Основано на реальных событиях и с эффектом присутствия.
Неожиданная интрига от нашей скучной, примитивной географички заключалась в следующем. Кто первый скажет, какой ценный экономический ресурс находится в республике Горный Алтай, сразу получит пятёрку за четверть. Получить пятёрку у этой училки с анти-женской фигурой и речью, наполненной словечками вроде «свеклА», «ложить» и «поклади», было почти нереально. Даже девочки-отличницы опускали голову перед заунывной географией, а тут - такой шанс!
Наш бесталанный класс уже не пионеров и уже никогда не комсомольцев, проявлял чудеса невежества. Мы нашли на Алтае золото, чёрную икру и даже плутоний! Впервые географичка улыбалась. Кажется, на лице постсоветского педагога мелькнул честный румянец? Мы были бессильны, на все самые смелые гипотезы, звучало кокетливое: нет.
Пятёрку никто не получил, искушённая учительница, словно готовила нас к тщетности бытия. Правильный ответ прозвучал ещё нелепее, чем версия про плутоний. Дорогой плутоний не добывают, весь что имеется на планете - искусственный. А вот что такое «туристический ресурс», было совершенно не понятно. Если родители ещё и рассказывали про какие-то загадочные походы, поездки на Чёрное море, на Балтику, то наш осознанный возраст случился в разгар удивительных девяностых. Так что о туризме мы практически ничего не знали, разве что кое-кто причащался святых дачных-трудовых тайн. С того дня, моё желание узнать: что это за Алтай такой перешло в разряд мечт-фантазий-наваждений. Мне удалось полюбить эту территорию, не имея о ней никакого представления и задолго до того, как это стало мейнстримом.
Поэтому, в неповторимые нулевые Алтай был изъезжен, исхожен, тщательно изучен. Мне удалось стать организатором конных, пеших, автомобильных и велосипедных туров. Одним из лучших организаторов. Увидеть самых разных людей. От провинциальных алкоголиков, до мистиков, восторженных величием древних пейзажей. Постепенно, те и другие начали вызывать у меня чувство высшего презрения. Восторженные – своим лицемерием. Они видели мистику там, где её не было. Лишь дешёвые декорации и примитивные легенды от местных жителей да дельцов от туризма. Они платили незаслуженные деньги за экскурсии к местам силы и за убогие амулеты китайского производства. Тех и других становилось всё больше с каждым годом. Иногда, я в шутку сообщал, что некая местность - тоже место силы. Говорил это театрально-сакрально, а потом, когда уже разоблачал сам себя, многие не верили, думали, что кокетничаю или таким образом набиваю цену!
За вот такое хорошее знание по-настоящему сакральных мест, в эзотерических кругах рекомендовали попасть именно ко мне. Считалось, если я увижу в человеке потенциал, то покажу ему настоящий Алтай. Из-за этого в моих группах всегда было много эзотериков – как правило физически слабых, маловыносливых людей, болтливых, капризных. Особенно нелегко было из-за их стремления к вегетарианской пище. Она совершенно не подходила в качестве источника сил для изнурительных переходов и внутреннего тепла в прохладные ночи. Им хорошо удаётся развивать духовность в тёплом, городском йога-центре. Стоит ли удивляться как пасмурная морось может смыть все результаты такого развития меньше чем за сутки.
Пьяницы раздражали тем, что провозглашали себя ищущими алтайской мудрости, гармонии, на деле же повсюду, где могли устраивали помойку и свои убогие посиделки. Их вопросы и ответы были такие предсказуемые. А потребность в признании нужными, востребованными так очевидна. По началу я старался донести: нужные и ценные не могут быть жалкими! Востребованность – следствие достижений, а не слабости. Её заслуживают, а не выпрашивают. Ценить пустое или мерзкое невозможно и противоестественно… За это я прослыл наивным дурачком, не знающим настоящей любви. Позже, стал молчаливым и начал считаться тем самым проводником, что уже постиг мудрость Алтая. Тогда и те, кто не умеет отдыхать иначе, как отравив свой мозг алкоголем, приезжая к своим, горячо советовали попасть именно в мои походы. Вот тот лысый – он молодой, но толковый, стали говорить они обо мне своим приятелям – пьяницам. И те тоже ехали именно ко мне.
Всё чаще, группы стали состоять именно из этих двух слагаемых. Всё чаще, в одинаковых пропорциях. Половина ищет спасение в играх ума, в старательно выдуманной духовности, другая прячется в алкогольном без-умии. Те и другие быстро разделялись на два лагеря, быстро начинали взаимное раздражение, делали попытки перевербовать в свою правду. Быстро, взаимно и окончательно решали, что все, кроме наших – беспросветные идиоты, издалека подтрунивали друг над другом. Хуже всех приходилось вполне адекватным туристам, за души которых разворачивались эпические битвы. Омерзение, которое вызывали у меня обе стороны, всё нарастало. В конце любого путешествия те и другие, заворожено слушали полных продавщиц или суетливо торговались. Позже - всё равно скупали магнитики, неведомые травяные сборы, безобразно изготовленные бубны и безвкусные майки «я был на Алтае». Они суетливо звонили близким, разливали сомнительную медовуху.
Так, волшебный Алтай, потускнел, обезвкусился. Его вечные свежие ветры отчётливо пропахли человечиной. Когда-то неизвестный и непостижимый туристический ресурс, стал брендом. Многие расстраивались, что не смогут туда попадать так часто, как хотелось. Сетовали: ну что за жизнь. Как же лично не посмотреть на переодетого в кустарный шаманский костюм хакаса, знающего лишь несколько слов по-русски? Несколько слов достаточно, чтобы договариваться с хозяином кемпинга о выпивке и деньгах. Чтобы сказать туристу: «Вижу хворь на тебе, злые духи за тобой, вари отвар из этих трав, прогонишь зло. И ребёнку давай!» Как не купить пакетик с этими располезными травами, неспешно собранными у дороги жалкими от дешёвой водки алтайцами-батраками. Как не привязать цветную тряпицу к безвозвратно поникшей берёзке – «на счастье»? Как лишить себя оздоровительного подъёма на самый обычный волшебный холм. На изнурённой лошадке, что каждые десять минут ложится на живот и терпит болезненные попытки чумазых мальчишек – конюхов вернуть её в строй. Как без пошлых фоточек с Алтая в этом году? Тьфу, сказал я и оставил своё востребованное ремесло. Стоило становиться лучшим проводником для худших из туристов? Моё место силы стало местом бессилия. Вернусь ли? Произойдёт когда-нибудь, та заветная мечта, из-за которой сюда приехал? Абонент отключил телефон.
Любое дело после так и не становилось моим. Везде - не было бирюзовой Катуни, не было щедрого простора. На несколько лет в моей душе поселилась сумрачная тоска и трепетное ожидание команды, сигнала. Как говорили эзотерические фантазёры: знака. Так, однажды ночью, двигаясь с лицом, как в фильме неумелого режиссёра, где эмоциональный момент передаётся не мимикой актёра, а звучащей мелодией, я разыскал мобильный телефон, с которого начинались все Алтайские путешествия. Я смотрел на небольшой экран с трепетом и волнением – засветится ли, зарядится? Небольшого экрана, по меркам дветысячидесятых. Провёл несколько раз по потёртым клавишам, по изрядно царапаному стеклу вспотевшими пальцами. Экран засветился наивными цветами, долго устанавливал необходимые соединения. И… зазвонил. Старый телефончик, очнувшись в другой эпохе не мог звонить, получать ворох сервисных sms и определять номер входящего вызова.
Звонили из Москвы. Извинились за позднее время, пошутили что в десять вечера в столице это только начало, извинились, что не сообразили о разнице часовых поясов. Ну раз уже мы всё равно не спим, выслушайте предложение, такие положительные отзывы! Нам столько о вас рассказывали. Вы именно тот, кто нам нужен. Голос был женский, сочный и высокий. Автоматически, я начал его анализировать. Такие чаще всего бывают у старательно независимых, но непонятно зачем, женщин. Предложение в самом деле привлекательное. Индивидуальное сопровождение заказчицы в ходе недельного турне по самым волнительным местам Алтайского региона. Заказчица хочет найти подходящую базу отдыха для крупного выездного обучения. Волнительность мест и маршрут на моей совести, а проживание, бензин, прочие расходы – на её. Кроме того, за труды предлагался достойный гонорар. Удивительное совпадение! Через три дня, рано утром, я приехал в аэропорт Горно-Алтайска. Теперь здесь есть аэропорт. Необходимо любой ценой заполучать билеты у окна – при взлёте и посадке смотреть на любимую Катунь или на живые горы. Теперь здесь есть всё, кроме могучего потока туристов. Так и этот утренний самолёт нарушал мою любимую местную тишину ради весьма скромного числа пассажиров. Многие из них выглядели скорее, как деловые люди или вернувшиеся местные.
Моя заказчица. Высокая, красивая, утомлённая ночным перелётом. Одета в цветастое длинное платье на индуистский манер. На её руках множество браслетов, на шее крупные бусы. Такими браслетами стоит привлекать внимание к изящным запястьям, но её руки - не красивые и она двигается почти как мужчина. Если подражать какой-либо культуре, важно не столько соблюдать детали, сколько не допускать вопиющих противоречий. Таких как буддистская невозмутимость суетой и телефон в руке, настойчиво, нервно требующий, чтобы на него взглянула хозяйка. Впрочем, требует ли этого телефон? Она постоянно посматривала на него, словно кто-либо из московского окружения стал бы писать что-то срочное посреди ночи. Я подсматривал за ней в зале выдачи багажа, изучал лицо, жесты, как умел анализировал. Этого не хватает в нашей культуре – долгих внимательных, изучающих взглядов на важных для тебя людей. Они начинают отворачиваться, прикрывать лицо или стараться выглядеть так, как им кажется привлекательнее: на камеру. Чувствуют себя неловко от того что их интересно изучать? Можно подумать, что остаться неизученными чем-либо ценнее. Какой огромный чемодан! Посмотрим… как ты его покатишь, Жанна. Ага! Сама, неловко, шумно и с брезгливым лицом. Слабая, не умеет рассчитывать свои силы. И применять те что есть. Лёгкой поездки не получится. Гонорар-таки придётся отрабатывать. Своим терпением, а главное нейтральностью в своих реакциях, без тени снисходительности и высокомерия. Смогу ли в человеке видеть лишь туристку?
Широко улыбаясь, двигаюсь на встречу. Контакт. Вместо обычных банальностей её столичные банальности и мои гидовские. Чемоданы, кофе, договоры, оформления, кофе, презентация трёх проектов маршрутов, расчёты времени и бензина – на майские праздники дороги могут быть перегружены, кофе. Они обучают нетрадиционной медицине. Приглашают китайских, индийских и бирманских докторов, они будут рассказывать нечто исключительно важное о здоровье. Всего около сотни человек, горы, водоёмы, лошади. Пользуясь моментом, с любопытствующим видом незаметно ехидничаю. Как связаны обучение и Алтайские горы? Ах, да, считается, что здесь немало мест силы, да. Ничего в этом не понимаю, но разве есть общие правила по здоровью, ведь люди такие разные, да и климат, культура, питание. Наверняка это очень интересно, вот бы к вам попасть! Её голова дёргается, щёки розовеют. Первая часть фразы, несомненно зацепила, но лесть и деланный интерес к проекту успокаивают. Наверняка Жанна решила, что связалась невежественным провинциалом. Годится, будет меньше унылых вопросов.
У неё деловой подход, признаки привычки руководить. Когда сообщает о своих желаниях даже не смотрит на реакцию, сказала, значит так и будет сделано. Когда слышит вопрос или предложение, не отвечает сразу, иногда реагирует лишь через несколько минут. После осмотра первых двух туристических баз начинаю думать, что ошибся в этой московской Жанне. Она ведёт переговоры слишком строго, без неуместной душевности, как это делают увлечённые сакральными поисками энтузиасты. Полагаю, что они пытаются создать эмоциональный момент не искренне, а для того чтобы выкружить скидки. Точь-в-точь как завещал кумир доморощенных манипуляторов – Дейл Карнеги. Улыбайтесь, показываете, что интересуетесь ценностями и деталями жизни собеседника. Жанна интересовалась ценами, квадратными метрами, качеством простыней и экскурсиями. В первом месте она произвела такой убедительный эффект, что нам подарили два завтрака и душ для Жанны, а в четвёртом ночлег в замечательном двухкомнатном номере. В фиолетовом, для молодых семей. Похоже, Дейл Карнеги не подходит для общения с администраторами гостиниц алтайского туристического ресурса, с ними нужно как раз наоборот.
Моя заказчица спит в соседней комнате, дверей нет, хорошо слышно, как она дышит. Дыхание не ровное, шумное, с посторонними звуками. Алтай опьянил её кислородом, простором, свежестью. Ночной перелёт, поездки, переговоры и записи, она уснула в одежде и не разобрала постель, пока ждала, когда принесу из машины чемодан. Накрыл своим одеялом. Поставил заряжаться телефон. Закрыл фиолетовые жалюзи. Усмехнулся, что мне тут всё фиолетово, но не с кем разделить этот иронический момент. Думаю, сама Жанна не увлечена всем этим энерговоздействием на мышление и медицинской астрологией. Скорее она нашла способ пересекать в одном месте тревожных людей, готовых хорошо оплачивать утешение свих неудач и тех, кто может затейливо рассказать, что всё будет хорошо. Видимо, она зарабатывает как посредник, поэтому и одевается, разговаривает так, чтобы те и другие считали её своей. Бизнес-мимикрия. С отельерами же всё чётко и по делу. Что ж, посмотрим, что будет дальше. Я всё ещё уверен, что Алтай может дать свободу от необходимости делать какой-либо вид. Нужно искать не место силы, а момент подлинности – время, когда не притворяешься. Нужно искать не место, где можно спрятаться, а то что сможет тебя разоблачить.
Несомненно, её деловая хватка изрядно сэкономит денег для организации - на питании. Почти везде нас угощают обедами и ужинами. Мы едем, фотографируем, собираем информацию. Здесь малая вместимость, здесь останавливался президент. Возможно, это не связано, но именно в посещённом Гарантом Конституции острове отдыха как раз никто не угощал, кофе был холодным и самым невкусным за всё путешествие. Это место - слишком близко к дороге. Это - рассчитано на нищебродов, как она отметила в своём блокноте. Всё меньше оставалось точек в маршрутном листе. Мы не беседовали о личном и избегали тем, мнения на которые могли различаться. Часто, мобильная связь никак себя не проявляла, а спутниковый навигатор не знал части дорог. Тем не менее, Жанна не выпускала телефон, бесконечно фотографировала пейзажи. Сколько раз нужно было остановиться и снять её на фоне поля, неба, дерева. Такие разные люди, вдвоём, вдали ото всех, в целебной тишине. Она скучно позирует, я скучно снимаю. Скажите: сыр! Скажите: сы-ы-ыр! Скажите: колбаса!
Очередная неизвестная дорога идёт вдоль сетчатого забора. Это питомник маралов. Им досталось не менее пятидесяти фотографий. Болтаем. Оказывается, нельзя есть все продукты вместе, сначала белки, затем углеводы, или наоборот. Возражаю ради дискуссии, разнообразия моментов в пути, как же мы всегда питались неправильно, но вон сколько здоровых. Завязывается спор, внезапно торможу – прежде понимания умом происходящего. Среди грунтовой дороги огромная выбоина, даже яма. Словно кто-то вынул неровный шар, около полуметра диаметром. А затем, вставил в это непонятное отверстие срубленную ветку, как вешку. Но из-за подъёма и поворота дороги водитель не смог бы догадаться о подвохе. Нужно бы закопать, закидать камнями яму, хотя бы сделать более внятный указатель, крутилось в моей голове, пока злополучная ветка пропадала в пыли из зеркала заднего вида. Ехали молча.
Какое прекрасное место. Огромная площадка между ярко зелёных холмов. Короткая майская трава покрывает их плотно и равномерно, как футбольное поле. Сочно зелёное резко граничит с буйно голубым. Пейзаж, нарисованный экспрессионистами, только они забыли облака или сэкономили на краске? Ряды добротных бревенчатых коттеджей, на каждом спутниковая антенна. Это не сходится в голове с щедрым запахом живой природы. Маленькие тракторы, мотоблоки, группы рабочих. Удивительно, как в такой дали от города такая цивилизованная территория. Жанна довольна. Практически все параметры, которые она узнаёт получают пять баллов. Коса нашла на камень. Женщина-администратор в розовых резиновых сапогах, похоже читала другие книги, что-то вроде антиКарнеги. Она неспешно рассказывала, показывала и давала понять, что непреклонна как эти холмы. Как бы между делом дала понять о сотнях, желающих принять ванную с кровью из рогов марала. Приезжают из разных стран, все довольны уровнем и ценами. Посмотрите, здесь библиотека, здесь живой уголок, для детей: попугаи, рыбки, кролики, ящерицы и огромные пауки. Жанна искрилась от восторга. Каждая живность заняла место в нескончаемой памяти телефона. Розовые сапоги снисходительно улыбались, изредка перешучивались по радио с сотрудниками. Ах да! Имеется же ещё и большой мини-зоопарк! Там и волки, и маралы, и енот, и ослик. Хотите посмотреть? Тут не далеко, но лучше на машине. Куда ехать?
Узкая грунтовая дорога, ведёт на верх, там мостик, ещё дальше деревянные строения. В них и живут зверушки. Земля скользкая, от росы? – еду внимательно, не торопливо. Справа сидит Жанна, не поворачиваясь общается с розовыми сапогами. А здесь у нас вольер, там волки. Семья. Не семья, а как назвать? Ну, волки. Пара и молодой. Как бы брат жены. Мы смотрим направо. Пространство вольера большое, стадион, на нём камни, трава, брёвна, нет деревьев, почти посередине длинной стороны бежит ручей. Никого нет. Расстраиваюсь, не люблю животных в неволе, но хотелось увидеть волков. Жанна кричит вон он, смотрите, волк! Включает камеру, снимает, снимает. Невдалеке стоит некрупный волк, он наклонил голову, согнул уши посредине и резво машет хвостом. Думаю, ему любопытно, он делает несколько шагов к нам. Останавливаю, выключаю двигатель. Смотрю. Так похож на собаку, овчарку. С хорошим, густым, блестящим мехом. А ещё похож на заинтересованного подростка, который не уверен, что ему можно присутствовать при этой сцене. Жанна переполнена эмоциями. Внезапно, появляется ещё одно животное. Оно больше, хвост движется размашисто, но не быстро. Словно как в эффекте дежавю, мне чудится, что это женщина-селянка. Она вышла посмотреть: что там шумит во дворе? Однако, с крыльца не разглядеть, приходится щуриться, подходить ближе. Вот хвост замахал приветливее. Конечно, у волков нет мимики, язык их тел совсем другой, но я ничуть не удивился, вытри она руки о фартук, как это делают хозяйки. Настолько удивительным было поведенческое сходство. Администратор удивлялась приветливости животных, Жанна, смеялась, пыталась что-то говорить, но у неё не получалось сказать больше двух слов внятно.
Теперь вышел волк. Он едва только посмотрел на любопытствующего деверя, как тот поджал хвост, прижал уши и старательно изображая «просто мимо проходил» отбежал подальше. Точно также делают пойманные с поличным за шалостями мальчишки. Волк посмотрел на меня. Не на машину, не на кого-либо из женщин, а строго мне в глаза. Так, словно и не было никого больше, так, как если смотреть мне в глаза самое важно, что может быть сейчас в его жизни. Мне стало не по себе, ощущение опасности поднялось откуда-то из живота и быстро усиливалось. Шумная радость Жанны, очевидно довольной тем, что мы приехали именно сюда, стала раздражать. Довольный клиент для гида – самое ценное, но сейчас мне хотелось, чтобы она замолчала. Убрала свой дурацкий мобильник и провалилась сквозь землю, вместе с хихикающей администраторшей в розовых сапогах. Волк продолжал смотреть уже второе мгновение, а у меня перехватило дыхание. Он едва слышно прорычал короткий звук. Не агрессивно, скорее вопросительно. В тоже мгновение его волчица шумно повернулась и широко шагая потрусила куда-то за брёвна. Сделала она это как хозяйка, едва ли, не качая головой и словами, что же я тут с вами, у меня же тесто подошло. Не могу объяснить, но эти волки вели себя совсем как люди. Какое-то наваждение, но и устойчивое ощущение достоверности происходящего. Когда волк убедился, что волчица покинула пространство, он подошёл на несколько шагов. Он всё ещё неотрывно смотрел мне в глаза и с каждой секундой мне становилось всё хуже.
Так, словно он знает обо мне нечто чрезвычайно мерзкое, и ему не понятно, как так вообще возможно существовать. Даже моя бритая голова покрылась мелким холодным потом. Тщедушным голосом я предложил поехать дальше. Жанна и администраторша, возразили, одна никогда не видела волков, другая что они столь контактны. От этого мне стало ещё хуже. Даже дикий волк, в неволе смелее, честнее и авторитетнее, для своей самки, чем я с этими женщинами. Он смотрит на меня без презрения и оценки. Пришёл, что ж, зачем? Для него не может же быть такого, что ты пришёл ни с чем и не зачем. Не бывает у взрослых мужчин настолько бессмысленной жизни, чтобы подглядывать, как живут другие. Так что говори, с чем пожаловал, думалось мне от его взгляда. Не бывает мужчин, чьи женщины ведут себя столь вульгарно, что тычут пальцами и камерами в другое живое существо. Невозможно, чтобы они так шумели, при мужском разговоре. Но мне нечего было ответить волку. Да, я пришёл ни с чем, да, подглядываю за другими существами и сейчас то как живут эти волки мне было интереснее, чем живу я. Да, эти женщины чхать хотели на мои разговоры и на моё мнение в целом, но это я согласился на такой стиль. Да мне и самому чхать на свое мнение, я и сам себя не готов слушать и слушаться. В этом контакте глаз – цивилизованного человека и дикого зверя, волк верил в меня больше. Такие как я сумели поймать его самого и соплеменников. Ездят на машинах, говорят по мобильникам. Мы просто обязаны быть умнее, честнее и смелее. Волк был уверен, что если к нему пришёл человек, то ему есть что сказать. Что-то важное, из-за чего допустимо отвлекать живое от жизни. Его волчий ум не мог и допустить ситуацию, где вместо более сильного существа к нему придёт пустышка.
Наконец, я отвёл глаза, стал нервно заводить двигатель. Женщины зашумели, давай ещё посмотрим, когда ещё такое будет, смотри какой пушистый, мех прямо искрится, не то что в городском зоопарке. Жанна, делая десятки одинаковых кадров говорила, что я не умею ценить моменты жизни, всё куда-то тороплюсь, а ещё Алтайский гид. Та, в розовых сапогах, что вы же видите, зверушкам интересно, а то обычно они не показываются людям. Волк несильно оскалился и тихонько зарычал. Нет. Он не защищал семью или территорию. От кого? Не от нас же, жалких, пустых существ, на которые бы никогда не пришёл посмотреть ни один вольный волк. Там, за оцинкованной сеткой Рабица, совершенно свободный и гордый волк аккуратно советовал исчезнуть подальше, в глубь своей человеческой неволи. В его тихом рычании не было презрения. Презрение тоже нужно ещё заслужить. Судорожно вращая руль, я ехал оттуда как можно скорее, демонстративно не реагируя на реплики женщин. Всё чему научился за всё время – это делать что-то демонстративно.
Пока Жанна фотографировалась с осликом и енотом, я старался отдышаться. Удивительно, но обе будто и не видели, что со мной что-то происходит. Не мне искать заботы и чуткости, но разве возможна такая бесчувственность? Оказывается, маралам вовсе и не больно, когда им спиливают рога. Пила вращается так быстро, что вся процедура длиться меньше минуты. Маралы страдают больше от стресса, когда их помещают в камеру с мягкими стенками и зажимают чтобы не брыкались, когда лишаются своих рогов. Гуманистичненько так. Марал без рогов посмотрел на меня с полубока. Это у человека и хищников, глаза видят параллельно. Мне хватило самообладания добежать до угла, прежде чем вытошнило. Даже в такой момент, я думал лишь о том, как объяснить волку, что это женщины не мои. Хотелось оправдания. Хотелось хорошенько отравиться алкоголем. Хотелось послушать уютные речи о энергетической вибрации всего Мира и лишь неправильной частоте в этой карме. Сказал, что чем-то отравился на нашей утренней стоянке. Наверняка, Президенту они готовили другой кофе. Нужно было разворачиваться и проехать вдоль волчьего забора ещё раз. Я не планировал останавливаться, даже смотреть налево, в клетку. Но Жанна увидела волчат. Демонстративно хмуро я остановился, быстрее фотографируйте, поедем уже. Волчата были исключительно милы. Пять или шесть пушистых комочков миниатюрными лапами и зубками учились друг на друге защищаться и нападать. Что творилось в салоне машины! Обе буквально впали в прогестероновый экстаз. Я же ощущал себя преступником. Извращенцем, подглядывающим. Нелепым и склизким. За мной то точно никто не захочет подглядывать. Прибежал волк.
Он встал ровно напротив меня. Между нами была сетка вольера, дверь машины и метр расстояния. Я старательно не смотрел на него. Мне казалась, такой как я не смеет поднимать голову, а тем более глаза в его присутствии. Не сомневаюсь, что не будь преград, он оттащил бы волчат подальше, но меня не тронул – побрезговал прикасаться. Волк подошёл вплотную, я слышал, как он дышит, как пахнет мех. Он задрал заднюю ногу и начал мочится, стараясь попасть именно на мою дверцу машины. Когда закончил, он не оборачиваясь подошёл к волчатам, начал их обнюхивать, облизывать легонько толкать носом. Своим телом он закрывал их взглядов на что-то непотребное, зловредное.
По моим щекам потекли слёзы, когда, наконец смог ехать. В каждой слезинке была моя трусость и никчёмность. Моя и наша – мужская. В каждой слезинке компромисс, в другой не законченное дело. Вот горячая капля страха первого шага, вот не произнесённое «да», а это проглоченное «нет». Здесь сдался, здесь смирился, промолчал, сделал что-то чуждое, лишь бы приняли в группу. Беспощадно потревоженная семья волка была уже далеко позади, но его глаза всё ещё смотрели в мои. И я рыдал за себя и за утерянное мужское. Его уродливое извращение. За то как могучая сила, коверкаясь трусостью, превращала победителей в лживых чиновников, воинов в смиренных верующих, талантов в импотентов, энтузиастов в алкоголиков, а рождённых полководцами в жалких садистов. Создай свою цивилизацию такие волки, разве их женщины забоятся отпустить детей поиграть в парк до вечера? Разве у волков кто-то осмелится даже напугать ребёнка, тронуть чужую женщину, унизить свою? От рыданий трясётся всё моё тело, что-то словно выходит из горла, из груди, из самого живота. Как честная битва до первой крови сменилась демонстрацией брендовых. Как дизайнерская одежда стала интереснее атлетической повязки. Как мы, родившись героями, смогли стать блогерами, охранниками или гидами? Каждая слеза - бесцельный или неискренний поступок. Каждая слеза – поражение без битвы. Жанна молчала, возможно она чувствовала, что рыдающий мужчина за рулём на большой скорости недостаточно адекватен. Осторожно останавливаюсь возле ямы с веткой. Прощу прощения у Жанны за нахлынувшие чувства. Не меньше час таскаю мелкие камешки, чтобы надежно, с уплотнением, засыпаю ямку. Раздражённой Жанне сообщаю, что здесь так принято. И по-другому быть не может. Намерено проезжаю по каменной заплатке. Она качественно выполнена. По-мужски.
Я не получил свою пятёрку по географии заслуженно. Алтай или другой регион не должны и не могут быть туристическим ресурсом. Ведь важно не то что ты можешь подглядеть. Важно то что ты можешь показать. Теперь вернусь, лишь тогда, когда будет с чем и зачем.
Устюжанин