Ей просто надо было спасти своих детей, вот и всё.
В том логове, где она родила их, — в укромном уголке подвала, среди переплетений тёплых труб — стало опасно оставаться. Там начали ходить какие-то люди, стучать по трубам разными железками и сверкать брызжущими во все стороны ослепительными снопами искр.
Её дети были слишком малы, чтобы укрываться вместе с нею во дворе: в кустах или под старой беседкой. Они едва открыли глаза, неуверенно ковыляли и сразу стали бы лёгкой добычей для бродячих собак. Да и для тех, что хозяева выгуливали во дворе, — тоже.
Она облазила все окрестности, пока дети мирно спали на куче ветоши в подвале, где родились. Их было трое: две полосатые, как она сама, дочки и сын, рыжий, как его отец, большеголовый, лобастый, с крепкими лапами. Вырастет таким же разбойником… если вырастет. Она не могла допустить, чтобы он погиб.
Не так далеко от их подвала открылось кафе — благодатное место, куда люди приходили, чтобы есть и пить, оставляя много объедков. Она уже побывала там и выяснила, что две женщины, которые разносили еду и убирали со столов, а также та, что еду готовила, — добрые. Они выносили к порогу много вкусных объедков. У них были тёплые руки и ласковые голоса. Они не должны были обидеть её и детей.
Однако это чудесное место с добрыми женщинами и вкусной едой находилось за широкой полосой дороги, по которой взад и вперёд сновали машины, дудя гудками и гремя музыкой из окон. Она знала, что машины неживые, что внутри них сидят люди, но захотят ли они остановиться, когда она побежит им наперерез, крепко-крепко держа в зубах одного из своих детей?
Пока она напряжённо размышляла обо всём этом, наступило новое утро. В подвал опять пришли, громко топая и переговариваясь, те, кто хотел разрушить их дом. Они не заметили ни её, ни её детей, потому что тех она уже торопливо подтащила ближе к подвальному окошку.
Первым она схватила за шиворот рыжего сына, схватила неудачно, и он пронзительно вскрикнул. Ей пришлось снова положить его, чтобы взять ещё раз, поудобнее. Сердце у неё колотилось сильно-сильно, а уши сами прижались к голове, и шерсть вздыбилась от ужаса, когда она стремительной тенью промчалась через залитый утренним солнцем двор и метнулась к громыхающей машинами дороге.
— Гляньте, кошка крысу тащит, — ахнул старик с тросточкой, покупавший журнал со сканвордами в киоске «Роспечать».
Киоскёрша высунулась в дверь и тоже ахнула:
— Да это не крыса, это котёнок!
Кошка тяжело бежала через дорогу, дрожа от напряжения и страха. Она уже не могла останавливаться или озираться по сторонам, она должна была исполнить свой долг, полагаясь только на милость людей, сидевших в несущихся по дороге машинах. Машины останавливались, скрежеща тормозами, одна за другой, пропуская отчаянно бегущую кошку с котёнком, болтавшимся в пасти.
Она примчалась к кафе, завернув в знакомый проулок, и положила рыжего сына к ногам изумлённой официантки, выглянувшей из кафе. И снова кинулась обратно через дорогу. Теперь ей нужно было спасать дочек.
— Надеюсь, у неё их там не десяток, — завороженно пробормотал старик, увидев, как кошка выносит со двора второго котёнка. Опережая её, он шагнул к дороге и властно помахал машинам своей тростью, как милиционер, регулирующий движение.
Кошка вновь благополучно пересекла дорогу, оставила отчаянно пищащую дочку на пороге кафе и, не давая себе опомниться, стремглав метнулась обратно.
В последний раз она бежала медленнее и даже выронила у обочины пискнувшую дочку. Но тут же подобрала её и поспешила дальше. У противоположной обочины стояли люди и махали ей руками. Кто-то фотографировал её, кто-то аплодировал. Двое старшеклассников с рюкзаками радостно свистели.
Кошка устало добрела до кафе, из которого вышли не только официантки и повариха, но и сам хозяин. Вышли её встречать.
А через месяц на том месте, где кошка переходила дорогу, встал светофор.
Примечание: рассказ основан на реальных событиях.