Долина сияла в багровом зареве, становясь частью моего пылающего города. Объятые огнем башни впивались в ночное небо раскаленными клыками, словно адский пес перемалывающий челюстями обуглившиеся тела мертвых стражников, не покинувших свои посты до самого конца. Это были могучие воины эмирата, слава которых простиралась далеко в обе стороны шелкового пути, и порой, даже приукрашивала их немалые заслуги. Некоторые и вовсе называли это воинство - несокрушимыми клинками бога, столь искусны были таланты тех, кто теперь так жестоко повержен. Я был одним из них и знал, как никто другой, что пять сотен Золотых мечей Эмира одолели бы армию вчетверо большую числом, а неприступные стены легко
выдержали самую долгую осаду, но на этот раз все было иначе.
Они пришли с запада, люди с кожей белее мрамора и синими подобно небу глазами. Три восхода назад я выследил их небольшой передовой отряд исследовавший долину. Прекрасные ликом мужи предстали у трона Солнцеподобного, и по традиции, должны были быть навечно заточены в башни безмолвия, что возвышались над стенами города многие века, но никто не взял на себя смелости коснуться их блистающей чешуи, дабы пленить, избавив город от риска раскрыть свою тайну чужакам. Их певучий язык был чужд моему уху и лишь сам Эмир, славные предки которого не раз отправлялись в путь вслед заходящему солнцу, понимал чарующую речь светлых. Не более тридцати вдохов длилась беседа, затем гости повернулись взмахнув багряными плащами и не отдав прощальных почестей двинулись сквозь распахнутые двери тронного зала, растворяясь в ярком солнце, игравшем с тенью колоннады в тот закатный час.
Правитель был хмур, подобно грозовой туче отца злобных дэвов Ахримана, что являлась как
знамение во времена страшных бедствий, теперь, она отчетливо представлялась на челе Солнцеподобного и страх объял мою душу. Жестом он велел оставить его одного, и вскоре, богатый зал опустел, даже жен и наложниц увели в тень шелковых шатров придворного сада, оттого более странным было то, что Дарий настоял лишь на моем присутствии. Склонившись перед ним я не мог не заметить плотно сомкнутых губ и побелевших от напряжения пальцев, сжимавших обильно украшенную драгоценностями рукоять острого акинака, и потому был готов к худшему.
-Завтра город падет.
Я отпрянул в замешательстве, настолько невероятными казались эти слова в тот миг, но
бесконечная обреченность в глазах царя была главным доказательством правдивости, иссушив капли надежды как пустыня заблудшего в песках кочевника.
-Наши стены славятся крепостью, а воины умением. Наши лекари способны исцелить любую рану и даже победить черную чуму сочащуюся с клыков дэвов, что мечутся над полем боя незримые для простых смертных. Сильнее нас нет и не было в Азии царства, но теперь все иначе. Для боевых машин сынов заката стены лишь жалкие камни, а славные воины - куски плоти, неспособные пробить блистающую чешую на их телах. Город падет если мы примем бой, и они наверняка заберут ее, заберут дочь Бога.
Последний луч кровавого солнца таял, являя устрашающий силуэт приближающейся армады. Легионы солдат вперемешку с механизмами странной формы тихо плыли к жемчужине пустыни, чтобы сокрушить, и это было неотвратимо, можно было лишь попытаться спасти самое ценное, само сердце города, чудо сокрытое в глубине.
Я, в спешке, спускался по мрачным коридорам дворцового подземелья, приближаясь к обители пророчицы, входить в которую под страхом смерти запрещалось любому, кроме самого Дария и его приближенного - верховного лекаря. Внутри не было ничего, лишь на каменном постаменте, среди пустой комнаты высилась передвижная клеть, драпированная темным бархатом так, что свет совсем не проникал сквозь ее прутья. Медлить было нельзя, ведь с каждым мгновением армия врага оказывалась на шаг ближе к настежь распахнутым вратам города. Их смиренно ждали как героев, отчетливо понимая что светлоокие не пощадят никого. Они будут искать чудо вырезая семьи, сжигая их дома и не остановятся ни перед чем, пока не достигнут цели. Пламя окутает каждого, единственной надеждой было сделать всеочищающую стихию своим союзником, повернув против захватчиков, запечатав их вместе с собой в полыхающем городе дабы умереть не посрамив гордость царя и не позволить погнаться за мной, уходящим через восточные ворота вместе с драгоценной клетью, которую нужно было сохранить любым способом.
Безумный замысел моего правителя удался безупречно, но не было радости в моей душе. Лишь бесконечная горечь растекалась внутри, когда я смотрел на объятый бушующим огнем дом, когда я слышал предсмертные вопли братьев, смешивающиеся с криками обреченных врагов, когда чувствовал едкую гарь в жарком воздухе - запах самой смерти, пирующей под хохот злобного Ахримана и его мерзких дэвов. То пламя задело и меня, опалив душу до самой глубины, оставило болезненное клеймо на памяти, но эту рану не под силу излечить никому.
Я должен был увидеть то, ради чего была принесена столь великая жертва, впервые в жизни узреть чудо. Сняв крепления у подножия клети я одним взмахом сорвал бархатную ткань, и, распахнув дверцу, вошел внутрь. Столь ужасающей картины мне не приходилось видеть даже на поле боя. Десятки тончайших цепей с крючьями подобно паутине тянулись от стен и потолка, удерживая в воздухе невообразимо изуродованное тело девы. У нее не было ни рук, ни ног. Кожа была тщательным образом отделена от лица шеи и груди, формируя пять лепестков цветка, сходящихся на животе. Срез плавно повторял контур великолепных серебряных волос, струившихся до самого пола, голова ее была запрокинута назад, а небесно голубые глаза широко раскрыты. Эта уродливая орхидея - воистину восхитительная и тонкая работа верховного лекаря Дария. Сколь безмерно искусным и безжалостным нужно быть, дабы создать нечто подобное не умертвив при этом. Но я был лишь солдатом, не способным оценить штрих мастера.
Она не издала ни звука пока я вынимал многочисленные крюки из плоти, отделяя тело от массива клети. Я положил ее на бархат некогда заслонявший весь свет, налил немного воды в иссохший полуоткрытый рот и услышал слова, поведавшие о величайшей лжи. О том, как юный царь прибыл в земли заката, дабы скрепить узы сопредельных царств, взяв в жены прекрасную принцессу с небесно голубыми глазами и волосами цвета серебряной луны. О том, как он запер ее в темницах своего замка, позволив верховному лекарю делать все что потребуется, дабы узнать секреты непобедимых машин. О том, как использовал ее редкий дар предвидения, выдав за великое чудо для целого мира, во устрашение врагов и о том, как сыны заката, что не знали равных в сражениях пошли в губительный бой, нарушив все уговоры, в
погоне за беспредельным могуществом.
Одна великая ложь, родившая пламя, в языках которого вопили два народа, умирая, на радость ликующего Ахримана и его злобных дэвов...