Не могу вспомнить точно, когда я написал своему родному отцу письмо с просьбой оказать мне помощь в приобретении лыж. В ответ я получил злобное, сплошь матерное письмо с отказом и, более того, с угрозой, что когда он выйдет на пенсию, то заставит меня содержать его. В руки мне письмо не попало – его перехватил отчим и направил (в милицию или в прокуратуру) жалобу на отца. Через какое-то время отец прислал письмо с извинениями, а я ни о каких просьбах к кому бы то ни было больше не помышлял…
И вот в снежную зиму 1956-57 годов я решил изготовить себе лыжи сам. И таки изготовил: идеально выстругал, а концы запарил в горячей воде и как надо загнул. Лыжи были задуманы как охотничьи: широкие и не слишком длинные. Это был первый спортивный снаряд в моей жизни. В ту зиму я частенько ходил на лыжах на свои лесные озера напротив санатория ЦК «Пушкино», на которых за многие годы не встречал никого.
7 января 1957 года состоялась моя первая поездка (с классом) в театр (возможно, в планетарий). Мороз был не сильный, и прямо на платформе продавалось мороженое. Многие ребята покупали пломбир (даже помню, кто), но у меня был всего один рубль – для покупки самого простого – молочного за 90 коп. Что за спектакль был – не помню, да и вспоминать не хочется…
Я продолжал ходить в школьный струнный оркестр. С домры перешел на мандолину, которую мог брать домой. Часто часами играл мелодии, сидя на лавочке крыльца. (В классе пятом, бывало, пел – народные и революционные песни.) Странно, что никто из соседей не жаловался на мою игру и мое пение…
Однажды был у одноклассника Валеры Зеленого (к которому я всегда относился как к другу – Царство ему Небесное!) и во время разговора он запел: «Дождик каплет на рыло и на дуло нагана…». Полностью эту зэковскую песню я услышал через много лет, но тогда, у Валеры, я подумал, что это его собственное переиначивание какой-то уголовной фразы. А еще он пел пару куплетов из «Ванинского порта», которая стала нашей застольной песней лишь десять лет спустя. Выходит, Валера уже тогда знал нечто такое, что выходило за пределы знаний и моих, и окружающих. Откуда?..
А еще у Валеры была книга «Царская кухня» середины 18-го века. В голодной стране книга читалась нами как фантастическая сказка. Одно блюдо нам, пацанам, понравилось особенно: «Муде баранье жареное». Впрочем, именно это блюдо, не зная его царских достоинств, я отведал во время деревенских каникул за год до этого…
На поле, напротив санатория ЦК «Пушкино», было два озерных места: одно – в дальнем правом углу (там на двух гектарах болота была целая система из четырех-пяти небольших и неглубоких озер), а другое, с одним озерцом, окруженным валом с растущими на нем березами, ивами и двумя соснами, – в правой части, метрах в пятидесяти от шоссе Пушкино–Красноармейск. С тех пор, как мы с Валерой обнаружили это замаскированное древьями и ивняком озеро глубиной по грудь, мы каждый апрель приходили на него встречать весну на первых проталинах. А когда в очередной раз мы пришли на наше (и только наше!) озеро, вода в нем оказалась настолько теплой, что мы даже искупались. Было это 25 апреля!.. (Дата навсегда зафиксировалась в памяти! К сожалению, через два года озеро сравняли с землей, а после «перестройки» все поле застроено коттеджами и микрорайон назвали... «Чистые пруды». Ну очень чистые!..)
В апреле я пришел к Валерке, и он сказал, что ему нужно сделать одно дело: убить их старую, облезлую и выжившую из ума собаку. Он взял ружье, и мы двинулись в сторону ветлечебницы. Там на краю леса рос большой дуб. Он привязал к дереву собаку и... всучил мне в руки ружье: «Это придется сделать тебе!». А ведь действительно: кому же еще?! Я выстрелил. Кажется, первый и последний раз в жизни (не считая, конечно, довольно точной стрельбы в тире). Животное даже не дернулось...
***
А в мае произошло одно маленькое событие, оставившее в моем осмыслении жизни большой след. Гуляя по пустым коридорам школы, я услышал за дверями одного класса необычный (!) смех и необычную (!) речь учителя-мужчины. Аналога подобного типа разговора в моей жизни еще не было. Кто-то заглянул в дверь, и на мое настырное любопытство человек мне ответил, что здесь проходит заседание литературного кружка (!). Руководителя кружка я узнал: это был завуч, который за что-то журил меня в пятом классе, а сам он не пришел на «панхиду» по Сталину! Участники кружка были десятиклассники. Был ли в кружке кто-либо из девятиклассников (коих в школе было втрое больше, чем десятиклассников), не знаю.
О существовании кружка я и не подозревал. Я постоял у дверей минут пять, но этого времени мне хватило, чтобы понять: здесь ДРУГОЙ мир! Другие люди, другие ЦЕННОСТИ. Попроситься в кружок мне смелости не хватило. Но сегодня я точно знаю: если бы я попал в кружок, то страстно ушел бы в литературу и историю – самые нелюбимые мною предметы, по которым я редко получал выше «тройки» (из-за чего ощущал свою ущербность).
К сожалению, я не могу вспомнить имя завуча и по совместительству учителя литературы. Из биографии завуча вспомнил лишь один момент: на траурной линейке 5 марта 1953 года его НЕ БЫЛО – оказывается, «заболел»…
Через год, в десятом классе, я попытался разыскать завуча, но оказалось, что он больше не работает – ушел на пенсию. В его лице я потерял редкую возможность приобрести Учителя. Но даже без общения он остался для меня как образ красивого, стройного, интеллигентного человека. И всего-то – пять минут, а след на всю жизнь!..
Несколько лет назад я разыскал одного из членов того кружка, считавшего учителя инакомыслящим и с восхищением отзывавшегося о нем, – Леонида Хачатуряна. И он в «Одноклассниках» мне написал:
«Я жил в Пушкино на ул. Чехова – недалеко от моста через Серебрянку. Школьные годы очень похожи на Ваши: пионерский х/б галстук и прочее. Занимался спортом, в основном футболом, на этой почве знал и Колю Зубрилина и Борю Никифорова. прекрасно помню Анстаса Фотича – "ВЕЛИКОГО ФОТИЧА". А Вы, наверное, в курсе, что на пенсию ушел не по своей воле, а по рекомендации свыше: за то, что он на литературном кружке знакомил нас с творчеством тех, кого не рекомендовали...».
Конечно, ничего этого я не знал, но предполагал. А поражает меня в этой истории ответ на вопрос: как всего ЗА ПЯТЬ МИНУТ, еще не зная ничего ни о диссидентах, ни об интеллигенции, я проникся любовью и к тем, и к другим да еще заинтересовался литературой?! Оказывается, великая Россия – это не то, о чем нам рассказывают на уроках, а то, о чем УМАЛЧИВАЮТ!!! Пять минут, которые сделали меня Человеком, которые сроднили меня со всеми «ВРАГАМИ НАРОДА»! Пять минут, которые подарили мне Родину! Но вместе с этим я сам оказывался... врагом народа, хотя этого словосочетания я еще не знал...
Однако ровно полвека я прожил без очень важного для меня знания: оказывается, моя средняя школа была не только приютом для люмпен-отморозков и посредственных обывателей, но и источником благородства! Кого-то переполняет гордость от того, что тридцать лет Россией правил самый крупный в истории массовый убийца, а я горжусь тем, что учился в школе, где завучем и великим Учителем был Анастас Фотич – самый добрый и красивый человек в городе.
В своем письме мне Леонид Хачатурян прошелся и по моей математичке, существенно поломавшей мне судьбу в 10-м классе: «Мадам Зюзина (кличка "Зюзя" тоже мне знакома: она у нас преподавала в 7 классе до тех пор, пока класс не взбунтовался, объявил ей бойкот и написал коллективное письмо в РК комсомола. Нам тогда дали другого преподавателя, а потом класс расформировали (!)». (А на дворе стояла хрущевская «оттепель»!..) И опять же вопрос: почему ни у кого в классе, кроме как у меня, Зюзя не вызывала чувства омерзения? Даже тогда, когда она приходила на работу в мини-мини-юбке по самое не могу. Я большой любитель секса, но никогда не считал, что уроки по математике – лучшее место для ведения секс-пропаганды...
В апреле у меня случился первый в жизни праздник: у меня появилась первая обновка с качеством, выше низшего! Это были полуботинки, которые все называют почему-то туфлями. Да по мне пусть хоть лаптями называют, была бы вещь! Отличные желтые туфли чешского производства мы с мамой купили в комиссионке. И я почувствовал себя... приодетым щеголем!...
==================
На фото: 1957 г. В лесу за ветлечебницей.