Промозглый дождливый день незаметно перетёк в такую же холодную сырую ночь. Вода властвовала повсюду: лилась с неба, из водосточных труб аккуратных домиков, хлюпала под ногами. Из-за непогоды посёлок казался вымершим, и от того было странно видеть бредущую по дороге девушку. Странно, что она никуда не торопилась, не пыталась укрыться от дождя, просто шла, обхватив себя руками и опустив голову. Её светлые длинные волосы повисли сосульками, платье облепило худенькую фигурку, а туфли безнадёжно промокли.
От крайнего по центральной улице дома отделилась большая тень и, скользнув вдоль забора, исчезла под густыми кронами клёнов. Загадочная девушка вскинула голову, вытянулась в струнку, пытаясь рассмотреть появившегося на её пути человека. Судя по росту и широким плечам – это был мужчина. Окинув испуганным взглядом брезентовый плащ с капюшоном, девушка шагнула назад. Прохожий резко остановился.
– Ты кто? – донеслось из-под капюшона.
– Я… Ма… М-муза…
– Кто? – Человек подошёл к ней ближе.
– Муза…
– Ты что тут делаешь… одна? – Он огляделся.
– Я это… Так получилось… Мне некуда…
Из-под капюшона донеслось невнятное бормотание. Муза лихорадочно завертела головой. Дождевая завеса казалась непроглядной, шум падающих капель поглотил все посторонние звуки. Кричи, не кричи – никто не услышит.
– Идём! – громко произнёс мужчина, обходя её.
– Куда?! – насторожилась та.
– Идём. Негоже в такую-то погоду… раздетой.
Он, не оборачиваясь, зашагал вдоль дороги. Секунду поколебавшись, Муза побежала за ним, но при этом, продолжая лихорадочно оглядываться, будто пытаясь найти кого-то, кто обязательно должен прийти ей на помощь и спасти от неминуемой гибели.
Провожатый двигался быстро, уверенно, и Музе пришлось бежать за ним почти всю дорогу. С центральной улицы они свернули в узкий проулок, потом в ещё один, в конце которого зашли во двор одноэтажного дома.
Распахнув дверь, мужчина обернулся:
– Проходи.
После секундного замешательства Муза шагнула в темноту проёма.
На просторной веранде щёлкнул выключатель, вспыхнул свет.
– Проходи, проходи. – Провожатый, по-хозяйски снял с себя сапоги, плащ и сразу прошёл в дом.
Муза снова заколебалась, но в дом всё же прошла, остановилась на коврике, возле порога.
– Да-а-а…Туфельки-то только на выброс, – заметил мужчина.
Машинально опустив голову, гостья переступила на месте, придвинула туфлю к туфле, после чего подняла взгляд, но, увидев лицо хозяина дома, шарахнулась к двери.
– Что, страшно, да? – усмехнулся тот.
– Н-нет… – не в силах оторвать взгляд от расцарапанной щеки, икнула гостья.
– Интересно, и откуда ты взялась-то, такая бесстрашная? – Глядя, как Муза напряглась, он покачал головой. – Не боись, я красавицами не питаюсь. Проходи, давай, да поближе к печке. Насквозь поди-то промокла? Иди-иди, давай. Сейчас полотенце принесу.
Он исчез в боковой комнате, Муза поспешила схватиться за дверную ручку, но… Словно желая предупредить её намерения, дождь зашумел сильнее и, кажется, высыпался градом, громкой дробью забарабанив по металлической крыше веранды. Вздохнув, гостья развернулась, сделала несколько неуверенных шагов вперёд, осмотрелась.
Печь, о которой говорил хозяин, располагалась в гостиной, была большой красивой белой, по периметру украшенная изразцовой плиточкой. Приложив руки к тёплому боку печи, Муза едва смогла сдержать дрожь, пробившую её озябшее тело.
– Вот. – Внезапно возникший рядом мужчина, протянул ей полотенце и цветастый халат из флиса.
Вздрогнув, то ли от неожиданности, то ли от того, что ещё не успела согреться, она отупело уставилась на него.
– Тебе переодеться надо и вытереться. Вон вода-то каплет…
Муза посмотрела себе под ноги, где уже собралась небольшая лужица, только после этого решилась забрать полотенце. Но как быть дальше она не знала, поэтому снова подняла глаза на мужчину, вернее, на его расцарапанную щёку.
– Переодевайся, я выйду, – сразу понял он.
Внимательно вслушиваясь в тихие удаляющиеся шаги, гостья продолжала неподвижно стоять у печки. Но вот из звуков осталось только шебуршание дождя за окном, и Муза уверенно прошла вглубь гостиной.
Вытираясь, она с любопытством разглядывала вполне приличный интерьер загородного дома: резные деревянные шкафы, массивный стол, такие же стулья, плетёные корзины на полу, на стенах картины из бересты.
– Можно? – Голос прозвучал одновременно со стуком.
– Да, – откликнулась Муза и поспешила собрать с пола мокрые вещи.
– За печкой развесь, – бросил мужчина, проходя в гостиную, – и тапочки там возьми. Согрелась хоть немного-то?
– Да, – ответила гостья из-за печи.
– Вот и славно, сейчас чай пить будем.
Повесив платье на сушилку и сунув ноги в войлочные тапочки, Муза вернулась в гостиную, села на стул.
Хозяин дома неторопливо заварил чай, разлил его по чашкам, сел напротив.
– Ты как оказалась-то здесь? Ночью… Раздетая…
Вопрос будто застал её врасплох. Она встрепенулась и, принимая несчастный вид, поставила чашку с душистым чаем на стол.
– С Денисом поссорилась… Выскочила из машины, думала…
– М-м-м… Понятно. Хотела характер показать. И долго ты его показывала?
– Кого? – Муза часто захлопала ресницами.
– Ждала-то, говорю, долго своего Дениса?
– А-а, не знаю, полчаса, наверное…
– М-м-м… – меланхолично протянул хозяин дома, отхлебнул чай, задумчиво посмотрел на окно, потом перевёл взгляд на гостью: – Так! Поздно уже…
Он вышел из-за стола, и Муза испуганно подобрала ноги под стул, отчего стала похожа на большой цветастый колобок.
– Идём, покажу, где спать будешь. – Не дожидаясь от неё какой-либо реакции, мужчина зашагал вглубь дома.
Муза поспешила вспорхнуть со стула.
***
– Василич, Василич… Егор Василич, слыхал, у нас тут труп нашли… – догоняя идущего по центральной улице мужчину с банкой молока в плетёной сумке, кричала пожилая женщина, а когда он обернулся, с любопытством посмотрела на его щёку. – Ты где так оцарапался-то?
Тот невольно вскинул руку:
– Ветки сухие обрезал.
– А-а… Так вот, утром Свирид пошёл на рыбалку, а там, у бережка, девица плавает. Красивая такая, явно городская, в одном платьишке… Свирид-то, когда рассказывал, трясся весь. Говорит, волосы её по воде белые, а глаза открытые… Ужас!
– Утонула? – От лица Егора отлила кровь.
– Да ну. Кто же станет купаться-то в платье да туфлях? Да и холодно и дождь ночью был… Убили, точно тебе говорю.
– А что полиция?
– Приехали, берег оцепили. Ужас! Ладно, побегу… – Она махнула рукой, а потом вдруг улыбнулась: – А к тебе что, гости приехали?
– Гости?! – растерялся Егор, но тут же спохватился: – Да, есть такое дело.
Соседка ещё мгновение изучала его лицо, похоже, ожидая, что он продолжит говорить, но в результате так и ушла, не удовлетворив любопытство.
Буквально ворвавшись в дом, Егор рывком открыл дверь комнаты, куда ночью определил Музу. Увидев её, мирно спящую, он улыбнулся и, тихонечко прикрыв дверь, на цыпочках ушёл в гостиную.
К утру он забыл о ночном происшествии, по привычке отправился за молоком, и теперь вдруг подумал, что двух литров будет мало. А ещё, что надо было взять творог – он у Федотовны вкусный, и Музе наверняка бы понравился. Егор посмотрел на неприметно стоящие у порога туфельки. Поставив банку с молоком в холодильник, он вернулся, взял туфлю и, определив пальцами, что она насквозь сырая, достал из шкафа газеты…
Чистый, умытый посёлок грелся в долгожданных лучах восходящего солнца. Радостно пели птицы. На душе у Егора тоже было легко и светло. По-молодецки спрыгнув с крыльца, он прошёл через двор, к мастерской. У порога скинул калоши, надел рабочие тапочки и передник.
– Муза, значит, говоришь… – Усмехнувшись, он похлопал рукой по лежащей на станине доске. – Ну… Значит, будем ваять поэму!
Увлеченный работой, краснодеревщик снова забыл о своей гостье и вспомнил, когда собрался выпить кофе.
В доме по-прежнему было тихо. «Разве можно столько спать? – взглянув на часы, которые показывали одиннадцать ноль-ноль, подумал Егор. – Точно бедовая девчонка…»
Размешивая сахар в кружке с кофе, он направился к комнате, где спала Муза.
– Егор, Егор! – В гостиную, с веранды, ворвалась рыжеволосая женщина. – Вот ты где! А я тебя в мастерской ищу.
Её лицо неожиданно вытянулось, взгляд мгновенно изменился.
– Это ещё кто?
Егор обернулся. За его спиной стояла гостья, естественно, в цветастом халате бывшей жены.
– Это… Муза… Ночью одна на дороге… А дождь ведь… Вот и забрал к себе… – Пытаясь объяснить, он без конца вертел головой, чтобы видеть сразу обеих женщин.
– Не поняла. Она что, котёнок бездомный? К себе забрал…
– Варя, ну чего ты… – Наконец-то взяв себя в руки, он широко шагнул к входной двери, открыл её и строго посмотрел на Варвару.
– Чего ты взъелась-то? – заговорил он, переступив порог мастерской. – Девчонка одна… ночью, мокрая, как мышь… Что я должен был делать? Мимо пройти что ли?
– Но… – Варя на мгновение замолчала, потом покачала головой. – Но почему не позвонили…
– Куда?
– Куда! Ну не с неба же она свалилась!
– Варя, ночь была. Девочка с парнем поссорилась, из машины выпрыгнула в чём была. А он уехал!
– Как уехал?!
– Ну как? Вот так. Бросил одну и уехал.
– Не понимаю… Слушай, а это не какой-нибудь развод? Ты проверял, вдруг пропало чего?
– Чего? Сама знаешь, нечего у меня брать! – На последнем слове он невольно повысил голос.
– Ну ладно, ладно… Прости, что допрос устроила. Совсем как мой Колька стала.
– Да ладно, – выдохнул Егор. – Ты чего прибежала-то? Заполошная какая-то?
– Так я же про убийство пришла сказать.
– Всё же убийство?
– Ты уже знаешь?!
– Угу. Матвевна сказала.
– Коля потихоньку шепнул: «маньяк у нас объявился». Уже третья жертва... и все девушки молоденькие. Ты бы Маринку предупредил, пусть в городе сидит, от греха подальше.
– Предупрежу, конечно. Спасибо. – Он вздохнул. – Только-только отношения налаживаться стали…
– Ничего, успеете ещё насюсюкаться. – Варя мотнула головой в сторону дома. – А с этой что?
– Что? Пока не знаю. Она только проснулась, мы даже поговорить не успели, и ты тут как тут…
– Ой, ну и уйти могу! Подумаешь… – Варвара повела плечами.
– Брось. Нечего тут театр устраивать. Пустое всё.
– Егорушка… – Взглянув на него лисой, она подошла совсем близко. – Ну глупая я баба, ревную. А ты бы хоть слово какое ласковое сказал.
– Варь, – он глянул через окно на соседский двор, – что ты делаешь? А как Матвевна увидит? Не боишься?
– Ой, да чего она увидит?
– Ой ли! Гостью-то она разглядела, а ночь ведь была!
Варвара поджала губы, бросила недовольный взгляд на окно, после чего круто развернулась и зашагала к двери, но, дойдя до неё, обернулась:
– Шайку-то когда сделаешь? А-то жду, жду…
– Сделаю, обязательно сделаю. Ты, хозяйка, к концу месяца зайди. – Егор повысил голос.
Варя машинально глянула на соседний участок. Там, за забором, стояла Мария Матвеевна. Поймав на себе взгляд, соседка заулыбалась:
– Ой, Варвара Петровна, день добрый! Никак по делу в наши края?
– Естественно, по делу! Вот шайку Егору Васильевичу заказала, да про долги напомнила. Вы, кстати, тоже… когда по счетам?
– Ой, Варечка Петровна, да я же… пенсия-то у меня сами знаете… едва-едва… а помочь-то некому…
Махнув рукой, Варя зашагала через двор.
Как только она вышла за калитку, соседка громко проворчала:
– Ходит тут… капитанша… Да кабы не мужик твой… – и заискивающе в сторону мастерской: – Егор Васильевич, а у тебя-то откуда долги? Ты ведь давеча ходил платить.
«Вездесущая бабка…» – усмехнулся про себя сосед, покачал головой, вышел во двор.
– Да так, забыл кое-чего.
– А-а-а… Понятно. Так к тебе дочка приехала что ли?
– Нет, Мария Матвеевна, не дочка.
– А кто же?! – Соседка прилипла к забору, в глазах любопытство пламенем вспыхнуло.
Егор снова усмехнулся, покачал головой:
– Знакомая одна…
Не оставляя шансов на дальнейший разговор, он быстро ушёл в дом.
Муза сидела в гостиной, за столом. Уместившись с ногами на стуле, она пила молоко и уплетала булку. Егор улыбнулся. Эта странная девушка чем-то напомнила ему дочь. Марина вот так же любила сидеть на стуле, и молоко любила пить по утрам, и в материном халате она тоже выглядела как большой цветастый цыплёнок.
– Вкусно? – спросил Егор, снимая с полки кружку.
– Очень!
Налив себе молока, он сел за стол.
Какое-то время завтракали молча, поглядывали друг на друга, улыбались, потом Муза кивнула в сторону одной из картин, висящих на стене:
– Ваша работа?
– Моя.
– Красивая. А шкафы? И стол тоже? – Сунув кусочек булочки в рот, Муза отряхнула руки, провела пальцами по резному краю стола, многозначительно кивнула: – Здорово! А покажете, что у вас ещё есть?
– Покажу, – кивнул довольный мастер.
Непосредственность гостьи понравилась ему. Наверное, он не смог бы объяснить почему, но захотелось, чтобы Муза задержалась в его доме. Поэтому, как только завтрак был окончен, он повёл её в мастерскую.
На веранде Егор достал дочерины старенькие кроссовочки.
– Примерь. Думаю, впору будут.
Муза, запросто приняла предложенную обувь.
– У вас дочь есть?
– Да. Кстати, я же позвонить ей должен был…
Оставив гостью на веранде, он вернулся в дом.
Разговор с Мариной получился коротким. Она куда-то торопилась. Приехать на выходные, сказала, не сможет, за что просила прощения. Всё это скороговоркой, без объяснений. Егор понимал: сам виноват, не уделял должного внимания, пока была маленькая, а сейчас у неё переходный возраст, скоро совсем взрослой станет…
Муза ждала его у двери, встретила улыбкой, отчего на душе моментально потеплело.
– Идём. – Он тоже улыбнулся.
В мастерской он устроился на рабочем стуле и с любопытством наблюдал, как гостья изучает его владения. Она не торопилась высказывать мнение. Ходила вдоль полок, трогала деревянные статуэтки, даже посмотрела эскизы, а когда исследовала всё, набрала в ладони стружку и с удовольствием вдохнула хвойный аромат.
– Знаешь, та женщина, что приходила, не пара тебе… – сказала Муза, стряхивая с пальцев стружку.
Не ожидая услышать чего-то подобного, Егор откинулся на спинку стула:
– Вот как? И почему же?
– Понимаешь, она женщина-воин, а ты не полководец.
– Очень интересная теория. И как ты это поняла?
Муза хитро улыбнулась.
– У тебя прекрасные работы, но им не хватает смелости…
– Хм… – Он задумчиво посмотрел на свою любимую картину «Лик шамана». А ведь гостья права! Он так и не позволил властвовать воображению, вырезал шамана похожим на настоящего человека, хотя, изначально он виделся ему совсем иным – футуристическим, внеземным.
– А как твоя жена относилась к увлечению? – Муза подняла с пола корзину с мелкими поделками, поставила на станину.
Снова хмыкнув, мастер покачал головой:
– Нормально.
– Почему вы расстались?
– С чего ты взяла, что мы расстались? – лукаво глядя на Музу, спросил Егор.
– Ну… у тебя только вещи дочери, да вот этот халат…
– Ты не из сыскного агентства случайно? – усмехнулся он.
– Не-ет, – гостья оценила шутку, тоже заулыбалась. – Мне было любопытно… Так почему?
– Даже не знаю. Наверное, она всё же влюбилась. Нашла своего мужчину.
– Интересно… Получается, вы не любили друг друга?
– Любили, наверное… по-своему.
– А как вы познакомились?
Егор снова усмехнулся.
– Да, как большинство молодых людей – на гулянке. Выпили, расслабились… весь мир у ног, голова в облаках, а потом завертелось – «я беременная… аборт делать не стану… если не женишься, заявление накатаю…» Так-то вот и расписались.
– Не весело. И долго вы прожили вместе?
– Десять лет.
– Приличный срок. А дочери сейчас сколько?
– Тринадцать.
– Знать тебя не хочет, да? – Муза улыбнулась.
– Есть такое дело.
– Глупая… Но ты не переживай, однажды она поймёт, как хорошо, когда у тебя есть отец.
Взгляд мастера стал задумчивым. Слова гостьи пробудили в нём собственные переживания по поводу потери родителей. Он часто вспоминал их и с годами всё острее ощущал, насколько сильно ему не хватает отцовских советов и маминого ворчания.
– Сможешь сделать мне петушка на палочке? – Муза повертела в руке тоненькую деревянную пружинку. – Помнишь, раньше бабушки продавали? Делали из карамели.
– Помню. Но откуда ты такие вещи помнишь?
– Моя прабабушка лишь недавно умерла, до последнего петушков делала. Вот если сделаешь мне, буду и тебя и её вспоминать.
– Сделаю. Отчего не сделать-то?
Гостья посмотрела на него. Её глаза лучились радостью и теплом.
– Ты очень хороший человек.
– Откуда тебе знать? Может, я – маньяк?
– Не-ет, – засмеялась Муза. – Для маньяка ты слишком добрый.
Взглянув на неё с прищуром, он спросил:
– Интересно, сколько тебе лет?
– Двадцать четыре. А тебе? Хотя… Нет, я сама. Тебе… Тридцать три?
– Два.
– Да-а... Но ты выглядишь значительно старше. А вот я выгляжу младше своих лет. Да?
– Да. Но ведь для женщины это хорошо?
– Не знаю. Мне как-то всё равно.
Она явно лукавила, но Егор решил, что делать комплименты по поводу возраста было бы неуместно, а чтобы избежать неловкости, достал чистый лист и карандаш.
Под чутким руководством Музы, он нарисовал петушка, потом они вместе выбрали деревянную чурочку и так же вместе принялись мастерить поделку.
Давно он не чувствовал себя таким окрылённым. Работа спорилась, подмастерье с удовольствием перенимала опыт и даже изъявила желание сделать что-то самостоятельно. Они много говорили, так много, что его голос осип, но и тогда Егору не захотелось остановиться. Рассказывая о том, как бабушка лечила ему горло, он согрел молоко, открыл баночку с мёдом, добавил в чашку ложечку сливочного масла. Музе понравилось незатейливое лекарство, и хотя у неё самой голос по-прежнему оставался чистым и звонким, с удовольствием пила его из одной на двоих кружки.
Сама того не подозревая, неожиданная гостья внесла свежий воздух в бесконечные будни мастера. Взволновала его сердце, всколыхнула давно забытое чувство лёгкости, влюблённости.
Желая Музе спокойной ночи, он нелепо улыбался, пытаясь скрыть, насколько сильно ему не хочется отпускать её, пусть даже в соседнюю комнату. А после, лёжа в кровати, вздыхал, ворочался, пытаясь придумать предлог, чтобы задержать её у себя хотя бы ещё на один денёк.
Дверь в его комнату тихонько приоткрылась.
– Ты спишь? – послышался тоненький голосок.
– Нет. – Егор приподнялся над подушкой.
Пробежав на цыпочках через комнату, Муза сбросила с себя халат и скользнула под одеяло.
Словно притянутые магнитом, их губы мгновенно нашли друг друга.
– А как же твой парень? – спросил Егор, но на самом деле его абсолютно не волновало, что он где-то существует.
– Какой парень? – Муза слегка отстранилась. – Ах, да… У нас с ним так… Ничего серьёзного.
Ответ привёл в восторг Егора, и он позволил безудержной страсти вырваться наружу.
Три дня пролетели, как во сне. В волшебном, сладком сне. А на четвёртый день жизнь поселкового краснодеревщика рухнула.
Всё началось с того, что утром он проснулся в кровати один. Проснулся и долго прислушивался к ранее привычной, но теперь такой ненавистной, тишине. Потом бродил по пустому дому. Муза исчезла бесследно. Ни записки, ни чего-то, что говорило бы о присутствии или даже существовании девушки. А потом на веранде раздались громкие уверенные шаги.
– Павлов Егор Васильевич, вы подозреваетесь в убийстве…
Наручники защёлкнулись на его запястьях.
На улице уже гудел взбудораженный посёлок. Отовсюду летело: «…убийство; маньяка поймали; бедная девушка; надо же, а казался таким порядочным…» Из всей толпы, что собралась у забора, Егор видел только Варю. Она стояла, скрестив руки на груди, и гордо глядя на него.
***
– Вы знаете эту девушку? – Капитан разложил на столе несколько фотографий.
Светлый кабинет участкового внезапно потемнел, моргнула электрическая лампа, в окно ворвался холодный ветер. Капитан, проворчав что-то насчёт грозы, поспешил закрыть створки окна. Пока он суетился, задержанный, не мигая, смотрел на снимки и тихо шептал:
– Это не правда… не правда… не правда…
– Что? Что не правда? – Николай Александрович вернулся на своё место. – Егор Васильевич, вы знаете эту девушку?
Тот покачала головой.
– Этого не может быть. Как она погибла?
Участковый несколько секунда изучал его лицо.
– Её задушили.
– Этого не может быть… Когда?
– Три дня назад.
– Три дня? Три дня… Этого не может быть…
– Где вы были в ночь с пятого на шестое июня?
В памяти Егора всплыла промокшая насквозь фигурка Музы.
– Не может этого быть. – Он хотел рассказать капитану, что девушка провела у него три дня, и что подтвердить это может Варя, а вернее жена капитана – Варвара Петровна, но вдруг вспомнил мстительный взгляд своей любовницы и понял: именно по её милости он сейчас сидит в наручниках. Ведь окунувшись в блаженное, светлое чувство влюблённости, он забыл о ней, забыл настолько, что даже не позвонил в назначенный день встречи. Помощи от неё точно ждать не стоит, а если Варя и снизойдёт, то он, Егор, окажется вечным её должником и будет бесконечно слышать: «а помнишь…». И кто знает, вдруг, именно теперь, она захочет уйти от мужа. Вот только привести в дом нелюбимую женщину, после того, как в нём было столько счастья… Нет!
Павлов опустил голову, окончательно замолчал.
Капитан ходил вокруг подозреваемого в убийствах жителя посёлка. Подозреваемого – только так и не иначе! Николай Александрович не верил, что он был маньяком, но тот упорно молчал.
– Ты понимаешь, что вечером приедет областной следователь и тогда всё! Я тебе уже ничем помочь не смогу. Заберут в город, повесят клеймо… Они на тебя всех собак спишут! Егор, ну не молчи. Видел ты эту девушку? Нет?
Постучав пальцем по фотографии, капитан тяжко вздохнул, после чего подумал: «возможно, Павлову нужно немного отойти от шока», – и сопроводил его в камеру изолятора.
Сидя на жёсткой деревянной лавке, Егор пытался осмыслить происходящее. Надо было придумать, как вытащить себя из этой переделки, но в голове возникал только образ мертвенно-бледной девушки, запёкшаяся кровь на её губах, разорванное платьице… Но как? Как такое возможно? Или он сошёл с ума? А как же три дня «солнца» и радости?
За крохотным зарешеченным окном бесновалась непогода, выливая мегатонны воды на маленький посёлок. Казалось, сама природа возмущена несправедливостью происходящего.
Лязг железного замка заставил Егора вскинуть голову. «Ну вот и всё…»
– Выходи, – сказал капитан, – ты свободен.
Не понимая, что происходит, Павлов поднялся.
– Выходи. – Николай Александрович махнул рукой.
Растерянно глядя на него, Егор вышел из камеры.
– Что же ты сразу не рассказал? – Капитан легонько подтолкнул его, выказывая своё расположение. – Я ведь с самого начала помочь пытался, а ты в молчанку играть.
Они прошли по короткому коридорчику. Капитан указал на дверь своего кабинета:
– Спасибо Марине Александровне, если бы не она…
Увидев в углу кабинета худенькую фигурку в джинсах и толстовке, Егор на мгновение замер, а потом широко шагнул и обхватил подбежавшую к нему Музу. Прижав к себе живую и абсолютно здоровую девушку, он не смог сдержать слёз.
– Прости… – зашептала она, целуя его, – прости. Я думала, успею вернуться до того, как ты проснёшься, но пришлось задержаться, а когда приехала… тебя уже… Прости… прости меня…
В кабинете снова моргнула лампа.
– Точно вырубится, – проворчал капитан.
Спохватившись, что они не одни, Егор посмотрел на участкового. Тот махнул рукой:
– Идите уже. Нечего вам тут делать. – И повернувшись в сторону окна, продолжил, не обращаясь ни к кому конкретно: – Когда же погода нормальная будет? Дождь, да дождь… Залило уже всё.
Их не надо было уговаривать. Взявшись за руки, влюблённая пара покинула поселковое отделение полиции и, прямо по лужам, прячась от колких капель под куполом синего зонтика, побежала по центральной улице.
Дождь проводил людей до калитки и, будто считая свою миссию оконченной, упал последними каплями на землю. Через мгновение тучи разошлись, открывая посёлок на обозрение ослепительному солнцу.
– Мариночка, Егор… Васильевич… – донеслось с соседнего двора.
Мария Матвеевна перевесилась через забор, пытаясь докричаться до соседа и его спутницы. Они дружно обернулись, поздоровались. Соседка заулыбалась:
– Разобрались? Ну вот, а то – маньяк, маньяк! Я-то сразу Николаю сказала, так нет же… Это всё Варвара… стервоза… Нет, говорит, не видела и всё тут! Вот ведь баба противная… Ой, Мариночка, спасибо тебе за Егорку нашего. Ой спасибо! Ой, ребята, погодьте, я вам пирогов дам. Дома-то поди шаром покати… Сейчас, сейчас…
Соседка убежала к себе, а Егор с самым серьёзным видом посмотрел на ставшую ему такой родной и в то же время совсем незнакомую девушку. Она не отвела от него взгляда, но и не сказала ничего.
***
Они снова сидели за столом в гостиной. В кружках дымился чай, на тарелке лежали румяные пироги. Не зная с чего начать разговор, Павлов медленно размешивал ложечкой сахар.
– Меня зовут Белова Марина Александровна, – тихо произнесла «Муза», – учусь в юридической академии, буду следователем. В вашем посёлке оказалась не случайно. Ты ведь знаешь, что такое ловля на живца? Вот. Хотела таким образом поймать маньяка.
– Понятно. – Егор оставил ложечку в покое, внимательно посмотрел на Марину. – Значит, будешь следователем. Только вот насчёт живца… Это что, у вас практика такая летняя? Кто больше маньяков отловит, тому и зачёт? Ты хоть понимаешь, чем всё могло закончиться? А если бы я действительно оказался маньяком?
– Ну… – Она пожала плечами. – Не забыл, я ведь именно так и думала, поэтому была готова к нападению. Просчитывала каждый свой и твой шаг, до тех пор, пока не поняла, что ты вполне порядочный человек.
– Так маньяки-то тоже выглядят порядочными людьми и на лбу у них не написано, что они…
– Да-да, знаю, в криминальных хрониках есть много примеров. Поэтому я пошла к тебе домой.
– Ладно. Понятно. Надеюсь, теперь ты оставишь эту свою затею?
– Оставлю, конечно. Вот только маньяк не остановится. Понимаешь? Он вошёл во вкус, действует с каждым разом всё уверенней, похоже, чувствует свою безнаказанность или, наоборот, хочет быть наказанным. Вот и девушек подкидывает близко к жилым домам, чтобы их обнаружили как можно быстрее. Егор, его что-то связывает с этим посёлком, иначе не объяснить, зачем он привозит их сюда. И жертв он выбирает девушек, как под копирку…
– Так! – прервал её Егор. – Не желаю больше говорить на эту тему!
– Почему? Разве ты не хочешь помочь следствию?
– Му… Марина… – Он устало вздохнул. – Когда я увидел на фотографиях якобы тебя… мёртвую… в разорванном платье… Марина… Я не хочу, чтобы однажды мне действительно пришлось опознавать... Очень прошу, пусть этим делом занимаются профессионалы.
Она на мгновение поджала губы, но потом всё же кивнула:
– Ты прав. Прости, я не подумала.
– Вот и славно. – Он поднялся и, не говоря ни слова, ушёл в мастерскую.
Вечер прошёл кое-как. Забыться в работе не получилось. Тяжёлые мысли отвлекали, сбивали настрой. Поэтому, по большей части, Егор просто перекладывал заготовки, подолгу рассматривал эскизы. Когда за окном стемнело, в мастерскую пришла Марина, позвала на ужин. За столом сказала, что ей надо съездить в город на два дня. Дела у неё там… После этого Павлов стал ещё мрачнее.
Утром он хмуро наблюдал, как она торопливо запихивает в рот бутерброд, как быстрыми движениями подкрашивает ресницы, касается яркой помадой приоткрытых губ. Всё это легко, непринуждённо. Егор понимал, осталось всего несколько мгновений до того, как «Муза» исчезнет из его дома, вернётся в свой привычный яркий мир, и вполне вероятно забудет навсегда поселковые приключения. Понимал, но никак не мог придумать повод, чтобы удержать её.
Марина завязала шнурки на кроссовках, выпрямилась. Он стиснул зубы.
– Я приеду завтра, вечерним автобусом.
Егор кивнул, но с места так и не сдвинулся.
– Ты чего? – Марина сама подошла к нему. – Ты решил, что я была с тобой только ради того, чтобы разузнать о маньяке?
– А разве нет?
– Нет. Что ты! – Она усмехнулась, обняла его, поцеловала, а когда он откликнулся, выдохнула в губы: – Мне ещё никогда не было так хорошо.
– Так ты вернёшься?
– Говорю же, завтра, вечером.
– Марина, я не могу просить тебя, понимаешь. Ты молодая, а я… У тебя…
– У-у-у… Скажи ещё, что ты старый. Егор, я приеду к тебе, обязательно.
– Я буду ждать, – с облегчением выдохнул он.
***
Тяжёлые сапоги бухали по лужам, а дождь неотступно преследовал его, громыхая водосточными трубами. Проклиная непогоду, Егор, что есть духу, бежал по тёмной улице.
Беспокойство за юное создание выгнало его из мастерской ещё до того, как должен был приехать автобус. Павлов постоял у ворот, а когда начал накрапывать дождь, прошёл до центральной улицы. Там остановился под раскидистым клёном, проводил взглядом пронёсшийся мимо него автомобиль. Легковушка как-то странно вильнула и резко остановилась в конце посёлка. Не сводя взгляда с машины, Егор медленно пошёл вдоль забора. Беспокойство с новой силой ударило в грудь, как только тёмная фигура вытащила что-то или кого-то из автомобиля. Именно в этот момент Егор побежал.
Силясь хоть что-то рассмотреть в потоках дождя, он свернул к реке, побежал к просвету в кустах. Ему показалось, где-то совсем рядом тонкий девичий голосок взывает о помощи. Павлов метнулся вперёд, но вдруг заскользил по раскисшей тропинке, не удержался и, рухнув на спину, поехал по склону вниз. Скатившись к самой воде, он упёрся ногами во что-то мягкое. Окончательно очумев от жутких мыслей, он встал на колени, и тут кто-то ударил его по голову. Удар не был сильным, но равновесие удержать не получилось. Ткнувшись носом в холодное плечо, лежащей на берегу девушки, Егор на мгновение замер, посмотрел на тёмные спутанные волосы, только потом одним махом вскочил на ноги. Он снова замер, увидев, как рядом с ним бьются два человека.
Худенькая фигурка, словно хлёсткий прутик, наносила один за другим удары длинному, как жердь, мужчине. Движения девушки были такими точными, быстрыми, что Павлов невольно засмотрелся и не сразу бросился ей на помощь.
Вместе они одолели верзилу, повалили его лицом в грязь, скрутили руки.
Едва только удалось успокоить преступника, Егор притянул Марину к себе:
– Я думал…
– Я кричала тебе, – поспешила прервать его она. – Автобус чуть задержался.
– Там на берегу девушка…
– Она…
– Не знаю. Не успел рассмотреть.
– Держи этого, а я подмогу вызову и посмотрю…
Совсем скоро тёмный берег реки озарили яркие огни. Завывание сирен скорой помощи и полицейских машин выманили из домов сельчан. Перекрикиваясь на ходу, люди сбежались к месту преступления и затихли, увидев сидящего на земле мужчину и стоящего рядом с ним Егора…
***
На смену холодному лету пришла тёплая, солнечная осень. Забот в посёлке прибавилось, и разговоры о маньяке постепенно сошли на нет.
Махнув рукой Марье Матвеевне, Марина забежала в дом и громко крикнула:
– Я приехала!
На ходу сбрасывая кроссовки, она пробежала по комнатам, вернулась на веранду и тут же попала в объятья Егора.
– Привет! Ты весь в стружке, – засмеялась Марина, а он подхватил её, закружил, добрался до губ…
Счастье основательно поселилось в его жизни. Егор уже не сомневался в этом и с улыбкой вспоминал, как бесстрашная девушка перешагнула порог его дома. Теперь она куталась в свой собственный халат, но выглядела всё так же, как цветастый цыплёнок.
– Меня представили к награде, – между прочим, сказала Марина, доставая из холодильника банку с молоком.
– Ты её заслужила.
Егор не любил разговоры о той ночи и о маньяке, поэтому ответил сухо, без эмоций. Поставив банку на стол, Марина постучала по крышке пальцем.
– Я должна ещё кое-что сказать тебе. – Она развернулась к нему. – Это, конечно, тайна следствия, но ты должен знать. Этот… маньяк, он родственник Варвары… Петровны. Он был на принудительном лечении, сбежал… И вот…
После слов Марины Павлов понял, почему капитанская жена так спешно покинула посёлок, и подумал, что теперь ему будет вдвойне тяжелее смотреть в глаза участковому.
– Я же говорила, что-то его связывает с посёлком.
– Да, – только и смог сказать Егор.
31. 05. 16
Рисунок: Лариса Радченко