От переводчика-компилятора
События, о которых я хочу рассказать, решившись на весьма вольный перевод эротических английских новелл, охватывают довольно большой период царствования двух английских королей Генриха VII, 1485 — 1509, и Генриха VIII, 1509 — 1547. Предисловие к английским новеллам здесь: http://www.proza.ru/2016/10/20/377
** Глава 2. Последняя ночь чернокнижника
Отец Гай решил задержаться в монастыре, к великой радости настоятельницы, матушки Изольды, и взялся за воспитание юной монашки Катрины со всем усердием.
И не только псалмам и искусству грешной любви он обучал Катрину. Время от времени он доставал из сундука книги и показывал такое, от чего у монашки сладко сосало под ложечкой от ощущения смертного греха.
В присутствии монашек, то был вежлив почтителен и смиренен, и лишь наедине с ней снимал маску учтивости, а иногда и брал в руки прутья.
Теперь Линда скучала своей келье, Катрина каждую ночь отправлялась к гостю петь псалмы под завистливые взгляды других монашек, а матушка-настоятельница подсчитывала доходы: отец Гай ел и пил за троих, а платил за шестерых.
Надо сказать, что чернокнижник ни разу не говорил с Катриной о чувствах, зарождавшихся в его душе, но монашка, в которой наконец-то проснулась настоящая женщина, видела любовь в речах, в поведении, в проникновенных нотках голоса и убаюкивающей мягкости улыбки. Даже ночная порка от чернокнижника не была через чур жестокой, а прутья зажигали в ней что-то новое, до селе неизведанное.
С Катриной случилось то же, что и с любой другой девушкой, впервые по-настоящему близко познакомившейся с мужчиной, хоть и против воли. Она влюбилась!
Когда отец Гай обнаружил, упорным трудом он сумел не только вылечить, но и влюбить в себя юную монашку, на его лице появилась самая, что ни на есть дьявольская усмешка.
– Может, повторим лечение водой? – спросил отец Гай, снова увидев тоску в глазах Катрины. – Или лучше повторим матушкины розги?
– Нет, лучше возьми меня еще раз! – глаза Катрины заискрились безумным блеском. – Я готова! – помолившись, монашка задрала подол. Как говорится в книге «В день шестой Бог создал человека по своему образу и подобию и сделал человека мужским и женским» [Быт. 5:2]. Никакого намека на разные права нет.
Она уже знала, что отец Гай обожал начинать играть, полностью не снимая одежд, а розгами бил не в полную силу. Монашеское одеяние придавало играм особую пикантность.
Он, ощущая под собой нежное тело, с огромным наслаждением вводил и выводил меч из влажной щели. Катрине казалось, что она находится в сказочном сне. Каждое введение отца Гая приближало неземное блаженство. И когда чернокнижник, заохав, сильно сжал тело, Катрина ощутила, как меч задергался в внутри, изливая семя.
– Ах! – Катрина вздрогнула, как от удара прутом.
"Что это со мной? Такого никогда не было!"
Вторая волна блаженства была менее острый, но продолжительной. (В те времена слово оргазм еще не знали, но удовольствие от близости было не менее сильным, чем сейчас прим. перев.)
Ласками и поцелуями чернокнижник сумел довести Катрину почти до обморочного состояния.
Несколько минут они лежали неподвижно, отдыхая от пережитого наслаждения.
– Какая ты нежная! – он стал ласково поглаживать и мять упругие груди Катрины, перебирая пальцами то один, то другой крепкий налитый сосок.
Катрина очень любила, когда отец Гай ласкал груди, но как любил это делать он, трудно было представить.
– Хватит лежать, раздвинув ножки, – приказал он, – ты будешь делать то, что я прикажу, и все будет хорошо! Тебе понравится! Для начала, развернись ко мне задом и садись ко мне на колени.
"Мне прислали черную метку! Или я уйду или... Чернокнижник взял руками за попку, раздвинул пальцами губки, и плавно опустил на меч. На несколько секунд они замерли, наслаждаясь новизной ощущений. Потом она начала медленно подниматься и опускаться. Мужчина помогал, поддерживая за попку.
«Оказывается, можно и так! – думала Катрина. – И все же с мужчиной приятнее, чем с женщиной! Но сразу после порки это, наверное, больно!»
– Я так устала! – простонала девушка. – Давай как обычно!
Была прелестная лунная ночь. Сердца влюбленных были полны чувств, колдовской дух этого часа вошел всей своей прелестью в их души.
– Нет, – отец Гай решил преподать Катрине еще один урок. – Становись на четвереньки!
«Меня сейчас отгуляют, как корову!» – Катрина встала на четвереньки и попыталась вставить в себя уже обмякший меч. Но ничего из этого не получалась.
Чернокнижнику было неловко перед Катриной, и он чувствовал свою вину в том, что не смог доставить ей удовольствие.
– Позволь, я поцелую тебя! – он положил монашку на кровать и начал целовать живот, постепенно пробираясь к потаенному месту, тщательно выбритому по монастырскому обычаю. Она в это время взяла в руку поникший меч и поглаживала его.
«До таланта Линды ему далеко, однако старается! – подумала девушка. – А не побаловать ли его так, как научил меня папа?»
Катрина взяла меч в рот и начала сосать, а он лизал губки и клитор. Не удивительно, что через пять минут таких упражнений меч снова встал, и девушка заняла позу на четвереньках. Как оказалось, в этой позиции отец Гай проник очень глубоко. Катрине было так сладко, словно рухнул подъемный мост крепости. Ворвавшиеся силы неистового желания пронеслись через тело ее и душу – как орды захватчиков по павшему замку – разоряя все на своем пути, опустошая каждую клеточку, и сделав беспомощной и растоптанной, словно плененную рабыню. Катрина кончила, кусая себе губы, чтобы не закричать.
– Любимый! – монашка решила, что судьба дает последний шанс покинуть монастырские стены. – Я буду скитаться с тобой по всему свету, если захочешь, буду твоей служанкой, твоей рабыней! Только увези меня отсюда! Помнишь, ты же сам цитировал мне Коран! Прелюбодей женится только на прелюбодейке или многобожнице. Верующим же это запретно. Тех, которые обвиняют целомудренных женщин и не приведут четырех свидетелей, высеките восемьдесят раз, и никогда не принимайте их свидетельства, ибо они являются нечестивцами, кроме тех из них, которые после этого раскаялись и стали поступать праведно [Коран, 24:2-4 – прим. переводчика].
Она умолкла. Ее зеленые глаза были полны слез, когда она со страстью повернулась к чернокнижнику. Он уклонился от взгляда, а по его изящному лицу пробежала презрительная усмешка самой темной, самой смертельной злобы. Через мгновение это выражение исчезло. В неподвижных, остекленевших глазах опять появился неземной холод.
– Час заката, – воскликнул он. – Нежный, прекрасный час, когда сердца влюбленных счастливы, а природа улыбается их чувствам. Но мне не суждено жить долго! У инквизиции длинные руки! Они идут по моему следу как ищейки, и я не могу долго жить в этой тихой обители! Милая моя Катрина, утром мне надо покинуть монастырь, чтобы не подвергать опасности всех монахинь и эти святые стены. Ваше спокойствие я должен выкупить своей жизнью. Скоро я буду далеко, очень далеко на пути в вечное блаженство, но, скорее всего в чистилище. Должен ли я брать тебя, прелестнейший цветок, с собой в могилу?
– Нет, – глаза Катрины стали круглыми как пуговки, а из глаз потекли слезы. – Отец Гай, вы молоды, сильны. Вам ли думать о смерти?
Перевернувшись на спину, чернокнижник положил ногу на ногу, а сверху на бедро посадил Катрину в позу наездницы. Катрина придвинулась ближе, и мужчина почувствовал нежное прикосновение горячей плоти, невыразимо приятное прикосновение влажных губок к своему бедру. Несколько легких движений пальцами, и Катрина привела меч в боевое положение.
Еще несколько движений промежностью вперед, и красавица оказалась рядом с мечом, коснулась его пупком и посмотрела на чернокнижника.
«Я многому успел ее научить, – подумал он, – жаль, что это у нас последняя ночь!»
– Все в руках божьих, – вздохнул отец Гай, и стал бросать книги из сундука в камин, – прощай, Катрина! Возьми вот эту книгу, и спрячь подальше! Это тебе на память! Она написана на понятном тебе языке. Молись за меня, грешного!
Глубокой ночью, когда монастырь погрузился в сон, на серой башне уныло раскачивается из стороны в сторону тяжелый колокол, хотя ни одно дуновение ветра не тревожило деревья в лесу. Они с безумием приговоренных к смерти отдавались друг другу.
Ей снова захотелось взять его меч глубоко в рот и ласкать, ласкать, ласкать… Отец Гай, словно почувствовав это, проник в ее рот, и через минуту, не выдержав жадных ласк, излился в нее. Обняв ее, он уснул.
Ночь подходила к концу, утро освещало холмы, но оно принесло отцу Гаю душевное спокойствие.
– Теперь я могу идти на смерть! – он оставил Катрину на рассвете. – Pax vobiscum! Да будет над тобой благословение святого Дениса, святого Дютока и всех святых! Прощай и помни обо мне!
Предчувствие чернокнижника о неминуемой смерти сбылось. Утром утомленный отец Гай щедро расплатился с матушкой за постой и собрался по делам в Лондон. Как оказалось, на дороге его уже ждали разбойники. Свою жизнь он продал дорого. В монастырском посохе был спрятан узкий меч, но силы были не равны. Один из разбойников сумел ударить отца Гая по голове.
Изуродованное тело отца Гая нашло последнее упокоение в болотной трясине.
Власти поймали и повесила несколько бродяг. Они показали, что убили и ограбили священника. В них же матушка Изольда признала разбойников, напавших на нее по дороге.
Только Катрина догадывалась, что инквизиция настигла свою жертву.
Катрина старалась избегать общества монашек, и, похоже, была счастлива лишь тогда, когда оставалась одна в своей келье: матушка Изольда, довольная прибылью, выделила отдельную келью. Только там она давала выход своей печали в слезах, молясь за душу покойного отца Гая, а скорбь, которую она благопристойно скрывала на людях, вырывалась наружу. Так прекрасна и в то же время так смиренна была прелестная скорбящая, что она уже казалась ангелом, освободившимся от пут этого мира и готовившимся к полету на небеса. На самом деле в душу ее вселились совсем не те мысли, которые должны посещать монашек.
Единственным утешением была книга, подаренная сэром Гаем.
«Только за чтение таких трудов меня ждет в лучшем случае костер», – думала Катрина, рассматривая пентаграммы и прочие изображения. Но искушение было слишком большим, и монашка долгими ночами изучала текст и заклинания.
- Читай, читай, грешница! - Инкуб, враг рода человеческого скрывался в дальнем углу кельи. - Пока ты читаешь, и потом я могу заходить в эту обитель! И своего не упущу! Иногда он подходил к монашке так близко, что от перепончатых крыльев пламя свечи начинало мерцать.
и только молитва гнала его вон.
Она понимала, что делает тяжкий грех, изучая книгу, но отказать себе в этом грехе не могла.
Но, одним чтением девушка не ограничилась. После бесследного исчезновения отца Гая, который действительно очаровал ее, настроение Катрины явно изменилось. Она полюбила гулять ранним утром и поздним вечером по тропинкам вокруг монастыря, вспоминая его последние слова, представляя его милую улыбку, и заканчивала прогулку на том месте, где был вход в склеп.
Ночами Катрине часто снилось нечто странное — то проносились перед внутренним взором сцены из прошлой жизни, ее братья, отец со страшным ремнем в руках, или призрак дедушки Максимилиана пытался учить ее жизни, а бывало так, что после молитвы она проваливалась в темноту, тоску и безнадежность. Иногда, не смотря на теплую погоду ее, окутывал смертельный холод.
Катрина снова была одинока и несчастна.
К чему это привело - расскажу в следующей главе.
Часть 6 Гл 1 Черная месса http://proza.ru/2012/07/18/639