Лжи

Тетелев Саид
Тропики, непроходимые джунгли лжи. Затуплен нож правды, не поможет нажим. Все равно полоса истины блеклая. Выходит, каждый сердца прыжок бьется об безысходность, нет души. Клеем соединяю древко с обточенной костью. Выхожу на войну с костяным копьем на перевес, бью по всему живому, в глаз, в ухо, в живот, без разницы. Кость берцовая. Красная. И сама все делает красным.


Как перелететь через запахов океан, оставшись чистым? Я не могу. Лгу, лежу и лгу. Лгу лежа. Кожа чужая, вокруг все чужое, нет, не украденное, о-дол-жен-ное.


Жарко. Пышные подушки шум сдавливают в объятиях из перьев или искусственной пены. Но я выхожу обратно в толпу. Ищу. Монетку подбрасывает слепой. Отметку крестиком ищет на расползающейся коже старость. Кто-то, у кого мало времени, всматривается в мерцающие тени от людей, под людьми.


Лги. Все хорошо. Пусть спешит вернуться в свой дом смерч, уставший крутиться на месте. Это - всё. Пыль села на ступени. Мелкий мусор размелся по полу. Игра лжи с безнадежностью закончилась всеобщим поражением, утолщением желчных пузырей. Кромешным адом из клубка червей, которые едят сами себя. Теория игр оправдалась. Так, красная тля сворачивается красной веревочкой вокруг запястья.


И теперь пора ждать вранья, самого глупого вранья от каждой вещи. Так мы их создадим. Носок убеждает, что он еще чист. Чрево станка не отпускает руки рабочих. Безмозглые шнурки обещают, что не развяжутся. Ты обещаешь себе, что все это кажущееся восхваление истинно. И в ожидании, когда тобой начнет управлять кремния кубик с золотыми жилами, ты успеваешь ставить сердечки в сетях, собирая последние силы. По сетям ползут тощие пауки, собирая жатву. У кого сердец мало, у кого пустота там кричит, у кого оно одно - свое, тот попадает в список.


Списку земное притяжение отменят, и они спрыгнут с асфальта остановки как воздушные шарики, полные гелия, они полетят. Далеко вверх, оттуда, сверху, смеясь. Не те ли они, кто нам мешал своим существованием спать?


Унесенные ветром в облака будут хлопать в ладоши от счастья. Одиночество, не сомкнутое стенами черепной коробки, а истинное одиночество живого существа. Но, постойте! Кто это висит на фонарном столбе? Кто этот человек? Посмотрите на его лживую рожу. Как посмел он не захватить с собой веревку?


В джунглях, в мягкую влажную почву падают поднятые. Звук столкновений не слышен человеческому уху. Человеческое ухо - глухо. Его нет. Кто умел слушать, тот не научился говорить и вымер от голода. Кто говорит, тот наслаждается своим голосом как продолжением своей души. Ему - не слышно. Душа для человека - маленький бог. Язык для лжеца - дар высших сил. Уши отмерли, как вымерла музыка. Всем правит красный от напряжения, неморгающий глаз. Глаз с отпавшими за ненадобностью веками и оттого лишенный способности выдать ложь. Глаз, подергивающийся от непомерного желания разглядеть все движения пикселей на маленьком экране. И зрачок этого глаза сузился. От страха. От осознания, что теперь взор навечно прикован к жидким кристаллам экрана. Глаз растворится в этих кристаллах так, что непонятно станет, кто на кого смотрит. И лгать разрешено будет бесконечно.