У каждого человека есть такие дни, когда в воспоминаниях о прошедшем остаются одни эмоции- хорошие или плохие. И вроде ты помнишь эти моменты. Но, со временем, детали стираются. Стираются из памяти даты, вещи и люди, окружавшие тебя в тот или иной момент. Остаются эмоции, которыми сопровождалось действие.
У меня в жизни есть такой день, о котором я хочу рассказать.
Это день из моего детства.
Шёл один из июльских дней 1984-го года. Мои родители в то время работали инженерами на одном из больших заводов Эстонии. У нас были и есть родственники на Украине, с которыми у нас тёплые дружеские отношения. И каким-то невообразимым образом мои украинцы достали путёвку в лагерь для двоих детей на Азовское море. Для двоих - это для меня, только закончившего на отлично и хорошо третий класс, и для моего дядьки, волей судьбы моложе меня аж на месяц, но который каждый раз ( не исключая и сегодняшнее время) с гордостью напоминал мне об этом "неравенстве". Впрочем, у нас всегда были отличные дружеские отношения. Лететь мне нужно было из Таллина в Киев. Но, к сожалению, никого из сопровождающих не нашлось и тогда мои родственники, одному Богу известно как, посадили меня в самолёт с одним из знакомых, который был штурманом самолёта в этот день на линии Таллин - Киев. Я уже пристегнулся и предвкушал полёт в одиночку,но тут ко мне подошла стюардесса и спросила:
- Вы Константин?
- Д-д-да...- промямлил я съёживаясь от какого-то непонятно откуда навалившегося страха за то, что вдруг меня высадят или произойдёт что-то ещё.
- Вас приглашают в кабину, пойдёмте за мной,- и стюардесса развернулась. И я, быстренько расстегнувшись, ринулся за ней ничего не понимая. Но страх тут же прошёл, а на его место пришло удивление. Особенно, когда мы зашли в кабину и пилоты тепло меня встретили. Меня пригласил штурман, который располагался где-то внизу, около большого окна в нижней части фюзеляжа. Полёта я не помню, но белые линии на взлётной полосе, всё убыстряющиеся под усиливающийся звук турбин, как и землю, уменьшающуюся почти под моими ногами, мне не забыть. А ещё не забыть вкуснейшего обеда на борту лайнера. Такого обычным пассажирам никогда не давали.
Прибыв в Киев, меня встретила тётя Вика. Опять же, в силу обстоятельств, она была мне двоюродной бабушкой. Но, в отличие от своего сына, моего дяди, строго- настрого запрещала мне себя так называть. Так она и осталась для меня - тётей Викой. Мы поехали за город в какой-то пансионат на берегу Днепра, и должны были через день улететь в лагерь на Азовское море, в город Бердянск. Мы встретились с её сыном Сашей и дядей Сашей - его папой, мужем тёти Вики. Мы их так до сих пор и зовём - Саша маленький и Саша большой.
Этот длинный июльский день ещё не закончился, и мы вышли к реке покататься на лодках. День был жарким, и была очень приятна эта речная прохлада. В одной лодке оказались я и тётя Вика, а в другой оба Саши - большой и маленький. Постепенно мы оказались немного позади лодки с Сашами. Тётя Вика устала грести и я, как мужчина, взялся за вёсла. И тут она стала меня подбадривать:
- А ну-ка, давай их обгоним! Давай! Быстрей! Быстрей!
Представляете, что это такое в одиннадцать лет сесть, чуть ли не первый раз, за вёсла? Но я стойко сносил все неудобства и довольно быстро приноровился правильно загребать. Во мне проснулся дух соперничества. Через минуту мы поравнялись с другой лодкой. Тётя Вика постоянно комментировала происходящее:
- Молодец Костик! Мы их уже догнали! Давай ещё! Смотри! Уже перегоняем! Эгегей! А мы уже впереди,- кричала она отставшей лодке. Там на вёсла сел Саша маленький и принялся догонять нас, так же подбадриваемый своим отцом. Меня снова охватил какой-то необъяснимый страх, мне казалось, что если наша лодка остановится, то неизбежно что-то случится. Я как бешеный впился руками в вёсла и остервенением стал грести ещё быстрее. Но, из-за такой спешки руки занемели, гребки не получались и лодка наша стала вилять и останавливаться. Тётя Вика же, напротив, была весела и подтрунивала над догонявшей нас лодкой:
-Ну что? Двое мужчин не могли догнать слабую женщину и ребёнка! Слабаки!
Лодки поравнялись. Ничего не произошло, и я, с каким-то облегчением, вздохнул. Руки были в мозолях и уже вздулось пару волдырей. Но какое облегчение и удовлетворение я испытал! Облегчение от того что страх мой так и остался страхом. А удовлетворение от того, что всё-таки показал себя взрослым.
Вечерело. Начали собираться тучи. Подул тёплый ветер. Каким-то образом мы с тётей Викой оказались опять у лодочной станции. Мы уже поднимались на холм, где располагался наш пансионат, как тут начался дождь. И если сначала это были большие единичные капли, то буквально через минуту это была стена дождя. Мы побежали. Какой это был бег! Тёплый дождь обнял нас, как обнимает бабушка своего внука. А тут ещё и гром с молнией. И опять в какой-то момент мне стало страшно ( сразу вспомнилось, что когда бьёт молния - нельзя бежать). Но в то же время как-то весело и беззаботно, потому что тётя Вика отстала и я, остановившись отдышаться, наблюдал за тем, как она на бегу радовалась такому событию как гром с молнией. В тот момент я подумал, что может быть это и есть счастье? ( Эта женщина была и остаётся для меня эталоном красоты. В то время, ей было около сорока лет).
Много лет спустя, оказавшись под таким же дождём я понял, что это и есть счастье - вот так бежать, беззаботно радуясь тёплому летнему дождю.
- Беги быстрее!- крикнула мне тётя Вика. И тут опять мне почудилось, что если я оглянусь, то что-то должно случиться. Меня переполняли эмоции- восторг смешанный с каким-то необъяснимым страхом. Собрав остатки сил, бросился к зданию, где светлела спасительная дверь. Мокрые и обуреваемые эмоциями, каждый по-своему, мы забежали в главную дверь, где нас уже встречали. И опять ничего плохого не случилось! Заснул я, как вы понимаете быстро. А назавтра мы улетали в лагерь.
Надо сказать, что эти воспоминания живут со мной всю жизнь. Вспоминая этот день и опираясь на свои эмоции, оттолкнувшись от них, могу описать какие-то подробности. Эти дни стали переломными в моей жизни, потому что на следующий день мы с Сашком были уже в лагере. А через неделю я заболел менингитом и провалялся без памяти почти три дня. После больницы, где я находился недели три, в моей жизни произошли большие перемены. Я сильно вырос, во мне проснулись творческие способности- я стал неплохо рисовать и начал играть на гитаре. Изменилось отношение одноклассников и родителей.
Всегда хотел выразить благодарность врачам и медсёстрам, которые меня спасли. А также моим родителям и родственникам, которые приняли огромное участие в моём выздоровлении. Может поэтому мне, одиннадцатилетнему мальчику, и запомнился ТОТ день, который был одним из последних в ТОЙ жизни.
Живите эмоциями!