Ранним майским утром 2016 года через узкий просвет в зеленых портьерах в квартиру четы Соломоновых проник солнечный луч. Он в тишине прокрался к изголовью семейного ложа и нежно погладил по небритой щеке смуглого мужчину лет тридцати. Мужчина крепко спал, его загорелое тело оттеняла белоснежная атласная простыня. Рядом, на розовом квадрате подушки, белел листок, исписанный аккуратным женским почерком. Луч скользнул к нему и замер.
Не ищи меня – писала женщина. Я устала жить во лжи. Больше нет сил, и я ухожу не прощаясь. Ты решишь, что я струсила сказать глаза в глаза все, что я о тебе думаю, но это не так! Ты не хочешь меня слышать, ты делаешь все по-своему, невзирая на мои протесты и мольбы. Теперь поступай, как знаешь, я развязываю тебе руки – живи по своим правилам. Я долго терпела, но всякому терпению есть предел и моему тоже. Прощай!
Мужчина беспокойно заворочался, протянул руку к подушке, на которой должна была спать его дражайшая половина. Луч вздрогнул, скользнул в сторону и затаился. Ощутив пустоту, мужчина принял позу эмбриона и продолжал досматривать сон. Чуть выждав, луч соскользнул на тумбочку и осветил семейный портрет. Светловолосая молодая женщина смотрела на него, обворожительно улыбаясь, таким теплым взглядом, что луч мгновенно почувствовал родство ее души. Мордашки трехлетних двойняшек – девочки и мальчика, были точной копией ее милого лица. Не обнаружив ни единой черточки сходства между детьми и главой семейства Игорем Соломоновым, луч озадачился. Он помнил Игоря еще ребенком, когда играл с ним в солнечных зайчиков. Помнил, как спустя двадцать лет сиял от счастья на кольцах, закрепленных на крыше свадебного лимузина, а потом любил подглядывать за молоденькой женой Марьяной, когда она хлопотала на кухне, и сохранил об отношениях молодоженов самые теплые воспоминания. Но вскоре Соломоновы сменили адрес, и луч на долгое время потерял их координаты.
Неужели с момента их расставания его подопечный так изменился, что любимая женщина решилась от него уйти? А как же дети? Намереваясь заглянуть в детскую, луч выскользнул на улицу, но тут какая-то растрепанная туча дерзнула встать на дороге у солнца и закрыла его своим тучным телом. Луч вынужден был исчезнуть. Когда ветер прогнал с дороги нахалку, и у луча вновь появилась возможность заглянуть в квартиру Соломоновых, он обнаружил, что в доме остались детские игрушки, косметика, женский зонт. Вывод напрашивался сам: Марьяна ушла не навсегда.
Луч, решив срочно разбудить Игоря, вновь вернулся в спальню и застал его сидящим на кровати с запиской в руке. Соломонов подошел к окну, раздвинул портьеры и прислонился лбом к холодному стеклу. Вид у него был жалким и растерянным. Он с надеждой смотрел на детскую площадку, но там, через минуту, появился лишь дворовый пес. Луч, предчувствуя дальнейшее поведение Игоря, скользнул к бару и не ошибся. Несмотря на то, что взгляд Игоря привлекала бутылка минералки, тот плеснул себе в фужер коньяка, поперхнулся и закашлялся так, что казалось, задохнувшись, умрет.
– Нет, ну зачем же пугать до смерти, – возмутился луч, светясь жалостью к Соломонову, – ну виноват человек, но ведь так недолго его и угробить. Да и потом, разобраться нужно, может быть не так уж и велика его вина. Женщины, – они ведь какие, они из мухи слона раздуют, правды у них на копейку, а амбиций на миллион, – выговаривал луч кому-то только ему видимому.
Игорь выглянул в кухонное окно. На беговой дорожке школьного стадиона, расположенного напротив их пятиэтажки, крупными красными буквами было написано – Дурак! Соломонов вспомнил, как они с Марьяной бегали по утрам по дорожке. Тогда этого слова не было, точно – не было. Теперь Марьянка каждое утро бегает одна. Ну понятное дело, ей нужно форму держать – она актриса, а ему-то зачем? Раньше жена будила его на пробежку ни свет, ни заря, портила ему прелесть утренних сновидений, пока он категорически не отказался составлять ей компанию. Теперь он все чаще бегает за пивком, о чем свидетельствует выпирающий животик.
Соломонов вернулся в спальню, еще раз перечитал записку и со злостью скомкал ее.
Луч затаился в хрустальной люстре, наблюдая за лицом Игоря, которое менялось каждую минуту. Глаза то светились решимостью и непомерным гневом, то выражали отчаянье и надежду. Желая приободрить его, луч проник в трюмо, и комнату мгновенно заполнило сияние.
Игорь отреагировал на старание луча, подошел к телефону, хотел было позвонить Марьяне, но солнце вновь закрыла туча и сияние исчезло. Гордыня взяла верх. Соломонов посмотрел на семейный портрет и ответил на улыбку жены кривой усмешкой. Он опустился на кровать и сжал голову руками, чтобы она не лопнула от гневных мыслей.
Как же она могла так притворяться? – недоумевал Соломонов. Да, что там как? Ясно ж как день – актерская школа! Нет, ну ведь все было относительно нормально, за исключением того, что Марьяна была категорически против его нового бизнеса. Она считала, что это жульничество и до добра не доведет. Ну, так кто не рискует – тот не пьет шампанского! А с рождением малышей запросы росли, долги росли, доходы плакали. Так что ему, так и жить неудачником? Ну, нет, милая! А может быть дело здесь вовсе не в этом? Что-то женушка часто по вечерам задерживаться стала? Да ведь и подвозил ее недавно какой-то белобрысый прямо к порогу дома. Где-то я этого мужика видел?
Соломонов еще раз взглянул на семейный портрет. А мои ли детки? – мелькнула у него гаденькая мысль. В глазах засверкала ярость и он, подставив лестницу к антресоли, решил посмотреть, что там Марьяна недавно прятала. Поднявшись на верхнюю ступеньку, Игорь потянулся за чемоданом, покачнулся и рухнул вниз. Сверху ему на голову свалился чемодан. Несколько минут Соломонов в шоке лежал на полу не в силах подняться – голова гудела, нога ныла.
– Что же вы с ним делаете! – возмутился луч, и хрустальная люстра слегка задрожала.
Игорь, прихрамывая, добрался до кровати. Взгляд упал на часы, которые показывали девять. Черт! Вскочил он и тут же упал на кровать от нестерпимой боли. Черт! Все вышибло из головы! Я же должен быть в офисе! Шеф просил подписать документы. Игорь дотянулся до телефона, но ни до шефа, ни до главного бухгалтера дозвониться не смог. Еще несколько минут чертыхаясь и обвиняя во всех бедах Марьяну, он все же решил: а может это и к лучшему, что-то в офисе действительно в последнее время стало сильно попахивать криминалом.
Успокоившись, он позвонил семейному врачу. Тот прибыл незамедлительно и, осмотрев Игоря, сказал: «Все в порядке, старина, жить будешь – в рубашке родился. А ты слышал, что ваш офис сегодня налоговая трясла? Я туда по вызову приезжал – секретарша в обморок упала. Похоже, твоему шефу смотреть скоро на небо в клеточку».
После ухода доктора Соломонов решил: Марьянка догадывалась о том, что и его ждала та же участь, что и шефа. Она бросила его, опережая события. Это пить шампанское с мужем любая согласна, а передачи носить не каждая. Вот же стерва! Разведусь и оставлю ее на бобах. И еще пусть докажет, что дети мои. Правда квартиру новую купили на материнский капитал, да и старая – ее была. И машину купили после того, как Марьяна начала сниматься в клипах. Это, похоже, я останусь на бобах – пришла ему в голову здравая мысль, но додумать ее и принять окончательное решение Соломонов не успел. Раздался телефонный звонок.
– Игореша, – сказала жена, – у меня утром из папки листочек с текстом из сценария выпал, найди, пожалуйста, зачитай мне. Через десять минут репетиция начнется, а я не помню слово в слово, что там написано…