- Это нужно делать с любовью, - сказала Инна, надевая фартук.
- Да? А я думала, что только детей нужно делать с любовью.
Я хотела закурить, но Инка меня остановила:
- С ума сошла. Никотин проникнет в пищу – и тогда… Ой, тогда!...
- У тебя ж вытяжка, - попробовала запротестовать я, но сигареты убрала. Ничего не поделаешь, я здесь гостья.
Инка вытащила из холодильника маленькую кастрюльку и открыла крышку:
- Сегодня еще можно.
- Слушай, мне б покурить.
- Тогда иди на лестницу, а я займусь готовкой. Только не выходи в тапках.
Я послушно поплелась к двери, по пути сменив тапочки на свои высоченные сапоги. Дура ты, Инка! Совсем помешалась на кухне. Я лично за здоровую пищу. И чтоб без разных прибамбасов. И чтобы пришел – ррраз! – и съел. И много! Чтоб почувствовать, что съел. А Инка говорит, что вкусно – это мало.
Когда я вернулась в кухню, Инка колдовала около стола, на котором были расставлены крошечные пиалочки. Она строгала на терке кусочек отварной печенки.
- Ты в паштет морковь добавляешь? – спросила я, словно мне было дело до ее паштета.
- Конечно. Она дает мягкость, сладость и нежность. А то печень на то и печень, чтобы действовать на печень. Обязательно нужна мягкость.
- Я пробовала. Нудно делать. И к тому же я пересолила. Влюбилась, что ли?
- Не-е-е-ет, - заверещала Инка. - Ни соли, ни перца. Все соли в самих продуктах.
- А перцы – они сами. Да? – съязвила я.
- А ты не ерничай . Сними-ка лучше с плиты капустный отвар.
Я подошла к той маленькой кастрюльке из холодильника, которая грелась на плите.
- Кипит.
- Ай-яй-яй, - запричитала подружка. – Недоглядела! Поставь на подоконник. Только крышку-то, крышку-то не снимай. Микробы!
- Да какие у тебя микробы, Инка, они все сдохли от тоски, - возразила я, но послушно выполнила ее просьбу: - Зачем капустный отвар? Не проще ли мясной? Или костный?
- Если у тебя организм как помойка, то можешь и на костном. – Она любовно перетирала деревянной ложечкой ссыпанные вместе вареную морковь и печенку. – Так, теперь немножко гречневого продела. Продел такой грязный. Умудохалась выбирать из него мусор, щепки какие-то, потом промывала в трех водах. Бр-р-р.
- Ну и винегрет! Еще и продел! А что нельзя просто гречу?
- Грубая пища.
- Греча?
- Да! Только и пользы, что магний.
- Немало. А продел вообще можно есть только с закрытыми глазами.
- Правильно. Глаза закрываешь от удовольствия.
Она добавила в пиалку еще чайную ложку неаппетитного продела. Потом сунулась к кастрюльке.
- Главное, чтоб не выше 36 градусов.
- Померь ему температуру.
- Дурочка! Ничего ты не понимаешь. Ты не гурман.
- Пффф! Буду я смак искать в проделе. Наварю кастрюлю овсянки – и привет!
- Что? И как потом с желудком? С кишечником?
- Да прекрасно.
Качая головой, Инна принялась процеживать капустный отвар из кастрюли в другую пиалку. Потом аккуратно, как ювелир, серебряной ложечкой она положила туда смесь из морковки с печенкой, а другой ложечкой добавила два раза серый продел. Потом перемешала.
- Зеленью украсишь? – поинтересовалась я, которой та-а-ак надоело это чудодейство.
- Ой, чуть не забыла, - всполошилась Инка, - спасибо, что напомнила. Она достала с полки какую-то микроскопическую склянку и вытащила пинцетиком для бровей два кристаллика:
- Это особая приправа. Это – можно и нужно. Мне из Франции привезли.
Она стояла и любовалась сотворенным.
- Все! – выдохнула наконец Инна. – Готово. Можно звать. – и она отправилась в комнату.
Через полминуты в кухню гордо вошел на тонюсеньких ножках тойтерьер Чижик.
Октябрь 2016