Краткое содержание: Неаполь после апокалипсиса.
Предупреждения: просто зарисовка, атмосфера ради атмосферы - сюжета нет, смысла нет, даже дятлов нет.
На ключ: глухое ожидание перемен
_______
Дождь холодный. Он впивается в плиты мостовых и в стены зданий крохотными иглами капель, равнодушный и отравленный, он идет, как идет время – размеренно, неумолимо, смывая настоящее в прошлое, словно песок в море. Он тихий, этот дождь, он тихий, как топор палача, который терпеливо ждет своего часа, чтобы опуститься одним-единственным ударом.
Замах.
Удар.
Все.
Этот дождь идет по улицам Неаполя, старика Неаполя, будто призрак – ненавязчиво, неслышно. Он заглядывает в лужи свинцовыми тучами, шелестит по остовам брошенных машин, касается прохладными мокрыми пальцами потухших фонарей и обратившихся в кладбища скверов.
Дождь обходит свои владения: портовые кварталы и королевский дворец, массивную каменную громаду Кастель-дель-Ово и собор святого Януария.
Дождь – единственный гость в этом старом, оставленном людьми городе. Дождь отравлен, ему нельзя встречаться с людьми, их плоть слишком слаба.
Неаполь спит. Он тих и стар, видел очень много смертей и еще больше жизней. Свинцовое серое море поет ему колыбельную.
Неаполю снится прошлое.
Ему снится ночь в миллион киловатт, лай собак и музыка, льющаяся из портовых баров.
Ему снятся шелест шин, похожий на дождь, смех и слезы, и эхо людских шагов.
Ему снятся тысячи историй, как ворох рассыпанных по комнате страниц, и отголоски того, что было раньше.
Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus nun et in hora mortis nostrae.*
Эй, хочешь, я куплю тебе выпить?
Синьорина, сколько за ночь?
Ему снятся тени, глухие и черные, и миллионы подошв и каблуков.
Шаги, шаги, шаги.
Ему снятся сверкающие витрины, люди в золоте и мехах и нищие в подворотнях.
Выстрелы и кровь, и самые сладкие поцелуи перед самым долгим прощанием.
Неаполь стар, он написал тысячи историй: комедий и драм, детективов и ужастиков, порнороманов и записок самоубийц.
Он любит их: эти старые, пропахшие пылью воспоминания и каждого из своих героев – в золоте и обносках, заглянувших на ночь к портовым шлюхам или проживших в его стенах всю жизнь.
Он любит их, как могут любить только города и звезды – ничего не прося взамен, лишь ловя отголоски их жизней в телефонных звонках и разговорах, в шагах и отражениях витрин. Он был создан ими для них, но люди ушли, когда пришел дождь, и больше никто не живет в Неаполе. Не дарит его кладбищам своих мертвецов, не звонит в колокола его церквей, не ходит по его улицам.
Неаполь спит и видит сны.
Он стар и мудр, и это то, как он коротает время – завернувшись в старые, пропахшие пылью истории, в воспоминания о женщинах горячее огня и мужчинах с черными глазами, в шепоты и вздохи, и хлопки выстрелов, и в призрачное шуршание шин по мостовой.
Сейчас в городе дождь. Этот дождь отравлен. Он идет по улицам и крышам, по площадям и аллеям мертвых скверов.
Неаполь не препятствует ему. Неаполь стар и мудр, и он знает точно, что никто и ничто не приходит навсегда. В смерть или в прошлое, но все уходят.
Всё
уходит.
Однажды дождь тоже уйдет.
Неаполь спит, и видит сны, и хранит под своими камнями трупы и семена. Пока еще рано, но однажды, когда уйдет дождь, эти семена пробьются наверх ростками. Они пробьются сквозь землю и камни так безусловно и неумолимо, как пробивается только жизнь, вскормленная на трупах. Они будут нежными и хрупкими, эти ростки, и непобедимыми в своей решимости быть. Они будут звать беззвучно и оглушительно, как зовет новая жизнь.
И люди вернутся.
Они будут другими, эти люди. Совсем не такими, какими запомнил их Неаполь, но они придут. Они придут, чтобы любить и петь, кормить кладбища своими мертвецами и звонить в колокола.
Неаполь ждет этих новых людей, он стар и мудр, и он дождется.
Он обязательно напишет про них еще много-много историй: комедий и драм, детективов и ужастиков, порнороманов и записок самоубийц.
------------------------------------------------
* Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus nun et in hora mortis nostrae. (лат.) – Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей (фрагмент молитвы Ave Maria).7