У-ра!
У меня есть немного времени. Беру, значит, своих голубков и запускаю на карту: http://georgova.livejournal.com/129260.html
Стоит обозначить, что голубки пока не летучие: Ляпис едва-едва выбралась из Зазеркалья, она серьёзно повреждена и не имеет представлений о ПДД на этой планете, а Железнобокий по своей природе так и вовсе скакуч — бывало найдёт, на чём поскакать, — и как поскачет, как поскачет!
Лазурит давно потеряла счёт времени, зато у Кромвеля эти представления, простите за каламбур, железные: зарплата в армии выдаётся по лунному календарю, а это значит, что по лунному календарю делается всё, вплоть до преждевременного (по мнению парламентариев) роспуска парламента 22 января 1655 года (по мнению григорианского календаря). Это событие породило достаточное количество недовольных его единоличной властью сект, чтобы они не представляли из себя какую-либо угрозу для его единоличной власти, так что называть их нету смысла (игрушка классическая, но своё отжила в нулевых).
1
Бессонная Пилар Тернера сидит на заснеженном поле возле Сумрачного леса и открывает первую карту. Карту, дающую начало новому циклу. В раскладе эта карта отвечает за прогноз на первый месяц колеса года — январь, однако кому как не ей известно, что отсчёт можно вести с любой ежегодно повторяющейся даты. Иными словами, началом путешествия моих героев в условиях прогрессивного (линейного) времени, можно считать 10-й месяц 2016 года от рождества Христова. Вернутся ли наши герои обратно — этого Пилар не знает, ведь с того дня, как её часы остановились, она специализируется на предсказании прошлого, и только прошлого.
Итак, прекрасная Пилар, в павлопосадском платке, маковом венке и жемчужном ожерелье, переворачивает карту расписанной фазанами рубашкой вниз. Я же использую какой-то из сайтов с онлайн-гаданиями, поскольку давно раздарила все свои колоды.
Принц мечей
Над проходом в потусторонний мир алело перекрестье двух калиновых ветвей. Прагматичность Железнобокого («На бога надейся, но порох держи сухим») не освобождала его от знания суеверий своего народа, которым он решил блеснуть перед очаровательной юной леди. Блистать перед ней иеговоинской кирасой, бесспорно, занятие увлекательное, но только не для самой Лазурит, глаза которой только и были способны, что к отражению.
Оливер объяснил драгоценной спутнице, что на границе миров не бывает тайных проходов. Есть только один, прямой и надёжно охраняемый, и если у неё так же нет желания угодить в ловушку, то следует прорубить свой, в слепой зоне наблюдательных вышек. Ляпис доверилась кавалеру, но попросила дать ей отведать ароматных ягод с живой изгороди. Кромвель знал, что каменному естеству Ляпис ничего не угрожает, но всё же взял на себя заботу предупредить леди, что ягоды съедобны, и ей нечего опасаться. Лазурит понравилась смородина. Она подала знак державшему наготове меч Оливеру, и тот начал рубить куст, а сама сорвала листочек, чтобы всегда иметь при себе тёплый, бархатный аромат смородины, возрождающий в памяти вкус взрывавшихся во рту ягод.
Кромвель ступил на территорию неизведанного первым. И сразу же принял на себя ружейный заряд. С самого начала за ними наблюдал ревностный страж пограничья — Человек на часах, давным-давно получивший от кого-то приказ палить по всякому, кто не ходит по дороге. Иными словами, часовой полагал, что защищает территорию от проникновения зомби. А что может вернуть зомби сознание, как не старая добрая соль? Предусмотрительность Оливера позволила ему предвидеть такое развитие событий.
— Смирно! — Он сделал шаг назад, не давая пути Лазурит, и одарил солдата взглядом предельно живого, и очень невовремя разбуженного генерал-лейтенанта, а затем, чтобы разрядить обстановку, иронично процитировал художника викторианской эпохи Имса, изобразившего сцену встречи парламентария и роялиста, — Ты когда в последний раз отца видел, патлатый?
Солдат с облегчением выпрямился и быстро отчитался о выполненной работе. Кромвель похвалил того за бдительность и приказал найти способ восстановить брешь в защите границы. Часовой не стал уточнять, о которой из брешей идёт речь, а потому, счастливо разминая одеревеневшие члены, кинулся прочь, имитировать бурную деятельность. Тем временем, Оливер галантно подал руку обескураженной спутнице, помогая той перейти границу.
Музыка: Petula Clark – The windmills of your mind
2
Тучный старик дождался, когда гадалка разденется, сложил одеяние в красный ларец и торжественно попрощался с ней и с пришедшим ему на смену братом — мощами в меху. Страшный брат ничего не ответил. Он протянул гадалке ларец из серого льда, и раскрыв этот ларец, Пилар осторожно вытянула накидку из чёрной моли, жёсткий белый корсет, песцовую шкурку и колоду карт с туманом на рубашке. Она нетерпеливо сорвала первую карту, взглянула на неё... и неприятно удивилась.
Четвёрка жезлов
Оливер и Ляпис устроили пикник на распутье. Сидевший на камне ворон хрипло клянчил выпивку, но не понимавшая языка земных птиц, Ляпис предложила ему кусочек козьего сыра. Ворон отскочил с криком: «Да не уподоблюсь!» и грязно ругаясь улетел в лес. Ляпис подумала, что Ворон на что-то обиделся. Оливер хмыкнул, терзая лоскут вяленой конины.
По завершении трапезы, кавалер предложил драгоценной леди выбрать направление их дальнейшего пути. Ляпис почему-то не хотела снова пересечься с тем вороном, и она предложила повернуть налево.
Очень скоро они набрели на симпатичный горбатый мостик с каким-то ящиком, который Кромвель предпочёл осторожно обойти, держа на руках несмышлённую спутницу. Увы, но в этот раз железный панцирь подвёл своего хозяина, проскрежетав о перила моста. Снизу кто-то мурлыкнул.
— Отпусти меня! — Ляпис принялась брыкаться. Кавалер неловко её уронил, и она тут же подползла к ящику. — Вы кто? Вы там?
— Меня здесь нет, — раздалось из ящика. А затем кто-то снова замурлыкал. Подскочив, Ляпис схватила Оливера за руку, потянувшуюся к арсеналу, что был у него на поясе.
— Если вас там нет, то чей голос со мной сейчас говорит?
Раздался усталый вздох.
— Зазубрррите как мантррру: если вы слышите голос, это ещё не значит, кто-то говорррит, а если кто-то и говорррит, то это ещё не значит, что с вами. Мур-мур-мур!
— Оливер! Оставьте ради бога!.. — Ляпис снова пресекла порыв спутника решить ситуацию гордиевым способом. — Извините. Меня зовут Ляпис Лазурит. Прошу вас, позвольте мне удовлетворить своё любопытство и всё-таки заглянуть в этот ящик!
— Открррывайте на здоррровье. Тигррр сидит в дррругом ящике. — Послышался загадочный ответ.
Ляпис попросила помощи Оливера. Тот ножом сдёрнул крышку, держа наготове пистолет. В ящике сидел барашек.
— Никогда не видел агнца прекрасней этого! — Только и мог пробурчать Оливер, отведя взгляд, чтобы не обрушить на барашка две градины своих тяжёлых слёз.
Но Ляпис барашков в жизни не видела, и потому заметила важный недостаток: он ничего не говорил. Даже не мурчал. Она нахмурилась, захлопнула крышку, и собралась пнуть ящик под мост, ведь ей показалось, что барашек чем-то навредил Кромвелю.
— Я же говорррил, что тигррр в дррругом ящике! — Заорал знакомый голос, когда Лазурит занесла свою тоненькую ножку.
— Кто ты? Что ты здесь делаешь? Отвечай! — Лазурит не на шутку разозлилась. Некто воспользовался её невежеством, стоило ей только начать доверять этой планете. В свою очередь, Кромвель растерялся. Он не знал, стоило ли сообщать драгоценной юной леди, что в тот момент она ничем не отличалась от мучителей, не одну тысячу лет изводивших её бесконечными допросами.
— Кот я! Учоооный! — Взвыл голос.
— Врёшь! Он сказал, что ты барашек!
— Да кто я, КОТ! Пощади, не убивай! Я тебе ещё пригожусь!
— Чем ты мне пригодишься? Время у меня отнимешь? — Лазурит повременила отправлять ящик за горизонт событий.
— Сохррранишь жизнь мне — сохррранишь свою.
— Как такое возможно?
— Послууушшшай меняу! Не спеши. Вернись туда, откуда пррришла, и ступай прррямо.
— Вот прямо взять и пойти, да?
— Можешь идти. Можешь не идти. — Ответил кот, немного успокоившись. — Выбррр твой. Но если пррродолжишь путь сейчас, то выборрра у тебя не останется.
— Похоже, кот дело говорит, — Заметил Кромвель. — В конце концов, сударыня, мы не знаем этой местности, и нам было всё равно, куда идти. Так давайте же прислушаемся к голосу этого... ящика, и изменим маршрут. Будь это ловушка, он бы настаивал на другом направлении. Если, чёрт возьми, я ошибся, то клянусь, что буду защищать вас ценой своей жизни!
Ляпис уже успела успокоиться и даже устыдиться своего поведения.
— Милый друг, с вами я готова пойти хоть на край света!
3
На распутье Кромвель счёл довольно занимательным то, что камень, с которого совсем недавно их чихвостил ворон, являлся проигнорированным посланием, однако спутница, по его меркам, была поражена этим чрезмерно. А дело в том, что Лазурит лишь сейчас обнаружила повреждения земного минерала неизвестного ей вида. Ляпис положила ладонь на его глубокие шрамы, а затем, упав на колени, крепко его обняла. Кромвель не понимал такого рода сентиментальностей, но даже ему стало не по себе, когда он попытался вообразить, на какие переживания при данных обстоятельствах способна и без того сверх меры экзотичная взбалмошная леди, носящая битое украшение на своей бесстыдно оголённой спине. Ляпис заговорила:
— Вы ведь знаете, что я всего лишь твёрдая проекция лазурита.
Оливер невольно кивнул, решив, что сейчас уместней молчать.
— Когда наши тела серьёзно повреждены, мы избавляемся от своей физической формы и уходим вглубь наших камней, чтобы регенерировать. — Она смотрела на камень, а в её глазах отражались причудливые символы. — Мой самоцвет повредили как раз во время регенерации, и теперь я не могу летать. Представляете, что будет с ним, когда он придёт в себя?
— Понятия не имею. Будет инвалидом? — Предположил Оливер, и поникшая Ляпис поднялась, не отрывая ладоней от собрата.
— Нет. Он будет монстром.
***
Пилар почувствовала, что начинает мёрзнуть, и спохватилась. Она суетливо надела на себя ритуальное облачение, а потом решила, что карту стоит перетянуть, а то вдруг на прогнозе сказалось нарушение ритуала. Когда гадалка с досадой обнаружила значение, путешественники очутились совсем рядом.
Восьмёрка жезлов
— Как говорит Рэй Бредбери: «Если рядишься в мертвецов и играешь среди них, то рано или поздно ты к ним присоединишься. Если разыгрываешь из себя призрака — ты им станешь». — Громко продекламировала Ляпис, пытаясь развеселить помрачневшего Оливера.
Кромвель её не понял, но благозвучие фамилии автора, как и сама цитата, пришлись ему по вкусу. Он добродушно обнял плечи спутницы, однако это напомнило ему недавнюю сцену на распутье, и он быстро дистанцировался, косясь на её камень. «А ведь это лишь малая часть того, что мне стоило бы о ней знать,» — размышлял он, — «Чёрт побери! Я даже не знаю, как она чувствует этот снег у себя под ногами!»
— Это цитата? — Внезапно спросила Лазурит.
— Да, по своей форме это цитата. — Оливер попытался собраться с мыслями, ведь им предстояло пройти мимо ряженой в меха мумии и занимавшейся своими тёмными делишками смуглой ведьмы, откровенностью наряда с лихвой перещеголявшей Лазурит.
Железнобокий впервые в жизни увидел настоящую ведьму, и, вопреки представлениям о самом себе, он просто прошёл мимо, грозно сверкая на нечисть протекторским взглядом, заслоняя спутницу и мысленной считалочкой выбирая предпочтительное для такой ситуации оружие. К счастью, Ляпис не выказала никакого желания знакомиться с чудаковатой парочкой. Пилар же сверила офицера демонстративно пренебрежительным взглядом, а затем небрежно поправила свою накидку, опасно навострив соски.
К счастью всех миров, это быстротечное столкновение обошлось без жертв.
4
В этот раз Пилар Тернера не решилась перечить обычаю. Она сложила облачение в ларец из серого льда, попрощалась со страшным братом и встретила брата звёздного, с ларцом из чернёного серебра в руках с нежными перстами. В ларце лежал рулон коричнево-зелёно-белой бумаги с незамысловатым цветочным мотивом. Пилар знала, что ей делать. Она раскатала рулон и ловкими движениями сложила из него нарядное платье. Затем Пилар надела кремовые сандалии и достала колоду карт со стилизованным оранжево-бордовым гидралиском на рубашке...
Перевёрнутая королева мечей
Снежное поле закончилось, а Кромвель страсть как проголодался. К счастью, парочка довольно быстро наткнулась на уютную избушку, щедро облагоухавшую округу запахом жареной курицы. Оливер старался не открывать рот, чтоб слюной не закапать — до того он соскучился по сочной курятинке. Ляпис, глядя на его страдания, спросила, не хочет ли он...
— Прекрасная идея, юная леди! — Восторгнулся он, и едва сдержал шаг от того, чтобы не побежать ко входу в избушку, который буквально за углом... за следующим углом... в смысле, прямо за... — Что за чёрт? — Рявкнул он, обходя четвёртый угол.
— Может, надо постучать в окно? — Предположила Ляпис.
Два окошка, больше похожих на бойницы, располагались так высоко, что Оливер был вынужден посадить спутницу себе на плечи.
— Ну что?
— Ничего не видно.
Кромвель нетерпеливо опустил её на землю, молниеносно избавился от брони и арсенала, а затем снова заговорил, стараясь быть вежливым:
— Надеюсь, вы удержите меня? За последнее время я похудел достаточно. — Он непонимающе посмотрел на покатившуюся со смеху Ляпис.
— Я постараюсь, сэр. — Ответила та разгибаясь, и он легко вскочил на неё, не смотря на свой малый рост, как прежде вскакивал только на любимую лошадь.
В окно Кромвель всматривался до тех пор, пока не осознал, что их с окном интерес взаимен.
— ВНИЗ! ВНИЗ, КОМУ ГОВОРЮ!
Ляпис быстро села, и Кромвель, вырывая икры из её непослушных, мёртво вцепившихся пальцев, кубарем покатился к своим вещам. Он сгрёб их в охапку, когда избушка стала подниматься на все свои пять (шесть? семь?) огромных и уродливых когтистых лап. Ляпис замахнулась забытой Оливером шпагой, и хотела было, в целях самообороны, рубануть по неподвижной передней, что была поджарена до хрустящей корочки, но отступающий кавалер прихватил заодно и Ляпис.
— Пусти! — Кричала она, размахивая шпагой, — У меня получится! Получится!
Случилась непродолжительная погоня: очень вскоре они добрались до огороженной территории. Из постройки пританцовывая вышел портье с огнемётом. Он вежливо пригласил парочку за ограждение. Изба запуталась лапами в рабице и завалилась на стену с окнами. Раздался звон стекла и петушиный крик, а млеющий от удовольствия портье залил огнём бревенчатую конструкцию.
— Благодарю вас за наш ужин, дорогие гости! — Портье заговорил только убедившись, что изба не подаёт признаков жизни.
— Поблагодарите за это господа вашего мира. И передайте благодарность от меня, за то, что сотворил это совершенное орудие! — Кромвель не мог отвести глаз от огнемёта.
— Его создал я, и поверьте, есть образцы намного совершенней, — Отмахнулся портье и повёл носом, — Ужин готов. Поешьте горячего, если хотите. А то сейчас набегут.
— Кто?
— Жильцы наши. Кстати, добро пожаловать в мотель «4 комнаты».
Путешественники посмотрели по направлению торжественного взмаха портье. Разумней было бы назвать то, что они увидели, мотелем «Три барака», но аборигенам обычно виднее.
Кромвель решил съесть сколько успеет, а портье, как умел, пытался скрасить отдых юной леди, изучавшей шпагу, пока не пришлось её вернуть.
— Звезда вечерняя в высоких небесах, — Начал портье, вычурно жестикулируя, — Ну?.. Какой покой в твоих серебряных лучах!
Кромвель не отвлекался от курицы. Ему нужно было накушаться впрок.
— То, что вы говорите очень интересно. — Заметила Ляпис, очень женственно натягивая ножны на клинок. — Пожалуйста, продолжайте!
Музыка: Swаns – A Little God in My Hands
5
Заскучав, Тернера сорвала с себя унылые советские обои. Она как можно быстрее проводила звёздного брата, и переоделась в усыпанный фурнитурой джинсовый сарафан, принесённый в нефритовом ларце. Чего-то не хватало. Пилар решила, что именно колечка из белой проволоки на пальце русого брата. Она потребовала колечко себе, и брат охотно повиновался. Наконец, гадалка достала из колоды карту с белой часовней на рубашке.
Солнце
— ...Когда стремишься ты неведомо куда. Звезда вечерняя, блаженная звезда! — Портье удивлённо на неё уставился. — Правда не знаете? Это Джеймс Сейлз!
Кромвель отвалился от курицы только набрав запас мяса на следующий день. И двор стал заполняться суетливыми и какими-то жутковатыми постояльцами. Портье объяснил странное поведение окружающих тем, что в одном корпусе живут глухие, в другом глухо-немые, а в третьем слепо-глухо-немые. Компания зашла в самый большой из корпусов.
Портье признался, что мест нету, однако женщина в фойе этого театра абсурда встряла в разговор с объявлением, что с радостью приютит голубков у себя. Вежливо улыбаясь, портье сказал, подкрепляя чётко произносимые слова вычурной жестикуляцией, что ни к чему ограничивать себя в удобствах. Женщина попыталась спорить, но портье как раз вспомнил, что номер всё-таки есть. Затем он подался вперёд, и по каким-то своим соображениям заговорил почти шёпотом:
— Очень давно, некая госпожа Ган...
— Как, простите? — Громогласно переспросил Кромвель.
— У-мо-ля-ю вас! — Сказал портье так, что больше у Кромвеля не возникло желания его перебивать, ведь Ляпис умудрилась загнать свои ногти под ногти кавалера, и что бы это ни значило, оно было очень неприятно. — Одна стюардесса, попавшая сюда после авиакрушения... А, не важно. В общем, она сняла пентхаус, взяла ключ, вошла в лифт, попросив её не провожать, и пропала. Бетти почему-то запретила заселять туда новых жильцов, и требует сохранять этот номер за госпожой Ган. Будем считать это блатом. Вы здорово меня выручили, заманив сюда курицу...
— Бетти? — Спросила Ляпис, встряхнув головой, но Кромвель говорил погромче.
— Так это всё-таки была курица?
— Фирменная курочка «по-чёрному» от КФЧ. — На мгновение лицо портье приобрело блаженные черты.
— Выходит, мы теперь воры?
— О, нет, что вы! Если вас не убили по дороге к этой забегаловке, то значит детище склевало своего владельца. Ну что ж, — Он украдкой оглядел холл, особое внимание уделив гостеприимной особе. Та увлеклась чтением мануала для постояльцев, и, не успев сосчитать до трёх, Кромвель, Ляпис и портье были по ту сторону закрывшихся дверей лифта.
Портье быстро познакомил гостей с их ночлегом, показал расположение мини-бара, заодно проверив, что там вообще осталось, и, прихватив J;germeister, попрощался было, но в дверях его поймал Кромвель. Офицер оценил выпивку сам, дал попробовать даме, и только после этого, любезно поблагодарив портье, проводил его и бутылку с остатками ликёра до лифта, на прощание похлопав славного парня по плечу и поблагодарив за насыщенный впечатлениями вечер, а также пообещав рекомендовать ночлежку нескольким знатным особам. На том и разошлись.
Оливер не знал, как на Ляпис действует земная выпивка, но и проверять у него не было желания, поэтому он устроил ей дегустацию, предоставив едва ли не гомеопатические дозы каждого из напитков. Ляпис очень забавно описывала свои ощущения. То есть Оливер всё-таки поставил эксперимент, продегустировав земной опыт драгоценной леди и составив, наконец, призрачный образ того, что она из себя представляет.
Ляпис была в восторге от этой забавы. А потом Оливер открыл бутылку виски, провозгласил тост за каких-то ирландцев, и много-много выпил. Он подозвал её.
— Ну-ка... — Кавалер закинул на Ляпис подвес для шпаги. — Вряд ли ты будешь этим пользоваться, но... — Он осёкся. — Но не всё же мне таскать, а!
Ляпис так расчувствовалась, что схватила его за шею. Похоже, этого делать не стоило: ошибка едва не обошлась в две сломанные руки. Лазурит замерла, ожидая наказания. Но Кромвель отвернулся к стойке, произнеся в пустоту: «God have mercy on her... God have mercy on me».
Утром Оливер отметил, что похоже, он жив, что у него нет похмелья, а напротив кровати, с листиком смородины на носу, сидит, наставив на него два своих зеркала, драгоценная леди, по всей видимости даже не подумавшая воспользоваться его уязвимостью. Но самое яркое впечатление на него произвела адская вонь. Кромвель прочистил горло.
— Ээээм... Сударыня! Скажите, вас ничего не смущает в утреннем воздухе?
— Нет. — Честно ответила Ляпис, — Я приняла как данность, что у земного воздуха есть свойство никогда не быть похожим на себя.
Тут Кромвель всё-таки почувствовал, что голова у него болит. Он отправился на поиски источника запаха. Кровать, конечно, была чистой, однако пахло явно от неё. Кромвель откинул матрас, решив, что портье решил сэкономить на чистке, но оказалось, что проблема была не в матрасе. Проблема была в мёртвой стюардессе.
Музыка: Marvin Berry & Chuck Berry – Earth Angel