В семействе бобров был праздник, пополнение. И уж так они ждали этого первенца, что и сказать нельзя. Чего только не предпринимали, к кому не обращались. Даже к колдуну-дикобразу ходили. Но тот плут оказался, и после того как бобры ему целую кучу хвороста насобирали, на зиму чтоб, от себя прогнал, да еще и фыркал им вслед и посмеивался. Но теперь все это было уже в прошлом. Прекрасный малыш Муфур, крепкий и здоровый потихоньку и с большим интересом обследовал их хатку.
Мать с отцом на него не нарадовались. И такой красивый он был и смышленый, любопытный вот только, но ведь для бобров это почти не недостаток. Так что не прошло и двух месяцев, как Муфур стал иногда хатку их покидать и путешествовать по окрестностям. Отец же ему все показывал.
— Вот это, — говорил ему Ёнфур, — наша река и запруда. Здесь только наша территория и другие бобры сюда не заходят. А вон там, лес. А еще дальше, поле. Здесь же, запасной выход из нашего домика на случай непредвиденной опасности. Про него никто не знает и снаружи его не видно.
— А там что? — спросил у него Муфур, указывая лапкой на рощицу вдалеке.
— Это березовая роща, — ответил ему отец, — но туда тебе ходить пока рано, потому что ты еще маленький.
Вот так и исследовали они мир. А Ёнфур, когда ему надоедало отвечать на вопросы, которые сын задавал, начинал ему свою песенку петь. Она у него самая любимая была и пел он ее примерно так:
А березовые ветки соберем мы очень быстро,
Очень быстро их посушим, в дом себе их отнесем.
Чтоб малыш наш любопытный крепко спал на них зимою,
И тепло ему чтоб было, и уютно по ночам.
А березовые почки соберем еще быстрее,
С них мы чай себе заварим, ароматный и густой.
Сядем рядом у камина и устроимся удобней,
В гости позовем соседей и про жизнь поговорим.
А березовые листья быстро мы не собираем.
Мы их медленно поднимем и на крышу отнесем.
Аккуратно их положим, поплотнее утрамбуем,
Чтобы холод лютый зимний в нашу хатку не проник.
Муфур же все слушал, что отец ему рассказывал и запоминал помаленьку. Когда же они пополудни возвращались уже домой, то их мать, умная и опытная бобриха, Мофра, кормила их обедом и наливала тот самый чай из березовых почек. Они с удовольствием его пили и говорили о жизни.
Так прошло еще около двух месяцев. И жил Муфур в своем семействе просто замечательно. И многие молодые бобры могли бы ему позавидовать. Но однажды, когда настало время обеда, он отчего-то не пришел к столу.
— Пойду-ка я посмотрю, где он гуляет, — сказала Мофра мужу, когда тот сел уже чай пить, — а то как бы он у нас не потерялся, — и ушла.
А Ёнфур проворчал ей что-то в ответ неразборчивое и только лишь продолжил пить свой чай. И пил он его довольно долго. Пока наконец его жена едва ли не влетела назад в их хатку, да так неожиданно, что он чуть не поперхнулся.
— Вставай скорей, — буквально прокричала она, — нашего малыша деревом придавило.
Она хотела было еще что-то сказать, но Ёнфуру и не надо было ничего объяснять, потому что он так резко подскочил, а затем и выбежал из хатки, что жена за ним еле поспела.
— Он там, в березовой роще, — с трудом выговорила она прямо на бегу, — и с ним все в порядке, но вылезли из-под дерева он не может. Оно хоть и сухое, но толстое очень и даже я не смогла его с места сдвинуть.
— Ничего, ничего, — ответил ей Ёнфур, — мы сейчас его мигом вдвоем подгрызем. Или мы не бобры с тобой.
— Нет, это не поможет, — чуть даже всплакнув, ответила Мофра. — Я боюсь, что у нас времени мало, потому что дерево то тяжелое очень и Муфур под ним задохнется.
После этих слов Ёнфур даже остановился. А затем пустился бежать с такой скоростью, что жена совсем от него отстала. Вот он стремглав влетел в ту березовую рощу, да так, что все листья у него на пути в воздух взлетели. А вот и ветер с шумом закружился вокруг него и еще больше листьев понеслось в этом ветре. Эти листья летели вперед, обгоняя теперь уже самого Ёнфура, которого в этом неожиданном вихре совсем видно не стало. Эти листья летели в сторону упавшего дерева, под которым без движения лежал малыш Муфур и застревали в его ветвях. Поэтому не прошло и минуты, как все это дерево было буквально облеплено опавшими листьями, а ветер, который только что поднялся, начал это дерево сильно раскачивать. Раз качнул, два, а на третий и перевернул его на бок.
Когда же мать наконец подбежала к своему малышу, то сразу подняла его с земли. Муфур был жив. Он, правда, с большим трудом теперь дышал, а глаза его были закрыты. Мофра чуть успокоилась. А затем стала оглядываться. «Что это здесь такое сейчас было, — все думала она, — прямо листопад какой-то. И куда, интересно знать, подевался мой Ёнфур?» Но сколько не смотрела, так своего мужа и не увидела. Наконец малыш пришел в себя и сразу стал просить у матери прощения, что не послушал ее и все-таки пошел в эту рощу. Но Мофра совсем его не ругала. Она теперь больше беспокоилась уже за самого Ёнфура. Но так и не найдя его нигде, пошла потихоньку назад в хатку.
Но и в хатке Ёнфура не оказалось. Тогда Мофра вернулась опять в березовую рощу и негромко позвала его. Но ответом ей на это было лишь тихое эхо и приглушенный шелест опавших листьев. Эти листья теперь и вправду словно бы хотели ей что-то сказать, но Мофра не разобрала. В ту ночь они спали уже вдвоем, отчего малыш просыпался иногда, да и мать чувствовала себя совсем неуютно. Поэтому утром они решили вновь отправиться к тому колдуну-дикобразу, который, правда, уже обманывал однажды, но другого выхода, по всей видимости, у них не было.
Дикобраз же сначала внимательно их выслушал, потом повздыхал тяжко, пофыркал и сказал:
— Идите в ту березовую рощу, — произнес он строго, — и соберите в ней все листья, какие только сумеете там найти. Принесите мне их сюда и положите прямо на крышу. И вернется тогда ваш Ёнфур домой. Но когда будете собирать, вы непременно должны о нем думать. Говорите, рассказывайте, что угодно делайте, но не отвлекайтесь.
— А можно мы будем его песенку петь, которую он больше всех любил? — спросил осторожно Мофур, потому что дикобраза этого немного побаивался.
— А про что песня? — спросил дикобраз.
— Про березовые ветки, почки и листья.
— Отлично, — дикобраз кивнул головой, — это вполне подойдет. Так что идите туда прямо сейчас и не медлите.
Так и сделали. Мать с сыном собирали в березовой роще опавшие листья в мешки, что дикобраз им на время одолжил, и еще по очереди, чтобы не слишком уставать, напевали ту самую песенку. Так прошел тот день. И Мофра с сыном возвратились к колдуну-дикобразу, волоча за собой целую груду доверху набитых мешков. А дикобраз распорядился, чтобы они все эти листья ему на крышу положили, да еще и по бокам утеплили его домик. После чего хохотнул, чихнул и приказал им домой возвращаться. А бобры и не поняли. «Ну как же, — спросили они, — ты что же, сейчас нас опять обманул?» А Мофра даже заплакала. Но дикобраз ничего не ответил, а только к себе в дом вошел, да еще и дверью хлопнул.
Так и пошли мать с сыном к себе в хатку, и уже вдвоем заливаясь слезами, потому что поняли, что Ёнфура им теперь не вернуть. Но беда не приходит одна. И когда они к домику своему подошли, то увидели, что запасной вход в их хатку открыт, а внутри шурудит кто-то. «Воры, — тихо сказала Мофра сыну. — Ну ничего, мы их сейчас быстро с тобой поймаем. Ты иди с главного входа, а я отсюда в дом забегу, они от нас тогда никуда не денутся». И только что они хотели ворваться в свой собственный домик, как вдруг услышали такое родное и знакомое:
А березовые листья быстро мы не собираем.
Мы их медленно поднимем и на крышу отнесем.
Аккуратно их положим, поплотнее утрамбуем,
Чтобы холод лютый зимний в нашу хатку не проник.
И это был голос их отца, старого бобра Ёнфура, который как ни в чем не бывало сидел сейчас внутри их хатки и заваривал себе вкусный чай из березовых почек.