Владимир Федосеевич Длинноруков появился в своей квартире во втором часу ночи. Привезли и ввели его в квартиру сотрудники медицинского вытрезвителя.
Увидев пьяного мужа в присутствии милицейских работников, его жена лишилась даже дара речи. Чтобы не разбудить детей, она молча раздела мужа, кое-как дотащила до кровати и уложила спать. Раньше до такого состояния ее муж не напивался. Он работал заместителем прокурора области и часто выговаривал своим сыновьям наставления о высокой нравственности. До утра его жена Ирина Николаевна так и не уснула. Она слышала, как муж в седьмом часу вставал с кровати и выходил в кухню, но расстроенная проявляла гордое молчание.
А Владимир Федосеевич проснулся от нестерпимой жажды. Он тихо встал и подойдя к раковине, залпом выпил три стакана воды. Выпил так, словно пытался заглушить в себе пламя. От выпитой воды ему немного полегчало. В окно пробивался неясный рассвет, и Владимир Федосеевич подошел к зеркалу. Рассматривая свое отражение, он упрекнул себя: «Нализался, как свинья. А зачем? Ну, выпил бы пару рюмок и хватит. Так нет, мало показалось. Хотел показать, какой крутой. Вот и показал».
Владимир Федосеевич налил еще стакан. Конечно, лучше бы пивка, но жена не разрешала держать дома спиртное. Владимир Федосеевич медленно глотал воду и вспоминал вчерашний вечер. Воспоминания были смутные. В затуманенном мозгу всплыли тосты, которые заканчивались опрокидыванием рюмок. Затем всплывали пьяные рожи и их шутки. Припомнился запах какого-то иностранного вина. Владимир Федосеевич даже вспомнил, как покинул пьяную компанию. А дальше словно отрубило. Он не мог вспомнить, с кем вышел и по какой дороге добирался домой. Несколько яснее выделялась в памяти картина задержания его работниками милиции. При этом из всего происшедшего она всплывала наиболее отчетливо.
Когда к нему подошли два сержанта и попросили предъявить документы, он пьяно и заносчиво проговорил:
– Какие еще документы? Вы что, сержанты, не знаете меня? Стоит мне завтра позвонить, и вы вылетите с работы.
– Документы! – требовательно перебил его один из сержантов.
– Да я с вас погоны посрываю! – забормотал еле державшийся на ногах Владимир Федосеевич.
– Вызывай дежурку, – приказал тот, кто требовал документы, и добавил: «Ты же видишь, и при галстуке, и в шляпе. Наверняка из каких- то начальников. Можно не только штраф сразу получить, но и поиметь кое-что. Он же, как протрезвеет, обязательно попросит никуда не сообщать о его задержании. А оставлять в таком состоянии тоже нельзя».
Однако этих рассуждений Владимир Федосеевич не слышал. Сознание вдруг отключилось, и только когда привезли его в медицинский вытрезвитель, он постепенно пришел в себя. Отвратительное чувство перебора наполняло его полностью. Ему было неприятно, особенно от возможных последствий. Дежурный по вытрезвителю что-то спрашивал, но Владимир Федосеевич лишь бормотал о каком-то недоразумении и какой-то подставе. Однако когда достали у него из кармана служебное удостоверение, обстановка сразу изменилась. С ним стали обходиться вежливо и дав каких-то таблеток, уложили на диван в кабинете начальника вытрезвителя.
А в это время начальник вытрезвителя, получив от дежурного сообщение о доставленном, мчался на встречу с ним. Александр Иванович Привалов за годы работы в милиции всегда, когда появлялась возможность получить на кого-то компромат, с успехом использовал такую возможность. Заместителя прокурора области Длиннорукова он знал и надеялся, что именно тот поможет избежать ему увольнения. По возрасту он уже давно должен был уволиться. Но Александр Иванович очень держался за свое место.
Приехав в вытрезвитель, майор Привалов выслушал сообщение дежурной смены и особенно объяснения сержантов, которые задержали заместителя прокурора, и сразу же приказал никаких оформлений не делать, так как в подобной ситуации окажутся якобы виноватыми работники вытрезвителя. Затем пошел в кабинет. На диване лежал заместитель прокурора. Сев рядом с ним, Привалов осторожно стал поправлять подушку и увидел, что доставленный открыл глаза.
– Вам помочь, Владимир Федосеевич? – сразу спросил он.
– Где я? – спросил тот, поднимаясь.
– В городском медвытрезвителе. Но вы не беспокойтесь. Ничего страшного. Дежурный наряд помог вам избавиться от возможных неприятностей. На улице ведь всякое случается. Вот ваше удостоверение.
«Какой еще вытрезвитель? – раздраженно подумал Владимир Федосеевич. – Они что, с ума посходили в своей милиции?»
И тут в его мозгу что-то щелкнуло. Всплыли воспоминания недавней пьянки. А потом замелькали кадры встречи с задержавшими его сержантами. Эти воспоминания изменили его поведение. После этих воспоминаний заместитель прокурора превратился в нашкодившего обыкновенного выпивоху. И если об этом узнают, ему, несмотря на его должность, несдобровать. Придется доказывать и отстаивать свою моральную чистоту и невиновность. Убеждать, что его, видимо, в той компании специально подставили. Более того, сейчас он понял что именно от начальника медицинского вытрезвителя зависят эти неприятности. Тут Владимир Федосеевич съежился и, потеряв свою былую надменность, спросил:
– Как можно избежать огласки этого недоразумения?
– Объяснения сержанты напишут другие. Да и с дежурной смены я потребую, чтобы все эти записи изъяли. В объяснении будет указано, что вас доставили сюда не пьяным, а больным с высокой температурой. Оказали медицинскую помощь и отвезли домой. Такое устраивает вас?
– Хорошо, – согласился, постукивая длинными пальцами по столу, Владимир Федосеевич. – Я действительно болею.
– Вот и отлично. Но у меня к вам небольшая просьба.
– Говорите.
– Кадровики требуют от моего начальства представление на увольнение. Говорят, что по возрасту меня необходимо уволить. А я так привык работать в милиции, что и не представляю, как буду жить без нее.
Высказывая эту просьбу, начальник медвытрезвителя впился в прокурорского работника наглым взглядом так, что Владимир Федосеевич поспешно заверил.
– Да, да. Я понимаю вас. Мы так привыкли к своей работе, что и не представляем как будем жить, оказавшись без нее. Конечно, я поговорю с кадровиками, и все будет в порядке.
На этом беседа двух понимающих друг друга людей была закончена, и во втором часу ночи Длинноруков был доставлен домой.
Все это вдруг наиболее ясно вспомнилось после четвертого стакана воды. Спать он уже не мог. Полежав еще полчаса, Владимир Федосеевич стал собираться на работу. Жена так и не вышла из своей спальни.
«Видимо, спит, – подумал он. – Их ведь не поймешь, что у них на уме и какие они на самом деле. Они умеют представлять себя так, как им это выгодно. Вот тогда они могут и поддержать мужа или показать, какие они разнесчастные. Как это делает она сейчас. Женская душа – потемки, – продолжал размышлять он. – Особенно когда женщина не хочет, чтобы кто-то понял ее истинную цель. Мне сейчас так тяжело, а ее будто и не касается это».
По пути на работу Владимир Федосеевич решил сообщить своим коллегам, что неважно себя чувствует. Надо показать себя так, чтобы поверили, что я больной, – думал он.
Действительно, в этот день голова у него страшно болела, и чувствовал он себя отвратительно. То ли от перебора, то ли от разговора в вытрезвителе. В прокуратуре он, здороваясь с сотрудниками, говорил так, чтобы те видели его болезненное состояние. Правда, зная его коварный характер, некоторые, с кем он был особенно приветлив, не поддавались его влиянию. Они будто чувствовали, что такое поведение у Длиннорукова неспроста.
В этот день на работе он задерживаться не стал. Ему надо было навести мосты и с женой, которая недавно уже грозилась пожаловаться прокурору области в связи с его частыми выпивками.
Когда Владимир Федосеевич пришел домой, жены еще дома не было. Она работала бухгалтером в строительной организации и нередко задерживалась на работе. Особенно при составлении отчетов.
Поужинав без нее, Владимир Федосеевич прилег на диван и незаметно задремал. Видимо, сказывалась усталость от предыдущей ночи.
Разбудил его возмущенный голос жены.
– Опять нализался? Когда же это кончится?
– Ну что ты, дорогая? – поднимаясь с дивана, обиженно заговорил Владимир Федосеевич. – У меня температура, а ты приписываешь черт-те что.
– А ночью, когда привезли тебя милиционеры, тоже температура была?
– Ты всегда вспоминаешь только плохое, – плачущим голосом ответил он. – Да, была и ночью температура, и хотел ее сбить водкой. Но знакомые, видимо, что-то подмешали в нее, в целях лечения. Вот и отключился.
– У тебя для пьянок всегда причина. То тебе плохо, поэтому и пьешь от горя, то хорошо, тогда от радости, а когда все нормально, то напиваешься от скуки.
– Господи, ну почему ты так плохо обо мне думаешь?
– Да потому что плохо все это кончится. Ты не подумал, что можешь остаться и без работы?
На этот вопрос Владимир Федосеевич отвечать не стал. Он и сам строил одно предположение хуже другого и очень не хотел выслушивать такие догадки от жены. Не выдержав затянувшегося молчания, он стал оправдываться.
– Я сам не понимаю, как перебрал. Поэтому и чувствую себя ужасно. А тебе и дела нет до моих переживаний. Муж страдает, ведь могут всякие последствия наступить, а жена вместо того, чтобы успокоить, будет пилить теперь целую неделю.
Однако неделя жене для этого не потребовалась. На следующий день дежурному прокуратуры было передано письмо о недостойном поведении заместителя прокурора области. Письмо было адресовано прокурору. И тут началось. Была создана комиссия для проверки этого письма, которая за один день установила все подробности поведения Длиннорукова. Сержанты, которые его доставили, сразу сообщили, что он был в сильной степени опьянения, а не больной, как им приказал написать майор Привалов. Они же сообщили, как угрожал им увольнением заместитель прокурора. Но если бы сразу сказал, кто он, то, конечно, они бы не задерживали его.
Видя, что отпираться бесполезно, признался во всем и Длинноруков. В этот вечер, идя домой, Владимир Федосеевич придумывал, как объяснит он жене свое снятие с должности заместителя прокурора области. Но обошлось совсем по-другому. Когда он вошел в квартиру, жена стояла в коридоре, ожидая его. На этот раз ее лицо не было озлобленным, как это было вчера. Пройдя молча мимо нее, Владимир Федосеевич вошел в зал и несколько минут ходил от двери к окну и обратно. Решение прокурора области о снятии с должности заместителя и назначении помощником прокурора района его не удивило. Но он не знал, как об этом сообщить жене.
Вскоре та вошла в зал и спросила:
– Это правда? Мне позвонила наша знакомая из твоей конторы и сообщила о приказе прокурора области.
– Да. Правда. Можешь и по этому поводу высказаться.
Однако вместо высказываний упреков жена взяла его, как маленького за руку и, усадив на диван, участливо проговорила:
– Успокойся и не кисни. Пройдет время, и ты снова займешь достойное место. Работать ты умеешь. Вот только с перебором пока не справляешься. Но и его осилишь. Так что не переживай.
Слушая это, Владимир Федосеевич не верил своим ушам. Действительно, женская душа потемки, – думал он. Глядя в сторону, Владимир Федосеевич взволнованно проговорил:
– Оказывается, непонимание тоже опасно в жизни.
– К чему это ты? – спросила жена.
Однако отвечать на этот вопрос Владимир Федосеевич не стал.