Эту скульптуру увидел в Музеоне, в Москве и вспомнил одну историю. Между прочим, тоже героическую. Про сандалии.
Как-то летом, приехали родственники. Родители решили отвезти их на Мамаев курган. В моем детстве родственников возили обычно в два места, - на дачу и Мамаев курган. Меня тоже было решено взять. Но сначала принарядили, - шортики, белые носки, пилотка. Умыли и стерли зеленку на коленках. В довершении к выходному наряду, мама достала праздничные, черные, лакированные сандалии и велела надеть. В этих сверкающих, импортных ботах я год назад танцевал на выпускном в детском саду и с тех пор они лежали в шкафу. На особый, какой-нибудь торжественный случай. В новенькой коробке. Ну вы в общем знаете как это бывает.
Я надел эти сандалии и с радостью спрыгнул со стула...
Крик еле удалось сдержать, а град слез, заменило частое моргание. Туфли жали. Свирепо и беспощадно. Они отнимали все ощущения жизни, кроме трагедии быть обутым в них. Я смотрел на блестящее чудо сверху и мне хотелось снять и радостно зашвырнуть их в окно.
Тут мама критически меня оглядела и с подозрением спросила:
- Жмут сандалии?
- Нет, нет! - я испугался, что меня не возьмут с собой и неистово замотал головой, - нет, нет.
В общем поехали. При входе на Мамаев курган, как водится сфотографировались. Хорошо помню эту фотографию в альбоме у родителей. У всех радужные, освещенные летним солнцем, счастливые лица и только один мальчик в пилотке, стоит и с ненавистью сморит на свои красивые сандалии...
Мамаев курган, на маленького, да и впрочем как и на большого человека, производит ошеломляющее впечатление. Я тут был уже не в первый раз, но все равно, сразу со входа, фундаментальность ансамбля захватывало мое воображение,
Я ходил озирался, рассматривал барельефы, огромные плиты под ногами, скульптуры. Все это было величественным, огромным и каким-то нечеловеческим. Это были мои Тадж Махал и египетские пирамиды, собор святого Петра и Колизей. Я не мог осознать, что это все сделано человеческими руками и разумом, и скорее поверил в творение богов и вечность этого монумента. Но вот сандалии...Они сводили меня с ума. Я уже готов был сдаться, снять их и поставить всем ультиматум и родителей в неудобное положение перед гостями.
Тут мама показала мне вот эту композицию и сказала, что она называется "Стоять насмерть". Я почему-то решил, что это про меня. И про мои сандалии.
"Насмерть!" -решил я.
В общем сандалии жали. Ноги подкашивались. Но я был скульптурой. Монументальной.
В зале Воинской славы, я немного отвлекся, - на стенах со списками погибших, я осторожно искал свою фамилию. Мне казалось, что найдя ее, я каким-то образом приобщусь к подвигу этих людей, стану частью человеческого величия. Но фамилии моей не было, я вздыхал и искал другие знакомые фамилии. Знакомых фамилий тоже было немного и мне оставалось только наслаждаться собственным героизмом борьбы с блестящими туфлями.
Высота 102, более известная как Мамаев курган постепенно превращалась и в мою личную битву. Битву со сверкающим, черным, импортным злом, с округлыми носами.
Мы еще достаточно долго ходили по мемориалу, поднимались к Родине - матери и спускались обратно. Отец рассказывал гостям, как он учась в автошколе, возил землю для строительства на этот курган, как тут все было изрыто следами войны и засыпано хлоркой, - от запахов человеческой смерти.
Все грустнели. А я шел на деревянных ногах, с каждым шагом представляя себя защитником Сталинграда, а лакированные сандалии, были моими немецко - фашистскими захватчиками.
Потом гости смеялись папиным рассказам, как его самого молодого, строители послали за водкой и он, дабы успеть в магазин до закрытия, поехал на грузовике вниз, прямо по ступенькам главной аллеи. Я тоже слушал эту историю, но его подвиг мне казался незначительным, по сравнению с тем героизмом, который происходил прямо у них под носом. А конкретно с мальчиком в чистых шортах, белой пилотке и чертовых, черных туфлях с блестящей застежкой.
Когда наконец поехали домой, я был практически в обмороке. Ноги онемели по самые коленки и казалось, что если я сниму сандалии, мир должен обязательно взорваться шумными аплодисментами и по небу должна сверкать огромная радуга.
Но сил не хватило. Поднимаясь по лестнице в квартиру, ноги отказали и я упал. Безвозвратно. Папа втащил меня на руках и положил на диван. Мама вскрикивала, что перегрели ребенка на солнце и бежала за мокрым полотенцем...
Когда сняли с меня сандалии, все замерли. Белые носки были в крови, ступни синего цвета, а мое лицо, - в цвет нарядной пилотки. Поняли все сразу. Ну почти все. Остался один вопрос, - Зачем? Его мне и задали, когда перебинтовывали ноги.
- Стоять насмерть! - ответил я и сделал героическое лицо.
Папа смеялся, мама вздыхала и выражала сомнение, что это ее ребенок.
Туфли выбрасывать конечно же не стали и они достались младшему брату, не те были времена, что бы разбрасываться лакированными, импортными вещами. А мне осталось знание, что тесные сандалии,- это даже подлее изюма с косточками... хотя это уже другая история.