- Разряд, еще разряд, сердце не бьется. Мы его теряем, - хирург говорил тихо, но напряжение сквозило в каждом слове, - засечь время,- обратился он к медсестре, - дыши, дыши, ну дыши же,- теребил он меня, голос врача сорвался на крик.
Несколько бисеринок пота соскользнула со лба хирурга, и упало мне на щеку. Странное чувство. Последнее мое ощущение тела. Сквозь потолок моя душа рвалась ввысь, в небо- туда, где светил яркий радостный свет. Непередаваемая легкость охватила меня, как будто оковы многие тысячелетия, сковывающие все порывы, неожиданно пали и я оказался свободен. Из ниоткуда образовалась лестница, и моя душа торопливо начала взбираться по ней, ступенька - еще одна. Почему то получалось очень тяжело. Лестница начала рассыпаться, и в этот момент я обратил внимание на то, что она состоит из тысячи рук… тысячи рук знакомых и незнакомых, живущих еще на земле, и уже умерших, старых и молодых, родных и чужих людей. Мою душу потянуло вниз, мимо пролетали лица, по ним я читал мысли обладателей:
- Многие годы я не видела своего мужа, мои дети не видели отца, он не мог найти работу рядом с домом, - это шептало несчастное, уставшее и рано постаревшее лицо еще сравнительно молодой женщины.
- Мои дети уехали на заработки в столицу, я доживаю свой век одна, и вою вечерами в подушку, - горько прошелестела старуха.
- Мои папа и мама уехали добывать нам денежку, и этот День Рождения я опять встречаю только с бабушкой - грустно улыбнулся маленький мальчик.
- Я работаю, как проклятый, но здесь невозможно заработать больше чем на еду. Или я такой дурак - что просто не знаю, как это сделать. Я не могу так жить. Как создавать семью, как рожать детей? - отчаянье болезненной гримасой исказило лицо молодого мужчины.
Пожилые и молодые, невинные и злобные, ожесточенные и надеющиеся лица проносились мимо меня, шепча, выговаривая, выкрикивая… свои обвинения. А моя душа рвалась туда- куда у нее никак не получалось попасть. Я неистово всматривался в этот ослепительный свет, пытаясь хоть взглядом зацепиться за него. И видимо мое желание было услышано - фигура выделилась из света, постепенно прорисовываясь все четче- я узнал ее:
-Бабушка возьми меня к себе, я не хочу вниз, там плохо и холодно – закричал я голосом трехлетнего мальчика.
- Строй свою лестницу, - строго ответила она, и, предотвращая вопрос который был готов сорваться с моих губ, продолжила, - не обижай тех, кто от тебя зависит, и это все что я могу для тебя сделать внук. Это все, - фигура растворилась.
Как же у меня получилась такая неказистая лестница?
Мой папа первый секретарь обкома небольшого сибирского города в своем единственном сыне- то есть во мне- души не чаял. С детства я был приучен ко всему самому лучшему: еде, игрушкам, школе, институту, девушкам. Кстати, я и женился на самой красивой девушке нашего города. После института папа забрал меня к себе, но почему то взял не под свое крыло, а пристроил на градообразующий завод.
- Ветра дуют, сынок, ветра, и как бы они не превратились в ураганы. Судя по всему эти перепады погоды лучше переживать поближе к экономическим, хозяйствующим единицам, а не на партийных должностях, - озабоченно потирая нос, прокомментировал папа свое решение. - Поверь мне сынок, твоего отца чутье никогда не подводило, а то не сидел бы он на своей должности. Так что иди-ка пока, поработай главным инженером на нашем заводике, с прицелом на должность директора.
В бушующем океане интриг папе не было равных: он молниеносно просчитывал ходы противника, завораживающе отбивая нападения, виртуозно прорабатывал стратегию контрударов, не забывая о главной цели. С таким советчиком уже через год я сумел добиться практически невозможного - оставаясь на хорошем счету у начальства, приобрел популярность у рабочих завода. После распада союза пошли бурления и на заводе, все почувствовали себя акционерами:
- Мы требуем собрания, мы хотим сами выбрать себе директора, - запросил профсоюз.
-Директора, директора, директора, - заскандировали рабочие в один из дней собравшись в фойе завода.
Директором выбрали меня. Так в неполные тридцать один год я стал управляющим пяти тысяч человек.
- Хитер лис, хитер, ну и змею же он мне подсунул. Да твой папашка всегда умел нос по ветру держать, а я дурак еще удивлялся: чего это он своего парнишку так невысоко метит? Инженеришкой на завод ко мне пристраивает, - шипел мне в лицо бывший директор, - а ты змей подколодный, тоже хорош, я же к тебе практически как к родному относился - и на все мое добро - вот чем ты мне ответил?
Я лишь вежливо улыбнулся в ответ:
- Мы можем предложить вам должность заместителя директора.
- Да подавись ты своим заместителем директора. Еще посмотрим, кто кого,- выплюнул мне в лицо в ответ Михаил Иванович, - привет папашке, - и бывший директор удалился.
Он потом предпринимал попытки вернуться на должность, но все было бесполезно.
Я директоровстовал но уже не советским заводом, а закрытым акционерным обществом, в котором практически все сотрудники были СОБСТВЕННИКАМИ. Вели они себя соответствующе. Несколько раз собирался совет акционеров, где вся голыдьба неизменно начинала требовать выплачивать им дивиденды с акций. На что я и мои приближенные озабоченно кивали головой и, выкладывая все официальные финансовые данные, намекали на тяжелые времена и напоминали о том, что в стране жить стало трудно, система гарантированных госзаказов канула в лету, а зарплату мы выплачиваем вовремя и немаленькие. Первые несколько раз этих отговорок было достаточно, но потом несколько активистов перешли к прямым нападкам на меня.
- Ты нам зубы-то начальник не заговаривай, наши удобрения хорошо в Венгрии берут, мы это знаем и платят валютой, а зарплату ты нам платишь рублем, а сам все по заграницам мотаешься. И ездишь на Рендж Ровере. Наши дивиденды проматываешь? - нахраписто обратился ко мне один из старожилов завода - Архипов Василий Петрович.
- На Багамы я ездил смотреть оборудование, наше устарело и нужно выбрать новое, а это дело серьезное. А валютой нам законодательство не позволяет выплачивать зарплату. И вообще вы почитайте газеты: шахтеры касками стучат у Кремля, многие на работы устроиться не могут, а вы все немаленькие оклады получаете и не продукцией - я замечу. По городу идешь и видишь, что прохожие в основной своей массе в шубах да в коже ходят, а около рынка не протолкнуться все работники завода закупают технику и шмотки. Вам ли на бедную жизнь жаловаться?
-Что сынок немного прижучили, - хитро улыбнулся папа, когда я ему описал ситуацию. Я лишь кивнул в ответ, папа тем временем продолжил,- Не может бедный народ понять, что дивиденды тебе им выплачивать невыгодно, проще себе зарплату поднять в несколько раз, ну и группе начальствующего состава. Свиту лучше не обижать. Да и потом нужно же тебе и твоей семье отдыхать? И ни за свой же счет? А заграница всегда лучше отечественных здравниц. И, конечно же, ты на Багамах изучал ситуацию на рынке оборудования, кто же может это оспорить? - папа хмыкнул. - А отдых это так, - он небрежно махнул рукой, - параллельно. Оснащение кстати лучше у китайцев возьми - самая низкая цена, и откатят они хорошо. И не забудь: тебе еще нужно построить для себя дом.
- И что я с ним потом буду делать? Он же будет на балансе завода.
- Продашь его себе за чисто символическую плату. А твоих гарных хлопцев нужно увольнять.
-Как?
-Жди удобного момента, праздников, застолий, на заводах это любят, ошибок в работе, до этого ничем не выдавай своих намерений.
- Поможет, думаешь?
- Люди притихнут. Народ у нас терпеливый и опасливый, что в целом и немудрено - ведь столько пережил, - папа лукаво подмигнул.
Архипов уже через месяц задержали на проходной в пьяном виде. Что поделать? Отмечал День Рождение - не выдержал - уволили по статье. Еще в течение трех месяцев все самые активные участники Совета акционеров также освободили свои должности по той или иной причине.
Лет через пять после начала моей, такой чудесной службы, среди нас директоров слух пошел нехороший, что есть ребята, которые лихо так акции перекупают у рабочих за неплохие, но в целом все равно очень смешные деньги и директора отправляют в утиль, а сами превращаются в собственников завода. Папы уже со мной не было, подвело сердце - это у нас наследственное, но чутье мне видимо от него досталось. И я, недолго думая, негласно объявил на заводе, что все работники, желающие сохранить место своей службы, обязаны продать акции по определенной цене в течение трех дней. И не будь я сыном своего отца, если бы не выкупил их по цене еще гораздо меньшей, чем та которую предлагали перекупщики. И вот она красота русского народа - лишь сто пятьдесят лет без крепостного права - для него место прикрепления – работа, гораздо важнее собственности. Право на долю завода продали абсолютно все работники. Так у меня на руках оказалось девяносто семь процентов акций, приобрести оставшиеся три по бросовой цене было уже делом техники. Так я превратился в олигарха за сто средних месячных окладов рядового рабочего своего завода.
Через несколько месяцев недолго думая я постепенно заменил весь костяк сотрудников. Мне не нужны были бывшие собственники, в новых реалиях требовались наемные работники, знающие свое место. В «новые порядки» я вводил завод постепенно, так как входит поезд в туннель, используя в столь нерадостном труде своего зама Сергея Валерьевича.
- В пионерском лагере требуется капремонт, - озабоченно поправляя очки, заметил руководитель профсоюза Виктор Владимирович на очередной встрече.
- Дорогой мой, конечно же, будет капремонт, - расплываясь в жизнерадостной улыбке, заметил я, - только пионерский лагерь это так неактуально, я думаю, сделаем из него Дом отдыха.
- И будем туда отправлять работников завода по льготной цене в десять процентов? - уточнил Виктор Владимирович.
- Э нет, у нас времена капиталистические, подобные расценки нужно оставить в прошлом.
Сам профсоюз я через некоторое время постепенно ликвидировал.
Или обратиться мэр города:
- Нам бы подремонтировать Дворец Культуры?
- Конечно… конечно, Сергей Валерьевич поручит экономистам рассчитать сколько это будет стоить.
- Как «стоить» Олег Игоревич? Обычно же завод по шефской линии нам бесплатно все делал.
- Ну мой дорогой, это было давно, а сейчас у нас самоокупаемость.
Или обратиться главный инженер завода.
- Рабочие ропщут, в стране инфляция, а зарплаты уже пять лет не поднимаются, тринадцатая не выплачивается, переработки не оплачиваются, отпуск копеечный.
Я подвел собеседника к большому панорамному окну в своем кабинете.
- Мой дорогой ты видишь этот город?
- Да, - недоуменно отвечает главный инженер.
- А ты видишь в этом городе, еще одну организацию, которая может предложить пять тысяч рабочих мест?
- Нет, - следует мрачный ответ.
- Им негде больше работать, так что пусть возмущаются, - сухо закончил я.
- Но они уедут на заработки в другие города, только за еду, работать многие не согласятся.
- Всегда найдутся те, кто согласится, - коротко ответил я, зарываясь в бумаги.
Ну как еще объяснить, что прибыль мне и самому нужна, я тут как раз еще один заводик присмотрел и для его покупки немного влез в кредит, поэтому не до благотворительности. Ну да на улицах уже не встретишь женщин в шубах или в дубленках, все больше дешевые китайские пуховики, да и на рынках теперь пустовато, ну что ж - C'est la vie. Такова жизнь.
Через пять лет у меня уже был холдинг. Два градообразующих завода, три фабрики, два санатория, один дом отдыха. Туристическое направление бизнеса тоже вошло в сферу моих интересов. Я построил свою небольшую империю, обладая намерениями расширить ее. А тут эта наследственная болячка вмешалась в мои планы - сердце.
- Требуется срочная операция, - озабоченно заметил кардиолог после планового обследования моего организма в самой лучшей областной платной клинике.
Я планировал сделать ее в Германии, назначили дату, но когда я был на переговорах в Москве, за несколько дней до операции произошло обострение и оперировали меня уже экстренно.
Мучительно больно я возвратился в свое тело. Я не помнил, чтобы когда либо испытывал подобные муки.
- Дышит, дышит, - радостно понеслось отовсюду, - Слава тебе Господи он вернулся.
Кому-то радостно, а кому-то и очень печально,- подумалось мне.
Через месяц я сидел в своем кабинете и задумчиво крутя ручку в руке, рассматривал панораму города, обдумывая стратегию построения своей лестницы… лестницы в небо.
... Прошел месяц, второй, третий ... год. Каждодневная воронка суеты затягивала меня. Другой мир, фигура бабушки, лестница в небо - все это было чем-то нереальным. Так сложно что-то перестраивать. Да и зачем? Ради странных сновидений, порожденных не самым лучшим наркозом. А здесь такие заманчивые предложения по бизнесу, обучение детей за границей, да и самому бы неплохо прикупить за бугром небольшую берлогу - какое повышение зарплат рабочих? Зачем им шубы? Я забыл о своих намерениях. Моя дорога в ад стелилась легко, приятно, без единой кочки- я расслабленно наслаждался жизнью.