«Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела»
(Откровение Иоанна Богослова 8:7).
***
Темно-зеленый УАЗ зарылся капотом в заросли молодого ерника. Лесная дорога закончилась – впереди шла тропа, поднимающаяся в хребты. Из машины выполз полный седой мужик в камуфляже. Осмотрелся, прислушался, затем лениво махнул рукой. Сзади из внедорожника вылезли еще двое – потасканные, с пропитыми лицами, в старых спортивных костюмах.
- Вот, по этой тропе вверх до упора, - скомандовал водитель своим спутникам. Потом один – влево, другой вправо. Расходитесь на километр, как минимум. Ну и сами знаете, что делать. Уходите через перевал, до берега Ингоды, там я вас подберу. Все, пошли.
Двое забросили за спины солдатские вещмешки и зашагали вверх, отмахиваясь от уже появившейся мошкары. В мешках у них, в полуторалитровых бутылях из-под минералки булькал бензин. Через час на седловине хребта в двух местах закурится белесый дымок, он будет густеть и затем покроет всю котловину. Тот, кто отправил поджигателей, рассчитал все верно – гореть на вершинах особо не будет, выгорят лишь кусты и молодая поросль. Зато списать на лесной пожар можно будет как минимум сотню гектар хорошего спелого леса.
***
- Если бы я сейчас стал писать роман, то начал бы его так: «Мгла, пришедшая отовсюду сразу, закрыла нелюбимый губернатором город. Исчезли купола, свечи многоэтажек, и деревянные развалюхи», - изрек редактор газеты «Окраина» Гранитский, глядя в окно. За ним и вправду царствовала мгла – не было видно даже Титовской сопки. Едкий смог проникал через пластиковые рамы, и в кабинете явно ощущался запах гари.
- Лавры Булгакова не дают покоя? – лениво отреагировал журналист по прозвищу Старпом, как обычно рассматривая фотографии девушек на сайте знакомств. – Согласен, есть в этом всем нечто булгаковское. Вот и Вальпургиева ночь скоро. Сколько живу в Чите – такое первый раз вижу.
- А ты опять ищешь, к кому бы муди подкатить? - увидел экран ноутбука Гранитский, - никак не уймешься, старый хрен. Глянь лучше сводки МЧС – где больше всего горит? Надо ехать и делать репортаж.
- Можно подумать, ты - хрен молодой, - отреагировал Старпом, но послушно защелкал мышью. В это время зазвонил мобильник Гранитского. Выслушав чей-то сбивчивый захлебывающийся монолог, Гранитский сделал запись в блокноте.
- Так. Все подтверждается. Это – диверсия. Собирайся!
***
В небольшом кабинете, выходящем окнами на площадь Ленина, худощавый белесый очкарик в костюме стального цвета и розовой рубашке, возбужденно тыкал ручкой в монитор компьютера.
- Вот, вот и вот. Это главные термоточки. Вот с ними и надо работать.
- Обоснуй теперь, - развернул монитор к себе коротко стриженный атлет в строгой темно-синей паре и полосатом галстуке.
- Смотрите, Петр Геннадьевич, тут везде – леса первой категории. Сосна, в основном. Запасы приличные – здесь же охранная зона, считай пригород. Подъездные пути фактически на вытянутой руке – транспортные расходы никакие вообще. При самых скромных подсчетах, тут списывается леса как минимум на десяток миллионов. Минусы – два дачных кооператива и железнодорожный полустанок. Народу на дачах уже прилично – сезон начался.
- Да хрен с ними, с дачниками, - неизвестно почему обозлился Петр Геннадьевич, - ты, Аркаша, лучше еще раз прикинь, что бы по максимуму все получилось. А то все «как минимум, как минимум». Времени – то у нас, сам понимаешь. Ну, давай, распечатывай это все, и – ко мне.
Оставив Аркашу колдовать над клавиатурой, чиновник покинул кабинет специалиста, спустился с седьмого этажа и вышел из здания правительства края. Над вылизанной площадью висела все та же мгла. Досадливо поморщившись, Петр Геннадьевич сел на заднее сидение темно-синего Land cruiser 200 и бросил водителю:
- Давай в харчевню.
***
Запалив разлитый из трех полуторалитровых бутылей бензин, и убедившись, что пламя пошло в нужном направлении, Мишка по кличке Самотык бросил вещмешок в огонь, и бегом стал спускаться с хребта. Над ним тревожно верещала сорока, почуяв дым. Он уже стелился над едва проклюнувшимися иголками лиственниц и уходил к серому небу. С другого отрога так же бегом спускался его подельник Саня – Собака, прозванный так за то, что в свое отбывание наказания в колонии – поселении сожрал всех окрестных собак, и выйдя на свободу продолжал охотится на бездомных псов.
- Жратва под ногами бегает, а ты на колбасу бабки тратишь, - не раз упрекал он своего приятеля Самотыка. Тот свою кличку получил за неумеренную страсть к соитиям со случайными собутыльницами, независимо от их возраста и привлекательности.
- Да они хер их знает, какое дерьмо жрут. По каким помойкам таскаются. А ты их в кишку! Западло же, ну?
- Это вот тебе не западло свой болт совать во все розетки гнилые? Собака - зверь чистый и, кстати, лечебный.
- Оно и видно, что у тебя здоровья до хрена.
- А у тебя сомнения что ли? Могу развеять!
Такие идеологические споры, как обычно возникающие во время застолий, как правило, заканчивались драками и затем – мертвым сном. Утром друзья общались, как ни в чем не бывало. Жили они с детства в самом криминальном районе Читы – на Острове, оттуда и в армию уходили, и по зонам разбегались. И возвращались в свои оставшиеся от родителей хибары, что бы бродить по району, и искать, чем и где можно поживиться, что бы затем сменять добычу на заветный пластиковый пакет «Боярышника», который иногда, после особенно удачных дел, смешивали с крепким пивом. Каждому из них было не больше сорока лет. Но выглядели они куда старше – багроволицые, обветренные, морщинистые. А недавно у Самотыка объявился родственник – троюродный брат. Мишка видел его всего два раза в жизни, и забыл о существовании Валентина, но тот как-то еще в конце зимы напомнил о себе сигналом УАЗа, припарковавшегося у чахлой ограды Мишкиного дома. Привез с собой пакет с литровой бутылкой водки, нехитрой закуской и посетовал на Мишкино житье.
- А куда денешься, Валек, - философствовал Мишка, пришедший в себя после первого стакана – до нежданного визита его мучило тяжкое похмелье. - Вот ты молодец, устроился в жизни, как я посмотрю. А меня, с моими тремя судимостями, даже дворником-то не берут. Короче, не мы такие, жизнь такая.
И вот тогда предложил Валентин Мишке непыльную работенку…
***
- Что случилось-то? - спросил Гранитского Старпом, уместившись в редакционном микроавтобусе.
- Позвонил сейчас читатель наш, - Гранитский острожно выводил машину на оживленную улицу со стоянки возле редакции, - живет он в Заячьем Ключе, возле монастыря на Молоковской трассе. Говорит, горит у них там лес, с утра еще, на дороге машина стоит пожарная, в ней четверо гавриков дрыхнут. Он к ним – почему не тушите, туда – сюда, а они его матом послали и обещали люлей надавать. Он домой пошел. А ему на встречу еще двое, с ранцами для тушения. Он утверждает, что в ранцах тех не вода, а бензин. Несло, говорит, за километр от них.
Микроавтобус уже пробирался в мощной пробке, забившей, как обычно, половину улицы Ярославского. Обещанная властями еще десять лет развязка так и не была построена, и каждый водитель, лавируя среди других машин, последними словами костерил и мэрию, и мэра в отдельности.
- Давай прикинем, что там может быть? – сказал Гранитский и прибавил скорость – пробка закончилась.
- Да уже ясно все. Как лесхоз перевели на сдельную оплату, так и начало гореть. Теперь же у них ставка – копеечная. Тысяч по десять в месяц получают. Пайки отменили, полевые надбавки тоже. А премии начисляют в зависимости от потушенной площади. То есть – прямая заинтересованность. Если бы премировали за отсутствие пожара – ничего бы не горело.
- Думаешь? – задумчиво переспросил Гранитский. – нет, тут, я чувствую, все гораздо сложнее. Игра по-крупному идет.
За Островом машину остановили полицейские. Проверив удостоверения, старлей, как показалось Старпому, нехотя пропустил транспорт дальше. Дорога зазмеилась среди зеленой дымки и пятен распускающегося, несмотря на засуху, багульника.
- Стой, – заорал вдруг Старпом, - вон, смотри - горит!
Поляна справа была охвачена огненным пятаком.
- Только что загорелось, – определил Гранитский.
Журналисты выскочили из микроавтобуса и бросились к огню. Скинув походные куртки, они стали сбивать пламя, которое возникало словно из-под земли у них под ногами. На все, про все ушло не менее получаса. Измазанные сажей и прокоптившиеся дымом, коллеги вернулись в машину и двинулись дальше. И тут же едва не столкнулись за ближайшим поворотом с задом красно-белой автоцистерны с символикой лесхоза на борту. В машине, закинув ноги к ветровому стеклу, спал мужик.
- Чего надо? – выставил он, наконец, из окна отекшее от сна лицо.
- Там у тебя лес горит за поворотом, а ты спишь! Где бригада-то вся?
- А ты мне что тут за начальник взялся? – окрысился мужик и жадно приложился к бутылке с «Кукой». Отдышался, сплюнул и сказал: - Вас тут до хера таких умных ходит.
После того, как ему ткнули в физиономию удостоверения журналистов, он ответил:
- Это все к начальству. Не ко мне. Мне сказали стоять – я стою. Я вообще водила.
Журналисты сфотографировали и его, и машину и отправилась дальше. Чуть позже к автоцистерне из кустов вылезли трое с ранцами за спиной. От них явственно тянуло бензином.
- Василич, что эти креднеля хотели? На микрике которые были?
- Журналисты, мля. Машину сфотали.
- Хлебала надо было разбить им вместе с камерой.
- Ты такой смелый, как я посмотрю. Они лоси-то здоровые.
***
Петр Геннадьевич расположился в отдельном кабинете небольшого ресторана «Харчевня». Заведение славилось качественными блюдами русской кухни и ценами, недоступными для простых смертных, так что захаживали в «Харчевню» сплошь и рядом свои люди. Есть чиновнику не хотелось. Он заказал лишь зеленого чая и «Цезарь» с семгой. Подумал, не пропустить ли рюмку и не стал. На душе у него висела та же самая хмарь, что и над городом. С недавнего времени стало мучить его нехорошее предчувствие, пока неосознанное, но с каждым днем делавшееся все сильнее. Умом он понимал, что веревочка, завившаяся еще при старом губернаторе, может вот-вот лопнуть. Постоянно в интернете появлялась информация о новых и новых громких арестах, как в кремлевском окружении, так и среди губернаторских кланов во всей России. Но остановиться он уже не мог, и дело было даже не в жадности. Денег Петру Геннадьевичу хватило бы с избытком на три жизни. Сложившаяся порочная схема сделала его заложником – он уже при всем желании не мог уйти из нее, будучи повязанным с очень влиятельными и просто опасными людьми. Он сократил до минимума все свои контакты и знакомства, по вечерам отсиживался в загородном доме, окруженном видеокамерами и злющими овчарками-кавказцами, перестал ездить на охоту и летать в свой любимый Таиланд, но тревога, сидевшая в нем, крепла изо дня в день.
Один из виновников этой тревоги сейчас неслышно притворил за собой двери ресторанного кабинета, где сидел Петр Геннадьевич, но зацепил стул и этот звук вытолкнул чиновника из тягостного анабиоза.
- Спишь? - вместо приветствия сказал ему вошедший. Это был невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти, с цепким взглядом небольших серых глаз. И одежду он предпочитал серую, неброскую, и недорогую. Со стороны никто бы не мог подумать, что у этого скромного мужичка, которой вместо громоздких лакированных джипов предпочитал недорогой «Сузуки», на разных счетах в заграничных банках скопилась сумма, немногим уступающая бюджету Читы. Деньги давно перестали быть для него самоцелью – он любил сам процесс их зарабатывания, будь то торговля лесом или аферы с государственными строительными подрядами.
- Какой там спишь? Я уж и забыл, когда спал-то нормально.
- Так отдыхать надо. Сидишь дома, как отшельник, я тебя не узнаю прямо. Давай в пятницу ко мне на кордон. Постреляем, шашлыков пожарим, девок возьмем. Подальше от лишних глаз. А?
- Не до грибов, Николаевич. Сам видишь, что в стране происходит. Не знаешь каждое утро, чего ждать.
- О, завел свою шарманку. Тебе-то чего боятся? Вице-губернатор, молодой, здоровый, бабы тебя любят. Живи и радуйся.
В кабинете возник в виде вопросительного знака почтительный официант в узких брючках и челкой, падающей на глаза.
- Принеси-ка мне супчика горяченького, блинов да морс брусничный.
Официант неслышно растворился в воздухе. Гость вице-губернатора сел за стол.
- Ну ладно, все это лирика. Как там с нашими делами?
- Сегодня мой помоганец рассчитал все по новой площадке. Осталось списать – дело пары недель. Ну, сам понимаешь, смазать надо везде, как обычно. Ориентировочно лимонов на тридцать потянет.
- Где?
- В районе Земляничной. Километров десять от трассы.
- Ну вот, а говоришь – депрессия. Работа – она лучшее лекарство. Особенно – высокооплачиваемая работа. Сегодня вечером за прошлую площадку тебе денежка капнет.
- Завязывать надо, Игорь Николаевич, жопой чую.
- Ай, брось. Сам видишь – масть прет. Погодка-то то стоит, как по заказу. Дождей до июля не обещают.
- Ошибаешься. В мае по прогнозам по центру Забайкалья осадки.
- Ну и что? Ты же знаешь, что делать. Это лето нам по-любому отработать надо.
Пообедав, компаньоны разъехались. Игорь Николаевич не обманул – вечером на банковский счет доверенного человека вице-губернатора, о существовании которого не знал никто, была перечислена сумма с шестью нолями.
***
Мишка - Самотык дождался подельника у пересыхающего ручья, в пяти километрах. Сашка свой мешок не выбросил – кроме бензина у него была бутылка водки и пара банок тушенки.
- Ну, что? Мы славно поработали, мы славно отдохнем? - сказал он, опуская бутылку в ручей.
- Ой, давай уже скорее, кишка на кишке протоколы пишет. У тебя там как все прошло?
- Все, как надо. Полосой огонь пошел, как Валек и говорил. Когда забашляет-то он нам?
- Так завтра с утряни заедет.
- Ну, тогда я у тебя заночую. Утром замутим что-нибудь. А он не говорил, когда еще поедем?
- Нет пока.
- Слышь, я что думаю? Если он нам за каждый раз по три штуки отламывает, сколько он сам имеет? А?
- А я хер его знает. Да и не наше это дело – меньше знаешь, крепче спишь.
- А я вот думаю – не меньше тридцаточки ему выкатывается. Они ж поди лесок то списывают потом. Да в Китай.
- Ну, это вообще не наша забота. Чего чужие – то считать?
- Да как-то не по-людски получается. Мы по тайге копытим, рискуем, все дела. Вот поймают нас – думаешь, он отмажет? Да хрен-то там. Скажет, что не знает нас, да и все дела. И за все это – трешку? Неправильно это! Надо поговорить с ним будет.
- Ты не вздумай! У него знаешь, сколько таких желающих? Пошлет он нас подальше и чего? Радуйся, что хоть по трешке гарантировано есть.
Разгоряченный водкой, Собака хотел полезть в спор, однако промолчал, но про себя продолжил возражать. Он вообще был себе на уме…
***
Репортаж о пожаре на Молоковском тракте и странной реакцией лесхозовских работников был опубликован в свежем номере «Окраины» и, как всегда, стал предметом активного обсуждения. В свою очередную встречу вице-губернатор положил газету перед Игорем Николаевичем.
- Да видел я уже.
- И?
- А что «и»? Все нормально. Если стрелки переведут на начальника лесхоза – нам же лучше. Одни хрен, он не без греха. Вот пусть и копают, кому следует, в этом направлении. Ты поменьше читай все это, нам надо дело делать.
Как обычно, Петр Геннадьевич выложил все расклады по списанию пригородных лесов в горельники. Таких партнеров, кроме Игоря Николаевича у него было несколько, и все постоянно давили на чиновника, выпрашивая все больше и больше территорий. За последние двадцать лет в крае были уничтожены все более-менее ценные леса в пределах доступности грузового транспорта. Чикойские кедровники и сосняки в Хилокском и Петровск-Забайкальском районах были уже сведены на нет, и ловить там для солидных дельцов было нечего. Весь восток был отдан на откуп китайским промышленникам, которые под видом заготовки сырья для будущего целлюлозного комбината в Могочинском районе, зимой вывозили через Амур и Шилку отборный строевой лес и перепродавали его у себя на биржах по мировым ценам. Оставались нетронутые сосновые боры в непосредственной близости от Читы – леса, относящиеся к категории защитных, которых не коснулась массовая вырубка даже в самое лихолетье 90-х годов. Изредка на них покушались мелкие дельцы, некоторые попадались, некоторые имели покровителей разного уровня. Они ополовинили Яблоновый хребет, верховья Молоковки и проели плеши вокруг пригородных поселков. Но пока еще в пятидесятикилометровой зоне вокруг краевой столицы шумели вековые сосны, давая кислород и хоть как-то поддерживая стремительно мелеющую Ингоду. Теперь, после смены губернской власти, все эти лесные угодья, расположенные вблизи основных магистралей, стали лакомым куском для местных крупных дельцов.
- Ты пойми, - увещевали они вице-губернатора и других ответственных чиновников, тот, прежний губер свое поимел, и хорошо поимел. А мы чем хуже? Сейчас тот момент наступил, когда один день год нормальной жизни обеспечивает. Да и о старости думать надо. А она придет – оглянуться не успеешь.
Вот почему ежедневно в разных местах под Читой вспыхивал лес. Тлела хвоя, пожирались пламенем кусты так и не успевшего зацвести багульника, треща, искрились молодые сосенки. На многие годы все эти места становились обугленным кладбищем, откуда уходили даже насекомые. А после огня сюда приходила тяжелая техника, и калеча почву массивными гусеницами, довершала начатое. Забайкалье стремительно превращалось в пустыню. Были у лесной мафии и другие методы воздействия на природу. Но все было покрыто густой дымовой завесой…
***
Женя Лукашин полностью соответствовал своему тезке из знаменитой «Истории судьбы». Он был прост, бесхитростен, и любил песни под гитару в компании друзей. А еще он любил природу и к своим сорока пяти годам остался верен палаткам, спальникам и дальним походам. С другой стороны, он напоминал классический типаж немного сумасшедших ученых, живущих наукой и для науки. Судьба после окончания московского университета закинула его в Забайкалье, где он сразу пленился таежными просторами, скалами и горными реками, и уже не думал о смене места жительства. Он занимался своим любимым делом в небольшом НИИ, изучающем природные ресурсы и экологию Забайкалья, изобретал хитроумные приборы, пропадал в экспедициях и составлял специальные программы для обработки данных – словом, с головой был погружен в свое любимое дело.
С недавних пор он стал замечать нечто странное – анализы атмосферы в разных уголках Читинского района, кроме привычных частиц дыма и гари стали показывать наличие …строительного цемента! Дотошный Лукашин в сто первый раз собрал пробы и сделал анализ – и везде присутствовал цемент.
Руководство института от сообщения своего сотрудника отмахнулось – учреждение переживало трудные времена и все чаще ходили слухи о скором его закрытии из-за отсутствия денег. Уже было объявлено о переносе ряда лабораторий в более благополучный Новосибирск и о прекращении работ над основными проектами. Однако логический ум прирожденного аналитика и несостоявшегося профессора не унимался. Сопоставив ряд умозаключений с имеющимися данными, Лукашин собрал документы в картонный скоросшиватель и набрал номер своего приятеля, который трудился в газете «Окраина» и где его называли Старпом.
***
Ручки на двери давно уже не было. Валентин потянул за кусок прибитого к дверной доске войлока и оказался в полутемном пространстве, наполненном запахами перегара, застоявшегося табачного дыма и прокисшей еды. В Мишкином доме стояла глухая тишина. Хозяин тяжело сопел на кровати, покрытой засаленным ватным одеялом. Рядом с ним, разметав дряблые груди, вольготно раскинулась его очередная случайная подружка – вчера Самтоык и Собака подобрали ее возле точки, где затаривалось спиртом все окрестное население. Бабенка жадно вперилась в побулькивающий пакет и все пыталась поправить давно расползшуюся прическу. Мишка широким жестом пригласил даму к себе «в апартаменты» (он так и сказал – прошу в мой апартамент»), и даже расщедрился на бутылку лимонада – запивать.
Утомленный стенаниями тетки и Мишкиным пыхтением, Собака ушел спать в баню. Там его и нашел Валентин.
- Кончай ночевать, жиган – лимон по кличке жопа, - слегка попинал он замшевой кроссовкой по откляченному заду Саньки. Тот тяжело поднялся с полка, какое-то время тупо смотрел в маленькое захватанное оконце и наконец, потянувшись, раззявил фиксатый рот в глубоченном зевке.
- Кому не спиться в ночь глухую? – наконец выдал он вместе с порцией застарелого перегара.
- Фу, блин. Хоть бы в сторону дышал. Несет, как из помойки, - сделал шаг назад Валентин. – Опять бухали всю ночь?
- Я нет. Я часиков в двенадцать уже все - в люлю. Это Миха вон с бабой до утра куролесил. Морду ей под утро зачем-то набил. А ты привез подлечится?
- А куда от вас денешься?
- О, ништяк. Сюда неси. А то там эта баба сейчас увидит – хрен ее выгонишь потом.
В предбаннике Валентин выложил на скамью газетный сверток, в котором был брусок сала и буханка черного хлеба. Недовольно, со стуком, выставил пол-литра дешевой водки.
- Давай лечись, и буди своего друга. На работу пора.
Собака со стоном заглотил содержимое стакана, понюхал сало и обмяк на скамейке.
- Валек, слышь, базар есть к тебе.
- Что за базар?
- Я вот что думаю. Добавить бы нам надо за работу-то. Сам пойми – мы же рискуем. Нарвемся на лесника или на мусоров – все. С нашими судимостями нам по-полной впаяют. Хотя бы червонец-то платил бы?
- Санек, а ты не охренел случаем? По червонцу и я не получаю. Сам знаешь, лес сейчас не в цене.
- Да кого ты беса гонишь, в натуре, Валек? Я ж не пацан тебе, знаю кое – что. Ведь коснись чего – ты же мазу за нас держать не будешь. Так? Да и мешки в зону слать тоже. Короче, мы тут с Михой обсудили и решили, что по-людски делиться надо.
- Значит, с Михой, говоришь, обсудили?
- Ну! Он согласен со мной. Говорит – если что, я молчать не буду. Мне, говорит, одному срок тянуть будет неинтересно. Понял, что к чему, Валя?
- Да понял, понял. Ладно, решим ваш вопрос. Давай, заканчивай похмеляться, буди Мишку, собирайтесь. К вечеру заеду.
С видом победителя Собака заглотил еще полстакана водки, и пошел поднимать приятеля. Валентин, сев в УАЗик, изо всех сил хлопнул дверцей.
- Уроды, мля, недоделанные! Я тебе прибавлю, сука.
***
Старпом блаженствовал на даче. После своей работы и женщин, он больше всего любил этот уголок на Ингоде, огороженный с трех сторон забором, а с четвертой – береговой линией. Купив за бесценок старый домик с участком, он за несколько лет превратил его в форпост душевного равновесия и внутренней тишины. Нет, его не прельщала возня в земле, эксперименты с рассадой и сортами томатов и битва за урожай. На участке в беспорядке росли сосны, березы, в зарослях черемухи пряталась банька, и только небольшое картофельное поле и несколько грядок с редиской и зеленью указывали на присутствие владельца. Старпом любил это место просто за то, что оно было. Здесь вечерами он корпел над клавиатурой ноутбука, творя в тайне от всех роман, который писал не ради денег, а потому что не мог его не писать. Временами по рельсам проносилась электричка, иногда доносились позывные «Маяка», с пляжа раздавались детские крики, но все равно над всем тут царствовала особая, лесная тишина, и плеск воды на перекате лишь подчеркивал ее царственность.
Но вот за воротами раздался автомобильный сигнал. У владений Старпома остановилась старенькая «Тойота» Лукашина. Старпом открыл ворота, подождал, пока Женька припаркует свое заслуженное транспортное средство и повел друга в летнюю кухню, где уже ждал свежевыгнанный самогон, настоянный на смородиновых почках.
- Творишь? - кивнул Женька на раскрытый ноутбук.
- Да так, по мелочи, – ответил Старпом и развернул компьютер экраном к себе. – Я по телефону немного не понял, что ты хотел мне рассказать.
- Вот затем и приехал. Слушай сюда…
В течение получаса дотошный Лукашин рассказывал Старпому, немного обалдевшему от научной терминологии, о своих догадках.
- Вот смотри – эти спектральные линии говорят о повышенном – причем аномально повышенном содержании кальция, кремния и серы. Все эти компоненты, так или иначе, входят в состав цемента. Более того, аппаратура моя улавливала микрочастицы цемента, выпавшие на Землю.
- Я все равно ни хрена не могу понять – откуда цемент в воздухе? У нас же нет цементных заводов возле Читы. Все только собираются строить, уж который год.
- А ты теперь сюда посмотри. Вот статистика вероятностного прогноза по осадкам в Читинском районе. Вот снимки образования дождевых облаков. А в итоге – осадков ноль целых, ноль десятых. По всем признакам дождь должен быть. Но он не идет!
- И что ты хочешь этим сказать?
- Я могу работать только по фактам. Вот смотри – серийная съемка облачности над Читой. Вот с юго-востока идут тучи. Вот они густеют. В это время давление падает и влажность растет. Но – внимание! Раз – и через полчаса облака тают. Видишь – образуются странные такие дыры, и потом опять ясное небо.
- А какая связь с цементом?
- Самая прямая! Технология известна давно – стоит распылить определенное количество цемента над облаками, как они сбрасывают влагу, но в случае нашего климата - особенно ветров – просто растворяются. Влага не долетает до земли. И вот еще что: я заметил, что во время образования облаков всегда пролетает самолет – обычно Ан-26. В бинокль специально рассматривал – точно транспортник. Откуда взлетает – не засек, но после полета вся эта картина и наблюдается.
- Такое ощущение, что кто-то не хочет, что бы пошел дождь?
- А я тебе про что?
Старпом налил Женьке и себе еще по рюмке смородиновки и уставился в фотографии, переваривая все, сказанное другом. Затем он стал набирать номер Гранитского.
***
После визита к так и не проснувшемуся родственничку, Валентин добрался до принадлежащей ему лесопилки на западной окраине Читы. Тут в заданном ритме шла работа – рычала пилорама, сновал погрузчик, рабочие укладывали свежие доски в штабеля. И только досконально знающий лесное дело специалист мог определить, что объемы готовой продукции не соответствуют заявленной мощности. Основной бизнес предприятие делало на приемке леса у нелегалов. Впрочем, по сравнению с объемами, которыми оперировали люди, стоявшие в криминальной цепочке далеко вверху, это была мелочь. Зато Валентин с одной стороны был защищен от наездов со стороны проверяющих структур, а с другой – ему перепадала доля от общей выручки мафиозного синдиката. Именно за организацию поджогов в нужном месте и в нужное время.
На территории лесопилки был отгорожены от посторонних взглядов участок в четыре сотки. Тут была контора, но главное – прекрасно оборудованная баня с небольшим бассейном и беседка с мангалом. Здесь, подальше от суеты, Валентин проводил встречи с партерами по нелегальному бизнесу. Сейчас тут молотил мощными кулаками подвешенный к турнику мешок с опилками, раздетый по пояс молодой парень. Во всю спину его красовался храм с четырьмя куполами.
- Физкультпривет бродягам! – поприветствовал его Валентин.
- Здорово, дядя Валя – отозвался парень и вытерев потное лицо черной футболкой, зашел к нему в беседку.
- Ну что, Паша. Есть дело. Причем на миллион.
- Баксов?
- Тугриков, мля. Я серьезно. Образовалась тут у меня проблема. В количестве двух человек.
- Что за люди?
- Ничего серьезного. Синева, алкаши.
- Судимые?
- Не без того, но не при делах. Ни с нем не кушают. Не нюхаются. Я ж говорю - бухарики обычные. Но много знают, и стали борзеть от этого. Если протекут, меня точно на дно утащат. Ну и сам понимаешь – тебе тоже хорошо не будет.
Двадцатипятилетний Паша имел крепкие кулаки, мощные бицепсы и четыре года колонии общего режима, заработанные за мелкие дела, связанные с угонами машин. В колонии он примкнул к клану отрицал, срок отбыл от звонка до звонка, а потом его пригрел дядька, поручив смотреть за порядком на лесопилке. А затем стал давать и отдельно оплачиваемые поручение – правда, нечасто. Сейчас наступил именно такой случай.
- Тогда нарисуй – что и как?
***
Редактор «Окраины» Владимир Гранитский находился в том самом состоянии, которое охватывало его перед охотой на крупную дичь. Все, что рассказал ему Лукашин, органично укладывалось в версию, которую он разработал сам – от и до, даже не посвящая в нее на всякий случай Старпома. Пользуясь контактами и связями в одном очень серьезом ведомстве, где он в свое время дослужился до капитанских погон, Гранитский выудил чрезвычайно важную информацию, и сообщение ученого, как нельзя лучше доказывало ее достоверность. Поэтому сейчас он срочно вызвал к себе Старпома.
- В общем так. У нас в руках не то, что бомба, а ядерный фугас. Это – расследование федерального уровня. Надо выходить на наших коллег с телеканалов, вызывать их сюда – пусть снимают и показывают. Заодно будет хороший промоушн «Окраине», но это не главное. Главное, что мы можем инициировать уголовные дела в отношении тех, кто сейчас считается непотопляемым. Это будет похлеще охоты на бомжей .
Старпом невольно передернулся, вспомнив, как пару лет назад они вели расследование по массовому отстрелу бомжей, проживающих в пригородных лесах. Гранитский тогда чудом выжил, но все фигуранты остались безнаказанными.
- Готовь интервью с Женькой в ближайший номер, свяжи его с пожарами в этом году и напиши, что мы обращаемся к президенту и в Генеральную прокуратуру. Да, и все эти материалы держи на отдельной флешке, никому ее не показывай и не давай. Даже мне. Спрячь ее подальше.
***
На тайном, отдаленном лесном кордоне было весело. Игорь Николаевич ужинал с друзьями – партерами в окружении привлекательных студенток – будущих специалисток по связям с общественностью. Одна из них проходила у него практику и соблазняясь дорогими подарками, пригласила на выходные дни своих подружек. Сейчас девчонки плескались в бассейне, пристроенном к сауне, а мужчины потребляли жареное мясо и армянский коньяк. Впрочем, были тут и виски, и текила, и шампанское. Разумеется, были икра, семга и множество кавказской зелени вперемешку с овощами.
- Ай, красава, Мага, - ликовал дородный и даже несколько обрюзгший депутат краевой Думы, а в миру – промышленник и видный общественный деятель Баржин, которого друзья меж собой называли просто – Баржа, – как тебе это удается все так разруливать?
Невысокий пожилой кавказец, чинно чистящий апельсин, невозмутимо ответил:
- Э? Родня всегда поможет, да?
Эта фраза, как и многие другие фразы сказанные авторитетным предпринимателем Магомедом, вызвала бурю смеха.
- Давайте выпьем мужики за… - Игорь Николаевич так и не закончил фразу, потому что на территорию заимки въехал личный внедорожник вице-губернатора. Это моментально насторожило его – сам Петр Геннадьевич давненько не садился за руль.
Появление чиновника в беседке вызвало бурю восторга.
- Вах, какие люди!
- И без охраны!
- Штрафную Пете!
Однако Петр Геннадьевич, жестом извинившись перед присутствующими, увел своего друга в дом.
- Что празднуете?
- Ты что, не знаешь? Лесника нашего главного закрыли на СИЗО. Нашли там кучу всего – по бабкам и по всему почему. Мага постарался, кстати – слил нужным людям компромат кое-какой. Так что дыши свободно и отдыхай – хлопцы уже пьяные, и девки запряженные!
- Какие девки?! Какие еще девки, Николаич?! Ты оптимизм-то свой сверни в трубочку и засунь куда подальше! На – читай!
И чиновник выложил на журнальный столик свежий номер «Окраины». Игорь Николаевич стал читать указанную статью и по мере прочтение на лбу его собрались вертикальные морщины.
- Суууукаааа! Вот же сука, - выдохнул он.
***
Когда стемнело, за забором бибикнула машина. Миха и Санька вышли со двора и с удивлением увидели, не УАЗ Валентина, а незнакомую раздолбанную «буханку». Из нее вылез так же незнакомый им молодой здоровый парень в черной футболке, камуфляжных брюках и армейских берцах.
- Здорово, бродяги, - протянул он каждому из них руку, - я от Вали, за вами.
- А Валек-то где?
- Да занят. Люди к нему приехали. Да не бздите, я бабло привез. Сделаете дело, сразу получите.
«Буханка» тронулась в сторону Молоковского тракта.
- По правому берегу поедем, что бы на блокпосту атамановском не светиться, - пояснил крутившими головами друзьям водитель.
Когда асфальт кончился, и машину затрясло на ухабах грунтовки, он, покружив по дороге, остановил ее у старого заброшенного карьера.
- Пошли со мной, бродяги, поможете. Тут я заранее канистры с маслом отработанным заныкал. Вместо бензина будет – бензин-то нынче дорог.
Санька и Миха послушно спустились по осыпающемуся склону за парнем. Когда спустились на дно, он осветил фонарем участок земли.
- Вон те доски убирайте, под ними канистры. Быстрее давайте.
Ничего не подозревающие друзья нагнулись к доскам и тут два выстрела прекратили их непутевые жизни. Звук от стрельбы поглотили стены карьера, и никто ничего не услышал. Паша быстро забросал тела рыхлым песком, и завалил место захоронения хламом, накопившимся за много лет на дне гигантской песочной ямы. Выехав на тракт, Паша притормозил, закурил и набрал номер Валентина.
- Алло, дядя Валя? Все путем. Проводил, как положено.
***
Старпом, или - Илья Берегов, с облегчением выбрался из раскаленного нутра автобуса и зашагал привычным маршрутом в свой дачный поселок. Он пересек заросшее футбольное поле, и вдоль кирпичного забора, за которым скрывался военный завод, добрался, наконец, до сосняка. Тут уже было не так жарко и пахло хвоей.
За железнодорожным переездом краем глаза Берегов заметил что-то яркое в тени деревьев. Этим «что-то» оказалась маленькая и блестящая, как елочная игрушка, легковая машина. Возле нее возилась хрупкая девушка. Старпом не мог пройти мимо такого – отчасти, из желания помочь, отчасти – в надежде на новое приключение.
Девушка, досадливо закусив нижнюю губу, пыталась открутить гайку на переднем левом колесе.
- Давайте, я помогу, – без предисловия подошел к делу Берегов. На смену колеса ушло четверть часа.
- Спасибо вам большое, – искренне поблагодарила его невысокая сероглазая шатенка, - что за день у меня такой сегодня, все одно к одному свалилось. Меня Катя зовут, - на одном дыхании выдала она.
- Илья Берегов, - представился старпом и по кавалергардски склонил голову.
- Вы? Тот самый Берегов? Вот это да! – Катя смотрела теперь на своего внезапного помощника с почти детским восторгом.
- Вы меня знаете? – на самом деле Старпому было чертовски приятно.
- Конечно! Я же все ваши романы читала! Вы так интересно пишете…
- Спасибо, Катя. Но на самом деле – обычная развлекательная литература. Мыло, как принято сейчас говорить.
- Ну, не скажите. Все-таки интересно про Читу прочитать. Кроме вас же больше такого никто не пишет. Ну, теперь буду всем рассказывать, что мне колесо сам Берегов менял. Хоть в чем-то день удался, - Катя рассмеялась, и Старпом невольно залюбовался ею.
- А есть еще какие-то проблемы?
- Есть, но вам, наверное, неинтересно будет. Вы куда-то шли…
- Шел я к себе на дачу, так что время есть – рассказывайте. Может, удастся помочь вам.
- Да это длинная история, но в итоге мне сегодня некуда податься. Приехала к подруге на дачу – а там никого, и телефон у нее молчит, вне зоны доступа. Три часа на жаре прождала. Придется в гостиницу устраиваться…
Стпарпом такого допустить не мог.
- У меня, конечно, не гостиница, но вполне приличная дача, где вы можете подождать, пока ваша подруга не объявится. Хороший ужин гарантирую.
Катя не стала сопротивляться.
- Я, конечно, понимаю, что ехать с незнакомым человеком – безрассудно. Но с Береговым – хоть куда, – опять рассмеялась она.
Желтый автомобильчик развернулся и тронулся в глубину поселка…
***
Гранитский, сидя в своем микроавтобусе ждал агента. Вернее это был не агент, а сотрудник одной из силовых структур, с которым они обменивались информацией. Уйдя на гражданку, главный редактор «Окраины» не утрачивал связей со своим ведомством, и вместе с его сотрудниками проворачивал операции по раскрытию различных делишек, творимых высокопоставленными лицами.
В машину сел коротко стриженный крепкий мужчина лет сорока, внешне ничем не приметный, если бы не хватающий, какой-то фотографирующий взгляд. Они молча обменялись рукопожатием.
- Ну, что, Володя, я прочитал твои соображения и все, что ты прислал мне. Смотри, что получается – по нашим каналам мы зафиксировали внеплановые вылеты самолета «Ан-26» с военного аэродрома. Сам понимаешь, сейчас подключать военную прокуратуру и армейских особистов – смысла нет, спугнем не вовремя. Полеты проводились в направлении формирования дождевых облаков, визуальные наблюдения показали сброс некоей порошкообразной субстанции. Так что пока все подтверждается – кто-то специально препятствует выпадению осадков именно в пригородных лесах. А все, что касается контактов вице-губернатора с указанными тобой бизнесменами – прослушка установлена, правда, негласная. Там что-то затевается, кстати, и в отношении тебя – тоже. Побереги своих людей. Ну и сам будь осторожен – сам понимаешь, о каких суммах тут идет речь. Нам бы поджигателей поймать, хоть одного и расколоть его, что бы вывел на заказчика. Ни полиция, никто другой этим заниматься не будут. Так что подумай, как это сделать. У нас тоже полномочия другие, командование меня не поймет в случае чего.
- Все равно в этом деле наступит момент, когда без ментов и прокуратуры не обойтись. Иначе – самоуправство и все такое. Мы и так в Чите уже как кость в горле очень многим.
- Есть у меня надежные контакты в ФСБ. Через них попробуем. Главное – доказательная база. Что бы комар носу не подточил. Удачи тебе!
Собеседник Гранитского покинул салон и исчез в проходных дворах, а сам он стал набирать номер Старпома.
***
Возле невзрачного продуктового павильона на окраине Читы два одутловатых неопрятных мужика искательным взглядом смотрели сейчас на молодого мускулистого парня, который вышел из УАЗа – «буханки».
- Слышь, земляк, десяткой не поможешь? - начал один и них давно отрепетированную речь, но парень не дослушал монолог до конца.
- Вы местные, мужики?
- Какой там местные. Ну, живем тут, конечно, - второй бич махнул рукой в сторону развалин бывшего Завода строительных конструкций, - в убежище там, а так-то я с Карымского района, а Геныч – из этого, как его… Геныч, откуда ты там у нас?
- С Нерчинска я.
- Бомжуете?
- Ну, типа того.
- Судимые?
- Не без этого…
- Работа нужна?
- Так…конечно нужна. Но документов-то нет у нас.
- А мне это фиолетово. Мне работники нужны, а не документы ваши.
- А делать-то чего надо?
- Да лес валить. Хавка, бухло – все за мой счет. Ну и деньгами не обижу. Работа сезонная, до зимы. Подписываетесь?
Бичи замолчали, о чем-то размышляя.
- А ты не кинешь нас? Неужто других работников – то нет? Зачем тебе бичи-то?
- Сразу скажу – работа нелегалом. Если поймают – посадят, конечно. Но вам один хрен, где существовать – в тюряге хоть пайка будет. Да много и не дадут. А не поймают – к зиме как люди заживете.
- Ну, раз так, то оно понятно – давай, говори, куда ехать.
- Сам отвезу. Садитесь, только мешки постелите на сидения.
- Нам бы это…полечится чего-нибудь, да пожрать.
- Предусмотрено, - и парень уже в салоне «буханки протянул бомжам пакет. Один из них моментально выудил полторашку пива, и разочарованно сморщился.
- А что, кроме пива-то ничего нет?
- А кроме пива будет вечером, на ужин.
УАЗ тронулся, а приятели стали жадно глотать пиво и разрывать булку хлеба и краковскую колбасу.
***
Желтый Катин автомобильчик исчез за поворотом дачной улицы. Берегов еще какое-то время смотрел в ту сторону, затем вернулся в дом, пахнущий деревянной прохладой и ругая себя за сентиментальность, налил полстакана коньяку.
Все произошло так, как и должно было произойти, когда встречаются двое одиноких людей на одном временном отрезке этого безумного мира и тогда время для них уже начинает течь по-другому. Был вечер с тлеющим небом и серпом месяца, был плеск воды на перекатах. Были первые звезды и неспешные разговоры при свечах, а потом – внезапная вспышка искренности. И лихорадочное желание найти временный приют от одиночества в тепле друг друга. И когда на рассвете Старпом вглядывался в черты лица спящей радом Кати, его окатила волной глубокая нежность к этой, случайно впорхнувшей в его жизнь, девушке, и тихая радость обретения. Берегов думал тогда том, что это – не мимолетное приключение, а что – то большее.
Из пелены чувственных размышлений его выдернул звонок Границкого.
- Илья, ты когда будешь интервью писать с Женькой?
- Сегодня и буду.
- Надо сделать видео вариант. И лучше – на фоне леса. А если горельник в кадре будет – вообще отлично.
- Фигня вопрос. Сделаю, конечно.
- Давай. Завтра жду.
В ожидании Лукашина Старпом опять погрузился в воспоминания. Катя рассказал ему, что находится в состоянии развода с опостылевшим мужем, мелочным придирой и занудой, но ей приходилось делить с ним пока еще общее жилье, и она старалась там меньше бывать. Катя обещала приехать завтра и остаться надолго – и это сейчас радовало Берегова, больше чем все другие события в его жизни. Даже журналистское расследование, ради которых он и жил, отодвинулось на второй план.
***
Игорь Николаевич на этот раз встретился с Петром Геннадьевичем на кладбище – таково было условие последнего. Возле памятника одному из общих знакомых, которого несколько лет назад расстреляли из автомата в центре города, остановилась далеко не новая «Хонда-партнер». С заднего сидения вылез вице-губернатор и отправился вверх по кладбищенской алее. Там, за отворотом стоял «Сузуки» Игоря Николаевича. Приятели углубились в лабиринт старых могил.
- А у тебя, Петя, не иначе, как паранойя образовалась. На какой-то левой машине приехал, да еще тут стрелку забил. Что с тобой вообще происходит?
- То и происходит. Ощущение, как будто обложили и следят за каждым шагом. Все, Николаевич, говори что хочешь, а я прекращаю эти игры. Долго я так все равно не протяну.
- Петь, вот ты вроде умный, а дурак дураком. Ну, даже в самом плохом раскладе – ты-то ничем не рискуешь. Против тебя-то фактов никаких. Живешь по средствам. Деньги тебе на левые счета капают, никаких улик. А то, что встречаемся мы – так это не преступление. Не хочешь со мной – контактируй с Баржей, он у нас депутат.
- Да какая разница, Баржа – Муяржа. Если уж какие-то мелкие журналистики докопались до таких вещей, то дело пахнет кандалами.
- А, вот ты о чем… Так я тебя успокою – считай, что проблема решена.
- Неужто Гранитского уберешь?
- Нет, его пока трогать нельзя. У него покрышка какая - никакая есть. А вот кое-кого из его банды – да, сольем наглухо. Гранитский задумается – он же не камикадзе. Люди уже заряжены – завтра жди некрологов. И перестань параноить – это лето мы по-любому отрабатываем. Потом – разбег по казематам.
- По каким еще казематам? Сплюнь!
- Тьфу-тьфу-тьфу. Это я так, к слову. Все, удачи!
***
Паша загнал УАЗ на укромную полянку, заглушил двигатель и обернулся к притихшим в салоне бичам.
- Ну, все, мужики! Поели, попили, пора за работу. Выходим.
Выпрыгнув из машины, бичи недоуменно озирались.
- А где тут делянка-то? И работяги где? И где жить мы будем?
- Спокойно, бродяги. Все будет чики-пуки. Что бы вот этот лес пустить под вырубку, его надо сперва по периметру поджечь. Погода сами видите, какая стоит – жги, не хочу. Короче, берете паклю вот эту – Паша протянул им свернутый тюк, - в этой канистре масло. Поднимаетесь по этому склону. Там наверху расходитесь на километр примерно друг от друга. Макаете ветошь в масло, разворачиваете ее как можно длиннее и подпаливаете. Затем спускаетесь на ту сторону хребта. Там дорога лесовозная и развалины будки. Вот у них я вас заберу и доставлю на базу. Там поживете пока. Что не понятно?
- Да все понятно, начальник, – сказал один из бичей, которому, судя по выражению лица, вся эта затея не нравилась, - ну а если заловят нас – сейчас же патрули в лесу полно должно быть, что там болтать?
- Ну, уж конечно, не про меня. Скажете, что древесного угля решили нажечь и продавать. Придумаете что поумнее – чешите. Но если меня сдадите – у нас и по зонам свои люди везде есть. Под нары загонят без шуток.
- Ладно, поняли мы все.
Мужики зашагали вверх, а Пара достал телефон и, забравшись на крышу машины (внизу сигнал был очень слабым), набрал номер своего шефа.
- Дядь Валь, все путем у нас. Люди пошли в лес.
- Паша! – в телефоне немного булькало из-за плохой связи, - Паша, слушай внимательно. Как дело они сделают – надо их в этом лесу и оставить. Тут дела серьезные начинаются, придется нам сворачивать свою деятельность на время, пока все не устаканится. Понял меня? И сам пока на базу не суйся, сними квартиру, я тебе денег дам, как закончишь сегодня все. Давай, до связи.
- Вот мудак старый, - только и вымолвил Паша. Ему очень не хотелось опять убирать свидетелей. Да, он легко отбирал, вымогал, грабил. Но убивать ему не нравилось.
***
Над городом собирались тучи – на этот раз тяжелые, набрякшие, сизые. Несмотря на дымовую завесу, упрятавшую Читу в плотный кокон, в воздухе явно ощущался запах дождя. Горожане с надеждой всматривались в небо и сплевывали через левое плечо. Все живое ждало влаги на ссохшейся забайкальской земле.
Но были и те, кто, получили информацию о приближающемся дожде с досадой и злобой. Одним из таких злобствующих оказался Игорь Николаевич. Получив метеосводку, он смачно выругался, подбежал к окну и уставился небольшими глазками в надвигающиеся тучи. Затем взял телефон.
- Петя, здравствуй! А почему я последним узнаю об изменении погоды? Как-то нехорошо получается. Вот – вот дождь пойдет, а ты знаешь, что сейчас он нам никак не нужен. Сделай все, как ты умеешь – красиво и просто.
Петр Геннадьевич после этого звонка тоскливо посмотрел на портрет президента России, и ему показалось, что Путин все слышал. Он отмахнулся от наваждения, затем достал из портфеля другую трубу, которой пользовался лишь в исключительных случаях.
- Алло! Я, да. Мне нужен «парад». Сейчас, да. Все остальное – по факту.
За этими, на первый взгляд нелепыми фразами скрывалось название тайной операции. После таких слов с взлетной полосы военного аэродрома поднимался ничем не примечательный АН-26. Но на борту его хранились мешки с обычным цементом. Когда машина выходила на линию формирования дождевых облаков, два солдата – контрактника, прицепившись карабинами к тросу внутри салона, вскрывали мешки и высыпали цемент в раскрытые створки грузового люка. Микрочастицы сыпучего стройматериала мгновенно абсорбировали вокруг себя небесную влагу, и дождевые облака таяли на глазах.
Так случилось и в этот раз. Вернее – должно было случиться. Винты транспортного самолета ужа начали раскручиваться в полную силу, и машина поползла со стоянки к взлетной полосе…
***
Получив подтверждение о начале операции «парад», Петр Геннадьевич немного успокоился, но тут же набрал номер временно исполняющего обязанности начальника Забайкаллесхоза Назначенный новым губернатором два года назад начальник со смешной фамилией Баламут сейчас находился в камере следственного изолятора. По сути, он стал разменной фигурой в партии, на кону которой лежали сотни миллионов рублей. Простодушный Баламут, ужаснувшись масштабам происходящего, немедленно доложил наверх о том, что творится с забайкальскими лесами, но не прошло и двух недель, как на него повесили все собак – от прошлогодних пожаров до растраты десятков миллионов рулей, предназначенных для борьбы с пожарами. Операция по аресту Баламута был инспирирована крупнейшими забайкальскими бизнесменами, у которых на прикорме содержались и силовики, и чиновники. Местные СМИ, привыкшие кормиться объедками со стола властей, преподнесли арест как крупную победу в борьбе с коррупцией. Правда, дымовая завеса над Читой от этого не рассеялась.
Сейчас Петр Геннадьевич давал наказ временному начальнику – усилить патрулирование дорог, ведущих в пригородные массивы. После этого он позвонили еще начальникам районного и городского отделов полиции с тем же указанием. Но двигало чиновником не желание оградить леса наплыва отдыхающих. Ему надо было свести на нет число возможных свидетелей того, что творилось по- настоящему под Читой весной 2015 года.
***
Бичи поднимались по склону, надсадно сопя, и не разговаривая друг с другом. И только уже наверху тот, что был недоволен, сказал своему напарнику:
- Ты как хочешь, а я не буду жечь.
- А чего так? Заплатят же, все путем будет.
- Не буду и все, бля! Таежник я, понимаешь? Считай, вырос в тайге. Эти падлы свое мутят – крутят, а природа – то причем? Не, я на такое не подписываюсь, и тебе жечь не позволю. Я думаю, ментам сказать надо про это.
- Ты совсем, что ли, крышу потерял? Мусорам стучать? Какой же ты бродяга после этого?
- Я не корешей сдать хочу, а барыг беспредельных, которые краев не видят. Короче, пойдем в Заречную, и там расскажем все.
- Мудило ты грешное! На нас после этого тут все пожары окрестные повесят!
- Не повесят. Пойдем, сказал!
- Да иди ты нахер! Я к мусорам ни ногой. Хочешь, иди один. А я сделаю то, что мне сказали. Мне бабло надо.
- Да не будешь ты жечь лес, я тебе говорю.
- А что ты мне сделаешь-то?
Вместо ответа бич быстрым движением схватил сумку с паклей и канистру с маслом, которую его товарищ перед этим поставил на землю.
- Конфеты такие были раньше, «А ну-ка отними» назывались! Попробуй, отними, - бич смотрел на напарника уже без улыбки. В его взгляде была сталь бывалого хищника, умеющего вести разбор один на один.
- Ну, сука, попомнишь еще, - сплюнул второй бродяга и рванул вниз, где их должен был ждать Паша на УАЗе.
***
Женька Лукашин говорил увлеченно и много, и Берегову пришлось несколько раз прерывать видеозапись. Наконец, монолог на фоне обгорелой рощицы был снят на видео и сейчас Старпом колдовал над монтажом. Лукашин рассказал все, как есть и привел неопровержимые доказательства искусственного разгона влажных воздушных масс. Интервью грозило стать убийственной бомбой, и Старпом уже предвкушал грядущий ажиотаж. Он почти закончил монтировать, когда услышал звонок телефона. На часах была почти полночь.
Звонила Катя.
- Илья, мне плохо очень!
- Что случилось?
- Да супруг мой взбесился опять. Избил меня, отобрал ключи от машины и из квартиры выгнал. Сижу во дворе, идти некуда, голова болит сильно. Помоги мне?
- Катюша, милая, никуда не уходи, сиди там. Я на даче, но тут у меня друг с машиной, сейчас мы тебя заберем! Жди, я уже лечу!
- Спасибо тебе! Я очень жду тебя.
Кипя от переполняющих его эмоций, Берегов кинулся будить напарившегося в бане и сейчас мирно посапывающего Лукашина. Впрочем, их сорокалетняя дружба была выверена как точный боевой механизм – Женьке не пришлось ничего объяснять. Уже через пять минут его «Тойота» двинулась в сторону Читы.
***
Пилоты Ан-26 так и не поняли, откуда на взлетке взялись эти слепящие глаза лучи. Перегородив самолету путь, на полосе встал бортовой «Урал». Из кузова посыпались бойцы спецподразделения. Мгновение – и борт был взят в кольцо. Пилотов и контрактников закинули в кузов грузовика. В это же время трое серьезных людей в штатском, но с офицерской выправкой арестовали командира части, в чьем ведении был аэродром. Уже через два часа они дали все необходимые показания. А в городе начинались аресты, о подготовке к которым не знали даже в Управлении внутренних дел. Во внутреннем дворике здания одной из спецслужб уже были подготовлены наглухо изолированные камеры.
***
Отказавшийся поджигать лес бомж осторожно выглянул из-за песчаного холма, скрывшего его от водителя УАЗа. Машина ждала поджигателей, там, где и было условлено. Сейчас к ней, задыхаясь, подбежал второй бич, и начал, яростно жестикулируя, о чем-то говорить водителю. Тот вылез из кабины, приобнял бича и словно за разговором повел его в сторону канавы, промытой в песке. И тут же раздался выстрел. Спрятавшийся бомж видел, как его недавнего приятеля водитель УАЗа забрасывает песком. Быстро орудуя саперной лопаткой. Наконец, внедорожник развернулся и пошел по лесной дороге вверх. Уцелевший бродяга буквально вжался в песок, но по мере приближения машины нервы его сдали, и он рванул вниз по склону сопки, перепрыгивая камни и мелкие кусты. Вслед ему засвистели пули. Но он продолжал лететь вниз, забирая влево, там, где по его расчетам должна быть автотрасса и блок-пост ДПС.
***
Позвонив Берегову, Катя тут же вынула сим-карту из телефона и сожгла ее в пепельнице. Номер был зарегистрирован на давно уже умершую пенсионерку, так что следов общения Кати с соратником Гранитского не оставалось никаких. Оставалось сделать последний шаг. Она взяла другой телефон, набрала номер и сказала:
- Встречайте гостей. Они уже выехали.
- Умница, девочка, - послышалось в трубке, - А теперь живенько на вокзал и в поезд. Сейчас за тобой кто-нибудь из наших заедет. Я тебе позвоню. Счастливого пути.
Через несколько дней спасатели вынут из воды тело молодой девушки без признаков насильственной смерти. В крови экспертиза обнаружит изрядную дозу наркотика. Происшествие оформят, как несчастный случай.
***
Лукашин едва успел ударить по педали тормоза. Прямо перед капотом в свет фар выскочила размахивающая руками фигура.
- Охерел что ли? – заматерился он в окошко.
- Мужики, бля, помогите! Меня убить хотели. Еле убежал.
Выскочив из машины Берегов встряхнул бича за плечи и добился от него вразумительного ответа.
- Нас… - все не мог отдышаться бич, - нас наняли лес валить, на участок, а вместо этого заставили поджигать тайгу. Одного убили, а я убежал.
Берегов все понял.
- Пулей в машину!
Уговаривать бича не пришлось.
Женькина «Тойота» опять рванула, и стала подбираться к перевалу.
***
В самом лучшем расположении духа Игорь Николаевич покинул предбанник и, потянувшись, направился в дом, где уже был сервирован ужин, и томились в ожидании две молоденькие студентки местного университета. Перевалив 50-летний рубеж, бизнесмен стал отдавать предпочтение совсем юным девицам, едва достигшим совершеннолетия. Он был бы не прочь развлечься и с более юными созданиями, но побаивался уголовного кодекса. Предвкушая наполненную удовольствиями ночку, Игорь Николаевич уже взялся за дверную ручку, но тут сзади раздался тихий и немного ехидный голос.
- Стоять! Руки за голову.
Внутри головы местного олигарха что-то звонко лопнуло, затем его окатил холодный пот, и он дико завыл, покатившись по лакированным доскам веранды. Слушая его вой, студентки еще теснее прижались друг – к другу. Им и так было неуютно в окружении вооруженных людей, сидевших по обе стороны дивана.
***
До Читы оставалось 15 километров. Машина с Лукашиным, Береговым и подобранным бичом пошла вниз по серпантину, когда внезапно, из-за поворота, на встречную полосу выскочила свирепо-тупая морда КрАЗа, с потушенными фарами. Лукашин успел отвернуть, и лесовозный тягач без растяжки только толкнул машину своими колесами в бок, но этого было достаточно – «Тойота» перевернулась и заскользила вниз по склону. Затем раздался корежащий удар. А еще чуть-чуть позже – взрыв…
***
Вице-губернатор не спал, несмотря на лошадиную дозу успокоительных таблеток. Во-первых, куда-то пропал человек, ведущий все теневые дела Петра Геннадьевича. Во-вторых, пропал Игорь Николаевич. В-третьих, не пришло подтверждение о вылете самолета с цементом на борту. Петр Геннадьевич достал из домашнего бара бутылку коньяка и щедро налил себе пузатый фужер чуть не с горкой, но выпить не успел. В дверь постучали. Судя по тому, что поздние визитеры обошлись без звонка в домофон на внешней калитке, и смогли миновать отпущенных на ночь свирепых псин, это были не гости. Петр Геннадьевич сделал шаг к двери, но тут же упал без сознания. Справа от него на паркете растеклась коричневая, пахнущая французским коньяком 24-летней выдержки, лужа.
***
Гранитский только задремал, как из пелены сна его выдернул телефонный звонок, почему-то показавшийся ему в тишине особенно зловещим. Звонил знакомый офицер спецслужбы. По мере его монолога лицо Гранитского каменело, а лоб прорезывала глубокая морщина. Наконец он отключил трубку и рванул прочь из дома.
***
Аресты продолжались всю ночь. Игорь Николаевич очутился в одиночке изолятора временного содержания. По соседству с нм уже сидели Баржа, Мага и еще несколько подельников, сделавших сотни миллионов рублей на поставках ворованного леса в Китай. Федеральный инспектор, разбуженный звонком прокурора края, уже составлял на имя представителя президента подробную записку о описанием проведенной операции. Вице-губернатора с обширным инфарктом положили в отдельную палату, и приставили к ней двух вооруженных полицейских. А Гранитский это время докуривал последнюю сигарету из пачки, в скверике возле больницы, куда отвезли не только чиновника, но Старпома и бича. Им несказанно повезло – когда машина переворачивалась, старенькие механизмы запирания дверей не выдержали, и их выкинуло из салона. Берегов сильно приложился головой к валуну, и, кроме этого, сломал ногу. Бомж отделался легким сотрясением и вывихом руки. Сейчас он выйдет из приемного покоя и расскажет Гранитскому все – от начала до конца. Не повезло Лукашину – он сгорел вместе с машиной…
***
Спустя сутки все центральные телеканалы сообщили о крупномасштабной операции по задержанию лесной мафии в Забайкалье. Правда, из сообщения было убрано имя вице-губернатора – сердце его не выдержало нагрузки, и он отошел в мир иной в тот момент, когда в этой же больнице Берегов открыл глаза после операции. Еще через три дня над Читой хлынул настоящий весенний освежающий дождь. Он затушил шипящие угли на пожарищах, напоил пересохшую забайкальскую землю, и все продолжал и продолжал идти. Его капли сейчас оплакивали гранитный обелиск на могиле Лукашина с надписью «Защитнику забайкальской земли», стекали по стеклу окна, за которым, опираясь на костыли, стоял Берегов, и полностью смывали царившую над городом дымовую завесу…