, мать Тереза» и снова смеялся, и показывал язык. Он мне надоел, и я уже собралась кинуться на него с кулаками, но в этот момент подвернула ногу, я вскрикнула и проснулась. Возле меня стоял папа и долго меня будил. Пора было выступать, но я еще находилась под впечатлением сновидения и не могла прийти в себя.
          Я с трудом встала, болела голова. Мама, увидев меня, забеспокоилась и спросила:
          - Что с тобой, зайка, ты заболела? Может быть, не пойдешь в школу? Ты такая бледная, под глазами мешки. Ты плохо спала, тебе что-то страшное приснилось?
          Мне ничего не хотелось говорить, но мама обидится и неправильно меня могла понять. Спас меня папа:
          - Ты чего пристала к девочке? Видишь, она переутомилась, сказались ее интенсивные тренировки, репетиции, еще уроки, школа. Ничего, сейчас она умоется, приведет себя в порядок, плотно позавтракает и повеселеет. Сегодня у нашей Вики – Виктории день рождения. Мама, неси дочке подарки, будем ее поздравлять.
          Мама заулыбалась:
          - Неумытую и непричесанную поздравлять?
          - А почему нет? Смотри, как у Вики глазки загорелись.
          Мама пошла в другую комнату за сюрпризами, а папа отправил меня умываться, одеваться и причесываться. Хорошо, когда дома есть консенсус и все понимают друг друга.
          Увидев в руках у мамы футляр с notebook, я кинулась их обнимать и целовать, прыгать и плясать, моей радости не было конца, я выплеснула на маму и папу все мои накопившиеся эмоции. Я потребовала, чтобы папа раскрыл и установил компьютер. Пока я завтракала, он на моем столе установил его, оказалось, что это последняя версия, и еще сегодня же к нам придут мастера подсоединять к интернету. Конечно, я опоздала на первый урок, но меня не ругали. На большой  перемене я отдала Светлане Валентиновне пакет с конфетами и она их раздавала всему классу. Меня поздравляли учителя и весь класс. Потом меня отпустили с уроков домой. Это был для меня самый приятный сюрприз. Мне подарили набор DVD-дисков с мультфильмами. Так здорово. Я позабыла и про головную боль, и про сновидение, и про Сорокина, даже не вспомнила о Вилочкине. Он меня поздравил по сотовому телефону и просил, чтобы я пришла к нему в больницу.
          Вдруг зазвонил незнакомый звонок, я открыла и обрадовалась, это был Сорокин. Он поздравлял с днем рождения и обещал обязательно прийти на мое выступление в цирке четырнадцатого декабря. Позвонила сестра Сени, поздравила меня с днем рождения и пожелала успешного выступления в цирке, она уже видела афишу с анонсом премьеры «двух Вэ-Вэ».
          Я с радостью бежала домой, чтобы опробовать компьютер до начала репетиции. Дома мама хлопотала на кухне, а мастера подводили к моему компьютеру интернет. Позвонила Виола, поздравила меня с днем рождения и просила, чтобы я пришла пораньше, потому что главный режиссер будет меня поздравлять  и организует в мою честь капустник с участием наших комиков.
          «Жизнь прекрасна и удивительна», написал Владимир Маяковский в поэме «Хорошо» и застрелился. Когда тебя не забывают, жить хочется. Я знаю, что сказала бы на эти слова моя бабушка. Она сказала бы, что жить должно хотеться в любом случае, и когда душа поет, и когда душа скорбит».
          Жаль, что нет с нами бабушки, только сейчас я начинаю понимать, что значит жить без бабушки, два года назад я еще не готова была поделиться с бабушкой своими мыслями, а сейчас она мне так нужна, но ее уже нет рядом.
          Я уже не могла ждать, когда закончат подключение, мне надо было бежать в цирк. Мама остановила меня, прикрикнула на меня и мне пришлось остаться пообедать. Только после этого она меня отпустила и напомнила, чтобы я одна не возвращалась домой, за мной приедет папа. Я согласилась, но сказала, пусть он приезжает за мной в больницу, где еще лежит Сеня Вилочкин. Мама улыбнулась:
          - Папа был прав, назвав тебя маленькой мать Терезой.
          Я поцеловала маму в щеку и улетела из дома. Сегодня куда-то улетели от меня спокойствие и рассудительность.
          Я выскочила из дома и вдруг вспомнила о приснившемся Сорокине, о вывихнутой ноге, о шашечной диадеме с семью бриллиантами. Все это не к добру, мне не нравится все это, подумала я. Вспомнился разговор Антона о телепатии, и мне стало не по себе. Я почему-то подумала, подложит Виолетта под мой сломанный позвоночник доску, если буду падать с высоты на площадку манежа. Перескочив с Самотеки на Большой Каретный ряд, меня охватил страх. Какая-то женщина с ребенком в коляске переходила улицу по «зебре» на зеленый свет, до тротуара оставалось сделать ей каких-нибудь десять шагов, вдруг какой-то огромный импортный внедорожник на бешеной скорости наезжал на женщину с коляской. Я стояла другой стороне улицы и не могла ей ничем помочь. Женщина, словно загипнотизированная, встала на месте, смотрела в сторону иномарки и не двигалась с места. Машина продолжала движение на женщину, не снижая скорости. Некому ее подтолкнуть в спину на тротуар. Что делать? Добежать я уже не успеваю. Я собралась с мыслями, смотрю в затылок женщине, позабыв обо всем, о дне варенья, о цирке и о школе. О маме и папе, о компьютере и интернете, которые меня ждут, о Виолетте и капустнике, я максимально сконцентрировала свое внимание на этом затылке и, как попугай или автомат, повторяла одно и то же, одно и то же: «Бери ребенка и беги», «Бери ребенка и беги», «Бери ребенка и беги». Только на третий раз моего заклинания женщина схватила ребенка и буквально отпрыгнула с ним к тротуару, в этот момент на коляску налетел автомобиль и умчался стрелой с места происшествия, оставив за собой искореженную груду металла и перепуганную женщину с ребенком. Я видела, как она с дрожащими губами и перекошенным лицом тупо смотрела на то место, где она только что стояла и теперь на этом месте груда раздавленного металла. Меня бил озноб и я без памяти упала на краю тротуара. Очнулась в той же больнице, где лежал Сеня Вилочкин. Возле меня сидел мой папа и гладил меня по волосам, по лбу. Неожиданно я почувствовала, что его руки такие нежные, мягкие и удивительно легкие, ласковые. Только теперь я поняла, почему моя мама вышла за него замуж. Я ощущала его прикосновение и опасалась открыть глаза, потому что папа перестанет меня гладить. Я глубоко вздохнула и открыла глаза.
          - Папа, - сказала я тихо и спросила:
          - Где я?
          Папа поцеловал меня в лоб и ответил:
          - В больнице, по соседству с твоим Сеней.
          Я снова спросила:
          - Я давно здесь? Мне надо было в цирк на мой день рождения. Меня звала Виолетта.
          Папа снова меня погладил по волосам, по вискам, по лбу, улыбнулся и с нежностью в голосе сказал:
          - Девочка моя, ты третий день здесь была в шоковом состоянии.
          - Что со мной было? Я ничего не помню, папочка.
          - Ты стояла у перехода на краю тротуара, на твоих глазах чуть не сбил женщину с ребенком какой-то внедорожник на большой скорости. Люди, которые стояли рядом с тобой, слышали, как ты шепотом заклинала женщину взять ребенка и бежать. Только после третьего раза, женщина, будто услышала тебя, схватила ребенка и отпрыгнула к тротуару и в этот момент внедорожник налетел на коляску, перекорежил ее и уехал. Тебе стало плохо, ты упала в обморок, добрые люди вызвали скорую помощь и привезли тебя сюда. Вызвали нас мамой уже из приемного отделения больницы. Врачи сказали, что у тебя шок, усложненный сильнейшим переутомлением.
          - А где мамочка, почему она не пришла?
          - Она слегла, услышав, что ты в больнице, но это ненадолго, мама скоро встанет, только ты скорее поправляйся. Ты у меня сильная, волевая, скоро поднимешься и с успехом выступишь в цирке. Я пойду домой маме, хорошо?
          - Да, поцелуй мамочку и передай мамочке, что я завтра же попрошусь у врачей, я уже чувствую себя хорошо.
          Я хотела встать, чтобы проводить папочку до выхода, но не смогла, свалилась на подушку, слабость еще меня одолела.
          - Папочка, - спросила я, а где мой телефон?
          - Дома, в следующий раз принесу.
          Он поцеловал меня в лоб и вышел из палаты.
          Против моей воли я заплакала. Я не заметила, как в палату к нам, девочкам, вошел Сеня, он уже мог вставать на ноги и ходить. Он позвал меня и, услышав знакомый голос, я сразу же открыла глаза, слезы высохли и я воскликнула:
          - Семочка.
          Откуда-то взялись силы, я вскочила на ноги, взяла Сему за руки и мы вышли в коридор поболтать, но дежурный врач нас быстро разбросал по своим палатам, однако мы успели обменяться своими новостями. Я узнала. Что он к четырнадцатому декабря может уже выписаться, но в школу пока не разрешат ходить, а я узнала от него, что мое выступление решено отложить, не знаю, как он это узнал.
          Я хотела есть, но непривычную больничную еду принимать я отказывалась. Нашла в тумбочке папины фрукты, и я этому очень обрадовалась.
          На следующий день ко мне прибежала Виолетта, она принесла мне много всяких сладостей, соков, компотов, домашних пирожков и даже кусок торта «наполеон». Она мне рассказала все цирковые новости.
          - Спонсоры от нас отказались и теперь наше выступление четырнадцатого декабря отменено. Оно должно состояться во время зимних каникул, но это уже не будет благотворительного спектакля, новых спонсоров еще не нашли. Но ты не волнуйся, выздоравливай и возвращайся к нам, в цирк, мы будем продолжать репетиции, так распорядился главный режиссер. Он уже ищет новых спонсоров.
          Она еще немного посидела со мной, поболтав еще о разных новостях, Виола поспешила в цирк. Я ничего не знаю о маме, почему она слегла, что с нею произошло, папочки еще нет, я так беспокоюсь.
          Вместо папы пришла классная руководительница Светлана Валентиновна. Почему никто из класса никто еще не пришел?
          - Как ты себя чувствуешь, Вика? Твой папа сказал мне, что ты три дня была в шоковом состоянии и пролежала без сознания.
          - Сейчас хорошо, могу вставать и разговаривать, но еще есть слабость, иногда голова кружится, ноги подкашиваются. Мне все время есть хочется, смешно, не правда ли?
          - Я тебе принесла домашних котлет, они еще не остыли, я их приготовила только что перед отъездом к тебе. Папа сказал, что ты их очень любишь и может сразу уплести десяток и не заметишь. Правда?
          Она достала из большой сумки, как из рога изобилия, всякой всячины. Я на все набросилась, как голодная волчица. Я ни о чем говорить не могла, пока не наелась. Пока я уплетала, Светлана Валентиновна рассказывала, что за это время произошло в классе. Я ее слушала вполуха, не внимательно, но самое главное поняла.
          - Катю забрали из школы родители, родителей Антона осудили и теперь они должны заплатить за его хулиганство большой штраф. Мы тебя ждем, Вика.
          - Светлана Валентиновна, вы не знаете, что с моей мамой? Папа ничего не сказал вчера, сказал, что она слегла из-за меня, я сильно за мамочку беспокоюсь. Скажите, что с моей мамочкой?
          Светлана Валентиновна погладила меня по голове и с сочувствием посмотрела мне в глаза. Она помолчала и потом сказала:
          - Ноги у твоей мамы отнялись.   
          - Я знаю, из-за меня она заболела, где она сейчас, в больнице или дома, как она, вы ее видели?
          - Да, я ее сегодня навестила. Она дома лежит, врачи сказали, что ей лучше оставаться. Они будут ее навещать и наблюдать. Надеются, что твоя мама поправится и скоро встанет на ноги.
          - Вы верите, что говорят врачи, мамочка действительно встанет? Я так виновата перед мамочкой, я хочу, чтобы она побыстрее встала. Она из-за меня расстроилась и слегла.
          Я заплакала. Светлана Валентиновна прижала мою голову к себе и приласкала, отчего мне стало еще горше и я совсем разрыдалась. Она позвала медсестру, которая прогнала Светлану Валентиновну, помассировала виски, лоб, по назначению лечащего врача поставила капельницу с глюкозой и другими витаминами. Я задремала.

Глава пятая, в которой рассказываю,
НИЧЕГО НЕТ В ЖИЗНИ ДОРОЖЕ МАМЫ

1
           Мне привиделось, будто я уже дома и увидела, как Светлана Валентиновна растирает ноги моей мамочке. Я бросилась на классную руководительницу с кулаками и кричала, чтобы убиралась из нашего дома. Мама меня останавливает, успокаивает, говорит, чтобы я не волновалась, Светлана Валентиновна приходит растирать ноги и оставаться не собирается. Я не верю и требую, чтобы она убиралась. Светлана Валентиновна оскалила зубы, процедила «неблагодарная» и растворилась в тумане. Подошла медсестра, сняла капельницу и я открыла глаза. Я задумалась, что означает этот сон и снова испугалась за маму. Я расплакалась, долго не могла успокоиться. Дежурный врач назначил мне успокоительное. Я куда-то провалилась и больше не просыпалась до утра. Ночь прошла спокойно и ничего мне не снилось.
          Рано утром принесли термометр и какие-то таблетки, но заснуть уже не дали, началась какая-то суета в палате. Я почувствовала себя в прекрасном настроении, мне было весело, я снова восстановила силы, ни о чем плохом не хотелось думать. Сегодня буду проситься домой, иначе потеряю форму. В школе отстала, надо догонять, уже конец четверти, многие оценки останутся спорными, надо подтверждать. Я вернусь домой, и моя мама поднимется. Я больше не могу оставаться в больнице. Я должна увидеть маму и уберечь папу от Светланы Валентиновны. Не знаю, почему я так подумала о своей любимой классной руководительнице.
          Во время обхода врач снял все назначения и дал согласие меня выписать на следующий день. Я готова была его расцеловать, но было стыдно показывать незнакомому человеку свои эмоции. Я вспомнила слова мамы про меня, сказанные папе, что я сухая, рациональная, расчетливая. Обидно, но мама для меня вместе с папой самые дорогие для меня люди.
          Вечером пришел папа и я его обрадовала новостью. Он поцеловал меня в лоб, поздравил с выздоровлением, собрал из тумбочки остатки всякой снеди. Обещал привезти одежду и меня забрать к обеду, обычно к этому времени оформляют документы на выписку. Я с нетерпением буду ждать завтрашнего дня.
          Утром я проснулась бодрая, нетерпеливо ожидая конца моего пребывания в больнице. Шесть дней для меня здесь прошли, как целая вечность.
          В двенадцать часов дня за мной приехала Светлана Валентиновна. Я удивленно и с тревогой в голосе спросила:
          - А папа где, почему он не приехал за мной?
           - Папа меня попросил взять тебя из больницы и привезти домой. Он очень занят и не смог за тобой приехать.
          - Он обещал, почему не отпросился, не освободился? – Я продолжала допрашивать Светлану Валентиновну, обиженная и на папу, и на маму, и на Светлану Валентиновну, на весь белый свет. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Я переоделась, забрала документы для районной поликлиники и школы и мы вышли из детского отделения. Взяв меня за руки, Светлана Валентиновна повела меня какими-то коридорами, переходами и проходами, я еле поспевала за ней, передо мной мелькали таблички с обозначением кабинетов и названиями отделений больницы. Наконец, поднявшись на какой-то высокий этаж, мы оказались в первом хирургическом отделении, и пройдя по широкому коридору, остановились возле медицинского поста, Светлана Валентиновна что-то шепотом спросила медсестру, она тоже тихо что-то ответила, и мы быстро заторопились к самому концу коридора. Остановившись у дверей с номером двадцать два, Светлана Валентиновна слегка подтолкнула меня вперед, я открыла дверь, вошла в палату и сразу же увидела маму на койке возле дальнего окна. Я без памяти вскрикнула «мама» и со слезами подбежала к ней, обняла ее и не могла сказать ни слова, слезы текли из глаз, горло сдавило, я молча смотрела маме в глаза и плакала. Мама гладила меня по волосам, смотрела мне в глаза и успокаивала, но чем больше она успокаивала, тем сильнее мне хотелось плакать. Она помолчала и сказала строго:
          - Вика, ты сильная, смелая девочка, справишься со своими чувствами. Вытри слезы и помни, что ты папина дочка, поэтому тебе нельзя раскисать, поняла?
          Потом мама улыбнулась и ласково добавила:
          - Акробаты не плачут. Они зажимают зубы до боли и продолжают работать. Расскажи, как себя чувствуешь?
          Я ответила, что теперь со мной все в порядке и я собираюсь продолжать репетиции, хотя нашу с Виолеттой премьеру отложили на зимние каникулы. Пришел завотделением и врач с медсестрой на дневной обход, и нас попросили не нарушать больничный режим.
          Выйдя на улицу, я спросила Светлану Валентиновну:
          - Светлана Валентиновна, вы теперь будете жить с нами, пока мама в больнице?
          Я спросила и тут же поняла, что сморозила глупость. Однако классная руководительница спокойно ответила:
          - Нет, девочка, у меня есть своя семья, дом и свои заботы.
          Я продолжала говорить глупости, но уже остановиться не могла:
          - Светлана Валентиновна, а вы к нам хотя бы днем приходите, поесть приготовить, прибрать.
          Я заметила, что она почему-то покраснела, но она не подала вида:
          - Ты уже большая, прибирать в квартире ты можешь и сама, а приготовить я по твоей просьбе буду приходить. Я поняла, у тебя такой плотный график, что на уборку едва ли найдешь время. Хорошо, я буду приходить и убирать у вас, но ведь и я занята, у меня уроки. На два дома мне будет трудно разрываться.
          - Ну хотя бы два раза в неделю вы сможете к нам приходить?
          - Не знаю, обещать я тебе ничего не могу.
          Подъехало маршрутное такси, и мы уехали к нам домой.

2
          Через два часа я уже была в цирке, мне там обрадовались, устроили чаепитие, даже не дали опробовать батут после болезни. Особенно рада мне была Виолетта. Я еще не знала, что пройдет время, и она меня сильно обидит, заставит разочароваться в ней. Но это будет потом, я пока я ей доверяла, верила и видела в ней самую близкую подружку.
          Вернувшись, я увидела моего папу. Он встречал меня в прихожей с беспокойством в глазах.
          - Папочка, - я бросилась ему на шею, обняла его и спросила:
          - Почему ты не пришел сегодня за мной? Ты был у мамы? Я перед выпиской была у нее в палате вместе со Светланой Валентиновной, но врачи нас прогнали и не дали нам поговорить. Скажи, мама скоро будет дома? Ты разговаривал с доктором, что он тебе ответил? Папа, Светлана Валентиновна такая хорошая и добрая, можно, чтобы она приходила к нам хотя бы один или два раза в неделю, пока мама в больнице. Ты всегда на работе, а я буду знать, что дома кто-то есть и ждет меня. Она, как мама, будет мне помогать делать уроки, если что-нибудь не пойму или не получится с уроками. Попроси Светлану Владимировну, она хочет, чтобы ты об этом ее  попросил. Хорошо? Да, папа, а где мой сотовый телефон, дома он? Ты мне говорил, что он дома, где он лежит, я хочу позвонить маме, можно, еще не поздно?
          Я говорила, говорила, спрашивала, сама себе отвечала, ответа не дожидалась, задавала новые вопросы и снова говорила. Я ничего вокруг не замечала, папа стоял, молча на меня смотрел и улыбался, а я говорила и не давала даже слова вставить. Намного позднее, когда я уже стала взрослой и работала психологом, я поняла задним числом, что я нарочно не давала папе отвечать мне, потому что я боялась услышать страшные вещи. Я боялась услышать, что мама не вернется уже к нам никогда, что Светлана Валентиновна останется с нами жить, что я потеряла телефон на улице, когда упала в обморок, я боялась, что и папы не будет со мной, обменяет меня на Светлану Валентиновну. Наконец, я выдохлась, успокоилась и замолчала, снимая с себя верхнюю одежу и переодеваясь во все домашнее.
          Папа взял меня за руку и повел меня на кухню. Рука его была вспотевшей и мне показалось, что немного подрагивала.
          Возле электрической плиты спиной к нам деловито хлопотала в фартуке Светлана Валентиновна.
          - Вот, - сказал папа, - наша мать Тереза, наконец, дома.
          Светлана Валентиновна повернулась к нам лицом, приветливо улыбнулась и сказала:
          - Очень хорошо, марш мыть руки и будем ужинать и потом будем пить чай с «наполеоном». Будем отмечать прошедший день рождения и выздоровление Вики.
          Я вырвалась из цепких рук папы, развернулась и в слезах уже готова была выбежать из кухни к себе на кровать и разрыдаться, мне хотелось кричать «без мамы мне не нужен никакой наполеон», но я не выбежала, я остановилась, встретившись взглядом с глазами папы. Я перепугалась, они были пронзительно щемящие, они просили у меня прощения. Наверное, у меня сегодня были точно такие же глаза, когда я в больнице смотрела на маму. Глаза мои моментально высохли, и я сказала:
          - «Наполеон» мой любимый торт, я иду мыть руки.
          Светлана Валентиновна с добродушной улыбкой в голосе воскликнула:
          - Но сначала ужин.
          В ванной комнате я стала приводить себя в порядок, мыла руки, умывалась, расчесывала волосы и вдруг замерла со щеткой в руке. Я смотрела в туалетное зеркало. Но себя не видела, прислушиваясь к тому, о чем говорили на кухне. Сердце мое оборвалось и замерло, губы мои побелели, уши неприятно задергались, лицо перекосилось, ноги стали ватными и перестали меня слушаться, еще немного, и я рухну на пол, как на улице неделю назад.
          - Ты скажешь Вике? – Спросила Светлана Валентиновна.             
          - О чем, о сотовом телефоне, который у нее выкрали добрые люди, воспользовавшись ее беспомощностью?
          - Телефон я ей сейчас подарю, он с камерой. Надо ей сказать о матери. Она убеждена, что мама потеряла ноги из-за нее. Так совпало. На самом деле несчастье произошло из-за твоего увольнения с фирмы.
          - Не криви душой, это произошло не потому, что меня уволили.
          - Что ты скажешь Вике о твоем увольнении?
          - Скажу, как есть.
          - Скажешь, на какой фирме работал?
          - Нет, потому что Вика все равно подумает, что меня уволили из-за нее. Я не хочу, чтобы Вику снова хватит удар.
          - Я не поняла, за что тебя уволили, ты же редкий специалист в области компьютерной техники и компьютерных программ, ты даже можешь взламывать чужие программы.
          - Мне отомстили за Вику. Это из-за нее меня уволили.
          - Ты работал у Сорокина?
          - Да, у него. Знаешь, почему твой Сема Вилочкин бросился на Олега с кулаками?
          - Олег дразнил его.
          - Это повод, на самом деле он хотел отомстить ему за своего отца. Вилочкин старший тоже работал в фирме Сорокина и его уволили.
          - Почему?
          - Жена Вилочкина поругалась с женой Сорокина в департаменте образования.
          - Жаль, что страдают дети. Что скажешь дочери?
          Я все поняла и, не дожидаясь ответа папы открыла душ. Сначала я хорошо отмылась после больницы, потом сделала прохладную воду, еще холоднее и затем совсем холодную. Мне хотелось под холодным душем самой остыть и принять обычный вид, спокойный и рассудительный, такой, о котором говорила про меня моя мама папе. Мама узнала про папу и Светлану Валентиновну, от этого ей стало плохо, и отнялись ноги. Это совпало с тем, что папу уволил с работы отец Олега и я попала в больницу. Все это навалилось на маму сразу, как я могу ей помочь? Обо всем этом я думала, пока растирала свое тело махровым банным полотенцем. Я вспомнила, что меня ждет в моей комнате компьютер с подключенным интернетом и сейчас мне подарят новый сотовый телефон со встроенным фотоаппаратом и телекамерой. Я не должна подавать вида, что слышала весь их разговор про маму и про меня. Я знаю, Светлана Валентиновна все сама мне расскажет про себя и папу, пусть не сегодня, потом, но обязательно расскажет. Она ведь женщина, а женщины не могут долго держать в себе тайну, она захочет задобрить меня и заменить мне маму, пока она в больнице. Я должна терпеть, как учит меня папа, я ведь спортсменка, акробатка. Циркачка. С кем мне поделиться с моей бедой? Я знаю с кем, Виолеттой, она меня поймет, она ведь тоже циркачка.

3
          Стиснув зубы до боли в челюстях, я вошла на кухню внешне спокойная, веселая и беззаботная. Я не хотела расстраивать ни папу, ни мою любимую классную руководительницу Светлану Валентиновну. Я поймала себя на том, что немного ревную ее к папе, но только немного, пока мамы нет с нами дома.          
          - Вот и я, - воскликнула я бодрым голосом и нарочно громко, чтобы заглушить в себе обиду за маму. Я села напротив папы, Светлана Валентиновна сидела между нами. Они приветствовали меня весело, как ни в чем не бывало.
          Светлана Валентиновна встала и, торжественно обращаясь ко мне, сказала:
          - Виктория, - я поднялась, как всякая воспитанная девочка двенадцати лет. – Виктория, папа и мама подарили тебе notebook и подключили к интернету, а я хочу подарить тебе новый телефон взамен старого.
           Откуда ни возьмись, будто у нашего иллюзиониста в цирке Моисея Абрамовича, появилась в руках красивая небольшая коробочка. Я тут же ее раскрыла и в моих руках оказалась последняя модель фирмы Nokia. Папа вложил мне в руки новую sim-карту. Я быстро справилась с новой техникой и через две-три минуты уже снимала на video нашу кухню, папу и Светлану Валентиновну. Я готова была прыгать от радости до потолка, но мне было стыдно показывать свои эмоции. Но все же я не удержалась и прижалась головой к Светлане Валентиновне, а папу обняла и поцеловала.
          - Спасибо, - сказала я с радостью в голосе, но не убежала в свою комнату, меня удерживал «наполеон» со сладким чаем после вкусно запеченной куриной грудки в фольге и печеным картофелем. Как мне хотело, чтобы вместе с нами была и моя мама. В этот вечер у меня был настоящий день рождения, но он омрачался отсутствием моей мамы.
          С трудом я удерживала себя за столом в кухне, мне не терпелось отснять всю нашу квартиру, папу и Светлану Валентиновну, потом выложить в интернет, пусть все знают и все видят, разделят со мной мою радость. Вот и уплела я грудку, картофель, прикончила второй кусок «наполеона», выпита вторая чашечка ароматного фруктового чая. Я снова поднялась и, как воспитанная девочка, попросилась выйти из-за стола. Получив согласие, я подбежала к папе, поцеловала его, подошла к Светлане Валентиновне, сказала ей 2спасибо», она прижала меня к себе и отпустила. Я вприпрыжку поскакала  в свою комнату. Куда делись спокойствие, рассудительность и уравновешенность? Я не могла быть спокойной и уравновешенной, меня ждал компьютер и интернет, жесткие диски и флеш-карта, даже принтер рядом был подключен.
          Я включила компьютер, перекачала с телефона на рабочий стол изображения, которые я отсняла на кухне, вошла в интернет, собралась уже в нем порыскать, вдруг мой взгляд упал на коленкоровую обложку дневника, и я позабыла обо всем. Я вышла из интернета и растерялась, не зная, что лучше продолжать писать дневник в тетради или в note-book. Я решительно открыла новый документ, сохранила его как «дневник» и набила полужирным шрифтом Timеs New Roman в масштабе сто процентов десяткой с наклоном: «Дневник Вики Малеевой, внучки Вити Малеева, акробатки двенадцати лет». Сделав пробел, далее записала с абзаца и с теми же параметрами: «5 декабря 2008 года». Продолжала на той же строке обычным светлым шрифтом в формате Timеs New Roman: «Сегодня, в пятницу, меня выписали из больницы. В день моего рождения 28 ноября я попала в больницу, как сказали врачи, от сильнейшего переутомления, я потеряла сотовый телефон. Я сегодня обрела себе свою Пятницу в лице Светланы Валентиновны, наподобие Робинзона Крузо, который случайно нашел индейца и назвал его Пятницей, так как по его подсчетам, это произошло на пятый день недели. Конечно, не я сама себе обрела Светлану Валентиновну, а мой папа постарался, но все равно лучше, чем ничего. Маму никто не может заменить, но Светлана Валентиновна живой человек, женщина, мне с нею уютно, спокойно и мирно». Я задумалась, писать или не писать про маму, папу, про Сорокина и Вилочкина, про разговор папы и Светланы Валентиновны обо мне? Если бы в тетради, то непременно написала бы. Сейчас поведать свои мысли холодному и бездушному компьютеру-emachines душа не лежит. Я переоделась в ночную сорочку и легла спать, выйдя из компьютера и выключив его. Завтра поделюсь с Виолой, как она скажет, так я и сделаю. Зачем писать в тетради, если есть компьютер, но писать в компьютере не лежит душа. Что делать? Мои мысли стали путаться, и я начала погружаться в сон. Я с закрытыми глазами сквозь дремоту услышала, что открылась и кто-то вошел. Я десятым чувством ощутила, что это была Светлана Валентиновна. Я подумала «хорошо, что она не ушла, осталась со мной. Подойдет или не подойдет ко мне, как мама, положит свою теплую ладонь под мою щеку, а другой рукой погладит по волосам?»
           Так она и поступила. Я удобнее положила свою правую щеку на ее удивительно ласковую ладонь и под ее нежными движениями по моей голове я крепко заснула. Если бы Светлана Валентиновна знала, что в эту ночь мне приснится, она ужаснулась бы. Если бы мы обе знали, что может мне привидится во сне, наверное, мы не уснули бы. Но ничего этого мы еще не знали, не могли знать и едва ли могли представить когда-нибудь в своем воображении.
          Посреди ночи мне привиделось, будто отец Олега Сорокин с силой удерживает мою маму, а Светлана Валентиновна выдергивает у мамы ноги, то одну ногу, то другую, как я в детстве отрывала у кукол ноги. Я звала папу, но он не приходил. Ужас меня охватил, когда я увидела, как из висевшего на стене портрета стал на меня двигаться оживший Сталин. Он спускался со стены и говорил тихим страшно глухим голосом: «Ты почему не донесла на отца? Я прикажу тебя расстрелять, ты разве не знаешь постановление о расстреле лиц, достигших двенадцати лет, если они не доносят властям о контрреволюционной террористической и антисоветской деятельности родителей? Твой отец хакер, взломщик компьютерных программ правительства. Он враг народа, а ты пособница врага народа».
          Заикаясь, я отвечала генералиссимусу: «Я не п-Павлик м-Морозов, м-мой п-папа не в-взломщик и не в-враг». Но человек со стены в гимнастерке без головного убора и со звездочкой на левой груди кому-то приказал: «Расстрелять». Я зажмурила глаза, в этот момент вбегает папа, бросается на Сорокина и пытается вырвать маму из рук Светланы Валентиновны, но она цепко держалась за мамины ноги. Мама кричит, что ей больно, я кричу, чтобы Светлана Валентиновна отпустила мамины ноги, папа кричит, чтобы я не мешала Светлане Валентиновне. Светлана Валентиновна кричит, чтобы папа крепче держал мою маму, потому что не может вырвать у нее ноги.
          Я со слезами открыла глаза и плакала навзрыд. Еще с детства мама и папа приучили меня, чтобы я посреди ночи не выбегала из своей комнаты, потому что сны наяву не исполняются. Я продолжала всхлипывать, не смея потревожить папу.
          Неожиданно я сквозь слезы услышала тихие голоса папы и Светланы Валентиновны.
          - Вика плачет, - прошептала Светлана Валентиновна. – Подойдешь к ней? 
          - Подойди ты, - ответил папа, - она тебе доверяет.
          - Подойди лучше ты, - настаивала Светлана Валентиновна, - я знаю, она жалеет маму, поэтому плачет, лучше будет, если ты ее успокоишь, она тебя боготворит.
          Дверь ко мне приоткрылась, и я услышала тихие шаги папы. Он подошел ко мне, молча провел ласковой рукой по моим волосам, я успокоилась и постепенно погрузилась в дремоту. Я долго еще чувствовала его присутствие возле моей подушки и прикосновение рук, пока я не заснула крепко умиротворенная.
          В цирке во время чаепития с Виолеттой после моей выписки из больницы пятого декабря кто-то из комиков сострил: «День Сталинской конституции отмечаем?» Я не поняла, о какой конституции идет речь, и вообще что значит конституция, но я промолчала, промолчала и Виолетта. Рассмеялись взрослые гимнасты, сидевшие с нами за столом. Наверное, под впечатлением этой шутки мне приснился Сталин. Мне еще запомнилась фотография, которая сохранилась в альбоме папы. На ней был изображен двухлетний мой дедушка Витя Малеев. Он веселый стоял возле патефона, на котором играла его любимая грампластинка «Спи, мой бэби». Над малышом висел в рамке портрет Сталина в три четверти оборота. С этого портрета на меня во сне сошел Сталин  и угрожал мне расстрелом. Мой папа помешал ему, защитил меня собой и напал на Сорокина-отца, но маму от Светланы Валентиновны не защитил, я не в силах была  уберечь маму и расплакалась.
          В восемь часов утра я глубоко вздохнула, открыла глаза, потянулась и вскочила на ноги. Сделала десятиминутную разминку, несколько упражнений сделала на настоящей шведской стенке. Заправляя постель, я взглянула на стенку над моей кроватью и вдруг поймала себя на том, что нет нашей семейной фотографии, где мы изображены вместе с мамой и папой. В фотоальбомах есть, а большой фотографии в рамке нет. Я тут же захотела, чтобы над моей кроватью висела такая фотография. Папа придет, я ему обязательно скажу об этом, когда мы с ним пойдем к маме в больницу. 
          В школу мне идти в среду, поэтому я могу по утрам не торопиться и хорошо выспаться. Сегодня суббота, значит папа дома, хорошо. В этот момент я о Светлане Валентиновне не думала, забыла про нее, я думала о папе. Вышла в коридор, столкнулась со Светланой Валентиновной и растерялась, не зная, как к ней обратиться. Увидев  мое состояние, она пришла мне на выручку:
          - Доброе утро, Вика, марш умываться и завтракать, тебя ждут горячие оладушки со сметаной и какао с молоком. Какао придает силы и рациональное мышление. Ты любишь какао, все ребятишки его любят.
          - Мама тоже утром часто готовит оладьи и специально для меня разводит какао Nesquik. Я очень люблю, спасибо. Скажите, а папы нету дома? Сегодня суббота, он разве ушел на работу?
          - Ему рано утром надо было сегодня идти по делам, но он обещал скоро вернуться. Он с тобой сегодня до обеда собирался навестить маму в больнице.
          Я обрадовалась словам Светланы Валентиновны и сказала ей:
          - Мне кажется, что я целую вечность не видела моей мамы. Скорее бы папа приходил домой.
          Я скрылась в ванной комнате, где приняла горячий душ. Приведя себя в порядок, я вышла из ванной комнаты и пошла к кухне, откуда исходили приятные ароматы. Я быстро уплела оладьи со сметаной, запила какао с молоком и, как воспитанная девочка, попросила разрешения выйти из-за стола. Получив согласие, стала мыть за собой посуду, но Светлана Валентиновна разрешила мне идти к себе в комнату осваивать компьютер и интернет. Я поблагодарила за прекрасный завтрак и убежала из кухни.
          Войдя в интернет, я заволновалась, мне к одиннадцати часам надо на тренировку, а папы все еще нет, мы не успеем до обеда к маме. Куда папа ушел и зачем, его все равно уволили с работы?   
          Хорошо, что Светлана с нами, я сейчас дома была бы одна, озноб меня пробирает, когда подумаю, что я делала бы сейчас одна без мамы и папы. Когда я в школе или на акробатике, в секции или в музыкальной школе, я все равно спокойна, потому что у меня есть мама и папа, которые думают обо мне, заботятся обо мне и с нетерпением ждут меня дома. Каждый раз беспокоятся, не случилось ли со мной что-нибудь, но случилось с мамой, и я растерялась. Хорошо, что Светлана согласилась побыть с нами, она такая хорошая. Наверное, у нее есть своя семья, свои заботы, все оставила и пришла нам помогать. Так учила меня моя бабушка, помогать ближнему своему, тому, кто тебе поможет.
               
Глава шестая, в которой рассказываю,
КАК ПЛОХО БЫТЬ НЕХОРОШЕЙ ДЕВОЧКОЙ

1
          Сегодня шестое декабря, а зимы еще нет. Два раза падал снег, но быстро растаял. Зато много желтых листьев, пойду вниз во двор, похожу по листьям, побегаю на спортивной площадке, хорошо, что у нас еще не сломали, в соседнем дворе строители убрали площадку, говорят, там будет какой-то маркет. Странные эти взрослые, нам побегать негде, а они себе маркеты ставят. В магазин можно сходить через два квартала. Наверное, у нас тоже сломают.
          Получив разрешение у Светланы Валентиновны и, захватив сотовый телефон, я вышла на лестничную площадку. Меня с верхнего этажа позвала Верка, она тоже старше меня на полгода, как Виолетта.
          - Клепа, подожди, поднимись ко мне.
          Она всегда называет меня Клепой, но я не обижаюсь на нее. Веерка добрая безобидная девочка. Она учится в другой школе, но мы дружим вместе, когда-то играли во дворе и приглашали друг друга на день рождения и на праздники. Но постепенно стали реже бывать друг у друга, реже встречаемся во дворе. У меня все дни заняты, даже нет свободного времени в выходные дни. У Веры тоже свои школьные друзья и подружки. Она меня стала звать к себе, когда ей нужна какая-нибудь помощь, совет или поддержка в трудную минуту. Я догадалась, что сейчас Вера зовет меня неспроста. Я поднялась.
          - Клепа, - сказала Верка, когда мы с нею вошли к ней в прихожую, - мне плохо, я не знаю, что делать и что со мной. Я позвонила маме, но она сказала, что не может уйти с работы. Она торгует в палатке на Тишинском рынке и домой приезжает поздно. С каждой минутой мне становится все хуже.
          - Ты звонила в скорую помощь? – Спросила я, думая, что взрослые люди будут детей слушать.
          - Нет, я не знаю, как это делать. Позвони, они наверное, приедут быстро и что-нибудь сделают, мне станет легче.
          Телефонный аппарат стоял здесь же, в прихожей, я подняла трубку и набрала номер скорой помощи. Однако то, что я услышала на другом конце провода сильно обидело, но я стиснув зубы, пыталась дозвониться до врачей.
          - Алло, здравствуйте, - вежливо поздоровалась я с незнакомой женщиной на проводе. – Будьте добры, пришлите бригаду по адресу Садово-Самотечная, дом номер...
          - Девочка, - перебила меня диспетчер скорой помощи, - сколько тебе лет?
          - Двенадцать, но я зову скорую помощь не себе, а моей подружке.
          - Девочка двенадцати лет, - пусть мама твоей подружки вызывает скорую или еще кто-нибудь из взрослых.
          Не дослушав меня, диспетчер бросила трубку. Я повторила звонок в скорую. Я услышала снова тот же голос,
          - Скорая слушает.
          - Алло, я вам уже звонила, пришлите, пожалуйста…
          - Послушай, девица двенадцати лет, - перебила меня диспетчер, - положи трубку и не хулигань, пожалуйста, иначе мы пришлем не врачей, а милицию, поняла? Я же русским языком сказала тебе, скорую пусть кто-нибудь из взрослых вызывает.
          Услышав частые гудки, я положила трубку и стала вызывать по сотовому телефону Светлану Валентиновну. Но вместо нее ответил мой папа.
          - Папа, ты уже дома? А где Светлана, Светлана Валентиновна?
          - Она занята и не может взять телефон. Скажи, что случилось, я передам ей.   
          - Скажи Светлане, Светлане Валентиновне, чтобы она скорее поднялась в нашем подъезде на четвертый этаж к моей подружке Верке. Ей стало плохо, ее маму с работы не отпускают, я позвонила в скорую помощь, но со мной не хотят разговаривать, обещали прислать милицию. Вызови скорую помощь в сорок пятую квартиру Вере Дубинкиной двенадцати лет. Только побыстрее, она лежит на полу в прихожей, не может встать и теряет сознание.
          - Хорошо, она поднимется и вызовет скорую помощь.
          Я не понимаю этих взрослых, они нам внушают о доброте и сердечности друг к другу, но сами к детям они злые, грубые, бессердечные люди.
          С моей Верой происходило то, что я наблюдала недавно в цирке, когда ветеринар принимал у кобылы жеребенка, я даже помогала ему появиться на свет. Я это поняла, когда у Веры пошли воды, я быстро ее раздела. Светлана не поднималась, позвонить второй раз уже нельзя было, я хлопотала, как могла возле бесчувственной Веры. Казалось, целая вечность прошла после моего звонка Светлане. Что делать? Сейчас Вера будет рожать. Я знаю, надо приготовить горячую воду, нужны стерильные ножницы перерезать пуповину, нитку ее перевязать, простыню или пеленку, полотенце, что угодно, чтобы обтереть и завернуть младенца. Снова Светлане звоню, наконец, она ответила, как мне показалось, спокойно и равнодушно, видно, не собиралась ни подниматься к нам наверх, ни звонить в скорую.
          - Я слушаю тебя, Вика. Что там случилось с твоей Верой, надеюсь, с нею все в порядке, ты ей помогла, мать Тереза?
          Я готова была вцепиться ей в волосы, но ответила спокойно и деловито:
          - Вера рожает, - сказала я и отключилась.
          Через три минуты Светлана уже была у Веры. Она взяла телефон и позвонила.
          - Алло, пришлите скорую.
          - Чья фамилия, моя, зачем? Я не для себя вызываю, для девочки из соседней квартиры… Какие наркоманы, какие террористы, какие шахидки?... Девочка рожает… Значит может… Какой ОМОН, какой участковый, здесь нужен врач-гинеколог… уже сошли… Хорошо, Башкирова Светлана Валентиновна сорок пять лет. Садово-Самотечная номер двенадцать квартира сорок пять… Нет, моя? Двадцать три… Я же назвала себя… Поняла… Вика, ты знаешь ее фамилию и другие данные?
          Я сказала, Светлана передала.
          - Ждем, побыстрее, пожалуйста.
          В  ожидании скорой помощи Светлана стала командовать мною и хлопотать вокруг Веры, которая стала разрешаться от бремени, не дожидаясь приезда скорой помощи. Светлана орала на меня так, что в ушах звенело, никогда на меня не кричали дома, я понимаю, сейчас будет младенец, но ничего еще не готово. Я не обиделась, но не все могла делать. Наконец, я справилась с горячей водой, нашла все необходимое, но не было зажимов и медицинских ножниц. Вера, обессиленная лежала в прихожей на полу, я подложила под нее простынку. Помогая Вере, мы не заметили, как в дверях появились двое мужчин в милицейской форме.
          - Что здесь происходит? – Спросил один из них с двумя звездочками на погонах.
          Не оборачиваясь на них, Светлана гаркнула:
          - Видите, девочка рожает, принимайте младенца сами.
          - Нам позвонили и сказали…
          - Лучше бы повитуху прислали, чем милицию. Видите, кто мне помогает, сама девочка ее ровесница. Вы кто и откуда, представьтесь.
          - Лейтенант милиции Теплов Николай Силантиевич, участковый, и сержант Калинкин, оперуполномоченный Мещанского отделения милиции. Назовите себя.
          - Светлана Валентиновна Башкирова, соседка. Рожает девочка двенадцати лет, Вера Дубинкина. Ее мать не может оставить работу, она ничего не знает. Я вызвала скорую помощь, но диспетчер назвала меня шахидкой и прислала вас. Пишите протокол о ложном вызове и другой протокол о неоказании своевременной медицинской помощи, еще один протокол об изнасиловании несовершеннолетней девочки. Я в суд подам на диспетчера Мещанского пункта скорой помощи.
          Лейтенант Теплов позвонил куда-то, через десять минут приехала скорая помощь. Врач отругал Светлану за то, что несвоевременно вызвали скорую и плохо следит за своей дочкой, он будет ходатайствовать о лишении родительских прав, возмущался безнравственностью малолетних.
          Лейтенант объяснил врачу в чем дело, и он замолчал. Отказавшись подписывать составленные милиционерами протоколы, санитары унесли на носилках Веру. Светлана забежала к нам, накинула на себя пальто и уехала вместе с машиной. Папа ничего не мог понять, он только развел руками и спросил:
          - Вика, объясни, что случилось?
          Я бросилась папе на колени и разрыдалась.
          Рассказ коротко о Вере, я потребовала немедленно ехать к маме в больницу, но папа меня успокоил и пообещал отвезти меня к маме после тихого часа. Я заторопилась на репетицию, папа предложил отвезти меня в цирк на своей машине, я от радости его поцеловала, потому что так давно он меня никуда не возил на машине.
          Главный режиссер встретил меня выговором за опоздание, он не хотел слушать моих оправданий, но к репетиции допустил, обычно он выгоняет в случае опоздания актеров на репетицию более, чем на пятнадцать минут. Он всегда требует от нас неукоснительного исполнения установленного порядка и соблюдения жесточайшей дисциплины, сосредоточенности и творческой инициативы.
          Во время короткого перерыва Виолетта спросила меня:
          - Ты была у мамы?
          - Нет, с моей подружкой Верой стало плохо, вызывали скорую, ее мама не могла отпроситься с работы. Вере помогала Светлана Валентиновна, моя классная руководительница. Она с нами живет, пока мама в больнице.
          - Это хорошо, тебе с нею веселее, иначе без мамы можно сойти с ума. Расскажи. Что она у вас делает?
          - Мне помогает уроки готовить, убирает, на кухне вкусные вещи делает. Она хорошая, у нее есть своя семья, но пришла к нам на помощь.
          - Она у вас дома на ночь тоже остается?
          - Да, вчера она осталась у нас. Светлана долго вчера была с нами и уезжать было поздно, я попросила, чтобы осталась, я хотела, чтобы она была со мной, пока я засну.   
          - Ты сама ее просила?
          - Да, я просила, чтобы она была с нами, пока мама в больнице.
          - Глупая ты, Вика. Ты на самом деле думаешь, что твоя Светлана осталась с вами потому, что ты об этом попросила?
          - Да, я просила ее. Почему ты меня спрашиваешь?
          - Скажи, как разговаривают друг с другом твой папа и твоя Светлана, они обращаются на «ты» или «вы»?
             - На «ты», они друзья, давно знают хорошо друг друга. Что тут такого?
          - Светлана Валентиновна у вас дома как себя ведет, как хозяйка, в домашнем халате ходит?
          - Да, меня спать укладывает вечером.
          - Где она ночью спит у вас?
          - На кровати.
          Я глупость сморозила. Где же она ночью может спать, конечно, на кровати. Виолетта тоже глупости спрашивает. Она смеется надо мной, почему смеется, что я еще сморозила?
          - Она у вас спит в отдельной комнате, в гостиной?
          Я задумалась, не зная, что ответить. Я вспомнила, как они сегодня ночью разговаривали между собой обо мне, но я не понимала, где они разговаривают, где-то за стенкой. Я начла догадываться, что имеет в виду Виола. Она, оказывается, дрянь, испорченная девчонка, как она могла подумать о моем папе такое, он любит мою маму, он не может ее предать. Светлана Валентиновна добрая, сердечная, классная руководительница, учительница, воспитательница, она не может так поступить, отобрать папу у моей мамы. У нее такие открытые глаза, они не могут быть хитрыми или хищными. Сегодня обязательно спрошу маму, что она знает про папу и Светлану, потом спрошу Светлану прямо, спит она у нас с папой или отдельно. У этих взрослых никогда ничего не узнаешь.
          - Ты о чем думаешь, Вика? Подумаешь, спят они или не спят вместе, главное, что она к тебе хорошо относится, жалеет тебя, смотрит за тобой.
          - А мама, что будет с моей мамой, она не выдержит предательства папы. Почему он так поступил с мамой? Я тебе не верю, не хочу с тобой разговаривать и выступать с тобой не буду, ты плохая испорченная девочка. Я еще хотела у тебя спросить, писать дневник лучше в тетради или в компьютере, теперь не спрошу.
          - Глупая ты, Вика, конечно, в тетради пиши, иначе писать разучишься ручкой.
                         
2
            Я в одиночку поехала в больницу к маме. Дорогу я запомнила, когда меня забирала Светлана. В приемном отделении я узнала, что моей мамы нет в хирургическом отделении, но не могли сказать, где она. По сотовому телефону я позвонила папе и сообщила ему, что мамы нет в больнице, но он не удивился и спокойно велел ехать домой, чтобы серьезно со мной поговорить о маме. У мен6ня екнуло сердце, предчувствуя какую-то беду.
          - Папа, скажи, что с мамой, где она?
          - Немедленно езжай домой, Виктория. Это не телефонный разговор.
          Телефон отключился. Я растерялась. Стиснув зубы, чтобы снова не упасть в обморок, я поехала. «Неужели Виолетта права, и меня предали самые близкие для меня люди?» Поехала к нам на Самотеку, чего только не передумала. Я хотела броситься на Виолу с кулаками и выдрать у нее клок волос, воткнуть змее Светлане иголку в шею, чтобы из ее артерии кровь фонтаном хлестала. Добрячка, телефон мне подарила со встроенными телекамерами и фотоаппаратом. Выкинуть бы его в мусорницу или подарить кому-нибудь, да жалко, красивый и удобный. Он не виноват, в том, что я ничего не знаю о моей маме. Светлана меня спать, укладывает, по головке гладит, помогает уроки готовить, сердечная, маму заменяет. Почему она мне ничего не сказала о моей маме? Змея, но папа почему меня обманывает, ничего не сказал о маме? Как после этого верить чужим людям, если родные обманывают меня? У меня в жизни ничего нет дороже мамы, а мама меня покинула. Я терялась в догадках и ничего не могла придумать.
          Я позвонила в дверь, и увидела в прихожей папу и Светлану Валентиновну с серьезными и суровыми лицами. Они помогли мне раздеться, переодеться в домашнюю одежду, проводили в кухню. Они переглянулись между собой, не зная, кому со мной начать какой-то серьезный разговор.
          - Папа, что с мамой, где она?
          - Вика, твоей мамы нет, - вместо папы ответила Светлана Валентиновна.
          - А где она, где моя мама, почему вы мне ничего не говорите?
          Светлана Валентиновна вздохнула и тихо сказала:
          - У нее отнялись ноги, у нее оторвался тромб в ноге и закупорил ее сердце в тот же день после того, как мы с тобой были у нее.
          - Моя мама умерла? – Спросила я спокойно, без истерики. Откуда у меня взялись силы, не знаю, но я деловито, как будто речь шла о постороннем человеке, спросила еще:
          - Когда похороны?
          Папа ответил:
          - Во вторник девятого декабря.
          - Папа, - сказала я, - можно после похорон я еще останусь дома до понедельника?
          Я должна была об этом просить Светлану Валентиновну, но мне не хотелось с нею разговаривать и даже ее видеть. В этот момент мне не хотелось вообще кого-нибудь видеть.
          - Хорошо, - ответил папа, - Светлана Валентиновна все устроит.
          - Можно, я пойду к себе в комнату? – Спросила я ни к кому не обращаясь.
          - Ты не будешь ужинать? – Спросила Светлана Валентиновна.
          - Нет.
          - Хорошо, иди, - разрешил папа.
          Не помню, как я добралась до своей кровати, помню, что я бросилась в чем была, на покрывало и закрыла глаза. Слез не было, хотелось выть, но не было голоса, так и уснула, не проронив ни слезинки. Я слышала по шагам, что вошел папа, погладил меня по волосам, снял с меня одежду, переодел меня в ночную сорочку, он взял меня на руки, подошедшая Светлана Валентиновна разобрала постель, и они вдвоем уложили меня. Они погасили свет в моей комнате. Они еще долго сидели возле меня молча. Я сквозь сон все слышала, но мне не хотелось даже пошевелиться. Во сне я куда провалилась и долго не могла проснуться. Я хотела проснуться, но что-то мешало открыть глаза. Я во сне боялась открыть глаза и оказаться наяву с моей бедой.
          Наконец, я глубоко вздохнула и открыла глаза. Встала, оделась и вышла из комнаты. Папы дома не было, Светлана Валентиновна привычно хлопотала в кухне, словно ничего у нас не произошло.
          - А где папа? – Спросила я.      
          - Занимается похоронами.
          - Сегодня выходной день, кто же работает?
          - Сегодня понедельник восьмое декабря, ты весь день вчера проспала.
          - Это правда, что сегодня понедельник?
          - Да, понедельник, умывайся и иди завтракать, тебе надо набраться сил.
          Я заперлась в ванной комнате, открыла холодный душ и встала под ледяную струю. Так я быстро пришла в себя.
          - Вика, ты почему не спрашиваешь меня про Верочку, твою подружку?            
          - Ой, я совсем забыла о ней. Где она и что с ней, можно я сейчас к ней поднимусь, она дома?
          - Нет, она все еще в больнице, у нее очень сильное истощение после тяжелых родов.
          - Вера родила ребенка?
          - Это был недоношенный мальчик, но он не выжил, был слишком мал весом и слаб. Верочке полгода назад исполнилось двенадцать лет.
          - Он умер, да?
          - Да, на третий день.
          - Как это произошло, вы знаете?
          - Да, к нам приходила ее мама, она рассказала, падала в обморок, мы ее приводили в себя. Мама Верочки сдавала комнату беженцам из Сумгаита. Это была семья, муж, жена и дети. Мать Веры доверилась им, ей нужны были деньги, ее зарплаты на рынке не хватало, они жили впроголодь. Верочка часто была у них, пока мама работала на рынке. Полгода назад перед отъездом Верочку мучили сначала отец семейства, потом его сыновья, пока не было дома их матери. Она тоже работала на рынке продавцом. Верочке было больно, но ее так напугали, что боялась об этом кому-нибудь сказать, даже маме не сказала. Я была у нее, но она не может говорить. Вика, никогда дома не молчи, все неси домой, радости и беду, если с тобой что-нибудь случится плохое. Я знаю, ты папе больше доверяешь, поэтому говори ему, он тебя поймет, он всегда тебя понимал. Тебе будет легче на душе. Никто тебе так не поможет, как самые близкие люди.
          - Светлана Валентиновна, можно я пойду к себе? – Мне не хотелось есть, но не могла обидеть Светлану, давилась, но кое-как затолкала в себя ее завтрак. Не допив чашку чая, я убежала в свою комнату.

3
          Я открыла дневник и записала: «8 декабря 2008 г. Завтра будут хоронить мою маму. Наверное, я на всю жизнь запомню ее глаза, они как будто прощались со мной, но я этого тогда еще не понимала. Только сейчас я это поняла. Мама со мной прощалась. Почему моя мама сказала про меня, что я сухая и расчетливая девочка? Меня бабушка ведь учила помогать ближнему своему, но разве можно помогать, если быть расчетливым?
          Сегодня мне Светлана сообщила про несчастье с Верой. Жалко Веру, как хочется, чтобы она поскорее выздоровела. Посмотреть бы на мальчика, жалко, что он умер. Если бы такое случилось со мной, не знаю, что делала бы, наверное, умерла бы».
          Позвонила Виолетта, интересуется, что со мной и когда заявлюсь на репетицию, огорчилась, узнав о моем несчастье. Виола отключилась и вдруг позвонил сам главный режиссер.
          - Виктория, я узнал от Виолетты, что у тебя дома несчастье и завтра похороны. Виктория, ты сильная и мужественная девочка, держись и крепись. На репетицию не торопись, все равно у тебя ничего не получится. Восстанавливай силу воли и приходи. Ты в школу, наверное, еще не будешь ходить?
          - Меня освободили до следующего понедельника.
          - Тогда и приходи. Передай отцу мои искренние соболезнования.
          Поблагодарив за сочувствие, я отключилась.
          Я подумала о Виолетте и вспомнила ее слова, они не выходят из моей головы. Неужели произошло все так, как говорила Виола про Светлану и мою маму?
          Я записала в дневнике:
          «Что будет, если я спрошу у Светланы прямо, не из-за нее ли умерла моя мама? Что скажет папа, если спрошу, не потому ли умерла мама, что он изменил маме со Светланой? Сегодня же обязательно спрошу.
          Как я буду жить, если я узнаю, что мама умерла из-за предательства папы? Как страшно узнать правду,, но я не могу не спросить, я тогда тоже предам мою маму. Ведь дороже мамы у меня никого не было. Я это только сейчас это поняла. Как больно потерять друга. Я до сих пор думала, что папа для меня самый близкий человек. Мама меня покинула, и я осталась одна. Я поняла, папа меня любит, но у него теперь есть Светлана, а я буду мешать Светлане. Злая и бессердечная змеюка. Не прощу я Светлане смерть моей мамы».
          Я написала это и остановилась. Я не должна так думать о Светлане. Я знаю, бабушка не одобрила бы, она говорила, не осуждай дабы не быть осужденным тем же судом. Мама тоже меня не похвалила бы.
          Но что мне делать? Папы все еще нет дома и Светлана возится в кухне, как будто у нее нет уроков. Странно, ей не надо в школу?
          Надо позвонить кому-нибудь, сказать, что завтра похороны, но кому не знаю. В школе у меня нет подружек, хотя можно позвонить Ляле Кирпичевой. Мы с нею дружили с детского садика, вместе пошли в школу и до третьего класса мы вместе играли, в классе рядом сидели. В пятом классе рассорились и не разговаривали между собой. В сентябре мы помирились, но подружками, как прежде, не стали. Меня захватила акробатика, все свободное время я проводила или на спортплощадке или в цирке на батуте. Я еще музыкой занималась, не бросила, отложила, должен быть отчетный концерт, но провалю его.
          Я закрыла дневник, позвонила Ляльке Кирпичевой.
          - Привет. Лялька, это я, Вика. Придешь завтра на похороны, Светлана вам объявляла? Не знаю, папа еще не пришел, он хлопочет, оформляет документы. Я позвоню.
          В углу комнаты стоит пианино неожиданного цвета, не черного, а какого-то темно-вишневого очень красивого цвета. Села на вертящийся стул, открыла крышку, пробежала пальцами по клавишам, один раз, другой, третий раз. Мама меня учила играть, разбирать ноты и даже составлять музыкальные композиции. Взяла аккорды, чувствую, что под моими пальцами стала обрисовываться какая-то очень знакомая тема. Пальцы все увереннее берут верхнюю октаву. Перебираю нотные сборники для фортепиано, попадаются учебные этюды, сонаты, сонатины, упражнения. Все не то, что я хочу. Вдруг нашла «Сентиментальный вальс» Петра Чайковского для фортепиано, любимый опус композитора у моей мамы. Она учила меня музыке сразу на серьезном произведении. Он долго мне не давался, я не понимала ни нот, ни значков, пыталась обмануть маму, играя не по нотам и по слуху, а по памяти, запоминая, клавиши, на которые я должна ставить пальцы в нужный момент. Мама имела музыкальное образование, окончила училище, поэтому быстро меня поймала, так прошлась по моим пальцам, что ее урок запомнился надолго. С тех пор я обрела слух и научилась играть по нотам. Мама запретила играть по памяти и по слуху, только по нотам. Я пыталась импровизировать, сокращать и не выполнять авторских ремарок. Мама такую игру называла халтурой и пресекала мои опыты. Мама не любила адаптированные тексты, приспособленные для учебных тренировок, называла их тоже халтурой. Она находила полные сборники и заставляла разбирать их. В музыкальной школе я учусь сейчас в пятом классе, и педагоги уже называют меня профессиональной пианисткой.
          Я поставила на пюпитр нотный сборник с «Сентиментальным вальсом» Петра Чайковского, внимательно прочитала первую страницу, положила пальцы на клавиши и послышались хорошо знакомые реплики моей мамы. Вспомнилось, как она сидела рядом, перелистывала страницу за страницей и следила за моими пальцами. Кто теперь будет сидеть рядом со мной, поправлять мою игру и перелистывать страницы нотных сборников?
          Я услышала, кто-то тихо вошел в комнату, прикрыл дверь, подошел ко мне. Я продолжала играть. Я шестым чувством узнала, что это Светлана. Она подсела ко мне с левой руки и, точь-в-точь, как моя мама, в нужный момент перевернула страницу, следующую страницу и так до конца, но ни разу меня не остановила и не поправила. После завершающего аккорда Светлана сделала несколько замечаний, точно запомнив места, где я ошибалась. Светлана сама села на мое место и начала играть, но играла она фортепианную пьесу Бетховена «К Элизе», играла виртуозно, как моя мама. Я сидела рядом и слушала, открыв рот. Когда она закончила, я уронила на ее колени голову и разрыдалась в голос. Я ревела и не могла остановиться, мне было жалко маму, мне было стыдно, что думала о Светлане плохо, мне было плохо от того, что со мною никогда не будет больше моей мамы. Мне было больно, я плакала, но от этого становилось еще хуже.
          - Все, хватит реветь, садись и играй, пока отец не вернется. – Волевым голосом приказала Светлана Валентиновна. Мои слезы в момент высохли, я вдруг собралась, внутренне сгруппировалась, словно рысь перед броском и выстрелила:
          - Светлана Валентиновна, - спросила я, глядя ей прямо в глаза, - моя мама умерла, потому что папа изменил ей с вами?
          Я смотрела на нее и думала: «Отведет она взгляд в сторону или не отведет?» Я загадала: «Если отведет, значит, правда». Но Светлана отвечала спокойно и прямо в глаза:
          - Девочка моя, кто тебе эту глупость сказал? Выбрось из головы, твоя мама очень хорошая женщина и твой папа ее очень любит. Она давно страдала ногами, но терпела. У нее произошло обострение, когда сильно переволновалась, услышав, что ты попала в больницу. Ей нельзя так сильно переживать.
          - Я не хотела ее волновать, так получилось со мной. Бабушка меня учила, что душа на том свете живет вечно, скажите, мамина душа меня простит?
          - Конечно, Вика, она же тебя любит. Если человек кого-то любит, то он всегда тем прощает. Наверное, бабушка тебе говорила, что любовь милосердна.
          - Да, говорила, но я хочу услышать еще раз.
          - Мама тебе всегда все прощала, когда была с тобой, неужели не простит тебе на том свете?
          - Я сама себе никогда не прощу.

Глава седьмая, в которой рассказываю,
КАК НЕПЛОХО БЫТЬ ДЕВОЧКОЙ ХОРОШЕЙ

1
          Я села за пианино и без ошибок сыграла мамин любимый «Сентиментальный вальс» Петра Ильича Чайковского.
          - Молодец, - похвалила меня Светлана Валентиновна, - ты превзошла сама себя. Были у тебя погрешности, но очень незначительные, для твоего возраста вполне простительные. Я тебе поставила бы на экзамене за такую игру отличную оценку.
          - Вы так хорошо разбираетесь в музыке? Я думала, что кроме математики и моего папы  у вас в жизни ничего другого не было.
          Она рассмеялась и сказала:
          - Я закончила музыкальную школу и музыкальное училище имени Гнесиных, но потом пошла учиться в педагогический институт на факультет математики. Меня звали в институт Гнесиных, но опомнилась вовремя.
          - Почему?
          - Я раздумывала, где буду работать. Музыкантов много, но избранных мало. Почему ты сказала про папу, ты ревнуешь его ко мне, да?
          Я отвела в сторону глаза, почувствовала себя застигнутой врасплох.
          Ничего не ответив, я убежала в ванную комнату умываться. Светлана Валентиновна вернулась в кухню.
          После обеда пришел папа, мне стало спокойно, легко, свободно.
          Как хорошо, что у меня есть еще папа. Что будет со мною, если эта змеюка отберет у меня папу?
          С приходом папы домой в доме началась суета, звонки по городскому телефону, по сотовому телефону, то папа звонил, то папе звонили, то Светлана кому-то звонила, то ей звонили. Вдруг мне стали звонить, сначала Олег Сорокин, потом Антон, Ляля. Все сочувствуют, спрашивали о похоронах, о поминках. Папа сказал, что организацию похорон и поминок взяла на себя мамина организация. Папе позвонили даже из цирка, они собрали денег и завтра привезут рано утром. Вечером приехал сам директор школы с новым завучем. Вчетвером они о чем-то договаривались в кухне, я не вникала в их разговоры, я поняла, что говорили о моей маме, о похоронах и поминках, упоминали обо мне.   
          Пришла мама Веры Оксана Романовна, сказала, что Вера поправляется, через неделю ее выпишут, интересовалась, как будут хоронить мою маму, ее надо обмыть, одеть, обустроить гроб, привезут ли домой. Она еще сказала, что милиция ищет тех, кто мучил Верочку, там знают этих людей, уже имеется много заявлений.
          Я спряталась от суеты в своем доме. Включила notebook, вошла в internet и открыла свою почту. Меня очень удивило и обрадовало сообщение Олега Сорокина. Он просил у меня прощения за своего отца, который уволил из своей фирмы моего папу, высококлассного программиста и специалиста в области компьютерной техники. Олег сообщил, что теперь учится в соседней школе. В той же школе, но в разных параллельных классах учатся Антон и Катя.
          В мою дверь кто-то постучал. Странно, до сих пор ко мне входили без стука. Я открыла дверь и увидела перед собой Сему Вилочкина, за ним стояла, улыбаясь, Светлана Валентиновна.
          - Семочка. – воскликнула я, обрадовавшись такому гостю. Я пропустила его в комнату и стала рассказывать ему все, что произошло со мной, с моей мамой, с подружкой Верой, про Виолетту. Я показала Семе все, что было в комнате. Он заинтересовался моим пианино. Оно перешло ко мне от моей мамы. Сеня сел за инструмент и насмешил меня ужасной игрой «собачьего» вальса, еще больше насмешил, когда пытался сыграть в верхней октаве без аккордов ноты «кузнечика», я с большим трудом разобрала мелодию «в траве сидел кузнечик, совсем как огуречик». Он обиделся.
          - Не обижайся, учись играть. Хочешь, я сыграю тебе «Сентиментальный вальс» Петра Ильича Чайковского, это любимое сочинение моей мамы?
          - Хорошо играешь, - похвалил Сеня мою игру.
          Обрадованная его похвалой, я стала играть все, чему научилась. От волнения я все забыла, сказался перерыв в музыкальной школе. Я заметила, как в комнату тихо перешли гости из кухни, потом еще кто-то позвонил в прихожей. Вскоре я почувствовала, что в моей комнате собралось много народу. Я внутренне сгруппировалась, собралась, представила себя на арене цирка и мамины слова обо мне, что я сухая, расчетливая и уверенная в себе.
          Я была в ударе, играла так, как даже на отчетных концертах не играла. Грубых ошибок не делала, отдельные погрешности пропускала и не исправляла их, на концертах надо играть так, чтобы никто не заметил мою растерянность и неуверенность, будто не только не ошибаюсь, но даже нет в моей игре явных и скрытых погрешностей и неточностей.
          Я играла для моей мамы, могла ли я играть плохо? Из-под моих пальцев по комнате расплывались мелодичные звуки этюдов Шопена, детского альбома Петра Чайковского, отрывки из сонат Бетховена, фортепианное переложение «Шутки» Баха, кое-что из Моцарта, Венявского, переложение для фортепиано моего любимого «Славянского танца №1» Дворжака, «Венгерского танца №5» Брамса, «Марш Черномора» Глинки, справилась с труднейшим для меня «Полетом шмеля» Римского-Корсакова. Потом сыграла «к Элизе» Бетховена и закончила свою игру «Сентиментальным вальсом» Петра Чайковского.
          Словно сговорившись, никто не решился аплодировать, даже Сема сидел тихо. Все сидели, опустив голову. В глубокой тишине вдруг прозвучал голос Олега Сорокина, который сидел во зле двери:
          - Вика, ты играла панихиду маме, да?
          На него зашикали и снова воцарилась тишина.
          Поднялся папа и сказал:
          - Спасибо, дочка. Всех прошу теперь в гостиную. Светлана Валентиновна приготовила для всех по чашке чая. Спасибо, что собрались. Похороны завтра в восемь часов утра на Мещанском кладбище, после погребения мы с Викторией ждем вас здесь на поминки.
          Я чувствовала себя натянутой струной.
          За столом я оказалась вместе с моими друзьями. Оказывается, пришли Виолетта, Антон, Ляля, Сема, Олег. Кроме директора школы, завуча, Светланы Валентиновны, за столом сидела и мама Веры, приехала еще мама Вилочкина и мама Антона, папа Виолетты и главный режиссер цирка. Папа хлопотал вокруг гостей, ему помогали Светлана и мама Семы, она в нашем классе руководит родительским активом. Почти не разговаривали, сидели тихо, изредка постукивали чайные ложки. Я услышала, как между собой о чем переговаривались главный режиссер Лазарь Илларионович и наш директор школы Иван Петрович, среди обрывков фраз до меня донеслись имена Моцарта, Бетховена, Верди. Потом они вдруг встали из-за стола, что-то сказали папе, он кивнул головой в знак согласия, и направились к моей комнате. Мне стало интересно, что будет дальше. Послышались какие-то пробные аккорды на пианино, и вдруг потекла тихая душераздирающая музыка. Я узнала, это был реквием Моцарта в переложении для игры в четыре руки.
          Расходились спокойно, без суеты и разговоров.
          Хорошо, что пришли мои школьные друзья. Мы разругались и подрались, в беде мы все равно вместе. Взрослым этого не понять, когда они вмешиваются в наши дела, всем потом плохо. Отец Сорокина уволил моего папу из-за того, что я надавала ему и поделом. Мы с Олегом помирились, он приехал ко мне домой в тяжелую для меня минуту, но фирма его папы лишилась хорошего специалиста и папа мой пока без работы. Кому от этого хорошо? Трудно понять взрослых. Взрослые нас тоже не понимают, не хотят понимать.       
          Завтра я буду хоронить мою маму.
          Я ложилась спать с теми чувствами натянутой струны. Мыслей не было, я готовилась ко сну на автопилоте. Заснула, будто куда-то провалилась.
          Проспала без сновидений, пока папа меня не разбудил около шести часов утра. Я быстро открыла глаза, вскочила на ноги, привычно сделала разминку, приняла холодный душ. Меня позвали за стол в кухне, но я смогла затолкать в себя чашку сладкого чая. В семь часов утра мы вышли втроем из дома, за нами приехала какая-то легковая машина, мы сели в нее и она нас куда-то увезла.
          Я оставалась натянутой струной, даже когда закапывали мою маму в могиле. Я на автопилоте бросила комок земли, потом папа и все остальные. Слез у меня не было, все выплакала раньше. Сказали, что самые тяжелые дни без мамы наступят позднее.      
          Нет у меня в целом свете никого дороже мамы.
         
2
         В тот же день к вечеру у нас собрались на поминки почти все, кто был накануне. Мы с друзьями закрылись в моей комнате, каждый занимался чем-то своим, я и Виолетта играли фортепианные пьесы в основном в переложении для детских музыкальных школ и студий. Постепенно к нам стали присоединяться и взрослые. Некоторые из них тоже играли на пианино. Снова играли и директор школы, и главный режиссер цирка, другие гости, но с особым чувством играла Светлана Валентиновна. Она играла много и разные пьесы, я готова была кинуться ей на шею, обнять ее и расплакаться на ее плече, но я не посмела это делать. Я не могла предать маму.
          Моей радости не было конца, когда вдруг привезли Веруську. Ее выписали по ее просьбе и просьбе ее мамы. Врачи согласились, сказали, что дома Вере будет лучше и быстрее поправится. Теперь Вера будет жить с нами, мне будет веселее. Вере со мной тоже будет хорошо. Ее в школу пока не выписали. Завтра я возьму ее с собой в цирк, пусть посмотрит, как мы репетируем. Ее  мама сказала, что где-то в Люберцах под Москвой власти нашли и поймали мучителей Веры. Оказывается, они мучили еще несколько девочек. Мама Веры не знает, посадят ли их в тюрьму, они же из-за границы живут в Москве незаконно.
          Стали расходиться в одиннадцать часов вечера. Вере разрешили сегодня ночью остаться у меня ночевать. Я понимаю, Светлана Валентиновна боится, что я сойду с ума. Она не знает, что мама меня называет, нет, называла сухой, зомбированной и расчетливой девочкой. Такие с ума не сходят. Теперь маму не спросишь, почему она меня так называла.
          Веруську постелили на диванчике, но я ее положила на кроватку. Перед сном я открыла тетрадь с моими мыслями, но мысли не приходили, путались, я не могла собраться и не знала, с чего начать. Сижу, как дура, и тупо смотрю на чистую страницу. Я думала, что Вера спит, но она тихо лежала и смотрела на меня с открытыми глазами, о чем-то думала.
          - Вика, - спросила она, я от ее голоса вздрогнула от испуга и неожиданности. Мне показалось, что это меня мама окликнула. Мне стало страшно. Хорошо, что со мной будет Веруся.
          - Вика, - спросила меня Вера. – Знаешь, почему мне было очень больно и страшно, когда мучили, а девочки говорят, что это бывает хорошо? С тобой так не делали?
          - Как?
          - Как со мной.
          - Нет, я об этом не думала. Я думаю о трапеции и батуте, о скором выступлении на манеже. Еще думаю о моей маме, почему она ушла от меня, что я ей сделала?
          Я расплакалась, Вера подскочила с кровати, стала меня успокаивать, но от этого мне становилось еще хуже, я начала громко рыдать. Вера позвала Светлану Валентиновну, прибежал и папа. Они меня раздели, положили на диван, но я продолжала биться в истерике. Не знаю, сколько я проплакала, но долго не могла успокоиться. Так зареванная уснула.
          Во сне я увидела маму, она стояла у окна, я видела ее в свете дня. Казалось, я вижу каждую ее черточку на лице. Она смотрела в мою сторону, молчала, улыбалась, как будто звала к себе, и с шумом дышала, как будто задыхалась. Она смотрела, молчала, улыбалась и дышала. Я протягиваю к ней руки, но она от меня удаляется. Я хочу спросить маму, почему она меня покинула, но я молчала, потом спросила, почему она меня покинула. Моя мама молчала смотрела на меня и дышала. Вдруг я увидела, что лицо у мамы не ее, а Светланы Валентиновны. Потом все пропало. Я во сне испугалась, уснула и больше в ту ночь ничего не видела. Проснулась поздно, сильно болела голова. Стало легче, когда утром приняла холодный душ.
          На кухне за завтраком я с ужасом смотрела на Светлану Валентиновну. Она заметила мое состояние и спросила меня:
          - Что с тобой, деточка?
          - Я не ваша деточка, я грубо отрезала и выскочила из-за стола.
          Не знаю, почему я ей нагрубила. Светлана Валентиновна была ко мне внимательной и ласковой, она меня жалела, но я ей так отплатила. Надо перед нею извиниться, но не знаю теперь, как это сделать.
          Выбежав из кухни, я закрылась в своей комнате, села за стол, открыла свой дневник и записала:
          «10 декабря. Вчера я похоронила мою маму. Сегодня я нагрубила Светлане Валентиновне. Я не могу себе объяснить, почему я это сделала. Что я скажу папе, когда он вернется с работы? Отец Сорокина снова взял его к себе в компанию. Для меня все ясно, Светлана заменила папе мою маму, она хотела заменить маму и мне, но я этого не хочу. Зачем она лезет ко мне в душу? Еще мамины ноги не остыли, а Светлана уже снится вместо мамы. Мамочка, прости меня, что я тебя не уберегла от Светланы. Она мягко стелет, да жестко спать».
          Я закрыла тетрадь и пошла за Верой, но она не смогла со мной идти. Еще слабая, из больницы вырвалась, чтобы рядом со мной быть на похоронах моей мамы. Настоящая подруга. Я поехала в цирк на репетицию, а завтра решила идти в школу. Мне разрешили до понедельника не ходить в школу и цирк. В школу я пойду завтра. Я не могу видеть Светлану. Я смотрю на Светлану, а вижу лицо моей мамы. Как с этим жить?
          Во сне я видела маму с лицом Светланы, наяву вижу Светлану с лицом моей мамы.
          В цирке на батуте все забуду, прыгаешь и ни о чем не думаешь, ты и батут, в голове только одно, не свернуть себе шею и сделать удачно сальто, сальто вперед, сальто назад, сальто с оборотом, сальто с винтом, сальто, сальто, сальто, и ни о чем больше не думаешь.
          Первыми меня в цирке встретили комики. Они начали строить мне такие смешные рожицы, что я расхохоталась. Я давно так не смеялась, как сейчас. Вчера я похоронила мою маму, а сегодня я смеюсь от того, что в цирке собралась добрая и дружная команда. Потом обрадовался моему приезду отец Виолетты, огорчил меня известием, что Виола приболела, он просил ее проведать дома. Радостными возгласами приветствовал меня главный режиссер цирка.
          Конечно, я сразу же собралась, сгруппировалась, сделала десятиминутную разминку и позвала в ассистенты Ашота Арутюнянца, воздушного гимнаста, как его мы называем, «гимнаста без костей». Он на десять лет старше меня, профессиональный артист цирка, недавно окончил училище. Он мне помог почти полностью составить программу моей премьеры и написал даже сценограмму нашего с Виолой выступления. Я предложила ему пари на первую усталость. Мы прыгали на батуте, не желая уступить друг другу. Он сдался первым и проиграл. Потом он оправдывался, говорил, будто сдался, потому что пожалел меня, я могла от перегрузки себя травмировать. Он сбегал в наш буфет и купил мне большую плитку воздушного шоколада. Пришлось поделиться и с Ашотом, и с комиками, которые строили мне рожицы.
          Домой идти не хотелось. Я собралась ехать к Виоле, но с пустыми руками ехать к больной подруге было бы большим свинством. От шоколадки почти ничего не осталось. Выручил Ашот.
          - Ашот, - я обратилась к нему свободно, почти как к родному брату, которого у меня еще не было. – Ашот, выручай, мне надо ехать к Виоле, но с пустыми руками я не могу ехать.
          - Сейчас все устрою, - он откликнулся, и через несколько минут вернулся с апельсинами и красным виноградом.
          - Вот, держи, - сказал он. – Передай привет подруге и скажи, что это от нас с тобой.
          Я прыгнула ему на шею и поцеловала его в губы. Ашот хороший парень, веселый, добрый, всем всегда помогает, сильный, ловкий, работает от души и никогда не халтурит.
          Через час я уже была у Виолы. Меня привез ее отец на машине, у него было время до вечернего спектакля и захватил меня с собой.
          Виола обрадовалась моему приезду, мы вместе пробовали апельсины и виноград, много говорили о цирке и планах на будущее. Виола простыла накануне, почувствовала себя плохо сразу же после возвращения домой с поминок. Она не вспоминала о похоронах, это я сама догадалась. В цирке тоже мне никто не упоминал о похоронах, никто не говорил мне никаких слов сочувствия, все понимали, что лучше всего о моей беде со мной не говорить. Даже заместитель директора Марк Антонович цирка, всегда занятой хозяйственными делами, встретил меня с улыбкой, молча погладил мои волосы и поспешил к делам. Мне хотелось плакать, но весельчак конферансье скомандовал мне «в машину». Плакать сразу же расхотелось.
          Оказывается, не все взрослые скоты, есть среди них и хорошие личности.
          Я первый раз была у Виолы в гостях. У нее дома было так хорошо, что мне снова захотелось зареветь, но Виола и ее папа не дали плакать, они меня начали угощать своими сладостями, пирожными и сладким чаем. Виола провела меня в свою комнату, где стояло пианино какой-то швейцарской фирмы. Мы вместе играли долго, весело, я увидела в ее книжном шкафу много разных книг. У меня дома не было так много книжек. Виола разрешила мне покопаться в шкафу. Я снимала с полок книжку за книжкой, перелистывала, рассматривала. Много было книг с картинками, цветными и черно-белыми. Ставила на место одну, потом брала другую, пока не наткнулась на книгу «Витя Малеев в школе и дома». Увидев на корешке название, мое сердце сильно забилось, я не стала ее открывать и рассматривать. Я огляделась вокруг, Виолы в комнате не было, она вышла к отцу на кухню, я быстро, плохо соображая, что делаю, спрятала ее под водолазку, как делают мальчишки, прижала ремнем брюк, как ни в чем не бывало, спокойно взяла другую книжку и стала спокойно ее рассматривать.
          Зачем я это сделала? Попросила бы ее почитать, потом попросила бы ее подарить, Виола не отказала бы, ведь книжка про моего деда. Дома у меня есть эта книжка, правда, без картинок, эта с картинками. Я не могла себе объяснить своего поступка, было стыдно, но я украла книгу у подруги, с которой мне еще выступать в цирке. Признаться, что я украла книгу, тоже было стыдно. Что делать мне? Я нашла выход, разбросала книжки на столе и на полу, в шкафу оставила беспорядок. Словом, сделала все, чтобы не обнаружили пропажу при мне и не заметили под одеждой ворованную книжку.
          Я хотела навести порядок в шкафу, но меня заторопил папа Виолы, он хотел меня довезти до дома и потом вернуться в цирк. Я обрадовалась, извинилась за беспорядок, быстро оделась, и мы вышли из дома.
          Ни Виола, ни ее папа не спросили меня про книжку, я успокоилась, подумав, что они ничего не заметили. Он высадил меня у моего подъезда и уехал, я поднялась с большой неохотой к нашей квартире.
          В прихожей меня встретила Светлана, как мне показалось, с холодной улыбкой.
          - Я была в цирке на репетиции, потом была у Виолы, она простыла.
          - Есть будешь? – Спросила меня Светлана.
          - Нет, - ответила я резко, - меня там угощали. Я потом.
          Я быстро сняла с себя сапоги, пальто и закрылась в своей комнате.
          Я достала из-под пояса украденную книгу и стала лихорадочно ее перелистывать. Я вспомнила, что недавно по какому-то каналу на телевидении показывали кино по этой книжке, но это было черно-белое неинтересное кино, я не стала смотреть. Рассмотрев все картинки, закрыла книгу и вдруг увидела дарственную надпись автора книги. На титульном листе я прочитала: «Счастливому отцу от автора». Я поняла, Николай Носов подарил книгу о Вите Малееве папе Виолы на память о ее рождении на свет. Теперь эта книга будет стоять у меня на полке. Я ласкала ее, благоговела перед нею, любовалась ею. Теперь эта чужая книга стала моей. В этот момент я о моей маме уже не думала, что она сказала бы о моем поступке, ругала бы, ничего этого в моей голове не было. Я знаю только одно, я бы этого не сделала, если бы со мною была мама.
               
3
          - Я завтра пойду в школу, - объявила я вдруг, войдя в кухню и не обращаясь к Светлане Валентиновне по имени. – Я могу остаться без оценок по многим предметам. По вашей математике у меня не хватает оценок.
          - Тебе разрешили не ходить в школу до понедельника. По моей математике у тебя проблем не будет, можешь быть спокойной. По другим предметам тоже тебе поставят нормальные оценки. Я уже поговорила с учителями.
          - Я все равно пойду в школу, я больше не могу сидеть дома. Скажите, вы намерены теперь все время у нас жить? – Спросила я грубо, резко, громко, обидно для Светланы и с обидой на папу, который после похорон мамы не прогнал от нас эту змеюку.
          Я пошла в ванную комнату принять душ. Мылась долго со злостью, сначала открыла горячую воду, потом холодную, хотела успокоиться, но во мне что-то горело. Мне хотелось что-то совершить такое, чтобы меня ругали или сильно побили. Я не понимала, что происходило со мной, но я была обижена на всех, на весь мир, на папу, на Светлану, на себя. Мне хотелось положить кому-нибудь голову на плечо и расплакаться. Светлане я уже не могла, она меня стала раздражать, я готова была против нее что-то сделать нехорошее.
          Обтираясь после ванны я вдруг увидела под зеркалом ее золотые сережки с изумрудами. Я быстро оделась, схватила сережки и пулей вылетела к себе в комнату, вытащила из шкафа старую книгу про моего дедушку, заложила сережки между страницами книжки. Книжка получилась толстой и пузатой, но я сумела ее затолкать на место. Я закрыла шкаф и села за компьютер, открыла сайт в интернете, и в этот момент в комнату вбегает Светлана с бешеными глазами и дрыгающими желваками. С красным лицом от злобы она с трудом себя сдерживала, чтобы не кинуться на меня с кулаками.
          - Виктория, - обратилась она ко мне с угрожающим тоном. – Ты сейчас была в ванной комнате, не видела на стекле под зеркалом моих сережек, ты их не брала?
          - Нет, Светлана Валентиновна, не видела и не брала. 
          Не вставая из-за стола, я повернулась в ее сторону и смотрела на нее прямо в глаза, спокойно, стараясь выглядеть правдивой и честной. Я врала ей в глаза и не краснела. Почему я это сделала, за что, она мне так помогла, поддержала меня, когда было плохо? Дура, что я хотела этим доказать? Не знаю, но ничего уже я с собой поделать не могла. Я сама себе делала плохо, но старалась, чтобы было еще хуже. Я знаю, у многих мальчишек так бывает, я некоторым даже помогала выйти из этого состояния, но кто меня выведет?
          - Я не видела и не брала, Светлана Валентиновна. – Я снова повторила спокойно и безразлично.
          - Вика, если ты взяла, чтобы их примерить, то можешь ими полюбоваться, но потом верни. Хорошо?
          Нашла дурочку, если я скажу «хорошо», значит, я тем самым признаюсь в краже.
          - Я не видела и не брала ваших сережек.
          Молодчина, не стала я провоцировать ее на обыск в моей комнате. Другая дурочка на моем месте обязательно сказала бы: «если не верите, обыщите». Я знаю, взрослые не верят таким доказательствам. Чем громче и возбужденнее я буду доказывать свою невиновность, тем меньше ко мне будет веры. Спокойствие, уверенность, невозмутимость должны убедить Светлану в моей честности.
          - Ну, смотри, - угрожающе произнесла она и вышла из комнаты.
          Я открыла свой личный дневник и записала под той же датой 10 декабря 2008 года: «Теперь я украла у Светланы ее дорогие сережки. Пусть помучается, как я мучаюсь без моей мамы». Я закрыла дневник, приготовилась к школе, вытащила из шкафа сережки, полюбовалась ими, разделась и легла спать, зажав их в кулачок. Я уснула со светом, подложив кулачок с сережками под щеку.
          В той же позе я проснулась рано утром. Горел свет. и сережки оставались в моем кулачке. Странно, почему-то папа не пришел ко мне, не поцеловал меня сонную и не выключил свет. Я обязательно услышала бы. Если бы кто-то ко мне заходил, то выключил бы свет.
          Светлана Валентиновна уже хлопотала на кухне. Я спросила ее смело, глядя ей в лицо бесстыжими глазами:
          - А где папа, почему он не заходил ко мне и не выключил свет?
          - Это я ему запретила.
          Она посмотрела на меня впервые таким взглядом, от которого мне стало нехорошо и хотелось провалиться сквозь землю.
          - Вика, - сказала она твердым и сухим голосом, но одновременно на меня смотрели ее добрые и прощающие глаза. – Вика, перед уходом в школу не забудь положить на прежнее место сережки, которые вчера взяла. Я сказала твоему отцу, что ты взяла сережки, думая, будто они твоей мамы. Не правда ли, я права, ты действительно так подумала?
          Мне стало стыдно. Я бросилась ей на шею и сказала:
          - Простите меня. Спасибо вам, папа на меня обиделся бы, если узнал, что я воровка.
          В это утро я совсем позабыла об украденной книге из библиотеки Виолы. Напомнил директор школы.
          Едва прозвенел звонок на первый урок, мы расселись в ожидании учительницы русской словесности, быстрым шагом в кабинет вошел Иван Петрович, мы встали, приветствуя директора. Он высмотрел меня и холодно сказал:
          - Садитесь. Малеева, встаньте, подойдите ко мне.
          У меня внутри все оборвалось, я подумала: «это конец, он сейчас меня опозорит перед всем классом, и на меня, мать Терезу, будут дразнить воровкой. Как стыдно, я приходила всем на помощь и требовала от всех справедливости и честности, вдруг стала воровкой. Я встала и медленно направилась к доске. Я размышляла: «Сейчас он повернет меня лицом к классу и разрешит каждому ученику плюнуть мне в лицо». Однако всего этого он пригласил меня идти за ним в кабинет директора. Лучше бы он меня отругал здесь, в классе, при  всех. Я словно овечка пошла вслед за Иваном Петровичем, как на заклание. Так иногда говорила моя бабушка когда-то.
          - Вика, - произнес он вдруг мягким извиняющимся тоном. – Вика, я тебя снимаю с уроков, чтобы ты могла сегодня потренироваться в цирке. Кстати, не забудь взять с собой книжку, которую ты вчера взяла без спроса у Виолетты. Иди и приходи в школу в понедельник. Ты не забыла, что мы тебя освободили до понедельника от занятий.
          Я выбежала из кабинета пулей и через два часа уже была в цирке. Виолетты не было, я книжку отдала ее отцу. Я собиралась что-то ему говорить в оправдание, но он взял книгу и, поблагодарив, быстро ушел по делам к себе в помещение. Виолетта не пришла в этот день, мне пришлось тренироваться одной. Даже главный режиссер сделал вид, что сильно занят, и тоже ко мне не подходил. Мне показалось, что и комики в этот день меня тоже не замечали.
          Без Виолы у меня в этот день ничего не получалось на батуте. Поднялась на трапецию, потом хотела себя проверить на эквилибристике, но там тоже ничего не получалось, чуть себе не свернула шею. Я переоделась и ушла никем не замеченная.
          Мне стало обидно. Когда было хорошо, все со мной играли и веселились, разговаривали. Мама от меня ушла, все пришли ее хоронить, но после похорон мне стало плохо одной. Папа делает вид, что теперь сильно занят работой, я осталась одна со Светланой Валентиновной, с этой змеюкой. Теперь я никому не нужна.

Глава восьмая, в которой рассказываю,
КАК ТРУДНО МАЧЕХЕ  С ДЕВОЧКОЙ ЧУЖОЙ

1
          Я нашла в «одноклассниках» нужный адрес и послала сообщение. В нем я написала все, что думала об этой змеюке Светлане Валентиновне, еще добавила грубые уличные слова, которые мальчишки на стенах пишут черной краской или углем. Я хотела посмеяться над нею, посмотреть ей в глаза, что она скажет, когда прочитает мое сообщение.
          Завтра девять дней моего сиротства. Я часто слышала от взрослых, что дитя без отца пол-сирота, ребенок без матери полный сирота. Я теперь на своей шкуре поняла, как мне тяжело без моей мамы. Я папу тогда больше всего любила, потому что рядом была мама. Папа был со мной и любил меня, потому что с нами была мама. Вдруг все рухнуло, мамы со мной нет и папа избегает меня, потому что к нему присосалась эта змеюка Светлана.
          Неожиданно рано домой пришел папа. Я растерялась, не знала, как быть, броситься ему на шею или сделать безразличный вид, будто мне все равно, дома он или нет.
          Его бодрый голос меня обрадовал, и я кинулась ему на шею.
          - Что с тобой, доченька, ты не рада, что я приехал домой?
          Я повисла на его плече и расплакалась. Он гладил меня по волосам, говорил какие-то ласковые успокаивающие слова, но от них не становилось хуже, и я плакала еще горше. Он меня усадил на плечо, и я как принцесса, поплыла к ванной комнате умываться. Мне стало смешно, слезы высохли, я заулыбалась.
          За ужином папа объявил:
          - Завтра едем на кладбище, будем поминать нашу маму, завтра девять дней, как ее не стало с нами. Светлана, ты с нами поедешь?
          Змеюка взглянула на меня недобрыми глазами и сквозь зубы процедила:
          - Не знаю, если Виктория против, то я лучше останусь дома.
          - Вика, - спросил папа меня ободряющим голосом, -берем с собой завтра Светлану Валентиновну?              
          Не сдерживаясь, я громко вскрикнула с негодованием:
          - Нет, я не хочу, чтобы эта змеюка была с нами.
          Я видела, как она побледнела и прикусила губу. Я торжествовала, мне стало легко, я ей высказала все, что про нее думала. Я еще вслух произнесла те же грубые уличные слова, которые отправила ей на электронный адрес. Я зажмурила глаза от стыда и выбежала из кухни. Не знаю, зачем я матюгалась, как Олег Сорокин. Теперь папа меня воспитывать будет.
          Вбежав в свою комнату, я мгновенно успокоилась, как ни в чем не бывало, села за компьютер, открыла интернет и залезла на сайт «одноклассников». Ура, нашла Катю. Я написала ей сообщение, она ответила. Мы включили динамики и начали болтать о пустяках. У меня еще нет видеокамеры, потому я ее не могу видеть, надо попросить папу, чтобы на моем notebook установил видеокамеру. Катя вдруг спросила меня: 
          - Вика, Олег Сорокин сказал мне, что ты воровкой стала, это правда?
          - Дурак твой Сорокин.
         Выкрикнула я и отключилась. Я открыла свой личный дневник и собиралась записать свои мысли, но в комнату вошел папа. Внутри у меня все оборвалось. Я замерла, сгруппировалась и стала ждать папиных нравоучений. Он вообще не читал никаких нравоучений, но так говорил, что лучше бы меня наказал. Вот и сейчас он снова будет, как он сам говорит, «сожалеть» о моих поступках.
          - Встань.
          Сказал он строго, не называя меня по имени. Ничего хорошего это «встань» мне не сулило. Я поднялась.
          - Ложись на софу лицом вниз, - приказал он тоном, не терпящим возражений. Я вдруг увидела в его руках знакомую бельевую веревку с узлами. Я все поняла. Папа меня до сих пор пальцем не трогал, мама меня иногда лупила этой веревкой, когда я возвращалась домой поздно вечером после прогулки с мальчишками в ссадинах, извозившаяся в грязи, в изорванной одежде. Если папа меня сейчас отлупит, я ему этого никогда не прощу. Я знаю, это его змеюка Светлана против меня папу настраивает. Я ей тоже все напомню потом, когда от нас уходить будет.
          Я бросилась на диванчик, прикрыла голову руками и прикусила губы. Папа лупил меня с вытяжкой, больно, я чувствовала спиной каждый узелок веревки. Было обидно, стыдно, жалко самой себя. Какое позорище. Я молча терпела удары, боль и стыд. Не знаю, сколько времени прошло и сколько ударов веревкой было. Я сначала стала считать, но после восьмого удара сбилась со счета. Я чувствовала, как мое тело непроизвольно дергалось после каждого удара. Но вдруг я стала терять сознание, тело мое обмякло и лежало на софе без признаков жизни. Окружающий мир для меня стал безразличным. В этот момент в комнату почти вбежала Светлана и вырвала из рук папы веревку.
          - Хватит, до смерти забьешь девочку. – Сказала она и вывела папу из комнаты.
          Я осталась в комнате одна, еще долго приходила в себя, лежа на диванчике.
          Утром я не смогла встать, болело все тело. Папа и Светлана поехали к маме на кладбище без меня. В голове гудело, пить и есть не хотелось, для меня все окружающее было безразлично. Ни с кем не хотелось говорить и видеть тоже никого не хотелось. Впрочем, хорошо бы узнать, как Вера, подумала я. Я поймала себя на мысли, что хочу увидеть Веру и поплакаться ей, рассказать, что со мной произошло. Но она не звонила, не приходила, не интересовалась мной. Странно, я ей тогда помогла, потом она приходила ко мне, после похорон я ее больше не видела. Как никогда мне сейчас была нужна близкая подружка, которая не предаст и посочувствует, выслушает и не разнесет по свету.
          Звонить по сотовому телефону никому не хотелось, но очень была бы рада любому звонку, однако он молчал. Постепенно я стала приходить в себя, могла уже свободнее дышать. Пыталась встать, но из этого у меня ничего не получилось. Неожиданно в тишине громко зазвонил мой сотовый телефон. Я так испугалась звонка, что не сразу сообразила, кто звонит и не находила кнопку соединения. Наконец, справилась, и услышала голос Сени Вилочкина. Я уже начала о нем забывать, так много всего со мной произошло в эти дни после похорон мамы.
          - Вика, привет. Ты где сейчас, на кладбище? Сегодня девять дней, правда, я ничего не напутал? Слушай, я к тебе вечером приеду, можно? Это правда, что тебя отец отлупил, за что? Слушай, три к носу, все пройдет. Меня дома тоже лупили, ничего, живой, дышу. Олег Сорокин меня лупил, ты меня из его крепких кулаков вынула, я снова дышу. Теперь мя с ним подружились. Ты тогда не его проучила, а меня научила. Теперь я не обижаюсь по пустякам ни на кого. Теперь сам себе удивляюсь, как я мог так сильно обижаться на шутки. Ты почему молчишь, Вика, ты не сказала, можно к тебе приехать сегодня вечером?
          - Приезжай, - ответила я тихо, чтобы не выдать, что я ему буду рада и что мне больно говорить, стыдно было признаться, что меня отлупили справедливо.
          - Вика, что с тобой, ты потеряла голос? Повтори, я плохо тебя слышу.
          - Конечно, приезжай, Сенечка, я тебя буду ждать.
          - Хорошо, я приеду, жди.
          Вилочкин отключился. Он говорил, говорил, спрашивал, снова говорил. Хорошо, одна живая душа вспомнила обо мне, и ею оказался Сема.
          Я повеселела и с радостным чувством задремала. Сквозь сон услышала шум в прихожей, это вернулись папа и Светлана. Но я не открыла глаз и продолжала лежать неподвижно с закрытыми глазами. Меньше всего я хотела сейчас видеть папу и Светлану. Надо привыкать, что Светлана будет жить теперь с нами постоянно вместо моей мамы. Почему моя мама так быстро от меня ушла? С этой мыслью я уснула. Слышала, как открылась дверь в комнату, кто-то заглянул, но не входил. Кажется, это был папа. Дверь закрылась, и я снова осталась одна со своими сновидениями.



2
          В четыре часа дня я подскочила словно ужаленная, в бодром настроении, хотелось есть. Я чувствовала себя так, будто со мной ничего не было, спина не болела, тело мое было таким легким, что хотелось снова взлетать на батуте, крутить сальто вперед, назад, согнувшись, полтора оборота, два с половиной оборота. Сейчас пообедаю, побегу в цирк. Позвоню Сене, пусть туда едет, там встретимся. Сделав небольшую разминку, я выбежала из комнаты и столкнулась со Светланой.
          - Светлана Валентиновна, - сказала я бодрым голосом, - можно, я сейчас пообедаю и поеду в цирк?
          - Как ты себя чувствуешь, деточка? – Спросила она сочувственно. Еще вчера я бы ей нагрубила за ее «деточка», но сейчас я была в прекрасном настроении, даже хотелось ее обнять и просить у нее прощения.
          - Cветлана Валентиновна, простите меня, я дура. Я хочу есть, можно?
          - Конечно, можно, - она приветливо мне улыбнулась, обняла и повела за собой, - идем, я тебя накормлю.
          - Светлана Валентиновна, можно я сначала пойду под душ?
          - Ну, конечно, можно. Я пока разогрею обед.
          После обеда я собралась помыть посуду, но Светлана не позволила мне этого сделать, отпустила в цирк. Неожиданно позвонила Верка, просила подняться к ней, чтобы поболтать. Я быстро собралась и поднялась наверх.
          - Вика, - начала она с порога, - прости меня, дурочку. Я во дворе наговорила про тебя всякую ерунду. Простишь меня?
          Я ответила:
          - Да ладно, Верка, я сама виновата. Папа меня проучил так, что на всю жизнь запомнила. Ты как себя чувствуешь, оправилась совсем, в школу ходишь? Тебе чем-нибудь помочь?
          - Теперь все хорошо. Ты меня простила, Вика? Скажи, простила? Я хочу, чтобы ты меня простила и оставалась моей подружкой, хорошо? Ты меня простила?
          Я подумала: «Вот пристала, прости, да прости. Дурра, я тебя давно простила». Вслух сказала Вере:
          - Перестань, я тебя давно простила, Верка.
          Она похвасталась новеньким нотбуком, который купила ей мама. Я помогла  ей его настроить и подготовить к работе, показала, как работать с ним. Предложила подключить интернет и обещала показать, как работать с интернетом. В знак примирения я обещала ей контрамарку на спектакль с моим участием, если оно состоится. Я пригласила ее с собой на тренировку, Вера обрадовалась, и через двадцать минут мы уже выходили на Самотеку.
          Сеня Вилочкин нас уже ждал возле служебного входа. Виола уже была в цирке. Мне на сотовый телефон позвонил Олег Сорокин, которого я тоже позвала в цирк , чтобы посмотреть нашу тренировку и репетицию перед ответственными выступлениями. Я быстро переоделась в тренировочный костюм, и мы с Виолой начали прыжки на батуте без тренера, Олег, Верка и Сеня были нашими благодарными зрителями.
          После тренировки мы с Виолой приняли душ, переоделись и вышли к друзьям.
          - Народ, - сказал вдруг Сорокин, - айда в кино. В «Форуме» идет интересный американский фильм.
          - А нас пустят, нам ведь нет еще шестнадцати лет? – Засомневался Сеня.
          - Пустят, - уверенно ответил Олег, - пошли.
          Через сорок минут мы уже весело хрустели чипсами и запивали пепси-колой в зрительном зале кинотеатра «Художественный». В 2»Форум» нас действительно не пустили. Странно, но такой же фильм нам разрешили смотреть на Арбатской площади.
          Не люблю все эти внешние эффектные и красивые картинки блок-бастеров, бессмысленные и отупляющие зрителя. Я знала, что мне не понравится, но пошла вместе с друзьями. С трудом высидела до конца. Удивляюсь, как мои спутники восхищались этим американским шедевром. Правда, Виоле тоже не понравилось, но мы не стали спорить с остальными.
          Мы пошли к метро, но по дороге Виола вдруг заявила:
          - Я хочу есть. Кто меня угостит хот-догом?
          Оказалось, что есть захотелось всем нам. Возле входа в метро «Арбатская» на Новом Арбате мы нашли несколько палаток, но ни у кого не хватило денег на пять хот-догов. Тогда я сказала:
          - Поехали ко мне домой. У моей Светланы всегда найдется что-нибудь вкусное.
          Все обрадовались и мы гурьбой через полчаса ворвались к нам домой.
          Почему я сказала «моя Светлана»? Не знаю, как это у меня вырвалось. Что я имела в виду? Неужели я хотела назвать ее мамой, только не это? Почему нет? Она ко мне так участливо относится, заботится, как мама. При слове «мама» комок встал в горле, но я сдержалась, не заплакала.
          Светлана Валентиновна гостей приняла радостными возгласами и велела немного подождать, пока приготовит нам угощение. Мы закрылись у меня в комнате. Как здорово, что мои друзья снова со мной.
          Через полчаса Светлана Валентиновна позвала нас к столу на кухню.
          Не знаю, как это у меня получилось, но я вдруг подскочила, кинулась ей на шею и попросила:
          - Мамуля, можно накрыть стол в моей комнате?
          - Конечно, можно, если вы будете мне помогать.
          Я поцеловала ее в щеку, сказала «спасибо, мамулечка» и вприпрыжку побежала на кухню. Мальчики помогали раздвигать стол, а девочки прибирать в комнате. Вслед за мной на кухню помогать мне пришла Виола и спросила:
          - Вика, ты теперь называешь свою мачеху мамулей?
          - Откуда ты это взяла? – Я искренне возмутилась.
          - Мы все слышали, ты несколько раз при нас назвала Светлану Валентиновну мамулей.
          - Разве? Странно, я сама не заметила, как это произошло. Почему ты ее назвала мачехой? Они не играли еще свадьбу. Не называй Светлану мачехой, она со мной обращается, словно родная мама.
          - Когда она выйдет замуж за твоего отца, ты ее как будешь называть, мамочкой?
          - Не напоминай мне о моей маме. Я так и буду ее называть мамулей.
          Вошла Светлана Валентиновна и стала нами командовать, что и как делать.
          Я так увлеклась подготовкой стола, что меня не волновали чувства Светланы Валентиновны, когда я несколько раз назвала ее мамулей. Я еще сама для себя не осознала такой смелости с моей стороны.
          Наконец-то мы сели за стол. Мы все так были голодны, что сразу на все набросились, будто нас всех не кормили целую вечность.
          За чаем с домашними пирожными моей мамули Светланы Виола вдруг спросила у Веры:
          - Вера, приходи к нам в цирк, тебе двенадцать лет, еще не поздно начинать, я вижу, у тебя хорошая пластика, приходи. Мы устроим веселый аттракцион под названием «Вэ - Три Вэ плюс» с участием Веры, Вики и Виолы. Ну как, пойдешь? Я попрошу папу, чтобы он замолвил словцо за тебя главному режиссеру. Он послушает моего папу, он в цирке главный конферансье.
          - А можно? Вика, что ты скажешь, идти мне в цирк или не идти?
          Я не задумываясь, ответила:
          - Конечно, приходи, Верка, нам с тобой будет интереснее выступать, можно подготовить очень удивительную программу. Обязательно приходи. Я тоже буду за тебя просить нашего тренера и главного режиссера, он тоже с нами работает.
          - Это здорово, - причмокнул языком болтливый Сорокин. – Слушай, Сеня, а ты чего ждешь, тоже иди в акробаты. Я буду вам аплодировать громче всех.
          - Дурак, какой из меня акробат? – Обиделся Сеня.
          Виола подхватила слова Олега:
          - Правда, Сеня, приходи. Тебе понравилось, как бы крутили сальто с Викой на батуте? Я думаю, главный режиссер не будет возражать против тебя.
          Я от радости чуть не подпрыгнула вместе со стулом под потолок, но вида  не подала.
          - Сеня, я тоже думаю, что в цирк тебя возьмут. 
          - А я справлюсь, шею себе не сверну?
          Виола рассмеялась:
          - Подумаешь, шею пару раз свернешь, главное, чтобы падать руками вперед и голову держать на месте.
          Теперь Сорокин подхватил мысль Виолы:
          - А что, это будет здорово. – Громким голосом он возвестил:
          - Внимание, внимание. Сегодня и ежедневно в нашем цирке новый аттракцион «На батуте Вика, Вера да Виола и примкнувший к ним Вилочкин Семен». На афише будут четыре «вэ». Жаль, я Сорокин Олег. Я бы тоже пошел к вам в цирк, если бы моя фамилия и имя были на букву «вэ». Меня не возьмут, не имею данных.
          Мы все рассмеялись.
          Виола сказала:
          - В цирк болтливых не берут. 
          Расходились шумно, весело, договорились на следующий день идти в цирк всей компанией проситься в гимнасты на батуте. Сорокин будет нашим зрителем и судьей.
          Гости разошлись, и мы со Светланой Валентиновной, моей мамулей, остались одни. Папы все еще не было.
          Помогая Светлане убирать со стола, я задумалась. Я не заметила, как ко мне подошла Светлана и тихо сказала:
          - Доченька.
          Я бросила на стол посуду, кинулась ей на шею и прошептала:
          - Мамулька.
          Я со слезами уткнулась ей в шею. В это время пришел папа и увидел нас заплаканных и счастливых.
          Еще накануне я не могла даже помыслить, что буду называть Светлану Валентиновну мамулей, а сегодня мы нашли друг друга.

3
        Входная дверь хлопнула, и я услышала папины шаги в прихожей, побежала его встречать и кинулась ему на шею. Я целовала ему лицо и приговаривала:
         - Папочка, прости меня, глупую. Почему ты домой приходишь поздно, я тебя так мало вижу, ты меня перестал ласкать, я поэтому стала плохо себя вести. Папочка, ты меня простил, скажи, простил, да?
          - Дочурка моя, я тебя давно простил и ты меня извини, что с тобой мало бываю. Я сильно занят, много работы, задерживаюсь допоздна. Я прихожу домой, а ты уже спишь и видишь десятый сон. Утром ухожу рано, ты еще спишь, но я тебя перед уходом целую и когда прихожу, тоже целую.
          - Папочка, хочешь, я похвастаюсь, мы с твоей Светланой помирились и нашли друг друга, я сегодня ее назвала мамулей. Скажи, ты рад, что я твою Светлану назвала мамулей?
          - Доченька моя дорогая, я конечно, этому очень рад, ты дружи с нею, она очень хорошая женщина, нам с тобой помогла в трудную минуту.
          - Да, папочка. Твоя Светлана помогла не только нам, но она помогала маме, когда она в больнице лежала, помогала и моей подружке Веерке с четвертого этажа, когда ей тоже было совсем трудно.
          - Доченька, почему ты Светлану называешь моей? – Вдруг спросил папа. – Она теперь наша с тобой общая.
          - Прости меня, папочка, я еще не привыкла, что она заменила маму для тебя и для меня. Но ты не бойся, я обязательно привыкну. Я знаю, что такое консенсус и буду помнить, что маленькие должны всегда уступать взрослым и находить с ними консенсус.
          Папа почему-то рассмеялся над моими словами. Он на руках отнес меня в кухню. Больше я его не отпускала от себя весь вечер, пока он не уложил меня спать. Как хорошо, что у меня есть папа. Я его вижу мало, но мне тепло на душе от мысли, что у меня есть папа. Пусть он меня наказывает поделом, но всегда поддержит и не предаст. Я так и записала в свой кожаный дневник: «19 декабря 2008 г. 20 час. 15 мин. Москва, Садово-Самотечная ул., #24. Голова садовая да улица Самотечная. Сегодня я назвала Светлану Валентиновну мамулей. Кажется, она и мой папа были этому сильно удивлены, не ожидали от меня такого подвига. Я сама не могу себе объяснить свою смелость. Я готова была прыгать от радости, увидев счастье в глазах Светланы и моего папы.
          Я брошу батут, воздушную гимнастику и цирк вообще. Надоело, от меня требуют одно и то же, никакой инициативы, полета фантазии, самостоятельности. Главный режиссер наобещал нам с Виолой бенефис, но ничего подобного в цирке не происходит. До сих пор нет ни программы, ни сценария, ни специальной репетиции. Надо спросить Виолу, что она думает об этом и что говорит ей ее папа. Я думаю, что в глазах главного режиссера я стала неблагонадежная, могу подвести партнеров во время выступления. Конечно, было бы обидно, если бы он прямо об этом мне сказал, но я бы поняла, не стала бы ничего доказывать, просто ушла бы из цирка молча. Взрослые требуют от детей честности и правдивости, но сами все делают наоборот. Я виновата, просила прощения, почему мне не хотят дать шанс, почему надо унизить и озлоблять против себя, не понимаю.
          Учителя физкультуры и школьные тренеры зовут меня то в спортивную гимнастику и легкую атлетику, в биатлон, в художественную гимнастику. Что делать, с кем посоветоваться? Папа и мамуля Светлана будут огорчены, если я уйду из цирка. Я знаю, они будут меня уговаривать остаться в цирке. Ура, я нашла себя. Буду заниматься восточными единоборствами и женским боксом. Это то, что мне нужно, здесь мгновенная реакция, максимальная концентрация внимания и сила воли. Надо уговорить Виолу, правда, отец не отпустит. Верка не захочет, но она и в цирке не сможет работать, у нее нет силы воли, она слишком девочка. Вилочкина тоже не возьмут, физически слаб.
          Через две недели закончится первое полугодие. Моя мамуля приступила к работе и начала хлопотать о моих оценках. Класс готовится к Новому году и тоже озабочен итогами полугодия. Мне уже все не интересно, остается пока одно, готовиться к новогодним детским праздникам. После Нового года я уйду из цирка.
          Все-таки я обижена на папу, он предал мою маму. Как могла Светлана запрыгнуть папе на шею, когда еще не остыли на папе мамины поцелуи? Я этого тоже не прощу моей мамульке, хотя надо прощать. Я ведь тоже хотела, чтобы меня простили. Помню, бабушка учила, не делай другим того, чего себе не желаешь».
          В компьютере послышался сигнал по интернету, открыла электронную почту и прочитала сообщение от Виолетты, оно меня огорчило и обрадовало. Виола сообщала, что власти запретили участие в цирковых представлениях детей, не достигших четырнадцати лет, но разрешили участвовать в детских новогодних праздниках. Я спросила Виолу по почте, что она надумала делать и предложила свои варианты. Она ответила, что хочет заняться женским футболом, оказывается, она уже ходила на секцию и стояла в воротах. Прекрасно, я тогда буду забивать ей пенальти. Думаю, это тоже неплохо.
          Закончив переписку с Виолой, я стала готовиться ко сну, но пришли по почте сообщения от Вилочкина и от Веры, от Сорокина. Они повторяли сообщение от Виолы и спрашивали, что буду делать. Я еще не решила.
          Утро вечера мудренее.

Глава девятая, в которой рассказываю,
ПРОЩАЙ БАТУТ, ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОНКУР

1
          Засыпая, я сконцентрировала внимание, чтобы посоветоваться во сне с моей мамой. Я хотела получить от мамы одобрение моему поступку назвать Светлану Валентиновну мамулей. Вошел в комнату папа, чтобы пожелать мне спокойной ночи, и все испортил, внимание рассеялось и концентрации не получилось.
          - Папочка, скажи, хорошо я сделала, что назвала Светлану Валентиновну мамулей?
          - Конечно, хорошо, но ты так ее назвала от души, искренне?
          - Не знаю, папочка, это получилось само собой.
          - Доченька, тебе надо примириться с собой, найти консенсус с собой. Если не лежит душа, то не называй мамулей, зови как обычно, Светланой Валентиновной, она не обидится. Время лечит, через некоторое время ты к ней если привяжешься, тогда снова будешь называть мамулей.
          - Папочка, как я могу к ней привязаться, если только что похоронила я свою маму?
          - Вот видишь, не надо над собой насильничать. Не торопи события, все приходит в свое время.
          - Я поняла, папочка. Ты у меня самый умный и самый близкий человек. Я бы тоже умерла, если бы меня предал и ушел от меня. Папочка, скажи мне, что посоветуешь, власти запретили выступление в цирке акробатов, не достигших четырнадцати лет. Разрешили участвовать в детских новогодних праздниках во время зимних каникул на сцене. Виола зовет меня в футбольную секцию. Что скажешь?
          Папа рассмеялся, потом сказал:
          - Я не люблю, когда девочки занимаются чисто мужскими видами спорта. Все это клоунада.
          - Папочка, я теперь знаю, в прошлой жизни ты скинул в море со скалы женщину, которая участвовала в олимпийских играх Древней Греции.
          Мы вместе рассмеялись. Папа спросил меня:
          - К чему тебя лежит душа:
          - К акробатике, я ничем другим заниматься не могу. Папочка, я акробат. Что мне делать?
          - Не обязательно выступать в цирке, можно на сцене выступать с акробатическими этюдами.
          - Ты не понимаешь, папочка. Я циркачка. Я репетирую на сцене детские утренники, я себя чувствую, как в клетке, нет пространства, дышать нечем, с одной стороны задник, а с другой яма, кости переломаешь, законы падения там не работают. Кулисы отвлекают внимание, вечно там кто-нибудь стоит и тебе под руку подсказывает. В цирке другое дело, ты там хозяйка, один на один с трапецией или батутом, главное пространство, манеж, арена, песок. Акробатика на канате и с шестом на манеже можно ли сравнить со сценой? Если на манеже сорвешься с каната, то можно при падении сделать несколько переворотов, успеешь сгруппироваться, и еще хватит времени послать зрителям комплимент, а на сцене грохнешься с каната, шест не поможет, только помешает прыгать. Нет, папочка, сцена не для меня. Ты же знаешь, у меня мальчишечий характер, мне нужно движение и пространство.
          - Хорошо, тогда иди в женский футбол, там нужны девочки с мальчишечьими повадками, как ты.
          - Футбол или хоккей, там еще волейбол, баскетбол, гандбол, ватерполо, словом, командные игры я не люблю, потому что от тебя зависит результат игры всей команды. Вместо того, чтобы бить по воротам, запустишь иногда такую свечку, что мало не покажется, все усилия команды идут в ливневую канализацию. Виола хочет стоять в воротах. Представляешь, какая ответственность?
          - Представляю.
          Я разгорячилась, увлеклась, стала размахивать руками и что-то громко доказывать папе. Папа смотрел на меня любящими глазами и с удовольствием меня слушал, улыбаясь моим почти профессиональным суждениям о спорте.
          - Ничего ты не представляешь, папочка. Ты когда-то гонял мяч с мальчишками во дворе, но понастоящему в футбол не играл.
          - Можно подумать, что ты у меня профессионал в футболе.
          Этими словами папа меня совсем раззадорил. Я вообще вышла из себя, вскочила на ноги с постели, стою перед папой в ночной сорочке и чуть ли с кулаками полезла на него. Со стороны, наверное, смотреть было смешно, но мне было не до смеха, я пыталась доказать моему папе, что я INSIDE, то есть девочка, которая живет своим внутренним миром, индивидуалист.
          В это время в комнату с тревожным взглядом вошла Светлана Валентиновна и спросила:
          - Что здесь происходит, по какому случаю шум?
          Я быстро остыла и тут же легла в кровать, папа поцеловал меня в носик, прикрыл меня, пожелал спокойной ночи, выключил свет и вышел в коридор сСветланой Валентиновной.
          Постепенно успокаиваясь и закрывая глаза, я вдруг разгадала папину хитрость: он нарочно меня дразнил футболом, чтобы отвлечь меня от неприятных мыслей о Светлане Валентиновне.
          Как я ее понимаю, трудно быть мачехе с чужой дочерью. Она сама выбрала себе такое счастье, никто не виноват, просто не надо было моей маме меня покидать.
         Я сделала глубокий вздох и почувствовала, как погружаюсь в глубокий сон.
          Засыпая, я в голове своей стала повторять мой разговор с папой. Я поняла, он одобрил мое желание называть Светлану мамулей и разрешил ее так не называть, если я к ней еще не привязалась. Какой у меня хороший папа, он с полуслова меня понимает, но ничего посоветовать он мне не смог. Я уже в свои двенадцать лет знаю, самый лучший совет это не советовать. В этом я убедилась, тренируясь на батуте, на трапеции или на канате с шестом.
          Ничего я не придумала, ни с акробатикой, ни со Светланой Валентиновной, новой женой моего папочки и моей мачехи. Они поженятся через сорок дней после ухода от меня моей мамочки. Теперь я точно знаю, что не смогу привязаться к моей мачехе, пока ко мне будет во сне приходить моя мамочка.
          С этими нерадостными мыслями я окончательно погрузилась в сон.

2
          Ужас меня охватил, увидев маму во сне, я испугалась своей мамы, отталкивала ее от себя, отстранялась и удалялась от моей мамы. Я не хотела видеть маму во сне. Она зловеще на меня смотрела, холодными глазами, молчала, с шумом дышала и протягивала ко мне руки. Мне казалось, что она звала меня к себе, за собой. Я открыла глаза в холодном поту. Мне было страшно.
          Я в страхе выбежала в коридор и подбежала к двери в спальню, я уже готовилась ее открыть, чтобы броситься к папе за защитой, но я остановилась, услышав, как мой папа и Светлана радостно о чем-то переговариваются, громко смеются друг над другом. Я пришла в себя, и мне стало обидно. Мне хотелось плакать, но глаза были сухие, плакать не могла. Возвращаться к себе в комнату было жутко, боялась снова увидеть маму. Словно комнатная собачонка, я свернулась калачиком у спальни, прикрылась, как могла, половиком и прикрыла веки. Сон одолевал меня, но за дверью все еще слышались смех и шум.
          Не знаю, сколько времени я так пролежала, но сквозь сон вдруг услышала, как открылась спальня и кто-то наткнулся на меня. От неожиданности вскрикнула Светлана Валентиновна, позвала папу. Он поднял меня на руки и перенес в спальню, Светлана постелила на диванчике, и они уложили меня на нем. Поцеловали меня по очереди, укрыли одеялом, выключили свет и больше не шумели. Все это я слышала сквозь сон с закрытыми глазами. Я сомлела, как хорошо было спать под одеялом, тепло и уютно после половика под дверью, в одной комнате с папочкой.
          Остаток ночи прошел спокойно, мне уже ничего не снилось.
          Утром я открыла глаза и не могла понять, где нахожусь. Наконец, сообразила, вскочила на ноги, сделала по привычке короткую разминку и выскочила вон из ненавистной спальни. Папы уже не было дома, а Светлана Валентиновна торопливо возилась в кухне, собираясь на работу в школу.
          - Я все тебе приготовила, можешь позавтракать и идти в школу. Ты будешь в школе? – Спросила она меня, обуваясь в и одеваясь в прихожей. Я ответила утвердительно, и она выпорхнула за дверь, счастливая и довольная собой. Я не могла понять, почему ей так хорошо с моим папочкой, у нее же была своя семья и взрослые мальчики, она оставила своего мужа, сыновей и прилипла к моей семье. Тогда, стоя в прихожей и провожая ее, я с ненавистью смотрела на Светлану Валентиновну. Я не знаю, что она прочитала в моих глазах, но мне хотелось в этот миг ее растерзать на куски, но вместо этого я смотрела угрюмо себе на ноги и, чтобы успокоиться, тихо считала до ста. Я закрыла за нею дверь и пошла в кухню завтракать.
          Идти в школу мне не хотелось, интерес к цирку пропал, дома оставаться я уже тоже не могла. Что делать, у кого просить совета, кому рассказать о моей беде, с кем поделиться моими тревогами?
          Я родилась двенадцать лет назад, уже потеряла маму, папочка тоже  уже не мой, заниматься любимой акробатикой запретили. Лицемерная Светлана Валентиновна сделала все, чтобы мой опостылел.
          Неожиданно для самой себя я позвонила Верке. Она оказалась дома и в школу не собиралась, я позвала ее к себе, но она попросила меня подняться к ней. Через десять минут мы у нее на кухне пили чай со сладкими пончиками, которые испекла ее мама перед уходом на работу. Я открыла для себя удивительную способность Веры выслушать, понять меня, успокоить и развеселить. Она знала меньше, чем я, многое не умела и не понимала, училась хуже, но мне с нею было хорошо, потому что рассуждала трезво, на многие вещи смотрела спокойно и рассудительно. После ухода мамы от меня я всего этого лишилась. Я стала чувствовать в себе неуверенность, недоверие к людям, не стало во мне холодной расчетливости и сопереживания, без чего человек перестает быть человеком. Все эти качества я стала находить у Веры. Мне мало было дневника, я еще подружке все выболтала.
          Дура я, людям перестала верить, Светлане не доверилась, а Вере все выболтала. Конечно, за доверчивость потом поплатилась, но в то зимнее утро я и помыслить не могла, что Вера, для которой я в трудную минуту оказалась единственной надеждой и поддержкой, меня предаст и размажет по московской грязи. Все это потом, а сейчас мы мирно пьем чай с пончиками и радуемся жизни.
          - Вика, помоги, подскажи, что мне делать? Мама совсем на меня обозлилась. Она меня по каждому поводу унижает, опускает ниже плинтуса, я никак ей не могу угодить. Ругается по каждому поводу. Принесу из школы двойку, начинает обзывать меня всякими плохими словами, не так мою посуду, выроню тарелку из рук и она разобьется, кричит на меня. Отобрала у меня игрушки еще до детского сада, не разрешает сидеть за компьютером, я все время должна, как комнатная собачонка, бегать за моей мамой на задних лапках и смотреть ей в глаза и угождать ее желаниям. Мама даже руки распускает по любому поводу. Для меня все равно дороже мамы ничего нет, но я иногда думаю убежать куда-нибудь с закрытыми глазами. Для того, чтобы она меня не ругала, приходится ей в глаза просто врать. Она не верит, начинает ругаться. Она перестала мне верить, когда я ей говорю правду, она снова ругается и дерется, я так больше не могу, я сбегу из дома. Думаю, она икать меня не станет. Когда-то она меня в интернат отдала, забрала, перевела в другой, где круглые сутки я маму не видала, даже в выходные дни. Денег не стало, теперь я хожу в обычную школу.   
          - Верка, я помню, бабушка меня учила, терпеть надо, она говорила, за терпение тебе воздастся во много раз.
          - Тебе хорошо говорить, - возразила Вера, - тебя папа любит и Светлана Валентиновна к тебе относится, как родная мама, которая тебя любила и не повышала на тебе голос.
          Теперь наступила моя очередь поплакаться:
          - Ты ничего не знаешь, Верка. Я не выношу папину любовницу. Она у меня отняла папу и ко мне теперь лезет со своей любовью. Мне сегодня мама приснилась ночью, она меня к себе звала, я испугалась, проснулась, встала и побежала к спальне, хотела, чтобы папа меня приласкал и успокоил, но за дверью я услышала, как они там смеялись и веселились. Так возле двери я и уснула. Я бы тоже куда-нибудь убежала, как ты.
          - Тебе хорошо, Вика, у тебя есть папа, он тебя защитит и приласкает, успокоит, а у меня нету папы, маму некому остановить, когда она выходит из себя.
          - Ты опять не знаешь, Верка, меня папа отлупил до полусмерти, а она отобрала у него веревочную плетку с узлами. Я ее все равно не люблю. Зачем к моему папе лезет?
          - Терпеть надо, так ты меня учила.
          Мы обе рассмеялись, потому что теперь поменялись ролями, Вера меня стала утешать.
          Позвонил Антон. Он звонил не из школы, откуда-то с улицы, было очень шумно, но кое-как услышала.
          - Вика, - кричал Антон в телефон, - хорошо, что ты не пришла сегодня в школу. На улице мороз, снегу насыпало по колено, а мы все стоим на школьном стадионе, ждем, когда привезут собак. Во время первого урока нас всех вывели из школы, объявили, что здание заминировано. Сейчас уже должен быть четвертый урок, но с мухтарами никто еще не приехал. Домой не отпускают и погреться в здание не разрешают. Ты сейчас в цирке, да? Я тебе завидую, там сейчас тепло и прыгаешь на своем батуте.
          - Антон, хорошо, что ты позвонил, я собиралась идти в школу. Заниматься в цирке мне запретили, сказали, что до четырнадцати лет нельзя, они боятся за мою жизнь. Я теперь не знаю, чем заниматься.
          - Слушай, Вика, иди к нам, в школу конников, будем вместе заниматься с лошадьми. Ты любишь лошадей? Ты рассказывала, как жалела раненых лошадей по телевизору. Мы будем заниматься конкуром и выездкой. Знаешь, что такое выездка?
          - Знаю, хорошо, завтра мне все расскажешь. Где вы занимаетесь, Антон?
          - В Битце, приходи, здесь девочек принимают. Про тебя тоже знают, обязательно возьмут тебя. Приходи. Конец связи.
          - Тебе звонил Антон из школы, там что-то случилось?
          - Да, вся школа стоит на морозе. Кто-то по телефону позвонил в милицию и сказал, что в нашей школе заложена бомба. Ждут кого-нибудь с собаками, но еще никто не приезжал, чтобы искать бомбу.
          - Я поняла, что Антон тебя куда-то позвал заниматься, да?
          - Да, он звал меня в Битцу. Где есть школа конников. Он меня зовет заниматься конкуром и выездкой.
          - Я помню, ты всегда жалела лошадей, когда они падали по телевизору. Я знаю, конкур, это когда лошади преодолевают разные препятствия, а выездка?
          - Фигурное выступление лошади перед зрителями.
          - Я поняла, обязательно иди, я видела по телевизору документальное кино про конников и лошадей. Помню, какая-то женщина в черном и в черном цилиндре сидела в седле и управляла лошадью, которая выполняла разные команды. Ты сильная и лошадей любишь, иди к Антону в конники, я буду смотреть на тебя по телевизору.
          Вскоре снова позвонил Антон:
          - Вика, саперы привезли собак на шестом уроке, за час пробежали по школе и на седьмом уроке нас заставили учиться по полной программе все шесть уроков во второй смене. Ну что, придешь к нам в Битцевскую школу конников?
          - Хорошо, я приду, но ты мне все расскажи подробно.
          - Опять звонил Антон?
          - Да, их заставили учиться полностью во второй смене.
          После разговора с Антоном по телефону я пошла домой с твердым решением идти в конники, там тоже динамика и, главное, лошади тебя поймут лучше, чем люди.
               
3
          Позвонила Виола и напомнила о репетиции детского утренника. Я совсем забыла, раскисла, надо собраться сосредоточиться и сгруппироваться. Виола зовет меня в передвижной цирк «Шапито» на аттракцион «джигитовка». Это интересно, здесь и акробатика, и конный спорт, и гимнастика. Я раздвоилась, идти в конную школу или на джигитовку в цирке. Привлекает возможность гастролей по стране, но как быть со школой, Виола не сказала, наверное, не думала об этом.
          Я быстро собралась и уже через полчаса уже была в цирке на репетиции. Расспросила Виолетту о джигитовке. За работой актеров в номере «джигитовка» я наблюдала с удовольствием и даже иногда мне хотелось самой заниматься джигитовкой, очень заразительный номер и не безопасный . Я спросила Виолу о школе, она ответила:
          - Подумаешь, школа, можно закончить ее экстерном, папа сказал.
          - Что это значит? – Я не понимала этого слова, консенсус понимала, а этого незнакомого слова не понимала.
          - Экстерн, это когда ты самостоятельно изучаешь предметы, а в конце года сдаешь контрольные задания и экзамены, получаешь после школы такой же аттестат.
          Вечером после репетиции за ужином я спросила папу и Светлану Валентиновну, что делать. Вместо ответа Светлана сначала мне выговорила:
          - Вика, ты где была, почему тебя не было в школе?
          - Меня просила Вера подняться к ней, потом позвонил Антон из школы, сказал, что в школе искали бомбу.
          - Мы занимались во второй смене.
          - Это вы занимались после того, как детей заморозили на снегу. Почему не отпустили по домам учеников?
          - Директор сказал, что сигнал о бомбе в школе шел от кого-то из наших хулиганов, поэтому директор решил никого не отпускать в наказание.
          - Я не понимаю, почему из-за одного дурака вся школа должна быть заморожена.
          - Не дурака, а дурочки, звонила какая-то девочка. Сейчас ее ищут.
          - Папа, что мне делать, идти в конную школу или в передвижной цирк?
          Папа посмотрел на меня строго и спросил меня сухим голосом:
          - Звонила девочка с твоего сотового телефона. Ты давала телефон Вере, зачем?
          Я растерялась, не зная, что ответить. Врать я не умею, но как выручить Веру, не знала. Я не могла понять, зачем она меня так подставила, что я ей сделала? Пойти к ней и спросить об этом прямо? Нет, не пойду. Я рассказала все, как было:
          - Сегодня утром Светлана Валентиновна ушла в школу раньше меня, я собиралась вслед за нею ьежать на первый урок, но в это время позвонила по городскому телефону Вера и позвала меня к себе. Я поднялась. Вера попросила разрешения позвонить с моего телефона, сказала, что ее телефон испортился.
          Светлана Валентиновна спросила меня:
          - Ты не спросила Веру, кому хочет позвонить?
          - Я не спросила, она не сказала, я ей верю, как себе самой.
          Папа сказал:
          - Ты очень доверчивая девочка. Она в школу звонила при тебе?
          - Нет, я бы ей дала бы по рукам. Вера взяла у меня телефон, сказала, что связь плохая на кухне и вышла на брлкон. Там она звонила, я не слышала, кому и что она говорила.
          - Ты знаешь, что за твое хулиганство меня будут судить и присудят большой денежный штраф? Ты еще несовершеннолетняя, поэтому за твои поступки отвечать придется мне.
          - Я не хулиганка, это Вера.
          Светлана Валентиновна подала голос:
          - Она откажется и что делать тогда твоему отцу?
          Уменя закапали слезы, я тихо сказала:
          - Прости меня, папочка. Я не знала, что Вера меня предаст. Она не может отказаться, она моя подружка, я и Светлана Валентиновна помогали ей, когда Вере было трудно. Я не могу понять, почему она так поступила. Бабушка меня учила, что я должна прощать тем, кто меня обижает.
          Папа примирительно улыбнулся мне:
          - Садовая твоя голова с улицы Самотечной. 
          - Глупая ты, - сказала Светлана Валентиновна, - Вика, ты осталась матерью Терезой. Нельзя так, тебе в жизни будет трудно.
          - Зато ты, вы умная, не пропадете в жизни.
          Я со слезами бросилась в свою комнату и заперлась в ней до утра.
          В дневнике я записала: «21 декабря 2008 г. Подруга Вера меня предала, я ей помогала в трудную минуту, она меня просила о помощи, теперь предала. Я должна ей простить ее поступок. Как это сделать? Я знаю, если она снова меня позовет, я к ней обязательно приду на помощь».
          В коридоре я услышала разговор папы и Светланы Валентиновны.
          - Я пойду за мамашей Веры, поговори с нею по душам. – Сказала она.
          - Что я ей скажу? Ваша Вера с телефона нашей Вики позвонила о заложенной бомбе в школе, не смешно. – Ответил папа. – Но поговорить надо. Может быть, ты с Верой поговоришь?
          - Попробую, но не для того она звонила с чужого телефона, чтобы признаться в этом.
          - В любом случае с ними надо поговорить.
          Я не хочу разговаривать ни с Верой, ни с ее мамой, если позовут. Неожиданно раздался в прихожей громкий и нетерпеливый звонок. Дверь открыли, и прихожая наполнилась шумом, руганью, грубым голосом Вериной мамы. Я сначала ничего не могла понять, но прислушалась и все разобрала.
          - Ваша Вика сегодня утром пришла к нам и позвонила по своему телефону в милицию о бомбе, которую бандиты заложили в вашей школе, мне моя Вера сказала.
          У меня в глазах потемнело от такой несправедливости. Я выскочила из комнаты и побежала в прихожую, чтобы рассказать, как на самом деле все было. Но передо мной захлопнулась дверь.
          Я молча стояла, опустив руки, и помимо моей воли из глаз капали слезы.
          Я тихо спросила:
          - Папочка, почему она так со мной поступила? Это же не справедливо.
          Светлана Валентиновна спросила меня строгим стальным голосом:
          - Воровать было справедливо? Помнишь, не делай другим того, чего себе не желаешь?
          Я стояла потерянная, низко опустив голову, мыслей не было, только лишь текли слезы из глаз.
          Светлана Валентиновна, смягчившись, взяла меня за руки и повела в ванную умываться.
          Утром я заявила папе и  Светлане Валентиновне, что буду заниматься в Битцевской конной школе.
          Светлана Валентиновна спросила меня:
          - Вика, ты хорошо подумала?
          Папа поддержал меня:
          - Валяй, дочка. Может быть, лошади тебя научат уму-разуму. 

Глава десятая, в которой рассказываю,
КАК Я СТАЛА ДЕТЕКТИВОМ

1
          Суд присудил моему папе штраф за мой телефонный терроризм, который я не совершала. Теперь я знаю, что нельзя свой сотовый телефон доверять даже самим дорогим и близким людям. Адвокаты составили апелляцию на решение Мещанского  районного суда. Папа сказал, что районный суд отклонил ходатайство адвокатов о проведении экспертизы моего голоса с тем, чтобы те, кто принимал телефонный звонок, мог узнать мой голос. По просьбе папы адвокаты не называли имя Веры, они ставили перед судом задачу освободить меня и моего папу от ответственности за телефонный терроризм. Суд отклонил ходатайство без объяснений.
          Папа мне объяснил, что если бы мне было четырнадцать лет, то судили бы меня. До четырнадцати лет родители отвечают за своих детей. Я не хочу, чтобы мой папа отвечал за меня вместо Веры.
          Светлана вывела мне полугодовые оценки за неделю до конца четверти. Теперь я могу спокойно репетировать детские утренники.
          На утренниках мне было поручено играть роль комической девочки-неуча, которая тоже хочет быть артисткой цирка, но у нее ничего не получается. Мы работаем на пару с Виолой. Она якобы меня учит эквилибристикой, гимнастикой на трапециях, на проволоке, акробатикой на канате и батуте, другим номерам, в том числе и клоунаде. В конце концов ученица оказалась талантливой и нам сильно аплодировали, громко и весело смеялись. Так каждый день по два выступления, а в выходные дни по три спектакля на разных площадках города. Мы выступали вплоть до десятого января, а двенадцатого нужно идти в школу.
          Я позвонила Егору и попросилась в Битцу, посмотреть школу конников. На следующий день вместо школы мы с Егором поехали в Битцу. База прекрасная, мне очень понравились лошади, сразу видно, породистые и дорогие, с нашими цирковыми лошадями не сравнишь. Егору хорошо, он может заниматься конкуром, потому что девочек берут только на выездку. Тренерами в детской и юношеской школе конников работают мастера спорта, спортсмены, известные в Москве конники. Здесь тоже в школу принимали с четырнадцати лет, но Егор помогал ухаживать за лошадьми и наблюдал за работой старших учеников.
          Дома за ужином я твердо заявила:
          - Сегодня я была в Битце, я буду заниматься конкуром.
          - На конкур, кажется, девочек не берут, - засомневался папа. 
          - Тебе же нет четырнадцати лет, - сказала Светлана.
          - Это не важно, я буду выступать на конкуре. Я буду первая девочка на конкуре, преодолевать препятствия.
          - Не возьмут, - сказал папа серьезно. Я упрямо ответила:
          - Это других не возьмут, а меня возьмут.
          Светлана ахнула:
          - Вся в отца. Тебе надо было родиться мальчишкой. У тебя все повадки мальчишечьи.
          Я надулась, опустила голову и тихо произнесла:
          - Светлана Валентиновна, не повторяйте больше маминых слов. Мою маму никто не может заменить. Пожалуйста.
          - Хорошо, Вика, больше не буду, извини меня, пожалуйста.
          После ужина папа сказал, что дело передали на доследование в тот же Мещанский суд, но разбирать будут судьи в другом составе.
          - Что теперь будет с Верой? – Спросила я папу.
          - С Верой ничего не будет. По суду маме назначат такой штраф, что мало не покажется.
          - Папочка, ты не узнал, почему Вера так поступила со мной?
          - Не с тобой, она хотела кому-то отомстить в вашей школе.
          - Но Вера звонила с моего телефона, она знала, что поймают меня, а сама останется чистенькой.
          Папа на меня посмотрел таинственно и потом после паузы задумчиво спросил:
          - Вика, знаешь, о чем я подумал?
          - О чем, папочка?
          - Я подумал, не подговорил ли кто-нибудь Веру так поступить, чтобы тебе насолить? Подумай, кто в твоем классе может над тобой так подшутить.
          - Я не знаю.
          - А ты подумай, перебери в памяти все ситуации в классе с твоим участием, может быть, вспомнишь что-нибудь. Спокойной ночи, дочка, за меня не волнуйся, все будут хорошо.
          - Хорошо бы, -сказала я и пожелала папе спокойной ночи.
          День прошел для меня интересно и полезно, узнала много нового в Битце.
          Я буду выступать в конкуре. С этими мыслями я уснула.
          Во сне мне привиделось, будто нахожусь где-то на берегу моря и любуюсь закатом солнца, которое вот сейчас утонет. Солнце укрылось за морской горизонт, огромное и красное. Словно нехотя, оно медленно опускалось в воду, потухли лучи солнца, небо быстро темнеет, и вдруг от горизонта, от того места, где только что спряталось солнце, в мою сторону по волнам быстро стал подплывать какой-то предмет. Я стояла и не могла уйти, ноги прилипли к берегу, стали тяжелыми. Небольшая волна выбросила к моим ногам этот предмет, и только в этот миг я узнала его. Это был тот самый плед, которым накрыли Катьку во время приступа падучей болезни. Утром я проснулась и не могла понять, почему приснился мне Катькин плед. Я спросила об этом девчонок в классе, но они ничего не могли объяснить. Говорить об этом с мальчишками я опасалась, могли меня засмеять. Но Олег подслушал мой разговор о пледе и сразу выдал версию:
          - Это тебе Катька во сне сигнал посылает. 
          Я не поняла:
          - Какой сигнал?
          - Она на тебя обижена? Обижена, теперь хочет тебе отомстить.
          Я задумалась и спросила Сорокина:
          - За что отомстить, что я ей сделала?
          Олег засмеялся, обидно показывая на меня пальцем:
          - Ты забыла, она рядом с тобой сидела за одним столом в классе. Тогда ты первая ее разоблачила, хотя ее накрыла пледом. Поэтому она перешла в другую школу.
          Я что-то сопоставила и заподозрила неладное. Я спросила Олега в надежде, что мои подозрения не оправдаются:
          - Ты знаешь, в какую школу она перешла?
          Сорокин вдруг крикнул во все горло:
          - Кто знает, где учится падучая Катька?
          Кто-то из девочек в углу класса у окна назвала школу, в которой училась Вера. Мои ноги подкосились, я не удержалась и села на пол. Олег и Егор были рядом со мной, но не успели глазом моргнуть, как я оказалась на полу. В этот момент в класс вошла Светлана. Увидев меня на полу, удивилась:
          - Виктория Малеева, почему вы сидите на полу? В нашем классе полы протирают влажной тряпкой, но не пятой точкой. Встаньте, пожалуйста.
          Обычно на такие замечания учителей класс взрывается хохотом, но это было сказано таким тоном, что никто даже не пикнул, ожидая моего ответа на вопрос классного руководителя и моей будущей мачехи. Я покраснела и тут же вскочила на ноги.
          _ - Вика, - повторила Светлана вопрос, но другим, человеческим тоном, - Что случилось, тебе побили мальчики?
             - Что вы, Светлана Валентиновна, - воскликнул Сорокин, - мы ее пальцем не трогали.
             - Вика, что-то случилось? Я по глазам вижу, что ты чем-то расстроена.
             - Можно, я скажу вам об этом после уроков?
          - Хорошо, - согласилась она и начала урок.

2
          Вечером за ужином мы все вместе, я с папой и Светланой Валентиновной, собрались на кухне и обменивались разными домашними новостями. Дошла очередь и до меня.
          - Вика, ты что-то хотела сказать мне после уроков? – Спросила Светлана.
          - Папочка, - ответила я не Светлане, а папе, - я не знаю, как сказать.
          - Говори, что знаешь, - сказал он.
          - Папочка, помнишь, ты сказал, чтобы я подумала, кто мне может отомстить?
          - Да, помню, - ответил папа.
          - Я подумала.
          - Ты нашла, кто это был?
          - Да, нашла.
          - Кто же это? – Спросила Светлана.
          Я запнулась, не зная, как к ней обратиться.
          - Помните, у нас училась девочка, звали ее Катей, больная падучей болезнью, она сидела рядом со мной? – Спросила я Светлану Валентиновну, не называя ее по имени.
          - Помню, - ответила она. – Ты тогда разоблачила ее обман, она перешла в другую школу из-за этого.
          - Вы не знаете, в какой школе она теперь учится?
          Папа не выдержал:
          - Вика, говори, что знаешь и перестань нас допрашивать.
          Я решилась сказать:
          - Она учится в одной школе с Верой.
          - Как ты узнала? – Спросил папа.
 .        – Девочки из параллельного класса сказали. 
          - Поэтому ты сидела на полу? – Улыбнулась Светлана.
          - Да, я очень расстроилась, не удержалась на ногах и села.
          - Ты думаешь, что Катя подговорила Веру совершить терроризм с твоего телефона? Зачем это Вере надо было?
          - Не знаю.
          Светлана задумчиво произнесла:
          - Странно. Не понимаю, каким образом Катя могла уговорить Веру. Нужны были какие-то серьезные доводы, чтобы Вера не могла отказаться.
          Неожиданно в прихожей зазвонил звонок.
          Светлана Валентиновна открыла дверь и увидела маму Веры Оксану Романовну.
          - Я пришла извиняться перед вашей Викторией. Мне Вера все рассказала.
          Светлана Валентиновна провела ее в кухню. Папа меня тоже позвал за стол, и мы за чашкой чая услышали рассказ о том, как Катька запугала Веру.
          Оказалось, наш директор Иван Петрович просил своего приятеля директора школы, где учится Вера, принять Катьку к себе. Так девочки стали учиться вместе. Они подружились. Вера все выболтала про себя новой подружке, доверив ей свою тайну, о которой в классе никто не узнал. Катька пообещала по всей школе раструбить, что у Веры был ребенок, если она не выполнит Катин план против меня.
          Папа в присутствии Оксаны Романовны отругал меня за то, что я не сказала ничего Светлане Валентиновне о симуляциях Кати. Я не хотела выдавать Катю, жалко мне ее было, я считала Катю своей подружкой.
          Папа спросил Оксану Романовну:
          - Вы подали заявление в милицию?
          - Нет, еще нет. У меня рука не поднимается писать на Катину маму Галину Тарасовну, она моя сменщица, мы вместе работаем в одной палатке на рынке.
          Светлана Валентиновна возмутилась:
          - Как вам не стыдно, Оксана Романовна. Вы ведь знаете, что Егор Викторович может быть осужден за телефонный терроризм Вики, который она не совершала?
          - Его же не посадят, за это не сажают, я знаю.
          Светлана вышла из себя:
          - Да как вы смеете так рассуждать? Во-первых это судимость, а во-вторых, по суду такой штраф присудят, что до конца жизни не рассчитаться.
          Оксана Романовна взмолилась:
          - Я прошу вас, пожалейте меня, я пришла к вам прощения просить за мою дурочку. Может, вы сами тогда напишите заявление на эту Катю, чтобы ей не повадно было глупости делать. Сегодня она шантажировала Веру, а завтра что придумает?
          Папа добавил масла в огонь:
          - Симулирует приступы и уроки срывает. Хорошо, мы придумаем что-нибудь. Придумаем, дочка? – спросил он меня с улыбкой.
          - Я пойду к директору и все ему расскажу, как было дело, - ответила я.
          Светлана Валентиновна решительно нас остановила:
          - Нет, Вика никуда не пойдет. Я сама с директором поговорю. Как он скажет, так и будет. Иван Петрович находится в приятелях с другим директором, где учатся Вера и Катя. Они дурное не посоветуют.
          Оксана Романовна повернулась ко мне со словами:
          - Деточка, не оставляй мою Верочку.
          - Хорошо, Оксана Романовна, я на Веру не обижаюсь, - я пообещала через силу.
          Тренироваться на батуте в цирке нам с Виолеттой не запретили, даже разрешили заниматься акробатикой на манеже. Мы были этому очень рады, но я не забыла ни о джигитовке, ни об акробатике на канате, ни о конном спорте. Школьные секции и школьные соревнования мне не были интересны, но учителя физкультуры не отставали от меня, требовали от меня активного участия в спортивной жизни школы. С ними спорить не хотелось, учителя угрожали снизить оценку по физкультуре. Это шантаж, но делать было нечего, пришлось подчиниться. Все, что думаю об учителях физкультуры, я выложила однажды вечером за ужином Светлане, надеясь, что она мне поможет, как классная руководительница.
          Странно, самая длинная третья четверть началась в нашем классе спокойно, тихо, никто не хулиганит, никто не дерется, никто не срывает уроки. Я подумала, что так долго это не может продолжаться, что-нибудь должно скоро произойти. Так оно и случилось.
               
3
          Ваня Букин сидит за моей спиной и на уроке истории постоянно меня щекочет. Чудак, он знает, что я могу ему врезать во время объяснения нового материала. Не могу понять, почему он это делает и почему на других уроках не трогает. На уроке физкультуры он меня даже не замечает. Я ему недавно мячом глаз подбила, а он ничего, как с гуся вода. Вчера он все же мне отомстил. Я вдруг беспомощно на перекладине повисла, не знаю, что со мной произошло. Я сама себе не могла поверить, что испугалась. Повисла, как сосиска, со страху. Наш физкультурник куда-то исчез, пол урока наш класс оставался без присмотра. Ванька увидел меня, подбежал и сзади сорвал с меня тренировочные брюки. Увидев меня на перекладине без штанов, класс взорвался громким смехом. Мне стало обидно, я пришла в себя, прыгнула на мат и бросилась на Букина, загнала его в угол спортзала, я привычно перехватила его руку и провела болевой прием с подсечкой. Он лежит на полу, я поставила свою ногу на его горло и торжествовала, как над Олегом Сорокиным. В этот время откуда-то появился физкультурник, увидел нас и сильно удивился:
          - Виктория Малеева, это что такое, и почему ты в таком виде?
          - В каком? – Спросила я.
          - В купальнике, где твоя тренировочная форма?
          - Вас не удивляет, что Букин у меня под каблуком, Олег Леонидович?
          - Удивляет. Может быть, объяснишь, что произошло?
          Олег Сорокин громко рассмеялся и во весь зал закричал: 
          - Олег Леонидович, Вика у нас имеет черный пояс по каратэ. Букин содрал с нее штаны, думал, что она под штанами голая, а она в купальнике.
          В спортзале снова разразился смехом. Теперь смеялись над Букиным.
          Я всегда надеваю купальник под тренировочный костюм.
          Олег Леонидович повторил вопрос:
          - Виктория, что произошло?
          - Сорокин вам все объяснил.
          Физкультурник поставил нас в строй и объявил:
          - На следующей неделе иметь лыжи, начинается лыжный сезон.
          Класс разразился громким ура.
                Урок кончился, мы разбежались по раздевалкам.
          После большой перемены должен быть урок истории. Я спросила Ваню:
          - Букин, ты снова будешь меня щекотать на уроке?
          - Ага, буду, - сказал он улыбаясь.
          - Еще раз меня тронешь, я дам сдачи, мало не покажется. Понял? Тебе мало было на уроке физкультуры, могу добавить. Почему на других уроках ко мне не лезешь?
          - Не люблю историю, скучно мне на истории.
          - Ты меня больше не трогай, хорошо?
          - Не, мне будет скучно тебя не трогать.
          - Займись чем-нибудь, играй с телефоном.
          - Не интересно, он ничего не говорит, а ты говоришь , ругаешься и дерешься, весело.
          - Я тебя предупредила, - ответила я Ване и заторопилась на урок.
          В тот день он меня больше  не трогал. Но после последнего урока я вдруг обнаружила пропажу, из моего школьного рюкзака, исчез телефон, пенал, билиотечная книга, учебник по истории. Я сообразила, чьих это дело рук. Я молнией слетела с третьего этажа, выбежала из школы, столкнувшись в дверях с директором. Он хотел уже взять меня за шиворот, как котонка, но я увернулась и мышкой прошмыгнула на школьный двор.
          Букина я догнала в воротах, он выходил на улицу. Я сцепила пальцы рук, дала ему подножку и одновременно врезала со всей дури по шее. Ваня вскрикнул и носом свалился на асфальт.
          Я торжествующе снова поставила ногу ему на шею и произнесла:
          - Букин, я тебя предупреждала.
          - Хорошо, дай мне встать.
          - Вставай.
          Я освободила Ваню, он поднялся и вернул мне все, что взял.
          - Зачем украл, думал, не догадаюсь, кто взял?
          - Не, я пошутил. Хочешь, я тайну тебе скажу, Вика?
          - Знаешь, где был Олег Леонидович во время урока?
          - Нет, а ты знаешь?
          - Знаю, все знают, он в своей каморке водку пил.
          - Врешь, было бы заметно.
          - А ты проверь, ты у нас стала детективом. В два счета расколола Катьку. Твой отец в милицию на Камышову подаст заявление?
          - Не знаю, наверное, подаст, его будут судить. Откуда знаешь про Катьку?
          - Знаю, все знают. Ивану Петровичу Светлана Валентиновна рассказала.
          Букин убежал, а я вернулась в школу просить прощения у директора. Я поднялась в канцелярию на второй этаж, секретарь мне объявила, что Иван Петрович меня ждет. У меня сердце в пятки ушло. Что ему надо от меня?
          С бьющимся сердцем я вошла в кабинет и первая пошла ва-банк:
          - Иван Петрович, - сказала я, -извините меня, я догоняла Букина.
          Директор улыбнулся:
          - На этот раз прощаю, но я тебя хотел видеть по другому поводу. Садись у стола, у нас с тобой будет долгая беседа.
          Я села на краешек стула, Иван Петрович сел за длинный широкий стол напротив меня.
          - Виктория, - начал он, - скажи, это правда?
          - Что вы имеете в виду? – Я не могла понять, куда он клонит.
          - Сегодня на уроке физкультуры  не было преподавателя?
          - Да, Олег Леонидович куда-то отлучался, наверное, по делам, но он не весь урок пропустил, только несколько времени. Он дал нам указание и отлучился на несколько минут.
          - Сколько времени его не было на уроке?
          - Не знаю, я на часы не смотрела.
          - Чем вы занимались в его отсутствие?
          - Выполняли указания учителя.
          - Неправду говоришь. Вы устроили драку.
          - Это Букин ко мне пристал, я ему ответила, вот и все. Все остальные играли в волейбол. Почему вы меня спрашиваете, я ученица и про учителей говорить я не люблю. Вы сами можете спросить у Олега Леонидовича, где он был и почему ушел с урока.
          - Хорошо, я обязательно его об этом спрошу. Все это к слову, я тебя хотел, Виктория, спросить о другом. 
          - Я слушаю вас, о чем вы?
          - Светлана Валентиновна мне рассказала про Катю Камышову, это правда?
          - Если Светлана Валентиновна вам все рассказала, то почему вы меня спрашиваете, вы ей не верите?
          - Верю, но я хочу от тебя услышать все, как было.
          - Что теперь будет с Катей?
          - По моей просьбе Катю перевели из той школы в специнтернат.
          - Ее родителей будут судить и им присудят большой штраф?
          - У Кати нет родителей. Есть отчим. Он все время на работе, уроки, секции, соревнования. Катя растет одна, без присмотра, поэтому не знает, чем заняться, вот и хулиганит.
          - Я поняла, отчим у Кати наш учитель физкультуры. Почему он не взял ее в какую-нибудь секцию в той же школе?
          - Ты знаешь, она была в нашей школе, но у нее иногда случаются приступы.
          - Она училась в нашем классе, сидела со мной за одним столом. Она симулирует приступы. Что говорят врачи?
          - Врачи говорят, что у Кати приступы прекратятся после шестнадцати лет.
          - Я поняла, у Кати отчим кто-то из учителей физкультуры в нашей школе. Это так?
          - Да, но я е могу тебе сказать, кто это.
          - Я догадалась, это Олег Леонидович. Это так?
          - Умница, как догадалась? Ты у нас настоящий детектив.
          - Я сопоставила.
          - Вернемся к телефонному терроризму. За последнее время это уже второй случай, вообще, перебор для одной школы.
          Я рассказала Ивану Петровичу, как меня обманула Вера, которую против меня настроила Катя.
          - Что теперь будет с Олегом Леонидовичем, его из-за Кати будут судить?
          - Присудят штраф, но у него есть смягчающие обстоятельства, у него больная несовершеннолетняя падчерица на руках.
          - Иван Петрович, я могу идти?
          - Подожди, у меня для тебя есть сюрприз. Во-первых, Олег Леонидович просит у тебя прощения за Катю. Ты ее простишь?
          - Бабушка меня учила, обращайся с людьми так, как хочешь, чтобы обращались с тобой.
          - Бабушки всегда бывают мудрыми.
          - Я могу теперь идти?
          - Ты торопишься?
          - Мне надо на тренировку в цирк, меня ждет батут. 
          - Кстати о батуте. Ты не хочешь узнать, какой у меня тебя спрятан второй сюрприз?
          - Есть второй сюрприз?
          - Олег Леонидович через приятелей и знакомых добился, что в порядке исключения вам с Виолеттой разрешают выступить с благотворительным концертом в Доме культуры имени Зуева на Лесной улице около станции метро «Белорусская». Ну как?
          Я готова была от радости кинуться директору на шею, но сдержалась.
          - Я Олега Леонидовича об этом не просила.
          - Узнаю Викторию Малееву, в этом весь твой характер. По глазам вижу, что ты рада, но не хочешь в этом признаться. Хочешь, я тебе скажу по секрету, где был Олег Леонидович во время урока сегодня?
          - Букин сказал.
          - Я знаю, что мог сказать Букин, я ему сам скажу, что не хорошо сплетничать об учителях.
          - Я догадалась, он разговаривал по телефону в вашем кабинете.
          - Виктория, я еще раз убедился в том, что ты настоящий детектив. Действительно, Олега Леонидовича срочно вызвали к телефону, разговор шел о тебе и вашем с Виолеттой выступлении.
          - Он ничего не сказал, когда вернулся на урок.
          - Как он мог сказать, если ты Букина ногой к полу прижала?
          - Я его еще раз прижму к полу, чтобы не сплетничал об Олеге Леонидовиче. Я пойду, Иван Петрович?
          - Иди, но смотри, не сверни Букину шею, вылетишь из школы в два счета, и никакого Дома культуры тебе не видать.
          - Ничего, я его не сильно, чтобы запомнил.
          С этими словами я выскочила из кабинета.
          Увидев меня, секретарь спросила меня:
          - Вика, что с тобой, у тебя такой вид?
          - Какой вид?
          - Глупый, словно директор тебя не отругал, а шоколадку подарил.
          - Директор лучше всякой шоколадки мне подарил. Я с подружкой буду выступать дуэтом с цирковым номером в благотворительном концерте.
          - За тобой контрамарка, принцесса цирка.
          Последние слова секретаря до меня донеслись уже на лестнице.

Глава одиннадцатая, заключительная, 
в которой рассказываю,
КАК Я ВЫБРАЛА СЕБЕ ПРОФЕССИЮ

1
          Я с внутренним ужасом ожидала дня свадьбы моего папы и Светланы. Сорок дней со дня ухода от меня моей мамы наступил четырнадцатого января две тысячи девятого года. Светлана сказала, что в этот день когда-то отмечали Новый год.
          На сорок дней гостей мы не приглашали. Папа сказал, что придут без приглашения настоящие друзья, которые знали нашу маму и любят нашу семью. Я хотела сказать, что Светлана Валентиновна еще не наша семья, но не стала расстраивать папу. Об этом я написала в своем дневнике.
          «14 января 2009 г. Сегодня исполнилось сорок дней со дня ухода моей мамы. Я запомнила мамины слова обо мне. Она назвала меня сухой расчетливой и бессердечной девочкой. Почему она меня так назвала? Папа меня называл «мать Тереза», а мама меня обидела, за это не могу простить, хотя бабушка учила меня прощать своим обидчикам.
          Папа назвал Светлану нашей семьей. Они ведь еще не справили свадьбу. Эта змеюка окрутила папу, а я ее собиралась называть мамулей. Я сегодня внимательно смотрела в ее глаза и неожиданно вспомнила слова лектора, который учил на лекции в институте у мамы, как распознавать характер людей. Почему Светлана не смотрит прямо в глаза человеку, с которым беседует? Почему эта змеюка уходит от ответа на вопрос, если он ей не нравится, и меняет тему разговора? Почему у нее руки всегда ищут какой-нибудь предмет, чтобы его ощупывать. Лектор тогда сказал, что  у таких людей совесть нечиста. В правоте лектора я убедилась сама. Мама еще была в больнице, а Светлана уже появилась в нашем доме. Что со мной будет после свадьбы, сдадут меня в интернат, как Катю и Веру сдали? Нет, этому не бывать, я верю папе, он любит меня и скорее выгонит Светлану из дома. Я согласна перейти в другую школу, чтобы ее не видеть на уроках.
          Я знаю, чем буду заниматься после школы. Я получу аттестат и пойду учиться на психолога. Я тоже буду читать лекции о том, как распознавать характеры людей».
          Меня удивило и порадовало, что в гостиной собралось много народу. Собрались почти все, кто пришел на поминки моей мамы. Были и мои друзья. Пришла и немного посидела с нами Оксана Романовна, мама Верочки, потом она ушла, сказав, что ей рано вставать. Снова прекрасно играли в четыре руки реквием Моцарта наш директор школы и главный  режиссер цирка.
          Кто-то привел к нам девочку и мальчика, моих ровесников, родители которых приехали откуда-то из Абхазии погостить у близких знакомых. Летом прошлого года на Кавказе была война. Я ничего не понимаю в политике, но мои новые друзья с юга, мальчик Лексо и девочка Анжела, рассказывали о войне очень серьезно и так подробно, как будто сами воевали вместе со взрослыми. Меня удивило, что они учатся вместе в одном классе и дружат между собой, хотя они из разных семей и наций. Я узнала, что Лексо из грузинской семьи, у Жанны родители абхазцы. Они позвали меня к себе в гости на Черное море в Новый Афон, но Лексо предупредил, что в Абхазии у каждого человека есть много оружия, автоматы, гранатометы, пистолеты, гранаты. Я ничего не сказала, но не хочется ехать туда, где тебя встретят автоматом и гранатой.
          Сыграв реквием, Лазарь Илларионович и Иван Петрович вернулись в гостиную. В этот момент мой папа и моя будущая мачеха объявили, что всех присутствующих приглашают на свадьбу, которая назначена на субботу четырнадцатого февраля.
          - Что с тобой, Вика, - спросил меня Иван Петрович, - ты так сильно побледнела, почему, ты не рада, что у тебя будет другая мама?
          У меня отнялся язык, я не знала, что ответить. Сказать правду не могла при всех, выбежать из-за стола было стыдно, но сказать неправду язык не поворачивался. Как всегда меня выручил папа. Он всегда приходит ко мне на выручку, потому что меня понимает с одного моего взгляда.
          - Вика у меня умница, - сказал он, - теперь она думает, в какую школу перейти, не хочет быть дочкой учительницы.
          Иван Петрович заметил:
          - Нет никаких сложностей, мы переведем Викторию в другой класс.
          Лазарь Илларионович спросил меня:
          - Вика, ты кем хочешь стать после школы?
          - Спортивным доктором.
          - Почему спортивным доктором? – Спросил Иван Петрович.
          Вместо меня ответил главный режиссер:
          - Я знаю. Вика несколько лет назад помогла нашей гимнастке Аэлите, которая упала на манеж с большой высоты. Доктор скорой помощи похвалил ее за находчивость и профессионализм. Вика теперь хочет выучиться на спортивного доктора, чтобы помогать всем спортсменам и артистам цирка. Не так ли, Вика?
          - Да. – Я ответила твердо, и все продолжали поминать мою маму, хотя разговор все больше стал переходить на будущую свадьбу.
          Проводив гостей, я начала помогать Светлане убирать со стола и мыть посуду, но она отослала меня из кухни к себе в комнату, потому что было поздно и мне было приказано готовиться ко сну. Я послушно пошла в ванную комнату умываться. Через полчаса я уже укрылась одеялом  и закрыла глаза, но спать не хотелось. Я услышала, как открылась дверь и в комнату вошел папа. Я притворилась спящей, но разве можно обмануть моего папу?
          Он подошел ко мне, присел на краешек кровати, наклонился ко мне и погладил мне волосы. Я открыла глаза и произнесла:
          - Папа?
          - Скажи, дочка, - спросил меня папа ласковым тоном, - ты не хочешь моей свадьбы со Светланой Валентиновной?
          - Нет, - я ответила, прямо глядя в глаза папе.
          - Она нехорошая женщина, у нее совесть нечиста.
          - Откуда ты это взяла, Вика? Светлана Валентиновна так много для нас с тобой сделала, помогла нам в трудную минуту.
          - Я ее боюсь, у нее двойное дно.
          - Двойное дно?
          - Да, так сказал мамин лектор в институте, я запомнила.
          - Он был знаком с Светланой Валентиновной?
          - Не знаю. Он сказал, что у тех людей, которые постоянно меняют тему разговора и у которых глаза бегают, руки не спокойны, у таких людей всегда двойное дно. Папа, я не хочу, чтобы Светлана Валентиновна была моей мачехой, потому что мама еще была жива, а эта змеюка уже стала нашей семьей. Мамин лектор говорил, что у таких женщин мужья быстро окажутся под каблуком. Я не хочу, чтобы ты был у Светланы Валентиновны под каблуком.
          - Ты не хочешь, чтобы в нашей семье была женщина?
          - Папочка, ты меня всегда понимал, почему не хочешь понять меня сейчас? Я хочу, чтобы женщина в нашем доме любила не только тебя, но и меня, как свою родную дочку.
          - Светлана Валентиновна к тебе очень хорошо относится, ты говорила, что у нее легкие и теплые ладони, она очень хочет, чтобы ты приняла ее, как родную маму.
          - Папочка, никто не может заменить мне маму. Папочка, у нее теплые руки и приветливая улыбка, это правда, она относится ко мне, как к родной дочери. У нее два взрослых сына, теперь хочет, чтобы у нее была дочка. Но папочка, у нее глаза не улыбаются, они холодные, неприветливые. Губы приветливо улыбаются, а глаза остаются мертвыми.
          - Вика, откуда у тебя все это, наблюдательность и внимательность?
          - Ты помнишь, мама меня называла сухой, расчетливой и самоуверенной девочкой?
          - Пожалуй, ты права, но где я найду такую женщину, которая тебя приняла бы, как родную дочку и ты ее полюбила?
          Не знаю, что меня толкнуло, но я вдруг неожиданно для себя произнесла:
          - Дарья Дмитриевна.
          - Дарья Дмитриевна, кто это?
          - Наша учительница русского языка.
          - Хорошо, но я не могу сделать ей предложение, мы даже не знакомы. Что я ей скажу, здрасьте, я ваша тетя, выходите за меня замуж, потому что так хочет моя дочь Виктория? 
          - Я позову ее на наш семейный арбузник первого сентября. Это будет наш первый домашний арбузник без моей мамы. Вместо мамы будет Дарья Дмитриевна. Я знаю, она обязательно придет.
          - Спокойной ночи, мой психолог.
          Папа поцеловал меня в носик, как делал это прежде, и вышел из комнаты.

2
          Засыпая, в моей голове родились какие-то несуразные стишки про муху дрозофилу. Я даже тихо рассмеялась этим мыслям. Вот что у меня получилось:
Большая Дрозофила
                По улице ходила. 
                В форточку влетела   
                Увидела арбуз.
                Да села на арбуз
 Большая Дрозофила.
 Хотела съесть арбуз 
                В полосочку что был. , 
                Да в пузо не полез
  В полосочку арбуз.
Скатился вдруг арбуз,
Слетела Дрозофила,   
                Большая Дрозофила. 
               
                Скажите мне ребята:
Куда слетела муха
И где теперь арбуз,
В полосочку что был?

          Под утро мне приснилось какое-то старинное зеркало в богатой средневековой раме, и в зазеркалье я увидела, как Светлана бросает в могилу моей матери ком мерзлой земли. В этот момент на нее набросились две вороны, которые пытались выклюнуть у нее глаза. Я обернулась в муху дрозофилу и набросилась на зеркало. После третьей попытки разбить стекло я упала замертво и проснулась.
          Как обычно, быстро встала, сделала короткую разминку, прибрала за собой постель и вышла в коридор. Мы встретила какая-то необычная тишина. Я не могла понять, что произошло. Приняла душ, привела себя в порядок и вышла на кухню. Там завтрак готовил мой папа. Я знаю, он может прекрасно приготовить всякую вкусную всячину, но где Светлана?
          - Папочка, ты дома, а Светлана Валентиновна заболела? – Спросила я с тревогой.
          - Нет, она здорова и прекрасно себя чувствует.
          - Почему ее нет с нами, а как же свадьба?
          - Свадьбы не будет, Светлану словно ветром сдуло. Ты оказалась права.
          - Папа, я ничего не поняла. Светлана Валентиновна ушла от нас, почему?
          - Она подслушала вчера вечером наш с тобой разговор поздно вечером. Собрала вещи и ушла. После похорон матери ты у меня не по годам повзрослела.
          - Папочка, - я со слезами бросилась ему на шею, - прости меня, это она из-за меня ушла. Ты меня простишь, папуля?
          - Ну конечно, доченька. Иди смой умой слезы и приходи завтракать.
          Он поцеловал меня в носик и я выбежала из кухни.
          В школе я узнала, что Светлана Валентиновна подала заявление на увольнение среди учебного года.
          Кто-то в нашем классе пустил сплетню, будто змеюка ушла из школы по моей вине. Я подумала, что меня будут бить, но вместо этого меня стали качать с радостными возгласами и смехом.
          Вошла Дарья Дмитриевна в класс и мы сразу притихли, увидев ее строгое лицо.
          - В связи с уходом из школы по семейным обстоятельствам Светланы Валентиновны, директор назначил меня вашим классным руководителем.
          Класс не удержался и во всю глотку единым порывом прокричал ура.

3
          Я выходила из школы в компании с Олегом Сорокиным, Ваней Букиным, Антоном Макеевым и Семой Вилочкиным. Олег Сорокин предложил нам сходить на новый американский кинофильм, но я перебила его и позвала мальчишек к себе домой:
          - Мальчики, айда ко мне домой. Мой папа купил мне новый диск на DVD. Я еще не видела, но это очень интересный триллер.
          Через сорок минут мы уже сидели перед телевизором и наслаждались кадрами американской четырехчасовой страшилки. 
          Ваня Букин и Сема Вилочкин вошли в интернет, нашли наш фильм и тоже его смотрели. За полчаса до конца фильма кто-то позвонил в двери. Я вышла в прихожую, открыла дверь и растерялась, увидев на площадке Дарью Дмитриевну.
          - Ты меня пустишь, Вика? – Попросила она войти, улыбаясь.
          - Проходите, сказала я в растерянности.
          - Почему ты растерялась, Вика, ты не довольна, что я пришла к вам? Я не вовремя, у тебя гости,  я слышу знакомые голоса.
          - Нет, нет, ребята вам будут рады, не уходите. Мы только что говорили про вас и вы пришли к нам.
          - Что же вы говорили обо мне?
          - Мы поспорили, кто-то сказал из ребят, что вы сейчас придете сюда, но я не поверила.
          - Я ваш новый классный руководитель, поэтому должна посетить семью каждого ученика. Я решила начать с твоей семьи. Я подумала, что вас надо поддержать добрым словом в эти трудные дни для тебя и твоего папы.
          - Спасибо, проходите, пожалуйста.
          Дарья Дмитриевна разделась, я ей подала мамины домашние туфли, которые не позволяла я надевать Светлане Валентиновне. Накинув себе на плечи тот самый черный плед, виденный мною когда-то во сне, Дарья Дмитриевна из прихожей направилась в гостиную, откуда доносились веселые голоса моих друзей.
          Если бы сейчас к нам вошла бы впервые Светлана Дмитриевна в качестве классного руководителя, я не удержалась бы и ей высказала бы какую-нибудь грубость. Дарье Дмитриевне этого я не посмела ничего такого сказать, вместо этого я молча проводила ее в гостиную.
          Увидев Дарью Дмитриевну, мальчики закричали ура. Я выключила страшилки и наша беседа еще больше оживилась. Я не поверила своим глазам, когда увидела, что наша новая классная села на пол вместе с мальчишками и стала свободно с ними играть и забавлять разными фокусами. Она не хуже цирковых иллюзионистов показывала нам манипуляции с картами, с наперстками, с лентами и многими другими лентами. Антон не выдержал и воскликнул:
          - Вот это круто, Дарья Дмитриевна. Откуда вы все это знаете и где этому учились?
          Дарья Дмитриевна засмеялась и ответила:
          - Дома, у моего отца, он выступал в цирке на проспекте Вернадского, он был иллюзионистом.
          Любопытный Ваня Букин спросил нетерпеливо:
          - Вы сказали был, куда он делся, он развелся с вашей мамой?
          - Нет, Ваня, он много работал, сердце не выдержало.
          Олег Сорокин перевел стрелки на меня:
          - Давайте играть в монополию, Вика, тащи нам коробку. Я видел, она у тебя под книжным шкафом. Дарья Дмитриевна, вы будете играть с нами в монополию?
          - Я давно не играла, все забыла, если вы мне поможете, то я согласна.
          Антон предложил перейти в мою комнату и вся компания перешла ко мне. Я смахнула с коробки пыль и разложила монополию на ковре посреди комнаты. Увидев пианино, Дарья Дмитриевна сказала:            
          - Ребята, играйте без меня, а я вам буду на инструменте создавать музыкальный фон.
          Она села за пианино, а мы начали игру.
          Сначала Дарья Дмитриевна сыграла фрагмент из увертюры к опере «Руслан и Людмила» Михаила Глинки, потом нашу игру оживил «Полет шмеля» из «Сказки о царе Салтане» Римского- Корсакова. Вдруг я услышала знакомые ноты и не сразу сообразила, что это был вальс-фантазия Глинки, который любила моя мама. Я оставила монополию и подсела к Дарье Дмитриевне.
          В прихожей снова зазвонили, я пошла открывать и увидела на площадке Виолетту.
          - Вика, привет. Я прибежала к тебе, чтобы не по телефону, а лично с тобой поделиться новостью. Мы будем в доме культуры выступать для ветеранов Дню защитника Родины, а весной выступаем в спорткомплексе Олимпийский на проспекте Мира.
          Мы сообщили это известие нашим мальчикам, они бросились нас качать с криками ура. Дарья Дмитриевна присоединилась к нашей общей радости, поздравила нас.
          Вальсы Грибоедова мы уже играли в четыре руки.
          Сеня Вилочкин тоже оставил игру и сказал мне:
          - Вика, можно я для тебя прочитаю стихи о маме?
         Не дожидаясь моего согласия, он стал читать стихи о маме.
          Вьюга вьюжит зимним ветром
          И заносит землю снегом.
          К маме шел средь воя вьюги
          Пешеход, надев дерюги.

          Бесов слышит он интриги,
          Переплясы, вой и визги.
          Пешеход вдруг засыпает
          И под снегом замерзает.

          Видит, крест лежит дубовый
          И берет его тяжелый,
          Под крестом пилу находит          
          И над ним пилу заносит.

          Пешеход был духом кроткий,
          Крест несет теперь короткий.
          Вскоре маму замечает,
          И пурга вдруг исчезает.

          Мама в белом над рекою
          И зовет сынка рукою.
          Сын свой крест вперед бросает,
          Вместе с ношей уплывает.

         Пешеход в поту проснулся,
         Сновиденью ужаснулся.
          Помни, сын земной пустыни,
          Кроме мамы, нет твердыни.

          - А знаю это стихотворение, но в нем были другие слова, о Боге и о храме, - сказала Дарья Дмитриевна.
          Вилочкин не растерялся и ответил с достоинством:
          - Эти стихи мне когда-то в детстве читала моя мама. Я недавно их переделал специально для Вики.
          Дарья Дмитриевна похвалила Сеню за самостоятельное сочинение и сыграла Сентиментальный вальс Чайковского. Я не удержалась и чмокнула ее в щечку со словами
          - Спасибо вам, это самый любимый вальс моей мамы.
          - Ой, - вскрикнула Дарья Дмитриевна, увидев в дверях моего папу. – Кажется, твой папа пришел.
          Мальчики встали с пола и поздоровались с моим папой.
- Всем привет, - поздоровался папа. – Вы Дарья Дмитриевна, новая классная дама у моей Вики?
          - Да, это я, а вы Егор Викторович?
          - Так точно, отец этой сорвиголова. Очень приятно с вами познакомиться. Вика мне о вас все уши прожужжала, даже собиралась меня с вами сосватать.
          Дарья Дмитриевна засмеялась:
          - Мы с вами не были знакомы и ничего не знали друг о друге.
          Папа пригласил Дарью Дмитриевну в гостиную:
          - Пойдемте в гостиную, а ребята пусть здесь продолжают игру.
          Олег Сорокин сказал:
          - Мы, пожалуй, пойдем, поздно уже, нас ждут дома.
          Мальчики и с ними Виолетта быстро собрались вышли в прихожую. Папа сказал мне:
          - Вика, проводи своих гостей, а мы пока поговорим с Дарьей Дмитриевной.
          Закрыв за мальчиками двери в прихожей, я вернулась к себе в комнату и села за пианино.
          Пробежав пальцами по клавиатуре, я вдруг нашла мелодию к моему стихотворению, которое записала в электронном дневнике совсем недавно, когда Букин стал меня щекотать на уроках истории. Я не знаю, как родились эти строки, а теперь вдруг родилась и мелодия.
          Я тихо стала напевать свое сочинение и неожиданно увидела в дверях моего папу и Дарью Дмитриевну. По веселому блеску ее глаз я поняла, что они беседовали не только о школьных делах.
          Я запела громче своим низким грудным голосом
За рекой, околицею дальней
Занималась алая заря.
И весною вылетает ранней
          Птенчик из родимого гнезда.

Вылетает жаворонок смирный,
И свободным стал его полет.
В небесах играет птенчик милый,
О любви нам песенки поет.

Солнце, солнце, солнышко родное,
Своего побольше дай тепла.
Пусть нам светит небо голубое
И пусть станет ласковой земля.
 
За рекой, околицею дальней
Занималась алая заря.
 И весною вылетает ранней
 Птенчик из родимого гнезда.
    

          Мой папа и Дарья Дмитриевна сели на диванчик рядом со мной и, соединив пальцы, стали мне тихо подпевать. Я поняла, что в этом доме свадьба состоится раньше нашего семейного арбузника.

К о н е ц  З а п и с о к 
В и к и  М а л е е в о й,
девочки на батуте, акробатки, которая
в XXI веке узнала, что такое консенсус